Ирина Коняхина
Ген хранитель
– Да, – признался Фабио, когда на несколько минут после семейного ужина они со Светланой оказались наедине, – глупо дальше от тебя скрывать, что была авантюрная мысль, чтобы не потерять наследство Паоло, жениться на тебе, и таким сложным путем сохранить отель и квартиры. Ты, кстати, мне понравилась! Ничего такая… А как ты хочешь? Чтобы ты предприняла на моем месте? Представляешь, все имущество отошло бы двум муниципалитетам, и через какое‑то время было бы продано с торгов. Но потом я передумал. Точнее, ты мне отказала. Может быть, это было и к лучшему. Да и старик в знак благодарности, что я все‑таки нашел его родню, вон, видишь, как поступил – сам предложил мне половину наследства. Я уже, если честно, и не надеялся! И поверь, я действительно ненавижу этот отель! Мне кажется, что это мой крест и моя беда. Человек всегда чувствует, что из того, что его окружает, ему во благо, а что во зло. Или почти всегда. Я себе внушил, как только я избавлюсь от отеля, у меня начнется новая замечательная жизнь! А я очень верю во внутренние обеты и зароки. Ты ведь, кажется, тоже?
– Еще как! Надо обязательно выполнять данные себе обещания! Другим данные – тоже выполнять нужно, но там как получится. А то, что себе – обязательно и беспрекословно.
Света с Андреем проводили итальянских гостей в аэропорт.
Вся семья Куликовых изо всех сил пыталась вернуться к своей прежней размеренной жизни. Ничего не получалось! То есть, по сути, они оставались по‑прежнему заложниками своего безденежья, но им всем уже светила яркая звезда будущего наследства. А это были совсем другие чувства и ощущения. Теперь можно было мечтать, и понятно было, в каком направлении. А это уже здорово!
Глава 19
2013 год. Санкт‑Петербург. Итальянская мечта
«… И мoжeт быть, вы ненaвидитe чтo‑нибyдь,
a oнo для вac блaгo, и мoжeт быть, вы любитe
чтo‑нибyдь, a oнo для вac злo, – пoиcтинe, Aллax знaeт,
a вы нe знaeтe!» (Коран, глава 2.213)
В ожидании финансовых успехов от владения отелем Андрей набрал кучу кредитов. А потом без труда убедил родителей, что ему следует ехать в Италию как можно раньше. Да, заранее, чтобы плавно войти в отельный бизнес – пока жив Паоло, и всем заправляет Фабио. Поучиться, набраться опыта.
Отношения Андрея с Алисой оставались сложными и неровными, но он обещал ей, как минимум, регулярно присылать деньги.
Света с Игорем еще глубже залезли в долги, собирая своего «наследника» за границу. Но теперь, по крайней мере, им было понятно, из каких доходов можно будет эти долги возвращать. Не понятно было только, когда.
Все без исключения Куликовы искренне желали Паоло долгих лет жизни. Даже из сугубо прагматичных соображений – Андрею полезно будет поучиться у «живого» старика. Да и в далекой Италии Андрей не останется без куска хлеба и крыши над головой, все‑таки будет жить у родственника.
Андрей по приглашению Паоло Потапова оформил шенгенскую визу и улетел в Болонью, а оттуда поехал в Винчи на арендованной машине.
Родители довольно часто разговаривали с Андреем по скайпу, и все время призывали его быть более сдержанным в расходах, и больше внимания уделять тонкостям управления семейной гостиницей.
Великовозрастный сын извергал оптимизм и хвалился своими успехами. Андрей с восторгом рассказывал о дедушке Паоло (Андрей называл его в разговорах не иначе как nonno Paolo41), и о своей все крепнущей дружбе с Фабио.
В какой‑то момент, разговаривая с мужем, Света неосторожно пошутила, что не удивится, если Фабио захочет усыновить Андрея. Игорь Куликов, у которого до сих пор с юмором было все в порядке, вдруг довел тему до полного идиотизма и трансформировал безобидную иронию в ранг семейной катастрофы.
Игорь замахал руками перед экраном компьютера, призывая Андрея быть осторожнее с этим «мутным итальяшкой».
– Ты пойми, сын! – назидательно увещевал Игорь Куликов, – Этот Фабио нам не друг, не родственник, никто! Все его интересы полностью противоречат нашим. Он истинный капиталист! Он завлечет тебя в какую‑нибудь финансовую или юридическую ловушку и оставит без денег! Да ты ему еще должен останешься!
Андрей только усмехался:
– Пап, ну ладно тебе! Не говори всякую чушь! Фабио пофиг этот наш отель, он спит и во сне видит, как бы скорее из него вырваться.
– Ну, ты наивный! – не сдавался Игорь. – Отель ему, может, и надоел. Но он вырос в сугубо прагматичной стране. Он изощренный зубр, который в состоянии обставить все так, что к тому моменту, когда ты станешь там хозяином, все активы буду выведены и твоя доля, нет, я даже хочу напомнить, наша доля наследства, будет обесценена!
– Да перестань! Я же не такой дурак! У меня, между прочим, высшее экономическое образование. СПбГУ! Про все эти вещи я врубаюсь. Нет! Фабио – классный мужик! Мы с ним в выходные поедем под Римини на тест‑драйв Феррари.
– Ты что собираешься покупать Феррари? – Света, которая до этого времени слушала разговор своих мужчин краем уха, оттолкнула мужа от его места перед экраном скайпа и заняла удобную позицию, чтобы влиять на сына.
– Нет, конечно, пока не собираюсь. Пока просто мечтаю! – ответил Андрей. – У меня нет таких денег. Хотя, если я попрошу, нонно Паоло, он мне купит!
– Андрей, я тебя умоляю! Только не тяни деньги и жилы из старика. Не раскручивай его на лишние расходы! Береги нервы и благосостояние дедушки! Он оплачивает твои желания не из чьих‑то чужих денег, а из твоих. Из наших! Придется из них кредиты отдавать. Тебе еще своего ребенка, Ромашку, на ноги поднимать! Какое может быть Феррари!
– Я хочу белое! Да шучу! Ну, все, ладно, ни кипишуйте! – завершил беседу с родителями Андрей Куликов – Чао‑какао, i miei genitori!42
Игорь вдогонку, когда изображение сына уже исчезло с экрана компьютера, то ли Андрею, то ли жене, то ли погасшему экрану пытался объяснить, что богатые люди отличаются от бедных именно тем, что богатые думают, как заработать больше, а бедные, на что потратить. Потом махнул рукой и взбудораженный ушел курить на балкон. Света знала две вещи: что в такие минуты его лучше не трогать, и что он сам так живет, думая в первую очередь, на что ему потратить деньги.
Светлана отправилась на кухню, чтобы сварить себе и мужу кофе. И думала уже не столько о разговоре с сыном, сколько об итальянском слове «родители», которое пишется как «дженитори, генитори». Ну, конечно, в итальянском и латинском языках корень слова «генитори» связан с генами. Или наоборот? Как она до сих пор представляла, ген – эта некая мини биологическая система, содержащая всю информацию о предшествующих поколениях и подверженная влиянию окружающей среды. И вот ведь что интересно, какие‑то ресурсы гена у конкретного человека так и остаются невостребованными, а какие‑то работают на износ.
Сварив кофе, Куликова вернулась к компьютеру и стала искать что‑нибудь внятное про гены и генетику. Биологию она учила в советской школе чуть ли не сорок лет назад. Без энтузиазма, надо сказать, учила. Это вам не сочинения писать! ДНК‑РНК – в то время это все было запутано и сложно для понимания. И с тех пор в генетике могло произойти много нового. Света набрала свой запрос и успокоилась. Да, действительно: «…Изначально термин «ген» появился как теоретическая единица передачи дискретной наследственной информации. Гены – это участки ДНК, несущие какую‑либо целостную информацию о строении одной молекулы белка или одной молекулы РНК. Эти и другие функциональные молекулы определяют развитие, рост и функционирование организма. Понятие гена не ограничено только кодирующим участком ДНК, а представляет собой более широкую концепцию, включающую в себя и регуляторные последовательности»
«Уф! – успокоилась Светлана. – Значит, я все правильно себе представляла. Только это слово ген образовали от «генитори», а точнее от греческого «гениос», а не наоборот!»
И тут же, в той же статье, в Интернете, ей на глаза попался совершенно новый термин «мем», от слова мемори‑память. Оказывается, когда она еще была наивной советской школьницей, и совершенно не интересовалась биологией и тем более генетикой, вышла любопытная книга Клинтона Ричарда Докинза «Эгоистичный ген». А потом еще одна – «Расширенный фенотип», в которой этолог Докинз и ввел термин «мем», как единицу измерения памяти гена, и развил теорию про эффекты, не ограничивающиеся только организмом особи, а еще и проникающие в среду обитания организма.
Получается, что Докинз выстроил некую теорию с геном‑хранителем. Есть сам ген, есть его память мем, и эта память проникает не только в последующие поколения, но и в их среду обитания. А слово «хранитель» имеет двойной смысл. С одной стороны, ген хранит – аккумулирует всю информацию. А с другой – охраняет от бед и невзгод, используя весь свой накопленный ресурс: физический и интеллектуальный.
Биологи всего мира пытаются влезть в ген. Изменить его структуру, стереть или повторить информацию. Растения уже давно модифицируются. Животные – относительно не давно, но тоже. Следует ожидать, что это станет обычным делом и для человека. Но не закончится ли тогда сам человек?
А еще, некоторые романтики говорят, есть уравнение Дирака, и оно самое красивое из всех в физике. Оно, якобы, описывает феномен квантовой связанности: «Если две системы взаимодействуют друг с другом в течение определенного периода времени, а затем отделяются друг от друга, мы можем описать их как две разные системы, но они уже существуют как иная уникальная система. То, что происходит с одним продолжает влиять на другого, даже на расстоянии миль или световых лет.» Это квантовая запутанность или квантовая связь. Две частицы, которые в какой-то момент были связаны, связаны навсегда. И это не смотря на расстояние между ними, даже если они находятся на противоположных концах Вселенной, связь между ними – мгновенная.
Прошло три месяца, и Андрей вернулся в Санкт‑Петербург. Он привез кучу подарков и родителям, и Алисе, и, конечно, своему малышу. С Алисой они не то, чтобы окончательно помирились, но отношения явно улучшились и потеплели.
Свету взяли на работу в турфирму, которая когда‑то размещала рекламу в журнале, из которого её в свое время уволили, и пообещали не слишком высокий, но все же стабильный заработок. «Жизнь налаживается!» – радовалась Куликова. Собственно главной проблемой все еще оставалось хроническое безденежье, усугубленное совместными возросшими долгами, но в долгосрочной перспективе были виды на наследство.
Паоло оформил у нотариуса завещание, в котором отель предназначался Андрею, а две квартиры – Фабио. И Андрею, и Фабио, придется платить налог на наследство. Причем для Андрея, как для слишком дальнего родственника, нерезидента страны и будущего юридического лица – владельца объекта туриндустрии, эти налоговые отчисления могут в сумме составить от десяти до двадцати процентов. А, если одариваемый решит продать отель сразу после вступления в права наследства, к этому добавится еще драконовский налог на доходы.
Света время от времени увещевала сына:
– Пожалуйста, не забывай, что старик относится к гостинице как к своему ребенку, мы будем считать ее, эту гостиницу, членом нашей семьи, беречь и заботиться о ней. Конечно, неплохо было бы, чтобы Паоло поддержал нашу семью финансово уже при жизни. Но просить его об этом совершенно неприлично. Мы все равно любим Паоло, считаем его благодетелем, благодарны ему и понимаем, что его уход принесет больше проблем, чем дивидендов.
Света не скрывала, что тревожится за сына, как он справится со всем этим гостиничным хозяйством. Следующий его визит к итальянскому дедушке по визовым правилам возможен не раньше, чем через три месяца. А опыта Андрей особо не набрался. Судя по его рассказам, они с Фабио ходили по ресторанам и дискотекам, дегустировали вино в винодельнях, катались на лошадях и на мотоциклах, тест‑драйвили Феррари. А отель жил сам по себе. Андрей еще проговорился, что последний финансовый год у гостиницы Паоло, как и в целом по стране из‑за общего экономического кризиса и резкого снижения количества туристов, закончился со значительными убытками.
В какой‑то момент Светлана поняла, что вот ведь действительно – любая мечта должна созреть, быть вымучена и глубоко выстрадана. Процесс всегда важнее конечной точки. Можно быть атеистом, но признавать мудрость духовных книг. И замечать во всем две стороны. Пусть даже одна из них – для нас беда, зато другая – относительное, пусть малюсенькое, но все же благо. А ну как Андрей, на которого свалятся не им заработанные и выстраданные возможности и деньги, с легкостью растратит их с помощью друга семьи Фабио или самостоятельно. Пустит на ветер все то, что Паоло по крупице собирал всю жизнь.
Судьба, как бы мы ее не торопили, дарит нам драгоценное время, много времени, очень много времени, слишком много времени, чтобы мы хоть как‑то оправились от трагедий, подготовились и к новой любви, и к успеху, и к победам, и даже к деньгам. Мы‑то хотим быстро и все сразу. А так никогда не бывает… И ведь для нашей же пользы. Банально, но во благо – только то, что мы сделали сами или что выстрадали. Генетическое совершенствование требует неимоверных и усилий. Но оно того стоит!
Глава 20
2061 год. Альпы. Шоу должно продолжаться!
“Show must go on!” (Freddie Mercury)43
Дама почтенного возраста в рыжих кудряшках, одетая в широкую бархатную юбку, волнуясь, вошла в просторную лабораторию доктора Сто Одиннадцать. Прошлым летом ей исполнилось сто лет. Выглядела она для своего возраста прекрасно. На лице – специальная распрямляющая морщины бьюти‑маска, руки скрывали телесного цвета перчатки из биологического материала. И только шея с ниткой крупного жемчуга немного выдавала возраст. Вся поверхность дамы была дополнительно упакована в прозрачную невесомую защитную пленку, повторяющую контуры лица, тела и одежды. Сегодня ей предстояло посмотреть сюжет из своих воспоминаний в полноразмерном формате. Доктор Сто Одиннадцать пообещал, что все будет с запахами и даже с учетом температурных ощущений.
Хозяин лаборатории предложил своей почтенной гостье присесть на удобный диванчик, и через пару минут его ассистент налепил ей на запястья, виски и лоб влажные прозрачные кружочки.
Доктор Ро взглядом набрал на табло цифры «18 июля 2010 года», а потом переместил взгляд на кнопку «пуск».
Пространство в углу лаборатории наполнилось густой взвесью, а потом все растворилось в полумраке.
Гостья оказалась в «Метрополе», на ней было золотисто‑коричневое платье с тонкими бретельками и туфли на высоченных каблуках.
На своем пятидесятилетнем юбилее Светлана Куликова сидела во главе длинного стола, и все шло своим чередом. Гости говорили тосты один за другим. Чаще всего ей желали поскорее стать бабушкой. Светлану немного смущало само слово «бабушка». Оно ведь частенько используется и по отношению к тем, у кого нет внуков. Просто по возрасту. Внука то она хотела безумно. По большому счету, а что ей было еще желать – семья в порядке, сын женат, квартира есть, полмира объездила, новую машину Мазду купила три месяца назад, работа интересная, платят нормально, здоровьем бог не обидел. Да, она абсолютно успешная женщина! И «пятьдесят» уже совсем не страшно!
Светлана подошла к сидящей за праздничным столом маме Алле сзади, и обняла ее за плечи:
– Мам, ну, ты как? Как себя чувствуешь?
– Хорошо, дорогая. Вот, думаю о том, как не хватает за этим столом Коли.
– Я тоже все время про это думаю. А значит, он с нами. Поскольку мы его помним… Мы, правда, его помним, – Светлана присела на свободный стул рядом с мамой, Луковские куда‑то вышли, и налила шампанского в два бокала. Поставила один перед Аллой. – Давай за него выпьем! А ты у меня красавица и еще раз выйдешь замуж! Мы тебе хорошего жениха найдем!
– Не‑е!.. Мы ведь с Колей прожили пятьдесят лет! Не выйду я больше замуж! Красавица я только для тебя. И еще была для Коли. А для всех остальных мужчин – старая и уставшая от жизни женщина. «Кошёлка». Все забываю на ходу. Нервничаю по пустякам. Зубы у меня все вставные, – горько усмехнулась Алла. – Только никому не говори.
– Ни за что никому не скажу! А мы же тебе не молодого мужчину найдем, а твоего возраста! – не сдавалась Светлана.
– Какого мне нужно, такого в природе не бывает! Что вы мне найдете? Убогого дряхлеющего старика? С кучей проблем, которые он копил всю жизнь, чтобы вывалить их на меня и высосать из меня последние соки? Нет, спасибо! После Коли мне никто будет не мил. Никто даже близко с ним не сравнится. Слишком высокая планка была в наших отношениях, зачем теперь опускаться до эрзаца. Нет! Я ведь не раз думала об этом, не смогу! Даже представить с собой рядом чужого мужика! Даже на уровне запаха.
– Это он сначала будет чужим. А потом – любовь, мур‑мур, тепло… Когда дома тебя ждут… Обнимут, как минимум. Поцелуют! Чувства, эмоции… Нет, надо, чтоб в доме какой‑никакой мужичок был! Это же всем надо!
Разговоры. Танцы. Возвращение домой. Бесчисленные букеты цветов. Тревожное ожидание мужа в спальне, он куда‑то уехал. Судороги от каблуков, когда она наконец‑то улеглась в постель.
– Эй, ба! С тобой все в порядке? – потряс Светлану Николаевну за плечо доктор Сто Одиннадцать. – Ты что, уснула? Мы можем продолжать? Или для первого раза хватит?
– Нет, я дальше хочу, хотя все это за гранью моего понимания! Я еще раз живу там, где уже жила! Я хочу еще!
– Подожди. Не спеши! Лучше расскажи мне, как ты это все видишь, как воспринимаешь?
– Как будто смотрю спектакль. В театре. Но при этом чувствую всё.
– Что всё?
– Запахи, эти многочисленные букеты на юбилей, я опять расстроилась, что гости потратили на них столько денег!… Вкус шампанского, я его уже лет сорок не пила, а тут… я его почувствовала! Судорогой свело ногу, когда туфли на каблуках сняла и легла спать. Про судороги мне напоминать не надо, это у меня часто теперь бывает! А ты тоже все это видел?
– Да! И тоже как в театре, где действие разворачивается перед тобой, но никаких декораций, все натуральное. И я видел всё, что ты видела, но без запахов. Они, наверное, плохо записались. И без судорог. Я отключил для себя эту и несколько других функций, мне нельзя!
– Невероятно! Можно прожить любой момент своей жизни еще раз. Это за гранью моего понимания!
– Я не буду тебе объяснять, как все это делается. Коротко я тебе уже рассказывал. Я просто записал всю информацию из твоего мозга на биокассету и смог её воспроизвести вот в таком виде. Вполне уже удобоваримом виде.
– Ромашка, милый! Я хочу еще! Давай еще что-нибудь посмотрим! – взмолилась Светлана Николаевна.
– Ну, бабушка! Может быть, правда, хватит на первый раз. А то кто‑нибудь из вас двоих перегреется – или ты, или Ро-синтезатор.
– Ну,.. ну, пожалуйста! Это же потрясающее, фантастическое чувство – видеть свое прошлое… все точь‑в точь!
– Ладно. Хорошо! Выбирай еще небольшой период времени. Но желательно тот, который тебе запомнился хорошо, практически поминутно.
– Ну, как я рожала Андрея, смотреть сегодня, пожалуй, не будем – пошутила старушка.
– Не будем! Ты потом это одна без меня как‑нибудь посмотришь! Я в курсе, что для любой женщины самое запоминающееся событие – это рождение ребенка. Вы, женщины, помните это в мельчайших деталях в любом возрасте. Ты потом дома подумаешь медленно, что из своего прошлого тебе особенно интересно посмотреть. Составь репертуар, подготовь афишу! А сейчас то, что тебе поставить?
– Набери, пожалуйста, день своего рождения! Посмотрим, что получится.
– Мы не увидим, как я рождался, это не моя биокассета, ни мамина, а твоя!
– Да, суть я уловила!
– Хорошо. Надеюсь, попадем в эту дату… «11 июня 2011 года». Готова? Включаю.
Светлана поняла, что она находится в Монтекатини‑Терме, мельком посмотрела на свои часы и обнаружила, что стрелки застыли на 10.11. Взгляд переместился на циферблат часов, висевших на башенке, украшавшей проход к галерее магазинов за ротондой. Нет, все верно, на них тоже 10.11.
Звучала бодрая музыка Гайдна, которая сменилась печальными трелями ноктюрна Шопена. Пианист сидел боком, но лицо его показалось Свете знакомым. Нет, показалось! Он чем‑то похож на Александра Блока… Да нет – очень похож! Но откуда здесь Блок? Или это обычный пианист? Это, у неё, наверное, просто опьянение от сероводорода. Выпит, кажется, уже шестой стакан. Вода стоит в груди, но дальше никак не проходит.
Света налила себе из краника седьмой стакан воды и присела на деревянную лавку. Она держала пластиковый стакан с водой в руке и принимала решение. Выпить его было невозможно!
В голову полезли сумбурные мысли: «Если существует на земле место и время, когда все перемешивается, то значит это какой‑то очень важный знак. Абсолютно все люди, которых мы встречаем в жизни, это и есть наша судьба. Они все влияют на нас – кто‑то больше, кто‑то меньше. Мы считываем их образы, их слова. Чтобы тут же забыть или потом вспомнить в нужное время и в нужном месте. Наша жизнь складывается из того, насколько правильно или неправильно мы осмыслили каждую встречу, каждый диалог. Или не обращаем ни на что внимания, пробираясь по жизни наощупь.
