Ирина Коняхина
Ген хранитель
Глава 8
2010 год. Санкт‑Петербург. Юбилей
Первый праздник, посвященный пятидесятилетию Светланы Куликовой, должен был быть в офисе. По дороге в редакцию Светлана заехала в супермаркет, чтобы купить большой торт и шампанское. Конечно, она волновалась и чрезмерно суетилась. Вышла из магазина, поставила купленный торт на крышу автомобиля. Потом загрузила пакеты с продуктами в багажник и уселась за руль. И еще удивлялась по дороге на пялившихся на нее и улыбающихся водителей, делавших какие‑то непонятные знаки с указательными пальцами вверх. Вот откуда они знают, что у нее очень важный день. «Наверное, я все‑таки сегодня слишком красивая и нарядная! Звезда!» – подбадривала себя юбилярша. Так и доехала до работы с тортом на крыше. Остановилась на парковке у офиса, вышла из машины, увидела торт, и все поняла – никакая она не звезда, а просто вступает в период старческого склероза!
В рекламный отдел пришли генеральный директор журнала и главный редактор. Оба сказали очень душевные и трогательные слова. После этого Свете подарили безумное количество букетов. А еще – сережки с маленькими бриллиантами, которые она заранее сама купила в ювелирном магазине на собранные коллегами деньги. Вместо всяких там бесполезных сувениров, у нее теперь будет гарнитур с подарком от мужа. Игорю велено было купить кольцо из этой же коллекции.
Через несколько часов первая, «редакционная», часть праздника завершилась. На служебной парковке за час до семейного ужина, назначенного в ресторане «Метрополь», Светлана Куликова грузила букеты в свою машину. Мимо проходила одна из журналисток. Девушка припозднилась на работу, видимо ездила на интервью, а потому только сейчас добрела до редакции. Одарив юбиляршу лучезарной улыбкой, она, глядя на цветы, принялась поздравлять:
– Светлана Николаевна! Дорогая! У вас же сегодня юбилей, я знаю! Об этом все говорили. Как жаль, что я опоздала! Правда, жаль. Поздравляю вас! Вы такая сегодня красивая! Всего вам самого хорошего: молодости, здоровья, оптимизма! Вы ведь уходите на пенсию? Вас сегодня проводили на пенсию? Нам будет вас очень не хватать!
Светлана сосредоточилась на своей мимике, переводя искреннюю гримасу обиды в подобие дружелюбной улыбки, и как можно более приветливо ответила:
– Спасибо, милая! Нет, на пенсию я уйду не раньше, чем через пять лет. Мне, к счастью, всего лишь пятьдесят. А на пенсию уходят в пятьдесят пять. И то, не все! Все равно спасибо за поздравления!
– Ой, извините, – засмущалась журналистка, – вы в любом случае очень хорошо выглядите. Даже и на пятьдесят не тянете! Извините, пожалуйста!
Из того, что она говорила, Светлана выстрадала два вывода: её внешний вид перешел в состояние, когда плюс‑минус пять лет уже не играют никакой роли, и – дальше будет еще хуже.
Мучаясь от своих трагических открытий, юбилярша по пробкам доехала до «Метрополя», где её ждали по‑настоящему родные и близкие люди. Увидев их улыбающихся, нарядных, красивых, с подарками и огромными букетами, Светлана немного оттаяла и приняла свое пятидесятилетие как радостную неизбежность.
Все шло своим чередом. Гости ели, пили, танцевали, веселились. Говорили очень красивые и правильные тосты. Дарили подарки. Светлана время от времени думала о том, как жаль, что её папа не дожил до этого события. Мысленно представляла его за столом. Вот он сидит рядом с мамой Аллой, на месте, где сейчас Луковский. Смотрит на нее, на Андрея. Радуется, наверное. И обязательно пошел бы танцевать. Папа любил танцевать. Особенно рок‑н‑ролл.
Почему‑то ей вспомнилась история, когда она была еще не замужем и училась в университете, а мама на три недели уехала на юг, в санаторий. А ведь не случайно про это вспомнилось именно здесь. Они с отцом тогда поленились готовить ужин, нашли какой‑то повод, возможно даже, окончание летней сессии, и отправились ужинать в «Метрополь»! Светлана и Николай Потапов пили армянский коньяк, лучший из доступного, и курили самые приличные по тем временам болгарские сигареты «BT». Играла музыка, джаз‑бэнд. Папа пригласил дочь на медленный танец, и стал рассказывать, как приходил сюда еще молодым лейтенантом. Оказывается, здесь всегда было много девиц, стреляющих глазками в поисках обеспеченных женихов. Наибольшей удачей в советские времена считалось подцепить военного. Папа даже стал подозревать, что эти тетки до сих пор околачиваются в «Метрополе», только изрядно постарели и к ним добавились новые. Кому‑то, наверное, все же удалось обзавестись мужем, а кто‑то фанатично продолжал десятилетиями свои ресторанные поиски просто потому, что не знал других способов обрести любовь. Светлана было жаль этих неустроенных «старых» теток, им же уже было за сорок лет! А потом, после армянского коньяка, они с папой дурачились в рок‑н‑ролле. Когда мама вернулась из санатория, ей в тот же день позвонила какая‑то доброжелательница и доложила, что видела Николая Потапова в ресторане «Метрополь» с молодой, пьяной и очень вульгарной девицей. Алла устроила мужу скандал и даже грозилась подать на развод. Но потом все выяснилось, и Потаповы не раз от души смеялись, вспоминая эту историю. Единственный неприятный осадок, который после этого остался для её мамы – раскрылась тайна, что Светлана не только иногда пьет коньяк, но к тому же еще и курит.
На праздновании пятидесятилетия Светланы Куликовой все шло своим чередом. Чаще всего ей желали поскорее стать бабушкой. Светлану немного смущало само слово «бабушка». Оно ведь частенько используется и по отношению к тем, у кого нет внуков. Просто по возрасту. Внука то она хотела безумно. По большому счету, а что ей было еще желать – семья в порядке, сын женат, квартира есть, полмира объездила, новую машину Мазду купила три месяца назад, работа интересная, платят терпимо, здоровьем бог не обидел. Да, она абсолютно успешная женщина! И «пятьдесят» уже совсем не страшно!
Светлана подошла к сидящей за праздничным столом маме Алле сзади, и обняла ее за плечи:
– Мам, ну, ты как? Как себя чувствуешь?
– Хорошо, дорогая. Вот, думаю о том, как не хватает за этим столом Коли.
– Я тоже все время про это думаю. А значит, он с нами. Раз мы его помним… Мы, правда, его помним, – Светлана присела на свободный стул рядом с мамой, Луковские куда‑то вышли, юбилярша налила шампанского в два бокала. Поставила один перед Аллой.
– Давай за него выпьем! – предложила Светлана, – А ты у меня красавица и еще раз выйдешь замуж! Мы тебе хорошего жениха найдем!
– Не‑е-е!.. Мы ведь с Колей прожили пятьдесят лет! Не выйду я больше замуж! Красавица я только для тебя. И еще была для Коли. А для всех остальных мужчин – старая и уставшая от жизни женщина. «Кошёлка». Все забываю на ходу. Нервничаю по пустякам. Зубы у меня все вставные, – горько усмехнулась Алла. – Только никому не говори.
– Ни за что никому не скажу! А мы же тебе не молодого мужчину найдем, а твоего возраста! – не сдавалась Светлана.
– Какого мне нужно, такого в природе не бывает! Что вы мне найдете? Убогого дряхлеющего старика? С кучей проблем, которые он копил всю жизнь, чтобы вывалить их на меня и высосать из меня последние соки? Нет, спасибо! После Коли мне никто будет не мил. Никто даже близко с ним не сравнится. Слишком высокая планка была в наших отношениях, зачем теперь опускаться до эрзаца. Нет! Я ведь не раз думала об этом, не смогу! Даже представить с собой рядом чужого мужика не получается! Даже на уровне запаха.
– Это он сначала будет чужим. А потом – любовь, мур‑мур, тепло… Когда дома тебя ждут… Обнимут, как минимум. Поцелуют! Чувства, эмоции… Нет, надо, чтоб в доме какой‑никакой мужичок был! Это же всем надо!
– Надо, кто ж спорит, – вздохнула Алла. – Теоретически я не против. Только мне «какой‑нибудь» не нужен! Все должно быть настоящим. Как у Омара Хайяма: «Ты лучше голодай, чем что попало есть. И лучше будь один, чем вместе с кем попало!»
– Да ну его, твоего Хайяма! – отмахнулась пятидесятилетняя дочь. – Сугубо ложные ориентиры. Жизнь она одна, другой не будет! Без компромиссов не обойдешься! Надо все в ней строить до последнего момента. Сажать что‑то и ждать урожай!
– Не хочу больше ничего ни сажать, ни строить! Устала Алла! Это ты молодая – у тебя еще все впереди! Не дай Бог, останешься одна без мужа, поймешь тогда, о чем я говорю!
– Видишь, как все относительно. Мне сегодня полтинник, но я для тебя всегда буду молодая. И у меня всегда будет все впереди. А для кого‑то я старуха, которой пора лежать на печи и не рыпаться. Меня тут сегодня у работы одна журналисточка пыталась на пенсию спровадить! А я всё еще о чем‑то смею мечтать, строить планы на будущее. Да еще и строить это самое будущее изо всех сил.
– Я уже все свое построила, – возразила дочери Алла. – А то, что постройка моя от времени развалилась и превратилась в труху – ничего не поделаешь. Теперь просто доживаю. И очень тоскую… И знаешь, чем себя успокаиваю?
– Чем?
– Тем, что Коля даже в смерти своей поступил по‑мужски!
– Ну, ты сказала… Это как?
– Он ушел из жизни, как бы это тебе объяснить… на верхней ноте! Умным, красивым, значимым для меня и окружающих человеком. Он избавил меня от тягучих хлопот. Когда месяцы и даже годы больной, и оттого вечно раздраженный мужчина, лежит в памперсах – парализованный или малоподвижный – и нуждается в постоянном уходе. Требует не только времени и хлопот, но и средств. Я, конечно, ухаживала бы за ним, и заботилась бы. И все, что есть, продала бы. И не допускала бы даже на минуту мысли о том, что лучше бы его не было. И была бы совершенно искренней в этом убеждении. Но он поступил иначе. Он в одночасье оборвал все, что у нас было. И безжалостно заставил меня жить без него… Я за это ему и благодарна, и злюсь на него!
– Ну, ма‑а‑м! Только плакать не вздумай!
– А еще, знаешь, – Алла положила свою руку на руку дочери и, слегка сжимая ее, сделала натужную попытку улыбнуться, – я все‑равно безумно завидую престарелым парам, которые прожили вместе долгую жизнь. Больше полувека, оба на ногах, тем, которые теперь спокойно и с нежностью наслаждаются обществом друг друга. Счастливые! Вот я тебе, дочка, желаю очень важного – чтоб тебе было с кем стариться!
– Мам, ну, не надо о старости, о печальном! Не грусти!
– Надо бы на кладбище съездить. Давно не были.
– Хочешь, давай завтра и съездим? Я за тобой заеду.
– Нет, я завтра не могу. У меня талончик к зубному. Месяц ждала. А ты сама поезжай. С Игорем или Андреем. Обещаешь?
– Обещаю!
Тот вечер, тот юбилей не особо чем‑то отличался от всех тех праздников, где Светлане приходилось бывать до сих пор. Просто ей было очень приятно и душевно.
Когда они с Игорем вернулись из ресторана домой, первое, что сделала Светлана – поспешила скинуть туфли на высоких каблуках. Впрочем, все равно суставы и мышцы через несколько минут ответили болезненностью до судорог, а что с ногами будет ночью! Оставаясь в золотистого цвета на тонких лямочках платье, она тут же принялась расставлять во все вазы, банки и ведра подарочные букеты. Не замечая до сей поры за собой чрезмерной меркантильности, юбилярша невольно прикидывала, сколько денег друзья и родственники потратили на эти цветы. Десятки тысяч рублей! А ведь она всех их заранее энергично призывала не тратиться на этот слишком условный атрибут юбилея. Огромные деньги! Безумные деньги! И для чего? Чтобы сделать ей приятно? Да они её только еще больше расстроили! Через два‑три дня, когда она начнет выкидывать все это увядающее роскошество в мусорное ведро, придется в очередной раз зафиксировать свое внимание на бренности жития и на условности богатства. Тут же возникла довольно банальная ассоциация – хрестоматийные строки Тургенева из школьной программы:
Как хороши, как свежи были розы!
В моем саду! Как взор прельщали мой!
Как я молил весенние морозы не трогать их холодною рукой!
Как я берег, как я лелеял младость…
Впрочем, вслед за строками вспомнилось, что кто‑то из литературоведов потом все же докопался, что автор этих слов вовсе не Тургенев, а некто Иван Мятлев, его соперник, также ухаживающий за Полиной Виардо.
Светлана так устала, что поспешила поскорее оказаться в постели. Перевозбужденный событиями Игорь остался курить и пить кофе в гостиной, а юбилярша пошла в спальню.
Едва голова Светланы коснулась подушки, икры все‑таки жестоко свело судорогой, а потом все куда‑то провалилось. Ей снились очень длинные, странные, не выстроенные по сюжету сны, на грани кошмара. Запомнилась гранитная плита на могиле отца. Но там было какое‑то другое имя, она не могла разобрать какое. Пыталась, но не прочитала. Вдруг во сне Светлана отчетливо увидела конверт. Это было письмо от Андрея. Женщина вскрикнула и проснулась.
Светлана, посмотрев на часы и удивилась – прошло не больше получаса, как она легла. А показалось, что уже утро. Игоря не было рядом, скорее всего, он еще был в гостиной. Она встала, накинула халат и намеревалась посмотреть, где он и что с ним.
Мужа в гостиной не было. Горел верхний свет, был включен телевизор. Света обошла все три небольших комнаты, балкон, туалет и ванную, Игоря не было нигде. Её обуял жуткий страх. Набрала на мобильнике номер мужа, услышала звонок его телефона из гостиной. Телефон остался на журнальном столике, на зарядке.
Через какое‑то время из открытых настежь окон ночную тишину нарушил приближающийся шум шин, вспышка фар, а вслед за этим лязг автомобильной двери. По знакомому звуку Света догадалась, что Игорь куда‑то уезжал на машине, а сейчас подъехал.
– Ты что не спишь? – удивился муж, обнаружив её в гостиной, и не дожидаясь ответа, успокоил. – Я за сигаретами ездил.
– Ты так машину громко закрываешь, что всех соседей разбудишь!
Игорь указал пальцем на настенные часы:
– Видишь, уже половина второго. У тебя уже не день рождения. И ты уже старая. Так что, хватит занудничать, иди спать.
– А ты?
– Я приду позже. Мне же как‑то надо смириться с мыслью, что у меня в кровати лежит полувековая женщина…
– Ну, какой же ты! – Светлана изо всех сил попыталась изобразить негодование. – Тебе тоже будет пятьдесят через четыре месяца, и я тоже буду над тобой издеваться!
– Вот, когда будет, тогда и будешь. А сейчас иди спать!
– Давай съездим утром к папе на кладбище?
– Не‑е‑е, я пас! Надо выспаться. Давай на следующей неделе. А то чего‑то много событий. Надо все переварить. А вообще то, я тебя очень люблю. Правда!
Глава 9
2061 год. Альпы. Виртуальная реальность
Доктор Сто Одиннадцать набрал взглядом через ай-треккер на вифоне идентификационный номер Маргариты. Жена отдыхала на море, но сразу включила видеосвязь:
– Ну, как ты? У тебя все получилось? Ну, скажи, да? – защебетала Маргарита.
За её спиной, на пляже, он увидел множество людей в защитных прозрачных комбинезонах, настолько плотно прилегающих к коже, что заметить их можно было только присмотревшись.
Полимерные костюмы призваны оберегать своих владельцев от возможного инфицирования, а заодно и от опасного солнечного излучения. Они также прикрывают уши, глаза, нос и рот. Внутри костюма встроен микрочип для очистки поступающего через специальный клапан воздуха для дыхания, и микровифон, чтобы удобно было слышать и говорить. Такие костюмы носят теперь не только на пляже, но и в общественных местах. Везде, где есть риск инфицирования. А уж, Маргарите, с её проблемами иммунной системы, сам бог велел беречься.
– Да, представляешь! Я уже смотрел нашу с тобой первую встречу. Когда мы были маленькие, и только познакомились. Мал-ка-ли-да! Ты помнишь? Парк в реабилитационном центре в Пенсильвании. Так интересно!
– Ой, как здорово! А я тоже потом смогу это увидеть?
– Конечно! Ты будешь видеть и чувствовать всё точно так же, как и я. Я еще должен не только свою память посмотреть. У меня есть еще несколько биокассет других людей, надо все сопоставить и разобраться. Это дифференциальная многоуровневая система. Но понятно уже, что на первых массивах информации она тоже вполне прилично работает!
– Молодец! Приезжай ко мне! Здесь здорово! Я плаваю с утра до ночи. Превратилась в русалку.
– Там у вас правда, море с подогревом? Или комбинезоны нагреваются? Мы, вроде, покупали тебе какой-то термокомбинезон?
– Нет, мы покупали мне термокомбинезон для низких зимних температур. Он не слишком защищен от промокания. Здесь я в обычном. Море подогревают. Здесь дорогой курорт! Ты приедешь?
– Ты же знаешь, мне нельзя. У меня нет необходимых прививок и общение со случайными людьми для меня довольно опасно. Даже в защитном костюме, увы!
– Жить вообще опасно! Но ты же изобрел бессмертие!
– Любимая, ты напрасно иронизируешь! Да! Своего рода бессмертие! А я чувствую, что ты так до конца и не понимаешь, что именно под силу Ро-синтезатору! Я еще сам не привык к мысли, что годы поисков, ошибок и разочарований закончились, и у меня все получилось! Даже не верится!
– А мне верится! Ты у меня самый умный и талантливый, и я на самом деле горжусь тобой!
– Хорошо тебе там?
– Да, очень! Хочешь поплавать со мной рядом виртуально?
– Ну, давай поплаваем!
Маргарита ринулась к воде и быстро‑быстро поплыла. Ро через вифон почувствовал на своей коже прохладу воды и морскую соль на губах, а еще обжигающее солнце, которое точечно сверлило затылок.
– Всё! Отключи меня, а то я сейчас сгорю! Мне это вредно.
– Сам отключись! Тебе всё вредно! – засмеялась Маргарита.
– Увидимся сегодня ночью? – предложил Ро.
– Ну, посмотрим на твое поведение! Сначала, в любом случае, где‑нибудь вместе поужинаем. По вифону.
– Ты выбирай, где. А я придумаю, что закажем. А то ты из никогда не учитываешь, что мне плохо после рыбы и морепродуктов, – напомнил Ро.
– Давай отправимся в виртуальный ресторан «Джельсомино», там здорово! Очень красиво и интересно. И кухня хорошая.
– Это где? В Италии или во Франции? – уточнил доктор Сто Одиннадцать.
– Не помню, какая разница. У них доставка самой еды за полчаса. Посидим, поболтаем. Музыку послушаем. Попьем водички.
– У нас тут с водой проблемы, у вас там, кстати, как?
– Да тоже не очень. Чистая вода и должна стоить дорого!
– Представляешь, благодаря моему Ро‑синтезатору, мы сможем повторять все наши совместные ужины, и прогулки, и даже… ночи. Реальные и виртуальные. Между прочим.
– Да, как‑то даже в голове не укладывается! Проживать одно и то же по нескольку раз! Интересно!
– И самим выбирать, что нравится!
– Ну, так теперь с твоими этими спектаклями из прошлого, люди совсем обезумеют и перестанут жить реальной жизнью. А будут только смаковать воспоминания.
– Да по большому счету, они и сейчас уже в реальной жизни не живут, все в виртуальных технологиях.
– Не скажи, – возразила Маргарита, – я так понимаю – если что‑то происходит с тобой в настоящем времени, это и есть реальность. Мы же сейчас с тобой говорим реально…
– Это да. Но парадокс заключается в том, что не всегда реальность – это хорошо, а виртуальность – плохо! Я считаю, лучше смотреть биокассеты со своим прошлым, чем всю ту белиберду, что валяется в сети. Этот сетевой хлам очень дурно влияет на психику. Давно доказано, что мозг разрушается от наблюдения за низкопробным искусством любых жанров. Чтение и просмотр примитивных информационных и художественных материалов – это катастрофа для мозга, поверь мне как специалисту!
– Не скажи! Всё относительно. Почему просмотр чьей-то жизни полезнее для мозга, чем какой-то концерт, который улучшает мне настроение? Все должно быть без крайностей и фанатизма, это я тебе тоже, как специалист, говорю. Я, например, очень люблю смотреть старинные голливудские комедии. И музыкальные клипы. Особенно с Мадонной! Ты хоть знаешь, кто‑такая Мадонна?
– А ты хоть знаешь, что Мадонна после всех своих гастролей и посещений отелей требовала тотальной дезинфекции номеров, где она жила. Чтобы не оставалось никаких потожировых и вообще биологических следов её пребывания. Она как будто предчувствовала, что будет создан Ро‑дешифратор и можно будет узнать слишком интимные подробности её жизни.
– О! А твое изобретение еще и опасно! Получается, что теперь каждую минуту человек должен помнить, что находится в зоне видеофиксации, под наблюдением условно скрытого видеорегистратора действительности. И думать, что и как он делает, и что кто угодно потом это может увидеть.
– Да! Думать, что и как ты делаешь, соблюдать морально‑этические нормы полезно всегда! Возможно, потом, кому‑то придется разрабатывать юридическую базу, как всем этим пользоваться, и кому и для чего предоставлять права доступа. Это обычное дело. Так всегда было с любой информационной базой. Что сейчас об этом думать, если я делаю только первые шаги.
– Ро… Можно я у тебя одну глупость спрошу?
– Если только одну, то можно.
– Скажи мне, а я настоящая? Или виртуальная? Сделанная из своей или твоей памяти?
– Настоящая! – серьезно ответил Ро – из памяти нельзя смоделировать будущее. Только прошлое!
– Это сейчас пока нельзя. Но потом и это кто‑нибудь сможет сделать.
– А знаешь, Маргарита, ты приезжай ко мне по‑настоящему. Я соскучился!
– Через месяц! Но сегодня ночью можешь меня набрать… по вифону.
Поговорив с женой, доктор Сто Одиннадцать направил свой взгляд на ай‑треккер, чтобы приготовить полезный протеиновый коктейль и приступил к моделированию воспоминаний, которые были для него особенно важны. Хотя при этом и достаточно тяжелы.
Когда мальчику исполнилось семнадцать лет, умерла его мать, и теперь он решил с помощью своего инновационного прибора, попробовать разобраться, что стало причиной такого раннего её ухода. Только ли долгий бракоразводный процесс послужил катализатором, или было что‑то еще.
Его мать кремировали через три дня, по циркуляру того времени. Сохранить хотя бы фрагмент её мозга в ту пору никто не догадался. Откуда же тогда было знать, что память можно будет восстановить даже после смерти, и по ней прочитать всю жизнь человека.
Доктор Сто Одиннадцать взглядом установил на Ро‑синтезаторе дату похорон матери, посчитав, что именно в тот день многочисленные разговоры друзей и родственников, если прослушать их еще раз, помогли бы ему понять то, что осталось непонятым в то время…
Ро оказался в просторной комнате, увешанной картинами. Это, похоже, гостиная бабушкиного дома в Италии. Справа от него за столом сидела мамина двоюродная сестра, она прилетела на похороны из Парижа.
– Вот жаль, милый, – обратилась парижская гостья к племяннику, – что ты не куришь и не пьешь!
– Вы так думаете? – усмехнулся юноша.
– Ну, конечно! Так бы мы с тобой выпили по аперитиву, а потом по бокалу вина, а потом отправились на лужайку перед домом…
– Зачем?
– Чтобы на природе в прекрасном антураже выпить по даджестиву, подымили бы какой‑нибудь безобидной травкой и посплетничали.
– Н‑е‑е‑, курить я точно не буду, а вот кофе немного выпить могу. Мне можно!
Не обращая внимания на ответ племянника, французская тетя разоткровенничалась:
– Ох, а уж как мы с мамой твоей зажигали! По утрам и вечерам! И по ночам. Она очень веселая была, хотя и жизнь у нее была поистине трагическая. Она очень за тебя переживала. Не каждая это выдержит. Знаешь, что‑то вроде эффекта выгорания. Но она молодец! Мы часто по клубам с ней ходили, и по ресторанам – ей надо было переключиться!
Гостья из Франции, не дожидаясь, пока кто‑нибудь предложит ей что‑нибудь из спиртного, сама налила себя коньяка.
– А папа твой не виноват ни в чем. Ты его не попрекай! Он тоже много для тебя сделал. Просто не смог жить с твоей мамой. Она потом уже много пила. Алкоголь. Все подряд. И лекарства успокоительные тоже пила. Не выдержал организм. Ты молодой, тебе трудно это понять. И зря я тебе все это говорю! Не надо тебе об этом знать. Потом, когда‑нибудь, возможно, и стоило бы рассказать. Но, пожалуй, не сегодня. Такой день. Такое горе!
– Нет, я все‑таки не понимаю, зачем мои родители расстались, почему папа её бросил? Она же очень красивая была! И умная!
– Она действительно очень красивая была. Никто из мужчин мимо пройти не мог! Глазищи голубые в пол лица, темные волосы – она короткое каре всегда носила. И в молодости, и в последнее время. Папа твой её не бросал, она сама его выгнала. Выставила за дверь и больше не пустила. У нее крыша поехала.
– Вы так думаете? Мне казалось, что у меня нормальная любящая мама. Правда, я ее в последнее время почти не видел.
– Ну, понимаешь… Когда женщина становится матерью, у нее происходит гормональный выброс. Это перманентный стресс. Почти всегда. А твоя мама не захотела обращаться к психотерапевту, тогда этим никто особо не увлекался, она не смогла сама разобраться в своих проблемах, задуматься о собственной эндокринной системе, она спасала твою жизнь. Это была война, и она победила в этой войне.
– Спасла мне жизнь ценой своего психического здоровья?
– Как ты правильно все понимаешь! Ты очень умный мальчик! Я тебя обожаю! Когда все на войне, никто ничего не замечает. Для психоанализа не время и не место. Враг отступил, вроде, начинается относительно мирная жизнь. А сил на неё порой уже нет.
– Но ведь они оба любили меня, и при этом даже ради меня не помирились, – печально констатировал Ро.
– Я потом разговаривала с твоим papa14`, убеждала его вернуться, обуздать гордость и сделать это ради тебя…
– Он, даже, кажется, вернулся, но ненадолго.
– Да. Он мог понять и безоговорочно принять больного ребенка, любить его, но при этом он не смог жить с психически неуравновешенной женой.
–Ну, вот мне по-прежнему кажется, что вы заблуждаетесь! Мама была очень эмоциональной, но я никогда не видел в ней агрессии или чего‑то слишком странного.
– Ты много не помнишь! Её странности проявлялись в неожиданном ракурсе. Поначалу она не хотела тебя маленького оставлять одного дома, даже под присмотром няни. Потом наоборот, стремилась скорее куда‑нибудь подальше уехать. А еще все время заказывала тебе вещи – ну, там одежду, обувь и игрушки через Интернет.
– И что в этом странного?
– Она делала это по нескольку раз в день. Она все покупала и покупала, не думая, для чего это, зачем, как это будет носиться. Она не помнила, что именно заказала, и оформляла все новые покупки.
– Обычный шопоголик. Так бывает со многими женщинами. Тратила на это все деньги? И каждый вечер пила алкоголь, чтобы успокоиться? – подсказал своей тёте юноша.
– Да, тратила все деньги! И те, которые были, и в долг. Долги росли как снежный ком, и твоей papa` не знал, как со всем этим быть и чем расплачиваться.
– Неужели нельзя было ничего сделать? Поговорить, убедить? Отключить аккаунт, заблокировать счет.
– Тогда все было не так просто. Она тут же устраивала истерики, что муж экономит на их больном малыше. Скандалы, что он не может заработать или найти деньги. Она думала, что все проблемы можно решить деньгами. Чем больше проблема, тем больше требуется денег! Сколько бы их не было, надо было все больше и больше – от твоего папы, от её родителей, из благотворительных фондов! А ты, возможно, пришел в этот мир, чтобы всем доказать, что одни только деньги не могут справиться со всеми напастями. Тогда бы миллиардеры были абсолютно счастливыми людьми и жили спокойно и радостно. Нужны еще два очень важных компонента – безграничная любовь, и безграничное терпение.
– Да, грустная ситуация.
– Родители твои оба были слишком молодыми. Они были героями, когда спасали тебя, но не справились со спасением своих отношений. Они спасли твой мозг, но повредили свой разум.
– Обидно! Я ведь люблю и того, и другого!
– Твоя мама всегда мечтала, чтобы ты учился и получил хорошее образование. Если бы она когда‑нибудь узнала, что её сын смог работать и самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, она бы была счастлива. И если бы ты завел семью и жил, как все. Это было бы самой большой для нее наградой и смыслом, и целью её жизни. Теперь она больше никогда ничего не узнает!
– Я все‑равно буду работать. У меня будет семья и я буду счастлив! Она узнает! – пообещал Ро.
