Илья Алексеевич Видманов
С.нежное сердце. Книга первая из четырёх
Время потянулось совершенно незаметно. Роману показалось, что в мире перестало существовать всё, кроме этого стола между ними, его и её. Сохраняя всё-таки частичку разума он заметил, что грудь девушки поднимается чаще, её прекрасные персиковые щёки покрыл бордовый цвет, а её глаза… её прекрасные, не сходящие с него околдовывающие глаза… Дашины зрачки увеличились, будто она приняла какой-то жуткий наркотик.
Неожиданно Роман понял, что и сам дышит еле-еле, будто боится спугнуть чудесное. Отпустив глаза девушки взгляд мужчины скользнул на её красновато-розовые разомкнутые, невыносимо притягательные губы…
В разум, как захватчик в разбитые ворота, ворвался пронзительный свист! Капитан Птачек понял, что это чайник, и что свистеть он начал не сейчас, а уже какое-то время…
Даша снова заморгала. Отвернувшись она на краткий миг растерянно опустила взор на колени… а затем, будто поняв, что её что-то беспокоит, оглянулась на плиту.
– Ох… Я совсем забыла…
Девушка поднялась из-за стола и, словно только что проснувшаяся, сделала к плите два неуверенных шага. Стоя к мужчине спиной она молча выключила газ, а взятый её нежной, но настойчивой ладонью чайник залил кипятком подготовленную кружку.
Повернувшись вполоборота и не глядя на отца одноклассницы Даша спешно, путая буквы протараторила:
– Извините… Роман Павлович… что отвлекла. Я лучше пойду… Нам ещё с Настей работу доделывать…
Не кинув на него более и косого взгляда она взяла кружку – на пол упало несколько торопливых капель. Ступая уже бодрее и держа спину прямо Даша из кухни не вышла, а будто вылетела. В коридоре протопали её мягкие, но скорые шаги, через мгновение щёлкнул замок и стало слышно, как дверь в дочкину комнату хлопнула.
Наступила мёртвая тишина.
Вместе с ней на Романа опустилось и чувство, что сейчас произошло нечто страшное… Ощущая на сердце тяжесть через силу он вдохнул. Ладонь поднялась и неспешно протянулась по всей голове, со лба и до самого затылка. Движимая хозяйской рукой старая истрёпанная книга оказалась отодвинута на край, а сам капитан выставил перед собой ладони, истощённо уронил в них лицо и медленно и мучительно выдохнул.
***
Прошло ещё не менее получаса прежде, чем из коридора снова послышались звуки. Там открылась дверь и сразу же негромко заговорили девичьи голоса. Отвлёкшись от книги Роман прислушался.
– Всё, я сама завтра отнесу. Можешь не волноваться.
– Да вот я ещё из-за какой-то фигни волноваться буду… Постой, у тебя нитка здесь.
– Где?
– Дай сниму…
Дальше разговор потёк на таких тихих тонах, что если не стоишь возле говорящего, то и не услышишь. Роман вздохнул и попытался чтение продолжить, но уже через пару абзацев сдался и томик отложил. Сцепив пальцы он нахмурился и стал ждать, что же будет следом.
Какое-то время слышались мягкие перешёптывания, затем шорох одежды и звук ударившейся о металлический крючок пуговицы или собачки на молнии. Капитан Птачек хотел встать и выйти, но внутренний голос стал внушать ему, что он не должен, что если Даша захочет – она сама попросит подвезти её, и что если он сделает к ней ещё хоть шаг – это уронит его достоинство…
Сказав себе, что всё это лишь глупости, Роман всё-таки из-за стола поднялся и неторопливо, засунув руки в карманы в коридор вышел.
У входной двери Настя вместе с Дашей. Дочь в своих любимых спортивных штанах и в белой майке с короткими рукавами; в пальцах два упакованных в мультифору листка. Даша только что выпрямила спину, в её руке ложечка, а гладкие и поблёскивающие из-за колготок стопы уже спрятались в сапогах. Случайно задев взглядом вышедшего отца одноклассницы она среагировала, будто увидела неприятного знакомого – сделала вид, что его не заметила. Отложив ложку она протянула руку к пальто.
– Что, девочки – уже закончили?.. – Капитан опёрся плечом о косяк на входе в кухню.
Поведение Даши его зацепило, но он напялил на себя маску спокойного безразличия.
– Да, пап! Слава богу! – Настя повернулась к отцу быстрее, чем пролетела бы пуля. – Ты есть приготовил?!
Такое непосредственное, такое простое… поведение дочери вернуло в сердце капельку тепла. Слабо улыбнувшись Роман одновременно кивнул и моргнул.
– Конечно, родная. Конечно, доченька моя любимая… – Тут до него дошло, что он готовил вообще-то на троих… и эта мысль как бы дала разрешение обратить внимание и на Дашу. – А что – твоя подруга с нами разве не сядет?..
По имени Роман не назвал её специально: ему хотелось увидеть, как девушка отреагирует.
Одевая пальто – впрочем не слишком спешно – Даша ещё раз подняла на него глаза, но сделала это с таким видом, будто ступает по иглам. Взор её оказался лишён всякой радости. Глядя на неё Роман даже подумал, что она либо чувствует себя плохо, либо узнала какую-то страшную новость и сдерживает себя, чтобы вновь не разреветься…
Ну что, что такого он сделал, чтобы так её обидеть?!
– Папа! Я ужасно голодная! – Настя в чувствах махнула ладонью с листками, от чего пластик зашелестел . – Когда уже мы сядем есть?!
– Доченька… – Роман взглянул на своего ребёнка с лёгким укором. – Скоро. Будь чуток терпеливее. Вот и подруга твоя, смотри – тоже, наверное, кушать хочет, но ведёт же себя прилично…
Даша отвела взгляд и от подруги и от её отца и так стояла, пока ни оделась. Поправив меховой воротник она обратила наконец лицо к однокласснице и протянула ладонь.
– Давай. – Её тонкие пальцы приняли листки. – Я отнесу их сама, как и договорились. Не волнуйся…
– А я и не волнуюсь! – Настя не грозно, но уже заметно повысила голос. – И перестань повторять! Ты уже третий раз мне об этом рассказываешь! Заело у тебя что ли?..
Даша взглянула на неё так, будто та заговорила на чужом языке. Лишь спустя несколько мгновений она, точно опомнившись, быстро поморгала и тихо, даже виновато ответила:
– Извини… Наверное я утомилась… Что-то я путаюсь…
Настя сжала губы, упёрла кулаки в бока и неодобрительно помотала головой. Тем временем за спиной дочери Роман глядел на Дашу в неком отупением, с трудом пытаясь угадать: что же он на самом деле видит?..
На лице девушки отпечаток чего-то негативного, тень подавленности… но в сам ли деле она так быстро из-за чего-то угасла или это просто кажется от неравнодушия к ней?.. Насколько сам Роман может быть объективен, если в присутствии этой девушки он то воспаряет к небесам, то пикирует в адские глубины?.. Может быть Даша в самом деле утомилась и устала и её поведение сейчас – это просто поведение утомлённого человека?.. В конце концов Роман сам, когда сильно устаёт, становится раздражительным…
Только что смотревшая на одноклассницу с дружеским порицанием дочь в миг поменялась; переменив опорную ногу она взглянула на Дашу живее и с бодростью спросила:
– Слушай! А какой у нас завтра третий?!
Не думая ни секунды та выдала:
– Биология…
– Вот чёрт… – Настя понизила голос. – Биологичка говорила, что будет проводить проверочную. Уже вторая за два дня…
– Да ладно, не переживай. – Слабо, бледно, но, глядя на Настю, Даша немного посветлела. – Если что, я тебе помогу. Просто сядешь ко мне поближе, а там уж что-нибудь придумаем.
Настя хотела сказать что-то ещё, но отец перебил:
– Даш… На улице поздно, темно и холодно. И бродят всякие… Тебя ведь надо подвезти… – Произнося это изо всех сил Роман старался выглядеть выдержанно и бесхитростно. – Или ты собралась уезжать своими силами?..
В груди клокочет противное, отвратительное чувство, что он напрашивается! Что сам клянчит! И ещё более мерзко оно от того, что, спрашивая, он приготовился услышать «нет»: видно же, что его присутствие её напрягает… Но предложить такое надо хотя бы из вежливости.
Только что Даша глядела на Настю и бледно ей улыбалась… но теперь милая дуга на её губах вновь померкла. Глаза девушки мазнули по мужчине и тут же сбежали, а её уста сжались и разжались, то ли силясь что-то произнести, то ли наоборот удержать, что не должно быть сказано.
Дочь взглянула на подругу с удивлением. Будто только сейчас вспомнив, что автобусы уже давно не ходят, что с самого отъезда со школы было решено, что Дашу домой вернёт её отец она уставилась на пальто и сапоги одноклассницы, точно до этого их не видела.
– Даш – а чего-это ты в самом деле?.. Ты чего – стесняешься?.. Да папа довезёт тебя, ему ведь запросто! Верно, пап?.. Я тебя чего-то не пойму… Чего-то ты сегодня вечером какая-то совсем чудная…
Взгляд Романа как-то сам собой сполз и застрял на полу, посредине меж ним и девочками; секунды потянулись, как кисель. Сделав три глубоких, но тихих вздоха он снова взор поднял и сосредоточился на всё ещё стоящей к нему боком молодой гостье.
Глядя мимо мужчины Даша держится теперь с лицом, кажется, полностью лишённым эмоций. Во взгляде её некое отчуждение, отсутствие мысли; губы сжаты в сухую линию. Только по горлу, если приглядится, еле заметно прокатился комок.
– Дда… Да, наверное вы правы, Роман Павлович. Что-то я не подумала… – Сказав это она отвернулась от него уже полностью. Её изящные руки потянулись к меховой шапке и сумке и, взяв их, плавно переместились к животу. – Я выйду на улицу. Мне, должно быть, нездоровится… Подожду у подъезда.
Уверенно, ни секунды дольше не медля Даша отворила дверь и вышла, тут же за собой закрыв. Из подъезда долетели звонкие, удаляющиеся вниз удары каблуков о бетон.
Настя проводила подругу теперь уже взглядом задумчивым и озабоченным. В голосе её прозвучало волнение:
– Что-то она совсем расклеилась… Наверное, пока мы занимались, она о матери вспомнила… Пап – как ты считаешь?..
Слова дочери прозвучали, как гром среди ясного неба! Ну конечно! У Даши и без него, дурака, есть, о чём переживать! Ну разумеется! Почему он об этом не подумал?!
И да – значит дочь тоже в курсе…
Отвечая Роман сделал голос серьёзным и авторитетным:
– Не знаю, доченька. Может быть… А ты ничего о её маме нового не слышала?.. Даша сегодня тебе ничего не говорила?..
– Нет. – Настя повернулась к отцу и помотала головой. – Об этом она обычно умалчивает. Но и ничего плохого тоже ведь не говорит… Может опять что-то случилось, а она просто скрывает?..
Общаясь сейчас с дочерью уже больше не как отец, а как бывалый следователь с новичком Роман важно кивнул и потёр подбородок.
– А вот это, дорогая, очень даже возможно. Видишь, какая у тебя подруга?.. Всё плохое в себе держит, других людей не хочет расстраивать. Так что да, вполне, если у неё горе, может об этом и не говорить…
На краткое мгновение они оба, погружённые в раздумья, замолчали… однако Роману быстра пришла в голову картина, где Даша стоит на улице и мёрзнет, его дожидаясь. Птачек спешно отмер и решительно зашагал мимо дочери к вешалке.
– Ладно, как-нибудь выясним! – Он расторопно накинул куртку. – Ты, Настён, если хочешь, садись кушать без меня! Не жди!
Глядя, как отец торопливо одевается, Настя в недоумении развела руками.
– Пап, ты чего?! Мы же почти всегда с тобой вместе ужинаем!
Обувшись, Роман выпрямился и поглядел на своё чадо с тёплой улыбкой.
– Ну я же сказал, – он снова притянул её за голову и поцеловал во вкусно пахнущую макушку, – если хочешь. Конечно я не буду против, если ты меня дождёшься!
На этот раз не став отстраняться Настя лишь подняла лицо и взглянула на родителя с просьбой.
– Только пожалуйста, пап – не задерживайся.
– Обещаю! – Радуясь, что дочь из его объятий не выпутывается, Роман с удовольствием поцеловал её макушку опять, с особым наслаждением смакуя вкусный, пусть и слегка поблёкший за день аромат её волос. – Буду как можно скорее!
Родительские руки Настю отпустили, перед её взором возникла его покрытая зимней курткой спина. Открыв дверь Роман ещё раз взглянул на дочку с улыбкой. И вышел. До Насти долетели удаляющиеся вниз теперь уже и его шаги.
***
Пока спускался Роман успел поменять два настроя: нет, всё-таки Даша именно из-за него приуныла, надо попытаться выяснить причину… Да нет же, чушь какая-то! Он ведь ничего дурного не сделал! Значит дочь права и она просто переживает за что-то своё. Например за мать… Когда наконец подошёл вплотную к подъездной двери Птачек уже чуть ли не со злостью приказал себе выбросить из головы весь мусор и просто плыть по течению, как получится. Чего лишний раз трепать себе нервы?.. Будь что будет!
Кнопка на домофоне неприятно засигналила. Массивная дверь вздрогнула и поддалась. Отворив её и переступив порог капитан сразу упёрся взглядом в почти сплошную черноту; в лицо ему ударил прежний, наверное, всё это время дожидавшийся его холодный ветер.
Над козырьком подъезда горит фонарь, но свет его бледен, словно вместо уличной лампочки кто-то вкрутил обыкновенную домашнюю. Чуть освоившись взгляд поймал стоящую тут же на крыльце фигуру.
Даша выделяется идеально прямой спиной и приподнятым подбородком. Её глаза смотрят вверх, в ночное небо. Мороз такой, что при каждом выдохе над ней поднимается столбик пара. Длинные каштановые локоны падают на плечи и пушистый воротник пальто, а в её тонких руках тёмная меховая шапка, которую она так и не надела. Лишь сумка заняла своё законное место, устроившись у девушки подмышкой.
Железная дверь закрылась с тихим, сглаженным доводчиком стуком. С недовольством поглядев на юную непокрытую голову Роман захотел сделать замечание… но не стал. На какое-то время он просто встал от девушки на два шага позади и тоже поднял взгляд вверх, к прячущимся за тучами звёздам.
Тишина…
Голос Даши прозвучал настолько умиротворённо, что капитан не сразу понял, что это не часть природной музыки:
– Извините за сцену, там, наверху… – Высказываясь Даша продолжила стоять спиной мужчине и глядеть на звёзды. – Я не понимаю, что на меня нашло. Просто мне… Не знаю… Я… Я почему-то вдруг почувствовала себя с вами так некомфортно…
Странно, но эти слова вовсе не досадили. Также не глядя на девушку а видя лишь звёзды Роман ответил:
– Не нужно извиняться. Мало ли что кому из нас порой в голову приходит…
Даша резко повернулась и в её взгляде, в остром отличии от её только что тихого голоса, обозначилась явная требовательность.
– Так вы на меня не сердитесь?.. – Весь её вид стал недоверчивым, словно она разговаривает с известным лжецом. – Вы не в обиде?..
Наверное какая-то магия, какой-то дух придал Роману сил, так как ему ничего не стоило с неподдельной искренностью ответить:
– Ну разве могу я на тебя сердиться?..
Даша напряжённо моргнула, из её приоткрытых губ вырвалось новое облачко. Не совсем понятно, хочет ли она что-то сказать или же в голове этой девчонки вообще сейчас ничего нет, но Роман не стал дожидаться. Первым сделав шаг он кивнул ей за собой и произнёс:
– Пойдём. На улице холодно, а ты тут без шапки дрогнешь.
И свободно, ничем не тяготясь побрёл к машине.
Первые несколько секунд капитан Птачек слышал лишь собственные шаги, но вскоре к ним присоединились поспешные перестукивания каблучков. Даша нагнала мужчину и пошла от него по левую руку. Так как смотрел вперёд Роман видел её лишь искоса, но он всё-таки заметил, что девушка идёт с полуопущенной головой, точно боится споткнуться.
Старенький «форд» привычно подмигнул, замки щёлкнули. Протянув руку к водительской двери Роман спокойно обронил: «Садись, куда хочешь», и сам тут же устроился за рулём. Двигатель зарычал с недовольством разбуженного зверя. Занятый показаниями оживших приборов правым ухом Птачек слышал, как дверь совсем рядом открылась и, спустя момент легчайшего проседания пружин, закрылась. Правую щёку лизнуло холодком. Минуты две или три среди механического рычания капитан просто сидел и смотрел то на собственные руки на руле, то на погружённый в темноту двор. Посчитав наконец, что теперь вреда механике много не будет, он снял ручник. Выкрутив колёса автомобиль помчался со двора.
Вырулив на Советскую Роман подумал и повернул не налево, на привычную уже дорогу по Мира, а направо, где дальше пролегает Комсомольская. Несколько дней назад он в минуту скуки продумывал новый маршрут до Победы тринадцать и сейчас как раз решил его опробовать.
На улицах ночного города почти никого, лишь редкая попутка мелькнёт огнями и либо обгонит, либо скроется за поворотом. До самого конца Роман не хотел поворачиваться направо, но неожиданный звук падения и девичье «Ой!» заставили его передумать.
На коленях Даши трясётся раскрытая сумка, сама же девушка нагнулась и шарит в темноте по полу, что-то ищет.
Роман вернул взгляд на дорогу. Не нужно, не нужно отвлекаться на эту девчонку! Долой её из головы! Долой!
Точно протестуя против хозяина нос вновь уловил чудесный аромат, теперь уже навсегда, наверное, памятью связанный с этой… лисой. Чувствуешь его и тебе хочется вдыхать полной грудью. Не можешь надышаться! Посопротивлявшись совсем недолго Роман всё-таки сдался и снова скосился направо.
Послышался тонкий металлический звяк… Даша остановилась и взглянула в темноту на находку; через мгновение она выпрямилась, её зажатая ладонь явилась на свет – в пальцах поблёскивает набор ключей.
Посмотрев на них девушка перевела взгляд на мужчину. Роман прямо-таки почувствовал это, как дуновение по коже! А ещё краем глаза он заметил, что Даша сжала ключи сильнее, словно они могут улететь, а её губы дрогнули, точно готовясь что-то произнести…
Помявшись и, видно, так на это и не осмелившись, Даша спрятала ключи в сумку и вернула взор на дорогу.
Советская свернула на Комсомольскую и эта маленькая двухполосная улочка потянулась мимо приземистых домов и гаражей, как тёмный тоннель, из которого только один выход. Горящие фонари убегают за окном, а в небе – вот же зима выдалась! – кажется снова начинают кружить снежинки.
Управляя Роман упрямо боролся с желанием посмотреть на Дашу снова – но этого нельзя сделать незаметно… Может что-то ей сказать?.. Облизав пересохшие губы он сделал попытку быстро придумать и вымолвить нечто важное, но вдруг упёрся в пустоту в голове, как в стену. Несколько мгновений он сжимал и разжимал губы всё-таки надеясь что-то сочинить, но потом просто сдался и дальше вёл в полном молчании глядя только вперёд.
Комсомольская вильнула на Победы и там старенький «форд» пронёсся по знакомому маршруту уже в считанные минуты. Тринадцатый дом быстро оказался в перекрестье автомобильных фар.
Зарулив во двор Роман прокатился до второго подъезда и выжал тормоз. Несколько молчаливых мгновений он глядел на свои пальцы на руле и кусал нижнюю губу. Под конец пути у него снова возникло неприятное, до боли отвратительное ощущение, что происходит нечто дурное; что он должен, просто обязан что-то сделать, достичь, предпринять – иначе случится непоправимое…
Чувствуя, что его сердце вновь начинает бешено колотиться, Роман буркнул:
– Ну вот мы и приехали…
Уже не таясь он тяжело и неприкрыто уныло вздохнул и повернул голову к спутнице: Даша смотрит на дверную ручку, как загипнотизированная. Её ладонь приподнялась, чтобы открыть… но опустилась и сжалась в кулачок.
Будто только сейчас услышав его, с милой, но немного печальной улыбкой девушка перевела взгляд на мужчину, а её мелодичный, но тоже грустный голос пропел:
– Да, в самом деле. Приехали…
Встретившись вновь, как и тогда на кухне, их взгляды вцепились друг в друга, как намагниченные. Роман почувствовал, что его сердце колотится всё быстрее и быстрее, словно он с задержанным дыханием спринтует в гору. Вдохи и выдохи его стали настолько частыми, что слышно на весь салон. Как во сне медленно Роман выпрямил спину и уселся так, что его грудь оказалась напротив Даши. Будто был под каким-то хмелем он только сейчас осознал, что она смотрит на него тоже и её прекрасное лицо застыло, как маска человека, ставшего свидетелем удивительного… Даша тоже выпрямилась, держит осанку, от чего её грудь слегка выпячивает. Её ладони лежат на коленях одна на другой, и весь её вид – это скульптура пристойности и в тоже время поэзии девичьего тела. Однако лицо… Однако глаза… Даша глядит прямо на него, да так настойчиво и так пристально, словно заколдованная, словно не может ни моргнуть ни отвернуться. Даже при слабом освещении лик её светел и будто лишён эмоций, вот только зрачки опять такие большие, будто она напугана, будто с шоком смотрит на внезапно выпрыгнувшего перед ней волка, а грудь её вздымается уже так часто, точно она от этого волка в панике бежит.
Глядя сейчас на эту девушку Роман почувствовал необыкновенное, но одновременно с этим показавшееся ему самым естественным на свете чувство: в секунду он ощутил себя и сильнейшим, самым могучим на свете мужчиной!.. И рабом. Бесправным, побеждённым и разгромленным. Рабом силы, что гораздо, гораздо сильнее даже самого могучего на свете разума.
Всё… Это крах. Последние силы тают, держаться нету больше мочи. Этот бой он не выдержал, он больше не может. Он подбит, он проиграл. Он сдаётся.
Протянув ладонь Роман с заметным трепетом, но ни на секунду дольше не задумываясь коснулся Дашиной щеки. Девушка вздрогнула, её будто ужалило током! Однако через пальцы, через свою мужскую грубую кожу, трепетно и в тоже время жадно ласкающую тёплую девичью щёку Роман почувствовал, что при всей кажущейся своей лёгкости Дашу, так магнетически смотрящую на него Дашу, этого ангела с манящими, приоткрытыми нежными губами сейчас не смог бы забрать отсюда ни ангел, ни демон…
Пальцы скользнули за девичий затылок. Ладонь ощутила нечто столь нежное, мягкое и тёплое, чего она уже давно не знала. Как по колдовству, по чужой, намного более могучей, однако исходящей откуда-то изнутри воле Роман переменил трепетность на преобладание. Пальцы сами сжались на меховом воротнике. Каким-то образом сочетая и нежность к хрупкому, застывшему в его руках существу, и неукротимую, не желающую знать протестов властность, с горячо и шумно бьющемся сердцем он потянулся сам и одновременно потянул девушку к себе. Даша поддалась легко. В этот сокровеннейший из моментов она стала в его руках самой послушной, самой отзывчивой… и самой страстной!
Их губы встретились. Оба ощутили на устах горячий, влажный, невыносимо сладостный вкус! Роман понял, что делает, полностью осознавал, что он падает, падает в пропасть! Сам бросает себя на гибель! Но эта сила, идущая изнутри, эта страсть… Плевать на всё! Певать! Всё – ничто! Есть только этот прекраснейший из моментов! Единственно! Это он настоящий а остальные ложные! Нет ничего приятнее и желаннее того, что происходит СЕЙЧАС! И нет уже сил изображать порядочность. Эта девушка сводит его с ума – и он готов сойти! Если это безумие, то пусть никогда больше он не станет нормальным!
Начавшийся ласково и мягко очень быстро поцелуй стал жадным, ненасытным, бурным! Неловкость, ещё попискивавшая откуда-то с окраины сознания, получила по голове и заткнулась. Чувствуя, что Даша отзывается на каждое его движение, что её губы страстно ищут и, находя, смакуют его губы Роман переменил позу и они вместе, не нарушая голодного соития наклонились. Теперь получилось, что он целует Дашу запрокинув ей голову. Целует жадно, никак не может и не желает насытиться. Проведший страшные дни и чудом выживший в пустыне путник мог бы так же пить и никак не напиться.
В какой-то момент губы их стали заторможеннее… и наконец разлучились. Оба глубоко и шумно, глядя друг на друга задышали. На щеках и на шее они почувствовали горячее и частое дыхание друг друга. Руки их стали понемногу ослабевать, расходиться. В неуловимый, но будто заранее оговорённый миг они отстранились и посмотрели друг на друга, точно спрашивая: «Что это сейчас произошло?..»
Глядя на мужчину взбудоражено Даша задышала ещё чаще и громче, а её движения до неловкости заспешили. Нащупав ручку девушка дёрнула её и толкнула – в салон тут же ворвалась стужа и всё тепло, что ещё сохранялось, убежало. С полуоткрытыми влажными губами и широкими взволнованными глазами ещё секунду или две Даша смотрела Роману в глаза, а затем торопливо отвернулась и вышла.
Не оборачиваясь она заторопилась к подъезду. С замершим сердцем Птачек глядел, как девушка дёрнула входную дверь и скрылась где-то там в полутьме, теперь уже недоступная для него… Сбежавшая от него.
Глаза закрылись сами собой. Спрятав лицо ладонями капитан тяжко вздохнул и с размаху бахнулся затылком об подшейную подушку. Стянув пятерни Роман веки размежил; его взгляд снова, как и пятнадцать минут назад упёрся в небо, сейчас уже затянутое поволокой падающих снежинок. Со всё ещё разожжённых, ещё помнящих нежные девичьи губы уст сорвалось:
– Какой же я дурак… Я покойник.
