Илья Алексеевич Видманов
С.нежное сердце. Книга первая из четырёх
В воздух повисло нехорошее, угрюмое молчание. Роман дожевал печенье и запил чёрной горечью. Приготовившись спросить он взглянул на хозяина квартиры с вдохновением.
– Филипп Петрович… Кирилл сказывал, что у вас было какое-то предположение, которое вы так и не высказали. Может быть поделитесь сейчас?..
Взгляд нового следователя впился в старого, как гарпун – так жаждется услышать хоть что-то, способное внести перемену!
Анисин отпил чая, почмокал. Пожал плечами.
– Предположение-то есть… – Взгляд старика упал на пол, побродил там и снова поднялся на гостя. – Только оно призрачное, как… Имеется у меня одна крохотная теория, я не успел её разработать. Даже не теория, а ощущение… Я так гляжу, что вам очень интересно…
Роман понял, что смотрит на Анисина, как гончая на лису, разве что слюни не роняет.
– Простите. – Птачек виновато улыбнулся. – Когда нет ничего, то и кроха – сокровище.
– Возможно… – Анисин поднял руку и вытер усы. – Возможно… Вот в чём дело: мне думается, что подчерк убийцы в последние три года изменился. Я не уверен на все сто, но, как уже сказал, есть ощущение. Или… – Он сглотнул, облизал губы. – Или вот уже три года работает новый человек.
У Романа сбилось дыхание.
– Вы имеете ввиду… Это группа?!
Прежде, чем ответить, старый следователь сделал крепкий продолжительный глоток.
– Не могу сказать точно, уж слишком мало улик. – Старик глубоко, шумно вздохнул. – Понимаете… По вещественным следам всё то же самое, без изменений. Убийство ножом, оставленный на теле стих, полное отсутствие следов… И в тоже время, мне кажется, убийца тогда, до трёх лет назад, и убийца сейчас – это два разных человека.
От разыгравшихся нервов Роман заёрзал в кресле.
– Почему вы так считаете?.. – Его говор ускорился. – В чём ваша догадка?..
– А вы почитайте дела. – Анисин кивнул через плечо, будто архив находится в соседней комнате. – Я помню, вы говорили, что в тупике, но вот вам конкретика: сравните дела трёхлетней давности и раньше с теми, что пошли потом. Я гарантирую, что вы увидите отличие в выборе жертв.
– Какие?.. – От любопытства Роман затаил дыхание. – В чём они?..
– Раньше поэт… хорошо, маньяк выбирал людей, полное ощущение, из соображений безнаказанности. Понимаете?.. – Анисин прищурился. – Всегда предпочитал тех, кто полегче. Вы проверьте самые первые дела, там чуть ли не половина убитых – это женщины, пьяницы и бездомные. Несколько детей… А вот в последнее время пошла у него серия… ну, назовём их для простоты грешниками. Хулиганы, проститутки, всякие скользкие типы; два каких-то мутных риелтора… Мда…
Роман слушал не смея перебить. Анисин уже будто высказался, но заметив, с каким интересом ему внимают, добавил:
– В общем с выбором жертв – это странность, которую, конечно, нельзя игнорировать. Но что не изменилось, так это его высокий, если можно так выразиться, профессионализм. Ни следов, ни свидетелей… Убийство всегда происходит либо у жертвы дома, либо рядом. И всегда ночью, исключительно ночью! Он берёт с убитого трофей – обычно что-нибудь небольшое – и оставляет стих.
Глядя уже не на старика, а как будто мимо Роман заторможено покивал.
– Да, я читал…
Словно компьютер, Птачек переключился с внешнего на внутреннее; глаза его уставились в никуда, губы что-то тихо бормочут. В трансе мыслительности Роман превратился в робота, свершающего вычислительный процесс.
В молчании Анисин оценил состояние гостя, потянулся и взял новую конфету. Распаковав её он положил обёртку в общую, уже нагромоздившуюся кучку, но листик плёнки своенравно упал не туда, а потом и вовсе соскользнул и полетел на пол. Вид падающей бумажки волшебным образом и вернул Романа в реальность.
– О, простите… – Капитан понял, что так долго не моргал, что уже заболели глаза. – Кажется я доставил вам неудобство…
Анисин наклонился и всё-таки отправил фантик куда хотел.
– Бросьте, не стоит. Но часто ли у вас такие приступы задумчивости?..
Смутившись, Роман покряхтел в кулак. Ответил:
– Только когда не могу до чего-то додуматься.
– Тогда надеюсь, что в этом деле вы всё-таки до чего-то додумаетесь. – Старый следователь отсалютовал кружкой и сделал шумный глоток. – Надо бы кому-то это уже сделать, да и вообще – давным-давно пора уже этого гада схватить. Столько лет нас за нос водит… У меня вот, к сожалению, этого не вышло…
Роман подумал над ответом. На его губах проступила беглая, совсем-совсем скромная улыбка.
– Может быть выйдет у меня?..
Интерлюдия
Охота. Небольшое слово, означающее многое. Охота – это всегда охотник и добыча. Хищник и жертва. Стремление поймать и желание спастись… Или незнание того, что нужно спасаться. Некоторые охотники предпочитают искать добычу, другие ждут там, куда она приходит. Некоторые нападают тихо, например на спящего, вторые любят засады, а третьим более интересно преследование. Некоторые действуют одни, другие стаей. Некоторые предпочитают клыки, другие яд.
Охота. Высшее проявление инстинктов. Возможность увидеть, кто будет жив, а кто умрёт. Кто съест, а кто будет съеден.
Для НЕГО охота уже давно превратилась в Ритуал. И хотя каждый шаг отработан сотню раз, хотя каждое действие делается исключительно с холодным, математическим расчётом, но всё-таки всё вместе – от выслеживания до ухода после убийства – это уже что-то магическое, знаковое. Священное.
Сейчас как раз время выслеживания. И оно уже почти закончено.
Новая добыча – это состоятельный молодой мужчина. Лет тридцати, стройный, с тёмной модной бородкой и зачёсом волос на правую сторону, причём чёлка такая пышная и свисает так низко, что закрывает ухо. Одевается хорошо. Всегда, какие бы штаны и ботинки ни надел, носит любимый голубой пиджак.
Наблюдение длится не первый день и сейчас уже точно ясен распорядок его дня. Уже известно, что он холост, что живёт в своём частном доме на улице Блюхера три А, что имеет любовницу, но та заходит к нему редко, не чаще двух раз в неделю. Что других гостей не водит. Что каждый день, за редким исключением, приезжает вечером с работы, ставит свой синий, блестящий полиролью «ауди» в гараж и заходит в дом. Что здание это стоит на простейшей сигнализации, что окна соседей смотрят на окружающий участок кирпичный забор.
Что ж… Можно сказать – идеальная мишень. И хотя профи, конечно, приятно чувствовать вызов и побеждать, лестно ощущать превосходство не просто над тем, над кем легко его получить, но и над собой прошлым, видеть рост успехов… но всё-таки в погоне за необычной добычей охотник не должен забывать и о простой. Тем более, если это нужно для дела…
В воскресенье ОН встал с самого утра. Помылся, поел. Упаковал в рюкзак могущий пригодиться инструмент и даже завернул в пакет парочку бутербродов, уложил их рядом с термосом с кофе и пустой литровой бутылкой. Возможно придётся ждать долго: надо быть готовым ко всему.
Проверив вещи человек посмотрел напоследок в зеркало… и вышел из квартиры. Дорога повела его на автобусную остановку, а оттуда уже на маршрутке дальше, к месту работы и з б р а н н о г о. Выбравшись из автобуса, человек закрылся от злого зимнего ветра и побрёл в кафе, так удачно стоящее прямо напротив работы жертвы. Всё, теперь только ждать.
Заказав чай и лимонный кекс, человек достал захваченную книгу. Раскрыв её на нужной странице он принялся за чтение. Фантазия его рисовала образы романа, взгляд бегал по строчкам… но в тоже время прыгал и за окно, на лежащую через дорогу парковку, где каждый день останавливается та самая синяя «ауди». Прошло полчаса. Час. Вот уже и чай третий раз заказан, а машины всё нет. Неужели какая-то перемена?..
Решив не спешить с выводами человек мысленно отметил на часах, до скольки ждать, и если машина не приедет – уходить. Страницы бежали одна за другой, с ними утекали и отведённые минуты. Когда до условленного срока осталось всего ничего, человек в очередной раз глянул за окно – и сдержанно, облегчённо вздохнул. «Ауди» припарковалась, где и всегда. Её хозяин как раз вылезает на улицу. Вот ветер треплет его волосы, он щурится, вот он захлопывает дверь. Сжимающая пульт рука наводится на машину – та мигает, закрываясь на все запоры.
Всё. Пора.
Оставив чаевые человек оделся, вышел и с наслаждением после кафе вдохнул свежий воздух. Поглядев в спину сейчас далёкому, уходящему на работу мужчине он запомнил время – двенадцать сорок две. Уж час-то на всё про всё точно есть. Ну ладно, пошли…
Вызвав такси до перекрёстка Пионерского проезда и Садовой, человек дождался машину и, доехав, побрёл в нужном направлении. Снега чуть ли не по колено, правда наезжено и натоптано хорошо – единичный след разглядеть трудно. Сглаженная белая колея вывела к уже хорошо знакомому дому. Высокий кирпичный забор, металлические чёрные ворота гаража. Рядом чёрная же дверь с золотистой ручкой… и самым простым замком. Вынув на ходу уже проверенную вчера копию ключа человек открыл дверь и зашёл внутрь, как к себе домой. Если кто и видел со стороны – заподозрить ничего не должен. Воры ведь в представлении людей замки взламывают, а не делают копии с настоящих ключей.
Дверь захлопнулась, под пальцами чужака замок вернулся на два оборота, как закрыл хозяин. Не включая свет человек прошагал мимо пахнущей бензином бочки и сгруженных в углу лопат и метёлок. Дальше, к боковой двери. Эта как входная – вторая, первая с фасада дома. Сейчас дорога к ней занесена и пройти там, не оставив следов, не сможет даже заяц-беляк. Да в общем-то и не надо… В пальцах чужака появился следующий ключ – боковая дверь раскрылась, пропустила внутрь. Бросив беглый взгляд по сторонам, человек крутанул пальцем – колечко с ключами подбросило магнитный, последний. В зелёной пластиковой оправе, он послушно прижался к спрятанной за дверью на цифровой панели блестящей точке.
Вот первая часть дела и сделана.
Закрыв дверь, как была, человек опустился на колено и достал из рюкзака бахилы. Зимние перчатки на руках сменились простенькими, садовыми. Вытерев влажной салфеткой там, где наступал при входе, человек снова перекинул рюкзак через плечо и пошёл дальше.
Повсюду, куда ни глянь, что-нибудь хорошенькое. То высокая ваза с живыми цветами, то картина. Определённо хозяин дома не лишён вкуса. Да и вообще, наверное, личность одухотворённая… И не бедная: в доме два туалета и две ванных комнаты. На кухне пузатый, должно быть ресторанный холодильник. В углу на специальной подставке громоздкая, блестящая хромом, по виду опять-таки ресторанная кофеварка. В зале блестит экран широченного плазменного телевизора. Мимо спальни, где за шкафом спрятан сейф, человек прошёл равнодушно. Хотя мог бы и вскрыть, инструмент позволяет.
Взгляд отыскал кладовую – маленькую, заставленную хламом комнатку недалеко от кухни. Вот она-то и нужна. Раскрыв дверь, человек оглядел пылящиеся на полочках у стен коробки, паутину в углу и выглядывающую из белого пластикового пакета старую обувь. Плечо опустило рюкзак, пальцы нащупали респираторную маску. Глупо будет, пока ждёшь, чихать от пыли. Спрятав лицо за белой тканью человек зашёл в комнатку и прикрыл за собой.
Теперь крайне ответственная часть – ждать.
Ждать кого-то на протяжении долгого времени, будучи готовым в любой миг среагировать, да ещё в темноте, да при полной тишине – это настоящее мастерство. Большое мастерство терпения. Или мастерство большого терпения… Не засыпать, не отвлекаться мыслью на что-то постороннее, каждую секунду вслушиваться, чая, что вот может быть уже сейчас щёлкнет замок, затопают шаги, прозвучит голос… Недостаточно даже просто сильной воли и терпения. Нужна привычка. И ещё, хотя тут можно спорить, врождённая склонность.
Подсунув под задницу рюкзак человек уселся поудобнее и закрыл глаза. Уперевшись спиной в стену он глубоко вздохнул и постарался погрузиться в состояние и не сна и не бодрствования. Состояние кошки, дремлющей с одним раскрытым глазом.
…В глубокой, застоявшейся, как болотная вода тишине щёлк замка раздался громоподобно. Глаза человека раскрылись, одна его ладонь тут же легла на рукоять ножа, вторая содрала маску и сунула в карман. В коридоре затопали шаги, щёлкнул выключатель. Донеслось шуршание, кряхтение. Уже более мягкий звук шагов проследовал из коридора куда-то к туалету, хлопнул там дверью и затих.
Человек поднялся, широко и даже болезненно зевнул, растёр глаза. Начинается с а м о е интересное… Тихо, как тени, пальцы раздвинули дверную щель пошире. В тонкой полоске виден вход на кухню и часть коридора. Человек почувствовал, как дыхание его стало чаще, как сердце забилось, словно от бега.
С громким вздохом, словно нёс тяжёлый камень и вот наконец скинул, в коридор как всегда в своём любимом синем пиджаке вышел мужчина. Волосы уложены, бородка ухожена. До кладовой долетел аромат дорогого одеколона. С шумным, совсем не интеллигентным мычанием хозяин дома выбросил руки вверх и потянулся, блаженно закрыв глаза. Помахав локтями вверх-вниз и взад-вперёд, как на зарядке, он почесал макушку и потопал на кухню.
Человек досчитал до шестидесяти – не появится ли посторонние звуки, чьи-то лишние голоса – и тихо-тихо отворил дверь. На кухне зашумела струя воды, послышался зажжённый на плите газ. Пока чужак крался, бахилы каверзно похрустывали, но это заглушилось звуками с кухни. Остановившись у косяка, он украдкой выглянул – заливая чайник спиной ко входу стоит хозяин дома.
В руках уже проснулась приятная сила. Ноги чувствуют, что готовы бежать и догонять. Сердце бьётся часто, но нет надрыва, лишь возбуждение. Возбуждение голодного перед едой, предвкушение льва в момент, когда шея газели уже в его клыках, осталось только их сжать. Человек стиснул рукоять крепче – сможет ли он убить одним ударом?..
Ноги будто сами бросились вперёд, рука с ножом влетела, готовая ударить с десятикратной силой! Глаз наметил точку на шее… Мужчина вздрогнул, испуганно обернулся… только чтобы увидеть занесённый над ним клинок! Жух-х-х-х! Сталь пропорола кожу, лезвие вошло в мясо безукоризненно легко, мимо кости!
– Чтоххх?!… – Схватившись за сразившую его руку, полными ужаса глазами мужчина уставился в триумфальные, ликующие глаза убийцы. – Чтохх выххх…
Слова оставили его, из горла полились хрипы. Убийца схватил жертву за затылок и с силой и наслаждением вогнал клинок глубже! Рукоять в его крепком кулаке повернулась – от боли у умирающего глаза полезли из орбит, а на щёки и бороду покатились слёзы! Опоздало его сопротивление: силы уже покидают его, даже крикнуть теперь ему не хватит мочи. Душа на пороге. Легко пересиливая слабеющую жертву убийца напрягся и с кривой усмешкой толкнул мужчину в грудь. Безвольно, словно брошенная ребёнком кукла тот отлетел и ударился головой о холодильник, где и сполз по нему на пол. Из растерзанной шеи брызнули алые струи, в руке убийцы остался окровавленный, капающий красными каплями нож.
Взгляды убившего и умирающего встретились. Первый с превосходством, с ухмылкой, с наслаждением видом сражённой добычи. Второй – с отупением, когда человек уже проваливается в небытие, уже не чувствует ни страха, ни боли. Кто-то в древности сказал, что в такой момент можно увидеть, как дух покидает тело. Избегая ступать в красные капли и уже растекающуюся под обречённым алую лужу, чужак подступил к мужчине вплотную, приблизил своё лицо к его на расстояние ладони и внимательнейше вгляделся: взор убитого устремлён куда-то мимо, убившего для него теперь словно не существует. Уже и крыши для него как будто нет, а есть только что-то там, высоко-высоко… Человек проследил за его взглядом, посмотрел вверх – но, как честно ни всматривался, увидел только потолок. Когда он опустил взгляд обратно кровь из раны уже не хлестала, а глаза жертвы остекленели навсегда.
Задержав на мгновение взор на бледном, искажённом мукой лице, человек отошёл. Его шаги потопали к выходу в гараж. С ножа в руке всё ещё капает кровь, но сердце уже не бьётся взволнованно. Дверь распахнулась, рука в перчатке нащупала выключатель – загоревшаяся лампа осветила блестящую синюю, поставленную бампером к воротам машину. Человек подступил к водительской двери, дёрнул ручку – та отворилась легко.
Вернувшись на кухню убийца вновь взглянул в лицо убитого – и презрительно скривился. Момент самой смерти восхитителен, но всё, что потом – о, в этом нет поэзии… Рука в перчатке ухватила ногу хозяина дома. Тело несчастного сдвинулось, вытерло собой кровь и потащилось из кухни по коридору, оставляя широкий красный след. Затащив тело в гараж, человек подволок его к машине, оттолкнул водительскую дверь и, схватив мёртвого за воротник, с натугой запихнул внутрь. Обивка, панель, стекло, блестящий руль – всё в мгновение окрасилось алыми кляксами. Заляпывая сиденье, пачкая руки и вообще всё вокруг человек, тужась, усадил мёртвого за руль. Даже кисти ему поставил так, будто он в самом деле ведёт машину.
На запястье мертвеца сверкнуло стёклышко. Из-под синего, в красных пятнах рукава выглянули часы. Человек пригляделся к ним, оценивающе прошёлся взглядом по линиям. Красивые… В минуту часы оказались в его ладони. На обратной панели надпись «От любящей сестры Людмилы с добротой на память для дорогого брата Эммануила». Именные… Неплохой трофей.
Часы исчезли в кармане брюк, а вот из нагрудного кармана появился сложенный вчетверо листок. Аккуратно, стараясь не запачкать, человек сунул его в карман когда-то синего, а нынче обляпанного пиджака. Отошёл, полюбовался на картину… и обратился к мёртвому, как к живому:
– Думаю, людям будет любопытно с тобой повозиться, да?..
Оставив убитого чужак вернулся в дом и внимательнейше, взглядом кречета пробежался всюду, где ступал: нет, ничего не забыл, ничего не потерял. Вытертый кухонными салфетками нож нырнул в ножны и лёг обратно в рюкзак. Включив по дороге везде, куда дотянулся, свет, человек пробрался мимо машины и у самого выхода остановился, постоял, чувствуя идущий от двери холод. Бахилы и садовые перчатки спрятались в отдельный пакетик, рюкзак прыгнул за спину а на пятерни налезли прежние зимние перчатки. Приоткрытая дверь впустила ещё больше стужи, в раскрывающейся щели показалась улица и дома соседей. Уже темнеет, у кого-то горят окна…
По-хозяйски отворив дверь, человек развернулся и, закрыв её, оставил связку ключей в замке. Заскрипел снег под ботинками, от дома к дороге зашагала тёмная фигура с рюкзаком. Не прошло и пяти минут, как она скрылась в поворотах и исчезла где-то за углом на перекрёстке.
На Тольятти неторопливо опустилась ночь.
Нечто прозрачное
В понедельник толково поработать так и не удалось – из Самары (какая ирония!) приехала высокая проверка и целый день Роман занимался чем угодно, только не копанием в бумажках. Уж и на что крепка традиция под начальственным взором не поднимая головы корпеть, да только действует она лишь при проверке тихой. А вот когда начинаются мероприятия… К дьяволу их всех! К вечеру Роман оказался настолько выжат, что, как привёз дочь домой, сразу лёг и заснул раньше, чем голова коснулась подушки.
Во вторник капитан пришёл на службу с твёрдым намерением всё-таки по-настоящему поработать. Захватив из архива томов столько, что еле уместились в руки, Роман заперся в кабинете и стал читать. Рассказанное Анисиным в самом деле ценно, да вот только следователь, даже умный и опытный, может оказаться под очарованием собственной теории и начинает подгонять факты под неё, а не наоборот. Стараясь мыслить свободно Птачек раскрыл сразу несколько разбросанных во времени томов. Ага, убийства прошлые… Пожилую женщину зарезали у неё дома. Убивали ночью. Ценного не вынесли, только пропала с тела золотая цепочка. Как всегда нашли при убитой стих. Ни следов, ни свидетелей. Женщина работала кондуктором… Ещё одна смерть – паренька двадцати четырёх лет зарезали по дороге домой. Били в горло. С пальца пропало серебряное колечко-оберег, такие продают в церквях. Опять стих в кармане. Улик ноль. Убитый работал в «Евросети»…
В носу слёзно защекотало, Роман не удержался.
– Апчхи!
Сколько же пыли на этих «кирпичах»!
Та-а-ак, теперь свеженькие… Убийство на бульваре Ленина двенадцать. Ночью перед подъездом убита женщина средних лет. Жила здесь же и скорее всего возвращалась домой. Ей перерезали бедренную артерию, несчастная умерла от потери крови. Никем не работала… Роман пригляделся к фотографиям, подумал… пригляделся повнимательней… На убитой короткая красная юбка, на лице яркий раскрас; декольте глубже, чем Марианская впадина, а в сумочке упаковка презервативов… Если она не проститутка, то Роман не следователь! Ещё одно убийство, на Мира семьдесят девять. Убит мужчина, армянин. Били ножом в живот пять раз, в спальне собственной квартиры. На убитом толстенная золотая цепь. В шкафу с бельём под стопкой маек найдены деньги – двести тысяч. По фоткам с места видно, что квартира обставлена весьма небедно… Почему же ОН не берёт ничего ценного? Ему не нужны лёгкие деньги? Абсурд… Наверняка же кроме колечек и браслетиков что-то всё-таки забирает, просто этого не видно. Про трофей ничего не написано, но и здесь он, можно спорить, обязательно взят. Бумажку со стихом убитому засунули в рот. «Разве мужчина может так жить? Женщин заставлять себе служить? Принуждать их к постели, их деньги забирать? Сейчас-же пора это всё прекращать». Не сутенёром ли был убитый?.. И не связаны ли прошлое убийство и это?..
Чем больше Роман сравнивал, тем больше Анисину верил. Пять лет назад убит загулявшийся допоздна школьник. В прошлом году известный малолетний хулиган. Четыре года назад на даче найден зарезанным пенсионер, этим же летом вернувшийся с длительной отсидки рецидивист. Три с половиной года назад убита женщина, воспитательница в садике. Два с половиной года назад – скинхед, носивший белые шнурки.
ОН что, возомнил себя народным мстителем?.. Перековался?..
В коридоре забахали спешные шаги. Рывком распахнулась дверь! На пороге встал человек с миниатюрными ухоженными усами, аккуратно зачёсанной набок чёлкой, с внимательными, но уставшими глазами и тремя звёздочками на двух красных полосах по погонам. Полковник воззрился на капитана, будто поймал человека, который у него кошелёк украл! Весь его вид кричит об волнении!
– Роман! – Понятовский облизал пересохшие губы. – Труп по твоей части. Собирайся! Поедешь на вызов!
Роман вскочил так, будто его ужалили! От крутого порыва сорвался со стола какой-то исписанный листок.
– Поэт?! – Взгляд его прилип к начальнику. – То есть… маньяк?..
Полковник прошёл, по-хозяйски схватил стул и уселся напротив подчинённого. Сделал тому знак сесть.
– Он самый. – Понятовский моргнул и кивнул разом. – Часа полтора назад пришёл звонок – нашли зарезанным какого-то мужчину. Сестра его нашла. Такое часто бывает, сам знаешь. Кирилл с Денисом поехали, они сейчас там всё осматривают. Кирилл вот только что позвонил… сказал, что это точно ОН…
Роман покряхтел, громко прочистил горло.
– Есть какие-то подробности?.. Уже что-то известно?..
– Кроме обычного набора – ничего. – Начальник помотал головой, его взгляд стал колючим. – Поезжай, Рома. Первое убийство при тебе, как-никак. Посмотришь на художества этого выродка.
…Роман спешил. Спешить-то и не надо, уже поздно, но всё-таки он торопился, будто без него может произойти важное. Вжимая педали и выворачивая баранку на скользких, занесённых снегом поворотах он испытывал двоякое чувство: с одной стороны жгёт азарт, влечение стать на шаг ближе к разгадке, коснуться тайны; много людей служат в сыске, но ведь он-то такой один! Как приедет сейчас, как увидит всё, как напряжёт мозги – узелок-то и развяжется!.. С другой же стороны просыпается нехорошее волнение. Понятовский хочет конкретного результата. Люди думают, что новенькому под силу справиться. Или делают вид, что думают. В любом случае ошибаться нельзя. Ну нельзя! Сложно тут быть спокойным. Хотя и необходимо.
Старенький «форд» зарулил на Блюхера. Нужный дом нашёлся сразу – у чёрных металлических ворот карета скорой помощи, полицейская «буханка» и двое мужчин в тёмно-синей форме. У одного на кулак намотан поводок а рядом сидит, выдыхая пар, немецкая овчарка.
Прижавшись к обочине Роман остановился. Заглушив мотор он выбрался и, просто хлопнув дверью, зашагал к уже глядящим на него служивым.
– Капитан Птачек! – Рука Романа на ходу юркнула в карман и появилась с удостоверением. – Спиридонов и Конев внутри?
Овчарка вскинулась, её острый нос направился на подошедшего, словно у того в руках баранья ляжка.
–Р-р-р-р-р!
Чёрные губы сморщились, обнажились ряды жёлтых клыков.
С привычным спокойствием Роман следил, как кинолог натянул поводок и собака потеряла грозность, как по щелчку. И как у них так дрессировать получается?..
– Старлей с летёхой в доме. – Второй, рядом с кинологом, взглянул на подошедшего так, будто узнал. – Только заходите аккуратно, товарищ капитан. Там возле входа, возможно, следы имеются.
Кивнув, Роман шагнул дальше. Перед ним выросла дверь в квадрате ворот. Взгляд тут же поймал необычное – торчащие из замочной скважины ключи. Связка. Колечко с двумя простыми и одним зелёным магнитным.
Чьи это – хозяйские?.. Почему они здесь?..
Дверь внезапно открылась: закрываясь от ветра наружу вышел парень лет двадцати пяти. Простодушное, нехитрое лицо. Взгляд можно даже назвать добрым. Непокрытая шапкой голова и тощеватая фигура под толстым офицерским бушлатом.
– Товарищ капитан! – У Дениса аж глаза округлились. – Так вы уже приехали?!
Не зная что и ответить Роман переступил с пяток на носки и обратно.
– Приехал… Где тело? Внутри?
– Да! – Забыв, зачем вышел, Денис резко развернулся и шагнул обратно. – Пойдёмте, посмотрите! – Вдруг лейтенант замер. Оглянувшись, он добавил уже гораздо сдержанней: – Только ступайте аккуратнее. Тут грязно…
Наблюдая теперь каждый шаг Роман перехватил у молодого дверь и, когда зашли, тихо прикрыл. Перед ним предстало помещение, погружённое в тусклый свет. Коричневые кирпичные стены, какие-то палки в углу, воняющая бензином бочка. Чёрные, явно масленые капли на полу. Накрытый тряпкой картонный ящик у входа… И посередине явно новенькая, ещё не забывшая запах конвейера «ауди». Светло-синяя, блестит полиролью. Водительская дверь открыта, оттуда свисает что-то, в сумраке напоминающее человеческую руку. У двери женщина в форме, в её руках фотоаппарат.
Вспышка!
Женщина повернула голову, её взгляд скользнул по вошедшим без особого интереса.
Вспышка!
Поглядев на экране, что получилось, она отошла.
Денис снова оглянулся на старшего, в его взгляде прочлась глубокая значимость момента. Держась за его спиной Роман приблизился к машине – ботинки остановились, чуть не ступив в капли крови, застывшие под автопорожком. С брезгливостью, которую за долгие годы научился подавлять, Птачек взглянул в лицо мёртвого – бледное, изуродованное гибелью, отвращающее. Кожа будто восковая, губы синюшные. Рот раззявлен в глухом стоне. И рана. Рваная, кривая заруба на шее. Может разыгралось фантазия, но ноздрей коснулся запах разложения. Сколько он так лежит – дня два?.. Взгляд задержался на лежащей на руле кисти мертвеца. Вторая как раз и свисает, на ней задран рукав. И по всему салону высохшие, покрытые трещинками чёрные кляксы – свернувшаяся кровь.
Колдовскую тишину сосредоточенности нарушил лейтенант.
– С воскресенья здесь сидит. – Денис метнул взор на труп, потом снова на Романа. – Эксперт сказал, что примерно с вечера. Если б не холод – здесь было бы уже не продохнуть.
Задержавшись взглядом на ухоженной бородке и чёлке убитого Птачек возразил:
– Ну, это перегиб. Даже при высокой жаре за два дня он бы так сильно не испортился. Вот, помню, икали мы одного пропавшего…
Роман смолк: разговор пошёл по какой-то неправильной дороге. Взгляд его упал на застывшие на полу пятна. Темные полосы бегут от машины ко входу в дом. Сенная дверь приоткрыта; оттуда то прерываясь, то нарастая тянутся приглушённые заунывные стоны.
Из-за спины прозвучал молодой голос:
– Кирилл в доме. Он в зале, раскручивает сестру убитого. Людмила её зовут.
Роман оглянулся.
– Раскручивает?..
Денис заморгал. Его молодые, налитые жизнью губы сжались.
– Ну-у-у… я имею ввиду, что он с ней разговаривает. Пытается разговаривать… Товарищ капитан, вы сейчас сами всё увидите! Извините, мне надо до машины…
Отвернувшись, слыша за спиной шаги и лязг металлической двери капитан Птачек направился ко входу в дом. Ступая рядом с тёмными полосами он зацепил дверь кончиком пальца и потянул – через мгновение он уже стоял внутри, сбоку от густо заляпанного тёмно-алым порога. Теперь он слышит уже очень хорошо: по комнатам, по коридору, отражаясь от стен, от пола, от потолка гремит на весь дом плач! Женский, надрывный, неугомонный плач! Голосит откуда-то из дальней комнаты.
Тёмные полосы бегут от порога дальше. Крови на самом деле не так уж много, просто размазано. Видимо тащили мужчину уже мёртвым. Алые следы уходят вбок, в комнату в середине коридора.
Согнувшись с лупой над засохшим пятном, шагах в трёх от двери сидит ещё один сотрудник. В возрасте: лет под сорок пять, пятьдесят. Лицо умное, на носу интеллигентные очки. Короткие волосы с проседью, на ладонях белые синтетические перчатки. То приближая, то отдаляя лупу мужчина всматривается в пятно так, словно увидел там секрет.
Просто чтобы что-то произнести Роман спросил:
– Что-то интересное?..
Мужчина глянул на него мельком и снова сосредоточился на крови.
– След. Точнее часть следа. Ничего интересного. Видимо ходивший носил бахилы или что-то вроде того…
Отойдя вбок Роман побрёл вдоль тёмно-алых линий. След такой широкий, что можно спорить – спина убитого окажется перепачкана вся. Его тащили вон оттуда… Стараясь не обращать внимания на настырно лезущие в уши рыдания Роман зашёл на кухню – линии упёрлись в неправильную, кривую лужу. Сама комната нетронута. Стол, стулья, посуда на полках – всё ровно. В раковине немытая сковородка и чайник с откинутой крышечкой. Ножи в подставке, кстати, все на месте… В кухне ещё один мужчина, помоложе первого, но с таким же умным, сосредоточенным лицом. И тоже в очках. Сидя возле испачканного тёмной кляксой холодильника он рассматривает то её, то лужу свернувшейся крови. В какой-то момент его лоб взбороздили складки. Он даже не заметил, как к нему обратились.
– Уважаемый! – Роман повысил голос. – Вы меня не слышите?..
– Чего?.. – Эксперт воззрился на капитана с неподдельным удивлением. – Вы кто?.. А, простите. Задумался…
Роман навис над ним, как айсберг над лодочкой.
– И над чем задумались?..
– Да вот… – Криминалист указал на лужу, потом на кляксу на холодильнике. – Никак не могу понять, что из этого возникло первее. По всей видимости – вон, видите у раковины? – жертву ударили ножом там, а уже потом переместили сюда. Вот, на стенке холодильника еле заметная вмятина. Как от удара.
