Илья Алексеевич Видманов
С.нежное сердце. Книга первая из четырёх
– Вижу, разговор не клеится. Но ничего, не страшно. Вы, должно быть, потрясены. Я понимаю… Возможно мы поговорим позже, в более мирной обстановке. А пока я с вами попрощаюсь. Извините. Дела.
Сделав короткий неспешный поклон капитан Птачек развернулся и зашагал прочь.
Двойное со сливками
Спустя час с небольшим после театра Роман приехал в управление. К немалому его удивлению ни Понятовского, ни Кирилла с Денисом там не оказалось. И что сегодня за день разъездов?.. Оставив дверь кабинета открытой капитан уселся за комп. Но вот уселся и только – канцелярская работа что-то не спорилась. Стоило на этой скуке сосредоточиться… как тут же яркая, словно молния, мысль заставляла вскакивать, хватать изученный на прошлой неделе том и искать ТО САМОЕ убийство, которое, кажется, схоже с нынешним! Роман листал, искал, всё-таки нужный эпизод находил, сравнивал… Раны от ножа, стих, «грешная» жертва… Нет, показалось. Не перетаскивали её, убили дома, в прихожей. Там и оставили. Успокоившись Птачек снова садился за клавиатуру и возвращался к бюрократии… и снова вскакивал, бежал в архив, куда давно уже вернул другого пролистанного «толстяка»! К изумлению сослуживцев усаживался с ним прямо в коридоре на подоконник и листал, листал, листал! Вот оно! Нет… Снова не то. Никаких тебе перетаскиваний. Всё по «классике».
Телефон запиликал особенным, самым неприятным на свете звуком. С разочарованием отложив сшивку капитан достал электронный кирпичик. С его губ сорвался вздох – без десяти семь. Через двадцать минут у дочери заканчивается уроки, а значит пора собираться и ему.
Вернув том в архив Роман сбегал до кабинета, выключил электрику, закрыл дверь на ключ и уже спокойно побрёл на улицу. К большой удаче от управления до двадцать третьей школы за пять минут не то, что доехать, а пешком дойти реально – значит можно не торопиться. Да и погода сегодня чудная: ни ветра, ни снега. Уже не вспомнить, когда в последний раз и была такая.
Прогретый в три минуты старенький «форд» взрыкнул, выбежал со стоянки и помчался по уже хорошо знакомому маршруту.
Когда в привычном месте Птачек свернул со Ставропольской, стрелки на автомобильных часах показали двадцать минут с небольшим. Среди сугробов и фонарей перед машиной выросло занесённое белым здание школы. Большие квадратные окна горят, за стеклом ходят люди, видно подростков. Они носятся, машут руками, друг на друга кричат. Всё больше и больше людей высыпают наружу. «Форд» угодил против потока. Слева и справа потянулись ходоки с портфелями, дипломатами. Даже с пластиковыми пакетами! Заглядевшись на одного такого на вид хулиганистого, несущего фикспрайсовскую «зелёнку» Роман вспомнил, как и сам умудрился в седьмом ранец разодрать и целых два месяца щеголял также. Только таскал он не пластик, а вязанку.
Автомобиль аккуратно славировал мимо шатающихся. Роман высматривал любимое парковочное место и в тоже время из его головы всё никак не выветривались сегодняшние события: ещё не переваренные, не обдуманные они повторялись в воображении виденными сценами, заставляли вспоминать то или иное. Убитый режиссёр. Его заплаканная сестра. Напыщенный директор театра. Встретившаяся тогда в коридоре красивая женщина… И неизвестный, таящийся в тенях убийца.
Нет, пора это оставить. На сегодня хватит, не сейчас. Надо отвезти дочь домой, лечь и отдохнуть. А там, может, голова и сама до чего-то додумается.
В размышлениях Птачек не заметил, как припарковался, где обычно. Привычка управляла его телом, пока голова судила о своём. Уже насильно прогоняя настырные, всё никак не унимающиеся думы он положил запястья на руль и поднял глаза туда, где всегда дочь ждёт его… В мгновение Роман напрягся, с шумом втянул ноздрями воздух и уловил, как нервно дрогнуло сердце…
Неподвижные среди растворяющейся толпы, одна во всём белом, вторая в тёмно-синем и чёрном на крыльце школы стоят и улыбаются друг другу две девочки. Настя спрятала волосы под шапкой, однако они всё равно выбиваются и как бы очерчивают своей смоляной чернотой её белое смеющееся лицо. На Даше высокая чёрная меховая шапка. Можно запросто представить такую на голове какой-нибудь дворянки или боярыни в петровские или екатерининские времена. Дочкина одноклассница сверкает жемчужной улыбкой. Девочки о чём-то шутят, смеются.
Ладонь замерла над клаксоном: Роман посмотрел на свою руку, как на чужую – неужели он хотел просто посигналить?.. Нет, он должен выйти. Выйти, подойти и поздороваться. Так будет учтиво…
Словно по какой-то магии став нарочито неторопливым капитан распахнул дверь… и выбрался наружу. Холодный ветерок тут же погладил по голове, а утоптанный снег заскрипел под подошвами. Негромко хлопнув дверью капитан Птачек выпрямил спину и прогулочной походкой побрёл к школьному крыльцу. Его лицо, его движения, его голос, хоть он и не заметил этого, изменились. Опытный глаз углядел бы сейчас вокруг этого человека ауру торжественности.
Пройдя сквозь шатающихся юнцов, как слон сквозь камыш, Роман вырос перед девочками.
– А я ему и говорю… – Настя жмурится, отчаянно хохочет и силится через смех выговорить: – Говорю ему… вот… представляешь… Говорю – на вот, сам это ешь!
Если Даша и хотела расхохотаться, то сдержалась. Заметив приближающегося отца подруги она лишь скромно растянула губы. В её обращённом к однокласснице взгляде мелькнул намёк.
Настя оглянулась, её глаза округлились.
– Па-ап! Ой! А я тебя и не заметила…
– Роман Павлович… – Даша опустила пышные ресницы и чуть поклонилась.
– Привет, девочки. – Роман по очереди взглянул на каждую. – Кого обсуждаете? Кому перемываете косточки?
Настя кинула на подругу хитрый, многозначительный взгляд. Опустив перед отцом глаза она поскребла влево-вправо обутым в тёплое носочком.
– Да так, никому… – И вдруг резко подняла лицо и уставилась на родителя весело и даже с вызовом. – Ну что, пап?! Поехали?!
– Конечно поехали! – Роман чуть улыбнулся, правда, вышло это как-то неестественно. – Садимся! Экипаж готов…
С полной сердечности улыбкой Настя обратилась к подруге. В белой перчатке, её ладонь поднялась в прощании.
– Ну счастливо! Завтра увидимся!
Тонкая, нежно-персиковая ладошка Даши приподнялась в ответ. Как и Роман, девушка улыбнулась легко, одними уголками уст. И тоже как-то… не так.
– До завтра. – Она выразительно моргнула. – Увидимся…
Развернувшись, Настя сделала шаг. Второй. Вот уже прошла мимо… Романа же будто паралич сковал. Зная, что должен двигаться, идти и садиться в машину он и пошевелиться не смог. Внезапно он обнаружил, что точно также стоит и не двигается, глядя куда-то мимо него, Даша.
– Даш… – Он произнёс это имя с таким нешуточным завуалированным волнением, что если бы кто-то догадался, капитан, наверное, умер бы со стыда. – А ты не хочешь, как тогда, проехаться?.. Мы могли бы подвезти тебя до дома. Мне не сложно…
Сказав это Птачек, словно выпивший яду, затаил дыхание. У него возникло острое, просто как зубная боль звенящее ощущение, что от ответа зависит – отравлен он или спасён.
Шаги за спиной остановились. Вернулись. Дочь вновь появилась сбоку. С облегчением капитан не заметил на её лице ни подозрительности, ни протеста.
– А действительно, Даш! – Настя мотнула белой шапкой за спину. – Поехали с нами! Чего тебе автобуса-то ждать?!
Роман сглотнул. Внешне выказывая полное спокойствие, у него не проходило чувство, что внутренне ему приходится стискивать себя в кулаке, и если он не будет, то, наверное, от переживания начнёт заикаться.
И что на него опять нашло?..
Несколько мгновений Даша искала взглядом что-то у своих сапог. Даже плечами, будто смущённая, крутила. Подняв лицо она взглянула на подругу с душевной, тёплой улыбкой… Правда, когда её взор коснулся Романа, в этой улыбке нечто поменялось. Это было… Роман сказал бы, что так улыбается женщина, которой сделали комплимент.
Весело, как птичка, Даша чирикнула:
– А почему бы и нет? Пойдёмте!
И оживлённо, чуть ли не в припрыжку пробежала мимо мужчины к подруге. Плечом к плечу девочки тут же зашагали к авто.
Выдохнув, словно сапёр после сложной операции, Птачек последовал за ними.
Обойдя «форд» с двух сторон школьницы распахнули двери и устроились на заднем сиденье. Роман чуть припоздал. Не глядя на девочек он открыл дверь и плюхнулся к себе. Правая как-то сама потянулась к зеркалу заднего вида. Выправив угол так, чтобы вместе с дорогой видеть ещё и Дашу, Роман вдруг понял, что это было единственное, зачем он вообще до зеркала дотронулся. Рассерженный своей какой-то мальчишеской глупостью он сдвинул брови и бросил через плечо:
– Пристегнитесь! Выезжаем.
В уже почти полностью разошедшейся толпе машина взрыкнула и покатила обратно на Ставропольскую…
…От школы до дома, как и от службы до школы – сущий пустяк, но по вечерам иногда пути оказываются заторены. Пять минут назад съезжал Роман с дороги почти пустой, а вернулся на неё уже еле вклинившись меж двух «лад». С работы что ли все поехали, или там дальше «поцеловался» кто?..
Девочки сзади заболтали о своём. Капитан и не вслушивался, сосредоточился на вождении.
Настя:
– Физрук вообще такой дурак! Ты слышала, чего он Макаровой сказал? Я с него просто в шоке…
Даша:
– Да. Это он конечно перегнул…
Настя:
– А Дима! Ты видела, как он с козла упал? Я так испугалась! Думала он руку себе сломал!
Даша:
– Диме лучше вообще про спорт забыть. С его то брюхом…
Настя:
– А вот…
Взгляд бродит за стеклом, тело управляет машиной на автомате. То останавливаясь, то подкрадываясь «форд» ползёт в общем потоке. Перекрёсток близится медленно, а ведь до него доехать – и до дома в минуту домчишься!
В какой-то момент Роман покосился на зеркало – не слишком ли «лада» сзади подпирает?.. Взгляд мазнул по преследующей машине с недовольством: чересчур уж жмёт; случись чего – обязательно стукнется. Может посигналить?..
В зеркале мелькнул каштан волос. Роман невольно залюбовался, его взгляд задержался на юном лице их хозяйки. Даша перешучивается с Настей, её розовые губы растянуты в улыбке… Пальцы сжали руль крепче, дыхание сбилось. Роман приказал себе отвернуться, не смотреть! И сам же себе не подчинился… Сложно, просто неодолимо сложно оторваться от созерцания этой девушки. Так сложно, как никогда ещё в жизни не было. Дашино личико – это совершеннейший баланс красоты, милости и подчёркнутой се… Птачек сжал зубы. Третий эпитет он не посмел произнести даже мысленно! И всё же взор его никак не отрывался от её отражения. Эти её прекрасные, стройные черты… изящный подбородок, слегка румяные щёки; тонкие изогнутые брови; лоб плавно переходит в небольшой точёный нос, а её глаза…
В уши ворвался противный, отрезвляющий сигнал! Преследующая «лада» подобралась вплотную и остановилась от «форда» на расстоянии, наверное, меньше пальца! Еле сохраняя лицо Роман взглянул на дорогу перед собой – пустая… Какой же он дурак! Просто теряющий голову наивный глупец! Злой на себя капитан Птачек выжал газ и дальше смотрел уже только на трассу.
К Советской семьдесят четыре домчались уже без задержек. Роман включил поворотники, выкрутил руль. Но только «форд» заехал во двор, как сзади взорвалось протестующе:
– Па-ап! А почему мы снова привозим меня первую?!
Сохраняя молчание Роман до родного теперь подъезда всё-таки докатил. Взглянув в зеркало – не перегородил ли кому дорогу – он убрал руки с руля. Медленно, устало капитан повернулся к дочери и взглянул на неё, как он счёл, со всей заботой.
– Насть… Тебе ведь ещё уроки делать. А время уже позднее.
Глаза дочери округлились, словно её ущипнули.
– Пап! Я тоже с Дашей хочу поехать! Тоже хочу посмотреть, где она живёт! Я там ещё не была!
Стараясь взглядом дочкину одноклассницу избегать, Роман поглядел на своего ребёнка уже требовательно.
– Настенька… Доченька… Но ведь действительно уже поздно. Ты с утра до обеда спишь, я же знаю. Ничего ведь без меня не сделаешь, даже тетрадки из портфеля не вытащишь. Да и мы уже заехали сюда. Просто так, что ли?.. Давай, милая, выходи.
– Но папа!..
Роман не выдержал.
– Не спорь с отцом! Да и зачем тебе с нами ехать?! Мы не на каток! – И, тут же сам устыдившись гневной вспышки, мирно добавил: – Я сейчас твою подругу до дома довезу и быстренько вернусь. Ничего там интересного не имеется. Хрущёвки и сугробы одни, как и везде.
Дочь нахмурилась. Её гладкий, абсолютно ровный лобик взбороздили морщины. Настя даже губы надула и руки на груд скрестила. И демонстративно отвернулась. Роману захотелось устало вздохнуть, но он сдержался. Вместо этого подпустил в голос мёда:
– Милая… ну не тяни. Если хочешь – в следующий раз туда съездим. Обещаю. Ну запланировал я уже так. Не люблю от планов своих отступать, ты же знаешь. И кстати… Я пока туда-обратно – как раз полчаса пройдёт. Приготовь нам что-нибудь покушать. Омлет например. До-о-оча…
Настя вернулась вспять; Романа обжёг её раздражённый, но, к счастью, не НА САМОМ ДЕЛЕ раздражённый взгляд.
– Ладно… – Она недовольно скривила губы, а её тон уколол, как жало. – Так уж и быть… послушаюсь тебя… пока!..
Обращаясь к подруге она заговорила уже другим, гораздо более приятным голосом:
– Счастливо, Даш! До завтра!
– До завтра! – Квинтэссенция всех мыслимых представлений о привлекательности растянула губы и подалась вперёд – девочки тесно обнялись. – Счастливо!
По-хулигански показав отцу язык Настя открыла дверь и вышла. С улыбкой помахав тоже машущей ей однокласснице она, как рапирой, кольнула Романа крайне укоряющим взглядом… и зашагала прочь.
Когда подъездная дверь за ней закрылась капитан Птачек шумно вздохнул. Мысленно приказав себе девушку на заднем сиденье не замечать – вообще делать вид, что её нет! – он уже приготовился ехать… как его остановили мягкие, полные приятных высоких ноток слова:
– Вы так за свою дочь переживаете, Роман Павлович… Жалко, что она этого не видит.
В зеркало таки снова глянув Роман наткнулся там на прямой, но странно тёплый, будто обволакивающий Дашин взор.
– Ну, может быть однажды заметит… – Он пожал плечами… и в тот же момент, решив всё же придерживаться плана по её игнорированию, сказал, как отрезал: – Поехали! Время уже позднее. Тебе, наверное, не меньше ведь домой-то охота, да?
И, не дожидаясь ответа, выжал газ!
Взрыкнув, «форд» понёсся дальше, обогнул дом с другого угла и вернулся на Советскую. Завернув налево машина в ту же минуту оказалась на перекрёстке с Мира. Не пришлось даже вспоминать направление – оно само нарисовалось в памяти. Сейчас по этой дороге вперёд, там на перекрёстке на Победы и дальше, дальше… А там и тринадцатый дом. Высадит эту… и поедет обратно. И – всё. Конец глупостям.
Мысль, однако, как на патоке на Даше предательски забуксовала и Роман, пусть и машинально, но опять в зеркало посмотрел. Глядел всего секунду и, про себя чертыхнувшись, поспешно глаза опустил… но всё-таки снова поднял. Взор его залип на юном грустном лике: Даша развернулась к окну и смотрит в него как-то печально; только две минуты назад лицо её алело румянцем, но вот уже оно тоскливое, как у человека, безвозвратно потерявшего что-то хорошее.
Вернувшись взором на дорогу Роман ещё раз приказал себе больше на девчонку не смотреть. «Форд» ускорился, обогнал зазевавшегося «пежо» и удачно проскочил двойной перекрёсток на Жилина, поймав пять последних «зелёных» секунд.
Не желая униматься мысль перескочила на двадцать минут назад. В памяти всплыл яркий образ: Настя с Дашей стоят на крыльце школы, шутят друг с другом, смеются. Дочь улыбается однокласснице, та улыбается в ответ… И снова Роман поднял взгляд к зеркалу – Даша отличается от запомнившегося ему, как чёрное от белого. Девушка смотрит в окно машины, как кто-то бы смотрел в окно поезда, оставляя родину навсегда… Или просто всё дело в том, что она сама по себе харизматична и, глядя на неё, можно с эмоцией вообразить всё, что угодно?..
Роман не смог бы описать, что в этот миг тронуло его сердце. Даже в очередной раз сказал бы, что это что-то глупое, ребяческое; недостойное разумного человека… И всё же он испытал это так-же плотно, как если бы это было прикосновением: Даша смеялась с его дочерью, а с ним перестала; улыбалась с Настей, а с ним нет. Может она и чтобы её подвезли согласилась из вежливости?.. Роман почувствовал себя горько задетым.
Взор его снова поймал отражение девушки. Взяв спокойно-бодрый тон, Птачек спросил:
– Чего грустишь, Даш? Плохое настроение?..
На миг лица дочкиной одноклассницы коснулось странное выражение – или это показалось?.. Посмотрев в зеркало Даша перехватила мужской взгляд… и виновато улыбнулась.
– Да всё в порядке, Роман Павлович. Только… – Она сжала губы. – Нет. Всё в порядке.
Её глаза вернулись к окну, Роман же ощутил себя рыбой, заглотившей крючок; понимающей это, но слишком голодной, чтобы отказаться, рыбой. Следующие слова вырвались из него сейчас же:
– А как, Даш, твоя мама? Что с ней?..
И как только Роман последним поинтересовался – так в туже секунду собственный вопрос показался ему отвратительным! Последовательным, однако гадким, словно он не имеет на него права… И в тоже время всё-таки логично задать его.
На секунду мимика девушки исказилась: она будто этой фразы ждала. Её глаза оторвались от окна, посмотрели на мужское отражение… и снова вернулись к улице. Ответила она со вздохом:
– Да вроде ничего…
И вдруг бодро, с энергией в голосе, с огнём в снова обращённых к нему глазах произнесла:
– Спасибо вам конечно за беспокойство, Роман Павлович! Но… не могла бы я вас кое о чём попросить?..
Роман напрягся, его пальцы сжали руль до скрипа. Он осторожно поинтересовался:
– О чём?..
И в ту же секунду как по нажатию кнопки Даша вдруг опять погасла. Вот только она пылала, её глаза светились… но вот она снова мнётся, кусает губы. Взгляда, однако, не отводит…
– Роман Павлович… – Она сделала паузу. – А вы не могли бы… Не могли бы вы домой меня не везти?..
У Романа аж зубы стиснулись, да так, что, наверное, хрустнули! Расслабляя себя принудительно, изо всех потуг силясь сохранить лицо капитан Птачек уточнил:
– Не понял тебя, Дашенька – что ты имеешь ввиду?..
Девушка отвела глаза, её взор вернулся к окну. И лицо, и тон её опять погрустнели.
– Понимаете, Роман Павлович… Дома у меня такая жуткая мрачность… Мамы нет, никого нет. Как бы вам сказать… – Она вновь нашла его глаза в отражении. – Не хочу я домой. Не хочу. Мне там грустно… – И вдруг, прямо-таки поражая переменчивостью Даша снова загорелась! В её голосе и взгляде опять засверкали молнии! – Роман Павлович! А вы не могли бы со мной погулять?! Просто вместе походить по улице… Вы бы сделали мне большое одолжение, Роман Павлович!..
Птачеку показалось, что его ударило током! Такое невинное, такое бесхитростное… предложение погулять заставило его сердце забарабанить отбойным молотом! Огромных, просто титанических натуг стоило удержаться, не поднять брови, не раскрыть рта, не вздохнуть взволнованно! Но длилось это недолго. Не успел бы капитан сосчитать и до пяти, как его повело уже что-то, обладающее своим глубинным разумом: будто и не он руководил собой, а тело само решало, как лучше. Словно каждый день по сто раз слышит такие предложения Роман спокойно поглядел налево – сквозь вечернюю темень и лучи фонарей за стеклом виднеется широченный тротуар. Вот мимо промчалась автобусная остановка. Чуть дальше вглубь деревья. Множество их. В снежных одеждах, в больших белых шапках деревянные стражи охраняют прогулочные дорожки. Они сейчас едут по Мира и значит это… Центральный Парк.
– Ну, тебя несложно понять…
К собственному удивлению Роман не услышал в своём голосе и намёка на переживания. Его взгляд скакнул направо – там мимо плывут горящие окна жилых домов; вот побежали какие-то навесы, ларьки… В одном самом приглядном свет, у кассы собираются на выход посетители.
– В принципе – почему бы и нет?.. Можно и пройтись. Время-то терпит…
Сбавляя помалу и ища место для въезда Роман полагал, что Даша скажет что-то ещё. Так и не дождавшись он опять взглянул в зеркало – и внутри вновь ёкнуло: без тени прежней грусти эта восхитительная девушка смотрит на него из отражения глазами, которыми ребёнок смотрит на родителя, подарившего ему котёнка или щенка; на розовых губах угадывается тёплый благодарный изгиб.
Покряхтев, прочистив вдруг запершившее горло капитан Птачек вернул взор на дорогу. Словно ни к кому конкретно не обращаясь он сказал:
– Я там парк слева видел. Если правильно помню, это Центральный. Можем, если хочешь, там погулять…
Звонкий девичий возглас:
– Согласна!
– Припаркуемся где-нибудь здесь… – Роман выкрутил руль, машина медленно потащилась мимо ларьков и дальше, к заметной автостоянке. – Выйдем. А вон там дорогу перебежим.
– Командуйте, Роман Павлович! – Тон Даши хлестнул… словно щёлоковая плётка. – А я просто буду при вас!
Старенький «форд» заехал на парковку. Миновав несколько вряд стоящих «газелей» машина втиснулась между какой-то бедной, похороненной под горой давнишнего снега колымагой и светлым внедорожником, имеющим такой пошарпанный вид, словно на нём возят картошку. Роман заглушил мотор… но дверь открывать не стал. Уже минуту или две ему хотелось сказать кое-что, но то ли стеснялся, то ли ждал удобного момента. Набравшись духу он повернулся к девушке всем корпусом, а та с готовностью приветливо уставилась на него: выбираться на улицу она тоже, похоже, не спешила.
– Дашенька… Кхм-кхм… – В горле снова предательски запершило. – Раз у нас тут такой вечер просьб, то и я хочу тебя кое о чём попросить… – Роман постарался выглядеть серьёзно, без тени кокетства; Даша же смотрела на него благодушно, во все глаза. – Ты не могла бы… м-м-м… не называть меня по отчеству?.. А то ты уж слишком зачастила. Павлович то, Павлович сё… – Глядя на девушку капитан Птачек покачал головой. – Я уже прям каким-то стариком себя чувствую…
Он ждал, что Даша что-нибудь ответит, но та вовсе не торопилась. Роман смотрел в её глаза, она смотрела в его… Они будто играли в некие гляделки, правила которых – загадка. Девичьи губы замерил в улыбке, сапфировые глаза лучатся каким-то лукавством, будто ведают что-то тайное… Роман вдруг почувствовал, что у него горят щёки! Пылает всё лицо! Он краснеет! Он отлично знает это состояние с детства: тогда он признался в любви девочке с параллельного класса. Хохотали все! Он прекрасно это сжигающее чувство запомнил и сейчас поклялся бы, что кончики его ушей светятся, как раскалённее железо! Хоть в машине и полутень, но неужели ей это видно?.. Какой же стыд…
Будто решив в конце концов эту пытку остановить Даша вдруг звонко согласилась:
– Ох, а я и не подумала… Конечно, Роман! Павлович… – Словно споткнувшись, она сделала лицо задумчивым-задумчивым. – Но как-же мне вас называть тогда?..
В злости на себя за нестойкость Роман, наверное, и стальной бы прут сейчас перекусил! Но ведь девушка не виновата, она ведь не понимает. Откуда ей такое разуметь, верно?.. Раздражение заставило не искать умных ответов и Птачек ответил простецки:
– Да зови просто Романом! Или дядей Ромой. Только пожалуйста – не по отчеству.
– Дядей Ромой?.. – Даша приложила палец к губам, её глаза взглянули на мужчину оценивающе… и нахмурились. – Фу-у-у! Нет, куда?! Вам не идёт! – Она снова улыбнулась. – Буду звать вас Романом. Раз уж вы так настаиваете…
– Пойдём. – Желая прекратить щекотливую тему Птачек отвернулся; его пятерня легла на ручку двери. – Подышим свежим воздухом.
И, по привычке не дождавшись ответа, из машины вылез.
Лицо сразу лизнуло холодом, стеснительная жгучесть на щеках мигом пропала. Роман вздохнул полной грудью, его взор прошёлся по как одеялом укрытому темнотой вечернему городу: впереди по дороге носятся машины, дальше через неё темнеет парк; вблизи парковки остановка, а рядом то ли чебуречная, то ли кофейня – невысокое жёлтое строеньице с большим, изображающим шаурму баннером над входом. Чуть дальше пешеходка.
Даша выбралась следом и с еле слышным хлопком за собой закрыла. В высокой чёрной меховой шапке, с ниспадающими на пушистый воротник тёмно-синего пальто каштановыми локонами, с выделяющимся на всём этом фоне белым лицом и в сапогах почти до колен она вновь стала похожа на барыню. Не хватает только муфты – образ был бы, как с картины старых мастеров.
– Ну что, Роман – пойдёмте? – Дочкина одноклассница улыбнулась, её длинные ресницы запорхали, как крылья бабочки.
Вместо ответа капитан просто кивнул, а пульт в его руке заставил машину подмигнуть. Повернувшись к жёлтой забегаловке он сделал два неторопливых шага… и остановился.
– Даш… – Он оглянулся. – А ты, случаем, кофе не хочешь?..
В несколько быстрых шагов девушка поравнялась с мужчиной. Встав к его плечу она будто заинтригованно уставилась на Романа снизу вверх.
– Кофе?.. Хочу!
– Я тоже. – Роман сунул начавшие уже мёрзнуть ладони в карманы и продолжил шаг. – Пойдём. Вон в том ларьке и купим.
Двигаясь помаленьку, позволяя Даше идти рядом легко, а не догонять Роман глядел строго на жёлтое. Забегаловка приблизилась и над мужчиной с девушкой нависла огромная шаурма. Взяв ручку за самый кончик Роман опустил её и потянул – дверь распахнулась, в лицо тут же ударило тёплым и чего-то печёным. Войдя внутрь капитан оказался перед двумя большими красными холодильниками «Coca-Cola». Справа от них прилавок, а ещё правее другие холодильники, до пояса. Через стеклянные крышки там видится всякое.
За кассой парнишка лет девятнадцати. Удивительно худой – про такого и не скажешь, что на своей кухарской работе вообще что-то кушает. Черноволосый, высокий. В белой специальной шапочке и таком же фартуке. На Романа он посмотрел с отработанным вежливым ожиданием… но когда зашла Даша, его отрепетированная маска слетела, точно сквозняком унесённая! Даша переступила порог и остановилась, точно не решаясь идти дальше. На продавца она глянула мельком, её взгляд сразу же заскользил дальше по помещению. Остановившись глазами на отце одноклассницы школьница приподняла кончики губ, скрестила руки у живота и стала ждать.
Будто отыскав что-то заманчивое в холодильнике справа Роман задумчиво потёр челюсть, пригляделся к мороженной пицце… на самом же деле с любопытством покосился на мальчишку: увидеть на чужом лице то, что творится на твоём, когда ты испытываешь нечто, что тяжело скрыть – разве можно от подобного удержаться?.. Когда вошла Даша – у парня чуть челюсть не отвисла; его глаза полезли из орбит и на мгновение он даже забыл дышать! Спроси его, что у них почём, и он, глупо моргая, ответил бы: «Чего?.. У кого?..»
Неужели и Роман, когда смотрит на Дашу, выглядит так же?.. Неужели и у него такой же возбуждённый, прямо-таки алчущий взгляд?.. Такое же глупое лицо?.. Такая же склонность через каждое несколько мгновений сглатывать, словно перед носом вкуснейшее на свете лакомство?.. Продолжая присматриваться к пицце капитан Птачек с сожалением вздохнул: он должен быть к себе внимательнее. И строже. Или он себя выдаст и тога снова, как в детстве, придётся краснеть. Только сейчас это обойдётся дороже, чем всего лишь смехом одноклассников.
Будто потеряв интерес к пицце Роман выпрямился, повернулся голову к продавцу и спросил:
– А кофе вы продаёте?
Как от взрыва петарды парень вдруг вздрогнул и спохватился, что в помещении вообще-то есть кто-то ещё. Его худое лицо повернулось, он облизал пересохшие губы и кивнул.
– Да, конечно. Вот… – Худой длинный палец указал на чёрную табличку с витиеватыми белыми надписями. – Выбирайте, какой хотите.
Роман подступил и внимательно вгляделся в меню.
– Глясе… Капучино… Американо… Простите, – он поднял глаза, – а вы не могли бы мне сделать просто двойной со сливками? Как это сейчас называется по-модному?..
– По-модному?.. – Парень с пониманием улыбнулся и хмыкнул. – Да, конечно. Сделаем. А… эм… вашей… – Пытаясь заглянуть Птачеку через плечо он аж привстал…
– Даш, – Роман облокотился о прилавок и сам оглянулся, – чего бы ты хотела?..
Продолжая держать уголки губ приподнятыми школьница ответила без раздумий:
– Того же, что и вы, Роман… м… кхм.
Сбившись, девушка будто немного смутилась и увела взгляд куда-то в сторону и в потолок. Ухмылочка на её устах, впрочем, стала ещё выпуклее.
– Два двойных со сливками. – Роман повернулся обратно. – И покрепче пожалуйста. И сахару побольше. Если надо я доплачу.
– Сейчас всё организуем! – Снова отыскав свою отрепетировано-вежливую маску продавец отошёл и бодро направился к кофеварке, спрятанной, оказывается, за вторым красным холодильником. – Две минуты!
Роман проследил за ним и даже, пока тот не видит, перевесился через прилавок и заглянул чуть глубже – чего там, интересно, делается?.. Конечно, когда для тебя готовят, процесс хочется непосредственно видеть, а не гадать, чего там шаманят втайне от твоих глаз.
Негромко и приятно зажужжала кофеварка. До носа долетел крепкий ароматный запах. Слышно работу человека, видно его обвязанную белым фартучным поясом спину.
Предлагать только кофе вдруг показалось какой-то жадностью. Оглянувшись Роман уточнил:
– Хочешь, Даш, чего-нибудь ещё? Может булочку?..
В ответном ему девичьем взгляде будто мелькнула, как метеор в черноте космоса, искра. С тёплой, словно бы ещё более ласковой улыбкой Даша опустила ресницы и помотала головой.
Вернувшись к ней спиной Роман опёрся на прилавок уже в два локтя и стал читать кофейное меню. Потом разглядывал всё, что попадалось на глаза. Когда же буфетчик с подносом наконец-то появился Птачек тихо выдохнул. Его рука полезла за кошельком.
– Вот, пожалуйста. – Парень учтиво поставил поднос на прилавок. – И, если можно, без сдачи. Если получится.
Расплатившись, Роман взял коричневые, закрытые непроливайными крышечками стаканчики. Кожу приятно ожгло, кисти ощутили такой ценный на холоде вес. Сделав шаг к выходу он остановился напротив Даши. Затылком Роман почувствовал, как паренёк прямо-таки сверлит глазами его спину, стараясь увидеть за ней девушку.
– Держи. – Он протянул Даше стакан. – Осторожно, горячий.
Девичье лицо озарилось задором, а её ответ прозвучал, как вызов:
– А я горячего не боюсь! – С бойкой улыбкой девчонка кофе приняла. Её тонкие, но удивительно тёплые пальчики куснулись мужских. – Я даже люблю погорячее! Холодными чай и кофе вообще не пью.
Обернувшись, Роман бросил: – «Спасибо!» и, придержав для спутницы, вышел на улицу. Коснувшись полными розовыми губами мундштука Даша запрокинула голову и сделала глоток. На спутника она посмотрела ожидающе.
– Ну что?.. Идёмте?..
Роман и сам отпил, распробовал на вкус – ну вроде бы не законченная гадость…
– Пошли. – Глазами он уже поймал тот самый пешеходный переход. – Вон там дорогу перейдём.
