Грета Раш
Демон в полдень
– Я сказал, пристегнись, – по слогам повторил парень, угрожающе понизив голос и глядя строго перед собой.
Я вздохнула, пронаблюдала за тем, как его пальцы сжимаются вокруг руля до побеления костяшек, поняла, что не хочу наблюдать, как эти же пальцы аналогичным образом впиваются в мой какой-нибудь жизненно важный орган и решила попытаться договориться. Если не о мире, то хотя бы о перемирии.
– Слушай, – заговорила я как можно дружелюбнее. – Понятия не имею, за что ты меня так возненавидел буквально с первого взгляда, ведь я даже не знаю твоего имени, но… Давай договоримся – ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя. Каждый живет своей жизнью и не лезет в чужую. Ок? Не хочу затевать ссору, но я ведь и не собачка, чтобы команды выполнять.
Едва я успела договорить, как рука парня молниеносным движением вцепилась в мою футболку и с силой дернула вперед. Мозг даже не успел подумать о сопротивлении, как моя голова с ужасающим треском врезалась в приборную панель. От боли брызнули слезы, отчего окружающие меня предметы обрели размытые очертания. Я схватилась за лоб, судорожно пытаясь сообразить, за что досталось моей черепушке и будет ли продолжение. Не то, чтобы подобное развитие событий стало для меня неожиданностью. Я предполагала, что непринятие злобным красавчиком моей скромной персоны может трансформироваться в агрессию. Таковым бывает воздействие на обычных людей моей не человеческой натуры.
Опираясь на ту обрывочную информацию, которую мне удалось собрать о собственном виде, я знала, что под влиянием сильных эмоций суккубы, порой даже неосознанно, начинают секретировать особый тип биологических веществ. Эти вещества по природе своей похожи на некие химические маркеры и попадая в окружающую среду способы влиять на поведенческие реакции людей и животных. Какой именно будет эта реакция – неизвестно, итог всегда строго индивидуален. По большей части все зависит от силы воли человека – морально слабые люди становятся податливыми и сговорчивыми, а вот сильные на подсознательном уровне начинают ощущать угрозу. А дальше по обстоятельствам – одни пытаются просто избежать моего скромного общества, другие – подчиняются, третьи – стремятся продемонстрировать собственную власть. В четвертую группу я отнесла тех, кто пытался меня убить. И все же, я не ожидала, что мое реакция парня проявится именно в такой форме.
Но вот ко мне прикоснулись его руки – одна ладонь легла на затылок, мягко, но твердо поддерживая голову, а другая вцепилась в плечо. Сквозь серые точки, дрожащие перед глазами, проступило мужское лицо. Приблизившись ко мне так близко, что я ощутила его дыхание на своих губах, он прошептал мне на ухо:
– Послушай, девочка, до тех пор, пока ты с нами, твое тело, твой разум, твоя сила и даже твоя душа принадлежат нам. Пока ты – никто, смазливая мордашка, обладающая весьма интересными…особенностями, но не отягощенная интеллектом. Проще говоря, ты дура. Потому что, если бы ты была умной, то поняла бы, насколько опасно мне перечить. Твоя задача – выполнять мои приказы. Любые. Даже если я прикажу тебе прыгнуть под поезд – ты прыгнешь. А не прыгнешь – пожалеешь, потому что есть миллион вещей, которые куда страшнее смерти. И сейчас я приказываю тебе закрыть свой рот и пристегнуть этот чертов ремень безопасности. Ты поняла?
Я все поняла, но сообщить о своем понимании сил уже не хватило, потому как точки перед глазами запрыгали активнее и меня начало мутить.
Скользящее почти ласковое движение вдоль шеи и ниже к груди, отчетливый скрип зубов, а после меня отпустили. Я рухнула на мягкое сидение, и парень сам пристегнул ремень. А после сунул мне в рот что-то, похожее на таблетку и приказал:
– Глотай.
Я проглотила, хотя таблетка была большой и горькой, быстро начав растворяться во рту.
– Через пару минут полегчает. А до тех пор постарайся не испачкать мне салон, – и после минутной заминки, когда тошнота отпустила, а точки начали рассеиваться, добавил: – И кстати… Меня зовут Саша.
Глава 30
Ехали мы недолго, примерно около получаса, но эти тридцать минут показались мне целой вечностью. Потому что провели мы их в гнетущей тишине. Я попыталась проявить скромную инициативу и включить радио, чтобы хоть как-то разрядить давящую на мозг обстановку. Но Саша так глянул в мою сторону, что я тут же выключила передатчик, спрятала руки в карманы и постаралась дышать по тише.
Рано или поздно всё заканчивается – закончилась и наша поездка. Машина заехала на стоянку около четырехэтажного торгового центра и мягко затормозила.
– Значит так, слушай меня внимательно, – начал Саша, едва затих мотор. – Зайдешь сейчас в это здание через боковой вход, повернешь налево и дойдешь до конца торговой галереи. Справа увидишь магазин одежды. Зайдешь туда, обратишься к женщине за кассой, назовешь своё имя и скажешь, что ты пришла забрать заказ. Тебе выдадут пакет. В нем будет одежда. Платить ни за что не надо, все уже оплачено. В том же магазине зайдешь в примерочную кабинку и переоденешься. Свою одежду выкинешь в ближайшую мусорку.
– Что? – начала возмущаться я.
– Затихни, – приказали мне. – Твой наряд, – парень указал на мои старенькие джинсы и простую белую футболку, – оскорбление для моего чувства прекрасного.
Я хотела было сообщить, что его чувство прекрасного – не моя забота, но занывший вдруг лоб напомнил мне, что спорить с некоторыми заносчивыми красавчиками – себя не уважать. То есть, не уважать целостность своего организма.
Не подозревая о моих воинственных устремлениях, парень продолжил раздавать ценные указания:
– Далее выйдешь из магазина и поднимешься на второй этаж. Там сразу увидишь вывеску салона красоты «Орион». Зайдешь туда, девушке за стойкой администратора опять же представишься и скажешь, что ты от меня. Тебя проводят внутрь и сделают все необходимые процедуры – укладку, макияж и так далее. Как будешь готова, спустишься обратно вниз и зайдешь в кафе рядом с выходом, называется «Индиго». Я буду ждать тебя там.
Я даже не пыталась спрашивать, зачем все это нужно. И если от меня требовался презентабельный вид, то почему мы не сделали все дома, на базе. К тому времени, я уже сообразила, что с коммуникацией у нас не очень, а потому просто молча покинула машину и не особо радостно направилась куда послали.
Магазин я нашла быстро. Еще быстрее мне без лишних разговоров сунули в руки большой коричневый бумажный пакет, в котором обнаружилось обалденное нижнее белье, платье длиной в пол глубокого сливового цвета и в тон к нему элегантные туфли на таком тонком и высоком каблуке, что его можно было использовать как холодное оружие.
Быстро переодевшись, я сгребла в охапку свою старую одежду и под удивленным взглядом продавщицы покинула магазин. Мусорное ведро мне не повстречалось, а бросать вещи просто посреди торгового центра было грубо и невоспитанно. А потому пришлось явиться в явно очень дорогой салон красоты, где всё, включая волосы девушки-администратора были ослепляюще белого цвета, в образе заблудившегося ёжика, у которого всё имущество – в узелке на палочке.
Решив, что так не пойдет, я приняла предельно пафосный вид и на высоченных шпильках гордо доковыляла до стойки. Со вздохом облегчения свалила перед лицом сотрудницы салона свою старую одежду, а после, откинув упавшую на глаза прядь волос, спросила:
– Здравствуйте, у вас есть мусорное ведро?
На меня взглянули так, словно я осквернила священное место – с презрением и бесконечным осуждением. А после лениво ответили:
– Здесь не свалка для отходов.
– Ага, я заметила, – повертев головой по сторонам сообщила я, а после радостно заявила: – Но у меня не отходы. Вот!
Выхватив из кучи тряпья свою местами сильно поношенную футболку, я сунула её вредной девице под нос. Она тут же шарахнулась назад, отпрянув от меня как от огня, задев локтем выставленные в ряд пластмассовые банки на полке позади себя. И, под бодрый грохот всего этого косметического добра об пол, взвизгнула:
– Что вы себе позволяете?!
– Всё, – счастливо кивнула я. – Я себе всё позволяю. Потому что мой психиатр советует мне ни в чем себя не ограничивать. Говорит, это плохо сказывается на моей психологической стабильности. Понимаете?
На последнем слове я снизила голос до доверительного шепота и, облокотившись локтями о стойку, подалась вперед. Девушка попыталась сделать еще один шаг назад, но так как отступать уже было некуда, лишь плотнее уперлась своей кормой в стенку. Как-то нервно моргнула пару раз, а после выхватила из-под стойки черное офисное ведро и с опаской протянула мне.
– Ой, спасибочки, – громко обрадовалась я, сунула туда свои вещи и, уже наполненной, вернула урну девушке. Та брезгливо приняла её двумя пальцами, так, словно боялась чем-то заразиться, и сунула обратно на место. – Кстати, я от Александра.
Администраторша медленно подняла голову и также медленно прошлась по мне взглядом от макушки до пят, благо стойка была сделана из прозрачного пластика и не закрывала обзор. И чем ниже опускались её глаза, тем больше по размеру они становились, по итогу превратившись в два небольших блюдца. Голубой каемочки только не хватало.
– Вы? – обалдело переспросила дамочка.
– Ага, – все с той же по-идиотски радостной улыбочкой подтвердила я. – А вас что-то не устраивает?
– Нет-нет, – тут же быстро заговорила администраторша, а после с резвостью молодой газели выскочила из-за стойки и поспешила ко мне. – Пройдемте, вас уже ожидают.
Меня бережно подхватили под локоток и повели вглубь салона. На мастеров я произвела впечатление не меньшее, чем на девушку с ресепшена. Но они быстро скрыли своё недоумение за фальшивыми улыбками и принялись за работу.
Через полтора часа я, чувствуя себя основательно отутюженной и отглаженной куклой Барби, осторожно спустилась по лестнице и направилась в кафе «Индиго», куда мне приказали явиться. Шла я долго, потому что с трудом переставляла ноги, обутые в туфли на непривычно высоком каблуке. При этом смотрела в одну точку строго перед собой, так как народ на меня реагировал весьма странно, а некоторые даже оборачивались в след. Когда, наконец, я вошла в зал, где витал умопомрачительный запах свежезаваренного кофе, то тут же увидела широкую Сашкину спину и, бодро засеменив ногами, направилась к нему, по пути краем глаза заметив, как бармен при моем появлении уронил бокал. Под звук разбивающегося стекла я приблизилась к столику и с громким вздохом облегчения рухнула на диванчик.
Сашка отставил чашку, промокнул губы салфеткой и только после этого удосужился одарить меня своим вниманием.
– Ничего, – спустя пару минут, в течении которых он со странно выражением лица пялился куда-то в область чуть повыше моего пупка, оценил парень.
– Бармен посуду разбил, – мрачно сообщила я и потянулась к чашке своего надзирателя. – Еще один поскользнулся, другой стукнулся головой о стеклянную дверь, третий получил пощечину от жены, четвертый уронил саквояж прямо себе на ногу. Потом еще долго скакал в позе раненого страуса, пытаясь не заорать от боли. Судя по всему, в саквояже были кирпичи. Ты не против?
И не дожидаясь разрешения, я обхватила его чашку обеими ладонями и сделала глоток.
– Замерзла? – вдруг поинтересовался парень.
Я подняла на него удивленный взгляд.
– Ты греешь руки, передергиваешь плечами и у тебя пупырышки на коже, – с неожиданно теплой улыбкой дали мне разъяснение.
Я растерялась.
– Да… немножко. Это из-за платья. Оно совсем тонкое.
– Потерпи, – вернулся к образу сурового техасского шерифа мой спутник. – Тебе сегодня надо выглядеть именно так, но как только все закончится, сможешь снять платье и надеть то, что захочется. Что тебе больше нравится носить?
– Пижаму, – не раздумывая ответила я. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Обстановку неожиданного единодушия нарушил официант. Старательно отворачиваясь от меня и подчеркнуто обращаясь только к Сашке, парень спросил:
– Будете еще что-то заказывать?
– Да, еще две чашки кофе, мне и вот этой очаровательно наглой особе, – заказал Сашка, а после обратился ко мне: – Будешь что-то есть?
Я задумалась.
– Лучше всего перекусить сейчас, потому что потом такой возможности не будет, – подтолкнул он меня к очевидному решению, проявляя несвойственную заботу и удивляя уже второй раз за десять минут.
Я кивнула и попросила:
– Вишневый пирог и мороженное с фруктами.
Официант кивнул, не отрывая глаз от своего блокнота и, едва дописав, поспешно удалился.
– Он меня испугался? – изумилась я.
– В какой-то степени, да, – спокойно ответил Сашка. – Испугался, что потеряет сознание от такой красоты.
Я недоверчиво фыркнула, а после решила уточнить:
– Ты действительно считаешь меня красивой?
И почему-то в этот момент что-то сжалось в груди тугим узлом. Я вдруг отчетливо осознала, что хочу узнать ответ и при этом боюсь услышать правду.
Сашка тоже как-то странно замялся и над столом повисло смущенное молчание. Скорее всего, он попытался бы уйти от моего вопроса, если бы не возвращение официанта.
Парнишка широким шагом приблизился к нашему столу и по-прежнему не глядя на меня быстро поставил перед Сашкой затребованную им чашку кофе, а передо мной тарелку с пирогом, пиалу с мороженным и тоже кофе. После официант низко поклонился, заложив одну руку за спину так, словно мы не рядовые посетители маленького кафе в торговом центре, а как минимум герцогское семейство в собственном родовом поместье. Выпрямившись и ни слова не произнося, парень попятился назад, словно не решаясь повернуться к нам спиной. Так, попой вперед, он и покинул нас, скрывшись за дверью для обслуживающего персонала.
– Что это было? – негромко выдохнула я, позабыв о десерте. И не только потому, что меня ошеломило поведение официанта. А из-за нахлынувшего ощущения дежавю… Словно нечто подобное уже когда-то происходило… Когда-то очень-очень давно…
– Парнишка слегка обезумел от того, какая привлекательная девушка пожаловала в их шаурмечную, – насмешливо, но при этом как-то угрюмо проронил Сашка, пододвигая к себе чашку.
– Это не шаурмечная, – насупившись, вступилась я за это пусть скромное, но достаточно приятное заведение.
Сашка не стал спорить. Вместо этого он со всей возможной увлеченностью, даже слегка преувеличенной, стал пить свой кофе. Причем делал он это так, словно весь окружающий мир вдруг взял и исчез. И я в том числе.
Ощутив неудобство из-за вновь повисшей тишины, я помедлила, а после тоже принялась за пирог. Аппетит пропал, а потому я по большей части не ела, а просто ковыряла мучное изделие ложечкой.
Когда мой спутник изволил заговорить вновь, я, погрузившись в свои мысли и целеустремленно увеличивая количество крошек на тарелке, размышляла на тему того, насколько странные сложились между нами отношения. Как качели – то вверх, то вниз. То он не против поболтать, то вдруг подчеркнуто отгораживается от моей персоны. То проявляет участие, то выливает на мою голову ушат ненависти.
– Ты действительно потрясающе прекрасна, – как-то обреченно вздохнул парень, неожиданно стрельнув в меня пронзительным взглядом. Я подавила желание поежиться и прикрыться руками. А после не удержалась от замечания:
– Настолько потрясающе, что порой вызываю острые приливы отвращения.
– Знаешь, – задумчиво начал Сашка, откидываясь на спинку дивана и складывая руки на груди, – от красивых девушек всегда ждешь подвоха.
Я закусила губу, а потом призналась:
– Никогда не считала себя красивой.
Сашкины брови взмыли вверх, демонстрируя крайнюю степень удивления:
– Почему? Ты что, никогда не смотрела на себя в зеркало?
Я замялась, а после с несвойственной мне откровенностью начала рассказывать:
– Смотрела. Первый раз полгода назад, когда Хасан забрал меня к себе из… ну, ты, наверное, знаешь откуда, – выхватив из подставки салфетку, я начала нервно вытирать абсолютно чистые пальцы. – Там, где я жила раньше никогда не было зеркал или других предметов, при помощи которых я могла бы получить представление о собственной внешности. Люди, которые контролировали мою жизнь, не считали, что это нужно.
– Они намеренно так поступали, – уверенно заявил Сашка.
Я тяжело сглотнула, вновь ощущая во рту знакомый кисло-соленый привкус.
– Потому что ты была нужна им. Ты и сейчас им нужна.
Я опустила голову пониже, крепко сжала кулаки и прошептала, скорее самой себе, чем моему собеседнику:
– Я ни за что к ним не вернусь, – подавленный всхлип, а после: – Знаешь, я ненавижу причинять боль другим людям, но я хочу, чтобы кто-то ответил за то, что со мной произошло.
Глава 31
В нашей стране разработка людей со сверхъестественными способностями велась еще со времен последнего Императора – свергнутого и убитого. Имелось при Министерстве внутренних дел такое себе Девятое отделение. Руководил им непосредственно сам Министр, он же и формировал кадровый состав. Принимали в «девятку» исключительно по рекомендациям –
министра или самого монарха. Будущих сотрудников Девятого отдела подвергали самой тщательной и жесткой проверке. Поговаривали, что сотрудники жандармерии даже приходили к претендентам домой по ночам и перетряхивали личные вещи. Но если человека все же брали на работу, то он мог считать, что жизнь его удалась.
Во-первых, сотрудники «девятки» постоянно контактировали с первыми лицами страны, во-вторых, деньги за свою работу они получали такие, что многие даже не представляли на что тратить подобные суммы, и в-третьих, они могли попасть куда угодно и когда угодно. Достаточно было взмахнуть перед жандармами бумажкой с характерной и известной в узких кругах печатью, как с дороги тут же уходили даже самые отчаянные. Никто не хотел связываться со структурой, которая существовала по своим собственным правилам, могла забрать любого человека и просто «потерять» его в системе.
Правда, были у этой работы и свои недостатки. Например, из Девятого отдела невозможно было уволиться. То есть, поступая на работу в министерство, человек должен был смириться с мыслью, что трудиться ему на тайную структуру до конца своих дней. Пока его не настигнет смерть по естественным причинам, или же пока родственники не обнаружат его с дыркой в затылке и предсмертной запиской в руке.
Чем же занимались в «девятке»? Изысканиями – как научными, так и ненаучными. В полном объеме вся информация по работе отдела имелась лишь у двух людей – Министра и Императора. Для всех остальных сотрудников министерского аппарата загадочные серые папки помечались грифом «секретно» и скрупулёзно складировались в специально отведенном для этого охраняемом помещении. Даже те, кто работал в «девятке» до конца не знали, что в этих папках. Все сотрудники отдела были поделены на группы. И каждая группа имела доступ лишь к тем сведениям, которые касались непосредственно её проекта.
Простые обыватели не знали о «девятке» ничего. Структуры под номер девять для всего остального мира не существовало в принципе. И даже если где-то что-то всплывало, то люди, посмевшие об этом заговорить либо очень быстро отказывались от своих слов, ссылаясь на вдруг обострившиеся проблемы со здоровьем, либо просто скоропостижно и совершенно случайно прощались с этим грешным миром.
Несмотря на все пертурбации, которые пережила страна, в особенности за последнюю сотню лет, «девятый отдел» сохранился. И работал не хуже, чем старой власти. Новая власть, поменяв систему политико-правовых отношений в стране, распускать такое полезное формирование не стала, а лишь реорганизовала его, переведя в подчинение новому правителю. Руководил структурой по-прежнему Министр, вот только правила назначения на эту должность поменялись. Как и основная идея самого «девятого отдела». Если раньше он функционировал на благо Императора и его семьи, то после государственного переворота была дана новая установка – сохранить жизнь и благополучнее лидера Партии.
При нем, как и при остальных правителях, пришедших после него и сменявших друг друга едва ли не каждое десятилетие, «девятке» жилось неплохо. Хуже, чем при Императоре, но лучше, чем всему остальному народу, которому долгие годы внушалось, что жить бедно и плохо – это хорошо. И вообще, на самом деле живут они хорошо, просто думают плохо. А думать плохо было нельзя. Вообще выделяться из серой массы было опасно – для жизни и для здоровья не только своего собственного, но и своих близких.
Несмотря на то, что количество тюремных лагерей росло с каждым годом, а люди успешно впитали мысль, что всех, кто смеет жить лучше, чем его соседи, можно отправить в ссылку, народ лидера любил. Любили его и сотрудники «девятки». Не могли не любить, а потому всеми силами старались выполнить все, даже самые бредовые указания. А таковых у человека, чьи старческие заболевания прогрессировали буквально на глазах, имелось не мало. Самые жестокие и самые радикальные проекты приводились в жизнь именно при нем. Те, кто занял место главного руководителя страны после его не совсем обычной смерти, немного сбавили градус давления. Отдельные идеи были отвергнуты и забыты, другие отложили в долгий ящик со словами «пока не время». Но вот, что не менялось никогда – в основе всей деятельности Девятого отдела всегда лежало изучение людей со способностями.
На самом деле нас всегда было достаточно много. Просто это скрывалось – теми, кто хотел использовать нас в своих как правило далеко не благих целях, и самим нашим разобщенным и противоречивым обществом. Именно для того, чтобы не быть использованными.
За нами шла охота, нас выискивали, отлавливали, сажали в клетки и изучали. Жизнь людей, по воле судьбы одаренных магией, всегда развивалась по одному из двух возможных сценариев – вечный побег или вечная изоляция.
Жизнь тех, кто попадал в руки таких, как ученые Девятого отдела была безрадостной. И заканчивалась смертью – либо в процессе бесконечных опытов и эксплуатации на грани возможностей, либо в результате попытки побега.
Именно в лабораторию Девятого отдела меня привезли из детского дома люди в масках.
***
Саша проявил удивительное добродушие. Он не стал презрительно морщиться из-за проявленной мною слабости. Как не стал и утешать, произнося какие-то банальные слова, которые так любят говорить друг другу люди под видом проявления участия. Мне жаль, всё будет хорошо, всё обязательно наладится – всё это ложь. На самом деле, людям плевать, что у тебя в жизни происходит. Они произносят эти дежурные фразы, потому что так принято. Потому что таковы морально-этические нормы человеческого общества. Потому что люди на подсознательном уровне стремятся выглядеть в глазах окружающих и своих собственных добрыми и воспитанными. Но это участие и сочувствие насквозь фальшивые, лицемерные. А потому лучше всего, когда никто не знает о том, какие монстры пожирают тебя изнутри.
Но Сашка поступил наилучшим образом. Протянув руку, он вытер подушечками пальцем дорожки слез с моих щек, а после достал папку и положил передо мной.
– Это твоё первое дело. Справишься – останешься с нами и сможешь победить самого дьявола. А потом, если захочешь, найдешь тех, кто мучил тебя столько лет и повесишь их на собственных кишках.
Он сказал это легко и непринужденно, так, словно сообщал мне прогноз погоды на завтра. Но почему-то именно после его слов я ощутила уверенность. Уверенность в себе, в своих силах, в том, что всё смогу. Именно в тот день Сашке удалось зажечь во мне надежду, что однажды, когда-нибудь в будущем, тьма все-таки рассеется. И я наконец смогу встретить рассвет без удушающей тоски и выедающего душу ужаса.
Почему люди не летают как птицы?
Потому что боятся разбиться.
Пора было перестать бояться.
Я очень хотела научиться не бояться.
– Что от меня требуется? – спросила я, расправляя плечи и стирая с лица остатки слез.
– В папке, – указал глазами Сашка, – фотографии человека с которым ты сегодня должна встретиться.
– Где и когда? – коротко спросила я, доставая стопочку аккуратно подшитых друг к другу листов бумаги и прикрепленные к ним фотографии. Всего снимков было пять. На каждом в разных локациях и с разных ракурсов были запечатлены пять мужчин.
Седовласый старик в белых пляжных шортах и такой же футболке позирует с поднятым бокалом шампанского на фоне средиземноморского пейзажа.
Молодой парень не старше двадцати лет, придерживая одной рукой доску для сёрфинга, пытается ослепить своей белозубой улыбкой какую-то загорелую красотку.
Невысокий, делового вида мужчина сосредоточенно беседует с такими же деловыми людьми на каком-то официальном приеме, где дамам положено быть в вечерних платьях в пол, а мужчинам при бабочках и смокингах.
Еще один представитель сильного пола, облаченный в бежевые брюки и серую рубашку с непринужденно закатанными до локтей рукавами, выходит из ресторана. Лица его практически не разглядеть из-за широких солнцезащитных очков и склоненной вниз головы.
И последнее фото – лощенный красавчик за рулем дорогой спортивной машины.
– Через час человек на фото будет открывать свою первую выставку в арт-галерее в двух кварталах отсюда. Ты должна прийти на мероприятие и привлечь к себе внимание хозяина вечера.
– Которого из них? – помахала я сложенными веером фотографиями разных мужчин.
– Каждого.
– Ээээ…, – озадаченно протянула я и переспросила: – Что?
Сашка скривился, как будто лимон надкусил.
– Ты же знаешь, что ты в этом мире не единственная с магическими способностями?
Я кивнула. Конечно же, знала. И даже с некоторыми встречалась. Не очень хорошие впечатления остались, так как по большей части, все мы были одиночками. Каждый сам по себе и каждый сам за себя. И чем меньше людей знали о твоей особенности, тем больше у тебя было шансов выжить. Так как всегда найдутся те, кто захочет на тебе поживиться. И если даже такие, как я, имеющие активную силу, попадали в клетки, то что говорить о людях с пассивными способностями – ясновидящих, кинестетиках, эмпатах?
– Так вот, он – один из таких. Мы зовем его Безликим.
– Безликим? – удивилась я. – А почему так? У него что, имени нет?
– Имя, возможно, и есть. Просто мы его не знаем. Все, что нам известно – он способен превращаться в кого угодно.
Я нервно сглотнула. Это было уже что-то новенькое. Что-то новенькое и что-то очень страшненькое.
– Я никогда прежде о таком не слышала.
Сашка кивнул, но не мне, а каким-то своим мыслям.
– Его дар – результат уникального стечения обстоятельств и редкой биологической аномалии. Ты знаешь, что такое Химера?
– Мммм, – неопределенно промычала я, а после дала неуверенный ответ: – Персонаж из греческой мифологии?
– Нет, – сдержанно усмехнулся Сашка. – Речь идет о генетическом феномене, обмене клетками, приводящем к тому, что в одном организме присутствует сразу несколько разных наборов ДНК. Химеризм случается при оплодотворении двух отдельных яйцеклеток. В процессе развития две разные зиготы сливаются в одну и формируют общий эмбрион. Также обмен клетками может произойти у близнецов, когда они находятся в утробе матери. Случается химеризм и при трансплантации органов. В этом случае клетки донора, так сказать, встраиваются в организм реципиента.
– И с каким вариантом имеем дело мы? – начала я потихоньку соображать.
– Мы точно не знаем. Существует предположение, что с последним. Восемь лет назад легковушка лоб в лоб столкнулась с грузовиком, водитель которого уснул за рулем. В машине находилась семья из четырех человек, мать с отцом и двое подростков – парнишка и девчонка. Родители и дочь погибли на месте, а сын дотянул до больницы и скончался в приемнике скорой помощи. Но почку его удалось спасти, и она отправилась другому подростку, мальчишке с острой почечной недостаточностью. Шансов на успешное завершение операции было немного, так как пересадка происходила в экстренных условиях. Накануне шестнадцатилетний парнишка поступил в больницу с тяжелым отравлением. Через несколько часов его почки отказали и встала острая необходимость в трансплантации. По итогу все закончилось хорошо, орган прижился и вскоре ребенок вернулся к привычной жизни. Через два года он сбежал из дома, перед этим убив мать и покалечив бабушку. А после просто исчез. Куда он подался и как жил дальше – неизвестно.
– И вы считаете, что этот мальчик и человек, которого вы называете Безликим – одно и то же лицо? – с сомнением спросила я.
Сашка пожал плечами.
– Под своим истинным обликом Безликий на людях никогда не появлялся. Мы до конца не уверены, является ли он тем самым парнишкой с пересаженной почкой. Но все же, есть большое подозрение.
– Даже если это и так, то какой у вас к нему интерес?
– Несколько лет назад то тут, то там начали появляться разные люди. На первый взгляд они не вызывали подозрений и казались совершенно обычными в условиях своей среды обитания, – и Сашка начала перечислять, одновременно указывая на соответствующие фото, разложенные на столе:
– Профессор почтенного возраста, который вышел на пенсию и начал писать книги в своем небольшом домике на берегу греческого острова Санторини. Сын дипломата, чья жизнь – это покорение волн и красивые девушки. Влиятельный торговец нефтью, который вхож в самые закрытые дома Европы. Всех этих людей, которые, казалось бы, совершенно разные, объединяет один очень важный момент. Если покопаться в их биографиях, то выяснится, что профессор, который преподавал в Миланском университете, пропал три года назад. Семья сёрфингиста не видела его уже три года. А владелец крупного нефтяного бизнеса до прошлой осени проживал в глухой убогой деревне, где благополучно пропивал свою пенсию по инвалидности. Совершенно внезапно ему предложили высокооплачиваемую работу в столице, он собрал свои небогатые пожитки, сел на поезд и больше в родную деревню не возвращался.
– Любопытно, – сдержанно прокомментировала я. – Но ничего не понятно.
Сашка провел рукой по волосам, приводя в беспорядок свою идеальную укладку. Но хуже выглядеть от этого не стал – наоборот, появилась легкая хулиганская нотка, которая слега разбавила ореол высокомерия и патологического желания всем приказывать.
– Мы предполагаем, что выступивший донором парень, и тот, кому пересадили его почку были одаренными. Оба.
– В смысле, талантливыми? – не поняла я.
– В смысле, владеющими способностями, – снизошел до объяснения парень, но с явным раздражением.
– Как я, – наконец дошло до меня.
– Да, как ты, – со странной интонацией произнес Сашка, мазнув взглядом по моей груди.
Я занервничала и попыталась подтянуть декольте платья повыше. Из этого ничего хорошего не вышло, кусок ткани упорно возвращался на прежнее место дислокации.
– Оставь платье в покое, – с досадой поморщился мой спутник и допил кофе. Я вспомнила про свою чашку, хотя напиток уже остыл. Но кофе – это кофе, даже когда холодный.
