Евгений Николаевич Гусляров
Пётр Великий в жизни. Том второй
Голиков И.И. (1). Том третий. С. 384-385
Причиною сопротивления предков преобразованиям Петра мы привыкли считать грубую лень и инерцию, свойственную русскому человеку. На эту инерцию указывал сам Пётр: «Русский человек, ни за что сам не примется, пока его не заставишь». Но неужели инерция такого свойства, что не слушается никаких нравственных возбуждений и ждёт непременно материального толчка? Так думал Пётр, и в этом, быть может, состояла его величайшая ошибка. Не знаем, как простолюдины, но аристократы времён Петровых горько жаловались на деспотизм Петра, на то, что он не обращает никакого внимания на мнение умных людей, которые, быть может, не хуже его понимали и современное состояние России и пользу преобразования. «Что за охота была тебе» спросил Пётр Кикина, уже умирающего в великих мучениях, «что за охота была тебе, умному человеку, идти против меня?» – «Что я за умный человек», отвечал с досадою Кикин: «ум любит простор, а у тебя ему было тесно».
Терновский Ф. С. 24-25
К недовольным принадлежали не раскольники, которые оставались верны своему старому, основному взгляду, только сильнее убеждались в пришествии антихриста; к недовольным принадлежали не одни низшие рабочие классы, которые без ясного сознания цели вдруг увидали на себе тяжкие подати и повинности; к недовольным принадлежали люди образованные, которые сами учились и учили детей своих, которые были охотники побеседовать с знающим человеком, с духовным лицом, а побеседовав, попить и понапоить учёного собеседника, которые были охотники и книжку читать учёную или забавную, хотя бы даже на польском или латинском языке, употребить иждивение на собрание библиотеки, были не прочь поехать и за границу, полечиться на водах и посмотреть заморские диковины, накупить разных хороших вещей для украшения своих домов; одним словом, они были никак не прочь от сближения с Западною Европою, от пользования плодами её цивилизации, но надобно было сохранять при этом приличное сану достоинство и спокойствие; зачем эта суетня и беготня, незнание покоя, покинутие старой столицы, старых удобных домов и поселение на краю света, в самом непригожем месте? Зачем эти наборы честных людей, отецких детей в неприличные их роду службы и работы? Зачем эта долголетняя война, от которой все пришли в конечное разорение? И царь Алексей Михайлович вёл долгую и тяжёлую войну, но зато православных черкас защитил от унии и Киев добыл; а теперь столько крови проливается и казны тратится всё из-за этого погибельного болота.
Соловьев С.М. (1). Том XVII. С. 18
Прибавим к этому, со своей стороны, что собственно культурная идея не была до такой степени чужда русскому уму, как некоторые думали. Повторять с иностранцами, будто бы русский народ ненавидел образованность и вести его к просвещению можно было только страхом, насилием, или, как выражаются учёные немцы, просвещённым деспотизмом (aufgeklerte Despotismus), было бы клеветой на русский народ. Наглядным опровержением этой клеветы может служить то обстоятельство, что киевское просвещение могло же пробудить умственные пребности. Правда, оно породило раскол, но когда мы вникнем в причины упорства со стороны раскольников, то легко согласимся, что упорство это было порождено и развито деспотическими мерами, а не каким-либо прирождённым или закоренелым отвращением русского человека ко всякому умственному движению вперёд. Киевское просвещение, конечно, было односторонним, но то была только та односторонность, чрез которую, по неизменным законам человеческого развития, проходило всякое умственно развивающееся общество; по крайней мере, киевское просвещение вносило за собой такие взгляды, которые должны были содействовать дальнейшему движению умственной жизни в России: люди, усвоившие себе это просвещение, считали полезным делом заведение школ, распространение грамотности, посылку молодых людей за границу для воспитания, изучение иностранных языков и введение в общественную и домашнюю жизнь иностранных приёмов. Все это не только не охуждалось безусловно, напротив, многими одобрялось… Чтоб Русь образовать, нужно было сделать независимым мышление, свободным сообщение с Европой, дать простор жизни, дозволить каждому устраивать свою судьбу; русским надобно было собственно «дозволять» просвещаться, а не принуждать их к просвещению насилием, Пётр отрезывал русским бороды и старинное платье: такие меры удерживали бороды и старинное платье и сделали их принадлежностями мученичества; без этих мер, если бы царь только появился в европейском платье и за ним последовало несколько сановников, этого было бы достаточно; пример их подействовал бы на многих, и в короткое время, наверное, треть, если не половина Руси, обрила бы себе бороды и оделась по-европейски; точно так же, если бы русские узнали, что их более не станут пытать огнём, бить кнутом, сажать в тюрьмы и ссылать по подозрениям в неправоверии, что сам царь посылает молодёжь за границу и возвращающихся оттуда ласкает, даёт почётные и выгодные места, то все мыслившее бросилось бы учиться, ездить за границу, усваивать понятия и взгляды, выработанные тогдашнею наукой, а вслед за тем и в России закипела бы умственная жизнь; культурные признаки сами собою входили бы в общественный и домашний быт; верховной власти оставалось не принуждать, не насиловать, а только дозволять, поощрять и показывать всем пример и дорогу… Пётр этого не уразумел: его горячая натура не хотела ждать и не терпела никакого противоречия. Для того чтобы ввести в России признаки европейской образованности, нужно было, с одной стороны, более или менее продолжительное время, а с другой – надобно было безбоязненно допустить внутри русского общества борьбу понятий, верований и взглядов, надобно было терпеливо и милостиво сносить противодействия образовательным мерам; зато достигнутое таким путём прочно привилось бы к России, вошло бы в её плоть и кровь, выработало бы в ней нечто зрелое, своеобразное, самостоятельное, твёрдое, здоровое. Но для такого образа действий не подготовило Петра ни воспитание, ни Европа, куда он ездил для самообучения; притом Пётр и не поставил главной целью своей деятельности духовное просвещение народа. У него была цель – создать государство, которое бы не только не боялось нападений и в состоянии было бы от них отстоять себя, но само стало бы грозным для соседей, заставило бы их если не уважать себя, то опасаться своего материального могущества. Для этой цели нужно было войско и военные припасы, нужен был флот, нужно было море, а для того чтобы приобресть последнее, нужна была война; война же, по своему существу, не может допускать выжидания, а требует немедленной доставки многого такого, что в спокойное время достается продолжительным трудом. Всякая война влечёт за собой чрезвычайные издержки, падающие всегда бременем на народную массу. Шведская война оказалась одной из упорнейших и тяжёлых войн; издержки требовались за издержками, их должен был доставлять русский народ, выбиваясь из сил, разоряться, страдать. Петру хотелось, чтоб у него немедленно делалось то, чего он захочет. Это качество особенно является как бы прирождённым в тех государях, которые в детстве вступили на престол, почти не помнили себя ничем, как только государями, не были даже наследниками, не видели в своей стране никого выше себя по праву. Их стремления усиливались, если во времена детства этих государей бывали (а это действительно часто в таких обстоятельствах и случалось) смуты или бунты, незаконные поползновения, тем или другим путём клонившиеся к уничтожению или оскорблению верховного сана. Тогда с их наклонностями делать всё непременно по-своему соединяется раздражительность, подозрительность, недоверие и заботливость предупредить всё, похожее на сопротивление их воле, всё, что напоминает им неприятные впечатления детства или отрочества. Такими и были при совершенно различных дарованиях Иван Васильевич Грозный, Людовик XIV, Пётр Великий.
Костомаров Н.И. Исследования, документы. Царевич Алексей Петрович (по поводу картины Н.Н. Ге). М. Книга. 1989. С. 9-10. Далее цитируется как Костомаров Н.И. (2). С указанием страницы.
Не говорю и не думаю, чтобы древние россияне под великокняжеским или царским правлением были вообще лучше нас. Не только в сведениях, но и в некоторых нравственных отношениях мы превосходнее, т. е. иногда стыдимся, чего они не стыдились, и что, действительно, порочно; однако ж должно согласиться, что мы, с приобретением добродетелей человеческих, утратили гражданские. Имя русского имеет ли для нас теперь ту силу неисповедимую, какую оно имело прежде? И весьма естественно: деды наши, уже в царствование Михаила и сына его, присваивая себе многие выгоды иноземных обычаев, всё ещё оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а Святая Русь – первое государство. Пусть назовут то заблуждением; но как оно благоприятствовало любви к Отечеству и нравственной силе оного!
Карамзин Н.М. Записки о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях. В сб. Быть России в благоденствии и славе. Послания великим князьям, царям, императорам, политическим деятелям о том, как улучшить «государственное устроение». М. Изд «Пашков Дом, 2002. С. 150
Царевич же был обожаем народом, который видел в нём будущего восстановителя старины. Оппозиция вся (даже сам князь Яков Долгорукий) была на его стороне. Духовенство, гонимое протестантом царём, обращало на него все свои надежды. Пётр ненавидел сына как препятствие настоящее и будущего разрушителя его создания.
Пушкин А.С. С. 364
Россия в своём повороте, в своём движении к Западу шла очень быстро; в короткое время она изживала уже другое направление; царевич Алексей, похожий на деда – царя Алексея Михайловича и дядю – царя Фёдора Алексеевича, был образованным, передовым русским человеком XVII века, был представителем старого направления; Пётр был передовой русский человек XVIII века, представитель иного направления: отец опередил сына!
Соловьев С.М. (1). С. 8
В Европу за умом
По достижении царевичем двадцатилетного возраста, Пётр снова вознамерился исполнить давнишнее желание своё отправить сына в Германию для науки и повелел ему быть в корпусе князя Меншикова, двинутом в Польшу для изгнания Станислава Лещинскаго. «Требую определения о сыне вашем», писал Меншиков из Быхова, «что мне с ним чинить? Ежели изволите послать его в знаемое вам место, то надлежит определение учинить о деньгах, без чего пробыть невозможно; к тому же надобно отправить с ним человек трёх или четырёх офицеров, знающих тамошния обхождения и искусных потребным языкам».
Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 20
Зоон! Объявляем вам, что по прибытии к вам господина князя Меншикова ехать в Дрезден, который вас туда отправит, и кому с вами ехать, прикажет. Между тем приказываем вам, чтобы вы, будучи там, честно жили и прилежали больше учению, а именно языкам (которые уже учишь, Немецкий и Французский), Геометрии и Фортофикации, также отчасти и политических дел. А когда Геометрию и Фортофикацию окончишь, отпиши к нам. За сим управи Бог путь ваш…
Пётр – царевичу Алексею Петровичу, от 23 октября 1709 года из Мариенвердера. Письма и бумаги императора Петра Великого. Том 9, выпуск первый (январь-декабрь 1709 года). Издательство Академии наук СССР. М.-Л.1950. С. 442
Спутниками и собеседниками царевича назначены князь Юрий Юрьевич Трубецкой и граф Иван Гаврилович Головкин, сыновья знатнейших вельмож. Меншиков дал им следующую промеморию: «Понеже хотя уповаем, что их милости, яко честные и обученые господа, будучи при его высочестве государе-царевиче, всё то, еже что так к славе государственной, яко и ко особенному интересу его высочества подлежит, хранить и исполнять не оставят; однакож по нашей должности последующими краткими пунктами подтверждаемы: 1) дабы приехав в указное место, инкогнито бытность свою там отправляли честно и обходились с тамошними людьми учтиво и себя содержали так, как от его царскаго величества наказано; 2) чтоб его высочество государь-царевич в наказанных ему науках всегда обретался, и между тем сверх того, что ему обучаться велено, на флоретах забавляться и танцовать по-французски учиться изволил; 3) дабы как между собою, так и с господином Гизеном имели доброе согласие и любовь и друг ко другу надлежащее почтение, дабы чрез то вящшая честь и слава его царскому величеству происходить могла; 4) которые ефимки даны на расход, и те, також и прочую казну, держать с запискою именно, понеже в том и впредь имеют дать отповедь».
Царевич однакож не скоро поехал в Дрезден. Князь Меншиков 29 ноября 1709 года из Полоннаго писал Петру: «Получил я подлинную ведомость, что королевское величество кончае отъезжает в Саксоннию; того ради я сына вашего отпустить туда опасаюсь, и писал к нему, чтобы он был в Кракове до дальнеййшаго вашего указа, пока подлинную получим ведомость о причине онаго в Саксонию отъезда». Царевич отправился в Краков и 19 декабря 1709 года писал к отцу по-немецки, что он будет ждать там дальнейших распоряжений.
Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 20-22
В Дрездене он снова занялся науками и, судя по иностранным свидетельствам, занимался прилежно. В этих занятиях провёл около года и очевидно много читал, приобретая книги на иностранных языках; этими книгами особенно мог запастись во время своей поездки на знаменитую Лейпцигскую ярмарку осенью 1710 года.
Иловайский Д.И. (1). С. 10
Вообще Царевич любил жить за границею; так, по случаю своей второй поездки, он пишет к духовнику: «О сём не извольте печалиться, понеже во благое сие дело идёт с помощию Божиею».
Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. X
Из Дрездена царевич ездил в Карлсбад, где лечился водами. По-видимому, лечить потребовалось и следствия преждевременной привычки к неумеренному употреблению крепких напитков.
Иловайский Д.И. (1). С. 9
Когда надо было следовать за отцом в поездках по 500–600 лье, которые царь предпринимал часто, царевич притворялся больным, ему сурово прочищали желудок из-за болезни, которой не было; такое лечение вкупе с большим количеством водки подорвали его здоровье и его дух.
Вольтер. (1). С. 24
Приведём целое письмо из Вольфенбителя, 1711 Сентября 20: «Сие писание без числа, соборное. Всечестнейший отец с патером и с детками здравствуй. Возвещаем вашей Святыни: мы здесь в сей день великомученика Евстафия по духовном праздновании (сиречь, вечерни, всенощной, утрени, литургии и казани) веселимся духовне и телесне, и про ваше здоровье пьём. Желаю вам многолетно жити, и в радости нам бы вас скоровремянно видети. И на сие писание излитие вина было, дабы оное вас при приятии сего ж прияти принудило, дабы вам благополучно жити и сильно пити, и нас бы припоминати. Дай, Боже, наше и ваше желание в совершение б пришло, чтоб нам быть вскоре. Вси же христиане правыя веры с нами сущия приписали ниже сего. Алексей грешный, иерей Иоанн Слонский сие вышеписанное укрепляем, чарками и стаканами подтверждаем, себе и вам обоим здравия желаем.
Здесь праздником сим про здравие ваше не по Немецки повеселихомся, но по Русски, и все всегда прошения вашего к Богу, еже бы к вам спешится, ей о вас печалем, а о домашних и нужду приемлем, ей желаем вси к вам, а паче Никифор Вяземский.
Истино подпиваем и вас сердечных наших любителей напоминаем, к будущему сему празднику желаем к вам прибыти, и с вами радостно торжествовати.
Фёдор Оверлаков вам поздравляю, и желательно вас видети желаю.
При сём наливал, празднику поздравлял, а за ваше здравие всё выпивал Иван Афонасьев».
Приписано ещё рукою Царевича: «Сих всех присущих нам представих вашей святыни. Просим прощения, что описисто писано, истинно в пьянстве сие случается, а мы по Московски пьём в поминанье прежде бывших с вами благ, вси же просим отцу Иоанну Афанасьевичу поклон сочинити, и сие ему и всем показати нашей компании».
Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. XVI-XVII
«После лечения своего государь-царевич отправился оттуда, – говорил Гизен,– ехав через все горные города, сам сходил в ямы рудовые, осмотрел всякие приёмы и работы, и как руду и металлы очищают, изволил потом возвратиться в Дрезден; а в Дрездене был государь-царевич во весь год для обучения в экзерцициях своих; в том же году ездил в Лейпциг для видения ярмарки архистратига Михаила».
Погодин М.П. (1). С.426
13 июня 1712 г. О Царевиче имеется забавное, хотя уже давнее, известие. Говорят, что, будучи в Дрездене, он опростался у себя в комнате и подтёрся оконною занавесью.
Эрнст-Август, герцог. Цит. по: Царевич Алексей Петрович в Германии. Русский архив. 1903. № 3. С. 432
Царевич был любознателен: из путевой расходной его собственноручной книжки мы видим, что во всех городах, где он останавливался, покупал почти прежде всего книги, и на значительные суммы: во Франкфурте, Нюренберге, Праге, Ерфурте, Галле и проч. Книги эти были не одного духовнаго содержания, но и историческия, литературныя, карты, портреты; осматривал везде достопримечательности. Так точно и из за границы он просит духовника больше всего беречь книги в Преображенском, поручает какого-то Петра Иевлю отдать учиться Латинскому, Немецкому и, буде можно, Французскому языкам, чтоб дней своих не терял праздно.
Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. XIX
Царевич Алексей Петрович был не только неглуп, но даже очень умён, с примечательным рассудком. Самое убедительное тому доказательство представляют собственноручные его донесения отцу во время управления Москвою и при исполнении разных поручений, объяснения с цесарем, речи, обращенные к Шенборну, письма, писанные в Россию в Сенат и к архиереям, даже показания, сделанные в суде под пыткою, ответы на допросные пункты, писанные без приготовления. То же доказывают многие разговоры его о политических делах, суждения о России и других государствах, известные по несомненным документам. Ум виден и в его глазах, судя по портрету.
Он был достаточно образован: объяснялся и писал по-русски и немецки хорошо, и если не любил заниматься, то и не прочь был от занятий: читал книги, заботился о книгах, делал выписки даже во время болезни в Карлсбаде, просил о доставлении книг и выписывал, любопытствовал осматривать разные достопримечательности.
Погодин М.П. (1). С. 448
Говорят, что ему посоветовали выучиться танцовать. На это он отвечал, что наперёд надо набрать ума в голову, а потом он постарается обучить и свои ноги
Эрнст-Август, герцог. С. 431
Из приходно-расходной книги царевича Алексея Петровича, ведённой во время поездки за границу в 1714:
Гансдорф Июля в 3-е (число). …За книжку Библейку 2 гроша, за Гибнерову Генеалогию и с вопросами три талера и 15 грошей.
Июля в 6-е. …За книгу Начертание Римской веры талер и 4 гроша, за книгу описание десяти гонений 6 грошей, за ланкарту 4 гроша, за книгу Патера Георгия сто казаний талер и 4 гроша.
Июля в 7-е. …За Лютеров образ грош.
В Шпремберхе в 15 июля. …За книжку: Оправдание Антона Ульрика 3 гроша.
Прага в 24-е Июля. За пашпорты 3 (ц.) гроша, в первой астерии гульден за пищу… За книги: малые животы Святых 2 гульдена и 18 крейцеров, малыя Немецкия, Богемской Мартирологиум гульден и 12, Акемпиз Богемский 36… …животы Святых Богемских 2 гульдена и 30 …казания Кардинала гульден и 15, Библия 3 гульдена, животы Святых Рибо Дениера 2 тома 15 гульденов, 1-й том 7 гульденов, другой 8 гульденов:
В 26-е. Куплена книга о чудесах Божиих три тома, дана четыре червонных, Томас Акемпиз 12 грошей, Марко Девияно 8 (ц.) грошей, Бернарда о истинной правде 8 (ц.) грошей, малые святцы 10 (ц.) грошей, Дрекселия о вечности, и размышления на всяк день 12 грошей, за воду минеральную полталера.
Июля в 28-е. …За книгу другой свет талер.
В 30-е. Куплены: Жития Святых в десть, творения Рибодениера 2 части дано 15 гульденов, книга Манны Небесной полтреть гульдена…
Августа в 1-е. За переплёт всех книг 9 гульденов одному переплётчику, другому талер.
В 15-е. Заплачено в Карлсбаде за книгу Стодур 3, за книгу Есопа гульден, трубачам талер…
Августа в 30-е. Дано… за смешныя книги 8 грошей, а имя им Ларим, Лаврум, Ларисимум.
Сентября в 6-е. За книгу Филологии 10 грошей…
Сентября в 11-е. За книгу Вурмланд гульден за пять томов, за Евангелия праздничныя десять крейцеров, за календарь 2 крейцера.
Сентября в 15. За ящик на книги 8 гут грошей…
В Нюренберхе в 1-е Октября. …За табак гульден, за книгу коркондация гульден и 12 грошей.
В 2-е Октября. …За книги: против Лютаров 3 за Гронограф 1, Бемская История пол, за Цесарев 1…
В 8 Октября. Куплено книг мелких на гульден 1, О познании самаго себя, 2. Как скоро учёным себя сделать, 3. Как без болезни жить. Того же числа куплена книга Поучения Патера Иеронима Форденбаха, дана 3 талера и 8 грошей … … Инженерная пол гульдена, церковныя История полтара талера, Зерцало 8 грошей, регула Святаго Венедикта 16 грошей, чудное древо 6 грошей, всего 6 талеров и 8 грошей.
В 11-е Октября. За переплёт книг 2 талера, за книгу Теологию 7 гульденов, за очки гульден, за колясочную починку 4 гроша.
В Ерфурте того ж числа за книги Размышление Госпожи Лавальеры 2 гут гроша, Оптека на злых жён 2 гут гроша, Европская дорога 12 гут грошей, Въезд Короля Шведскаго 2 гут гроша, за цедро 20 гут грошей…
В 27-е в Галле. …За Евангелие маленькое 8 грошей.
В 1-е Ноября. …Принято от Ивана Афонасьева Меншаго (из данных ему в Карлсбаде 50-ти червонных на дорогу) 26 червонных, из того за инструменты математическия и инженерныя 18 червонных.
В 20 Ноября. За книги толкование на Евангелие и Апостол полтора червонных, за Изъявление чинов церковных 2 гульдена, за два списочка 10 детков (трояков)…
В 23-е. В Браунсберхе за книгу Цваги 3 гульдена Польских…
Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. 84-104
Для того чтобы сделаться способным продолжать начатое Петром, для поддержания значения России в системе европейских держав, для обеспечения участия России в результатах западноевропейской культуры, для решения сложных вопросов законодательства и администрации, царевич нуждался в совершенно ином приготовлении, в совсем иных средствах эрудиции. Между тем как Пётр, живя за границей, работал на верфях, занимался в кабинетах и лабораториях натуралистов, Алексей, например, в 1712 году, находясь в Германии, обратился к учёному богослову Гейнекциусу с просьбой написать для него катехизис по учению православной церкви; в то же самое время, когда Пётр доставал и читал сочинения по артиллерии, баллистике и пиротехнике, сын его углубился в книги о небесной манне, в жития святых, в правила Бенедиктинского ордена или в знаменитый труд Фомы Кемпийского; Пётр осматривал арсеналы и доки, фабрики и мастерские, между тем как Алексей делал выписки из церковно-исторического труда Барония «Annales ecclesiastici»; Пётр старался составить себе точное понятие о государственном и общественном строе Англии, Франции и Голландии и проч.; Алексей же был занят вопросом средневековой истории, изучая воззрения прежних веков на понятие о грехе или убеждения прежних поколений в отношении к соблюдению поста и проч. Предприимчивость, физическая сила и энергия Петра были противоположны некоторой мягкости, вялости, телесной слабости царевича. Сын, так сказать, принадлежал к прежнему, отжившему свой век поколению, тогда как отец был как-то моложе, свежее его и находился в самой тесной связи с современными идеями просвещения и прогресса. Мир, в котором жил Алексей, сделался анахронизмом, вследствие чего царевич оказался неспособным составить себе ясное понятие о том, в чём нуждалась Россия; его взоры были обращены не вперёд, а назад, и поэтому он не годился в кормчие государственного судна; живя преданиями византийской старины, он скорее мог сделаться монахом или священником, нежели полезным государственным деятелем. Столкновение между напитанным духом реакции сыном и быстро стремившимся вперёд отцом становилось неизбежным…
Брикнер А. Г. (1). Т. 1. C.317
Ко времени сего заграничного пребывания вероятно относится очень любопытное, но без числа и года написанное послание его к своему Московскому духовнику Якову Игнатьеву. Благочестивый, строго преданный православию, царевич скорбит о том, что при нём нет Русского священника на случай смертного часа. Но, запуганный отцом, он не смеет явно писать о своей нужде…
Иловайский Д.И.. (1). С. 12
«Я чувствовал к отцу страх», писал он впоследствии, «но не сыновний».
Терновский Ф. С. 22
До какой степени отец и сын были друг другу чужды, доказывает всего яснее эта просьба Царевича к духовнику прислать к нему священника, о которой просить отца он видно не осмеливался, – в письме без подписания имени, года, числа и места: «Священника мы при себе не имеем и взять негде, а без докладу писать явно в Москву не без опасения; прошу вашей Святыни, пришли Священника (кому мочно тайну сию поверить) не стараго, и чтоб незнаемый был всеми. И изволь ему сие объявить, чтоб он поехал ко мне тайно, сложа священнические признаки, то есть, обрив бороду и усы, такоже и гуменцо зарастить, или всю голову обрить, и надеть волосы накладные; и Немецкое платье надев, отправь его ко мне курьером (такого сыщи, чтоб мог верховую нужду понесть), и вели ему сказываться моим денщиком, а Священником бы отнюдь не назывался, а хорошо б безжённой, а у меня он будет за служителя, и, кроме меня и Никифора, сея тайны ведать никто не будет. А на Москве как возможно сие тайно держи, чтоб и дома у вас не многие, или хотя б кроме патера, никто не ведал; такожде б он у себя в доме сего отнюдь не объявлял, и не брал бы ничего с собою надлежащаго иерею, ни требника, только б несколько частиц причастных, а книги я все имею, а платье ему Немецкое купи из моих денег, и что ему надобно устрой, а изготовя пошли его на Варшаву, и вели явиться к Князю Григорию Долгорукову, и чтоб сказался моим слугою или денщиком; и он ко мне отправит, я ему о сём прикажу. Пожалуй, пожалуй, яви милосердие к души моей, не даждь умрети без покаяния: мне он не для чего инаго, только для смертнаго случая, такожде и здоровому для исповеди тайной; я его не буду являть никому, что он поп; будет у меня за служителя, а во время вечерень и утрень и часов, поповскаго делать ему не велю, чтоб и домашния не ведали мои о сём, прошу сие тайно и неоплошно учинить. А хорошо б бездомной и безжённой был человек и молодой, и чтоб он под видом таким с Москвы от знаемых утаился, будто без вести пропал, как и многим случается; ибо нужда, и закону пременение бывает; о бритии бороды не сумневался бы он, лучше малое преступить, нежели души наша погубити без покаяния; а чтоб молодой был или младообразный, чтоб не признали; а мнили бы за служителя моего быти; пожалуй, хотя не скоровременно, только добре сие сочини безленостно, и не дожидайся о сём другаго письма; а будет не благоволиши сего сочинити, души нашей Бог взыщет на вас, аще без покаяния от жития сего отлучится».
Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. XII-XIV
Но сей рискованный план, по-видимому, остался неисполненным.
Иловайский Д.И.. (1). С. 12
