Евгений Николаевич Гусляров
Пётр Великий в жизни. Том второй
Глава VIII. «Пётр был сам чистый русский человек…»
Личность
Но где же царь Пётр, где Пётр человек? Жил ли он для себя? Жил ли он своею жизнью? От детства и до последнего момента его жизни мы не видели его личного существования… Как человек он жил только настолько, сколько нужно было для его существования. И это жил всемогущий и Великий Пётр! Диво дивное…
Ковалевский П.И. Психиатрические эскизы из истории. Том I. С. 181 Сетевая версия.
http://www.modernlib.ru/books
Со времени Петра и поныне встречаются постоянно диаметрально противоположные один другому отзывы о личности Петра, о его заслугах, о значении его царствования в истории России.
Брикнер А.Г. История Петра Великого: В 2 т. Т. 2. – М.: ТЕРРА, 1996. C. 269
О великом Петре I сказано и написано столько, что всё, что я могу сказать о нём, явилось бы повторением написанного лучшим пером, нежели моё, и оказалось бы не столь красноречиво, как он того заслуживает.
Хакобо Фитц Джеймс Стюарт, герцог де Лириа-и-Херика. Донесение о Московии в 1731 году // Вопросы истории. №5, 1997. С 84
Все преемники Петра на престоле считали его образцом правителя. В самые трудные минуты своего царствования Екатерина II вспоминала о Петре, задавая себе вопрос, как бы действовал он в каждом данном случае, между тем как в то же самое время княгиня Дашкова однажды в Вене, за столом у князя Кауница, в самых резких выражениях порицала и личность, и деятельность Петра.
Брикнер А.Г. История Петра Великого. C. 270
Пётр Первый был прозван Великим, потому что он предпринял и совершил величайшие дела, ни одно из которых не приходило на ум никому из его предшественников. Его народ до него ограничивался простейшими навыками, освоенными по необходимости. Когда обычай господствует среди людей, они довольствуются малым, гений развивается так трудно и так легко задыхается от препятствий, что кажется, что все народы пребывают в невежестве тысячи веков до тех пор, пока не приходят люди, подобные царю Петру, как раз в то время, когда необходимо, чтобы они пришли.
Вольтер. Анекдоты о Петре Великом. Пер. с фр., коммент. и вступ. ст. С.А. Мезина. М. 2004. С. 38
Наряду с такими присущими герою добродетелями он имел также большие недостатки и пороки: любил вино с излишествами, женщин же любил слишком грубо, не говоря уже о другом постыдном пороке, о котором скромность заставляет меня умолчать.
Хакобо Фитц Джеймс Стюарт, герцог де Лириа-и-Херика. Донесение о Московии… С 84
Не у одних только знавших его лично встречается некоторая смесь уважения с боязнью и отвращением. Когда после Чесменской битвы в присутствии двора митрополит Платон говорил красноречивое слово и, внезапно сойдя с амвона, подошёл к памятнику Петра и воскликнул: «Восстани теперь, великий монарх, отечества нашего отец! Восстани и воззри на любезное изобретение твоё!» и проч., то среди общего восторга и умиления граф Кирилл Григорьевич Разумовский тихонько сказал окружавшим его: «Чего он его кличет: если он встанет, нам всем не поздоровится».
Брикнер А.Г. История Петра Великого. C. 270
Из иностранцев-современников, между прочим, Фокеродт выразил сильные сомнения в пользе его царствования, в целесообразности его мер для преобразования России, тогда как другие наблюдатели, например, Перри, Вебер и прочие, знавшие Петра лично и следившие зорко за его реформой, восхищались гениальностью государя, благотворным влиянием его деятельности.
Брикнер А.Г. История Петра Великого. C.270
Много было писано о значительной цивилизации, введённой Петром I в России… Мы вполне признаём справедливость расточаемых ему похвал, относительно усовершенствования дисциплины в армии, создания флота, потому что такого рода цели вполне достижимы для неограниченнаго монарха при известной устойчивости; но думаем, что толки о совершённом перевороте в народных нравах раздуты иностранцами, никогда не бывавшими в России и составившими себе понятие о Петре I из крайне пристрастных источников. Хотя, быть может, русская нация и сделала значительный шаг к усовершенствованию, но это усовершенствование едва заметно, если мы сопоставим его с образованностью других наций. Однако, благодаря преувеличенным разсказам, слышанным и читанным много о великих успехах цивилизации в Русской империи, я ожидал несравненно большаго просвещения в нравах, чем нашёл на деле, и, признаюсь, был поражён состоянием варварства, в которое до сих пор погружена масса народа. Правда, знатнейшие вельможи не уступят любому европейцу в утонченности шлёмов, образе жизни и общежитии; но не следует забывать, что цивилизовать отдельных личностей ещё не значит цивилизовать нацию…
Кокс У. Путешествие Уилльяма Кокса. 1778 г. [Отрывки и изложение] / Пер., предисл. и примеч. Н.А. Белозерской // Русская старина, 1877. – Т, 18. – № 2. – С. 322
Развитие историческое происходит, в сущности, независимо от отдельных личностей. Россия и без Петра превратилась бы в европейскую державу; он не создал нового направления в историческом развитии России; но, благодаря гениальности и силе воли Петра-патриота, Россия особенно быстро и успешно подвинулась вперёд в указанном ей уже прежде направлении. Народ, создавший Петра, может гордиться этим героем, бывшим как бы продуктом соприкосновения русского народного духа с общечеловеческой культурой. Глубокое понимание необходимости такого соединения двух начал, национального и космополитического, доставило Петру на вечное время одно из первых мест в истории человечества.
Брикнер А.Г. История Петра Великого. C.271
Ум Петра справедливо считают гениальным, но не достаточно, кажется, определяют, в чём собственно заключалась эта гениальность. Поразительная, чрезвычайно редко встречающаяся, способность переходить от привычных умственных ассоциаций к новым – необычным для той же культурной среды, молниеносно входить во вкус этих новых ассоциаций, делать их своими собственными и самостоятельно создавать из них новые ряды и комбинации ассоциаций – вот в чём состояла гениальность петровского ума. Люди обыкновенно с трудом, не без внутренней борьбы расстаются с привычными умственными ассоциациями, переход к новым заставляет страдать громадное большинство людей, стоящих даже выше среднего уровня, и они долго чувствуют себя неловко в сфере новых понятий и представлений. Пётр не испытывал такого рода неприятных ощущений, он расставался с привычными ассоциациями и их сложными родами необыкновенно легко, без всяких усилий над собой, а во вновь им усвоенные и присвоенные умственные построения проникался страстной верой, как в безусловно правильные, разумные и благодетельные.
Фирсов Н.Н. Петр И Великий, московский царь и император всероссийский: Личная характеристика. – Москва, 1916. С. 16
Возвеличение империи, распространениие торговли, водворение добрых нравов среди народа, – вот что по истине было единственною или, по крайней мере, главною целию монарха, к которой всё другое присоединялось только случайно.
Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича… С. 124
Пётр со своими сподвижниками заканчивает, собственно говоря, древний, богатырский отдел русской истории. Это последний и величайший из богатырей; только христианство и близость к нашему времени избавили нас (и то не совсем) от культа этому полубогу и от мифических представлений о подвигах этого Геркулеса.
Соловьёв С.М. История России с древнейших времён. Т. XVI. С. 432
Интересы России, русского народа были для Петра исключительными, единственными интересами, ради которых он жил и работал «в поте лица», «не покладая рук»; почему на первые места в государстве он ставил русского человека, своего, а не чужого, хотя бы свой и не был вполне подготовлен к порученному ему делу; знающего же и способного «немца» привлекал лишь на второстепенную, «техническую» должность.
Фирсов Н.Н. Пётр I Великий, московский царь и император всероссийский: Личная характеристика. – Москва, 1916. С. 17
То же самое по всем частям управления; у Петра было правило – во главе известного управления ставить русского человека, второе по нём место мог занимать иностранец, вследствие чего при кончине Петра судьбы России оставались в одних русских руках. Соблюдением этого правила Пётр в опасный период ученичества отстранял духовное принижение своего народа перед чужими народностями, сохраняя за ним властелинское, хозяйское положение: искусному иностранцу были рады, ему давались большие льготы и почёт, он не мог только хозяйничать в стране. Но для того чтоб преодолеть все приведённые искушения и дойти до такого правила, неужели достаточно было одних холодных расчётов ума? Нет, Пётр был сам чистый русский человек, сохранявший крепкую связь со своим народом; его любовь к России не была любовию к какой-то отвлечённой России; он жил со своим народом одною жизнию и вне этой жизни существовать не мог…
Соловьёв С. М. Публичные чтения о Петре Великом. М. 1872. С. 342
Словом, смело можно сказать, что Пётр велик не только тем, что он сделал, но ещё более тем, что он намечал, но чего сделать он или не успел, или не мог, по неблагоприятным условиям исторического момента и по условиям его личной жизни.
Фирсов Н.Н. Пётр I Великий, московский царь… С. 24
Пётр был гостем у себя дома. Он вырос и возмужал на дороге и на работе под открытым небом. Лет под 50, удосужившись оглянуться на свою прошлую жизнь, он увидел бы, что он вечно куда-нибудь едет. В продолжение своего царствования он исколесил широкую Русь из конца в конец – от Архангельска и Невы до Прута, Азова, Астрахани и Дербента.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М.: «Мысль», 1989. Т. IV. С. 28
Пётр был представителем, вождём своего народа в деле народном: отсюда обязанность историка при описании великого переворота не отрывать главного деятеля, вождя, от народа, от общества, с самого начала следить, как образовывалось его существо под влиянием условий, приготовленных историею народа, ибо явления, по-видимому, самые случайные, имевшие влияние на характер исторического деятеля, окрашиваются цветами, господствующими в обществе, и чрез это-то окрашивание общество и проводит своё влияние на исторического деятеля.
Соловьев С.М. История России с древнейших времён. С. 432-433
Никакое положение, в которое Пётр себя ставил по своему желанию, не казалось ему странным, для него неподходящим, ибо ослепительный свет его разумения сразу освещал необходимость и целесообразность задачи, как бы ни была она скромна, а личная склонность к работе и чарующая в царе простота делового, постоянно занятого человека моментально увлекали его к исполнению задачи. При этом его не останавливало ни место, ни время, ни его сан. На одной великосветской свадьбе сделалось душно: распоряжавшийся на ней Пётр не замедлил сейчас же собственноручно выставить окно принесёнными, по его приказанию, инструментами. Точно так же легко и свободно, когда сделалось душно в московской азиатчине, он выставил или, по более решительному (хотя и несколько менее соответствующему действительности) выражению поэта, «прорубил окно в Европу».
Фирсов Н.Н. Пётр И Великий, московский царь… С. 18
Пётр был великий хозяин, всего лучше понимавший экономические интересы, всего более чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии; но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой. Пётр был честный и искренний человек, строгий и взыскательный к себе, справедливый и доброжелательный к другим; но по направлению своей деятельности он больше привык обращаться с вещами, с рабочими орудиями, чем с людьми, а потому и с людьми обращался, как с рабочими орудиями, умел пользоваться ими, быстро угадывал, кто на что годен, но не умел и не любил входить в их положение, беречь их силы, не отличался нравственной отзывчивостью своего отца.
Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. Т. IV. С. 40
В петровском уме, несмотря на громадную его чуткость и переимчивость, было много самостоятельности, основанной на крепком здравом смысле, на чисто русском «себе на уме». Поэтому, подпав под сильное влияние западно-европейской культуры, сперва в лице её морских представительниц – Голландии и Англии, а потом и других, особенно Швеции и Германии, наш преобразователь старался держаться трезво по отношению к этой культуре, беря от неё лишь то, что подходило к состоянию России. В частности, «немцы», которых Пётр, разумеется, не мог избежать как учителей русского общества, вызывали в преобразователе наибольший критический отпор – и Петр в указе в Синод «трудящимся в переводе экономических книг» свой совет сокращать немецкие сочинения не усумнился пояснить следующим беспощадным образом: «понеже», написал он, «немцы обыкли многими рассказами негодными книги свои наполнять, только для того, чтобы велики казались»…
Фирсов Н.Н. Пётр И Великий, московский царь… С. 17
При опытах машиною пневматическою, показываемых императрице, когда под хрустальный колокол посажена была ласточка, государь, видя, что воздуха было вытянуто столько, что птичка зашаталась и крыльями затрепетала, Аряшкину сказал: «Полно, не отнимай жизни у твари безвредной, она – не разбойник». А государыня к сему примолвила: «Я думаю, дети по ней в гнезде плачут». Потом, взяв у Аряшкина ласточку, поднесла к окну и выпустила.
Не изъявляет ли сие мягкосердия монаршего даже до животной птички? Кольми ж паче имел он сожаление о человеках! Его величество множество делал вспоможений раненым и болящим, чиня своими руками операции, перевязывая раны, пуская кровь, прикладывая корпии и пластыри, посещая больницы, врачуя и покоя в них воинов, учреждая богадельни для больных и увечных, дряхлых и престарелых, повелевая здоровым и силы ещё имеющим работать и не быть в праздности, для сирот и малолетних заводя училища, а для зазорных младенцев или подкидышей устрояя при церквах госпитали для воспитания. Всё сие не доказывает ли истинного императорского и отеческого сердоболия?
Мы, бывшие сего великого государя слуги, воздыхаем и проливаем слёзы, слыша иногда упрёки жестокосердию его, которого в нём не было.
Наказания неминуемые происходили по крайней уже необходимости, яко потребное врачевание зла и в воздержание подданных от пагубы. Когда бы многие знали, что претерпевал, что сносил и какими уязвляем был он горестями, то ужаснулись бы, колико снисходил он слабостям человеческим и прощал преступления, не заслуживающие милосердия.
И хотя нет более Петра Великого с нами, однако дух его в душах наших живёт, и мы, имевшие счастие находиться при сём монархе, умрём верными ему и горячую любовь нашу к земному богу погребём вместе с собою. Мы без страха возглашаем об отце нашем для того, что благородному бесстрашию и правде учились от него.
Андрей Нартов. Достопамятные повествования и речи Петра Великого. Россию поднял на дыбы Т.2. М.: Молодая гвардия, 1987
Овладевшие городом (Нарвой) солдаты кинулись грабить, совершая при сём невероятные зверства. Царь метался по всему городу, пытаясь остановить эксцессы и убийства. Он собственноручно вырывал женщин из рук солдат, которые убивали их после насилия, и даже принужден был пролить кровь нескольких московитов, кои посмели ослушаться его приказаний. В нарвской ратуше до сих пор показывают стол, на который положил он свою шпагу, и вспоминают слова, сказанные им перед горожанами: «Шпага сия обагрена не кровию жителей, но самих московитов, единственно спасения ради жизней ваших». Ежели бы царь всегда был толико человечен, то стал бы первым из людей.
Вольтер. История Карла XII, короля Швеции, и Петра Великого, императора России. Санкт-Петербург, Лимбус Пресс, 1999. С. 74
При отъезде из Дрездена (в 1711 г.) случился следующий эпизод, о котором доносил обер-гофмаршал Пфлуг саксонскому правительству. Пётр взял с собою из гостинницы несколько простынь или одеял (Bettücher) и хотел было укласть в свой багаж собственноручно зелёныя шёлковня занавесы, присланныя вероятно саксонским двором в гостиницу для украшения комнат Петра, но встретил сопротивление со стороны одного служителя, протестовавшаго против этого действия.
Брикнер А.Г. Пётр Великий в Дрездене в 1698, 1711 и 1712 гг. // Русская старина, 1874. – Т. 11. – № 12. – С. 732
8 апреля 1717 года государь пешком осматривал город Остенде, в сопровождении своих приближённых. В то время вели на казнь нескольких преступников; один из них, увидав иноземного государя, закричал: «Помилуй, государь!» Этого крика достаточно было, чтоб возбудить жалость Петра, и он был тронут, испросил жизнь преступнику. Факт любопытный. Крик иноземного солдата-преступника склонил его к милости, а вопли и стоны страдальцев – сына, сестёр, жены, родственников, ведомых на лютейшие муки и истязания, не могли вызвать милости…
Семевский М.И. Тайный сыск Петра I. Смоленск. «Русич»., 2001. С. 389-390
В своих путешествиях Пётр I-й не пренебрегал ничем, чтобы составить себе коллекцию редкостей из всех царств природы. Посетив кабинет натуральной истории в Копенгагене, он заметил там между прочим мумию необыкновенной величины. Осмотрев её, Пётр стал просить её себе. Хранитель кабинета отвечал, что он ничем не может располагать без дозволения своего государя, которому о выраженном желании будет доложено. Король, зная цену мумии и то, что подобной по величине не было во всей Германии, велел отказать Петру, но с подобающею вежливостью. Царь разгневался и решился отомстить. За несколько дней до своего отъезда из Копенгагена, он ходил на башню вблизи упомянутаго кабинета и послал сказать хранителю, что не осмотрел ещё некоторых редкостей. Притворившись, что действительно занят осмотром разных вещей, Пётр дошёл до мумии и спросил: «Я всё-таки не могу получить её?» – Хранитель разсыпался в извинениях и выразил сожаление о невозможности располагать мумиею. Тогда взбешённый Царь оторвал у мумии нос, уничтожил его и, уходя, сказал: «Храните её теперь безносою; в моих глазах она уже не имеет прежней цены».
Анекдоты прошлого столетия. [Извлечение из книг Шерера] // Русский архив, 1877. – Кн. 3. – Вып. 9. – С. 176
На втором путешествии в Голландию в 1716 году Петр Великий прибыл в Данциг в воскресный день перед обедом, когда надлежало запирать городские ворота. Проезжая по городу, с удивлением приметил он, что улицы были пусты и почти ни один человек не встречался с ним до самого того трактира, в котором он остановился. Вошедши в трактир, спросил он у хозяина, какая тому причина, что в таком многолюдном городе не видно на улицах почти ни одного человека. Хозяин отвечал государю, что весь народ в церкве слушает проповедь, и для того во время богослужения запираются городские ворота. Государь не хотел пропустить сего случая видеть воскресное тамошнее богослужение и просил хозяина, чтоб он проводил его в церковь. Там находился и правительствующий бургомистр, который уведомлён уже был от караульных о прибытии его величества. Государь вошёл в церковь, когда проповедь была уже начата. Бургомистр тотчас встал со своего места, пошёл навстречу царю и отвёл его к бургомистрскому месту, которое сделано было повыше других. Его величество, севши без всякого шуму, заставил бургомистра сесть подле себя и слушал проповедь с великим вниманием. Многочисленное собрание в церкве смотрело больше на государя, нежели на проповедника, но сие не могло нарушить его внимания, и он почти не спускал глаз с проповедника. Между тем, почувствовав, что открытой его голове было холодно, снял он, не говоря ни слова, большой парик с сидевшего подле него бургомистра и надел себе на голову. И так бургомистр сидел с открытою головою, а государь в большом парике до окончания проповеди, потом же снял он парик и отдал бургомистру, поблагодарив его небольшим наклонением головы.
От городского синдика Валя и бургомистра Элерса, данцигских депутатов, бывших в Петербурге при императрице Анне Иоанновне по взятии Данцига poссийскими войсками в 1734 году.
Подлинные анекдоты о Петре Великом, собранные Яковом Штелиным. Третье издание, вновь исправленное. М., 1830. Части 1-2. С. 67-68
Пётр I-й, заметив влияние на солдат хоровой военной музыки, вознамерился ввести её в свои войска; но, не имея ни инструментов, ни капельмейстеров, он дал своим гвардейцам маленькие органчики, взятые из разных церквей в Ливонии. Это была первая духовая музыка в Русской армии.
Анекдоты прошлого столетия. [Извлечение из книг Шерера] // Русский архив, 1877. – Кн. 3. – Вып. 10. – С. 281
