Елена Трещинская
Улиткин Дол
– Трубачёв… к директору!
Яшу повели к директору вместе с бутылкой. И дальше понеслись чёрно-белые кадры, из которых самым болезненным был звонок бабушке, её спешный приезд на такси в школу, вопящая в её царственное, но растерянное лицо директриса. Слава Богу, Клавдия Михайловна оказалась довольно стойкой. Она выдержала паузу после визгов директрисы про «распитие в школе спиртных напитков» и сказала:
– Я знаю своего внука. Я знаю себя, а вас вижу насквозь. У вас классовая ненависть. Это ваша инсценировка и ваша проблема.
После этих слов она взяла Яшу под руку, и они вышли из «храма науки» молча. В машине бабушка обхватила яшино лицо ладонями:
– Мальчик мой, как ты себя чувствуешь?.. Господи…
Яша, у которого кружилась голова то ли от разбавленной водки, то ли от всего происходящего, улыбнулся и уткнулся в мягкую шубу королевы, чтобы не заплакать:
– Мне надо крепкого чая… Я тебя очень люблю, бабуль.
Вопрос пребывания в этой школе решился сам собой. На следующий день мороз словно озверел, хватал за лицо, парализуя ледяными ударами. Яша стоял у пешеходного перехода вместе с какими-то гогочущими матом парнями и ждал зелёный свет. «Мне же скоро семнадцать исполнится, чуть не забыл. Через тройку недель… Зачем такой сильный мороз бывает? Кому это нужно? Надо спросить Беркану. Даже звук мороза слышно… Да, и завтра спросить Барсука, как его имя… Не забыть.» Эта мысль была последней перед последовавшим ударом автомобиля в толпу матерившихся парней и яшин бок. Затем наступила бархатная тишина.
Впервые Яша почувствовал, что такое безвременье. Сколько прошло? Ответа не было, а было какое-то знакомое ощущение не чувствовать времени. Так было в детстве. Перед носом в воздухе висел хрустальный бокал, в который лилась кристально чистая жидкость, превращаясь в сияющую компанию пляшущих бриллиантов.
– А теперь пей, – сказал голос и Яша увидел ангела, сидящего перед ним на чём-то парящем в воздухе. Крыльев не было, но это явно был ангел. Он был ясен. – И я с тобой тоже выпью.
Теперь Яша и себя видел висящим сидя в воздухе. Над ним раскинулись шатрами каменные потолки пещеры, а стены состояли из одних зеркальных плоскостей. Под ним же зияла тьма без пола.
– Не страшно? – обыденно спросил собеседник и представился, – Руна Гебо, слышал?
Сто раз манил к себе мостик Номер Ноль ко входу в пещеру этого Знака! Но никто и представить не мог, что тут нет пола под ногами. По информации Тузика эта Руна занималась со взрослыми. Облик её не был ни мужским, ни женским, но это было совершенно неважно сейчас и глупо, потому что ангел был прекрасен – это было что-то воистину божественное и словно знакомое.
– Вода, – сказал Яша, отпив, и сразу же сделал ещё несколько глотков, словно после прогулки по пустыне. – Я умер прямо в Дол?
– А ты не умер, – ответил ангел с улыбкой. – Ты лежишь в больнице. Бабушкин день рождения проворонил.
– А дальше?
– Давай попробуй узнать изнутри.
– Я чувствую… – Яша слушал внутреннюю тишину, почти не дыша, – что будут перемены, как-то всё по-другому… и всё пока.
– Хорошо. Узнал бы больше, если бы дышал, – ангел улыбнулся с умилением, почти сдерживаясь от взрыва смеха. И ответил на яшину мысль: – А мне хочется „ржать” всегда, когда мне радостно.
– А мне смеяться теперь или плакать?
– Как распорядишься.
Яшу взмыло изнутри – это-эта Гебо издевается. Интересно, чем эта Руна ведает?
– Руна Гебо – руна Партнёрства. Ты находишься в моменте обретения Высшего Партнёра и обучаешься контакту с Ним.
– С… Богом?
– Только на Доске используется этот термин, помнишь? Здесь – всё Единое Поле, Один Источник, и ты также. А представитель этого Высшего Тебя на Доске – твоё Сверхсознание, твоё Большое «Я» или Высшее, как вы там говорите.
Яша заметил в отражении отдалённых зеркал светлую бабочку. Она порхала здесь, в пустоте, словно в пышном саду.
– Это Хранитель этого помещения, – сообщил Гебо, – Ульсина.
– А ведь это – пещера Встреч? – догадался Яша, оглядываясь на сотни своих отражений.
Тут от зеркал пещеры пошла тихой волной какая-то дивная музыка.
– Момент обретения, – повторил голос Гебо откуда-то с потолка.
Боковым зрением Яша приметил перемены внутри зеркал. Видимо, как и положено Пещере Встреч, это было место свиданий, потому что во всех зеркалах стали видны по два беседующих ангела: причём, один виделся чётко, а второй – размытым облаком. Ульсина теперь летала между ними.
– Кстати, – в устах прекрасного ангела это человеческое слово оказалось нелепым и потешным, как и другие земные разговорные словечки – в это место ты можешь являться, когда захочешь пообщаться со мной или с другими ангелами.
– Спасибо, – не верил своим ушам Яша и думал одновременно, как такие слова звучали бы в школе на Доске, к примеру. – Можно вопрос?
– Конечно! А вот сразу и ответ, – улыбался Гебо словно сидя под тёплым душем. Эта авария и её последствия – не беда, и не наказание, а… дар. Это Море цветов благодати! Вот так.
«Неясно, останусь ли я уродом после аварии. С перспективы высших миров всё может оказаться благодатью».
Комментария к этой мысли не последовало. Гебо, словно Чеширский кот, медленно таял в воздухе пещеры, испуская свет неземной улыбки. Последней мелькнула Ульсина.
Когда Яков открыл глаза в больничной палате, про разговор с Гебо он не помнил. Но откуда-то уже знал, что попал в аварию. Сейчас более всего его интересовала степень повреждения тела. Он попробовал двинуться: голова, шея и руки в порядке, а вот дальше – туловище и ноги – не ощущались.
«Приплыли» – Яша впился взглядом в потолок, словно там находилось всё, и причина беды и спасение. К счастью, через минуту вошла медсестра – молоденькая блондиночка – и добавила три розовых тюльпана к букету лимонных хризантем на яшиной тумбочке. Она сразу заметила, что пациент в сознании и сказала:
– Очнулся, молодец. Как нога?
– А что у меня… – Яша растерял все слова, – одна нога?..
Сестрица зашлась хрипловатым хохотком.
– Нет, обе на месте. Сейчас я доктора позову, он тебе всё расскажет. Вечером у тебя гости будут, а то они тут двери грозят сломать.
– Это кто? Бабушка моя, что ли?
– Нет, дружок твой, одноклассник, наверное, вот эти тюльпики от него.
«Серый », – мелькнуло радостью в голове.
– А второй – твой папа, небритый такой.
«Барсук это, какой папа» – радость постепенно надувала пространство.
Врач был похож на повара, специалиста по сдобе. Маска скрывала его почти полностью, а очки прикрывали глаза. Он скуповато сообщил, что у Яши два перелома, таза и бедра, что он скоро поправится, если будет стараться. И быстро ушёл. «Поправится – в смысле? Буду жив, но в каталке?..»
На другое утро на тумбочке появился подарок от Лапки: крошечный алый цветочек каланхое в малюсеньком горшочке, с записочкой от цветочка: «Я тебя очень люблю. Меня тебе передала одна тётка.» Лапка нашлась! Яша улыбался, и очень хотелось как раньше, к Лапке на безумный чай.
И словно ударило: «Маха!.. Каков он теперь красавец? Хромой? Инвалид? И вообще – что там ещё парализовало, не дай Бог?!»
Днём на Яшу напал сон. Ему снилось, как они вдвоём с Серым гоняли в небе над Пятой Москвой, а с ними почему-то на чёрной курице Чернилке носился Осс. Он перекрикивал ветер:
– Москва должна быть царством русского модерна, королевой модерна!
– А Питер? – глотал ветер Яша.
– Питер – столица классицизма во всём его великолепии и разнообразии! – Осс кувыркнулся в воздухе вместе с курицей. – А все убогие домишки типа многоэтажек, промышленных коробков и стеклянных трубочек для анализов – превращаем в невидимую пыль! Дематериализация!..
Последнее слово, кажется, долетело от Чернилки.
Следующим эпизодом сна был урок Наутиз, проходивший в какой-то незнакомой тёмно-пурпурной комнате. Фиолетовый сидел верхом на своём варане Бахаре и был очень серьёзен. Это было дико смешно. Яша заметил, что стоит перед учителем в одиночестве. Голос Наутиз сказал в голове Яши:
– Удар негатива – Дар великий. Это надо научиться понимать и распознавать, не теряя секунд на лишние эмоции. Если вам нахамили, двинули в нос кулаком, задавили машиной, – быстро взорвитесь кустом сирени.
– То есть? – прозвучал одиноко в тишине голос Яши. Бахар высунул язык.
– Взорви под ногами прохладный фиолетовый огонь и погори в нём целиком весь. Этот древний метод, как Эликсир Жизни, помогает. На Доске без него никак. Можно и нужно также зажигать его на ночь ежедневно перед сном.
– А почему фиолетовый?
– Это цвет одного из семи лучей, творящих жизнь на планете. Радугу с детства все знают. Так вот фиолетовый – Луч свободы и трансформации, прощения, очищения и гармонии в голове.
– А почему сирень?
– Потому что море цветов благодати, – не ответил учитель.
Глава 18. Вниз по лестнице
Когда Яша проснулся, страх словно ударил в грудь – около его кровати стояло инвалидное кресло на колёсах. «Инвалид» – сказал звонкий голос страха. Яшина голова упала на подушку, он изо всех сил попытался произвести взрыв сирени, но в этот момент вошла медсестра.
– Ну что, Трубачёв, вот и трон приехал, нравится? Импортный, твоя мать прислала, говорят из-за границы, да?
Яша посмотрел на медсестру, как на лютого врага, а та хрипло засмеялась:
– Да ладно тебе! Покатаешься пока, потом бегать будешь.
Но главный врач этого не произнёс, когда пришёл на обход. Он почему-то быстро отводил глаза, как показалось Яше, и вообще торопился уйти. Сказал что-то о «нормальных процессах», и что кресло очень удобное.
«Хочешь, бери себе», – мысли здесь не читали. Обнаружилось также, что волосы Яше срезали, сделали стрижку. «Бесхвостый теперь».
Потом всех стали пускать в палату, потому что Яше исполнилось семнадцать, но Яша был словно замороженный печалью. «Хорошо бы посетители списывали это на тормоз от лекарств». И в один день пришли сразу все или почти все. Первым с утра пораньше до занятий в школе пробрался Серый. Он сообщил, что в той аварии погибли двое парней, которые стояли перед Яшей, и что ему крупно повезло. Он подарил другу маленькую фигурку розового кота.
– Это тебе на день рождения, твой тотемный… Матрас, кажись? Я на Празднике видел, запомнил и вот, купил на рынке в Измайлово. Полосы подрисовал сам, извини. Общайся.
– А твой тотем – кто? – спросил Яша с радостью ощупывая деревянную крашеную фигурку.
– У меня – корова, не смейся. Афродитой зовут.
И он достал из кармана фигурку коровы с потешной мордой.
– Выбирал, выбирал, потом смотрю – вот она! Похожа на мою.
Бабушка пришла с улыбкой, но со слезами на глазах и принесла отлично изданную книгу «Карта мира», с фотографиями и схемами, она знала, что это понравится внуку.
– Ух ты, бабуль!.. Шик!
– Вот… Будешь выбирать пока места для будущих путешествий, – сказала она, собирая в голосе всю свою уверенность в благоприятном исходе.
Конечно, она героически говорила слова надежды, но Яша чуял, как она изо всех сил держится и понял, что поддерживать надо её.
– Мама скоро приедет, – сказала она, но почему-то это не обрадовало Яшу.
Потом был звонок от Махи, и в животе в секунду сформировался свинцовый шар. Маха звонила из Брюсселя, она ничего не знала про аварию, а Яша не сказал ей ни слова о том, где он в данный момент находится. Из-за страха проговориться он говорил сдержанно, тупо и бесчувственно, как сам он определил и очень переживал, когда Маха отключила связь. Она тоже была расстроена, потому что её родители решили застрять в Европе надолго, и поэтому не заметила Яшину скрываемую печаль.
За окном шёл серый снег, и иногда пролетали птицы. Пришли и опустились бетонной плитой на долгие часы «инвалидные» мысли. Но к обеду следующего дня Яша решил твёрдо: встану. Так учит Маназ. Не просите, а формируйте намерение. А то частичка Мироздания – и попрошайка… Будем себя из картофельного пюре преобразовывать в нечто более твёрдое, в Древо Жизни, что ли. После обеда лекарства погрузили Яшу в сон.
Перед Яковом стояла Беркана, как всегда сияя здоровьем и сказочной красотой мадонны. Она по-матерински обняла его. Они стояли на зелёном коврике лужайки около стремительных вод Улитки. Рядом, за цветущими кустами роз шумел водопад у Моста номер 4, там, где на глубине своего Грота ходит огромный сом, а через мост – Дом Красной Герани, Сол, Сиро… Всё такое родное и такое…
– …желанное, как сказала бы твоя мудрая бабушка, Клавдия Михайловна, – сказала мягко Беркана, размыкая объятия, но оставив руки на Яшиных плечах. Он заметил, что они одного роста.
– Милый мой мальчик, перед тобой выбор. Ты можешь остаться в каталке, можешь и выздороветь.
– Я встану, – жёстко перебил её Яша.
– А если я скажу тебе, что это не важно? – Беркана убрала прядь его волос ему за ухо и глубоко заглянула в глаза.
– В смысле? – Яша чувствовал себя полным дураком, с полным животом страха.
Беркана сказала, глядя ему в глаза:
– А ты любишь море?
– Э-э, да, конечно, – ей удалось сбить его мысли и отвлечь от жжения страха.
И тут он почувствовал, что его ноги – в воде, и она поднимается всё выше. «А ведь я стою на ногах», – подумал Яша.
Беркана убрала руки с его плеч. Они стояли по пояс в воде моря, в Дельфиньей Заводи, куда Беркана уже приводила студентов Дола купаться. Сейчас юбка её зелёного платья плыла по воде.
– Ноги чувствуешь? – спросила Беркана.
В этот миг в ногу Якова под водой упёрся кто-то большой, живой. Он не успел испугаться, потому что это толкнуло его, и через миг Яша поплыл, потому что дно провалилось. Мало того, его подталкивали носами несколько дельфинов, а Беркана стояла на берегу и махала им рукой.
Вода светилась голубым насквозь, дна не предполагалось, а дельфины безмятежно играли с коричневым мячиком.
– Это не мячик, а комок твоих страхов, – Яше показалось, что он прочитал мысль дельфина. – Ну-ка, поищи, есть страх в животе?
– Нет… страха, – вслух сказал Яков себе и дельфинам. И почти закричал: – Нету! Вобще нет!..
Захотелось нырнуть, и он нырнул, и тут же увидел рядом смеющийся дельфиний глаз. Это был дельфин Рай, друг Грека. Так они плавали, играли, и время растворилось за ненадобностью… Но вдруг, в момент, когда Яша, догоняя своих новых друзей-дельфинов, осознал, что ноги его двигаются, в этот миг что-то огромное выцепило его из воды, и он полетел над гладью к берегу, прямо к Беркане. Огромное бросило его на песок перед просохшим подолом её платья. Всё случилось за пару секунд.
– Познакомься, это Тукр.
Яша, сидя на песке, повернулся и остолбенел. Перед ним сидел огромный зелёный аэрокрос и дрыгал мокрой лапой. У него были прозрачные зелёные глаза, нос – в виде клюва с шишкой и парой ноздрей, а на маленькой костистой голове колыхался еле заметный зеленоватый пушок. «Мозг у них – с вишенку», – вспомнил Яша слова Тузика. В целом Тукр походил на небольшого дракончика, только кожа была не в чешуе или броне, а мягкой, как живот у кошки. И запах от него шёл особый – кислых яблок.
– Ну, летите, – сказала Беркана и, прежде, чем Яша произвёл бы мысль, Тукр ловко поддел его и перекинул себе на спину, где, как оказалось, очень удобно сидеть в выемке, и они взмыли над панцирем Горы Спирали.
Дневной сон пролетел быстро и Яша открыл глаза. Около постели сидел Барсук. Лицо было покрыто щетиной, как в первый день их знакомства, но глядел он радостно, словно мальчишка-приятель, хотя тень усталости не скрылась от Яши.
– Барсук! – обрадовался Яша и попытался встать на локти, – а чего ты меня не разбудил?
– Я же не дурак, – очень тепло сказал Барсук, – ты же в Доле находился. Вот тебе, старик, к семнадцатилетию.
И на простыне появилась маленькая синяя коробочка. Яша обнаружил в ней небольшой прозрачный сиреневый кристалл, хитро обмотанный шнурком из зелёной кожи – изделие необыкновенного изящества. А главное – чувство, которое вдруг накрыло Яшу при виде простой на вид вещицы. Словно бы это был не камешек, а старый друг, давно потерянный в веках и эонах времени и вот – живой, нашедшийся. Хотелось обнять этот камень, но Яша обнял Барсука.
Барсук пах полынью, как и в первую встречу, но тут Яшу неожиданно всё же пробила слеза, которая, к счастью, вылезла наружу только наполовину. Когда они снова посмотрели друг на друга, оказалось, что вторая половина слезы застряла в глазах Барсука. Яша надел кристалл; он прохладной каплей приветливо приник к груди и тут же согрелся.
– Это, брат, аметист, твой друг и компьютер нового типа, – сказал Барсук. – В Доле вам ещё расскажут, как ими пользоваться. Я ездил за ним в далёкие края, вот почему меня не было…
Эта фраза была последней, относившейся к первой фазе знакомства с Барсуком. В следующий миг времени сразу же началась вторая, потому что в палату вошла мама.
Она увидела Барсука, и её взволнованное лицо стало злым. Барсук мягко сказал:
– Привет, Марин.
– Я разрешила, конечно, тебе присматривать за ним, но ты уж совсем… – она явно намекала на объятия.
– Это нормально – больных навещать.
– Я была бы счастлива и очень признательна, – ездила мама Марина железом по стеклу, – если бы ты нас сейчас оставил наедине, Барсуков.
– А что тут, собственно происходит? – спросил Яша, ничего не понимая, и стесняясь за маму Марину, что она так некрасиво выставляет себя.
Тут Барсук посмотрел на Яшу как-то совсем по-особенному тепло и сказал:
– Ничего, сынок. Всё в порядке. Просто я твой отец.
Друг-кристалл подпрыгнул на груди, потому что сердце подпрыгнуло и куда-то помчалось. Яша и Барсук смотрели друг на друга. В Яшиной голове двигалась кинолента с момента первой встречи с Барсуком, а мозг пытался искать логику или объяснения, но язык сам сказал:
– Мы что тогда, случайно встретились в метро?
– Нет. Я искал тебя и нашёл, – отвечал Барсук тихо, глядя как раненный пёс.
Вмешалась Марина.
– Ладно, ты всё равно узнаешь, – сказала она и села, двинув стул под себя. – Мы учились вместе… Но мы разные, понимаешь? Его голова кишела какими-то кошмарными фантазиями. Мне это надоело, очень надоело, и мы расстались.
– Вот и хорошо, что меня не в капусте нашли, – пошутил Яша, но никто не улыбнулся. Он поймал быстрый взгляд Барсука, брошенный на маму, – там была горечь. Марина глядела гайками.
– Надо сказать, – произнёс Барсук.
Чувствовалось, что мама Марина переживала внутри действие мясорубки.
– Ладно, – выдохнула она. – Это я прогнала его… Потом обнаружила, что беременна.
– И ты ничего не сказала мне, – сказал ей Барсук, нажимая на слова.
– Он ничего не узнал, никто ничего не узнал… Ты родился, и всё.
– Я узнал о твоём существовании, когда тебе исполнилось пятнадцать лет, случайно, встретил сокурсника, – Барсук смотрел на Яшу, которого словно парализовало. – Подсчитал сроки. Стал искать Марину. Нашёл не сразу.
Мама Марина закрыла лицо руками. Но по её выпрямленной спине было ясно, что в сочувствии она сейчас не нуждается, и набросилась бы на первого, кто приблизится.
– Яша, ты уже большой мальчик, ты всё понимаешь! Я вдруг увидела заросшего щетиной человека…
– … я был в костюме, – вставил Барсук.
– … который был уже давно, ещё тогда странным, почти безумным, чокнутым… – нервно говорила мама Марина, – и вот теперь он стоял передо мною и требовал увидеть тебя.
– Ну и что? – Яшин голос чуть повысился, а Марина шире раскрыла глаза.
– Откуда я знаю, что он за человек?!
– Но он – мой отец! – почти крикнул Яша. А Марина в ответ набросилась на Барсука:
– Как ты только момент улучил, непонятно, с ним охрана всё время!
– А он, слава Богу, иногда в метро ездит. Без амбалов, – спокойно ответил Барсук.
– Я только прошу, пожалуйста, – вдруг мама Марина почти завыла, и лицо её перекосилось, – не надо опять про Бога, я тебя умоляю! Не морочь ему голову богами, пожалуйста…
– Ну, ладно, я потом зайду, – встал Барсук, потому что сцена стала тяжёлой. – Я буду в парке, рядом, потом ещё зайду, да?
И он, грустновато улыбаясь, подмигнул Яше, но тот успел ухватить его за рукав и потянул к себе. Они обнялись. Яша почувствовал, как волосы на его голове приятно встали дыбом. Мама Марина нашла в себе мудрость молчать в эту минуту.
– Давай, – сказал Яша, отпуская Барсука, и они оба были счастливы, – папаша…
– Я сейчас приду, – сказал Барсук, отходя к двери спиной.
– Стой! – сказал Яша, – я же не знаю, как тебя зовут.
– Отчество своё ты знаешь, – ехидновато вмешалась Марина.
– Александрович… – автоматом произнёс Яша.
– Меня зовут Сергей. Увидимся, – уходя, сказал счастливый Барсук, а мама Марина закатила глаза.
– Где Савва? – был первый вопрос после ухода Барсука. «Хотя… Видеть старшего брата таким, в больнице…» – мелькнула мысль.
– Он остался в Женеве со своим отцом.
– А почему он сам мне не признался? – вопрос был задан про Барсука и Марина поняла.
– Не знаю, этот человек…– она осеклась и поправилась, – Твой отец для меня всегда был личностью тёмной, мне совершенно непонятной и чужой.
– Мам… – внутри Яши двигались большие неясные волны, – но ты же могла мне рассказать…
– Зачем? Чтобы ты мучился, где он? Я потом уже и вправду не знала, где его искать. Ну и не хотела.
– Мам… ты просто не успела его полюбить, да?
– Полюбить?! – У Марины поднялась чёлка. – За что? Его невозможно любить…
Она осеклась, встретив Яшин взгляд.
– А я-то люблю, – сказал он без укора, просто. – Как его можно не любить? Или я чего-то не знаю?
– Не знаешь! Ты не знаешь! – Мама Марина схватилась за спасательный круг и погребла к берегу. – Ты себе не представляешь, чем у него забита голова была… и сейчас, кажется, ещё хуже.
– Хватит скрывать, – твёрдо сказал Яша, – ты должна мне сказать.
Марина секунду соображала что-то, а потом опять поплыла торпедой сквозь волны:
– Да ужас! У него в голове какие-то другие миры, измерения, состояния сознания, магия, алхимия и вот, ещё хуже – божественное предназначение человека. В смысле, что каждый – тоже бог, представляешь, чушь какая?!
Яша молчал. «Сказать ей, что это может оказаться правдой? Ей не поможет. Она не скоро захочет стать самой собой». Он потянулся было обнять её, но она словно не замечала этого движения.
– Мам, я устал. Дай поспать, – сказал он и потянул на себя одеяло. – Ты ещё придёшь?
– Да… я… конечно. Я уже купила билет… обратно. Ладно, потом.
– Мам, хватит. Всё хорошо, пока, – бормотал Яша, потому что внезапный сон наваливался на него. «Переменила отчество, обратный билет уже купила. А в подарок – инвалидный трон? Нормально…»
Сол стоял во весь свой высокий рост в голубом воздухе Библиотеки и говорил студентам, рассевшимся по синим креслицам:
– Итак, теперь для вас есть два мира. Ваше «дневное» сознание на данный момент знает два мира: Доска и Пятый. Когда-то, люди древних цивилизаций обладали эфирными телами и приближались к переходу в более плотное состояние в мир Доски, как вы его знаете. А теперь накопленный за миллионы лет опыт сознания на Доске переходит и переносит жизнь и основной фокус сознания человеческого общества в следующий мир – пятимерный, опять эфирный, потому что всё движется по спирали, это вам известно. То есть как бы по кругу, циклично, но каждый раз на новой ступени. Тела опять готовятся стать более лёгкими, лишёнными множества отягчающих плотных условностей, и постепенно будут двигаться вновь к эфирному состоянию, но обновлённому новым опытом. Кстати, за последнее время протон вашего мира сильно уменьшился…
– Ух ты… – воскликнул Михайло, – так это значит, что и правда, мы уже более прозрачными становимся?
– Простите, а отягчающие условности это?.. – задал общий вопрос Антон.
– Пищевой тракт, к примеру, упростится постепенно, – пояснил с игривой усмешкой учитель. – Будете меньше суетиться по поводу запасов, покупок, и кулинарии, меньше тратить на это энергии жизни. Сознание-то поднимется над такими нуждами, а тело догонит.
Неожиданно зал Библиотеки огласили аплодисменты. Сол радостно оглядел своих питомцев и продолжал:
– Но это – в будущем. Дальше. Процесс переходов или скачков в более высокое сознание происходит на всех планетах в своё время и является естественным. Но обычно это происходит через смерть, а уникальность нынешнего земного эксперимента в том, чтобы перевести человечество, сохраняя тела людей. Многие, конечно, по собственному желанию, предпочтут повторить пройденный метод и уйдут в эти времена с планеты через смерть, вернувшись чуть позже, когда пятимерная жизнь тут начнёт налаживаться. Но некоторые, и их немало, захотят продолжить свой опыт трёхмерной жизни в плотном теле Четвёртого мира. Этим индивидуумам представится такая возможность: они продолжат трёхмерный опыт на другой планете, очень похожей на Землю, на которую они перейдут через естественную смерть. Они не заметят, что «сменили» планету, потому что их сознание является пока спящим для столь тонкого самоанализа.
– Да-а, – протянул Петя. – Как же современный человек чванлив, объявляя себя венцом творения… Вон, Вселенная полна фантастики!
– Сейчас вы видите разделение на два мира, два типа сознания. Есть люди «спящие» и «проснувшиеся» или просыпающиеся. Просьба к вам быть внимательными к таким людям, ибо они проснулись и ещё не осознали этого до конца, – Сол проницал всех взглядом. – Ваша задача через ваши будущие земные профессии помогать им в осознании их нового самоощущения, и это очень важно.
– Нести в массы выгоду позитива, так? – Антон жестом показал фонтан.
– Именно, дорогой, ты всё правильно показываешь. Чем более будет положительных, гармоничных мыслеформ рождать сейчас человечество, тем безболезненнее для каждого и для всех в массе будет проходить Переход. Собственно, сознание с более низкими вибрациями становится сознанием с более высокими вибрациями, вот что такое Переход. Изменяется частотный код всех совокупностей полей человека и всего живого вокруг. Это процесс – не чья-то прихоть, этот процесс – эволюционный.
– Простите… – робко подала голос Оля. – Мне кажется, это похоже на возвращение блудного сына…или нет…
– Ты абсолютно, абсолютно права! – поддержал её Учитель. – Молодец! Итак, Доска всё более охватывается энергией Нового мира, и вам надо интегрировать её на Доске через себя. Помните, что все догмы старого мира основаны на уничижении сущности человека, умалении его божественных свойств, данных каждому при рождении, дабы подчинять одних людей другим. Вам говорят об этом просто: не будь творцом, двигайся только по правилам. Это программирование. Вы уже вышли за пределы этого, и будете помогать в этом другим, потому что вся экосистема планеты, вся природа, которая вас должна окружать и питать – тоже переходит на новый уровень вибраций сознания, и планета – Великое живое существо Гайя, – не хотела бы терять своих детей во время этого перехода. Доверяйте себе и вы оживите в себе творцов, найдёте новые методы оживления мира вокруг себя, и новая жизнь вольётся в человечество. Поверьте, сила общества огромна, если индивидуум этого общества – гармоничное, самодостаточное, свободное от догм, творческое существо. Гармоничный человек не захочет порабощать другого, он будет созидать. Почувствуйте разницу, как там говорят.
И тут, словно выплеснули горсть звенящей чистой воды из родника, – прозвучал вопрос Расы:
– Простите, Учитель, но почему вы никак не расскажете всем о…
Внезапно рука Сола взметнулась, словно останавливая вопрос, но лицо его выражало только нежность:
– Спасибо, дорогая, теперь я могу вам это рассказать, потому что вы, наконец, задали этот вопрос, – сказал он, оглядывая всех, а потом обратился опять к Расе. – Задайте теперь его вслух.
И Раса произнесла:
– Расскажите нам о Школе Тьмы.
« Выходит, мама Марина что, не желает меняться? Если бы она знала, что её ждёт какая-то другая планета, а главное, ещё миллион лет в трёхмерном пространстве со всеми вытекающими программирующими устройствами, болячками, проблемами еды и жилья, войнами, одиночеством и бессмыслицей коротенького полуживотного существования… Но Сол сказал, помогать только тем, кто просит помощи. Она не попросит. И Барсук вон, пытался ей про миры рассказать, напугал на пятнадцать лет вперёд. Барсук… Отец!»
И Яша забирал в ладонь сиреневый аметист, гладил деревянного котика в розовых полосках, предоставляя ему удовольствие перелазить через холмы и барханы из больничной простыни, сооружённые прямо на Яшином животе.
Сол сел на соткавшийся из голубого воздуха Библиотеки синий трон.
– Школа Тьмы, – произнёс он, как бы что-то обдумывая. Остальные остановили дыхание. – Разумеется, для мира Доски, где царит дуальность, закономерно предположить, что для равновесия со Школами Света и Знаний, существует Школа Тьмы. Так и есть. Но есть и разница: в Школе Тьмы нет учеников. В ней есть одна Сущность, потому что тьма тоталитарна по природе, и есть её прислужники, а не ученики.
– А тогда почему она названа школой? – задал вопрос Петя-итальянец.
– Потому что она обучает, – ответил Сол. – Тьма питается низкими эмоциями, это буквально их еда, а добывает она их у людей. Как добыть? Обучить безропотно отдавать свои силы, стимулировать людей больше выделять низкочастотную энергию.
– Это просто, – изрёк Михайло деловито, – подталкивать людей к ссорам, войнам. Это энергия страха, ненависти, зависти и алчности, самые основные, от которых происходят все остальные.
– В общем целом так, – согласился Сол. – Но только не надо думать, что тьма существует повсюду во Вселенной.
– Слава Аллаху! – выдохнула Джамиля, и все тоже с облегчением засмеялись.
– Она есть в астральных полях только некоторых планет, где… это необходимо.
Повисла тишина.
– Чего? – прозвучал голос Глеба. Все ждали пояснений. А Сол сказал:
– А как Свет узнал бы себя, если не тень? Слышали такие слова? Как бы вы оценили здоровье, не поболев? Как ценить и почитать пищу дня, не познав голода? Как пожелать помогать другому, не познав на собственном опыте беду и боль? Как Бог сможет познать всего Себя, не став человеком?..
Все молчали и думали, а Раса улыбалась своими голубыми глазами.
– Если я правильно понял, – рассудил Антон, – то тьма – партнёр?
– Тьма для вас должна быть вроде стимула и так оно и есть, – сказал Сол.
Кто предоставит возможность испытать боль, чтобы потом не причинять боль другому? Запомните: часто им может быть самый дорогой ваш друг, который согласится на это, ради вашего земного опыта. «Благословите врагов ваших».
– А что, я другу по башке дам, помогу, – залепил Серый, и общий хохот сотряс синий бездонный свод.
