Елена Трещинская
Улиткин Дол
–… отец ребёнка? – подсказала Женя и вытерла слёзы.
Все почти бежали за Сиро, молча. Но тут Женя остановилась и сказала:
– Спасибо вам всем. Поймите меня правильно, пожалуйста. Я… теперь совершенно счастлива. Понимаете? Ничто не имеет значения, кроме ребёнка. Я так изменилась. Сама себя не узнаю. И не знаю, что мне делать… от радости.
Сиро понимающе прилёг на камни, поджав ножки.
– Мои родители … нормально… Не это главное. Я чувствую, что когда малыш родится, мы с ним опять встретимся, и уже не расстанемся… Я так жду его, понимаете? Я его знаю! – И она засмеялась от счастья.
– Так сильно ты хотела с ним встретиться, что еле дождалась восемнадцати лет, – серьёзно сказал Глеб, и словно солнце брызнуло из-за туч – все взорвались смехом, а Сиро вскочил и побежал дальше.
Городок Гномов на самом деле был просто торговой площадью Круэвель, а два гномьих города располагались внутри двух гор: Головы и Гостевой, а пройти в них можно было только через глубокие тоннели в горе Улитке и только с разрешения Гномов.
Раса, увидев приземистых человечков, так радостно заверещала, что, забыв про Серого, который не отходил теперь от неё, вроде конвоя, побежала прямо к ним и первая познакомилась. На газоне среди пышно цветущих кустов стояли три гнома и гномиха. Они представились:
– СведрОль, ЧАшкинс, Лук и СведрОлиха.
Это были человечки ростом Яше до груди, сложение их тел было очень гармоничным, но толстые животики намекали на любовь к яствам. Сведролиха тут же прочитала мысли Яши и сказала:
– Мы так выглядим… для вас. Вы же так нас представляете?
– А на самом деле? – спросил Антон, но хитроватый Лук сказал:
– Как мы выглядим на самом деле, – можете и испугаться.
– Не порть детям аппетит! – ворчливо прохрипел Сведроль. – Они тут в первый раз, да? Приглашаем вас отобедать с нами. И оленя тоже.
Внутри кабачка-закусочной, – а их тут было видимо-невидимо, – всё было точно в сказке. Пара столиков с лавками, буфеты с посудой, фонарики на балках под потолком, горшки с цветами на окошках из цветных стёклышек, а на полу вязаные коврики.
Обычная одежда гномов, как понял Яша, – аккуратно застёгнутые на множество пуговиц рубашки оттенков песка, земли и мёда, штаны, башмаки, а у женщин-гномов – тоже рубашки, но с пышными юбками, с какими-то завязками и коричневым передником. Волос у них оказалось очень мало, и они скрывали этот недостаток плотно надвинутыми разнообразными шапочками, шляпками, платками под шапками, сшитыми шлемами и напяленными на них сверху шляпами с небольшими полями. На каждой гномьей голове, как Яша заметил, надето не менее двух-трёх шляп.
Застолье было приятным. На столе возвышался огромный дымящийся пирог с грибами в виде улитки, а также весь стол был заставлен множеством мисочек с солёными, вымоченными и присахаренными корешками, ягодами, печёной картошкой и керамическими бокальчиками с медовухой и сбитнем.
Сиро предоставили отдельный маленький столик с овощами и травой.
– А что, – сказал захмелевший Лук, – куски Пятого мира уже есть на Доске: это музыка, живопись, радостные танцы на природе… Слепляйте их там вместе, чего безделить?
Чашкинс всё время застенчиво улыбался и рассматривал ребят. Эля в шутку строила ему свои шемаханские глазки.
Потом гномы указали, где можно ещё погулять по Круэвелю. В центре располагалась маленькая круглая площадь с фонтаном, а от неё, словно лепестки цветка, расходились улочки – Чистоводная, Ореховая, Живописная, Оранжевая… Ребята разбрелись повсюду, знакомясь с гномами, а те завлекали их в свои лавки и ресторанчики. У фонтана к Махе и Яше подошла целая толпа гномов, и они стали наперебой представляться:
– Я – КУкорь, ребята. Я – ДобросОль! Дудка! Крыс! Бабка! Полевик! Ласка! А я – Ехалов.
Гномихи Ласка, Бабка и Сведролиха окружили Женю и что-то ей сообщали, отчего Женя стала сначала улыбаться, а потом смеяться колокольчиком.
Но тут раздались смешные звуки труб и барабанов, и из прохода в горе, откуда шла вымощенная дорожка к фонтану, выехала процессия. Это была маленькая открытая карета красного цвета с золотыми дверками и зелёными колёсами, запряжённая чёрным пони в красной шапочке с бубенчиками. Позади кареты шли несколько музыкантов, а в самой карете восседала маленькая гномиха, тоже в рубашке с пуговицами, но её юбка была вся вышита и заткана синими и жёлтыми цветами. Головка была подвязана расшитым платком и сверху, одна на другую были надеты три шляпки. В руках она держала букет цветов, а на коленях её сидел хорёк на голубой ленточке-поводке.
Все гномы приветствовали её криками и аплодисментами. А Кукорь, который стоял Ближе к Яше, шепнул ему:
– Это наша принцесса БульбЕрия. Помаши рукой.
Повозочка двигалась медленно, как черепаха Геката, трубачи старались, а барабанщики вдруг замолкли, когда процессия поравнялась со стоящей среди девочек и гномих Женей.
Бульберия неспешно и с достоинством самостоятельно выбралась из повозки и вплотную подошла к Жене. С полминуты она рассматривала девушку, которой принцесса гномов доходила до груди. Трубачи тоже закончили свои фанфарные выступления и тогда Бульберия сказала:
– Хорошая мама. Хороший животик. Детка будет здесь с тобой и с нами.
Остальные гномихи вдруг оживились и загалдели:
– А мы уже ей сказали, принцесса! На занятиях мама, а малышок – у гномих! Мы тут ему и ей домик сделаем, она будет приходить, кормить, а мы играть! С младенцем все хотят поиграть! Это чудо!
Бульберия опять помолчала, потом, положив своего сурка и букетик на сиденье кареты, достала из карманчика подарок: маленький изящный золотой браслет с прозрачным кристаллом. Принцесса торжественно надела подарок Жене на руку и сказала:
– Это золото и алмаз. Помогает мамам. Не снимай.
И тут же опять заиграли трубачи. Женя сказала «спасибо», наклонив к браслету лицо, по которому потекли слёзы. Гномы захлопали в такт музыке, а процессия, также медленно объехав фонтан, стала удаляться по гномьей дороге в Гору. И только ближе к въезду грянули опять барабаны. Кукорь пояснил:
– Барабанят подальше от ребёночка, чтобы не напугать его.
Ребята разбрелись с гномами по их магазинчикам. Маха сказала Яше:
– Я читала в сказках, что гномы опекают малышей…
– Гномы обожают опекать младенцев. Мы укладываем их в люльку и показываем такие кристаллы на цепочках – как звёзды! – сказал Лук, подслушав Маху.
– Про кошек забыл? – вставился Кукорь. – Приходят к ним все местные кошки по очереди: играют и греют. Ну и воспитывают.
– А потом мы сделаем ему игрушки из шерсти, дерева, кристаллов и камней, – добавил Лук.
– И глины, – заключил обзор услуг Кукорь.
– А что, тут это… часто случается – младенцы? – спросил Яша.
– Ну, студенты Дола есть же и взрослые, – напомнила Маха.
– Права, девочка, – деловито сказал Кукорь.
Но Лук придержал его за рукав:
– То ты говоришь, то я. Теперь моя очередь два раза. – И он сказал Махе и Яше: – Пошли в наш магазин, посмотрим. И второе: вам привет от Кородублей.
Яша вдруг вспомнил, что о Кородубле и его жене говорил ему Готик, но откуда они…
– Нам кристаллы сообщают, – показал свой кристалл в кармашке жилетки Кукорь. И добавил, указывая на дарёный Барсуком аметист на яшиной груди: – Вот у тебя твой говорит тоже, слышишь?
– Чего ты пристал? – вступился Лук. – Когда надо – услышит.
– Так вот, – продолжал Кукорь. – Твой сказал моему, а я – тебе, что один мальчик сказал Кородублям про тебя, что когда ты придёшь, тебя к ним провести.
У Яши мелькнуло: « Мальчик – это точно Готик».
– Но сначала к нам, – пригласил Лук.
Лук торговал ароматными корешками в вязаных мешочках с золотыми шнурками. Мельком оглядев в стёклышках своего окна «добрые дела» своих гостей, кивнул и положил перед ними по мешочку.
Кукорь предложил Махе золотую цепочку под будущий кристалл.
– Пошли, кристаллы рядом, – и он повёл ребят в соседний домик к гному ТУфлеру.
Туфлер так очаровался красотой девушки, так сиял и улыбался, что совершенно не заметил Яшу. Гном достал розоватый рубин в золотой оправе, ловко надел его на цепочку и затем Махе на шею. Потом он любовался своим подарком, потом ещё подарил прозрачную коробочку, внутри которой находился бутон розовой розы, живой и свежий.
– Если вы захотите, – сказал Туфлер на прощание, – вы можете украшать им своё платье много раз. Но потом опять в коробочку.
Магазин Кородублей располагался на улице Бархатцев. Это была лавка костюмов разных эпох. Здесь были и шляпы, и туфли, и камзолы, и плащи, – создавалось впечатление, что посетители попадают в костюмерную на киностудии.
Маха так веселилась, хватая всё подряд, что Кородубии пришлось взять её под свою опеку. Гномиха подобрала ей великолепно сшитое платье из бархата малинового цвета эпохи Леонардо да Винчи, изумрудно-бархатный берет, и подарила пару фиолетовых туфелек.
– Вам же уже три новых Руны добавили? – спросил Кородубень, приглаживая ладошками на Яше костюм с картины Рафаэля тёмно-зеленого бархата. Яков видел себя в зеркале – картина эпохи Возрождения! Теперь он вполне пара для Махи…
– Ежели вы хотите, можете носить костюм любого времени истории Земли, – важно продолжила речь мужа Кородубия.
– Не стесняйся шоссов! – строго ответил гном на мысль Яши о своих новых тёмно-фиолетовых «колготках». – И это не колготки.
Вообще одежда была очень красивой: облик Яши дополнял короткий плащ и мягкие туфли. В этой одежде было удивительно удобно и… привычно! Словно бы носил это всегда. Маха смотрела на него совсем другими глазами.
– Ты похож на принца.
А Яша видел перед собой красавицу из сказки: Маха приколола розу от Туфлера к своему берету, рубин играл огнями на её шее.
– Сейчас бы ещё в Венецию – на гондоле с фонариком покататься, да? – спросила она, заглядывая Якову в глаза.
Он думал о том, что чувство любви к женщине, к девушке здесь ощущается совсем по-другому – оно лёгкое! Нет плотных желаний, нет жажды, сомнений, ревности!..
Яше показалось, что Маха прочитала его мысли, но он не отвернулся, а прямо посмотрел ей в глаза.
– Пошли гулять? – предложила она, взяв его за руку.
– Вам туда, – сказали Кородубли хором и указали на незнакомую мощёную дорожку, и Яша с Махой пошли.
Дорожка вилась вниз и привела их к обратной стороне Горы Улитки. Здесь они явно никогда не были. На их немой вопрос из кустов возник Тузик, а с ветки цветущего дерева олеандра слетел Махе на плечо её попугай Сентябрь.
– Пошли, что покажем, – просто сказал меховой пёс.
Тут заросли, прикрывавшие дорожку, расступились и перед юными открылся узкий проход между двух скал. Тузик побежал туда, за ним полетел попугай, и Яша с Махой, взявшись крепче за руки. Проход имел каменные ступени, которые вывели зачарованных путников в долину, которая, как сообразил Яша, скрывалась за скалой позади Горы Улитки. Это была какая-то сказочная территория – две невысокие горы, словно две раскрытые зелёные ладони, приглашали войти.
Всюду, куда ни глянь, росли деревья, трава под ними стелилась бархатом, в ложбинках прятались от солнца фиалки, а дорожка через ущелье превратилась в узенькую каменистую тропку: где был спуск или подъём, она имела кем-то заботливым выдолбленные из камня ступеньки. А когда очарованные путешественники вышли к небольшому озеру, Тузик сказал:
– Тут, господа, привал. Все сели.
Маха расположилась на траве, красиво раскинув платье и приняв Сентября на руку. Яша присел около неё с мыслью, что сейчас с них можно писать портрет. Жаль, Серый не видит: они с Расой пошли в гости к гному Дудке, выбирать музыкальный инструмент, так пожелала Раса. Но Тузик сказал:
– Прошу почтенную публику внимания в сию торжественную минуту. Вы прибыли… – он помолчал немного, волнуясь, как показалось Яше. – Это место Вашей Мечты, юные ребята. Что вы себе намечтали, туда и попали, потому как Пятый мир – мир воплощённых мыслей и мечтаний, такое дело. А далее запоминайте или узнавайте… Мы с вами прошли Ущелье Сознания – это дубль Арки Сознания, только с другой стороны Улитки-Горы. Если коротко – УС.
– Арка Сознания – АС! – прокричал Сентябрь.
– Продолжу, – обратил слово к попугаю Тузик. – Итак, мы прошли УС и вот перед вами – Долина Замков, потому что многие, видите ли, мечтают о собственном замке…
– Я – да! – привстал Яша, – а где?
– Сядь сейчас, – скомандовал пёс. – Озеро называется… правильно, Лебединым, у тебя другого в ассоциациях нет, но тут, правда, лебеди любят плавать. Однако, есть у него и другое название…
Тузик посмотрел на Маху, а та – на Сентября. В последнее время попугай проявлял недюжинные знания Карты Дола. Сентябрь сказал:
– Озеро Снов.
– Ой! Это же я так в детстве называла прудик за оградой детского дома, – смущённо сказала Маха, погладив попугая. – Нам не разрешали туда ходить. Я мечтала о сказочной стране и озере…
– Теперь это твоя реальность, дорогая, – ласково ворковал Сентябрь, – здесь в Пятом безотходное производство.
Ребята посмотрели на спокойную темно изумрудную гладь озера и оно, как явно почувствовалось, послало им приветное тёплое дыхание.
– Далее сия долина переходит в пышный лес цветущих деревьев и, через более широкий проход между двумя зелёными горами – к пляжу!
Маха завизжала и захлопала в ладоши так весело, что Сентябрь вспорхнул и с воздуха прокричал:
– Ты же мечтала, девочка! « Море»… Мы вообще на полуострове…
– Там – море, что ли? – не понял Яша, махнув рукой по ту сторону Долины.
– Море, море и пляж, да? – бурно веселилась Маха, повалив Яшу на траву, и в шутку мутузя его. Яша ощущал себя на вершине блаженства.
– Она его изваляет, – сказал Тузик Сентябрю и обратился к Юным:
– Господа, всё по порядку.
– А замок? – Яша внезапно сел, не выпуская руку Махи.
– Пошли, – коротко сказал Тузик, – коты заждались.
Глава 22. Пикник в Пещорах
В Москву на Доске весна пришла взрывом. Рвануло в ночь на Первомай: почки явили листья, и по всей Москве включили фонтаны.
Собственная мысль мелькнула как насмешка: «Беги отсюда.» Другая мысль ответила: «А здесь куда бежать? За город! К бабуле. А то в городе что ни вдох, то чья-нибудь папироса».
Бабушка Клавдия Михайловна, профессорша, устраивала на даче пикник в честь успешного окончания внуком очередного учебного года. Из-за травмы Яшу перевели на домашнее обучение, и он уже в апреле сдал все проверочные тесты в электронном виде. Были приглашены, конечно, Барсук и Лапка, они-то и доставили Яшу и его кресло на машине прямо в Пещоры. Бабушка встретила дорогих гостей у ворот.
Барсук вынул из багажника корзины с провиантом кресло, усадил в него Яшу, и, расплатившись с водителем, обнял бабушку и Лапку.
– Ну-с, Клавдия Михайловна, мы привезли корзины и ящики овощей и фруктов, масло, хлеб и прочее, а вот ваш царский чай из крапивы – где? Обещали ведь. Мы достойны?
Так они втроём вплыли в калитку с корзинами и, болтая, двинулись к дому. Яша вкатился в кресле через калитку в сад и остановился. Остро стукнуло в сердце: ему показалось, что он въехал в Дол. Сосны на участке вымахали в рост великанов, кусты сирени, жасмина и жимолости разрослись, трава манила упасть на неё, что Яша и сделал, откатив себя за заросли, чтобы никто не увидел и не помешал. Земля была тёплой. Яша подумал: «Я хочу жить здесь. Меня слышит кто?»
Так он лежал ещё долго, его никто не искал и не беспокоил. Время исчезло. Где-то там, на террасе накрывали на стол, хвалили самовар, расставляли посуду и восхищались свежим воздухом. «А ведь я сюда иногда приезжал в детстве». Вдруг над лицом Яши возникла морда чёрной собаки. Яша привстал на локте, а собачка отскочила на метр и легла. Это была среднего размера чёрная собачка непонятной породы, с чёрными глазами, кривыми лапками, большими торчащими ушами, а шерсть её напоминала плохо сделанный начёс. Яша улыбнулся, и собачка подняла ушки. В этот момент появилась Лапка.
– Вот ты где, Иаков, а мы тебя… – тут она увидела собачку и остолбенела. – Что это?
– Это Пешка, – отвечала подошедшая бабушка, – она местная, общая, да вы не волнуйтесь, она не кусается. В открытую калитку вбежала. Яша, чай готов.
Пока Яша карабкался на кресло, бабушка с Лапкой приманивали Пешку к дому, суля ей пирожки и молоко.
Яша пообещал себе после чая исследовать сад получше, а пока голод взял своё. За большим столом, покрытым старой белой льняной скатертью с вышивкой, расселись все и принялись за пир.
Лапка сказала:
– Пешка – нехорошее имя, какое-то рабское, никто бы себя так не назвал. Я дам ей имя… э-э… Ежевика, да. Ягодка чёрная.
В чай были заварены не только подсушенные листья крапивы, но и луковая шелуха – особый рецепт, как утверждала бабушка. На вкус этот чай напоминал очень забытый, настоящий вкус чёрного чая и был таким же наваристо-коричневым. Всем он очень понравился, а Барсук особо отметил пирожки с сыром и капустой, фирменные, бабушкины. Она скромно сияла, и в своём вязанном ажурном джемпере цвета топлёного молока напоминала императрицу в домашней обстановке.
Лапку потянуло на разумные речи.
– Если искусство, как и религия, будут пренебрегать наукой, то получится дезориентация в предлагаемых обстоятельствах. То есть тогда можно сказать, что э-э деревья – это такие большие грибы, понимаете меня? – говорила она бабушке.
–Абсолютно! – искренне отвечала бабушка. А Лапка продолжала:
– И вот ещё что – в городе очень плотно, и знаете почему? Потому что сознание масс такое. Какое сознание, таков и мир, измерение совсем другое? – Она со смаком отпила чаю. – Вы же, надеюсь, согласны с тем, что сознание двигает материю, а не наоборот? Да! И так всегда и никогда иначе не было.
– Да, – отвечала бабушка серьёзно, – в городе особенно плотно, здесь-то просторнее!
Божественно мирную атмосферу чаепития нарушил грубый лай большой собаки. Ежевика пулей метнулась под стол, а бабушка поспешила успокоить гостей:
– Это у соседей, ротвейлер, он за забором, на цепи. Не волнуйтесь, пожалуйста.
Но Лапка, извинившись, стремительно побежала в заросли в сторону агрессивного лая. В следующую секунду окрестности огласил другой, звонкий лай. Барсук быстро спрятал улыбку в салфетке.
– Извините, Клавдия Михайловна, и не волнуйтесь. Лапка тоже любит лаять. Они поймут друг друга.
И правда, голос ротвейлера умолк, а голос Лапки ещё какое-то время «лаял». Яша беззвучно покатывался со смеху, глядя на бабушкино лицо.
– Бабуль, Лапка, она… ну, чокнутая немного.
Внезапно Бабушка страшно покраснела, словно ангел, которого сдавила анаконда, и ответила Яше как можно спокойнее:
– Яша, она просто очень своеобразный человек, – в её словах спряталась нотка чуть ли не личного оскорбления.
– А соседи вас не беспокоят? – спросил Барсук.
– Соседка моя – женщина … неспокойная, – сказала бабушка, опустив глаза. Это значило в реальности, что за забором живёт кто-то «совершенно чуждый», как бабушка бы выразилась, говоря о чудовище. – Она не пьяница, нет, она очень аккуратная, Нина. Просто… Наверное, ей чего-то не хватает в жизни, очень не хватает, чего-то важного. Но она полагает, что денег.
Лапка вернулась довольная.
– Я познакомилась с соседкой, – сообщила она весело и чашка в руке Клавдии Михайловны стукнулась о блюдце. – Её зовут Нина Матвеевна. Я сказала ей, что скоро наступит конец агрессивной эпохи человечества и всё встанет на свои места, всем полегчает, и ей тоже. Все будут помогать друг другу строить Новый мир…
– А она что? – спросила бабушка, плохо скрывая онемение губ, а Яша представил себе, как соседка вышла на чужой лай и увидела Лапку в английском костюме и шляпке.
– По-моему, она согласилась. – Лапка сунула в пасть новоназванной Ежевике кусок пирожка. – Я пригласила её на чай.
– Лапка! – отреагировал Барсук.
Но бабушка вдруг сказала:
– Нет-нет, Серёжа, это удивительно… А она что?
– Согласилась. Как я в следующий раз тут буду, я ей сообщу, и она придёт, – невозмутимо доложилась Лапка. Ежевика доверчиво положила передние лапки ей на колени.
– Удивительно, – задумчиво повторила бабушка и через пару секунд колебания она твёрдо заявила. – Знаете что? Я вас приглашаю, Леопарда Наумовна, пожалуйста, переезжайте ко мне! Вы можете остановиться у меня совершенно свободно, ведь вам, кажется, негде жить?
Это было неожиданно. Яша с интересом наблюдал эту сцену. Лапка минуту изучала цвет бабушкиных глаз.
– Правда? – наконец произнесла она тихо. Ежевика зевнула под столом.
– Я не оговорилась, – улыбнулась бабушка. – В самом деле, подумайте, ведь это будет очень хорошо! Мы будем с вами тут жить, а нам с вами уже пора жить на свежем воздухе, а мальчики будут приезжать!
– Тут же почти рай, – не верила своим ушам Лапка.
– А мы с вами в таком возрасте, что нам уже пора потихоньку к раю привыкать, – бабушка была очень довольна своей шуткой.
Лапка согласилась, к большому удивлению Барсука. Она встала из-за стола, стала кругами ходить по полянке, задрав голову на деревья, и незаметно приблизилась к сараю. Ежевика подбежала к ней, и Лапка взяла её на руки, рискуя испачкать свой светлый костюм.
– Тогда, если позволите, я буду жить здесь, – и она указала на сарай.
– Ну что вы, – спохватилась бабушка, – это хозяйственное помещение, там невозможно, грязно и холодно. Я прошу вас, в доме найдётся уголок…
– Нет! – отрезала Лапка, и Барсук с Яшей озабоченно переглянулись: она не отступит.
Барсук сказал:
– А что, Клавдия Михайловна, этот домик вам в хозяйстве нужен?
– Совершенно нет! – воскликнула бабушка. – Там стоит лопата, грабли, но… человек там замёрзнет…
– Знаете что, дорогая, – сказала Лапка, возвращаясь за стол, а её голова в шляпке едва заметно тряслась, – я от всего сердца благодарю вас! Пожалуй, ещё ни один человек в жизни не сделал мне такого подарка. Теперь у меня будет свой домик, как я и мечтала, вы понимаете? И я не буду жить с вами в большом доме, хоть он тоже хороший, а в своём домике. Я его нашла!..
– Но… – бабушка-профессорша осеклась, увидев слёзы и счастье в Лапкиных синих глазах, но она беспомощно посмотрела на Барсука. Тот неожиданно засмеялся и прихлопнул ладонью по столу.
– А что, Клавдия Михайловна, с вашего позволения, может, доверите мне переустройство сарая в маленький голландский домик с утеплением для Леопарды Наумовны? Стройку обещаю вести аккуратно и незаметно, за мой счёт, разумеется.
– Не надо мне голландский, – вставилась Лапка, – я в прошлой жизни была Бабой Ягой на том месте, где сейчас Москва стоит. Теперь вот моя избушка будет в Пещорах. Просто печку купи мне, я тебе денег дам.
Тут Ежевика выскочила из-под стола и стала лаять на что-то под кустом.
– Ёж! – догадался Яша и рванул на кресле к кусту, но Лапка опередила его. Она двумя широкими прыжками допрыгнула до Ежевики, схватила её, передала Яше, а сама сказала:
– Простите, я так тронута новыми обстоятельствами своей жизни, что волнение и счастье душат меня! Я пойду немного пообщаюсь с ежом и с дубами… Спасибо.
И она исчезла вслед за убежавшим ежом. На бабушкином лице цвело счастье. Она сказала:
– Удивительно.
Барсук сказал:
– Ну что же, как говорит Лапка: пора переходить от квантовой теории к квантовой практике. Это я о строительстве, Яков. Обсудим аспекты?
Клавдия Михайловна поспешно – очень большая редкость для неё – поднялась, скрылась в доме и вернулась с чистой толстой тетрадкой, двумя оточенными карандашами и резинкой. Барсук предложил Яше перебраться ближе к сараю, а бабушка, улучив момент, шепнула ему:
– Серёжа, вы просто молодец, вы видели Яшкины глаза? Ему нужна деятельность!
Через полчаса Лапка вернулась с песней. Ежевика, завидев свою новую хозяйку, вырвалась из рук Яши и кинулась в лапкины раскинутые объятия:
– Господи, сколько счастья мы натворили сегодня!.. – Лапка вдруг остановилась. – Яков, прости. Тебя там кто-то звал, просил подойти. В саду.
– Кто?
– Дуб, кажется. Туда, за сиренью, – обыденно заключила Лапка и полезла внутрь сарая, осматривать свое новое место обитания.
Дуб сразу же поманил к себе. «Какие же вы прекрасные, марлы, как я вас люблю!» – говорили мысли Яши, когда он, не доезжая до дуба, слез с кресла, подполз к могучему дереву и обнял его. Дуб вошёл в душу мальчика сразу и ощутимо, как в Доле. Яше показалось, что дуб сказал ему приходить сюда каждый день и сидеть около него. Яша подумал: «Вот так торжественно и я стал священным придурком». Почему-то хотелось всплакнуть от счастья.
Лапка повела как-то Готика к соседкиному забору, посмотреть на ротвейлера.
– Знаете, я остаюсь здесь жить, да! – сказала она соседке Нине Матвеевне, которая сердито выглянула на истошный лай своего слюнявого сторожа. – А на работу в метро я буду ездить в Москву.
– Да? – насторожилась соседка. – А мальчик – ваш?
– Мальчик хороший у нас. С Богом знаком. Лично.
– Он мне уже сказал тут…
Выяснилось, что Готик уже успел познакомиться, предложив Нине Матвеевне почитать скандинавские мифы «про общего Бога». Не дожидаясь согласия соседки, он стал пропихивать книжку в щель забора, на что ротвейлер по имени Джульбарс чуть не умер от собственного лая.
– Его имя не Джульбарс, а Зайчик, – сказал соседке Готик. – Книжку возьмите.
Нина Матвеевна книжку не взяла, а удалившись внутрь своего домика, ругалась:
– Хрен-понаехали, идиотничают…
Яша благодарил жизнь: вот уже неделю он может свободно спускаться с кресла, садиться на траву, и обратно забираться на кресло, хотя боль при движении была. Барсук привёз очень удобные костыли и Яша дни напролёт гулял по саду. Ноги потихоньку «приходили в себя». Яша был уверен, что скоро будет понемногу на них опираться.
Кроме того, Яша под руководством Барсука помогал утеплять Лапкин сарай, отделывать стены и потолок вагонкой, стелить полы, ползая по ним с молотком, подтягивая себя к нужному месту. Потом приехали с фирмы и поставили ей два окна: в комнатке и в сенях. Лапка готовилась к новоселью, от восторга она не говорила, а пела оперным голосом:
– Моя избушечка! Так и было у меня всё тыщу лет наза-а-ад! Только Ежевичка тогда была чёрным котом, а теперь она – чёрная соба-а-ачка-а-а!
Однажды, вернувшись с работы, Барсук подсел к Яше на траву.
– Знаешь, я тут подумал… Давай-ка мы переберёмся сюда насовсем из города, а?
– Мысли мои прочёл?
– Не только. Мои мысли такие: в городе становится жить…
– Вредно?
– Я бы сказал – неприемлемо. Энергии мертвящие мою живую душу.
– Бабуля будет счастлива, представил Яша. – А…
– А вот слушай. Лапкин домик почти готов. Мне навалили денег. Мы за месяц оборудуем тебе комнату на первом, а я себе – на чердаке. Заодно батареи в доме сменим.
– Я согласен! Только я буду жить с тобой на чердаке, ты понял? Я буду учиться заново лазить по ступенькам. Врач же сказал тренироваться, а у меня уже вон, смотри, прогресс.
Яша пошевелил ботинком. Боль откликнулась.
Закипела работа. Барсук-отец оказался способным прорабом. Он руководил двумя рабочими, которых откуда-то привёл сам и через неделю на чердаке появились две небольшие комнаты, а между ними туалет с душем и умывальником. С рабочими расплатились, и Барсук доделывал проводку. Клавдия Михайловна испытывала личное счастье и высокий королевский восторг:
– Боже мой! – говорила она, заглянув на чердак. – Это невероятно… Теперь не смейте называть это место чердаком, теперь это мансарда. А какая отделка!..
Последняя фраза относилась к стенам, которые были аккуратно обшиты фанерой и расписаны Серым под зелёные леса и сады.
Перила Барсук сконструировал таким образом, чтобы Яша мог подтягиваться на них, взбираясь наверх. Чего эти усилия при подъёме стоили ему, знал только сам Яша. Но он просил остальных не смотреть на него, когда он это делает. Все понимали: сочувствие тут мешает.
Когда Серый приезжал на пару дней помогать строительству, он заодно скатал Яшу за посёлок погулять и осмотреться. Местные байки заявляли, что тут где-то должны быть пещеры.
– Название Пещоры говорит само за себя, так? – рассуждал Серый.
Пещера обнаружилась недалеко. Скалистые холмы давно заросли деревьями. Собственно, это был почти заваленный лаз в кромешную темноту. Серый полез на разведку и сообщил, что в следующий раз они возьмут фонарики, Серый полезет, а Яков будет светить в лаз. Но никому ни слова.
