Елена Райдос
Учитель для ангела
В сущности, для Врана это был просто замечательный шанс выполнить свою миссию и в то же время не подставиться под месть клана Транзари, ведь его вины в смерти Косты не было. Всего-то и нужно было немного подождать, пока сердце бедняги остановится. Эта мысль промелькнула в голове Врана и растворилась без остатка. Для Косты сейчас решался вопрос, останется ли он аэром или превратится в аватара, а жизнь игрока всегда была для сталкеров высшим приоритетом, даже выше, чем их собственная судьба. Так уж их воспитывали.
– Не бойся, приятель, я с тобой,– тихо произнёс Вран, проверяя свой пистолет,– доставлю тебя домой в лучшем виде, я же обещал. – Словно в ответ на его реплику, умирающий захрипел и затих. Вран одной рукой обнял мёртвое тело, а другой приставил дуло пистолета к своему виску. – Не пытайся от меня сбежать, Коста, я всё равно тебя догоню,– он самоуверенно улыбнулся и спустил курок.
Глава 9
Улыбка у Егора была просто замечательная, одновременно доброжелательная и интригующая. Когда он улыбался, а улыбался Егор очень часто, в его глазах вспыхивали эдакие задорные искорки, словно намекая на какой-то секрет, известный только ему самому и тому, для кого его улыбка предназначалась. Василиса прониклась доверием к своему напарнику по изучению магических наук буквально с первого совместного занятия, на котором, кстати, выяснилось, что Егор является весьма продвинутым практиком. Однако в его манере общения не было ни намёка на какое-либо превосходство, напротив, он всё время подчёркивал их с Василисой равенство перед учителем. Столь галантное обращение не могло не польстить самолюбию самоуверенной неофитки, а потому на предложение Егора отметить начало их совместного обучения походом в ресторан она ответила согласием.
Спонтанное свидание понравилось обоим его участникам, и между ними сходу завязались дружеские отношения, которые с каждым занятием становились всё более тёплыми и открытыми. Это убедило Вениамина в том, что в услугах сводни парочка его учеников не нуждается, и он дал отбой Ро. Всё шло прекрасно приблизительно две недели, а потом Василиса заскучала. Соглашаясь на обучение, она рассчитывала получить доступ к по-настоящему сакральным знаниям или хотя бы научиться парочке магических трюков, но ничего подобного и близко не было, занятия в основном состояли из медитативных практик, которых Василисе и на цигуне хватало. Нет, она пока не роптала, но уже начала подумывать о том, чтобы потихоньку слиться, сославшись, например, на занятость или несуществующие обстоятельства, внезапно обрушившиеся на её бедную головушку.
На самом деле практики с Егором, который был коренным аэром, оказывали весьма ощутимое влияние на структуру Василисиного сознания, расширяя спектр его вибраций в область высоких частот, но ей об этом знать было не положено, и оттого эти практики казались прагматичной женщине бесполезными. Всё, что она смогла заметить самостоятельно – это небольшое улучшение концентрации и способности удерживать внимание на объекте медитации. Для аэра, способного считывать вибрационные спектры сознания, её успехи представлялись почти феноменальными, особенно, та скорость, с которой Василиса продвигалась, а потому Вениамин не на шутку встревожился, когда увидел, как его лабораторная мышка резко теряет интерес к занятиям.
Собственно, возникшая проблема вовсе не стала для него сюрпризом, рано или поздно разочарование настигало всех его подопытных. Трудность с Василисой состояла лишь в том, что эта нахальная дамочка слишком уж быстро распознала признаки манипуляции и, главное, вовсе не собиралась заниматься самообманом, уговаривая себя потерпеть в надежде, что всё изменится. Лекарство от разочарования у Вениамина, конечно, имелось, но он применял его очень дозированно, дабы не давать в руки испытуемым действительно опасного оружия, ведь в прошлом они тоже были аэрами, а потому потенциально могли оказаться даже более сильными магами, чем их учитель. Этим лекарством, как нетрудно догадаться, были настоящие знания о магии и строении мира, а также демонстрация магических фокусов, предназначенных для отвлечения внимания пациентов от действительно важной информации.
Приняв решение начать лечение своей новой ученицы, Вениамин не стал терять времени даром и запланировал развлекательную программу для Василисы уже на следующее занятие, однако она и тут его обломала.
– Вениамин, Вы не могли бы показать мне возможности магии на наглядном примере? – попросила нетерпеливая ученица, предвосхитив планы своего учителя и тем самым испортив весь сюрприз.
Но делать было нечего, магу оставалось только притвориться, что он ничуть не расстроен просьбой, а даже наоборот, просто счастлив, что его ученица проявляет интерес. Он достал из-за пазухи заранее приготовленный колокольчик, поднял его над головой и легонько покачал. Раздался мелодичный звон, и на губах Василисы появилась сначала недоумённая, а потом и вполне искренняя улыбка. Вскоре с её губ сорвался первый смешок, а через несколько секунд женщина уже заливалась смехом. Вениамин снова позвонил в колокольчик, и смех оборвался, а вместо радостного настроения на Василису обрушилась прямо-таки вселенская скорбь, её глаза наполнились слезами, а в горле словно застрял шершавый комок, предвещавший рыдания. Ещё один мелодичный звон вернул бедняжку в её исходное состояние.
– Ну как, достаточно наглядно? – ехидно поинтересовался маг, предвосхищая восторженную реакцию своей ученицы. Увы, тут он явно недооценил её скепсис и строптивость.
– А что тут такого? – Василиса обиженно надула губки. – Любой клоун в цирке владеет такой магией. Вы же говорили, что настоящий маг способен менять реальность, а не тупо манипулировать настроением зрителей.
Вениамин был настолько шокирован её безапелляционным и неожиданным наездом, что даже не сразу нашёлся, что ответить нахалке. К счастью, Егор очень вовремя подоспел ему на помощь.
– А что ты называешь реальностью, Василиса? – на его губах расцвела фирменная улыбка, превращая прямой вопрос в приглашение к игре. – Наверное, это то, что можно увидеть, услышать или пощупать?
– Можно ещё полизать,– вставил свои пять копеек Вениамин, состроив насквозь фальшивую глумливую гримасу. – В таком случае, милочка, я должен констатировать, что ты недалеко ушла от представлений грудного младенца. – Василиса уже открыла рот, чтобы отпустить какую-нибудь шпильку в сторону невежи, но решила не опускаться до базарной ругани и просто отвернулась, давая понять, что разговор закончен. Но не тут-то было, Вениамин словно только того и ждал, чтобы продолжить свой спектакль. – Ты обиделась, Василиса? – ласково спросил он с таким невинным видом, словно это вовсе не он только что опустил свою ученицу до уровня грудничка.
– Была нужда,– огрызнулась та.
– Конечно обиделась,– подтвердил Егор,– Вы же именно этого и добивались.
– Скажи мне, Василиса,– в голосе Вениамина явственно послышались торжествующие нотки,– а твоя обида существует в твоей реальности? – та не ответила, только бросила на мага ненавидящий взгляд. – А сейчас ты думаешь, что этот старпёр тебя уже достал со своими подколками, правильно?
– Вы что, залезли в мою голову?! – тут же вскинулась Василиса.
– Как ты сама выразилась, «была нужда», все твои мысли у тебя на лбу написаны,– Вениамин стёр со своей физиономии глумливую гримасу и сразу сделался невозмутимым, как сфинкс. – Я заговорил о них только с одной целью, чтобы ты задумалась, являются ли твои мысли частью твоей реальности.
Тактика манипулятора была стара как мир: вынуди своего оппонента ответить «да» хотя бы на три твоих вопроса, и тот из оппонента быстренько превратится в твоего союзника. Именно поэтому вопросы Вениамина носили характер откровенно риторический и не подразумевали пространства для спора или обсуждения. Увы, плохо же он просчитал свою ученицу. Вместо того, чтобы послушно поддакнуть мудрому учителю, Василиса моментально встала в бойцовскую стойку и попёрла буром на расслабившегося мага, поскольку сочла, что включение мыслей и эмоций в список проявленных объектов реальности означает, что Вениамин таким образом пытается увильнуть от выполнения своих обещаний.
– Вы что же, хотите сказать, что способны воздействовать только на чувственно-эмоциональную сферу? – Василиса с подозрением воззрилась на учителя, откровенно демонстрируя, что такой расклад её не устраивает.
Егор не удержался от ехидного смешка, Василисино нахальство ему, скорее, нравилось, хотя он и сочувствовал Вениамину в его непростом деле дрессировки этой строптивой лошадки. В отличие от самой Василисы, Егор отлично понимал, что все её выходки останутся безнаказанными, поскольку других кандидатов на роль подопытного кролика у местного подразделения ратава-корги не было. Так что она могла себе позволить хоть пинать своего учителя ногами, отлучение ей всё равно не грозило. Егор видел, что Вениамин растерялся, но вмешаться не мог, поскольку это могло навредить репутации мага. К счастью, тот быстро взял себя в руки и снова включил режим невозмутимого сфинкса.
– Я хочу сказать, что между тонким и физическим миром разница не качественная, а количественная,– его улыбка была лишь слегка снисходительной, она как бы подчёркивала, что великий маг не прочь снизойти с пьедестала, чтобы успокоить свою недоверчивую ученицу. – Просто твой ум интерпретирует тонкие вибрации твоего сознания как более разреженные объекты, а грубые – как твёрдые, имеющие жёсткую форму.
– Разве это ответ? – Василиса и не подумала сбавить тон. – Почему бы не сказать прямо, что вся Ваша магия – это просто внушение, гипноз?
– Я бы сказал, самогипноз,– ничуть не смутился Вениамин,– ведь реально лишь то, что ты считаешь реальным.
– Не поняла,– теперь на лице строптивицы появилось выражение вполне искреннего недоумения. – То есть, если я решу, что черти на самом деле существуют, то у нас тут сразу завоняет серой?
– А ты попробуй,– предложил Егор, чтобы поддержать своего напарника.
– Да ну тебя,– Василиса небрежно махнула рукой,– я же не вчера родилась, чтобы купиться на эту разводку.
– И правильно,– одобрительно кивнул маг,– у тебя вряд ли получится вызвать сего представителя религиозного фольклора во плоти. Однако, подумав о чёрте, ты уже сделала его частью своей реальности. Только он существует в более разреженной форме, нежели, скажем, подушка под твоей попкой, а именно в форме мысли.
– И почему это у меня не получится его материализовать? – Василиса невольно скосила глаза в сторону двери, словно и впрямь ожидала, что сквозь неё в комнату может просочиться настоящий чёрт.
– Потому что на самом деле ты в это не веришь,– рассмеялся Егор.
– Всё верно,– Вениамин победоносно улыбнулся,– вся магия основана на вере. Чтобы перевести какой-либо проявленный объект из эфемерной формы в форму физическую, твой ум должен поверить в то, что это возможно, причём поверить безусловно. Мастерство мага как раз и заключается в том, чтобы заморочить свой ум, вот поэтому я и упомянул самогипноз.
– Вас послушать, так получается, что это наш ум является источником реальности,– фыркнула Василиса.
– Нашей иллюзорной реальности – да,– Вениамин не удержался от снисходительной улыбочки. – Только не нужно забывать, что сам по себе ум не может ничего создать, он лишь переводчик.
– В каком это смысле? – возмутилась Василиса. – А кто же тогда является автором оригинального текста?
– Твоё сознание,– голос Вениамина окреп, он явно сел на любимого конька,– и говорит оно на том же языке, на котором изъясняется Абсолют, на языке вибраций. Ум переводит фразы этого языка в форму, которую ты воспринимаешь как зрительные образы, звуки, тактильные и вкусовые ощущения, чувства и мысли. Вот так и рождается твоя реальность.
– А как же магические ритуалы? – в голосе Василисы уже не было агрессивности, лишь любопытство. – Выходит, они не нужны, если всю работу делает ум.
– Очень даже нужны,– возразил Егор,– они как раз и помогают заморочить свой ум.
– На самом деле все мы постоянно совершаем магические ритуалы,– Вениамин с готовностью подхватил его пас,– ведь в нашей реальности полно материальных объектов. Сама подумай, смогла бы ты, например, похудеть, только выразив такое намерение?
– Я вроде и так ничего,– кокетливо улыбнулась Василиса.
– Ну тогда – потолстеть,– Вениамин покладисто кивнул. – Тут одного намерения будет недостаточно, потребуется провести определённые магические ритуалы, например, начать питаться тортиками и конфетами.
– Ах такие ритуалы,– фыркнула Василиса,– я-то говорю про колдовство, вызывание духов, наведение порчи и так далее.
– Поверь, никакой принципиальной разницы между этими действиями и, например, приготовлением еды или строительством дома не существует,– в голосе Вениамина послышались эдакие задушевные нотки. – Все ритуалы служат лишь одной цели – заморочить свой ум.
– Значит, мы можем создавать материальные объекты из мыслей,– Василиса задумчиво нахмурилась,– а наоборот тоже можно?
– Колокольчик,– подсказал Егор,– вспомни, как его звон вызвал у тебя смену настроения?
– Миром правят знаки и символы,– на губах Вениамина заиграла эдакая покровительственная улыбочка. – Слышала такое выражение? На самом деле миром правят смыслы, которые зашиты в эти символы.
– Кубики,– задумчиво пробормотала Василиса. – Если мы формируем свою реальность из готовых концептов, то можно посеять такие семена смыслов, из которых вырастет нужное нам растение.
– Верно,– Вениамин невольно сжался, он никак не ожидал, что его ученица так резво ухватится за его легкомысленно брошенную фразу. Ведь ничто не помешает ей сделать следующий шаг в рассуждениях и задать вопрос о том, кто конкретно засеивает информационное поле её мира сорняками. К счастью, этого не случилась, Василиса была настолько захвачена открывающимися перспективами, что до разборок дело не дошло.
– Но Вы ведь говорили, что не умеете рисовать картинки на кубиках,– в её голосе прозвучало откровенное недоверие. – Как же быть?
– Этого и не нужно,– маг облегчённо выдохнул, поскольку разговор свернул в безопасную колею,– готовых картинок и так полно, нужно только научиться складывать их в нужную тебе конфигурацию.
– И тогда можно научиться выращивать из полученных семян нужные растения? – глаза Василисы загорелись азартом. – Вы меня научите?
– Ты и так это умеешь,– Егор весело рассмеялся.
– Не тупи,– Василиса подняла руку в протестующем жесте,– не надо меня опять запутывать. Вы же поняли, что я имею ввиду осознанную материализацию.
– Вроде этого? – маг состроил загадочную мину и вытащил из складок своего халата букетик незабудок. Василиса восторженно пискнула и цапнула подарок. – Обязательно научу, если будешь стараться.
– Буду,– с чувством пообещала ученица, даже не подозревая, что стала жертвой примитивной разводки.
Дальнейшие занятия прошли на ура, Василиса даже не обратила внимание на то, что ей пришлось выполнять всё те же давно надоевшие упражнения. Теперь практика наполнилась для неё смыслом, чего и добивался коварный манипулятор. Когда окрылённая похвалами учителя будущая великая волшебница покинула магическую школу, Вениамин в изнеможении откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, он был выжат как лимон.
– Незабудки? – донёсся до него неодобрительный комментарий Василисиного напарника,– а если бы они завяли или помялись, пока ты разогревал зрителей?
– Не учи меня моей работе, Госер,– огрызнулся Вен,– всё схвачено, у меня во внутреннем кармане имеется специальный футляр. Поверь, для женщины живые цветы являются лучшим доказательством искренности. Даже если бы я вытащил из-за пазухи живого зайца, эффект был бы не таким убедительным.
– С ней будет непросто,– Госер устало покачал головой,– слишком любопытная и настырная, но потенциал замечательный. А как ты её отыскал?
– Она сама ко мне пришла,– самодовольно усмехнулся фальшивый маг. – Ей гадалка предсказала жизненную катастрофу, вот наша малышка и прибежала искать у меня защиты.
– Какова ирония, не находишь? – Госер задумчиво покачал головой. – Если бы Василиса не стала пытаться спастись от напасти, то не угодила бы прямиком в лапы к тому, кто эту напасть ей в конечном счёте и обеспечит. Мы ведь оба знаем, какой именно будет предсказанная катастрофа.
– Не каркай,– огрызнулся Вен,– у неё есть неплохой шанс пройти барьер. В любом случае Ро не станет рисковать, если её вибрации будут ниже требуемого уровня.
– Почему же с прошлыми игроками он прокололся? – Госер не удержался от упрёка. – Может быть, Ро уже утратил свою сталкерскую квалификацию? Всё-таки с того времени, когда он ушёл в отставку и стал ратава-корги, прошло очень много времени.
– Когда-то среди аэров сталкерская устойчивость вибрационного спектра была не такой уж редкостью,– задумчиво пробормотал Вен,– но с той поры мы сильно деградировали, лишь единицы сохранили свои способности, и Ро – один из таких уникумов.
– Деградация случилась из-за стирания? – вопрос был, скорее, риторическим, ведь именно такой была официальная версия, популярная в среде ратава-корги.
– Стирание породило барьер между нашими мирами,– а вот ответ Вена был несколько уклончивым, что не ускользнуло от внимания Госера.
– Ты что-то не договариваешь,– обиженно пробурчал он. – Какая связь между барьером и деградацией?
– К сожалению, этого никто так и не понял,– Вен сокрушённо вздохнул,– но эта связь точно существует.
– Получается, мы сами спровоцировали собственную деградацию, запустив программу стирания в мире Игры? – вопрос Госера прозвучал провокационно, он словно старался вызвать ответную агрессивную реакцию своего собеседника. – А на фига мы это сделали?
– Безответственные и опасные игры аэров поставили оба наших два мира на грань катастрофы,– Вен не купился на провокацию, его голос звучал ровно, даже с некоторой ноткой назидательности. – Только стирание позволило остановить это падение в пропасть.
– Не слишком ли высокой ценой? – Госер осуждающе покачал головой.
– Да, цена высока,– покладисто согласился Вен,– но по-другому нам было не выбраться из этой ямы. Ничего, мы всё исправим, я уверен. Нужно только вытащить тех игроков, которых стирание памяти сделало пленниками этого мира.
Глава 10
Мышцы ног начали привычно ныть уже к концу первого дня пути, и Вран так же привычно послал мысленное проклятие в адрес своего куратора и начальства спасателей в целом, сославших его в эту отстойную локацию Игры. Чисто технически он был неплохим наездником, собственно, все стационарные агенты перед заброской проходили курс обучения навыкам, необходимым для быстрой и беспроблемной адаптации к условиям подшефной локации. Проблема Врана лежала, скорее, в области психологии, нежели физической подготовки. Дело в том, что за три года, которые он провёл на своём посту, ему так и не удалось привыкнуть к абсурдной привычке аватаров использовать в качестве транспорта существ, обладающих сознанием и чувствами. Как Вран ни старался, но так и не смог заставить себя принять подобное варварство, а потому во время служебных рейдов постоянно норовил облегчить участь лошади, вынужденной тащить его увесистую тушку по местному бездорожью, безбожно нагружая свои ноги, вместо того, чтобы с комфортом расположиться в седле.
Впрочем, на лице стража испытываемые им страдания никак не отражались, так что члены его отряда даже не подозревали, что их командир мается от боли. И дело тут было вовсе не в том, что Вран умел эту боль как-то игнорировать, просто он ещё слишком мало провёл времени в Игре, и лицевая мимика его игровой оболочки пока не сделалась рефлекторной. Для того, чтобы изобразить на своей физиономии какую-либо эмоцию, ему до сих пор требовалось сознательное ментальное усилие, причём выражение его лица запросто могло быть прямо противоположным его настоящим чувствам. Вот и сейчас взорам полудюжины конников, сопровождавших своего сюзерена в деловой поездке, была доступна лишь маска полной бесстрастности.
На самом деле настроение Врана было поганей некуда. Игрок, которого ему поручили отыскать, покинул город буквально за пару дней до его прибытия и затерялся на диких лесных просторах подшефной локации, пока не сильно затронутой цивилизацией. Посланный за игроком сталкер, естественно, свалил вину за потерю своего клиента на стационарного агента, что запросто могло иметь последствием продление срока ссылки Врана, а этот срок и без того был не слишком коротким. По приговору, отправившему провалившего свою миссию сталкера на эту каторжную отработку, ему предстояло торчать в Игре целое воплощение вне зависимости от того, сколько лет он протянет, и Врану вовсе не улыбалось удвоить этот срок только из-за того, что какой-то игрок оказался излишне строптивым и в добавок сообразительным.
Когда после долгих и выматывающих допросов ему объявили приговор, Вран воспринял его не просто как должное, а даже с искренним облегчением, ведь он вполне обоснованно ожидал, что дело кончится отставкой. В конце концов, то, что он сделал, было прямым и осознанным нарушением выданного задания, а вовсе не случайным провалом. Если бы ни неожиданное заступничество клана Транзари, объявившего на Совете Пятёрки официальную благодарность Врану за спасение своего игрока, то с отрядом спасателей ему точно пришлось бы попрощаться. Правда, в последнее время ссыльный сталкер начал склоняться к мысли, что отставка, возможно, была бы не таким уж катастрофическим исходом и точно не хуже его нынешнего прозябания в полной дикости и антисанитарии.
Хорошо ещё, что по легенде внедрения Вран являлся относительно богатым лордом и мог заставить слуг соблюдать хоть какую-то гигиену как минимум в принадлежащем ему замке, а иначе его существование вообще превратилось бы в пытку. Разумеется, в свою бытность сталкером он и не такого насмотрелся, но одно дело короткий рейд и совсем другое – целая жизнь. К счастью, по той же легенде игровая оболочка Врана представляла из себя тело не юноши, а зрелого мужчины приблизительно сорока лет, так что срок ссылки просто по определению не мог быть слишком долгим, чтобы не возбудить подозрений у коренных аватаров, которые в подавляющем большинстве не доживали и до пятидесяти.
Отряд свернул с мощёного булыжником тракта на лесную дорогу, и звонкий цокот копыт сменился мягким шуршанием в перемешку с противным чавканьем, когда дорогу перегораживала очередная лужа. Впереди усталых путников ждал заслуженный отдых во вполне приличном трактире, расположенном на окраине небольшого зажиточного городка под названием Свенбург. В городке практически отсутствовали обычные для подобных поселений толпы нищих и воров. Причиной сего феномена был густой, почти непроходимый лес, окружавший Свенбург словно крепостной стеной. Вран наткнулся на этот городок по чистой случайности, когда в очередном рейде потерял проводника и заблудился. После двух суток плутания по лесным дебрям его отряд наконец вышел к прелестному в своей первозданной невинности городку, и придирчивый к бытовым удобствам лорд был приятно поражён чистотой и опрятностью местных домиков, самым большим и удобным из которых был трактир «Святой Сирин».
Кем был этот загадочный Сирин, оставалось только гадать. Врану так и не удалось найти такого святого в местных исторических анналах, да и в городской церквушке никаких упоминаний о нём не имелось. Зато рядом с церквушкой обнаружился совсем нехилый для такой глуши монастырь, вокруг которого, видимо, и вырос город Свенбург. Не исключено, что благочестие его жителей тоже объяснялось наличием сего источника святости и богоугодного образа жизни. Так или иначе, этот городишко был единственным приличным местом на сотни миль вокруг, а потому именно сюда Вран направил свой отряд. Увы, на этот раз Свенбург обманул его ожидания, уже на выезде из леса до ушей всадников донёсся странный, совершенно не свойственный для этого мирного поселения возбуждённый гул толпы.
Вран поднял руку, понуждая отряд остановиться, а сам медленно выехал на опушку, чтобы осмотреться. Соваться в местные разборки ему совершенно не хотелось, да и правила предписывали стационарным агентам всячески избегать вмешательства в дела аватаров, если для этого не было насущной необходимости. С пригорка Врану открылся замечательный вид на живописную долину, с расположившимся в низине монастырём и прилегающей к его воротам центральной площадью. Городские постройки поднимались по пологим зелёным склонам и окружали монастырские стены наподобие лепестков экзотического цветка. Обычно пустая площадь сейчас превратилась в настоящее людское море, причём это море ничем не напоминало штиль, люди кричали и размахивали руками, пытаясь протиснуться поближе к центру. И немудрено, ведь там, в центре их ждало захватывающее представление – сожжение живого человека.
– Что, опять? – Вран не удержался от раздражённого комментария, враз припомнив свои приключения в застенках инквизиции, закончившиеся костром. – И откуда только у аватаров взялась эта мерзкая привычка – поджаривать своих ближних?
Он пригляделся к несчастной жертве церковного произвола и помрачнел ещё больше. К столбу в центре помоста, обложенного со всех сторон вязанками хвороста, была привязана женщина, причём, судя по пышным чёрным волосам, нетронутым сединой, женщина молодая. Прежде чем Вран успел обдумать свои дальнейшие действия, он уже мчался к месту казни, а за ним, словно стая воронов, с гиканьем летел его отряд. Разгорячённые лошади врезались в толпу горожан и прошли сквозь неё как раскалённый до бела нож сквозь масло. Всадники вылетели к эшафоту и, повинуясь приказу своего командира, быстренько оттеснили монахов и охрану от уже начавшего заниматься костра.
Только тут Вран обратил свой взгляд на обречённую женщину и буквально застыл в ступоре. Это была совсем ещё молоденькая девушка, от силы лет семнадцати, однако поразил его отнюдь не её нежный возраст, а выражение лица. В глазах девушки совсем не было заметно страха или ненависти к палачам, обрекшим её на мучительную смерть, однако и смирения в них не наблюдалось, она смотрела на окружавшую её беснующуюся толпу с жалостью и даже сочувствием. Вран очень живо припомнил свой собственный недавний опыт в качестве топлива для костра и не смог ни отметить, что в его отношении к инквизиторам сочувствием даже не пахло. Да, ему тоже не было страшно, но он ведь точно знал, что уход на перевоплощение с полной потерей своей личности ему не грозит, а у этой малышки такого бонуса не имелось от слова совсем.
Девушка перевела свой взгляд на непонятно откуда взявшегося всадника и вдруг улыбнулась. Нет, всё-таки ей было страшно, вот теперь Вран это увидел совершенно чётко, только она запрятала свой ужас перед предстоящим кошмаром в самый дальний уголок своего сознания, где его не смогли бы разглядеть собравшиеся на представление горожане. Налетевший порыв ветра мазнул по тлеющему хворосту, и тот вспыхнул, враз скрыв тоненькую фигурку за стеной чёрного дыма. Вран подстегнул своего коня, вскочил с ногами на его круп и оттолкнувшись запрыгнул на высокий помост. Острое лезвие рассекло толстую верёвку словно шёлковую нить, и через секунду он уже снова стоял на земле, держа на руках свою слегка подкопчённую добычу.
Только тут Вран осознал, что впервые в жизни совершил спонтанный поступок, напрочь отключив рациональное мышление и отдавшись эмоциональному порыву. Для аэра это было сравни помешательству, чем-то совершенно немыслимым, но в тот момент сей аспект почему-то не вызвал у бывшего сталкера даже лёгкой растерянности. В противоположность Врану, монахи поначалу откровенно растерялись, но не надолго. Незапланированное освобождение малолетней преступницы каким-то неизвестным наглецом буквально воспламенило их сердца священной яростью. Не удивительно, что последствия спонтанности аэра не остались безнаказанными. Эти последствия не замедлили явиться в облике величественного мужчины в сутане, который бесстрашно рванулся к нарушителю, размахивая посохом и изрыгая проклятия. Вран, недолго думая, пнул ретивого служителя культа сапогом в живот, поскольку руки у него были заняты, отчего тот кувырком полетел на землю, вздымая облака пыли. Пока монах выбирался из опутавшей его ноги сутаны, всадники с обнажёнными палашами окружили своего командира плотным кольцом.
– Это ведьма,– завопил, отплёвываясь от пыли инквизитор,– спасая её, ты и сам станешь преступником пред законом божьим и человеческим.
– Я вне этой вашей юрисдикции,– честно признался аэр, чем привёл монаха уже в полное неистовство.
– Кара всё равно тебя настигнет, богохульник,– яростно завопил тот, однако при этом благоразумно остался сидеть в пыли, видимо, по причине того, что отблеск пламени на обнажённых клинках весьма воинственно настроенных всадников слепил ему глаза.
Вран передал спасённую девушку одному из гвардейцев и свистом подозвал своего коня, перепуганного не столько жаром костра, сколько акробатическим этюдом своего хозяина, от которого бедное животное никак не могло ожидать столь неадекватного поведения. Снова оказавшись в седле, Вран подъехал вплотную к поверженному палачу.
– Не советую нас преследовать,– с нажимом произнёс он. – Поверь, это будет совсем не полезно для твоего здоровья,– с этими словами он махнул рукой в сторону леса, и через секунду конный отряд уже мчался по мягкой луговой травке к величественным соснам, выстроившимся на опушке, словно оборонительный частокол.
Толпа, собравшаяся поглазеть на казнь, благоразумно последовала совету страшного всадника и хлынула в стороны, освобождая дорогу похитителям ведьмы. А чего ещё можно было ожидать от простых обывателей, если даже их религиозный пастырь предпочёл отлежаться в пыли, вместо того, чтобы ринуться в священный, но увы, безнадёжный бой с профессиональными вояками, которым, судя по всему, ничего не стоило превратить их мирный городок в кладбище. Откуда этим бедолагам было знать, что отрядом командовал не безжалостный рубака, а ярый поборник идеалов гуманизма? На самом деле Вран ни за что бы не позволил своим людям причинить вред жителям Свенбурга, даже безмозглым монахам, охочим до варварских развлечений.
Не останавливаясь ни на секунду, отряд влетел под густой лесной полог и растворился среди деревьев. Однако, проскакав примерно с милю, Вран остановился и свернул в чащу. До замка оставался ещё целый день пути, и преодолеть это расстояние, не давая отдыха коням, было нереально. Так что буйной ватаге предстояло провести ночь на холодной земле у костра, а не на мягких перинах «Святого Сирина». Впрочем, подобная перспектива никого из них особо не расстроила. Все эти парни были закалёнными в походах воинами, да и их преданность командиру была прямо-таки мистической, что они и продемонстрировали, напав на служителей церкви по его приказу.
