Елена Райдос
Учитель для ангела
– У меня есть версия, но боюсь она тебе не понравится,– Вран сочувственно улыбнулся. – Дело в том, что о твоей потере памяти никто не знал, иначе меня бы предупредили заранее. Никому даже в голову не пришло, что ты можешь такое с собой сотворить. Если честно, лично я не пошёл бы на стирание памяти даже под угрозой развоплощения.
– Я вовсе не боюсь уйти в небытие,– признался Фарас,– но жить с осознанием, что собственными руками уничтожил любимую женщину, сделалось совсем невыносимо. Знаешь, я им даже завидую, этим аватарам, ведь они имеют возможность забывать.
– Сочувствую твоей утрате,– Вран произнёс эту дежурную фразу на автомате, но вдруг действительно ощутил острое чувство жалости к этому несчастному аэру, который разрушил свою жизнь, сделав всего одну ошибку, да и то из искреннего желания помочь. – Благодарю за откровенность, теперь я хотя бы знаю, из-за чего меня хотят изолировать от других аэров.
– Никто не должен знать, каким образом Совет избавляется от неугодных,– отрешённо произнёс Фарас. – Нужно отдать им должное, они придумали весьма рациональный способ, ведь заткнуть рот аэрам, тупо лишив их жизни в нашем родном мире, невозможно. Мы не теряем памяти при перевоплощении, да и время, которое мы проводим в фазе посмертия, слишком короткое, чтобы опасная информация успела потерять свою актуальность. Тут одно из двух: либо ссылка, либо развоплощение. Возможно, ссылка представляется им более гуманным способом.
– Думаешь, Грейс была не единственной изгнанницей? – вопрос был чисто риторическим, и Фарас не снизошёл до прямого ответа.
– А ты сам как думаешь? – съязвил он.
– Но со сталкерами так не получится,– Вран невольно сжал кулаки,– нас не удержишь в Игре насильно.
– Несчастных случаев при переходе через барьер ещё никто не отменял,– парировал его собеседник. – Про вас ходят разные слухи, например, что отставных сталкеров никто никогда не видел.
– Структура сознания сталкера гораздо более устойчивая, чем у остальных аэров,– Вран и не подумал сдаваться,– она не может так легко разрушиться при переходе.
– Не может,– легко согласился Фарас,– но только в том случае, если сталкер совершает переход в осознанном состоянии. Ты уверен, что твоё сознание сохранит свою структуру, если при переходе ты будешь в отключке или глубоком сне?
– Хватит нагнетать,– огрызнулся Вран,– мне и без того тошно. Ты лучше позаботься о собственной безопасности.
– Поздно, похоже, меня уже приговорили,– голос Фараса прозвучал безразлично, словно речь шла не о его жизни.
– Значит, встретимся в Игре,– весело отозвался Вран,– может быть, даже вместе искупаемся в лунной дорожке. Только смотри, больше не влюбляйся в бывших игроков.
– Лёгкой дороги,– Фарас отсалютовал своим бокалом изгнаннику и сделал солидный глоток,– вот только совместного купания обещать не могу,– пробормотал он вслед удаляющейся фигуре,– вряд ли Совет будет ко мне так же снисходителен, как к тебе, Вран, я ведь убийца аэра.
Бежать ему было некуда, в Аэрии просто не существовало такого места, куда бы не смогла дотянуться карающая длань Пятёрки, оставалось только тупо напиваться в ожидании конца. Собственно, развоплощение Фараса не страшило, в глубине души он даже считал такую кару справедливой, но покорно ждать своей участи казалось ему унизительным. Совсем недавно он уже имел это сомнительное удовольствие в застенках инквизиции, когда наблюдал за возведением эшафота сквозь решётку своего окна, и пережить подобное ещё раз после чудесного спасения ему не хотелось, хоть режь. Фарасу физически требовалось оказать хоть какое-то сопротивление судьбе, вот только он совершенно не представлял, что можно противопоставить катку правосудия, медленно, но неотвратимо приближавшемуся к намеченной жертве.
Впрочем, кое-что он всё-таки мог сделать. К счастью, Пятёрка пока не распространила свои щупальца на мир посмертия, а значит, там они не могли достать жертву своих махинаций. Не то чтобы уход на перевоплощение как-то кардинально решал для смертника вопрос с сохранением его существования, ведь, вернувшись в мир живых, он снова автоматически станет мишенью. Фарас рассматривал самоубийство, скорее, как акт протеста против тирании. Разумеется, он не мог не понимать, что его бунтарство было просто глупым ребячеством. Ну что такая незначительная отсрочка исполнения приговора могла принципиально изменить? И всё-таки это был хоть какой-то шанс уязвить этих высокомерных тварей, присвоивших себе право карать неугодных.
Фарас решительно поднялся из кресла и, покопавшись в комоде, выудил из нижнего ящика маленький конвертик, в котором находилась крохотная круглая пилюлька. Налив себе из зелёный бутыли жидкости на один глоток, он бросил пилюльку в бокал. Послышалось лёгкое шипение, и над поверхностью жидкости поднялось полупрозрачное облачко сиреневого тумана. Когда туман рассеялся, напиток снова приобрёл свой первоначальный вид. Быстродействующий яд был готов к использованию, оставалось только сделать один единственный глоток, и перед Фарасом откроется путь в мир, недоступный для живых.
Терять ему было нечего, и всё-таки самоубийца колебался, поскольку такой уход от наказания казался ему не вполне этичным. Впрочем, его колебания продлились недолго, желание подгадить всесильной Пятёрке быстро перевесило этические соображения. Фарас уселся в кресло и поднял бокал, как бы приветствуя свою смерть. Раздался тихий хлопок, и бокал разлетелся вдребезги, окатив несостоявшегося самоубийцу ядовитым зельем и осколками стекла. Из порезанной ладони по его запястью заструилась голубоватая кровь. Фарас тупо посмотрел на свою пораненную руку и истерично расхохотался.
– Прости, что испортил твой наряд,– послышался за его спиной вкрадчивый голос,– но то, что ты собирался сделать, недостойно истинного Арокани, да к тому же ещё и бессмысленно. Длительное существование в мире посмертия достигается только специальными техниками, которыми ты, увы, не владеешь.
– Да кто ты такой? – вспылил Фарас, которому снисходительный тон чужака показался даже более оскорбительным, чем его стрельба по чужим бокалам.
– Прости, что сразу не представился,– высокий худой аэр неопределённого возраста бесцеремонно уселся в соседнее кресло,– моё имя Брил.
– Ты служишь Совету? – в голосе Фараса явственно прозвучало отвращение. – В каком качестве, если не секрет?
– Смотря о каком Совете ты говоришь,– проворковал гость, игнорируя неуважительный тон хозяина дома,– а что касается моего статуса, то он, я думаю, тебе известен. В мире Игры меня бы назвали палачом.
– А я-то грешным делом надеялся, что меня для начала будут судить,– язвительно заметил Фарас,– но хозяевам Аэрии, видать, недосуг разводить церемонии, сразу перешли к делу. Что ж, столь рациональный подход можно только поприветствовать.
– Давай я заменю твой испорченный напиток,– Брил легко поднялся на ноги, плеснул в чистый бокал новую дозу жидкости из зелёной бутыли и демонстративно бросил в неё пилюлю, только уже жёлтого цвета.
– Снотворное? – Фарас горько усмехнулся. – Очень гуманно.
– Думаю, ты сейчас должен испытывать благодарность,– заметил палач,– у той женщины, которую ты угробил своим безрассудством, такого бонуса не было, её развоплощение было очень мучительным.
– Зато относительно быстрым,– несмотря на вызывающий тон, Фарасу не удалось скрыть, что слова Брила причинили ему душевную боль. – Ты правда веришь, что вечная пытка гуманней развоплощения? Представь, каково было Грейс жить в аватарском теле и любоваться в своих видениях родным миром, из которого её выкинули как мусор?
– Кажется, ты пытаешься оправдать свой поступок,– в голосе палача впервые с начала разговора проскользнули брезгливые нотки, до этого момента он обращался к своей жертве с подчёркнутым сочувствием.
– Нет, вина за её гибель лежит на мне,– Фарас перевёл взгляд на окно, за которым вдруг сделалось темно из-за приближающейся грозы. Ему в голову тут же пришла мысль, что это его последняя гроза, но депрессивное, в сущности, умозаключение отчего-то вызвало вовсе не тоску, а облегчение. – Не хочется тебя расстраивать, уважаемый Брил,– вздохнул приговорённый,– но твоя карательная миссия немного опоздала, я уже сам себя покарал. Что бы там ни придумал Совет, но хуже мне уже не будет, потому что не существует более сурового наказания, чем жить, помня о том, что я натворил.
– Положим, с проблемой воспоминаний ты неплохо справился,– заметил палач.
– Да, я пытался убежать от возмездия в беспамятство,– Фарас не стал спорить с очевидным,– это было просто проявлением малодушия. Увы, я не стоик и не герой. Если честно, я даже благодарен Пятёрке за то, что они приговорили меня к развоплощению, это более гуманно, чем ссылка в мир Игры,– с этими словами он взял бокал со снотворным из рук Брила и опрокинул его содержимое в своё горло. – Передай Совету, что я по достоинству оценил их великодушие.
– Есть и третий путь,– голос палача донёсся до ушей Фараса словно из-под земли, потому что снотворное начало действовать почти мгновенно,– путь искупления.
– О чём ты говоришь? – еле слышно пролепетал смертник, из последних сил пытаясь удержаться за уплывающую реальность.
– Что ты знаешь о ратава-корги? – это было последнее, что услышал Фарас перед тем, как провалился в темноту.
Глава 5
Василисе очень нравился дом бабушки, хотя это вовсе не был роскошный особняк, если вы так подумали, напротив, со стороны дом смотрелся очень скромно. Небольшое двухэтажное строение с остроконечной крышей, построенное целиком из дерева, по своему стилю немного напоминало альпийское шале. Дополнительным штрихом, который придавал неповторимый шарм этому непритязательному жилищу и подчёркивал его аутентичность, были могучие сосны, окружавшие здание словно надёжные стражи. Входя внутрь, вы интуитивно ожидали увидеть обстановку деревенского дома с потемневшими от времени деревянными балками, громоздкой мебелью, матерчатыми половичками и разноцветной керамической утварью. Что ж, когнитивный диссонанс был вам точно обеспечен. Внутренняя отделка существовала как бы отдельно от внешнего фасада, она создавала атмосферу лёгкости и одновременно уюта, словно дом был наполнен летучим газом, как воздушный шарик.
Центровым местом дома была просторная гостиная, которая занимала весь второй этаж. Разумеется, тут имелся камин, окружённый мягкими диванами и креслами, а также парочка укромных уголков, куда можно было забуриться с книжкой. Кстати, книжку можно было выбрать тут же, из запасов располагавшейся у северной стены нехилой библиотеки. А ещё в гостиной стоял настоящий рояль цвета топлёного молока и ломберный столик для игры в карты и гадания. Однако главной достопримечательностью гостиной было огромное, во всю стену окно. Собственно, даже не окно, а портал в небеса, как представлялось Василисе. Сидя на диване у камина, она могла часами созерцать плавные движения мохнатых сосновых лап на фоне бегущих по небу облаков. Наблюдение за соснами было излюбленным занятием Василисы с детства, бабушка даже придумала для него смешное и немного обидное название «зависун».
В Василисиной комнате такого замечательного обзора не имелось, поскольку она располагалась в мансарде и освещалась довольно скудно, тремя небольшими окошками в крыше. Зато по городским меркам эта комната была просто огромной, она занимала половину пространства мансарды. Во второй половине располагалась ванная и две небольшие вечно пустовавшие гостевые комнатки. Так что можно было смело утверждать, что мансарда целиком была Василисиной вотчиной. Впрочем, это же касалось и гостиной, по крайней мере, в те дни, когда Серафима Яковлевна не устраивала там свои знаменитые приёмы. Пожилая дама вообще предпочитала не лазить по лестницам без особой нужды и находиться поближе к земле, а потому её жизнь в основном протекала на первом этаже, где располагались её спальня с кабинетом, а также кухня-столовая.
Не удивительно, что Василисе так нравилось ночевать у бабушки, только тут она могла позволить себе наслаждаться покоем и одиночеством. Собственно, Серафиме Яковлевне тоже нравилось общество внучки, и она не раз предлагала ей переехать в свой дом насовсем, даже купила машину, чтобы та могла добираться до работы без толчеи общественного транспорта. Увы, как бы ни хотелось Василисе поселиться среди сосен, пойти на столь кардинальный шаг она так и не решилась. Причиной столь несвойственной этой своенравной барышне нерешительности был её папа. Василиса слишком хорошо знала о его отношении к тёще, а потому не сомневалась, что переезд к бабушке будет им воспринят как предательство. Вот и приходилось ей метаться между двумя домами, как неприкаянной душе грешницы, чтобы не обижать враждующих родственников.
Обычно Василиса проводила у бабушки выходные и те вечера, когда у неё не было заказов на экспертизу, а в остальные дни оставалась в городе. В итоге, оба претендента на её внимание были в меру довольны, но при этом не прекращали ворчать по поводу претензий противоположной стороны, что надёжно обеспечивало вечерние посиделки дежурной темой для обсуждения. Сегодня была пятница, поэтому Василиса поехала к бабушке. Как ни странно, на этот раз Серафима Яковлевна изменила своим привычкам, её громкий смех был слышен ещё в прихожей, причём со второго этажа. Судя по всему, хозяйка дома была занята гостями, причём какими-то странными, приехавшими в пригород без машины. Василиса поднялась в гостиную, но никаких гостей не обнаружила, она даже не сразу заметила свою бабушку, пока та сама ни подала голос.
– А вот и наша Василёк приехала,– Серафима Яковлевна отодвинула ширму, отгораживавшую ломберный столик, и поманила внучку. – Иди к нам, милая, я тебя познакомлю с моей старой знакомой.
В отличие от остальных, бабушка никогда не использовала вульгарную кошачью кличку при обращении к Василисе, вместо этого в ход шли милые и совсем не обидные прозвища, причём Серафима Яковлевна всё время придумывала новые. Например, все прошлые выходные Василиса была Лисонькой, а вот сегодня стала Васильком. Сама она не особо утруждала себя этими заморочками с разнообразием имён и звала бабушку Бафи. Нет, это имя не имело ничего общего с голливудской истребительницей вампиров, оно просто было сокращённой формой «бабы Фимы». Называть себя бабушкой Серафима Яковлевна запрещала категорически, но на Бафи согласилась с лёгкостью, видимо, ассоциации, которые вызывало это прозвище, были ей близки и приятны.
– Привет, Бафи,– Василиса заглянула за ширму, чмокнула бабушку в щёчку и вежливо улыбнулась её гостье. Это была совсем ещё не старая женщина, стройная, черноволосая, с очень бледной кожей и такими светлыми глазами, что они казались белыми. – А чего это вы отгородились?
– Варенька – очень известный таролог,– представила гостью Серафима Яковлевна,– у неё свои гадальные привычки, ей требуется закрытое пространство, чтобы ни на что не отвлекаться.
Только тут Василиса заметила на краю столика колоду карт таро и скептично хмыкнула. Бабушка постоянно увлекалась разными мистическими и эзотерическими штучками, так что в её доме можно было столкнуться не только с тарологом, но и с провидцами, магами и колдунами всех мастей. Однажды Серафима Яковлевна даже пригласила шамана, приехавшего аж из Эквадора, и устроила в своей гостиной ритуал аяуаски.
– Добрый вечер,– голос у Вареньки оказался на удивление низким и глубоким. Наверное, к обладателю такого голоса клиенты должны были сразу проникаться доверием и без сожаления расставаться со своими деньгами. – Хочешь задать картам какой-нибудь вопрос? – обратилась она к Василисе.
– Не отказывайся,– тут же встряла Серафима Яковлевна,– это редкая удача – встретить такого знающего и проницательного таролога.
– Да я в гадания не верю,– Василиса смущённо улыбнулась, пытаясь смягчить свой отказ,– мне и спросить-то не о чем.
– Это неправда,– в голосе Вареньки не было ни капли осуждения, только чистая констатация факта,– тебя что-то мучает.
– Точно,– закудахтала Серафима Яковлевна, окатывая свою внучку волной сочувствия и тревоги,– в последнее время она сама не своя, совсем издёргалась, даже кричала однажды ночью.
– Просто страшный сон,– Василиса беспечно махнула рукой, но при этом как бы невзначай присела к столику и с любопытством принялась рассматривать бабушкину гостью. Странный контраст, который создавало сочетание иссиня-чёрных волос с белёсыми глазами, завораживал уже сам по себе, но было в Вареньке что-то ещё, что буквально притягивало взгляд, не давая ему оторваться от её лица. Так и не разобравшись в природе этого феномена, Василиса сдалась непонятно откуда взявшемуся иррациональному желанию поделиться своими бедами с этой незнакомой женщиной. – У меня, пожалуй, действительно есть вопрос,– тихо произнесла она,– мне снится один и тот же кошмар, который вызывает тревогу и депрессию, но мне не хотелось бы рассказывать его содержание.
– Этого и не требуется,– легко согласилась Варенька, беря колоду.
– Я вас оставлю, девочки,– Серафима Яковлевна поднялась и скрылась за ширмой,– пойду займусь ужином.
Гадание на таро оказалось каким-то уж слишком простеньким, никаких тебе загадочных пассов или заклинаний, процесс выглядел до обидного будничным, особенно, после шамана, устроившего в бабушкиной гостиной настоящее шоу. Однако напряжение, которое вдруг повисло над ломберным столиком, когда красочные картинки расположились в ряд перед Василисой, моментально создало требуемую волнительную атмосферу прикосновения к сакральной тайне. Василиса подняла глаза на гадалку и едва ни свалилась со стула, белёсые глаза Вареньки вдруг потемнели, словно морская вода при погружении на глубину. Это было, пожалуй, даже похлеще выступления шамана.
– Что-то не так? – заволновалась ошарашенная увиденным клиентка. – Причина моих кошмаров в болезни? Я что, схожу с ума?
– Причина, как водится, в мужиках, но не только в них,– серьёзный и сочувственный тон Вареньки совершенно не вязался с её презрительной фразой. – Эти мужики – лишь катализатор того, что грядёт.
– Их много, что ли? – Василиса озадаченно покачала головой. – Но у меня никого нет, случайный секс не в счёт.
– Скоро тебе предстоит сделать выбор,– Варенька указала на карту, на которой были изображены два голеньких человечка, откровенная подпись «любовники» говорила сама за себя.
– Я должна буду выбрать одного из двоих мужиков, которых вы мне напророчили? – ехидно уточнила Василиса. – Хотите сказать, что секс с правильным мужиком поможет мне избавиться от депрессии?
– Секс тут совершенно ни при чём,– Варенька не приняла её шутливый тон, в её глазах застыло выражение тревоги,– выбор будет касаться чего-то гораздо более важного, и ошибка может оказаться фатальной. – Пальцы гадалки сместились к соседней карте, на которой была изображена разрушенная башня, с падающими вниз человечками. – Аркан «башня» означает рок, которому невозможно противостоять. Что-то разрушит привычный уклад твоей жизни. Всё, что ассоциируется в твоих представлениях со стабильностью, благополучием и даже счастьем, вскоре будет уничтожено.
– Вообще-то, я не фанат стабильности,– скептично заметила Василиса,– предпочитаю, чтобы жизнь меня удивляла.
– На сей раз это не будет забавным приключением,– сочувствие, звучавшее в голосе гадалки, отчего-то уже совсем не успокаивало, напротив, оно начинало порядком напрягать ввязавшуюся в сомнительную авантюру жертву бабушкиной любви к эзотерике. – Скорей всего, предстоящие события станут для тебя катастрофой,– продолжала нагнетать Варенька,– по крайней мере, именно так ты их воспримешь.
– То есть, на самом деле никакой катастрофы не случится,– сделала поспешный вывод Василиса. – Я правильно Вас поняла?
– Во всём, что с нами происходит, присутствует высшая целесообразность,– гадалка собрала карты и устало откинулась на спинку стула, её лицо разгладилось, а глаза вернули свой естественный цвет. – Как правило, в текущем моменте мы не в состоянии увидеть дальние последствия происходящих событий, а потому они кажутся нам случайными. Мы считаем незаслуженными те страдания, через которые нам подчас приходится проходить, и только много позже к нам приходит понимание, что без этих страданий мы не обрели бы чего-то очень для нас важного.
– Это Вы сейчас так меня успокаиваете? – обиженно пробурчала Василиса.
– «Башня» сулит очень болезненные переживания, это правда,– Варенька ободряюще похлопала свою расстроенную клиентку по руке,– но ты должна помнить, что разрушение, которое она собой олицетворяет, коснётся лишь того, что является иллюзорным и отжившим. Разрушение иллюзий обнажит правду, которая станет твоей наградой за перенесённые страдания.
– Ну спасибо,– Василиса недовольно поджала губы,– а какое отношение всё это имеет к моим ночным кошмарам?
– Возможно, что и никакого,– небрежно бросила в пространство гадалка,– но скорей всего, твои сны – это просто предчувствие грядущих перемен.
– Так я способна видеть будущее? – в голосе Василисы прозвучало уже откровенное недоверие.
– Не исключено, что ты обладаешь высокой восприимчивостью к вибрациям информационного поля нашей реальности,– последовала загадочная фраза,– так иногда случается.
– То есть мой ночной кошмар станет реальностью? – от подобной перспективы у Василисы аж волосы на голове зашевелились.
– Нет, не думаю,– поспешила успокоить её гадалка,– скорей всего, ты воспринимаешь не само событие, а лишь те эмоции, которые оно вызовет.
– Понятно,– Василиса совсем сникла, поскольку ей вовсе не улыбалось погрузиться в депрессию на постоянной основе. – Я Вам благодарна за предупреждение, но, если честно, не представляю, что мне делать с таким предсказанием.
– Ничего,– отрешённо вздохнула Варенька,– сопротивляться року – это всё равно, что писать против ветра. Того, что должно случиться, тебе не избежать, но ты можешь правильно настроиться и встретить неизбежное спокойно, а не метаться как курица с отрубленной головой. И не забудь про выбор, постарайся понять, какой вариант откроет тебе новый путь, а какой заведёт в ловушку.
На этом сеанс гадания на картах таро закончился, и дамы отправились ужинать. За трапезой обе они хранили молчание относительно предсказанных фатальных событий, несмотря на умоляющие взгляды изнывающей от любопытства Серафимы Яковлевны. Варенька, как профессиональный таролог, видимо считала, что раскрытие тайны предсказания является исключительной прерогативой клиентки, а Василиса, приняв на грудь порцию тушёного судака, вообще расслабилась и решила выкинуть из головы все предсказанные страшилки. В конце концов, трактовать эти забавные картинки, явно перегруженные непонятной символикой, можно было как угодно, всё зависит только от больной фантазии таролога.
Поужинав, Василиса немного помедитировала перед окном с соснами и отправилась спать в свою мансарду в полной уверенности, что легко справится с тем неприятным чувством, которое оставили в её душе слова гадалки. Увы, очень скоро выяснилось, что представления прирождённой бунтарки о собственной психической устойчивости были излишне оптимистичны. Она так и не смогла заснуть, хотя совершенно не понимала, что конкретно её гложет. Нет, предстоящие испытания её не страшили, Василису вообще непросто было запугать, тем более тупо посулив изменения в жизни, пусть даже катастрофические. Она уже давно смирилась с тем, что с ней постоянно происходят какие-то катаклизмы, и относилась к ним, как к очередным поворотам сюжета занимательной Игры в Жизнь. Но тогда отчего же она всю ночь ворочалась с боку на бок, не в силах выкинуть из головы предсказание?
Только под утро Василису наконец осенило. Дело было вовсе не в самом предсказании, а в последних словах Вареньки про бессмысленность сопротивления року. Столь ярый фатализм был противен Василисиной природе. При всём её пофигизме в отношении собственной безопасности она всегда оставалась бойцом и не опускала руки до самого конца, каким бы он ни был. Сидеть на попе ровно и ждать, когда господин рок найдёт время, чтобы долбануть тебя по темечку – это было за гранью представлений Василисы о добре и зле. Если уж ей и предстояло встретиться с этим господином лицом к лицу, то к встрече следовало основательно подготовиться. Вдохновлённая собственной прозорливостью, Василиса прекратила бесполезную борьбу за ночной отдых и спустилась в кухню, чтобы сварить себе кофе. Несмотря на ранний час, бабушка уже хлопотала у плиты, готовя для внучки её любимые вафли.
– Бафи, ты что так рано поднялась? – удивилась Василиса.
– Старикам не требуется много сна,– Серафима Яковлевна мило улыбнулась, но тут же нахмурилась, заметив тёмные круги под глазами внучки,– а вот ты, похоже, сегодняшней ночью вообще не спала. Это тебя Варенька так расстроила?
– Не расстроила, а предупредила,– поправила её Василиса. – Слушай, а тот шаман уже уехал в свой Эквадор?
– Неужели дело настолько серьёзное? – бабушка всплеснула руками. – Ты хочешь провести какой-то ритуал?
– Защитный,– выпалила внучка. – Думаю, мне не помешает магическая защита.
– Тогда лучше всего обратиться к Венечке,– Серафима Яковлевна даже не усомнилась в здравом рассудке внучки и сразу перешла к делу. – А от кого тебе нужно защищаться?
– Кабы знать,– тяжко вздохнула Василиса,– вроде бы от мужиков. А Венечка – это кто?
– Он руководит магической школой,– Серафима Яковлевна кокетливо поправила причёску и загадочно улыбнулась. – Венечка очень занятой человек, но мне не откажет, моё издательство сейчас как раз работает над его второй книжкой.
– Шантаж – это я уважаю,– рассмеялась Василиса. – А он какой маг: чёрный или белый?
– Говорит, что белый,– Серафима Яковлевна озадаченно нахмурилась. – Для тебя это действительно имеет значение?
– Бафи, а вдруг он и есть один из тех мужиков, которые порушат мою жизнь? – всполошилась Василиса.
– Это вряд ли,– бабушка хитро прищурилась и бросила оценивающий взгляд на своё отражение в стекле кухонной полки,– он почти мой ровесник.
– То есть ему где-то около шестидесяти,– подколола молодящуюся старушку Василиса, хорошо знавшая, насколько та обычно занижает свой возраст. – Не беспокойся, Бафи, я не стану отбивать у тебя кавалера. Так когда ты планируешь пригласить Венечку в свой дом?
– Понимаешь, деточка,– Серафима Яковлевна откровенно смутилась,– так получилось, что Венечка приехал ко мне как раз после ритуала аяуаски, и ему очень не понравилась аура моего дома. В общем, больше он сюда ни ногой. Тебе придётся самой навестить его в магической школе. Я договорюсь.
– Никаких проблем,– легкомысленно заявила Василиса, пока ещё даже не догадываясь, что именно с визита к магу Венечке и начнётся её падение с «башни».
