Борис Ярне
Синтез
– И рокеру…
– Ладно, вот ещё на всякий случай, – Карл достал завернутый в тряпку тяжелый предмет. – Не разворачивай. Пользоваться умеешь?
– Это ствол?
– Не шуми, конспиратор. Вот номер телефона. Пусть Купер запомнит, пока у тебя бубен не варит. Выкинь и не храни. Звонить раз в день после десяти.
Карл замолчал.
– Зачем ты мне помогаешь? – спросил Максим.
– Я помогаю не тебе.
– И на том спасибо.
– Так зачем ты всё это затеял? – спросил вдруг Карл, кивая Максиму за спину.
Тот пожал плечами.
– Не отвечай, я знаю. – Карл ухмыльнулся.
Максим не выразил удивления.
– Я очень хорошо знаю, – проговорил Карл. – Сядешь ко мне, через двадцать километров пересядешь к Куперу. Чёрт знает, чем ещё тут всё закончится. Если что, я тут всё замну после… как-нибудь. Смысл таков – о твоих подвигах здесь никто никогда не узнает. Ты меня понимаешь?
Максим с опаской глядел на Карла.
– Купер денег взять должен. По ходу разберёшься, как своими активами пользоваться можно. Судя по всему, полиция тебя неплотно накрыла, но неприятно.
– Откуда…
– Не начинай. Всё. – Карл выглянул в окно. – Это, похоже, Купер. Погнали. Не упади. Пожми руку бармену.
– Мне нужно, я сейчас, – сказал Максим, направляясь к стойке бара.
Бармен уже ждал его.
– Можно мне пять бутылок минеральной воды без газа? И у вас, случайно, нет рассола.
– Специально для тебя держал. – Бармен ухмыльнулся. – Двух литров хватит?
– Давайте.
Загрузив всё в пакет, Максим вернулся к Карлу
– Забудь это место, – сказал Карл, уводя Максима прочь.
– 13 –
Жанна, еле сдерживая дыхание, шагнула во тьму. Тьма нежно обволокла её и успокоила. Тишина была такая, что Жанна попыталась расслышать, что та ей скажет. Ни тропинки, ощущаемой под ногами, ни какого либо подобия освещения не было. Жанна направилась наугад. Это оказалось совсем не сложно. Было тепло и как-то необъяснимо уютно. Жанна шла, постепенно теряя остатки страха, будучи уверенной в том, что придёт она туда, куда нужно. С невидимой тропинки она попадала в невидимую спираль, несущую её во мраке теплой ночи к еле мерцающему свету.
Она остановилась, заметив свет. Подойдя ближе, она обнаружила слегка приоткрытую дверь. И дверь эта была совсем не из тех, в какие она входила, посещая экскурсии. Она была огромна, словно из детских фильмов о монстрах, живущих в огромных замках и пожирающих людей. «Что за глупости, – подумала Жанна, тем не менее, ощутив дрожь во всём теле. – Это ночная экскурсия».
Но всё же внутрь она войти не решалась и продолжала стоять у входа. Она сделала шаг в одну сторону вдоль двери, в другую. Развернулась и зажмурилась. Тишина. Только эта прекрасная спираль, обвивающая её тело, её душу, её разум.
«Как же поступить? – думала она. – Я решилась войти на территорию замка, передо мной открыли дверь… а я стою в нерешительности. Как на первом свидании».
– Вы на свидание пришли или в гости? – раздался приятный мужской голос.
Жанна вздрогнула и медленно обернулась. Никого не было. Дверь всё так же была приоткрыта. Она медленными шажками подошла, приоткрыла её и вошла внутрь.
Обстановка сразила её своей дикой необычностью.
Треск дров, полыхающих в камине, разлетался гулким эхом по пустому залу. Факелы, развешанные по стенам, также мерно горели, придавая обстановке величие, компенсируемое уютностью источаемой мерцающими свечами.
Вдоль зала стоял длинный стол, скромно украшенный изысканными яствами.
Напротив камина, спиной к Жанне, стоял мужчина в длинном черном плаще.
– Присаживайтесь, миледи.
– Спасибо, – ответила Жанна и села во главу стола.
– Выбирайте вино. Оно всё открыто. К сожалению, прислуга нынче на покое и… и поэтому не стесняйтесь в своём выборе. У вас изысканный вкус…
– Вы так хорошо меня знаете? – спросила Жанна.
– Извольте, вас знает весь город, – всё так же, не отворачиваясь от камина, говорил мужчина. Он подбросил полёно в огонь.
Жанна налила себе красного вина и пригубила.
– Вино 1980 года, тридцатидвухлетнее, – проговорил мужчина.
– Как вы узнали?
– Оно там всё 1980 года.
Жанна рассмеялась.
– Вы Дракон? – спросила Жанна.
На этот раз рассмеялся мужчина.
– Вы так и будете стоять ко мне спиной? – уже возмущенно произнесла Жанна.
– А вы пришли посмотреть на лица тех, кто может обитать в замке? Вы хотите увидеть приведение?
Жанну передёрнуло.
– Что вас так напугало? Вы прекрасно знаете, что это историческая достопримечательность, и никто здесь жить не может. Тем не менее, среди ночи…
– Был ещё вечер, – постаралась перебить его Жанна.
– Среди ночи вы приходите сюда, мы устраиваем для вас спектакль, о котором вы расскажете со сцены или в прямом эфире или ещё где…
– Это спектакль? – серьезно спросила Жанна.
– И да, и нет, – ответил мужчина.
– То есть?
– Скажите, Жанна, кто из нас сюда пришёл? Я или вы?
– Я пришла и....
– И чего вы хотите? – резко спросил мужчина.
– Развернитесь ко мне так, чтобы я могла видеть ваше лицо! – воскликнула Жанна и тут же вскочила из-за стола.
– Не могу ослушаться дамы.
Мужчина развернулся к ней, и она смогла рассмотреть его как следует. Сильно отвлекал чёрный плащ, опускающийся до пят. Русые волосы, короткая стрижка, правильные черты лица, прямой нос, узкие губы, чёрные брови, темно-карие глаза, и этот пронзительный насмешливый взгляд… Максим?.. Жанне стало плохо, она схватилась за край стула. Мужчина мигом подхватил её и усадил, подав бокал воды. На неё смотрел мужчина лет пятидесяти… Чёрные с проседью волосы, морщинистый лоб и серые глаза, излучающие доброту…
– Что с вами? – участливо спросил он.
– Почудилось. А где ваш плащ?
– Да хватит маскарада. Перейдем к делу?
– Я вас слушаю, – сказала Жанна и икнула.
– Пейте маленькими глотками, – посоветовал мужчина.
– Итак? – настойчиво продолжала Жанна.
– Итак, что? – улыбнулся мужчина.
– Давайте так, я Жанна, а вы?
– Георгий, если вам так будет угодно, – снова улыбнулся мужчина.
– Дело в том…
– Что порядочные дамы в это время почивают.
– Спасибо за заботу.
– Всегда к вашим услугам.
Жанна рассмеялась:
– И почему в моём окружении нет таких галантных джентльменов?
– Мы сами выбираем окружение.
– Спасибо. Итак?
– Итак? – не сдавался Георгий.
Жанна глубоко вздохнула:
– Существуют принцессы?
Георгий улыбнулся.
– Да, но не принцессы, а принцесса.
– И принц?
– И принц.
Жанне захотелось заплакать.
– Что-то не так? – обеспокоился Георгий.
– И рыцари?
– Рыцарь.
– И дама?
– Вы всё знаете.
– Если принц или принцесса объявятся, то они смогут назначить главу Города.
– Да.
– Если они полюбят друг друга, то будут жить долго и счастливо, но, не имея власти над Городом.
– Да.
– Если принц женится на даме, либо наоборот, то они будут управлять Городом.
– Совершенно верно.
Жанна снова пустила слезу.
– Если кто-то захочет это подделать?
– Не получится.
– Кубок?
– Да.
– Мамочка, – Жана пустила в ход полный поток женского моря.
– Спокойно, – уже озабоченно продолжал Георгий.
– А если в этом замешаны крупнейшие....
– Я вас понял, – сказал Георгий и задумался. – Это будет сложно…
– И даже невозможно… Правда?
Георгий молчал.
– А если есть любовь? – с надрывом произнесла Жанна.
– Она есть, – улыбнулся Георгий.
– А как определяют даму?
– Рыцарь.
– А рыцаря дама? А если я дама....
– Дама должна быть определенных качеств....
– Кубок? – спросила Жанна.
– Нет.
– А что тогда? – нежно спросила Жанна.
Георгий улыбнулся.
– Любовь, – выдохнула Жанна.
И снова Георгий улыбнулся и также нежно спросил:
– Раз вы всё это уже знали, зачем вы пришли?
– Дама и рыцарь… Да для чего мне власть? Вы не сказали, кто, вы, – вдруг произнесла Жанна.
– А вы не спрашивали.
– Так кто?
– А вам зачем? Чтобы рассказать потом… Да вы итак можете рассказать, что виделись с Орденом Дракона, в который никто, как и в самого Дракона, не верит. Вы даже можете сказать, что видели Дракона, поскольку ни его, ни Лебедя, нет, просто нет. Возможно…
– Что вы сказали?
– Я говорю, что в мире возможно всё.
Жанна улыбнулась.
– Если не принц, нет… Если дама любит рыцаря, или просто мужчину, которого хочет считать таковым, то, что это? А рыцарь даму и никаких кубков уже нет, то, что это? Что это?
– Не старайтесь увидеть в мужчине рыцаря, особенно, если он таковым может быть, и, тем более, если он таковым быть не может. Это может навредить.
– Почему?
Георгий сново участливо просмотрел на Жанну.
– Вы хорошая женщина, хоть и взбалмошная. Думаю, вы слишком много времени уделяете не той линии профессии.
– А почему навредить?
Георгий молчал.
– Я чувствую вашу мудрость, – произнесла Жанна.
– Берегите себя.
Жанна промолчала и продолжила:
– Вы так и не ответили, если не принц, не принц, хотя, вроде, как принц, нет… Если просто дама, обычная дама, обычная женщина, пусть определенная, как дама, любит рыцаря, или просто мужчину, определенного, как рыцаря, или просто рыцаря, или, которого хочет считать таковым, то… что это? Никаких кубков уже нет, то, что это? Что это? Я сама себя запутала… Просто помогите, ответьте, что это?
Георгий вдруг снова оказался закутанным в чёрный плащ, стоя лицом к камину.
Жанна, подождав немного, поднялась и тихо вышла из зала. Когда она очутилась в саду, со всех сторон из спирали, огибающей её собой, шептало:
– Любовь…
Жанна не заметила, как добралась до отеля и снова вышла на балкон своего номера, но уже с бокалом красного вина 1980 года, которого пришлось поискать в закромах отеля. Её уже не пугал Шнайдер со всеми своими авантюрами. Она умилённо смотрела на замок, тем временем, как, спираль, упоённо обвивающая её тело, продолжала шептать: «Любовь».
Как всегда, перед сном приняв освежающую ванну, изобилующую специями, она, облачившись в легкий халат, захватила чайник, чашку, вазу с букетом маленьких алых роз, отпустив перед этим служанок, поднялась на лоджию. Поднос она оставила на столике на лоджии, а сама спустилась по ступеням чуть ниже и опустилась на пуфик. Свечи, освещавшие подъем по лестнице мгновенно сбавили свой жар, а вскоре и вовсе потухли. Путь на лоджию лежал во тьме. Только тьма могла ощущать её волшебную красоту, только мрак мог представить себе, даже с закрытыми глазами, зажмурившись, в полной ночи её, ни с чем несравнимое изящество, её роскошное тело, прикрытое халатом и темнотой. Резко выдохнув и махнув куда-то вниз, туда, откуда послышался приглушенный рык, она вспорхнула, подобно горной лани, и мигом вышла на лоджию.
Тишь. Город давно спал, море дремало, небеса плыли в какой-то золотистой спирали. В углу лоджии стоял маленький шкафчик, откуда она извлекла бутылку вина 1980 года и бокал. К чаю она не притронулась. Медленно наливая вино в бокал, не отрывая глаз от потока вина, хищно наблюдая за его водопадом, она наполнила бокал доверху и вышла к парапету.
– Ты начал обретать себя, мой милый. Это всегда больно. Это порой постыдно, но я верю в тебя. Ты не остановишься. Ведь ты уже понял, что гораздо больнее ощущать, что ты себя не только не выискивал, но и не пытался, или останавливался, страшась заглянуть туда, где можешь что-то увидеть.
Она залпом выпила бокал вина и тут же разбила его об пол. После чего она взяла букет маленьких роз, что принесла с собой, и швырнула их вниз. Она присела на мгновение, с трудом сдерживая слёзы.
– Ты только не дай им себя сломать…
Она поднялась, наполнила ещё один бокал и принялась пить, после каждого глотка поднимая свою изящную головку кверху, пытаясь разглядеть звезды, укутанные густыми облаками. Допив бокал, она и его разбила об пол со словами:
– Когда же я смогу разглядеть твоё лицо? Кто-то ведь, наверняка, имеет такую возможность. Что со мной? Полная луна? Её не видно. Эта певичка? Разве я могу ревновать? Ей не повезло! Ведь есть принцесса… Все карты перемешаются. Но ты должен поступить правильно, чтобы не произошло. Ты мой рыцарь. Ты должен быть только моим рыцарем. Я дождусь тебя. У нас впереди ещё целая вечность. А пока спи и набирайся сил. Тебя я дождусь, и никто не сможет встать у меня на пути.
Она резко повернула голову куда-то вниз, и снизу снова донесся глухой рык.
– Я успокоилась. Могу же я дать волю гневу. Я женщина…
Она подошла к тому же шкафчику, достала оттуда пачку длинных тонких женских сигарет и зажигалку. Взяла одну сигарету, подошла к краю лоджии и прикурила. Удовольствие от курения она не испытывала, но порой ей казалось, что таким образом она приструнит свой гневный порыв. Она затянулась и пустила облачко дыма туда, где, по её мнению, должна была скрываться полная луна.
– Любовь, – не останавливаясь, шептала Жанна, всё наполняя и наполняя свой бокал вином. Ей было хорошо! – Любит он меня или нет?.. Не имеет значения. Я его люблю. Пусть он любит кого угодно… Ты всё равно будешь моим рыцарем! Максим, ты мой рыцарь. Хотя… Почему это может навредить? Не понимаю. Максим, ты мой рыцарь! Ты защитишь меня от… ото всех. Ты мой рыцарь. Мой любимый рыцарь.
Тут, наконец, Жанна собралась вернуться в номер, принять ванну и лечь нежится в постель, как ей показалось, что она смогла разглядеть огонек там, на самой вершине замка. Снова! Жанна замерла. У неё мгновенно перехватило дыхание. Она опять превратилась в одно только зрение. Темнота. Жанна не двигалась с места. Всего километр, какой-то километр до самого таинственного сооружения Города. Штиль. Город внизу был неслышен.
Снова огонь! Маленький, словно кто-то чиркнул спичкой. Словно проводка искрит, словно… но оно там. Оно там, где экскурсии не проводятся, в месте, о котором не говорится в буклете. Там, где ничего не должно быть…
Там кто-то был.
Жанне, только что такой счастливой, внезапно стало страшно.
Глава I
X
– Вы знаете, что такое любовь?
Тишина.
– Вы пытались узнать?
Тишина.
– Вам это не интересно?
Свеча засмеялась.
– Объясните, что я такого смешного спросил?
Свеча не переставала смеяться, косясь в окно, где в небесах, сквозь изредка разбегающиеся облака, посмеивались звезды, с удовольствием наблюдая свою улыбку в отражении океана и вторя менее скромным облакам, что хохотали, расплескивая свой туман.
– Первое, мой, юный друг, этот дар не для всех.
– Как?
– А вот так. Не превращайте в фарс мое созерцание пространства.
– Это дар?
– Это, как талант, как способность мыслить, думать… Только не мыслить, ни думать тут не нужно. Только лишь в том случае, когда вы почувствуете, что с вами что-то не так, как обычно, тогда попытайтесь осмыслить. Но, поверьте, потеряете время зря.
– Но как я это почувствую?
– Вам сколько лет, мой юный друг?
– Я не знаю, но мой возраст создан для того, чтобы задавать вопросы.
– Вот когда вы ощутите что-то крайне необычное, тогда спрашивайте.
– Крайне необычное?
– Да, мой юный друг. Тсс, – шикнул он на свечу, которая никак не могла перестать смеяться, что, тем не менее, не мешало продолжать веселиться звездам и облакам.
– Но в мире много чего можно назвать крайне необычным?
Тишина.
– Это настолько необычное, что ты сразу это почувствуешь, и как бы ты не захотел это объяснить, у тебя не выйдет. Этого не объяснить. Об этом можно только думать, вздыхать, страдать, переживать, надеяться, отчаиваться, радоваться, и многое-многое другое. Ты получил исчерпывающий ответ?
– Нет, – послышался грустный голос.
– Это потому, что любовь представляет собой одно из самых загадочных и необъяснимых явлений человеческой души, разума, сердца… называй, как хочешь. И не пытайся понять. Это можно только почувствовать. Этим можно только жить, этим можно умирать и снова жить.
Свеча мерно покачивалась.
– Любовь – это тайна, как бы её не пытались объяснить с точки зрения психологии или химии.
Свеча горела.
– Любовь – это волшебство.
– 1 –
– Сегодня у нас двадцать седьмое. Заселение начнётся, думаю, сразу с первого октября. Заметила, как тут всё подтягивают? Рабочих нагнали. Всё до блеска начищают. Нас, если тут не оставят, а нас не оставят, край двадцать девятого, а то и двадцать восьмого, выкатят отсюда. И что дальше, извини, подруга, даже представить не могу. Учитывая всё новое, что я тут ещё услышала от тебя… Короче, бежать нам нужно прямо сейчас, – толкала речь Аманда.
– Ты пугаешь меня, – произнесла Маргарита.
– Горькая правда жизни. Рыцари нас что-то не спасают. Завтра – час икс. Боюсь, единственный шанс, когда контроль за тобой ещё останется прежним.
– Каким прежним?
– Да таким, что кроме меня, ещё кого подсадить могут. Клянусь, Рита, я не понимаю, что происходит. А когда я что-то не понимаю, привыкнув выходить из подобных ситуаций, меня это не то, чтобы пугает… Напрягает меня. Решено. Завтра.
– Но как?
– Боюсь, придется подключить твоего поклонника, но так, чтобы этого никто не заметил. Я свяжусь с боссом, якобы. Якобы! Доложу об этом управляющему, который, думаю, вообще, не в курсе, кто мой босс. Просто деньги получает. Хосе отключит телефон на то время, если кто-то решит проверить информацию. Мы выезжаем, телефон снова работает, только никто ничего уже не понимает. И всё!
– И всё так просто?
– Лучше меня сейчас не дергай. План есть план, другого придумать я не могу, не прыгать же нам через забор и нестись по горам? Мы не «спецназ». Мы мирно выедем с территории отеля и поедем на север.
– Нам же на юг, в Город.
– Ох, дитя. Разумеется, все и решат, что мы поедем сразу в Город.
– А все такие глупые, что не догадаются о наших гениальных планах?
– Слушай, Ритуля, тут всего три дороги: одна на север, другая на юг, третья укороченная в Карденлиц, проселочная, по которой твой поклонник ездит домой на автобусе. Мы в горах!
– А может, пересесть на автобус?..
– Который обыщут сразу, как увидят брошенную машину. Эх, принцесса, учить тебя и учить. Короче, действовать будем по обстоятельствам. Может, воздушный шар прилетит, кто его знает, или на крыльях Дракона улетим. Ты, вообще-то, принцесса-Лебедь. Где твои врождённые способности?
Подруги рассмеялись.
Максим проснулся через пять часов и ощутил, что автомобиль летит с невероятной скоростью.
– Можно я потом расскажу, – прохрипел он.
– Не вопрос, – смеясь, произнес Купер.
Максим достал приготовленную минеральную воду и в течение очень небольшого промежутка времени осушил два литра с небольшим перерывом на то, чтобы перевести дыхание.
– Сколько мы в пути?
– Пять часов.
– Только выехали, фактически, – констатировал Максим. Я дальше, мне ещё часов десять нужно. Как раз доедем. – Он попытался рассмеяться.
– Не парься! У меня такая «ксива», что два дня превратятся в полтора, а то и меньше, а полдня отоспимся в мотельчике, я уже наметил. Ладно, давай на боковую.
Максим проснулся через три часа, но осушил уже гораздо меньший объем. В пути они были уже восемь часов. Купер остановился.
Наступило утро.
– Тут передохнём. Передохну. А ты бери свои бутылки и иди, лечись.
Друзья разошлись по номерам. Максим уже чётко помнил вечер, чётко он его помнил и в течение самого вечера, но теперь добавилось острые физические последствия. Максим с преогромным удовольствием вскрыл двухлитровую бутылку рассола и присосался к ней, оставив половину. После принял горячий душ, потом холодный, потом опять и так несколько раз, пока не ощутил в голове просветление. Допил рассол, лег в постель и мгновенно заснул.
– В двух словах, Максим Сергеевич! Я уже послал слугу за саблей, поскольку ваши слова о необходимости секундантов мне показались шуткой.
– Что ж, Иван Сергеевич, извольте. Некто из прислуги, а именно конюх, оскорбил нашего графа.
– Конюх?
– Вы не ослышались.
– И как конюх мог оскорбить графа? Это всё ваши сказки о равенстве и братстве.
– Ваня, ты не о том сейчас. Есть подозрение, а то и уверенность, что всё было спланировано заранее. Конюх этот служит у капитана Ордынцева, известного своей конфронтацией с графом.
– Короче, Волков…
– Давеча состоялся спор относительно того, вправе ли дворянское сословие, к примеру, дворянское, реагировать на чернь.
– То есть?
– Нет бунтов, революций. На лицо обычная бытовая ситуация. И чернь, то есть конюх, оскорбляет графа.
– Я вас снова не могу понять, Волков. Где граф?
– Он с Ордынцевым.
– И что они?
– Договариваются о том, как будет решаться ситуация.
– Боже мой! – воскликнул Панин. – И это мои друзья. Вы же дети! Дети и есть!
– Понимаешь, Ваня, оскорбление унизительно. Но, будучи оскорбленным равным тебе по…
– Я понял.
– Ты понимаешь, как реагировать, вплоть до дуэли. Но как быть, когда тебя оскорбляет представитель не твоего круга, опять же, мягко говоря?
– Максим Сергеевич, вы часто участвовали в кулачных боях?
– Ни единого раза.
– И я также. А всё почему? Мы чуть что, хватаемся за эфес или обозначаем это. Так как быть?
– Вот вы, Иван Сергеевич, сами к разрешаемой ныне проблеме подошли.
– Так нет решения?
– Есть, Ваня, есть. Достоинство и честь отстаивать необходимо любыми способами, иначе мы навсегда можем забыть о том, что это.
– И тут твоё равенство к месту? – язвительно спросил Панин.
– Каждый должен иметь право отстаивать свою честь, независимо от того, родился ты в избе или во дворце.
– Вы на чьей стороне?
– Мне претит этот спор, но граф мой друг.
– Господа, – объявил граф, – огромное спасибо за участие. Решено поступить следующим образом. Холопа капитана Ордынцева наказать плетьми. А мы вдвоем с Алексеем Дмитриевичем деремся на саблях до первой крови. Всем благодарен за поддержку. После приглашаю всех в ресторан. Волков, вы куда?
– Спасибо за представление, граф. Обсудим позже.
Максим, вытащив наполовину саблю из ножен, резко вонзил её обратно и, круто развернувшись, быстрым шагом пошёл прочь.
– Максим, Максим, стой! – Панин догнал его и, встав перед ним, остановил. – Ты же сам наблюдал и ждал, чем этот фарс закончится. А теперь ты весь такой обиженный и оскорбленный.
– Вот именно, Ваня, думал, одумаются наши светлые, благородные головы. Ан нет, видать, пожизненную ненависть народа оставляют супротив белой кости. Никогда простой мужик не поймет простого студента. Навечно неприязнь останется. И достоинство своё защищать беззащитному студенту перед оравой пьяной матросни придётся, потому, как уважать им его будет не за что, как и ему их. Саблей, кулаками, наганом, так и будем мордовать друг друга. И пока Воронцовы с Ордынцевыми играют в такие игры, ничего не изменится. Какое равенство? Пока одни других считают мразью, а другие тех небожителями, – и заметь, не исключено, что баланс переменится, – будет этот мир в бесконечном рабстве прозябать. Пока каждый не ощутит, всем своим нутром не ощутит достоинство своё, будет он рабом и будет жить среди рабов, по их рабским и волчьим законам.
– Максим, – начал Панин.
– Я не пойду служить, – вдруг сказал Максим. – Получу юнкера и поступлю в Московский университет.
– Вот тебе и приехали…
– Да рядом это.
– Эх, Максим Сергеевич.
– Не падай духом. И береги честь смолоду, как Пушкин учил.
– Пушкин не учился в Московском университете.
– Я иду за Лермонтовым.
– Так и он там не прижился.
– Не приживусь, вернусь к вам.
– Буду ждать.
– Ладно, жизнь ещё начаться не успела. До встречи.
Солнце ярко освещала весь номер Максима. Он на удивление был бодр и полон сил.
– Как самочувствие, боксер?
– Скрипит правая челюсть.
– Сейчас по ветру пустим.
Купер дал старт от заправки, как и полагается с визгом и пылью.
Полчаса они ехали молча.
– Ладно, спрошу сам, – начал Купер. – Что это было?
Максим, немного помедлив, ответил.
– Я показал себе, что я могу, когда меня давят. Я показал, что я могу, когда меня опускают. Я дал себе понять, что я могу в самой паскудной ситуации. Теперь…
– В общем, ты провел курс самовоспитания и уже немолодого бойца.
– Как-то так.
– Ты опасен.
– Ещё как.
– А если бы что-то случилось?
– Не случилось бы.
– Почему так уверен?
Максим помолчал, глядя на дорогу, и произнес:
– Со мной сила.
Купер даже не взглянул на него.
– Надо полагать, мы решим все вопросы и всех победим?
– Разберемся, – невозмутимо произнес Максим.
