Андрей Игорьевич Емельянов
Свобода выбора. Том первый. Лис
Лягушонок!
Вильям вскоре покинул меня, сославшись на неотложные дела. Хотелось бы вкратце поведать о событиях последних дней.
Принцесса отлично себя чувствует и с каждым днем возвращается к жизни. Ею занимаются лучшие лекари, из числа тех, кто остался в городе. К сожалению, неизбежная война согнала людей с насиженных мест и многие подались на вольные хлеба.
Что касается Питера, брата ныне покойного Ричарда, с ним тоже всё в порядке. Он ещё не в состоянии сражаться, но уже рвётся в бой. Пару раз его поймали при попытке побега от лекарей. Как выяснилось, он где-то неподалеку, но лично мы ещё не были знакомы и, признаться, я не особо расстроился. Разговор с ним не сулил мне ничего хорошего, и я, по возможности, избегал его.
Что касается меня самого, тут тоже полный порядок. Не сомневаюсь, они слегка преувеличивают, и я был не так плох, как они рассказывают, но даже если нет, сейчас это в прошлом. Язык и глаза на месте, и сдается, всегда там были. Единственное отличие – кожа. Нежно-розовая, словно у младенца. Ей срочно требовался загар, но, некстати пришла осень, солнце уже не грело так, как раньше, хотя ещё можно было застать теплые деньки, и я тешил себя этой надеждой.
Пожалуй, с хорошими новостями на этом всё. Вернёмся к нашим баранам.
За последние несколько дней, что я провел в скитаниях по обречённому городу, я в полной мере вкусил всю горечь осады. Куда только делся весь шум и суета? Никто не выкрикивал лозунгов, призывая отведать именно его сдобу. Никто не спешил уверить вас, что именно его вино самое лучшее во всей округе, и вы не найдете лучше, даже если проедете весь континент насквозь. Дети больше не бегали по улицам, вызывая у прохожих улыбки, а у некоторых – недовольство. Город вовсе не вымер, как вам могло бы показаться, отнюдь, бурлил, как растревоженный улей.
Отовсюду раздавались удары молотков, люди тут и там строили укрепления, на тот случай, если противник прорвется за стену. Ковались мечи, правились доспехи. Туда-сюда сновали гонцы с поручениями. На стену стягивали всё, что могло пригодиться в обороне, для этого не жалели даже домов особо богатых жителей, разбирая их по частям и стаскивая камни.
Среди всей этой суеты я не находил себе места. Несколько раз мне советовали убраться с дороги, что я, собственно, и делал. Люди были настроены решительно. Я силился понять их, и с ужасом осознавал, что не в состоянии. А ведь я здесь, с ними. Никакое знание из современного мира, не спасет меня от неминуемой битвы. Город уже три дня как закрыли, и никто не мог въехать или выехать. Что творилось там, за стеной, спросите вы? Я мог только догадываться.
Из обрывков фраз и сплетен, вырисовывалась примерно следующая картина.
Противник стягивал к городу всё новые войска. Сейчас их насчитывалось около пятнадцати тысяч, против двадцати тысяч обороняющихся. Если учесть, что в городе были женщины, дети, старики, калеки, то перевес явно не в нашу пользу. И, как я понял, это ещё не самое страшное. Их предводитель сумел договориться с каким-то лесным народом. Не хотелось даже гадать, кто это, но их здесь боялись. Их количество разнилось в соответствии со степенью обреченности говорившего, но самая большая цифра, что мне довелось слышать, не превышала пяти сотен. И эта цифра вызывала в людях откровенный ужас. Но как? Как всего пять сотен человек, могут держать в страхе целых город?
Так и бродил я, погружённый в свои мысли, и не сразу заметил, как вышел к площади перед казармами.
– Вы что, на танцы собрались? Всё сначала, щучья икра!
Звучный бас застал врасплох, заставил вздрогнуть и осмотреться по сторонам.
Я находился на площади, где собрались несколько сотен бойцов, облачённых в тяжелые доспехи. Нетрудно было догадаться, что именно этим парням придётся встречать неприятеля, если тот прорвет первую линию обороны и проникнет в город. А возглавлял всё это воинство стройный и подтянутый юноша. Он был одет в одни только штаны, оставаясь с неприкрытым торсом. Как ему только доверили тренировать такое количество здоровенных мужиков? Как выяснилось, так считал не только я.
– Тебе смешно, щучья икра? Выйти из строя!
Это относилось к мужичку, около сорока лет от роду, с бородой и усами, за которыми и лица толком не разглядеть. Глядя на него, хотелось втянуть голову в плечи, а ещё лучше – провалится сквозь землю целиком. В нём было больше ста двадцати килограммов мышц. Просто скала. Не завидую я тем, кто решит выйти против него.
– Я кажусь тебе смешным?
Продолжил юноша, которого я тут же окрестил Лягушонком, когда здоровяк вышел из строя и замер перед ним. Ему приходилось смотреть на бородача снизу вверх, так как он едва доставал ему до груди.
– Сегодняшний урок ты запомнишь на всю жизнь. Или завтра же сдохнешь в канаве. К оружию.
Я обвел взглядом строй солдат. Многие ухмылялись так же, как и бородач, предвкушая развлечение, но большинство сосредоточенно наблюдали за происходящим, и, казалось, сочувствовали здоровяку. Мне стало любопытно. Слева от меня находилась одна из казарм, и я решил укрыться в её тени. Кто-то заботливо поставил там несколько бочек, и я уселся на одну из них. А действие на площади тем временем развивалось.
Бородач выхватил совсем не тренировочный меч и бросился в атаку. Их с лягушонком разделяло всего три шага, и это расстояние он покрыл за один прыжок, и тут же рубанул тяжелым двуручником сверху вниз. Все ахнули, так как понимали – Лягушонок уже не успеет уйти от удара. Но я на этот трюк не купился. Слишком уверенным и собранным для того, кого сейчас разрубят на две равные половинки, смотрелся он. Само собой, от удара он ушёл, смазавшись, плавным движение перетекая в сторону. Я даже подался вперёд, не совсем понимая, что же, собственно, произошло. Мгновение – и здоровяк с криком роняет меч, а Лягушонок стоит позади него с обычной палкой и упирает один её конец ему в кадык.
–Подними.
Произносит Лягушонок и поворачивается к нему спиной. Теперь все, в том числе и я, видят, что здоровяк держит правую кисть прижатой к туловищу и баюкает её.
– Подними и сражайся, тряпка.
Последняя фраза произвела больший эффект. Бородач взревел, как стадо буйволов, подхватил меч одной рукой и с громким «хек», рубанул на развороте, вкладывая в удар вес всего тела. Должен признать, с мечом он управляться умел… Такой удар практически не оставлял шансов противнику. И будь на месте Лягушонка кто-то другой…
На этот раз я решил, что увижу всё, во что бы то ни стало. Я наблюдал за происходящим, не мигая и, когда, всё было кончено, выругался и спрыгнул с бочки. Как? Как он это проделал? Вот здоровяк неумолимо завершает разворот, глаза пылают бешенством, меч вот-вот рассечет его надвое… Вскрик, меч падает на землю, а здоровяк делает эффектный тулуп и распластывается рядом. По рядам солдат пробегает гул возбуждения, но я замечаю среди этой толпы несколько человек, также, как и я, ожидающих продолжения.
–Подними.
Произносит Лягушонок, расхаживая вокруг бородача. Руки он скрестил за спиной, и держит палку вертикально вверх. Здоровяк корчится от боли, прижимая уже обе покалеченные руки к туловищу. Ни о каком продолжении он уже и не мечтает. Лишь глаза полны ненависти.
– Ты столь жалок, что предпочитаешь ползать у моих ног?! Таким, как ты, не место среди защитников Лидендэйла!
С этими словами он отбросил палку в сторону, поддел тяжелый меч ногой, играючи подбросил его в воздух, перехватил левой рукой, сделал несколько оборотов вокруг своей оси, попеременно меняя руку, и обрушил острие на голову несчастного бородача. Я услышал громкий «ах», произнесенный в едином порыве, и только потом осознал, что и сам не смог промолчать. Что же касается здоровяка, тот и вовсе побледнел и выпучил глаза, полные страха и отчаянья. Все уже знали, чем это закончится, но Лягушонок… Пожалуй, я сильно недооценил его. За свою жизнь я видел много актеров, но, создавалось впечатление, что сейчас я вижу единственного истинного.
Когда меч уже должен был обрушиться на голову бедолаги, Лягушонок незаметно сместил ноги и чуть подвернул кисть. Лезвие прошло всего в миллиметре от лица бородача и глубоко вонзилось в землю. Это стало последней каплей. Здоровяк громко икнул и потерял сознание.
Лягушонок повернулся к остальным и продолжил, как ни в чём не бывало. Только теперь его слушали абсолютно все, в том числе и я.
–Запомните, воины. Ваш противник никогда не будем тем, кем вы его считаете. Можете сотни раз дать оценку его мастерству, его силе и ловкости, и осознать свою ошибку лишь за миг до гибели. Ваша подготовка никогда не будет завершена. Пока вы живы, вы учитесь и ошибаетесь. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Только здесь ошибка стоит вам лишь пары синяков и уязвлённого самолюбия, а в бою цена ей – ваша жизнь. А теперь можете идти. Упражнения продолжим вечером.
Все разочарованно вздохнули и поплелись к казармам. Если честно, я не понимал, почему он их отпустил? В любую минуту может начаться штурм, и пригодится каждый новый прием. Только зря время теряют.
За размышлениями я не заметил, как площадь опустела. Остался лишь Лягушонок. По началу, я хотел тихо улизнуть, но вдруг понял, что это попросту невозможно. Лягушонок стоял в центре площади и смотрел прямо на меня. Для убедительности я сделал несколько шагов в ту сторону, откуда пришёл. Лягушонок следил за мной неотрывно. Не знаю почему, но он улыбался.
– Что смешного?
Крикнул, чтобы хоть как-то нарушить гнетущую тишину. Лягушонок пожал плечами и жестом пригласил составить ему компанию. Не дожидаясь какого-либо решения с моей стороны, он просто развернулся и неспешно направился к противоположному выходу с площади. Несколько секунд я колебался, а затем выругался и поспешил следом.
Едва поравнявшись с ним, я хотел поприветствовать его, но передумал. Он совершенно не обратил на меня внимания. Шёл себе, уставившись в одну, только ему известную точку, заложив руки за спину. Признаюсь, в первую секунду это выбило меня из равновесия. Он даже взглядом меня не удостоил. Хотелось плюнуть на всё и уйти прочь. Тоже мне, мастер Йода!
Не знаю, что остановило меня. Может его слова, произнесённые перед солдатами? Я могу дать ему оценку, исходя из того, что вижу, но будет ли она верна? Что он за человек? Только я сам могу определить своё отношение к нему. Мы поступаем так повседневно. Кто-то становится нам другом, кто-то – врагом. Мы сами разбиваем людей на категории и строим манеру поведения. Я мог уйти, посчитав его высокомерным засранцем, но кто я такой? Возомнил себя чуть ли не выше всех. Чем выше взлетаешь – тем больнее падать. Решил остаться и попробовать понять, кто идёт рядом со мной.
В точности скопировав его манеру ходьбы, позу, выражение лица, я постарался стать его отражением. Разумеется, с первого раза ничего не вышло, но я не сдался, и постепенно стали проявляется всё новые детали. Руки заведены за спину, левая кисть сжимает запястье правой, однако, мизинец её не касается, во время шага он слегка подворачивает правую лодыжку, голова немного наклонена набок, а глаза чуть сужены.
С каждым шагом я замечал всё больше и больше деталей, и делал соответствующие поправки. Наконец, когда мы уже покидали площадь, я практически стал им. Казалось, даже думал, как он. Это новое ощущение вызвало бурю эмоций. Он больше не казался высокомерным и наглым. Да что я вообще знаю о нём? Кто он? Что ему нравится? Хороший ли он собеседник? Умеет ли он петь? Женат ли он? Какие у него дети? Есть ли они вообще? А жена? Смотрел на него – и видел совершенно нового человека. Интересного, загадочного, неповторимого. Мне стало стыдно за те свои мысли, когда я ещё не был им.
– Браво, – усмехнулся Лягушонок. – Ты сделал первый шаг.
– Благодарю, – кивнул я. – И приношу извинения за свою дерзость.
Больше мы не сказали друг другу ни слова и, даже расставаясь, лишь кивнули и пошли каждый своей дорогой. Я был задумчив, поэтому не особо волновался о том, куда иду. Каково же было моё удивление, когда дорога внезапно закончилась, и я упёрся в крепостную стену.
Стена! С этой стороны она выглядела иначе. Множество лестниц, позволяющих мгновенно восполнять потери, сотни котлов, в которых непрерывно кипела смола. Здесь же на стрелы наматывали обрывки ткани и окунали в масло, в кучи сваливали огромные булыжники, неподалеку сооружали катапульты. Работа кипела, и каждый был при деле. Даже детвора, незнамо как сюда пробравшаяся, старались быть полезными.
Признаюсь честно, до этого всеми доступными способами, старался избегать этого места. Как часто я делал подобное в прошлой жизни? Сколько раз я отрицал наличие проблемы, тем самым создавая всё новые и новые? Но разве отрицание проблемы избавляет нас от неё?! Думаю, нет. Отрицание, в какой-то степени, связывает нам руки, лишает возможности дышать полной грудью. Да и проблема только растёт. Но стоит признать её наличие – и назад пути уже нет. Жить, ясно осознавая, что есть проблема, и не обращать на неё внимания уже не получится. Вот тогда начинается поиск решения. А куда это приведет? Как говорит моя подруга Ольга, преподаватель в одной из школ Ростовской области, – дорогу осилит идущий!
И вот я здесь, у стены, совершенно не понимая, как сюда попал. Естественно, первым желанием было уйти, но тогда я бы нарушил слово, данное Ричарду.
– Щучья икра, – вспомнил я слова Лягушонка. – И угораздило же!
Оставалась надежда, что меня не пустят наверх, я вроде как чужак в городе, и вот тогда моя совесть была бы чиста. Ведь в том нет моей вины. Но никто даже не обратил внимания на незваного гостя и вскоре я уже был наверху.
Все мысли влетели из головы, стоило только глянуть вниз. Едва поборол желание спуститься обратно. Всегда боялся высоты. Как люди ходят по канату, натянутому под куполом цирка? А затем я посмотрел в сторону леса и страх перестал быть иррациональным.
Деревьев практически не было видно из-за смога. Зато прекрасно просматривались кострища и люди вокруг них. Десятки, сотни, тысячи. Работа кипела и там. С такого расстояния мало что удавалось рассмотреть, но масштаб вызывал восхищение и дикий ужас.
– Трудно в это поверить, не так ли?
Мне не надо было смотреть на обладательницу столь мелодичного голоса, чтобы сказать кто это. И как она сюда попала?
– Уже сегодня, – между тем продолжила она. – А быть может завтра, все эти люди начнут убивать друг друга.
Я, наконец, позволил себе взглянуть на неё, и мир словно перевернулся. С момента нашей последней встречи она преобразилась до неузнаваемости. Стройная, подтянутая, женственная. Нежная кожа, легкий румянец, волосы собраны в толстую косу. Невесомое голубое платье, оставляющее открытыми только изящные кисти рук. Она смотрела вдаль, но едва почувствовав мой взгляд, повернула голову, и наши глаза встретились. Кажется, она что-то сказала, но я не разобрал, утонул в бездонной пропасти её очаровательного взгляда, и спасения от него уже не было.
Кто-то громко кашлянул над ухом, и это привело меня в чувство.
– Вам не стоит задерживаться здесь. Его высочество будет в ярости.
– Его высочество, – отчего-то улыбаясь, ответила принцесса, – Слишком занят предстоящим сражением. Итак, могу я узнать имя моего спасителя?
Твою же мать. Вот что она говорила. Имя. Моё имя. И как ей ответить? Не хотелось лгать, но и настоящее имя называть не стоит, это вызовет массу вопросов. Выход напрашивался сам собой.
– Эндрю! Эм… – надо было сказать ещё что-то, про равнинные поля, к примеру. – Просто Эндрю.
– Что ж, сэр Эндрю. Примите мою благодарность, – принцесса слегка присела, изящно склонив голову, а затем протянула мне шёлковый платок. – Примите это в знак признательности.
Я взял его, как самую ценную в мире вещь, чувствуя себя полным идиотом. И куда только подевались все слова? Едва смог выдавить из себя «благодарю». Видимо, это и смутило её.
– Вильям прав, мне не стоит здесь долго задерживаться. Надеюсь, мы все переживем эту битву. До скорой встречи.
Когда я пришел в себя, она уже спускалась по лестнице, а Вильям стоял рядом со мной и провожал её взглядом.
– На твоем месте, я бы очень постарался выжить.
– Постараюсь, – твердо решил я. – Очень постараюсь!
Безымянный!
Весь остаток дня я бродил задумчивый. Прохожие как-то странно косились в мою сторону. Одна заботливая бабушка даже предложила проводить до дома. Очевидно, приняла за умалишённого. Тут война на пороге, а он бродит с улыбкой идиота, себе на уме. Ну точно – с головой беда.
К зданию Ордена, где меня лечили, выбрался только к вечеру. Несколько раз заблудился, хотя был уверен, что легко найду дорогу. Пришлось спрашивать прохожих. Не помню, когда уснул. Просто в какой-то момент глаза принцессы заполнили собой весь мир, и наступила тишина.
Но ничто не длится вечно. Из цепких объятий сна меня безжалостно вырвал звук колокола.
Бомммм… Бомммм… Бомммм… Громко, тревожно, пугающе. Не нужно быть гением, чтобы понять, что произошло. Начался штурм!
Я вскочил как ужаленный, натягивая приготовленную монахами одежду. Мельком глянув в окно, поразился тишине, разлитой вокруг. Ни криков, ни ругани, ни паники. Странно, но я представлял всё иначе. Очевидно, сказывалось влияние фильмов. Все обязательно должны бегать по улицам, натыкаясь друг на друга и громко проклиная судьбу, а тут такое несоответствие. Все покидали свои дома в полном молчании. Люди собраны и решительны. Интересно, скольким из них сегодня не повезёт, сколько из них навсегда закрыли дверь в свое жилище?
Подхватив меч и выскочив на улицу, я, что есть духу, помчался к стене. Уж не знаю, чем всё закончится, но отсиживаться я не стану.
После вчерашних похождений дорогу я знал отлично и, спустя десять минут, уже взбегал по ступенькам, настойчиво требуя уступить дорогу. Как ни странно, меня охотно пропускали, несмотря на внешний вид. А выглядел я как самый настоящий монах. Разве что меч никак не клеился с образом.
– Ох, чтоб меня.
Вырвалось против воли. Противник собрал серьёзную армию. Но и на стене собралась нехилая силища. Очень захотелось стать маленьким и незаметным, чтобы тихонько слинять. Никогда не видел столько людей разом. Навскидку, там собралось тысяч пятьдесят, хотя я отлично знал, что их там не больше двадцати со стороны врага, и примерно столько же – с нашей. Но у страха, как известно, глаза велики. Попробуйте представить себе тридцать тысяч человек, верхом и пеших, в доспехах и с оружием, два десятка катапульт, десяток огромных баллистр, неподъемный таран, звуки барабана…
Скажу честно, я пожалел, что решил быть в первых рядах, но теперь поздно было что-то менять.
Незаметно для себя, я автоматически зачислил всех, кто за стеной в категорию врагов. В принципе, я поступал так всё время, но это было в прошлой жизни. Ведь легче разделить людей на своих и чужих. Тогда не надо думать об остальных. И вообще, любой, кто с нами не согласен, моментально попадает в ряды чужаков. Так недолго остаться в полном одиночестве, лишь бы быть всегда правым. Спасибо Лягушонку за бесценный урок.
Собравшись с мыслями, я поставил себя в ряды атакующих и максимально вжился в эту роль. Нас ждала нелёгкая битва. Стену так просто не перепрыгнуть. Многие сложат головы ещё на подходе. Люди возбуждены и встревожены. Все хотят пережить этот день. Я в который раз проверил обмундирование. Шлем не должен болтаться, иначе в самый не подходящий момент может сползти и перекрыть обзор. Руки и ноги свободно двигаются, меч легко выходит из ножен. Справа и слева верные товарищи, с ними и помирать не так страшно.
Постепенно я настолько вошёл в образ, что уже не мог точно сказать, где свои, а где чужие. Эта потребность поделить всех и вся пропала. Я видел сотни, тысячи людей, готовых убить друг друга, даже не задумываясь, зачем они это делают. Быть может, стало не хватать земли, или же банально пограбить решили? А вы, господа, просто под руку попались, ну не своих же нам убивать?
– Чтоб я лопнул, – воскликнул один из бойцов, возвращая меня в реальность. – Это правда. Сукины дети выползают из своих нор. Да их там несколько сотен. Всё братцы, пиши пропало.
Я не мог понять, о чём он говорит, пока не посмотрел в сторону леса. Оттуда неспешно двигалась небольшая группа людей, может чуть больше трех сотен, или это снова говорил страх? По сравнению с армией, выстроившейся для штурма, это была капля в море. Однако, люди вокруг так не считали. Я видел, как возбуждение передалось по рядам, словно чума. Они шептались, озирались по сторонам, нервно сжимали луки. С таким настроем нельзя идти в бой. Верная смерть.
Спас положение Лягушонок. Я пропустил момент, когда он оказался рядом со мной, и успел лишь кивнуть, когда он вдруг громко произнёс:
– Славная будет битва, братцы. Жду не дождусь момента, когда увижу их улепётывающие задницы. И чего они так тянут? Так ведь и обед можно прозевать! Ну не капли совести.
Как у него получилось сказать всё так честно, так искренне, так буднично и с иронией? Вот прямо представил себе пятнадцать тысяч солдат, приносящих извинения за обед, пропущенный по их вине. Картинка получилась настолько живой и несуразной, что смешок вырвался сам по себе. Как ещё несколько минут назад по рядам защитников распространялась паника, так теперь с той же скоростью пронёсся смех. Я попробовал представить нас со стороны, и это вызвало новый приступ хохота. На месте атакующих, я бы начал переживать. Одно дело воевать с солдатами, и совсем другое – с самыми настоящими психами!
Смеялись мы долго. Кто-то всё время подливал масла в огонь, выкрикивая что-то про обед и неслыханную наглость. Но смех смехом, а все собрались здесь вовсе не для веселья.
– А ну, собрались, – рявкнул невесть откуда появившийся Вильям, – Луки в первую шеренгу. Без моей команды не стрелять. Это всем ясно?
– Так точно!
Хором отозвались солдаты, разом сосредоточившись и приготовившись к бою. Вильям переговорил с кем-то из бойцов, хлопнул его по плечу и убежал вниз.
– Куда это он?
Шепотом спросил я у Лягушонка. Он проследил за моим взглядом и покачал головой.
– Ты вообще откуда? Хотя, не важно, – махнул он рукой. – Всё равно правды я не дождусь. Верно? Но это дело твоё. Что же до Вильяма… Есть такой обычай. Перед битвой предводители обеих армий встречаются в поле и обсуждают условия капитуляции. Всегда остается надежда договориться и избежать сражения. С собой можно взять оруженосца. А Вильям, если ты не знал, с недавних пор возглавляет личную охрану Леорика.
Не успел он договорить, как снизу прогудел горн, и ворота стали медленно раскрываться. Тем временем, от рядов противника отлепились две точки и направились в нашу сторону. Я поймал себя на мысли, что при взгляде в их сторону, возникает стойкое желание отвернутся. Оно исходило откуда-то изнутри, вызывая нечто вроде отвращения.
В этот момент ворота открылись достаточно, чтобы два всадника могли проехать плечом к плечу, не более, и я увидел короля в сопровождении Вильяма, неспешно покидающих город.
Король соответствовал своему статусу – был одет подобающе. Доспехи сияли на солнце, не иначе как покрытые серебром и начищенные до блеска. На зелёном плаще, что скрывал под собой круп коня, золотыми нитями вышили изображение какого-то волка-медведя, стоящего на задних лапах и оскалившего пасть. Мастеру удалось в точности передать детали, и зверь вызывал смешанные чувства страха и гордости одновременно. Вместо шлема на голове корона, не лишённая изящества и драгоценных камней.
Вильям на его фоне казался блёклым и унылым. Его можно было бы принять за шута, если бы не выбоины на доспехах. Тот, кто бы осмелился назвать его так, на этом свете надолго не задержался бы.
Они двигались неспешно, гордо выпрямив спину.
Я снова решил посмотреть на предводителя атакующей армии, но взгляд всё время соскальзывал в сторону и никак не желал зацепиться за их фигуры.
«Какого дья….»
Додумать я не успел, мысль о сами понимаете ком, заставила взглянуть на ситуацию иначе. Сжав рукоять меча, я снова посмотрел в их сторону. На этот раз всё получилось, вот только меч нагрелся и стал испускать слабое свечение. Это не ускользнуло от Лягушонка.
– Твой меч! Он светится?
Возможно, он сказал что-то ещё, но я уже не слушал. Я встретился глазами с оруженосцем противника, и весь мир словно исчез. Черные, как сама бездна, без единого проблеска, они затягивали меня всё глубже и глубже. Я видел, как умерли все защитники города. Видел разрушенные дома, горящий замок. Солдаты бегали по городу, хватали женщин, тащили их к первой же кровати, а то и вовсе – насиловали на улице. Они пытались сопротивляться, молили не трогать их, но солдаты не слушали, словно обезумев. Вкусив крови защитников, они уже не могли остановиться.
Не знаю, сколько это продолжалось, и смог бы я сам выбраться из бездны, куда меня затянули эти глаза, но меня спас Лягушонок. Поняв, что творится что-то неладное, он просто сбил меня с ног. Я больно приложился головой, и это вернуло ясность мысли. Я лежал на спине, пытаясь собраться с мыслями, как вдруг что-то упало мне на грудь и бесцеремонно влепило пощечину.
– Какого… Что случилось?
Только и смог сказать я Лягушонку, сидящему на мне.
– Может, слезешь с меня?
– Хвала небесам, – выдохнул он, и давление на грудь тут же пропало. – Ты болен чем-то? Застыл как истукан, смотрел в одну точку и пускал слюни. Может, тебе нужен лекарь?
– Никто мне не нужен. Я совершенно здоров, так что хватит молоть чушь. Лучше помоги подняться.
Когда я оказался на ногах, вся картина происходящего чётко отпечаталась в голове.
– Мы должны всё это остановить. Отведи меня к ним!
Лягушонок остался невозмутим и смотрел на меня совершенно серьёзно.
– Ты уверен в том, что говоришь? Я могу выполнить твою просьбу, хоть она и необычна, но я должен знать…
– У нас нет времени. Я могу всё это прекратить. Доверься мне!
Я был так уверен в том, что говорил, что уверенность моя передалась Лягушонку. Он просто кивнул и, бросив «за мной», побежал вниз. Мне не оставалось ничего, кроме как следовать за ним. Солдаты ловко уступали нам дорогу, хотя и смотрели с удивлением. Вот-вот должна начаться битва, а мы бежим со стены. Разумеется, это странно.
Возле ворот произошла небольшая заминка. Лягушонок пытался что-то объяснить охране, а затем указал на меня. Все взгляды (вход охраняли шестеро богатырей), остановились на мне. Признаться честно, это немного дискомфортно. Дабы быстрей покончить с этим, я быстро преодолел разделяющее нас расстояние, и встал перед ними, придав своему образу самый уверенный вид.
– Это ты убил ведьму с болот?
Спросил один из охранников. Я не стал ничего отвечать, лишь небрежно кивнул. Эти парни уважают только силу, а лишнее хвастовство не способствует образу сильного.
– Ты действительно можешь остановить сечь? Как ты собираешься это сделать?
– Так же, как убил ведьму, – кивнул я на меч, и продолжил. – Их привела сюда тьма, пора открыть им истину!
Воин какое-то время изучал меня, а затем кивнул и обратился к кому-то у меня за спиной.
– Дайте ему коня, и поживей, сукины дети!
Я не видел, к кому он обращался, но услышал удаляющийся топот, а спустя минуту, во время которой я стоял как столб, за спиной раздался топот конских подков.
– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, иначе на плахе окажемся мы все, начиная с тебя.
Я молча принял поводья из рук парнишки лет шестнадцати с чумазым лицом и забрался в седло. Снова конь, снова скачка. Когда я выскочил из ворот и во весь опор помчался к двум королям, меня проводил дружный ропот изумления. Я всеми фибрами ощущал, как смотрят на меня защитники Лидендэйла.
А вскоре и делегация обратила внимание на странного скакуна, посмевшего потревожить их топом копыт. Вильям не скрывал изумления, король смотрел с интересом, а вот оруженосец противника не скрывал злости, буравил меня своими глазёнками. На этот раз это были обычные человеческие глаза, но я знал, кто он, и он это прекрасно понимал.
Не доскакав десяти шагов, я потянул поводья на себя, остановил коня, и бодро спрыгнул на землю. Не стоило забывать, с кем имею честь говорить. Пробежав разделяющее нас расстояние, я упал на одно колено и склонил голову.
– Прошу прощения за столь дерзкий поступок, но нужда вынудила меня нарушить установленный порядок. Будет ли мне дозволено говорить?
Я не поднимал головы, но даже в таком положении чувствовал волну гнева, исходящую от оруженосца, или лучше называть его по имени? Демон злился, и я не понимал, как этого не чувствуют остальные.
– Любой другой уже лишился бы головы, – честно признался Леорик. – Однако, это любопытно, поэтому встань и объясни свой поступок. Надеюсь, нужда действительно достойна такой наглости.
Король говорил те слова, что должен был сказать. Однако, от меня не укрылось, что в его голосе чувствуется облегчение. Но не думаю, что он обо всем догадался. Скорее всего, тяготили владыку все эти переговоры с их условностями. Дураку ведь понятно – домой с пустыми руками они не уйдут.
Я встал, поднял голову и осмотрел присутствующих. Два короля обладали странным сходством, разве что Леорик был немного ниже ростом и, очевидно, старше.
«Братья»
Оба смотрели на меня с ожиданием, не стоило затягивать. Я посмотрел на близнеца Леорика и склонился в знак приветствия.
– Я хотел бы просить вашей милости. Я не принадлежу к подданным этого города. На самом деле, я даже не из этих мест. Мой дом далеко отсюда. Увы, я стал пленником обстоятельств. Но у меня важная миссия. Я должен доставить послание отцу Доминикону. Это ни в коей мере не коснётся Вас, – я посмотрел на обоих королей. Вот и пригодилось монашеское одеяние. – Если вы будете столь милостивы и позволите мне покинуть город, я смогу выполнить обещание. Обещание, данное умирающему.
Демон насторожился, чуя подвох. Заподозрил что-то и Вильям.
Близнец Леорика (и почему я не узнал его имя) удивленно посмотрел на соперника, ища подтверждение моим словам. Леорик кивнул:
– Это правда. Этот монах… пришёл совсем недавно. Он просил меня о том же. Однако не думал, что он окажется столь настойчив. Видимо, дело и впрямь важное, – король выделил последнюю фразу, глянув на Вильяма. – Если ты не возражаешь, я позволил бы ему уйти.
– В знак благодарности я хотел бы подарить вашему высочеству этот меч, – снова заговорил я, когда пауза слишком затянулась. – Он обладает уникальным свойством. Если вы будете ранены в бою, он мгновенно исцелит ваши раны. А если к нему прикоснется кто-то, кто не является человеком, он испытает на себе всю его силу.
С каждым словом демон всё больше злился, я видел, как выпирают его скулы. Кажется, Вильям понял, в чём дело и, как бы невзначай, положил ладонь на рукоять своего меча. Я же тем временем приблизился к демону настолько близко, что ощущал дыхание его коня, оно странно смердело.