Элтэнно. Хранимая Звездой
Герой из героев. Попытка не пытка
Глава 20
В Ниттере, нет-нет, а кто-нибудь да умирал, но дни тянулись монотонно и спокойно. Люди стали выздоравливать несмотря на то, что производство антибиотика остановилось из-за отсутствия сырья. Сделанных инъекций оказалось достаточно, чтобы город, в котором когда-то обитало шесть тысяч человек, мог радоваться, несмотря на скорбь. Погибло слишком много жителей. И всё же горожане признавали, что без святого Морьяра в живых остались бы не сотни, а всего пара-тройка десятков счастливчиков.
Постепенно и единичные смерти прекратились, а потому по прошествии ещё двух недель городские ворота наконец-то открылись под слёзы радости. Однако войти через них желающих оказалось немного. Да и в основном это были родственники или особо блаженные. А вот выйти… Да, выйти много кто хотел!
Собрался было и я в дорогу. Мне основательно надоело терять время в храме. Работа ввиду отсутствия сырья для лекарства давно завершилась. Заниматься развитием магических навыков в присутствии жрецов было бы неосмотрительно, а тягой к техническим я не обладал. Да и праздно шататься мне наскучило уже на второй день. Из всех доступных удовольствий было разве что обучение Элдри, но это удовольствие тоже было не ахти какое. Девочка много чего не понимала, делала не так, да и вообще старалась отлынивать от уроков по мере своих скромных возможностей. В результате я больше потратил нервов, нежели «приятно скрасил время». И потому поспешил обзавестись подходящим для зимы плащом и вскоре водрузил на выданного мне храмом коня поклажу. Однако, по итогу так никуда и не уехал.
И дело было вот в чём.
Едва все вещи оказались сложены и перенесены в конюшню, я оглядел пустую келью, в которой провёл, казалось, бесчисленное количество дней, и после спустился на первый этаж. При этом шёл я не к выходу во внутренний двор, а к основным помещениям храма. Всё из-за того, что в мои намерения входило сперва присмотреть среди даров богине несколько монет для себя. В конце концов справедливость требовала, чтобы мне, как её представителю и святому, полагалась какая-то часть. Однако, размыслив, по пути я сделал огромный крюк. На прощание мне захотелось погладить обглоданный крысами череп Рикарда, что был поставлен на пьедестал при входе в находящиеся под храмом катакомбы. Для назидания юным послушникам, так сказать.
Право, не знаю какие мысли возникали в умах этих блаженных юнцов, но лично мои глаза череп откровенно радовал!
Вот только именно из-за желания полюбоваться поверженным врагом я и прибыл в зал со статуей Энкаймы в момент, когда туда вошёл посланец герцога Юрвена. Так бы мы не смогли встретиться, и моя жизнь определённо стала бы совсем иной.
Итак, стоило мне показаться в зале, как его главные двери широко распахнулись, гулко ударив о стены, и порог переступил шикарно выглядящий мужчина. Его плащ из плотной ткани, запорошенной первым снегом, был подбит мехом соболя, на рукавицах нашла себе место вышивка медной нитью, меч крепился на украшенном каменьями поясе. Да и орлиный нос незнакомца более чем подходил его надменному взгляду.
Всё в этом человеке сочеталось друг с другом и отличалось аккуратностью. Даже его рыже-русая бородка была ровно подстрижена, а не торчала во все стороны длинными неровными кусками как у большинства мужчин. Уход за волосами низшие слои Амейриса и Юрвенлэнда упрямо считали «женским» делом, а потому только в городах можно было встретить бритые щёки или такие вот лицевые стрижки.
– Ваше благородие, позвольте ваш плащ! – воскликнул какой-то пухленький жрец, доказывая своей услужливостью, что ему прекрасно известна личность ворвавшегося в храм наглеца.
Мужчина расстегнул пряжку и скинул плащ на ходу так, что жрецу пришлось проявить несвойственную для его живота проворность, дабы не уронить одежду на пол. А затем, словно в насмешку, посланец герцога гордо положил руку на эфес меча, остановился и внимательно обвёл взглядом пространство зала. При этом его взор ненадолго задержался на мне, но сам я уделил этому человеку ещё меньше внимания, чем он мне. Я продолжил с напускной задумчивостью разглядывать линялый гобелен на стене. Это было мною предпринято для отвода глаз. Мне хотелось подобраться ближе к статуе незаметно, вот я и разглядывал всё и вся, попутно подкрадываясь.
– Мне отправить послушника к молящемуся Стефану с сообщением, что вы навестили нас? – между тем с елейной улыбкой осведомился толстячок‑жрец.
– Сначала я должен встретиться с Его святейшеством. Он у себя?
– Да-да, в это время Его святейшество возносит хвалу Энкайме в своём алькове для молитв, но… Ваше благородие, его бы лучше не прерывать.
– Хорошо. Сообщите мне, когда Его святейшество освободится, – проявил снисхождение мужчина, прежде чем пригрозил. – Только учтите, я принёс слово не кого‑то, а самого герцога Юрвена, а потому не намерен проявлять долгую терпимость в ожидании!
– Само собой. Не сомневайтесь, Его святейшество примет вас в самое ближайшее время.
– Найдёте меня в келье брата. Надеюсь, Стефан где-то там рядом, и хотя бы встречи с ним мне не придётся ждать, – высокомерно сказал посланец и тем же стремительным шагом, что вошёл в храм, направился к закрытой для прочего прихода лестнице. Подобное доказывало, что гость он здесь бывалый.
Мне не было дел до того, что кто-то там с кем-то там желает вести разговоры. Меня не трогали и славно. А потому я всё-таки подкрался к статуе и, создавая вид, что занят новыми зарисовками, выловил из чаши для подношений с десяток монет покрупнее. Затем вытащил из мраморных складок одеяния тонкую серебряную цепочку с рубиновым кулоном. Некто наверняка её именно для меня там и спрятал. А то какое благополучие от тех денег, что у меня появились? Неужели нельзя было вместо меди и серебра золото пожертвовать?
– Доброго вам дня, Святой Морьяр, – обратился ко мне Стефан, едва я начал новый круг вокруг статуи, дабы удостовериться, что не упустил ничего ценного.
Мой угрюмый взгляд дал жрецу понять, что ответного приветствия он вряд ли дождётся.
– Сегодня в храм прибыл мой брат. И пусть у нас было мало времени, чтобы обсудить всё случившиеся с нами со дня нашей последней встречи, я успел рассказать ему о вас.
– Ну, я не запрещал вам о себе рассказывать.
– Нет, я говорю о том, что теперь он желает познакомиться с вами. Он хочет поблагодарить вас за участие в моей судьбе.
– Хм, можно и познакомиться, – припомнив богатый наряд посланца, согласился я в надежде, что благодарность хоть сколько-нибудь зазвенит драгоценным металлом. И в результате направился на конюшню только для того, чтобы объявить Элдри о том, что мы отправимся в путь на часик-другой позже.
Девочка несказанно обрадовалась, а я, похлопав выданного мне храмом коня по шее, вернулся в келью и лёг на постель. Ожидать положенной мне благодарности я намеревался с комфортом, а потому даже накрылся одеялом. Зима была всё ближе.
***
Знакомство с посланцем герцога прошло приятно, как и сама встреча в целом. Мы обменялись приветствиями, а затем барон Юрунд, оказавшийся младшим из братьев, произнёс краткую благодарственную речь да задал самый сладкий для моих ушей вопрос.
– Как ещё я могу поблагодарить вас за спасение моего брата от чумы?
– С тех пор, как люди начали чеканку монет, ответ на этот вопрос прост. Так что, – бодро начал я, но вдруг услышал звонкий визг Элдри, играющей во дворе с первым снегом, и он натолкнул меня на мысль, заставившую изменить окончание фразы. – Так что я бы просил вас устроить мне встречу с Его высочеством Джозефом Бонтьэлем.
В конце концов, деньги мне требовались только для достижения цели. И так как они являлись исключительно промежуточным звеном, ступенькой, то почему бы и не исключить их, сокращая путь?
– Эм-м, вы хотите видеть самого герцога? – удивился младший из братьев, покуда старший хмурил лоб в попытке логично соединить сказанные мною слова.
– Я бы хотел поговорить с ним наедине, – поправил его я, и барон, презрительно оглядев меня, воскликнул:
– Но ему не о чем разговаривать с вами!
– Брат, прошу, – мягко произнёс Стефан. – Святой Морьяр спас этот город, а потому он достойный человек. Да и ты сам говорил, что герцог едет в Ниттер воздать хвалу Энкайме. Так неужели осуществить подобную просьбу столь сложно?
Несколько позже жизнь показала, что хотя мою просьбу барону Юрунду исполнить оказалось не очень‑то сложно, однако смириться с её последствиями он не смог до конца своих дней.
***
Итак, дед Элдри действительно прибыл в Ниттер. При этом горожанам до последнего никто ничего об этом не говорил, но приготовления к встрече наивысшего лица страны раскрыли все карты. В город тут же потянулись ручейки жителей из близлежащих селений, а потому на главном проезде, несмотря на грандиозное уменьшение численности городского населения, всё равно образовалась давка.
Его высочество Джозеф Бонтьэль был одет только в белые и красные цвета. Это должно было показать испытываемые им одновременно скорбь и радость (в Юрвенлэнде белый цвет символизировал траур, а не наивысшее благополучие, как, например, в Шрай‑Хане или в Амейрисе). За ним следовал отряд рыцарей в сверкающих на солнце доспехах и несколько обычных солдат, тоскливо играющих на музыкальных инструментах. Наверное, со стороны для столь отсталого мирка выглядела процессия изумительно, однако я не мог толком судить об этом, так как принялся наблюдать за ней с колокольни храма значительно позже, чем стоило. Но меня не расстроило, что я увидел лишь завершение зрелищного шествия. В голове моей царили иные мысли. Когда я сбегал вниз по ступеням, мне с грустью думалось, что моя встреча с герцогом произойдёт не раньше, чем под вечер. Хотя, чего я? Мне бы намного сильнее радоваться, что она вообще должна состояться.
Стоит сказать, перемены в моём печальном настроении произошли быстро. День едва перевалил за середину, как я пришёл восторг от известия – меня ждут.
Иерахон представил меня с холодным почтением. Моё пребывание Его святейшеству уже успело порядком надоесть, ибо кроме создания лекарства ничего свойственного пути богини я не проявлял. Но и просто выгнать меня взашей выглядело совсем уж неприлично. А дальше события сложились следующим образом. Герцог Юрвен, услышав о моих заслугах, изъявил желание посмотреть лабораторию и предложил мне сопроводить его. Конечно же я не отказался! А там, стараниями кое-какого барона Его высочество подал свите знак основательно отстать и в результате у меня появилось несколько минут на приватную беседу.
– Мой верный слуга и друг верит, что вам есть сообщить мне что‑то дельное. Итак, святой Морьяр, богиня желает дать мне некий знак?
– Дело не в знаках. Да и, думаю, если бы она хотела или могла сделать нечто подобное, то обратилась бы к вам напрямую.
Не будь этот человек столь сед, то он не был бы так похож на Эветту. Однако белоснежные волосы по плечи усилили схожесть отца и дочери. У них действительно имелись общие черты несмотря на то, что герцог был мужчиной и глубоким стариком.
– Ха! – предварительно внимательно поглядев на меня, усмехнулся Джозеф Бонтьэль и перешёл на совершенно иной тон беседы. – Мне нравится, когда люди не пытаются внушить мне, что я чего-то там должен делать именем всякого волшебного дерьма! И ну, не надо так на меня смотреть. Я же прекрасно вижу, что святость из тебя льётся, как из козла молоко… Так как? Кто надоумил тебя спасти мой город? Откуда эта странная магия без магии?
– Магия без магии?
– Мне донесли, что ты не маг, и что в том, что ты сделал, нет ничего волшебного. Но по итогу у тебя получилось создать нечто сверхъестественное, а это тоже магия.
Взгляд его серо-зелёных глаз мне не понравился. Определённо. Хотя лицо герцога продолжало излучать прежнюю доброжелательность, я насторожился до предела. И дело было отнюдь не в моей проницательности, просто я отлично знал, как выглядела Эветта, когда находилась на распутье сделать или нет какую-нибудь особенную гадость. И по этой причине, благо вопроса в конце речи не прозвучало да и разговор мне хотелось повести о совершенно другом, я сказал:
– Мне понадобилась встреча с вами, чтобы поговорить о наследии миледи Элисаветты Бонтьэль.
Выражение лица Джозефа переменилось на строгую беспристрастную маску.
– Зачем? Она мертва.
– Да и именно поэтому у меня возникли некоторые сложности.
– Сложности? У тебя? – несмотря на резкие интонации, голос герцога оставался приглушённым. Однако он остановился, чтобы демонстративно смерить меня неприязненным взглядом. – Моя дочь умерла ребёнком. И намного раньше, чем ты родился, юнец!
– Нет, она умерла только в конце этого лета. И, пожалуй, я смогу доказать вам, что знал её.
Я вытащил на свет потускневшую от времени и немного погнутую пряжку с детских туфель Эветты – моё первое тайное сокровище, и напрягся. Шансы на то, что старик вспомнит такую мелочь, были ничтожны, но никакого другого доказательства у меня не имелось.
– Если не узнаёте, то я постараюсь напомнить. У вашей дочери были такие туфли…
– Молчи. Я узнаю эту вещь, но она ничего не меняет, – Джозеф продолжил уверенно шагать, так и не взяв пряжку в руки.
– Погодите…
– Ты сам сказал, что она мертва, – сурово поглядел на меня герцог, но на этот раз я не дал ему заткнуть мне рот и выпалил самое главное.
– Но дочь Эветты жива!
– Эветты? – тихо переспросил герцог.
– Простите, Ваше высочество, миледи Элисаветты Бонтьэль.
– Нет, я хорошо помню это имя. Моя жена придерживалась древних традиций и часто называла нашу дочь Эветтой, считая, что я вовсе не догадываюсь, что это совсем не сокращение от полного имени, – спокойно пояснил Джозеф и не менее спокойно уточнил. – Так ты говоришь, у меня есть внучка?
– Да.
– И где она?
– Здесь. В храме. Я искал вас, чтобы передать опеку над ней.
– И всё? Ты не желаешь получить за это награду, должность? Я мог бы сделать для тебя многое в обмен за такой щедрый дар.
Забери её. Умоляю, забери её и это станет для меня бесценнейшей из наград!
Я едва взял себя в руки, чтобы не ответить именно так.
– Поверьте, мне достаточно будет освободиться от данного вашей дочери слова. Большего не надо.
– Выходит, это она надоумила тебя на это? Что, через столько лет вспомнила о существовании отца?
– Она никогда не вспоминала о вас, – ответил я на его скептический вопрос и сразу понял, что такие слова заслуживают разъяснений. – Чёрный Орден выжег её память. Это мне посчастливилось раскрыть секреты её прошлого.
– Хм, выходит я зря четвертовал начальника тайной охраны как лживого выблядка. Неужели моя жена действительно отдала Элисаветту Чёрным магам?
– Видимо, да.
Лицо герцога стало мрачнее грозовой тучи. Он нахмурил лоб и надолго замолчал. Лишь когда мы дошли до лаборатории, он строго произнёс:
– Продолжай хранить это в секрете. После ужина я сам найду тебя.
– Но…
– Прежде чем принять какое‑либо решение, я желаю увидеть эту девочку!
Столь неоднозначный ответ заставил меня всё же проверить коня и перенести большую часть поклажи на конюшню. Я был расстроен. Моё путешествие в Юрвенлэнд и так невероятно затянулось. Предполагаемые три недели растянулись почти на три месяца! Меня коробило, что Тьма вот‑вот заинтересуется, чего же я там так долго-то, а? Но какого‑либо выбора для себя я не видел. Если герцог Юрвен откажется брать опеку, то мне не оставалось ничего иного, кроме как возвращаться к мастеру Гастону. Не бросать же дело на полпути? В него уже было вложено столько сил, что мне непременно хотелось довести его до конца.
Великая Тьма, да хоть бы он согласился! Как же не хочется в дорогу.
Однако, думая так, я всё равно подготовился к отъезду. Затягивать с началом вероятного маршрута обратно в Юдоль мне никак не хотелось. Отдых и так выдался чрезмерно долгим, чтобы проводить в храме всю ночь.
«Не так уж нынче холодно, да и ночная поездка мне не впервой», – уверенно мыслил я, а потому, закончив заниматься вещами, лёг подремать, чтобы набраться сил. Элдри, уставшая от царящей вокруг суеты и зимних забав, тоже улеглась. Но проснулась она раньше меня, и потому моему сну помешала её возня. Пришлось вставать, умываться и грустить из‑за внезапно нагрянувшего потепления. Весь снег растаял и обратился в мерзкую слякоть.
Эпилог
Когда в сопровождении вооружённого до зубов бородача в келью вошёл Его высочество, в комнате было светлее, чем при ясном солнышке. Это я усадил Элдри за чтиво и, чтобы глаза в потёмках не уставали, устроил на прощание с храмом небольшой практикум – заставил девочку зажечь магией с десятка два свечей. Мне виделось, что если Джозеф Бонтьэль всё же возьмёт Элдри к себе, то так я ему основательно отомщу за свои измученные нервы. Пусть страдает, укрощая малолетнего мага огня.
Герцог никак не поприветствовал меня, а только спросил:
– Она?
Я утвердительно кивнул головой, и тогда он подошёл к девочке. Она мгновенно прекратила читать, прикрыла книгу и с любопытством воззрилась на посетителей.
– Невероятно, это мои глаза. Это мои черты лица и моя кровь. Нет никаких сомнений! – удивлённо воскликнул старик, как если бы рассчитывал прийти сюда только для того, чтобы уличить меня во лжи. А после он вдруг злорадно рассмеялся, заставляя меня вздрогнуть.
– Как же графу Ньоллану не понравится, что я сменю наследника!
– Морьяр, а чего этот дядя так страшно смеётся? – тихо поинтересовалась у меня Элдри. Она‑то и вовсе ничего не понимала в происходящем. Но Джозеф, положив ей свою ладонь на плечо, опередил меня с ответом:
– Я счастлив видеть, что на мне род Бонтьэлей не прервётся.
– Вообще-то род вроде как по отцу считать принято, – несвоевременно вспомнил я и тут же пожалел, что так и не расспросил ничего в Юдоле о вероятном отце Элдри.
Девочка же всерьёз задумалась и, следуя логике нашей с ней дорожной легенды, сказала:
– А я не знаю твоей фамилии, папа.
– Эм-м, я ей как приёмный отец, – поспешил я с комментарием, дабы смягчить взор властного герцога.
– Это очевидно. Какой бы паршивой ведьмой не стала её мать, в ней должна была остаться хотя бы частица разума!
– Мама была не паршивой ведьмой, а очень даже хорошей, – тут же насупилась Элдри. – Она была лучшей ведьмой на свете!
– Лучше скажи, почти лучшим магом, – сделал я замечание, но оно так и осталось никем не услышанным.
– Ты знаешь, что она колдовала, а вся магия… Вся магия есть презренная мерзость, которую необходимо уничтожать, – нежно погладив девочку по голове, объяснил Джозеф Бонтьэль и после небольшой паузы со злостью добавил. – Вся магия мерзость. А потому, хотя я всегда любил и до сих пор люблю твою мать, но вернись прошлое вспять, всё равно приказал бы очистить её от скверны. Разве что не стал бы тянуть с решением, и тогда зло в ней сгорело бы на костре, а не множилось под присмотром проклятого Ордена!
– Но в маме не было никакого зла. Она помогала людям. Лечила их!
Элдри резко отодвинулась и случайно задела один из канделябров. Он упал на пол. Свечи покатились в разные стороны и, заливая пол воском, погасли. Стало значительно темнее.
– Прости, Морьяр. Я сейчас!
Испытывая искреннее раскаяние, она стремительно бросилась поднимать и канделябр, и свечи. А там, взглянув на Джозефа взглядом, от которого у меня засосало под ложечкой, коснулась пальчиками фитилей и вновь зажгла их.
– Так ты тоже ведьма?!
Гневный вопрос герцога совпал с моими движениями. Не раздумывая, я схватил кувшин и вылил всю воду из него в лицо вооружённого бородача-телохранителя. А там, пока тот приходил в себя, разрезал ему брюхо его же ножом. Джозеф тем временем в два прыжка настиг Элдри, схватил её за плечи и со всей силы вдавил в стену. Мне ничего не оставалось как вытащить из валяющихся на постели ножен меч и проткнуть им спину старика.
Пламя свечей нервно заколыхалось. Красная густая кровь медленно растекалась по полу. Элдри, испуганно округлив глаза и тяжело дыша, неподвижно стояла – глазела на упавшего ей под ноги мертвеца.
– Я не хотела, Морьяр, – вдруг жалобно прошептала она.
– Я тоже не хотел ничего из этого.
– Мама. Мама была хорошая!
– Да, она была лучшей из всех, кого я когда‑либо знал… А теперь потуши огонь.
В келье тут же стало темно, лишь через узкое окно проникал свет бесстрастных лун. Я раскрыл ставни шире и посмотрел вниз. В принципе, спуститься по стене, не переломав себе ноги, можно было.
– Давай, ты первая.
Я смотрел, как маленькая девочка карабкается всё ниже и ниже. Мои глаза внимательно наблюдали за ней. Мне не хотелось в будущем ступить туда, где можно оступиться. Бдительность – лучший щит от будущих проблем.
… И о, какой же я идиот!
Мне было страшно оступиться и сорваться со стены, но я совсем не подумал о том, в какую пропасть уже падаю.
Отчего‑то мне не пришло в голову, что спасение целого города от проделок Аналитика, признание меня святым и убийство герцога Юрвена всенепременно привлечёт внимание Чёрного Ордена к моей персоне. Я оставил слишком жирный след в истории этого мира, и весть о моих деяниях уже готовилась достигнуть Тьму.
Молчание стало нарушено.
