Элтэнно. Хранимая Звездой
Герой из героев. Попытка не пытка
– Он колдун!
– Скажи мне, Морьяр, – ласково продолжил Его святейшество, принимаясь гладить меня по волосам, словно ребёнка, – а можешь ли ты вылечить кого-то ещё?
– Если вы его от меня уберёте, – я указал подрагивающим пальцем на Рикарда, – то хоть всем городом займусь!
Ох, кто ж меня за язык-то тянул?
– Он был чрезмерно жесток к тебе.
– Он был чрезмерно жесток ко всем, – доверительно сообщил я и, желая почувствовать сладкий вкус мщения, со всем убеждением солгал. – Он и есть тот колдун, которого искал!
О да, как же мне понравился взгляд Рикарда!
И как чудесно на нём повисли кандалы!
Однако, чтобы отправить его на костёр, мне теперь требовалось создать уйму вакцины и шприцов. А я не был уверен, что справлюсь с таким объёмом или что найдётся столько нужного сырья.
И всё же начинать требовалось с малого.
Под бдительным наблюдением пяти жрецов, которых мне предложили считать помощниками, я приступил к сборке оборудования. Один из «помощников» – кареглазый мужчина в возрасте, наблюдал за мной особенно пристально. И в какой-то момент мне стало понятно, что он являлся инквизитором – особая категория недомагов, только и умеющих что издеваться над магами нормальными. Наверняка присутствовал рядом, чтобы уличить меня в использовании волшебства. Однако химические реакции могли и без магии происходить. Поэтому я сосредоточился на работе, радуясь, что не пришлось создавать заново все составляющие агрегата. По отдельности они не вызвали особых вопросов и в большинстве своём остались пылиться в ожидании часа моей показательной казни. Так что я достаточно быстро получил небольшой объём лекарства и, чтобы доказать его безопасность, вколол Элдри. Ну, и себе на всякий случай.
… Иерахон не сводил жадного взгляда как с бутылька, так и со шприца.
– Здесь хватит ещё на трёх человек, – сказал я. – Возможно, мне стоит начать лечение со жрецов?
– По храму ходят слухи, что меня искусила ложная надежда, – ответил Его святейшество, напоказ недовольно оглядывая остальных присутствующих. – И чтобы унять такого рода разговоры, я дам вам ввести это лекарство в мою кровь.
– Хорошо, – протирая иглу шприца тряпочкой, смоченной в крепком алкоголе, не стал возражать я.
– И чтобы не отнимать шанс на спасение у страждущих, оставшееся лекарство вы разделите между молящимся Егором и молящимся Бабуром. Они особенно плохи.
– Хорошо, – согласился я уже с недовольством. Если эти жрецы были так плохи, то антибиотик мог подействовать очень слабо. Но всё обошлось. Улучшение, как и в случае с Элдри, началось достаточно быстро. Однако, понятное дело, одной дозы было мало. А потому под моим руководством жрецы начали мастерить дополнительные лаборатории да принялись свозить к храму телеги со всякими разностями.
Глава 19
– Удивительно! Здесь нет никакой магии! – не сдержался от восторга кареглазый инквизитор, созерцая, как с конца глиняной трубочки капля по капле стекает драгоценная жидкость. – Но как? Что это такое?
– Химический процесс.
– Что? Это какое-то чудо Энкаймы?
– Это не чудо. Это система.
На время мой ответ удовлетворил этого человека. Он замолчал и зачарованно всмотрелся в бурление голубоватой жидкости в одном из сосудов. Тогда я, вспоминая период своего глубокого увлечения техническими мирами, начал тихонечко мычать под нос напев только что сочинённой песенки. Заодно, пение помогало мне отвлечься от боли в ступне.
Это не чудо. Это система.
Преображений точная схема.
Есть элементы да свойства веществ,
Есть их влияние на разных существ.
Пусть магии нет в химической связи,
Но она сущего истинный базис!
Её изучение – путь к веку машин,
Новых доктрин и рутин дисциплин,
Где физика, химия, эксперимент,
Где только материя есмъ аргумент.
С ними достигнет вершины прогресс.
Сталь, пластик, стекло улучшат процесс!
– Ах, как бы мне хотелось понять вас! – вдруг воскликнул инквизитор, мешая моему рифмоплётству. – Вы творите нечто непостижимое!
Я на такое даже сердиться не смог. Подумаешь, мысли столь дельными словами прервали. Да и вообще. Наде же, каким приятным человеком этот мужлан оказался!
– Жаль, что у вас не получится понять меня. Вы были бы этого достойны, но подобное возможно только при упорном труде в самосовершенствовании. А все здесь день ото дня тупеют только.
– Что?
– С чего вы удивились? – не смог я сразу интерпретировать его эмоциональный вопрос, но быстро понял, что зерно истины в нём имеется. – Хотя, да. Чтобы чему-то прийти в упадок этому чему-то нужно для начала возвыситься. А бестолковость пока на том же уровне… Но я рад, что вы сделали замечание. Лично вы ещё не совсем безнадёжны.
Осчастливленный моим комплиментом кареглазый мужчина словно впал в ступор. Лишь его правый глаз немного задёргался. Наверное, от воодушевления. И я, не став мешать ему наслаждаться состоянием эйфории, поправил горелку да выдал стоящему поблизости послушнику задание дотошно следить за процессом. После чего, основательно прихрамывая, направился к Элдри. Эта малышка не только сумела пересказать наизусть объёмную главу из книги по географии этого мира, полную труднопроизносимых названий стран, городов и наиболее почитаемых родов, но и уже была практически здорова. Благодаря последнему обстоятельству я даже получил разрешение, чтобы она снова переехала в мою келью.
– Ты добилась того, чтобы чувствовать всё своё тело одновременно? – строго осведомился я, когда начал менять повязки на практически заживших язвах.
– Да, у меня получилось… Болит абсолютно всё!
– Точно получилось? Что сейчас чувствует твой локоть?
– Как рукав по коже скользит, – не задумываясь, ответила девочка, и я остался доволен её ответом. Пожалуй, Элдри действительно справилась. И, как и все дети, намного быстрее, чем смог бы взрослый.
– Ещё неделю постарайся сохранять это состояние. Оно должно войти в привычку. Мало ощущать тело только тогда, когда о нём вспомнишь.
– А зачем это надо?
– После будешь учиться не чувствовать себя. И ха, поверь, порой это умение может оказаться очень полезным! Однако пусть добиться его намного сложнее, от него намного тяжелее и отойти. Без того, к чему ты стремишься в настоящий момент, оно может стать причиной твоей гибели, а не спасения.
– Мне бы очень хотелось вообще ничего не чувствовать вот прям сейчас! – Элдри поморщилась и провела рукой по забинтованной шее. – Почему не чувствовать боль опасно?
– Например, порежешь серьёзно ногу и не заметишь. Своевременно кровь не остановишь и всё. На этом всё.
– Эм-м, а это страшно.
– Разве?
– Мне нравится жить.
– Тогда тебе нравится чувствовать. А, значит, проблем в том, чтобы чувствовать своё тело постоянно, у тебя не должно возникнуть.
– Угу, – мрачно и неуверенно протянула она, а затем спросила: – Ты сегодня много зелья наварил?
– Не зелья, антибиотика.
– Онтябаотика, – ненамеренно исковеркала слово девочка и тем в очередной раз доказала мне полное отсутствие музыкального слуха.
– К утру должно быть достаточно, чтобы созвать всех оставшихся в живых и начать делать инъекции.
– Енекции их спасут?
– Даф нин сином дорвен тэллханин ейла вис лам рэнин!
Они позволят мне спасти свою задницу от собственного чрезмерно болтливого языка!
– Я знаю, что такое тэллха. Мама иногда грозила ремнём по ней, – сразу воодушевилась Элдри. – А что такое…
– Прекрасно! – перебил её я. – В здешней библиотеке не так много хороших книг, но раз есть желание знать больше, то вот.
Тоненький словарь, общей толщиной вместе обложкой не превышающий пару сантиметров, появился на свет из моей наплечной сумки. Пусть райданрунский язык и уходил в небытие, его ещё использовали. Для юного разума было бы полезно впитать в себя такое знание.
– Выучишь до завтра первые два разворота.
– Но, Морьяр, я не смогу!
– Я прекрасно изучил теорию шантажа, – абсолютно спокойно ответил я на её жалобное хныканье, – а потому знай. Завтра на лечение стянется уйма народа. И для Энкаймы они-то уж притащат с собой каких-нибудь медовых булочек или сахарных леденцов. Если достойно перескажешь выученное, то и тебе достанется.
Глаза Элдри лукаво сощурились, а язык жадно облизал сухие губы.
… Ха, наивное дитя полагало, что познало хитрость!
***
Творящееся возле храма тяжело поддавалось описанию, если не использовать такие слова как безумие, месиво, агония, толчея, смрад, хаос. Обретшие надежду на спасение люди, словно почуявшая гниловатую кровь прожорливая стая сварливых гиен, ринулись к обители Энкаймы.
Но, стоит сказать, в первый день лечение проходило спокойно. Горожане чинно и мирно друг за другом, стыдливо (и не очень) оголяли телеса перед жрецами. Иглы, протираемые вином из запасов богини, втыкались всё увереннее. Периодически разносилось боязливое ойканье да хнычущий плач. И я, поглядев на слаженность действий, порадовался, что успел натренировать команду медбратьев. Так что, оставшись не вполне у дел, я по-тихому забрал у наиболее чистоплотно выглядящей кумушки корзину со снедью и понёс её в свою келью.
Аромат сладкой выпечки повысил интерес Элдри к учёбе, и она не только справилась с заданием в рекордные для себя сроки, но даже с энтузиазмом начала настаивать на продолжении уроков. Отказывать ей в этом я не стал, благо сам любил сладкое, вот и рассчитывал повторить пиршество с пользой.
Однако для перемен в царящем спокойствии было достаточно первых шепотков о том, что моё лекарство действительно помогает. Ещё до рассвета у ограды храма столпилось жаждущих исцеления больше, чем за весь предыдущий день. И как бы быстро ни шла работа по спасению, каждый человек требовал затрат времени. А терпеливому ожиданию толпа никогда не была подвержена. Сначала женщины с детьми на руках замолили о снисхождении. Потом те, кто побогаче, принялись звенеть монетами. Затем дорогу кулаками стали пробивать те, кто посильнее.
По итогу у меня создалось впечатление осады храма. И, поглядев на это безобразие из окон верхних этажей, я понял, что не желаю на него смотреть. Заместо этого я проведал Элдри, проверил, что она не притронулась к принесённым мной сладостям раньше положенного, и, не найдя чем ещё заняться, поплёлся со скоростью черепахи в свою лабораторию. Я кисло думал о том, что нельзя отлынивать от попыток ускорить изготовление вакцины. Гнев жителей покамест распространялся только на очерёдность и не стоило его углублять банальной нехваткой лекарства.
Здесь стоит заметить, что несмотря на скорость своего передвижения, я не желал тащиться в лабораторию медленно, как улитка. Я бы шагал привычно бодро, просто ступня продолжала нещадно болеть. Она меня прямо‑таки с ума сводила, но боль я благоразумно убирал только на ночь. И что ещё сказать? По дороге мимо меня сновали перепуганные жрецы. Из их болтовни я понял, что успокоить толпу не получилось даже у иерахона, слова пропали втуне. Так что моя тревога усилилась, и мне стало понятно, что я верно сделал, решив наведаться в лабораторию. Эта мысль даже помогала в том, чтобы делать шаг за шагом быстрее, хотя по ощущениям подобное можно было сравнить с хождением по лезвию ножа.
– Ужас! Ужас! – возомнив, что мне интересно его слушать, между тем принялся беспрерывно вскрикивать Стефан.
Представляете, насколько моя нога не желала выздоравливать? У этого хромого горбуна с лёгкостью получалось не отставать от меня. У него даже дыхалка не сбивалась, чтобы взбудоражено пищать:
– Милостивая Энкайма, да что же они творят?
– Творят? По-моему, они ведут себя естественно. Каждый из них стремится к выживанию и использует для этого все доступные возможности.
– Но они же как звери!
– Да. Похоже.
– Как вернуть им рассудок? Неужели Энкайма не вмешается и не вразумит их? Как же принести им покой?
Несомненно, навязчивый жрец так же, как многие другие люди и нелюди из различных миров, считал, что я немного не своём уме, раз зачастую говорю всякие несуразные вещи. Ха, несуразные! Это-то при том, что я завсегда стремился как можно чётче отвечать на поставленные вопросы! Мои собеседники даже не доходили до мысли, что сами виноваты в нашей неспособности понять друг друга, ибо вопросы они мне изначально задавали неправильно. Но Стефан таких нюансов моего восприятия не знал, а потому не в том русле задумался над моими последующими словами.
… Однако, прежде чем я сообщу вам свою гениальную фразу, проясню ещё один момент. Я посчитал, что по этикету мне непременно требуется ответить. Но так как общаться мне совсем не хотелось, то согласно правилам логики и собственному настроению решил ответить я только на третий вопрос, как последний из них.
Итак, как принести горожанам покой?
Под покоем я в основном понимал покой вечный, и, на мой взгляд, даровать вечность смерти галдящей толпе было бы очень правильно. Меня только на миг удивило, что высказал столь достойную мысль именно добродушный Стефан. Жрец ведь был щуплым калекой средних лет. Он с трудом передвигался (во мне горела уверенность, что каждый шаг приносит ему боль), был глуховат. И в целом, в нём не было ни физической силы, ни способностей к магии. Этот мужчина даже с луком бы не управился! А потому я вынужденно остановился, чтобы уточнить, самостоятельно ли Стефан хочет упокоить наглых горожан или имеет вид на иную кандидатуру. Более подходящую.
– Хотите принести им покой? Сами этого хотите?
– Желаю всем сердцем!
Мой высокий интеллект и мудрый разум забились в истерике. Я знал, что обязан был не сойти с места, но выдумать хоть что-то достойное! И… вдруг сосредотачиваясь на факте, сколь увесистый том, наряженный в позолоту и каменья, несёт в руках Стефан, я указал на фолиант и не особо‑то уверенно предположил:
– Хм, если голова каждого ощутит силу священного писания, то с галдежом перед храмом будет покончено наверняка. Нужно только момент найти подходящий. Отвлечь их как-то. Ну, и улицы правильно подберите, конечно.
– Святой Артур не зря почитает вас за спасителя. Вы, несомненно, правы! Я постараюсь подойти к каждому, и когда на жителей Ниттера ляжет слово Энкаймы, то будущие поколения горожан будут спасены!
– Будущие поколения? – скептически вопросил я, ещё раз на глазок стараясь определить вес писания. – Не забудьте отделить детей от стариков, женщин от мужчин, а не то…
Я хотел было начать объяснять про то, что для смерти и временного оглушения надо прикладывать разную силу, но… тогда бы пришлось говорить о том, что урон зависит не только от неё, но и от состояния костей, что в свою очередь зависит от… В общем, мне стало так лениво произносить всё это вслух, что я промолчал. Однако Стефану и такого хватило. Он поглядел на потолок, что-то восторженно зашептал и устремился вперёд по коридору на всех парах. Хромал так быстро, что едва не падал.
– Во чудак, – не сдержался я от осуждающего покачивания головой и наконец-то ухватился за ручку двери, ведущей в лабораторию.
А там дела как-то так закрутились, что я потерял счёт времени. Даже пропустил обед.
Опомниться мне довелось только от появления Элдри, требующей как можно скорее проверить её знания. Но принимать полноценно урок я отказался. Голова гудела от витающих вокруг испарений. Поэтому, задав пару вопросов по материалу и получив на них верные ответы, я разрешил девочке вытащить из соблазнительной корзинки с вкусностями всё, что она пожелает. А там, дойдя до кельи вместе с ней, вознамерился было тоже перекусить, как вдруг понял, что из открытого окна доносится как-то слишком мало звуков.
… Неужели Стефан действительно справился?
Неуёмное любопытство заставило меня высунуть свой нос наружу. Но, прежде чем я это сделал, как-то умудрился запнуться больной ступнёй о хитро расставленную на полу композицию из игрушек и в результате едва не впечатался лицом в стену.
– Убирать надо, если не играешь! – громко выругался я, но девчонка в очередной раз показала зубки:
– А я сейчас поем и снова играть буду.
Какие, о Великая Тьма, игры? Я в её возрасте такими глупостями не занимался!
– Поешь и снова учить будешь! – грозно тыча пальцем на книгу, тут же поменял я распорядок дня. Нечего ей пользоваться моей занятостью! – Ещё один разворот, чтоб знала наизусть и точка!
– Но, Морьяр, я же уже училась сегодня. Я устала.
– Два разворота или никакого ужина! – Элдри упрямо надула губы, но явно готовилась возражать. – Эй не, любое новое нет, и я увеличу количество разворотов вплоть до всей книги. Чем больше от тебя последует пререканий, тем больше пройдёт времени между этой трапезой и последующей!
– Ты не дашь мне умереть от голода.
– Ты уверена?
Одна бровь скептически приподнялась у меня сама собой, не пришлось даже изображать подходящую для угрозы мимику. Элдри насупилась ещё сильнее. А затем она, пронзая меня злым взглядом, резко откусила от пирога с вареньем. Не иначе рассчитывала наесться впрок на жизнь вперёд… Что же, это её выбор. Лично я собирался ужинать. И, сделав вывод об этом, я наконец-то высунул свой нос за окно. Затем задумчиво почесал голову.
Из кельи открывался шикарный вид на внутренний двор, а потому мне были хорошо видны огромные входные ворота, открытые нараспашку. И всё. Ни одного человека.
– Быть не может! – отказался я верить своим глазам и, оставив Элдри одну, подчинил своей воле боль да нормальным шагом вышел из храма наружу.
Нет. Глаза меня не обманывали.
Тогда я поднялся на верхние этажи, но мне так никого навстречу и не попалось. Все куда-то исчезли. А потому я в растерянности забрался на башенку с колокольней. С её высоты город был как на ладони, так что мне наконец-то довелось понять, куда девались жрецы и горожане. Все они переместились на дальний край площади, расположенной перед храмом. И я, не задумываясь, решил дойти до туда. Само собой, не забыв имитировать прихрамывание последних дней.
Обычно площади образовывались на месте пересечения четырёх дорог, и эта не была исключением. Правда, виды камни на ней видывали и лучшие. Где-то мостовая перед храмом отсутствовала огромными кусками. Наверное, её растащили верующие, надеясь, из тайком вытащенного булыжника получить амулет. Однако в целом пространство было ровным и свободным от всяких лавочек или помостов. Даже костры Рикарда кто‑то разобрал и унёс закреплённые над ними тела «колдунов». Но вонь от этого без сомнения полезного поступка не уменьшилась. В городе умерло слишком много жителей, чтобы для каждого устраивать похороны, а ветерок задувал со всех сторон попеременно.
– А чего все сюда ушли? – поинтересовался я у Стефана, беспрерывно чадящего кадилом и причитающего что-то. Судя по тому, как жрец сутулился, находился он на своём месте очень давно.
– Последовали слову вашему, сударь Морьяр, – тихонечко произнёс горбун, отвлекаясь от своего занятия.
Нет, трупов с черепно-мозговой травмой я не наблюдал. Наоборот. Возле начала каждой улочки располагались навесы, откуда люди выходили со счастливыми и обнадёженными лицами. Не возникало сомнений, что там их спасали, делали инъекции, а не… Мне пришлось выразить своё недоверие:
– Да?
– Да. Стоило мне пересказать святому Артуру ваши слова, как он помчался на колокольню и заиграл песнь Энкаймы. Её положено играть всего один раз в году, но святой Артур с согласия иерахона заставил колокола петь. Тогда люди замерли и умолкли. А когда святой Артур, не щадя голоса своего, зачитал им отрывок из святого писания, то они наконец‑то устыдились своего звериного поведения.
Эм-м, когда это я им говорил вытворять такое?
… И как это я всё пропустил?!
– После этого, – воодушевлённо продолжил Стефан, – все мы вышли на улицы, обошли круг по Пути Смирения, и святой Артур наказал, чтобы, как и во время праздника Милости Энкаймы, мужчины следовали к храму за мужчинами по дороге Доблести. Женщины за женщинами по дороге Материнской Верности. Девушки, юноши и дети по дороге Послушания. А седым и немощным достался путь по дороге Милосердия.
Вот теперь я, кажется, начал понимать, что некогда желал втолковать мне мужчина в клетчатой кепке. Это я про того, что курил возле меня трубку в одном очень далёком отсюда мире. Мои глаза видели людей вокруг. И закрой я их, то легко нарисовал бы то, что видел. До последнего блика солнечного луча в волосах! Но намного разумнее стало бы сосредоточиться на том, что прежняя толпа действительно рассредоточилась в зависимости от пола и возраста.
– Хм. Ну-у, очень хорошо, что вам стало легче лечить всё это стадо… ох, всех этих добрых людей, конечно!
– А вы куда? – остановил меня Стефан вопросом.
– Дальше лекарство готовить. Здесь и без моего участия все справляются.
– Без вас у нас ничего бы не вышло, – сверкая фанатизмом в глазах, сказал успевший подойти к нам Артур и, бухнувшись предо мной на колени, поцеловал мою ступню. Усмирённая боль помешала реакции. Своевременно убрать ногу я не успел, а потому мне оставалось только мысленно чертыхаться под послышавшиеся удивлённые шепотки горожан.
– Энкайма творит чудеса через вас!
– Да-да. Энкайма. Через меня. Чудеса творит! – затараторил я и постарался выдернуть свою нижнюю конечность из сухоньких рук жреца. Что угодно лишь бы он прекратил меня касаться! Но Артур держал крепко, а потому я воскликнул. – Отпустите, у меня нога из-за молящегося Рикарда до сих пор болит!
– Ох! – округлил глаза старик, прежде чем зло нахмурил лоб и наконец-то расцепил свои пальцы. Но я рано обрадовался свободе. Теперь возле меня стоял ещё и иерахон.
– Наш брат в гордыне своей стал носителем зла. Жнец веры Рикард наслал на город гнев Энкаймы, и его руками мы едва не лишили себя милости её, – сурово сказал он. – Что же богиня велит делать с ним? Скажи нам, о святой Морьяр!
А вот такой поворот событий мне уже нравился. Очень-очень нравился!
– Надо запереть его в той клетке, куда он поместил меня. Только переломайте ему кости ног и добавьте в соседи нескольких человек, только что умерших от чумы. Пусть от голода он обгладывает их больные тела! От жажды высасывает гной из их ран! А там и сам сгниёт заживо безумным зверем в полной темноте и в полнейшем одиночестве.
– Да, – задумчиво согласился Артур по некотором всеобщем напряжённом молчании. – Он принёс людям тьму и это верно оставить его во тьме. Коли осталось в нём человеческое, то не осквернит он сосуды душ добрых людей и тем очистится перед Энкаймой.
– Да будет так, – кивая головой, подтвердил иерахон и громко произнёс: – Люди! Восславьте милостивую богиню, пославшую нам святого Морьяра – простого человека, изгоняющего чуму Борхайта, как обычную хворь!
Горожане последовали примеру жрецов и встали передо мной на колени. Подобное, пусть и без такого энтузиазма и радости в глазах, происходило не впервые в моей жизни, а потому я не стал уделять слишком долгое внимание возликовавшей толпе. Досчитал до одиннадцати, держа одну руку повыше, и с гордостью ушёл в лучах славы.
Скажу честно, покидал я площадь в наипрекраснейшем настроении! Даже прихрамывал как-то бодро… пока вновь не вернул чувствительность ступне.
– Не. Ну, кому скажи, а, – вдруг послышался ехидный голос, стоило мне пройти через ворота на территорию храма. – Это что? Точнее за что? Почему только в моём мире Предвестника Тьмы святым признать могут?
– Какой бог такие и жители. Дурные.
– Знаешь, может и так. Но тогда замечу, что своим появлением на свет ты, мой мальчик, явно перегнул палку!
Я всё-таки посмотрел на Арнео. Бог выглядел рассерженным, но его суровость из‑за остренькой узкой бородки, похожей на козлиную, казалась комичной. Так мог сердиться шут, на его гнев все придворные всё равно реагировали смехом. Вот и я, подобно королю, улыбнулся, прежде чем высокомерно произнёс с усмешкой:
– Шёл бы ты прочь, поэт.
– Я далеко не сторонник чумы Борхайта, особенно выпущенной на волю Чёрным магом, но…
– Чёрным магом? – не давая сказать Арнео всё, что он желал, вклинился я.
– Да, Чёрным магом! И, чтоб ты знал, пусть я ни во что и не вмешиваюсь, но мне в радость, что этому наглому Аналитику подпалили пятки. Как в радость и то, что чума не расползлась по герцогству – одному из немногих земель, что стойко сдерживает амбиции Ордена… Но какого? Какого хрена, мать твою, ты вносишь в мой мир такие технологии?!
– Имею право, – делая лицо кирпичом, подумав, ответил я. – Я же не материально их притащил, а воссоздал на имеющейся в моей голове интеллектуальной основе.
– Ты служишь Тьме и поэтому ты не часть этого мира. Твои действия – объявление войны!
– В этом абсолютно нет логики. Я здесь родился, от мира своего не отрекался, никто меня отсюда не изгонял, и потому я могу развивать здесь всё что угодно в любом угодном мне направлении. И если тебе что-то не нравится, то это твои проблемы.
Арнео, хотя на его поясе висела шпага, снял со своей спины гитару и, ухватив её за гриф, зло потряс инструментом в руках. Однако по итогу лишь основательно повысил голос, пользуясь тем, что во внутреннем дворе никого кроме нас нет.
– Мои проблемы? Да у твоего бога только одна проблема, мой мальчик! – он всё же прислонил гитару к стене, чтобы пропало искушение использовать её далеко не по назначению. – И проблема эта проистекает из-за неясного для меня безумства твоих родителей!
– Хм, о чём речь?
– Эти глупцы не избавились от тебя сразу по рождении. Твоей матери следовало сбросить тебя со скал, а не вскармливать грудью!
– Серьёзно? Это твоя единственная проблема?
– Нет, – немного успокаиваясь, поправил пятернёй взлохмаченные волосы Арнео и признался. – Мне просто основательно действует на нервы твоё присутствие и твои поступки. К чему было создавать антибиотик и нарушать закон? А? Чего ты добиваешься?
– Я ничего не нарушил, – упрямо заявил я… правда, всё же ощутил некоторую неловкость.
– Ты убил Эветту, ты нагло шастаешь, где желаешь, ты вносишь опережающие общий уровень новшества. Мало? А если у меня не выйдет их замять? Что если жрецы Энкаймы начнут активно развивать технологии? Да мне такое предъявят за несогласованное изменение концепции мира!
– Не, надолго жрецов не хватит.
– Да и меня не хватит! – с новой силой взвился Арнео. – Нет, ты хочешь уничтожить меня, это понятно. Но почему надо именно таким вот подлым ударом в спину!
Пожалуй, столь нервничающий бог был не в моих интересах. Ещё учудил бы чего‑нибудь на горячую голову, а потому я решил частично раскрыть правду.
– Потому что я провожу эксперимент.
– Что? – с непередаваемой интонацией в голосе спросил Арнео.
– У меня эксперимент. Мне стало интересно, насколько я способен жить в родном мире без магии.
– Мать моя, да ты идиот, что ли? – уставился было он на меня округлёнными глазами, но тут же передумал так удивлённо глазеть. – Хотя, чего я спрашиваю? Сам идиот, что ли?
– На твоём месте я бы ответил на последний вопрос утвердительно, – я почувствовал себя обязанным подсобить ближнему своему дельным советом.
– Нет. Всё! На ближайшую неделю с меня тебя точно хватит, – потряхивая указательными пальцами обеих рук, произнёс Арнео. – Ты безумно тщеславный и аморальный маг! Хотелось бы вообще продлить время без тебя на вечность, но я же понимаю. Да. Я же понимаю, что никуда мне от тебя не деться, мой мальчик.
– Я не мальчик. И не твой.
– Хвала всему сущему и незримому, что не мой! – воскликнул Арнео, затем осенил себя знаком Энкаймы и вышел за ворота храма.
Не став следить за ним, я поднял забытую Арнео гитару, вернулся в лабораторию и, первым делом, почувствовав на это непреодолимый порыв, модернизировал агрегат по производству вакцины. Новаторство вернуло мне бодрость духа, что переполняла меня от вида коленопреклонной толпы, а кареглазый инквизитор тут же достал свиток с чертежом и внёс в его схему коррективы. Меня он ни о чём не спрашивал. Да и вообще молчал уже очень долгое время, словно бы мой комплимент лишил его дара речи.
