Элтэнно. Хранимая Звездой
Герой из героев. Попытка не пытка
Глава 12
Мы шли лесом, полном высоких стройных сосен, и не упускали из вида широкую полосу тракта, как Элдри в очередной раз едва не сверзилась с коровы. Рассчитанное на лошадь седло плохо держалось на такого рода живности, его постоянно кренило. Плюс сама по себе девочка то и дело вертелась.
– Ай! – пискнула малышка в испуге, но я успел поддержать её. Правда, тут же недовольно засопел и заворчал.
– Чего «ай»? Ну вот чего «ай»? Ты можешь хотя бы полчаса не падать!
– Но мне неудобно, – пожаловалась Элдри так, как если бы вот-вот заныла. – И вообще, мне не нравится ехать на корове.
– Опалу ты тоже не нравишься.
– Му-у, – протяжно подтвердила Бурёнка.
– Но ведь это не Опал. Опал – конь, и он мальчик!
– Не отвлекай меня от дум своим примитивизмом. Раз не можешь принять моё желание сохранить хоть какую-то стабильность вокруг себя, то развивай воображение. Представь себе, что это не корова, а конь.
Девочка тут же надула губы и со злостью осведомилась.
– А зачем мне представлять, что это не корова, если это корова?
– Да. Тут всё логично, – был вынужден признать я. – Но всё равно сделай так, как я сказал.
– Почему?
– Потому что до этого момента мне казалось, что так будет комфортнее!
– Кому?
Я настороженно посмотрел на неё. Неужели ей могло показаться, что… Не. Одумалась. Понимающе вздохнула точно так же, как когда-то вздыхала её мать во время наших бесед.
«Эх, в таком возрасте мы с Эветтой часто обсуждали прочитанное. Это было так интересно! – подумалось мне с тоской. – Великая Тьма, как же давно мне никто не читал».
– Ты умеешь читать?
Мой вопрос вызвал недоумение. Девочка часто заморгала, не понимая к чему я о таком спрашиваю, но всё же протянула.
– Ну-у, мама учила меня.
– Она могла учить, но с тебя сталось бы не выучиться чтению. Так что это не ответ.
– Да, я умею читать, Морьяр.
Пришлось остановиться, чтобы выудить из скромной поклажи томик Айзерца. Книга была не особо толстой, всего с фалангу пальца, но являлась весьма содержательной. Было бы приятно прослушать её вновь.
– С этого момента будешь учиться сохранять не только равновесие тела, но и потренируешься в умении координировать собственные телодвижения во время концентрации разума.
– Что-что, Морьяр?
– Что «что»? – начал по новой злиться я. – Будешь ехать верхом и читать. А съедешь вбок, так будешь час идти пешком. И не с пустыми руками, а вместе с вот этим мешком!
Потряхивание кипой вещей возымело действие. Девочка сменила позу на более устойчивую и принялась за чтиво. Однако вскоре она запнулась. Раз. И ещё раз. Читала-то она в целом неплохо, но незнакомые слова заставляли Элдри хмурить лоб и произносить их по слогам.
Беда заключалась в том, что таких было по несколько в каждом абзаце.
– Что такое «ги-по-те-ти-чес-кое»?
Вопрос стал предвестником тысячи последующих вопросов, вынудивших меня задуматься – быть может, стоит вернуться в Крепкий Орешек да отыскать книженцию попроще? Но потом я решил, что лучше заняться просвещением молодёжи нежели отрешённо медитировать на грязь под ногами.
– Морьяр, – получив от меня очередное определение, задумчиво произнесла Элдри. – А зачем столько длинных и сложных слов?
– Благодаря им можно сократить время разговора. Когда я говорю «иллюзия», обычно все уже понимают о чём речь.
– А я не понимала.
– Это было очень заметно, Элдри.
– Получается, надо тратить время, чтобы тебе объяснили, что это такое, тратить время на то, чтобы запомнить, что это такое, и тратить время, чтобы вообще с таким столкнуться? А если не столкнёшься, то всё равно тратишь время на изучение? Так, что ли?
На миг я растерялся – действительно, зачем при таком раскладе столько длинных и сложных слов? Однако быстро пришёл в себя и ответил:
– Да, так. Но это всё равно очень рационально.
– Почему?
– Если в планах есть с этим чем-то столкнуться, то рационально. И точка!
Чего я? Столько лет все эти термины зря учил, что ли!
Затем я размыслил, что стоит дополнить свой ответ:
– И вообще, хватит о всякой ерунде спрашивать. Лучше с первого раза запоминай, что тебе объясняют. Я не люблю повторяться.
– Так ты хочешь, чтобы я всё это знала? – глаза девочки довольно засверкали, и вскоре стало ясно отчего. – Ты тоже будешь учить меня магии? Как Ванесса?
Нет, нет и нет! Вот этого-то я как раз-таки нисколько не планировал, но… умозаключение Элдри звучало логичнее, нежели «мне до смерти надоело пялиться, как на мои прекрасные сапоги липнет грязь».
«Ладно. От теоретических знаний и элементарных тренировок особой беды не произойдёт», – подумалось мне, и мысль не вызвала отторжения.
– Отдай книгу, – сказав так, я буквально-таки вырвал томик Айзерца из детских рук.
– Но что? Почему?
– Потому что теперь меня послушаешь! – я убрал книгу в сумку и начал уверенно произносить по памяти. – Земля позволяет брать силу и возвращать её обратно. Земля отдаёт себя прочим стихиям и является основой жизни. Её разрушают и воздух, и вода, и огонь…
Через пару часов мой голос от столь активного использования начал хрипеть, а глаза Элдри стали походить на стекляшки в чучелах животных. Так что нам обоим определённо хотелось сделать что угодно, лишь бы прервать начатое обучение. Можно даже сказать, что мы невероятно обрадовались юрвенлэндскому пограничному форту! Но сколь ни велика была наша радость, заходить туда мы не стали. Всё‑таки, раз мы находились на вражеской стороне и никак не могли выдать себя за местных, то предпочтительней было углубиться в лесную чащу.
Наверное, местные пограничники устроили себе неофициальный отгул и расслабились на нет. Мы не только остались никем незамеченными, но и до самой деревни Прошки не встретили ни одного живого человека.
Мёртвого, кстати, тоже.
Точка в конце очередного абзаца была поставлена, но рука не желала двигаться дальше. Я был вынужден признать, что часть моего внимания ни в какую не перестаёт будоражить краткосрочную память. Слова призрачной посланницы пробудили мой интерес. И, конечно, не только его. Ей удалось повлиять на меня. Азарт и жадность требовали действовать согласно желаниям Тьмы. Ведь сила, которую прежние Хозяева предлагали мне забрать, не требовала взамен ограничений, типичной для богов. Я мог стать могущественнее и по‑прежнему остаться полностью свободным.
Что мне с появления очередных недовольств? В новинку мне, что ли, что на меня кто-то зуб держит?
Я откинулся на спинку стула, соединил кончики пальцев и постарался припомнить, что знаю о Фантазии. Выходило, что не так уж много. Мне было достоверно известно только, что это некая ожившая мечта. Мечта, которая имеет достаточно свободы воли своих обитателей, чтобы считаться одним из миров. Но при этом она не являлась и чем-то материальным. Внутрь неё нельзя было заглянуть без специального «приглашения» и эфемерной оболочки. Даже самому Спящему Богу приходилось создавать для себя аватар, чтобы наблюдать за своим творением изнутри. Таким образом, среди всего мироздания Фантазия занимала своё особое место. Имела свой особый статус. И обладала своей особой судьбой.
Неужели мне не хочется хотя бы просто посмотреть на неё издали и понять, что же с ней приключилось? Отчего Спящий Бог утратил свою власть? Кто сейчас поддерживает жизнь Фантазии?
«Хочется. Определённо хочется», – осознал я, что не могу остаться безучастным.
Однако решение не требовало от меня срываться с места незамедлительно. Оно могло немного потерпеть. Тем более, что призрачная «гостья» всё ещё бродила по округе. Скорее всего, она ждала, когда же я передумаю. Эта женщина хорошо изучила меня, чтобы предвидеть такое.
«Нет, не доставлю ей приятного. Бесит, стерва!» – крепко стиснул я зубы и решил, что всенепременно останусь в доме до утра.
… И, разумеется, скрасил ожидание рассвета продолжением своих мемуаров.
В Прошках урожай был собран, но, конечно, ни на какую ярмарку на корявых телегах он не отправился. Согласно предписываемому обычаю, сперва следовало дождаться праздника Хлеборода. К этому дню все сборщики податей обязаны были вернуться с оброком к градоправителям, и тогда, когда переполненные амбары уже начинали трещать по швам, власти официально дозволяли крестьянам съезжаться на осенние базары, чтобы вести бойкую торговлю оставшимися плодами их трудов. Но пустые поля не означали, что мужичью нечем заняться. У них всегда имелись заботы, да и осень торопила с подготовкой к зиме – следовало править соломенные крыши и старенькие сани, сушкой грибов заняться, проверить не подгнило ли сено в скирдах… Да и в целом народ не скучал! Неделя перед Хлебородом считались наиболее удачным временем для свадеб.
– Из чьей родни будешь? – едва ворочая языком, спросил у меня загулявшийся гость и протянул деревянную кружку огромных размеров.
Я посмотрел на дар, но не принял его. Брага пахла чем-то неприятно кислым, да и на саму кружку прилипли крупицы чернозёма. Не иначе, прежде чем наполнить, её с земли подняли и не ополоснули.
– Сам по себе. Ищу место для ночлега.
– Тьфу-тьфу-тьфу! – заплевался мужичонка и, крепко прижимая к себе кружку, неловко отшатнулся. – Иди отседова, порчун!
Я с раздражением пожал плечами и пошёл дальше, попутно присматриваясь к лицам ликующих. В Прошках игралась свадьба и игралась с размахом. Пьяных было полным-полно. Пожалуй, трезвыми остались лишь дети, но… Мне требовались не они, а их родители.
Увы, среди взрослых было сложно выделить кого-то адекватного, и из-за этого я был огорчён. Мало того, что я вообще к этим людям подходить не желал, так и они…
Ужас, я всегда нетерпимо относился к чрезмерно пьющим, но…
Великая Тьма, опять это «но», от которого никуда не деться! К сожалению, в деревне на девять домов и строящийся десятый никакого постоялого двора не наблюдалось. Хотя, судя по количеству набежавших со всех окрестностей гостей, старосте стоило бы задуматься над этим вопросом. Чес-слово!
– Эй, можно вас отвлечь?
– Чего тебе? – буркнул абсолютно трезвый, но крайне мрачный парень с деревянной ногой ниже колена.
– Хотел вот узнать, кто бы мог нас с дочкой на постой взять? На две ночи только и надо.
Одной ночёвкой я не мог ограничиться. После житья в подземном укрытии, чрезмерно грязном и пыльном, и после дискомфортной дороги мне хотелось хорошенько попариться в бане. А сегодня, да и завтра до обеда, вряд ли бы кто-то здесь оказался в состоянии истопить её. Да и заняться обменом Опала на лошадь стоило. Коровы к долгим странствиям не пригодны, как выяснилось. Седла на них плохо держатся. Кроме того, меня нисколько не прельщало в дальнейшем также останавливаться трижды в день ради того, чтобы заняться дойкой.
Парень поднял на меня полный ненависти взгляд. Я не понимал, чем вызвал такие бурные эмоции, но мгновенно порадовался, что оставил Элдри за частоколом. Пожалуй, разумнее некуда было приказать ей пасти нашу верховую живность. Прошки нравились мне всё меньше и меньше.
– А-а-а! – вдруг во весь голос завопил парень и гневно заорал. – Мою Аглаю проклясть решил! Кто только тебя сюда подослал, а?
На мгновение я впал в ступор, но потом понял, что рыжая Аглая из шайки Ашера скорее всего была только тёзкой некой здешней Аглаи.
Между тем гуляющие люди замолчали и столпились вокруг меня. Постепенно их голоса стихли.
– А ну! Дайте-ка пройти! – с крепко сжатыми кулаками прошёл через толпу высокий мужик – обладатель огромных бицепсов, украшенными широкими бронзовыми браслетами. Он пристально уставился на меня, и я тут же ощутил себя кем-то крошечным и жалким. – Чего тебе здесь, бестия, надобно?
– Пожалуй, уже просто уйти отсюда.
– Ха, счас! А ну говори, кто тебя подослал свадьбу моей дочке спортить? А? Ты, Вешняк?
– Нет! – гордо ответил ранее вопивший парень. – Это я чужака и выявил.
– Ты? Ты взял да и выявил? Одумался скорее да не стал зло чинить! Чего брешешь‑то, собака!
– Погодите, меня никто сюда не зазывал, – не имея причины доводить собеседников до не желаемого уровня агрессии, как можно миролюбивее сказал я. – Я просто устал в дороге. Думал, здесь отдохнуть будет можно.
– Добрые люди последнюю неделю до Хлеборода с семьёй проводят, а не по дорогам шляются… Кто таков? Вор никак?
– Бард, – поразмыслив, солгал я.
– Эм-м, бард? – переспросил отец невесты.
Судя по его лицу, он резко остыл, и мне такая его реакция понравилась. Правда, ещё больше мне понравились последовавшие за этим жизнерадостные возгласы.
– Юнфель, как подвезло же тебе!
– И то правда. Сколько ж можно одни и те же песни горланить?
– Хо-хо, Юнфель. Вот удача!
– Да какая такая удача? – громко и недовольно заворчал огромный мужик. – Сжечь его, окаянного, надобно!
Мне было крайне сложно поверить, что я всё правильно расслышал.
– Чего? Чего вы со мной сделать намерены?
– Обычай таков, – разъяснил Юнфель, глядя на меня. – Чтоб порчи не было, никого из посторонних нельзя в живых оставлять.
– Окстись, брат! – донеслось из толпы гостей. – Да чего его, дурака, жечь?
– Тем более, что барда, как и жреца, завсегда зовут. Их можно и нужно приглашать! – веско добавил кто-то, и я тут же уверенно закивал головой, соглашаясь со сказанным.
– Юнфель, не дури. Сажай его за стол скорее! Пусть нас повеселит да молодым песни напутственные споёт.
– Пап, ну пожалуйста. Прошу тебя! – взмолилась юная девушка, одетая в голубое платье с красиво вышитыми по низу подола яркими цветами. – Наше село маленькое, все его стороной обходят. А тут чудо, бард сам пришёл. Какое ж это проклятье? То знак, что хорошим замужество моё станет. Не гони счастье с моего порога.
– Ну, как скажешь, дочка! – подумав, махнул рукой Юнфель. – Давай, бродяга, садись к столу ближе… Только где же твой инструмент? Или на флейте никак играешь? Это хорошо. Люблю флейту слухать.
Назвался груздем – полезай в короб.
… Если сбежать не можешь.
– У меня за частоколом дочка небольшая сторожить поклажу осталась. Ничего, если за ней схожу да вернусь? А то у вас лес поблизости. Волки там… Медведи.
– Давай, уж. Иди, веди, – ответил за отца невесты жених. Юнфель уже пошёл занимать своё место за общим столом, ломящимся от яств.
Первую часть разрешения я выполнил, но ко второй так и не приступил. Напротив, хотя в животе было пусто, если не считать молока, часом ранее сдоенного частью в котелок, частью на землю, я без тени сомнений подсадил развеселившуюся без моего общества Элдри на корову да поспешил прочь от столь гостеприимной деревеньки.
– Почему мы уезжаем? Там вроде же весело было.
– Только для тех, кто обычаи соблюдает. А я впервые слышу о том, чтобы для счастья молодых в день свадьбы незнакомых людей сжигать следовало!
– Мама мне рассказывала такую сказку. Только там не сжигали, а злого чужака метлой из дома до городских ворот гнали.
– Городских ворот? Видимо это вынужденное искажение традиций в условиях изменившейся среды. Здесь-то всё по серьёзному!
– Что?
– В городе не так заботятся о сохранении обычаев, как о прибыли. Если каждого торговца, не знающего обо всех запланированных свадьбах, на костёр отправлять, то и города не останется.
Элдри задумалась, и дальше мы поехали в молчании, пока не остановились под понравившимся мне раскидистым дубом. Его толстый ствол невозможно было обнять и двумя парами рук. Опавшие жёлуди не растащили шустрые белочки, не съели их дикие свиньи. Место выглядело идеальным для ночлега.
… Оно и стало идеальным. Ночью шёл роскошный звездопад, и я, выслушивая яркие восторги Элдри, пока один из крохотных сверкающих росчерков на небе не погас, успел загадать очень красивое и важное желание – чтобы все люди в моём мире раз и навсегда уяснили, что падающие звёзды всего лишь сгорающие в атмосфере твёрдые частицы и ничьих фантазий они не исполняют.
Точка.
Глава 13
– Садись, – обратился я к Элдри.
Девочка тоскливо поглядела на острый хребет жалобно мычащей коровы, однако не стала перечить и подошла ближе. Я остался доволен этим и хотел уже было подсадить её в седло, но вдруг закашлялся так, что вынужденно облокотился ладонью о ствол дерева.
Вечером у меня всего‑то слегка запершило в горле. Мне ещё тогда подумалось, что это ощущение неприятнее ввалившегося и постоянно бурчащего живота. Подумаешь голод, вот больным я себя действительно давно не чувствовал. Увы, к утру мне стало намного хуже. Начался ещё и неудержимый кашель. Из-за него мои глаза слезились, но… всё равно разглядели, как раздулось за ночь вымя коровы. Её надо было сцеживать.
Эти коровы сущий кошмар! Чего их так часто доить-то надо? У меня ещё после вчерашних доек руки нещадно гудели!
… И чесались навести на животное какую-либо порчу. Так, для уменьшения количества удоя.
Однако подходящих для этого чар я не знал, а потому был вынужден действовать иначе чем хотелось. Отодвинув Элдри в сторону, я взялся за дойку. Девочка благоразумно в процесс не вмешивалась, знала уже на что может нарваться. Я ощущал небывалую злобу от того, чем вынужден заниматься. И скажу прямо, желание как можно скорее добраться до герцога Юрвена аж сжигало меня.
– Всё!
Одновременно с этим словом я выпрямился и гордо поднял котелок повыше. Но зря так сделал. Начался новый приступ кашля, и в результате молоком меня окатило прямо‑таки с головы до ног.
– Треклятье!
От злости мне хотелось кричать в голос, но из горла вырвались только какие-то хрипящие звуки. Боль при этом обжигала.
– Морьяр, ты в порядке?
– Нет, но неважно. Садись давай, – помассировав горло, сказал я Элдри и помог ей устроиться в седле.
Увы, в молчании путь прошёл недолго.
– Раз ты заболел, то сегодня учить меня не будешь?
Я мрачно поглядел в хитрющие детские глазёнки и понял, что ни за что на свете не дам кое-кому от дел отлынивать.
– Ошибаешься. Просто сегодня я буду как можно реже говорить, и по этой причине мы займёмся безопасной практикой. Начнёшь учиться пропускать через себя энергию мира.
– Это как?
– Для начала надо почувствовать своё тело. Ты всё его ощущаешь?
– Конечно!
– Чувствуешь одежду? Так, чтобы единовременно по всему телу?
– Нет. Когда я смотрю на руки, то чувствую руки. Когда на ноги, то чувствую ноги.
– Тогда ты не чувствуешь себя, а потому до полудня должна это исправить.
– Эм-м, до полудня?
– Да.
– А потом?
С самым угрюмым видом на свете я посмотрел на морду не менее «счастливой» коровы и, вздохнув, озвучил наши дальнейшие планы.
– А потом ты слезешь с Опала, и, пока я им занимаюсь, будешь ходить вокруг нас, мысленно вытягивая из земли энергию через одну ногу. Только не оставляй её в себе. Воображай, что пропускаешь энергию через всё тело и выпускаешь её обратно в землю через другую ногу.
– Звучит очень скучно, – поморщилась Элдри.
«Зато совсем легко», – с завистью подумал я.
Зависть возникла не из-за того, что я давно достиг того уровня, когда банальной прокачкой непреображаемой энергии нет смысла заниматься. Мне чертовски не хватало возможности творить магию. Я страдал от этого всё больше и больше. Дело дошло до того, что время от времени я с тоской подумывал, а почему бы не начать развивать свет? Получившееся в Ожени заклинание провоцировало меня попробовать себя на новом поприще, но… Куда же без «но» то? Подобное потребовало бы в разы больше усилий, нежели их следовало приложить даже такой маленькой бесталанной девочке, как Элдри. Я не просто тёмный маг. Я тёмный мастер-маг, архимаг… Названия не имеют значения! Главное, суть. Сначала мне предстояло очистить до нейтрального состояния свои энергетические центры, а они были глубоко изменены тьмой. Поэтому их очистка должна была превратиться не только в муторное и долгое занятие, но и в тяжело переносимое физически занятие. А мне ещё и не хотелось этого делать! Логика уверяла, что после разговора с герцогом Юрвеном я бы навсегда лишился необходимости страдать от обычного человеческого бытия.
Эм-м, погодите?
Да, погодите. Но откуда тогда в моей голове вообще родилось сомнение: начать заниматься светлой магией или нет?
Виной всему озарение. После негостеприимных Прошек до меня дошло, что герцог Юрвен может не желать встречи со мной так, как хочу её я. Мне вдруг открылось, что его аудиенции придётся добиваться длительное время. Серьёзно, когда моя встреча с ним произойдёт? Через неделю, как я доберусь до столицы Юрвенлэнда? Или через месяц? Год? И предполагаемый год казался уже достаточным сроком, чтобы не только активно приступить к покорению новых горизонтов, но и всерьёз озаботиться собственным комфортом да начать обучать Элдри с целью именно научить, а не так побаловать своё самомнение ролью учителя.
Зачем я учил её?
Сначала просто от скуки. А затем понял, что после компании Ванессы мне чрезвычайно нравится идея иметь в компании мага. Умение творить магию очень и очень кстати при регулярных странствиях от места к месту, особенно мимо таких деревень, как Прошки. Ох уж эти треклятые Прошки! Они заставили меня чуть ли не всю мою жизнь переосмыслить! Мне хотелось быть уверенным, что если ситуация, аналогичная тому, что со мной произошла там, хоть где-то и хоть в чём‑то повторится, то я уже не буду столь беспомощен. Мне надоело бегать, трусливо поджав хвост. И, как ни печально, чему‑либо подходящему я бы скорее научил за год ребёнка нежели самого себя. А потому, утратив за прошедшие дни последние сомнения (ибо всё равно не мне с недоучкой справляться пришлось бы) я приступил к настоящему ученичеству. Максимально усердно.
Я знал, что готов на многое ради некогда данного Эветте слова, но вот уж точно не на собственную смерть!
***
К обеду небо заволокло чёрными тучами. И, быть может, сухая земля соскучилась по затяжному дождю, но я определённо нет. Поэтому мы сошли с дороги и приблизились к хвойному лесу. Мне очень не хотелось мокнуть, так что я вознамерился соорудить лагерь. Для этого я перво-наперво срубил с нескольких елей нижние ветки. Затем разместил их в виде крыши под особо понравившимся деревцем, стоящим на кочке и вдали от муравейника. Получилось так себе, но, может, голова сухой и осталась бы. Затем я поглядел на оставшиеся пушистые еловые лапы. Решение, что делать с ними, пришло быстро. Я аккуратно заполз в «домик» и постелил их на землю. Получилась неплохая прослойка. Во мне горела уверенность, что она не даст будущим ручейкам намочить мой зад. Элдри как могла помогала. Правда, периодически она замирала, куксилась и потирала ногу, укушенную пчелой.
И что ещё хорошего написать? Пожалуй, нечего. Едва мы справились, как с небес посыпались крупные капли.
– А мы спрятались, а мы в домике! – довольно запела девочка и не пойми кому показала язык.
– Хотелось бы домик получше.
– Я, когда с мамой за мукой в село ездила, видела, как строить надо. Здесь хорошее место. Построим, и не надо будет никуда ехать. Давай построим домик, Морьяр?
– Нет уж, лучше я тебя всё-таки к деду отвезу.
– Так мы к твоему дедушке едем?
– Нет, к твоему, – ответил я и мгновенно понял, что сболтнул лишнее. Мне до последнего не хотелось говорить о цели пути. Вдруг ничего не вышло бы? Не хотелось выглядеть пустозвоном даже в детских глазах. А они, между тем, засияли счастьем. Вот только оно очень быстро в них потухло.
– У меня нет дедушек. И нет бабушек. Нет папы… Нет мамы и нет сестры!
Вот и всхлип. Как бы не расплакалась.
– И что с того? У меня вот тоже никого нет.
– Поэтому ты такой злой, да? Я тоже такая буду?
– Не будешь, – рассердился я и, подумав, добавил. – Тебе-то с чего? У тебя дед есть.
– А какой он?
– Узнаешь, когда мы до него доберёмся.
– И когда это будет?
– Чем быстрее ты достигнешь результатов в том, чему я тебя учу, тем меньше времени и сил мы затратим на дорогу. Кстати, конкретно то, чем мы сейчас займёмся, позволит убрать внутренний резерв. Так Квалификаторы перестанут чуять тебя.
– А что такое внутренний резерв?
– Это уже шестой вопрос за две минуты. Хватит болтать и приступай к делу!
– А покушать что-нибудь есть? Мне есть хочется.
– Корову я не трону, но могу поджарить либо твою левую, либо твою правую руку. Выбирай!
Элдри замолчала, задумчиво поджав губы. Но такой прекрасно тихой она была крайне недолго.
– Морьяр?
– Что?
– Ты же говорил, что не будешь меня кушать, если я буду тебе помогать.
– Угу, было такое. Так что дождь утихнет, пойдёшь доить корову.
Я тут же принялся рыться в поклаже и, найдя искомое, сурово вручил девочке котелок, в котором уже давно ничего съестного не варилось. Однако малышка только рассмеялась и обняла меня. Я настолько оторопел, что даже не сразу начал вырываться из детских объятий.
– Ох, ты такой смешной, Морьяр!
– Это ещё почему!
Глаза Элдри выглядели хитрее некуда.
– Я же маленькая. Я не умею, мне с этим не справиться, – она напоказ вздохнула и заключила. – Тебе придётся.
М-да. Походу не один я в нашей компании обладал редкостной антипатией к ведению сельского хозяйства.
***
Неизвестно благодаря каким силам вселенной, но к вечеру следующего дня мы вышли к крупному селению. И это было самое настоящее чудо! К тому времени насморк замучил меня настолько, что я даже не сразу сообразил, что не стоит привязывать корову к привязи для коней. Ну, или хотя бы следовало своевременно снять с неё седло… Но зато любопытные зеваки посмеялись вволю! Под их тихий (и не очень) хохот я и Элдри вошли внутрь одноэтажного добротного трактирчика. Людей там почти не было. Уйма мест оказалась свободными. Так что я оставил девочку сидеть за одним из столиков, а сам подошёл к стойке.
– Деньги Амейриса не принимаем, – гордо задирая пухлый нос, сказал трактирщик, когда я сделал заказ и уже был готов за него расплатиться.
Ну вот, а я уж и на горячую баньку понадеяться успел.
– Даже если серебром?
– Даже золотом. Эти монеты повсеместно законом запрещены, не хочу потом перед констеблем отчитываться откуда взял.
Мне подобного ещё меньше хотелось. Так что я скуксился, жадно вдохнул в себя тянущийся с кухни аромат жаркого, и… тут же вспомнил, что обладаю имуществом, от которого определённо мечтаю избавиться.
– Тогда, может, возьмёте корову? Невероятно дойная скотина! Не особо задорого и отдам.
– Да зачем мне корова?
– Вместе с седлом продаю.
– А корова с седлом-то мне зачем? – ещё больше удивился трактирщик.
Я резко замолк, не зная, как втюхать ему, что это такой маркетинговый ход, а не моё рассеянное состояние. Мне было очень плохо. Я мог дышать только через рот, часто кашлял и явно температурил.
– Это вы про ту коровёнку, что к столбу привязана? – между тем поинтересовалась дородная и просто, но хорошо одетая женщина с румяным добродушным лицом. Немногим ранее она вошла в трактир, прижимая к поясу большой кувшин.
– Да, про неё, – ответил я.
– Славушка, голубчик, нацеди мне лучшего пива. А то свёкр заявился, на стол поставить что-нибудь надобно. Уважить.
– Ох, и хорошая ты баба, Варьюшка.
– Хорошая, – улыбнулась женщина, но глазки на пару секунд скромно опустила. – А вы, юноша, что за коровку-то хотите?
– Денег.
– Денег все хотят, но много за неё не дам. Два серебряника. Плохо вы за ней ухаживали. Отощала. Да и выдаивали худо. Вымя опухшее аж! Разрабатывать придётся.
– Седло тогда себе оставлю. Если устраивает, то по рукам.
– Хорошо, – заливчато смеясь, протянула она мне свою пухлую руку. – Седло мне и не надобно вовсе. Но если надумаете продать его, то вот вам совет – к Рыбнику ступайте. Он сына в пажи снарядить желает. Коня купил, а про остальное запамятовал, бедолага.
– А неча крестьянину выше головы своей прыгать! – зло буркнул трактирщик, покуда я жал неприятно мягкую руку женщины. – Вот скажи, какой из его Проньки рыцарь будущий?
– Ой, и не представляю, Славушка! А вы, юноша, пойдёмте. Корову мне до двора доведёте, деньги и получите.
– Элдри, пошли.
Идти надо было недолго. Варья, на деле оказавшаяся местной простушкой удачно вышедшей замуж за сына богатого скотовода, жила всего через десяток дворов от трактира. Однако даже за столь короткое время она сумела не только о себе вдоволь рассказать, но и меня о многом порасспросить.
– Я много чем в жизни занимался, – ответил я на вопрос о профессии. – Даже по глине рисовал. Мастер говорил, что у меня хорошо получалось.
– Что же ремесло не стал перенимать до конца?
– Хотелось мир познать.
– И как? Хорошо ль так бродить по свету? – с явной жалостью поинтересовалась Варья.
Размышления о том, как бы ответить помягче, привели к тому, что Элдри опередила меня с ответом:
– Плохо – тоскливо протянула девочка. – Кушать всё время хочется.
– И корову, и дочку не кормишь. Разве так можно ни о ком не думать?
«Вот именно из-за того, что я вынужден думать о ком-то кроме себя, такой кошмар со мной и происходит!» – мог бы воскликнуть я.
Серьёзно, ещё вчера поесть могли бы, если бы эта девчонка дала корове хвост отрезать. Кроме того, мне Тьме уже совсем мстить не хотелось. Вот прям ни каплюшечки! Я давно остыл и простил всех и вся. Я окончательно осознал, что истинное душевное равновесие мне принесёт только мой скорейший уход из этого мира на любимые дороги междумирья.
Ах, мои прекрасные и расчудесные дороги междумирья! Тогда, когда я сотворю своё первое заклинание, то, каким бы оно ни было, я испытаю несравненное счастье!
О, как же я хотел бросить это треклятое путешествие в Юрвенлэнд!
Но меня по-прежнему останавливали воспоминания об Эветте и ослиное упрямство, требующее всенепременно довести начатое до конца.
«Что во время учёбы, что сейчас», – мысленно отругал я себя, но не сурово. Понимал, что Элдри действительно стоит к кому-нибудь пристроить.
– Ладно, не бери мои слова в голову, – отреагировала на моё молчание Варья. Женщина, видимо, приняла тишину за сожаление, а не за невозможность выразить словами все охватившие меня негативные эмоции. – Да и знаешь что, свёкр мой приехал нежданно, в ажиотаже всего наготовили с излишком. На тебя с дочкой точно хватит. Вон на лавочку у сарая садитесь, вынесет вам Милка чего-нибудь.
Нас действительно накормили, не пожалев на то снеди. Кухарка выбежала из дома вместе с какой‑то расторопной девицей, и вместе они поставили на скамью миску тушёной картошки с потрошками, чашку кислой капусты, два огромных ломтя хлеба да четыре пирожка. Затем девица сунула мне деньги за корову и увела животину в сторону хлевов. Я был практически счастлив. Задарма прекрасно отобедал, да и седло вместе с поклажей осталось лежать у моих ног. Если говорить честно, то продавать его какому-то Рыбнику я не был намерен. Мне думалось, что я смогу купить себе какую-нибудь ездовую животинку. Корова обычно стоила столько же, сколько лошадь. Но даже захудалая лошадь смогла бы отвезти меня вместе с Элдри к… а куда? Действительно! Я же так и не расспросил никого, где обитает Джозеф Бонтьэль, герцог Юрвен! Вдруг он нынче не в столице, а впереди войска шагает?
