Элтэнно. Хранимая Звездой
Аромат волшебства. Книга первая
Глава 12
Думаю, вы прекрасно способны представить до каких великих изысканий могут докопаться двое нетерпеливых мальчишек, скудно-бедно выучившихся читать. Кроме того, не забывайте, что фолианты изобиловали архаизмами и… о, кстати, да. Отличный пример! Кто не знает, гляньте по шустрому в словарик, что означают архаизмы и представьте, что такого рода слова (в смысле, ни единым слогом не понятные) встречались мальчикам по нескольку раз кряду на одной строке. Так будет доступнее получить представление, какая беспросветная каша творилась в голове братьев, из которых только один, единожды, сумел пролевитировать биту для игры в городки и с тех пор никак и ни в чём не повторил свой подвиг.
– Братец, что-то мне страшненько так, – боязливо жался Витёк к Витальке.
– Тише ты! – шикнул старший брат на младшего. – Бояться раньше надо было. Поздно теперь.
С этими словами мальчуганы, пригибаясь, покинули коридор и выглянули из-за балясин лестничной площадки. Как они и предполагали, в холле маячила Анна Златова. Экономка торопила горничных, чтобы те завершали все свои дела поскорее, хотя время было не позднее – всего семь вечера. Так она просто-напросто проявляла организаторский талант, собирая женскую часть прислуги в столовой. В отсутствие хозяина и хозяйки работы было совсем немного, челядь только изображала бурную деятельность, в основном просто слоняясь без толку. И экономке это до ужаса надоело. Она решила усадить женщин расшивать скатерть, чтобы и лени не предаваться, и при этом приятно побеседовать. Горничные, однако, от такой затеи искренне расстроились, кухарка выразительно промолчала, но дура-Марыська обрадовалась и уже поджидала остальных, выбирая из коробочки самые красивые нити. Не меньший энтузиазм проявил и дворецкий, который не возжелал остаться в стороне от предстоящего мероприятия. Переговорив с миссис Анной, он выбрал в хозяйской библиотеке томик с каким‑то популярным рассказом и уже ходил взад‑вперёд по столовой, прочищая горло – намеревался долго и выразительно читать вслух. Не отстал от компании даже лакей Павел, которого Людвиг не стал брать в дорогу (магу виделось, что, возможно, он в какой‑то момент покинет карету и продолжит путь верхом). Павел сидел перед камином на пуфике и готовился слушать. Читать он не умел и ему было интересно, что там может быть в господской книге.
В общем, прислуга намеревалась заняться культурным досугом. А чтобы дети не мешали, их, как положено, накормили да после заперли на ключ, наказав не шуметь. Мальчики слова не сказали против. Вообще, со стороны было удивительно сколь послушными и тихими они стали после похорон леди Марьи Верфайер. Но слуги рационально списали это на тяжёлые переживания, а совсем не на боязнь, что кое‑кого могут застукать за изучением книг по некромантии. Поэтому к концу третьего дня отъезда лорда челядь прониклась к мальчуганам искренним сочувствием и даже чёрствая Анна Златова старалась ласково улыбаться сиротам. Собственно, даже разговор у прислуги первым делом зашёл о мальчиках.
В любой другой вечер Виталька и Витька непременно бы постарались подслушать болтовню о себе, но на сегодня у них имелись иные планы. Ещё вчера ночью они соорудили два кривых наплечных мешка и принялись наполнять их всем, что только лежало в тайнике отчима. Дух-дракончик игриво пихал лапками каждый вытащенный предмет, но, будучи нематериальным, поиграть у него так и не получилось. Призрачный Ларион в то же самое время старательно прикрывал свои глаза сгибом то одной, то другой калеченой руки. Дело в том, что едва он это делал, как всё равно опускал обрубок не в силах оставить без внимания происходящее. После чего страдальчески поднимал взгляд кверху, словно умолял кого‑то услышать его, не веря крутил головой и снова старался сделать так, чтобы не видеть творящегося безобразия.
– Вить, а нам точно всё это брать надо? – глядя на разложенные перед камином предметы, похолодел Виталик. Дохлая крыса, которую он некогда напоказ смело держал за хвост перед другими мальчишками, и близко не стояла с тем, что он видел теперь.
– Понадобится, – с уверенностью профессора магических наук солгал младший брат. Ему просто‑напросто не хотелось признаваться, что он так и не понял о каких предметах в книгах идёт речь. Вроде бы, таких здесь вообще не было.
– Ну ладно. Тащим всё.
Так вот и вышло, что дети приготовились к побегу самым замысловатым из возможных способов. Они были одеты, обуты, несли за спинами мешки, за содержимое которых некоторые люди продали бы свою душу, но так как ноша стала ужасно тяжёлой, то из еды мальчики захватили только самую малость. А ещё в кармане у одного из них лежали отмычка и нож. Другой захватил цветные восковые мелки и игрушечного щенка.
– Пора, – шепнул Виталька.
Дети быстро и бесшумно спустились по лестнице. Затем, не мудрствуя особо, вышли через главный вход, открыв дверь так, чтобы не зазвенел колокольчик. Ну, а дальнейшая дорога на «Вознесенское» кладбище была им уже знакома. В эту ночь она даже приятной им показалась. Было не так темно, не так холодно, да и не за чётками малахитовыми чай подались – маму, мамочку родную из лап смерти вызволять.
Глупо ли это было?
Да, глупо.
Но зато это такая глупость, на которую далеко не всякий отважный взрослый пойдёт. Силы духа не хватит. Веры не найдётся. И поэтому даже Ларион‑Мертвец тяжело вздыхал, глядя на двух маленьких дурней. Ведь и правда верили. Искренне верили, что чего-то у них получится. И при этом ни богатство, ни власть, ни могущество их не манили, а всего лишь желание. Самое обыкновенное и самое простое желание на свете – почувствовать тепло ласковых объятий.
Вот так. Да, всё именно так и никак иначе. И Ларион‑Мертвец с высоты прожитых им столетий внимательно смотрел на спешащих к кладбищу улыбающихся мальчишек, крепко держащихся за руки, и горько думал: «Страшно. Страшно, когда дети ищут такое у мёртвых, а не среди живых».
***
Сириус Ван Отто, барон Шлейфтерский, спешил так, что не удержался и, выглянув из окна кэба, грозно потребовал:
– Гоните быстрее!
– Но, господин…
– Двойная плата! Тройная!
Извозчик был жаден до денег, поэтому экипаж значительно ускорил ход. Он буквально‑таки летел по мостовым. Колёса стучали о камни и, казалось, вот-вот сорвутся с оси. Прохожие оборачивались кэбу вослед. Подобная скорость была неприличной, возможно, следовало уведомить жандармов.
– Ещё быстрее! – требовательно стуча тростью по потолку, выкрикнул Сириус.
Если бы лошади не мчались так быстро, то извозчик позволил бы себе удивлённый взгляд назад. Что там у его пассажира случиться такое могло? Не преследуют же их вроде. Но поступать так в настоящий момент было чистой воды безумием, а потому глаза его смотрели только вперёд.
– Тпру! – наконец-то смог он придержать животных.
Господин, намеренно столь сильно накренивший шляпу на лицо, что оно было совсем не видно, как только вышел из кэба сразу швырнул извозчику самый настоящий золотой. После чего суетным движением поправил лежащий на сгибе руке синий плащ и приказал категоричным тоном:
– А теперь прочь отсюда! Вы меня никогда не видели.
Собственно, ничего‑то возница в самом деле не разглядел. Да и не хотел разглядывать! Жизненный опыт заставил его взять поводья и уехать с улицы не менее быстро, чем он доехал до сюда.
Если же писать про Сириуса, то, едва кэб отъехал, барон сунул свою трость себе подмышку и до неприличия быстро дошёл до ближайшего поворота. А там он, прямо на ходу, применил заклинание, ненадолго рассеявшее его силуэт до смутных очертаний. После чего, используя мгновения с толком, поспешно накинул плащ изнаночной серой стороной наружу и, как только повернул за угол, сразу умерил шаг. Теперь трость Сириуса мерно стучала по мостовой, и признать в нём столь странно ведущего себя мужчину стало крайне проблематично. Так что до дома Людвига Верфайера директор королевского интерната дошёл никем не уличённый в безобразном поведении.
А дальше, останавливаясь у порога, Сириус Ван Отто резко дёрнул за шнур звонка. И ещё раз где-то через минуту, но слуги отчего‑то задерживались с приветствием. Поэтому он позволил себе войти внутрь так. Обстоятельства требовали перестать тратить время на пустые ожидания.
Внутри холла оказалось пустынно, лишь со стороны гостиной спешили экономка и дворецкий.
– Простите, Ваша милость, – торопливо произнёс последний. – Мы совсем не ожидали гостей в такое время.
– В таком случае вам следовало запереть дверь! – грозно рявкнул барон и прислуга недоумённо переглянулась. Они-то знали, что дверь была заперта.
Сириус тем временем снял с себя шляпу и потребовал:
– Немедленно принесите большой саквояж или что‑то наподобие его и оставьте у дверей гостиной.
– Что-то произошло? – забеспокоилась Анна Златова.
– Полагаю, вскоре вы узнаете, что произошло, но, надеюсь, вам хватит ума держать язык за зубами.
Он так холодно поглядел на экономку, что та мгновенно сникла. А затем женщина, сделав книксен, поспешила выполнить странный приказ. Удовлетворённый её суетой Сириус направился в гостиную. Там он плотно закрыл двери как в столовую, так и в коридор, да подошёл к камину. По счастью, в отсутствие лорда прислуга камин не разжигала (время было летнее, им не виделось в этом нужды), и из-за этого барону не пришлось обжигать руки. Он был магом воздуха, и огонь не был с ним так ласков как с Людвигом. Однако, каково было удивление мужчины, когда возникший перед ним тайник оказался полностью пуст!
– Ничего нет? – ошарашено произнёс он.
С несколько секунд постояв неподвижно, словно статуя, Сириус Ван Отто напряжённо размышлял – мог ли друг забрать с собой свой опасный секрет? И логика подсказывала, что никак нет. Виконт Даглицкий был для этого излишне беспечен, недаром даже накануне сознался, что никуда не перепрятал атрибутику.
– Проклятье, Людвиг. Тринадцатый тебя раздери! Да что тут у тебя произошло? – в отчаянии воскликнул Сириус и, приведя тайник в порядок, решительно направился к выходу из гостиной. При этом, прежде чем выйти в коридор, он в бешенстве чрезмерно резко распахнул двери и тем едва не сшиб с ног Анну Златову, тревожно прижимающую к себе большой саквояж.
– Где мальчики?! – рявкнул он.
– У себя. Спят.
Сириус со всех ног бросился вверх по лестнице. Экономка поспешила за ним.
– Погодите, Ваша милость! Они заперты. Ключи у меня.
Ему пришлось дождаться женщину, и они вместе направились к детской. Комната оказалась не заперта.
– Ах они… – не договаривая воскликнула миссис Анна Златова, понимая, в какую проблему выливается такое обстоятельство. У неё была прекрасная память. Она сама закрывала на замок эту дверь и видела, как дворецкий запирал входную!
– Да. Вот вам и они, – задумчиво проговорил Сириус, в кой‑то веки на собственном опыте понимая, что имеет в виду Людвиг говоря, что сроду таких проблемных детей не видывал. Детская была пуста. Все атрибуты по некромантии исчезли.
– Немедленно обыскать дом! – грозно потребовал вмиг побледневший барон, а сам на ватных ногах спустился в холл и, сев там в кресло, сцепил руки в замок на уровне лица.
«Итак, кроме детей и прислуги опустошать тайник некому. Это никак не мог быть Людвиг, – принялся рассуждать директор королевского интерната. – Попробуем пока исключить детей. Могли ли воспользоваться моментом отсутствия хозяина эти бездельники?».
Обведя глазами пространство, Сириус размыслил: «Нет. Забрав такое из тайника, ни один человек в здравом уме не останется на месте. Он сбежит. А вся челядь сидела в столовой и хорошо проводила время. Я видел горничных, вышивающих скатерть, дворецкий вышел встречать меня в холл с книгой в руках, а, значит, они здесь ни причём. Это дети. Именно дети».
– Ваша милость, на первый взгляд дом пуст! – с испугом в голосе сказала Анна Златова, получив сообщение от последней из горничных. Вся прислуга, пребывая в полной растерянности, собралась в холле и ждала, чтобы им хоть что‑нибудь объяснили.
Сириус не отреагировал на слова, а продолжил думать: «Похитители – мальчики. Но зачем детям столь опасные атрибуты? Они сбежали и хотели их продать? Их заставили их вынести? Или… Да, скорее всего именно это! Они потеряли мать. Надо исходить из этого».
– Когда вы в последний раз видели мальчиков?
– Марина забрала их подносы с ужином незадолго до семи вечера.
Барон перевёл взгляд на часы – без пятнадцати восемь. Видимо, он опоздал всего на несколько минут, но… почему опоздал? Его целью было избавиться от улик, а их сейчас нет в доме и это хорошо. Вряд ли по дороге к кладбищу с детьми что‑либо приключится, этот квартал тих и спокоен. А, значит, можно смело идти туда, чтобы наказать паршивцев со всей надлежащей строгостью!
– Хорошая весть, – вслух сказал Сириус и поднялся с кресла. – Тогда сделаем так. Когда к вам в дом явятся незваные гости, то на отсутствие мальчиков вы скажете им, что они сбежали и вы незамедлительно отправили мне сообщение с просьбой о помощи. Для этой цели я заходил сюда и уже ушёл.
К концу этой фразы директор королевского интерната надел на себя цилиндр и был готов вот-вот выйти из дома, но тут его глаза через щель в занавесях уловили движение стоящего по ту сторону улицы человека, одетого в приметный бело-красный плащ инквизитора.
– Простите, Ваша милость, но объясните, пожалуйста, что случилось? – взмолилась Анна Златова.
Он не ответил, а вернул цилиндр обратно на полку, повесил плащ и уставился женщине прямо в глаза. У него в мыслях не было пугать её, но ему надо было сосредоточить хоть на чём‑либо взгляд, чтобы соотнести ситуацию с дальнейшими действиями.
«Так, до конца обыска меня отсюда не выпустят, – определил первое обстоятельство Сириус и продолжил размышления. – Во что это может вылиться? Я могу упустить след детей на кладбище… О нет, если я сообщу, что дети пропали, то инквизиция может сообщить об этом жандармерии или, ещё того хуже, начнёт поиск сама! Ни в коем случае причиной моего присутствия здесь не может быть их внезапное исчезновение!».
– Карточку для сообщений. Быстро!
– Ваша милость, я прошу вас сперва…
– Быстро, если не хотите попасть на допрос к инквизиции!
Анна Златова тут же приподняла юбки и со всех ног бросилась в кабинет Людвига. Реакция женщины впечатлила Сириуса, и он пообещал себе в будущем внимательнее присмотреться к этой особе. Но покамест у него других проблем хватало с лихвой.
– Если не хотите лежать на раскалённой решётке или прочувствовать, что такое четвертование, то слушайте и слушайте меня внимательно, – пристальным взглядом обводя присутствующих, процедил директор королевского интерната. – Сегодня вы получили сообщение от Его милости и согласно ему в три часа по полудни отправили детей вслед за ним в родовой замок Верфайеров. В Арраур.
– Но такого сообщения не было! – воскликнул дворецкий.
– Уже есть.
Взяв протянутую экономкой карточку, Сириус провёл над ней ладонью, старательно выжигая буквы почерком друга. Как хорошо, что они столь часто переписывались во время его странствий! Ему был прекрасно известен каждый завиток. Кроме того, именно так предпочитал составлять письма Людвиг Младший. Виконт Даглицкий не особо любил чернила. Ему было проще писать огнём.
… Это бедный маг воздуха аж вспотел от усилий!
– Держите и положите так, чтобы было понятно – вы не только что её получили, – протянул он карточку миссис Анне. Женщина снова ненадолго скрылась в кабинете.
– Лорд Верфайер просил меня присмотреть за его домом, и сюда я прибыл именно по этой причине. Скажем, вы, – он снова поглядел на экономку, – обнаружили кражу и вызвали меня. Пусть сейчас же пропадёт что‑либо ценное! Тот, кто спрячет это у себя, получит сорок золотых монет и место прислуги в моём родовом имении!
– Я! – тут же вызвался лакей и растеряно осведомился. – Только что брать-то?
– Хватай золотую статуэтку из кабинета и прячь! – первой додумалась горничная.
«Видимо, давно её себе присматривала», – с недовольством вскользь подумал Сириус.
– Теперь последнее указание. Чтобы вам ни говорили, чтобы ни пытались донести, чтобы ни обещали, помните – всего одно неосторожное слово и все мы здесь отправимся на допрос.
– Всем ясно как себя вести? – грозно осведомилась вместо него Анна Златова, и вся челядь одновременно утвердительно кивнула. Это устроило Сириуса, и он сказал:
– На этом всё. Ведите себя как можно естественнее.
После этих слов он подошёл ближе к двери в кабинет, по новой обвёл всех присутствующих ледяным взглядом, и, едва успел принять более‑менее подходящую для возмущения позу, как входная дверь рывком открылась. Холл сразу наполнился уймой людей в бело-красных плащах. Горничные испуганно взвизгнули, дворецкий прижал руку к сердцу, а бледный лакей, чудом успевший вернуться из комнат для прислуги, прижался к стене.
– Что здесь происходит? – нахмурил брови Сириус.
– Я Аврель фон Риверц, старший инквизитор, спрашиваю вас о том же? Кто вы и что это за собрание? – грозно спросил мужчина с сединой на висках. Глаза его горели фанатичным блеском.
– Я лорд Ван Отто, барон Шлейфтерский, – представился Сириус.
– А, директор королевского интерната магических искусств! Очень интересно, что вы тут делаете.
– Оказываю услугу своему близкому другу лорду Верфайеру, – ровным голосом и даже с недовольством ответил он. – Лорд Верфайер просил меня присматривать за его домом в его отсутствие, и сегодня здесь произошла неприятность.
– Какая?
– Кража.
– Кража чего? Говорите подробнее, лорд ван Отто!
– Золотой статуэтки. Экономка сообщила мне о происшествии, и я прибыл сюда выявить виновника. В тот момент, как вы вошли, мне как раз довелось собрать всю челядь в холле для опроса.
– Берёте на себя обязанности жандармерии? – свысока продолжил расспросы Аврель и вполголоса дал указание осмотреть дом на наличие иных персон.
– Я бы сказал, не желаю выносить на публичное обозрение столь деликатную проблему. Кража, совершённая собственным слугой, может служить поводом для неприятных толков в обществе.
– И с чего вы уверены, что это был кто‑то из слуг? – подозрительно сощурил глаза старший инквизитор.
Вот тут Сириус растерялся. Он не знал челядь Людвига настолько хорошо, чтобы делать достоверные предположения, но тут на помощь ему пришла Анна Златова.
– Кража была совершена в промежуток между полуднем и пятью вечера, а в этот период в доме не было никого постороннего.
– Назовитесь, – жёстко потребовал Аврель фон Риверц.
– Я Анна Златова, экономка.
– И как вы столь точно определили время кражи?
– Около полудня пришло известие от лорда Верфайера, чтобы мы незамедлительно отправили его мальчиков вслед за ним. Поэтому я…
– Дети дома? – перебил её инквизитор, обращаясь к обследующим дом блюстителям чистоты магии.
– Вроде бы нет, сэр!
– Хорошо. Продолжайте.
Анна Златова недовольно поджала губы и продолжила:
– Я сразу положила карточку с указом в кабинет лорда Верфайера и точно помню, что статуэтка стояла на месте. Я ещё подумала, что сегодня день солнечный и оттого видно, как на ней лежат пылинки. Подобное неприемлемо для порядочного дома.
– Но указаний на уборку вы не давали до пяти вечера, – скептически произнёс Аврель фон Риверц.
– Разумеется, – не приняла его тона экономка. – У нас маленький штат прислуги, а за короткий срок предстояло собрать в дальнюю дорогу двух молодых господ. Мне было важнее сперва позаботиться о них. Так что только после их отъезда и положенного по времени обеда я подозвала горничных, чтобы указать им на халатность, – голос Анны был сухим и выражал крайнее неодобрение. – Но статуэтки уже не было! Поэтому я незамедлительно отправила сообщение лорду ван Отто через почтового мальчишку, а сама собрала весь персонал в столовой. Чтобы никто не покинул дом, все мы сидели в одном помещении и в ожидании лорда вышивали скатерть. Вы можете сами увидеть. Наша работа ещё не убрана.
Дальнейший осмотр полностью подтверждал сказанное. Мальчиков не было, записка обнаружилась, скатерть присутствовала, а статуэтка, напротив, отсутствовала. О том, что она вообще там стояла, указывало лишённое пыли пятно на полке. И пусть оно было едва очерчено, но, глядя на него, Сириус окончательно убедился в непричастности прислуги к исчезновению опасных атрибутов по некромантии.
Стоит отметить, барон Шлейфтерский по пятам ходил за Аврелем фон Риверцем из комнаты в комнату, а потому увидел, что лакей глупо спрятал статуэтку под подушку. Вот почему он так быстро вернулся.
– Именно сюда? – искренне удивился Аврель.
Лакей Павел стыдливо опустил взгляд и плаксиво сказал:
– Да, господин. Ведь не умею я красть. Не умею! Сам вот не знаю, что в ту минуту нашло. Не иначе Тринадцатый мысли попутал. Словно нашептал, мол положи сюда и сбеги по ночи.
– Отправить его в жандармерию!
– Нет, – возмутился Сириус. – Давайте продолжим осмотр, а позже я сам накажу этого человека. Кража не дело инквизиции, а жандармов я сюда намеренно не вызывал, чтобы не делать это происшествие публичным. Дайте мне разобраться со всем более тихо.
– То есть присутствие инквизиторов вас не смущает? Именно кража волнует? – искоса поглядел на него Аврель.
– Разумеется. Мне довелось познакомиться с лордом Людвигом Верфайером, виконтом Даглицким, в тринадцать, и с тех пор мы с ним лучшие друзья. За долгие годы дружбы подозревать его в запрещённом искусстве у меня не было ни единого повода. За всё это время – ни разу.
– Даже за четыре года его странствий?
– Тем более за время странствий. Вам известно, что именно тогда его стали называть Людвигом Пламенным? И вы понимаете, о чём это говорит? Ни Поднимающим Мёртвых, ни Тёмным Властелином, ни Призрачным Червём… Простите, у меня даже воображение отказывается придумывать такие нелепые прозвища! – едко выговорил Сириус. – Он профессор стихии огня. Опытный талантливый пиромант, которому пророчат будущее архимага. Я не понимаю, как можно подозревать его в такой низости как некромантия.
– Что же, посмотрим, что в других помещениях.
Доскональному досмотру подлежало всё. И тайник Людвига был выявлен. Пустой тайник. А потому он, к счастью, инквизиторов не заинтересовал. Наиболее дотошно рылись служители чистоты магии в лаборатории. Но уж там-то после пожара двухмесячной давности вообще ничего ценного не было. Сириус сам видел последствия. Всё выгорело так, что оставалось удивляться, как не сгорели и не угорели дети. А потому из всех непонятных предметов (и вот тут барон Шлейфтерский был готов проклинать друга!) обнаружилась лишь шкатулка. Она хранилась в ящике кабинета и наполняли её пряди волос, перевязанные грубыми нитями (вытащенными из погребальных саванов, так, между прочим).
– И вы хотите сказать, что это не атрибут чёрной магии? Лишь некроманты хранят подобное для своих мерзких ритуалов.
– Что вы? – невинно хлопая ресницами, разыграл удивление Сириус. – Лорд Верфайер всего лишь очень сентиментальный человек. Он хранит волосы всех дорогих ему людей. Поглядите, здесь и моя есть, – безошибочно ткнул он пальцем на каштановую прядь. – Я сам срезал её ему на память, перед тем как он отправился странствовать. Как раз после его выпуска из Академии.
После этих слов барон Шлейфтерский с ностальгией вздохнул и с умилением, какое вообще было только возможно для его сурового, исковерканного шрамом лица, поглядел в строгие глаза Авреля фон Риверца.
– Представляете, ах, он до сих пор бережёт её.
