Владимир Карлович Осипов
Властители Гюлистана
Происхождение Мелик-Бегларянов
В данной главе будет сделана попытка обобщить все высказанные в историографии суждения относительно места и времени происхождения рода гюлистанских властителей Мелик-Бегларянов. Надо сказать, что вопрос об истоках Мелик-Бегларянов был, пожалуй, одной из самых неоднозначно трактованных проблем истории Арцаха меликского периода. Попытки осветить вопрос происхождения властителей Гюлистана были сделаны Раффи, Е. Лалаяном, М. Бархударяном. В новейшее время этой проблемой занимайся К. Каграманян. Косвенно об интересующей нас теме высказывался в своих произведениях Б. Улубабян. Если отбросить все детали, то высказывания историков можно разделить на две группы. Первая – Мелик-Бегларяны являются пришлыми властителями, и их приход к власти в Гюлистане был во многом делом случая. Приверженцами данной точки зрения из перечисленных нами авторов являлись Раффи и Е. Лалаян. Разумеется, были и другие исследователи с аналогичным взглядом на данную проблему, однако первоисточником для них служили именно Раффи и Лалаян. Последователи (если можно так выразиться) Лалаяна и Раффи лишь пересказывали собранные последними сведения, частично соглашаясь или не соглашаясь с ними, но не выдвигая при этом иных версий.
Суть высказываний, условно объединенных нами во вторую группу, вкратце можно сформулировать таким образом: Мелик-Бегларяны являются потомками древних правителей Арцаха, и их воцарение в Гюлистанском гаваре было продиктовано логикой развития исторических процессов. Первым данную точку зрения высказал М. Бархударян, который, по словам Б. Улубабяна, "попытался в меру своих возможностей более обоснованно и аргументировано показать коренной характер княжества Хачена, а в дальнейшем и меликских домов Карабаха".
М. Бархударян считал прародителем Мелик-Бегларянов представителя верхнехаченской ветви арцахских князей Айтина Допяна. О суждениях других историков касательно происхождения Мелик-Бегларянов речь пойдет чуть позже. Пока же поговорим о версии Бархударяна, заслуживающей, по нашему мнению, право быть рассмотренной обстоятельно и подробно. Но начнем мы с краткой справки об Айтине Допяне и его времени. Как уже говорилось, род Допянов получил свое название от имени княгини Доп – сестры Закаре и Иване Закарянов. Зарождение этого рода совпало с началом тяжких испытаний, которым периодически подвергайся горный край в течение последующих дзух-трех столетий. С 30-х годов XIII века вплоть до конца XIV века владения Допянов, как вся северо-восточная Армения, находились под властью монгольских ханов, на смену которым пришел Тамерлан. Опустошительный поход этого хромого властителя мира на Хачен был предпринят в 1387 году. В ходе сражений был почти уничтожен род Допянов. В битве с Тамерланом погиб и потомок hАсана и Доп – hАсан III Допян вместе с тремя (или шестью) сыновьями. После этого власть перешла к потомкам hАсана, а род Допянов постепенно распался на три ветви: Улубеканц (потомки сына hАсана III Шаханше), Джханшецвоц (потомки сына hАсана III Джханше) и Айтиноц (потомки hАсана III Ахбуха).
Первые две ветви и в дальнейшем оставались в своих владениях. Но вот о дальнейшей судьбе рода Айтинцоц история умалчивает. Достоверно известно лишь следующее: единственный известный представитель этого рода – Айтин – был правителем Верхнего Хачена, и в годы его правления владения Допянов были отняты завоевателями. Далее известно, что Айтин целых три года добивался в суде возвращения по праву принадлежавшей ему собственности и, дав огромную взятку, смог достичь своей цели. Сведения эти оставлены католикосом Алуанка Есаи- hАсан-Джалаляном. Их приводят (целиком или частично) в своих трудах М. Бархударян, Карапет-Тер-Мкртчян, Б. Улубабян. Две копии рукописи католикоса Есаи хранятся в Матенадаране. Г.Е. Киракосян, рассказывая о трудах Айтина по возвращению себе владений предков, ссылается не на Есаи, а на одну из рукописных армянских памятных записей (ишатакаран) XVI века, где этот эпизод описан точно так же и чуть ли не теми же словами. Первый вопрос, который возникает при чтении данных сведений, это "Когда происходили эти события?" Известно, что Айтин стал править в Верхнем Хачене не раньше 1430 года, так как в известной надписи, именно этого года, приведенной М. Бархударяном, правителем Верхнего Хачена назван сын Шахншаха Сейти. Айтин, судя по всему, стал правителем после Сейти. Г.Е. Киракосян считает годом начала правления Айтина 1440, однако без ссылки на какой-либо источник. По мнению Карапета Тер-Мкртчяна, Двор восседавшего на персидском троне Кара-Коюнлу-Джаханшаха (1437-1467) и есть тот "суд", где Айтин защищал свои права. С ним солидарны и другие исследователи. В таком случае, если даже допустить, что Айтин начал свои старания по возвращению себе отеческих владений в первый же год правления Джаханшаха (1437 г.), и прибавить к этой дате три года (а именно столько времени понадобилось Антину для достижения своей цели), то выяснится, что возвращение владений Айтину произошло не раньше 1440 года. Это максимально ранний срок. Однако возможно, что события эти могли иметь место значительно позже, скажем, в 50-х годах XV столетия.
Второй вопрос, который возникает в данной ситуации, можно сформулировать так: "Куда делись потомки Айтина Допяна?" Вот на этот вопрос исследователями даны противоречащие друг другу ответы, ибо в наши дни не известно ни одно свидетельство касательно них. Мысль о том, что Айтин не оставил потомков, можно отвергнуть сразу же, ибо он является первым представителем рода Айтинцоц. Наличие его имени в названии данного рода само собой предполагает существование потомков, так как Айтин не мог быть последним представителем рода, названного его же именем. Но тогда исследователям ничего другого не остается, как искать потомков Айтина либо среди меликских фамилий позднейшего времени, либо объяснить отсутствие свидетельств о роде Айтинцоц какими-то другими обстоятельствами.
М. Бархударян, например, предлагает такое объяснение: Айтин помимо возвращения себе родовых владений получает от Джаханшаха "титул юзбаши, право содержать отдельное войско и в 1455 г. возвращается на родину. Айтин юзбаши получает в потомственную собственность от шаха селения Ниж и Султан-Нухи и переселяется в Ниж по грамоте шаха". Далее Бархударян перечисляет потомков Айтина, праправнуком которого он называет Абова Юзбаши, который, будучи стесненным волнениями в Персидском государстве, по совету князей Джалалянов в 1600 году возвращается в Арцах и становится основателем Гюлистанского меликства". Забегая вперед, отметим, что народные предания, записанные Раффи в конце прошлого века, также "приводят" Абова в Гюлистан из сел в левобережье Куры. Бархударян, к сожалению, не называет источника приводимых им сведений, чем заметно приуменьшает их значение. Неизвестно, предположение ли это, выдаваемое Бархударяном за действительность (что нередко в его произведениях), или исторический факт, основанный на достоверных источниках, известных М. Бархударяну, но не упомянутых им (такое тоже не редкость у него).
Оставим на время версию Бархударяна и обратимся к высказываниям других исследователей относительно данной проблемы. К. Тер-Мкртчян изложил во многом сходную с мнением М. Бархударяна точку зрения. Судя по его высказываниям, Айтин, освободив родные владения, оставил их потомкам Джаханше и Шаханше, а себе взял долину озера Гегама (Севан) и обосновался там.
Эту точку зрения опровергает Г. Киракосян С. Бархударян также относится скептически к стремлению К. Тер-Мкртчяна найти верхнехаченский след среди правителей Гехаркунинка. Надо сказать, что сам К. ТерМкртчян, вероятно, также был не совсем уверен, выдвигая данную версию. На это обращает внимание Б. Улубабян, указывая на еще одно высказывание епископа Карапета, по которому Айтин становится владельцем Атерка. О потомках Допянов высказывался также Г.Е. Киракосян: "Княжеским дом Допянов после смерти Турсуна (отца Аитина – авт.) настолько ослаб, что больше не был замечен в политической жизни страны. Часть его представителей в XV и последующих веках мы видим в рисе священника, занимающих должности настоятелей в духовных центрах Допянов". С данной точкой зрения, на наш взгляд, тоже нельзя соглашаться. Часть представителей Допянов, безусловно, избрала для себя путь духовных настоятелей, однако, это вовсе не означает, что весь род Допянов был вытеснен с политической арены. Достаточно хотя бы вспомнить, что именно потомки Джаханше и Шаханше властвовали в меликствах Цара и Содка. Потомки Ахбуха (деда Айтина Допяна), судя по фамилии Айтинцоц, продолжали играть заметную роль в политической жизни по крайней мере через поколение после Турсуна. Да и трудно представить духовное настоятельство представителей Допянов в Верхнем Хачене без поддержки их сородичей – светских правителей края.
У Б. Улубабяна свое мнение относительно потомков Айтина, и основано оно на не раз упомянутой нами статье С. Бархударяна в "Вестнике Матендарана" за 1967 год.
В 1513 году танутеры и мелики Гехаркуника подписали в монастыре Татев известный документ, по которому приходы вверенных им территорий ставятся в подчинение Сюникскому епископству. На основе этого документа, а также обширного материала (эпитафии, эпиграфические надписи и т.д.), собранного в Гехаркунике, Седрак Бархударян попытался выяснить личности, владения, а также родословную меликов и танутеров, подписавших Татевский документ.
Вторым под этим документом подписался Танкркули – сын мелика Гукаса и внука Пухика. С. Бархударян выяснил, что мелик Танкркули принадлежит к роду Ахбуян-Пухикян, владевших небольшой территориальной единицей под названием Паракунк-Паркунис. Этот род получил свое название от имени деда Танкркули Пухика, прозванного также Ахбуха. Указывая на это обстоятельство, а также на то, что деда Айтина Допяна также звали Ахбуха, Улубабян высказал мысль, что основателем этого рода мог быть Айтин Допян, а вышеназванный Пухик-Ахбуха мог быть сыном Айтина, прозванным так в честь деда последнего, иными словами, Пухик-Ахбуха из Паракунка приходится Ахбуху Допяну правнуком.
Однако и эта версия страдает неубедительностью. Как пишет С. Бархударян своей статье, род Ахбухян-Пухикян начал свое существование в конце XIV века. Первым меликом этого рода был Гукас – сын Ахбуха, который, по утверждению Бархударяна, правил 60 лет. В 1451 году меликом был его сын Танкркули, иными словами, правление Гукаса началось самое позднее в 1391 году. Гукас, если принимать точку зрения Улубабяна, был внуком Айтина Допяна. В таком случае переселение Айтина из Хачена должно было бы произойти не раньше, чем в первый год правления Гукаса в Паракунке, то есть в 1391 году, что не соответствует историческим свидетельствам. Айтин, как мы выяснили, как минимум до 1440 года оставался в своих владениях.
Попытаемся теперь резюмировать вышесказанное. Четыре исследователя высказали различные мнения относительно дальнейшей судьбы потомков Айтина Допяна. Все эти мнения не более чем гипотезы. Трудно в наши дни найти какой-либо факт, безапелляционно подтверждающий правоту того или иного автора. Однако, если внимательно посмотреть на вышеприведенные мнения, нетрудно убедиться, что среди них, пожалуй, только мнение М. Бархударяна наиболее неотрицаемо (это вовсе не означает, что оно должно быть принято всеми безоговорочно). Улубабян, говоря о точке зрения М. Бархударяна относительно Айтина и его потомков, отмечает: "Трудно найти хотя бы один источниковедческий факт для утверждения этих перемещений и обусловленных ими историй".
Действительно, отсутствие фактов делает утверждение Бархударяна для нас недоказуемым, но вместе с тем, отсутствие этих фактов, как это ни парадоксально, делает то же утверждение неотрицаемым. Отрицание гипотезы Бархударяна возможно лишь в случае выдвижения новых, исторически более подтверждаемых, гипотез относительно дальнейшей судьбы рода Айтинцоц. Пока же, при отсутствии таковых, право на существование имеют любые версии, в том числе и версия Бархударяна, которая, на наш взгляд, является самой неотрицаемой из всех существующих.
Б. Улубабян на той же упомянутой нами странице своего знаменитого труда "Княжества Хачена" делает еще одно замечание относительно суждений М. Бархударяна о потомках Айтина. "Вероятно, для части перемещений Макара Бархударяна (имеются ввиду описанные Бархударяном перемещения Айтина и его потомков. – авт.) источником служила история об основателе Гюлистанского меликства сотнике Сев Абове". (Напомним, что согласно народным преданиям основатель Гюлистанского меликства Сев Абов приехал в Карабах из Нижа.) Улубабян указывает на вероятность использования этой истории при выдвижении Бархударяном своей гипотезы. Безусловно, такая вероятность не исключается, однако, если высказывание Бархударяна не предположение, а достоверно подтверждаемый известными ему историческими сведениями факт, то народные предания в этом случае должны рассматриваться не как источник, из которого Бархударян почерпнул свои сведения, а как косвенное подтверждение его версии.
Так или иначе, вопрос взаимосвязей Айтина Допяна с Мелик-Бегларяном остается открытым и до конца не освещенным. Вместе с тем гипотеза М. Бархударяна вполне может быть принимаемой, пока отсутствует достоверное, подкрепленное фактическим материалом ее опровержение.
Этим, пожалуй, ограничим рассмотрение данного вопроса и обратимся к высказываниям других авторов относительно происхождения рода Мелик-Бегларянов.
В самом начале этой главы мы условно разделили существующие в историографии точки зрения о происхождении Мелик-Бегларянов на две группы и начали свой рассказ с рассмотрения высказываний М. Бархударяна, которые отнесли ко второй группе. Чтобы не прерывать динамику повествования целесообразнее будет ознакомиться и с мнениями других историков, связывающих происхождение властителей Гюлистана с разветвлением древних княжеских фамилий Арцаха.
Надо сказать, что мы немножко погрешили перед истиной, сказав, что М. Бархударян был первым, кто, вопреки сложившемуся мнению исследователей относительно пришлого характера Мелик-Бегларянов, выдвинул диаметрально противоположную версию и в меру своих способностей и возможностей постарался, как можно убедительнее, доказать ее правдивость. Раффи на одной из первых страниц своего труда "Меликства Хамсы", рассказывая о происхождении Мелик-Бегларянов, делает следующее примечание: "Находящаяся в наших руках одна рукописная история выводит происхождение Мелик-Бегларянов от одного из древних царей Алуанка – Арана, который жил задолго до Христа. Это утверждение нуждается в серьезной проверке".
"Меликства Хамсы" вышли на свет в 1882 году, за несколько лет до появления первого труда М. Бархударяна, где рассматривалось происхождение карабахских властителей ("Тайны Карабаха", 1886). Таким образом, упомянутая Раффи рукопись может считаться первой попыткой заявить о коренном характере гюлистанских меликов. К сожалению, Раффи не называет автора, этого труда, неизвестна также дальнейшая судьба рукописи, поэтому говорить что-либо о ее содержании кроме того, что сказал Раффи, нельзя. Но само существование данного произведения в период создания "Меликств Хамсы" – факт весьма примечательный.
Кроме Бархударяна, о возможности родства Допянов и Мелик-Бегларянов высказывался К. Тер-Мкртчян.
Интересное предположение касательно Мелик-Бегларянов сделал К. Каграманян. По его словам, род Мелик-Бегларянов, вопреки сложившемуся мнению, никакого отношения к Севу Абову не имеет, а род Абова и его потомка Беглара, "который, возможно, также был ответвлением Допянов после прихода (или возвращения) в Северный Арцах, оставил очень скромный след". В дальнейшем мы увидим, что назвать основателем рода Мелик-Бегларянов не предполагаемого потомка Абова – Беглара, ошибочно. Однако в данном случае важно, что Каграманян также принимает коренной характер рода Сева Абова и Беглара.
О происхождении Мелик-Бегларянов несколько раз, прямо: или косвенно, высказывался Б. Улубабян, по абсолютному убеждению которого все меликские дома Карабаха являлись потомками древних княжеских фамилий Арцаха. Только происхождение дизакских Мелик-Аванянов вызывало у него некоторые сомнения.
В статье "Гюлистанское меликство" помещенной в АСЭ, Улубабян о происхождении Мелик-Бегларянов выразился более конкретно. По его словам, Гюлистанское меликство – это "удельное княжество рода Мелик-Бегларянов, которое образовалось вследствие ответвления княжества Нижиего Хачена".
О нижнехаченском происхождении Мелик-Бегларянов говорится также в статье Улубабяна "Асан-Джалаляны" в 6 томе той же энциклопедии: "В конце века Нижнехаченское княжество Асан-Джалалянов распалось на меликствя Джраберда, Хаченг и Гюлистана, представители которых признавали свою родственную связь". Откровенно говоря, ничего о признании "своей родственной связи" представителями этих фамилий неизвестно. Если такая связь и была, то она не воспринималась слишком уж отчетливо, по крайней мере в последний период истории карабахских меликств. Известно, что в конце XVIII века правящие дома Гюлистана и Джраберда связывали брачные узы (сестра гюлистанского мелика Абова III была женой джрабердского мелика Меджлума), чего не могло быть, если бы кровное родство и память об общем предполагаемом прародителе была свежа в памяти представителей этих родов. Есть основания предполагать, что и в более ранние периоды осознание кровной связи друг с другом правителями меликств Джраберда, Хачена и Гюлистана особенно сильно не проявлялось. Так, известно, что в Хаченском меликстве правили прямые потомки нижнехаченских hАсан-Джалалянов, также носившие эту фамилию. Традиционно им же принадлежало право занимать католикосский престол Алуанка, который, начиная с XIV-XV веков, утвердился в Гандзасарском монастыре, находившемся во владениях hАсан-Джалалянов. В конце XVII века в Карабахе появляется еще один католикосский престол, вернее антипрестол, и не где-нибудь, а на границе меликств Джраберда и Гюлистана. Правда, в первое время этот новоявленный престол, размещавшийся в монастыре Ерекманкунк, особенного успеха не имел, более того, его основатель Семеон был осужден и отвергнут большими и малыми правителями края. Однако, начиная с 1705 года, с рукоприложением католикоса Нерсеса этот антипрестол набрал небывалую силу и стал серьезной проблемой для Гандзасара. Противостояние двух престолов нанесло немалый урон обороноспособности края в период освободительных войн 1720-х годов.
События, безусловно, значительные, но обсуждение причин сложившейся ситуации не является нашей задачей. Нас интересует следующий вопрос: мог ли Нерсес рассчитывать на какой-нибудь успех в своем противостоянии с Гандзасаром, настоятели которого пользовались абсолютной поддержкой своих сородичей – меликов Асан-Джалалянов, если бы не опирался, в свою очередь, на правителей двух северных меликств – Джраберда и Полистана? Однозначно нет. Антипрестол в Ерекманкунке выжил и окреп, благодаря поддержке меликов Гюлистана и Джраберда. В таком случае возникает другой вопрос: могли ли представители правящих домов Джраберда и Гюлистана, осознавшие свою кровную связь с hАсан-Джалалянами, стать если не основателями, то, по крайней мере, попечителями антипрестола, претендующего и посягающего на права католикосов Гандзасара? И на этот раз ответ однозначно отрицателен. Значит, кровная связь между меликами Хачена, Джраберда и Гюлистана и в начале XVIII века особенно сильно не просматривалась.
Версия о зарождении рода гюлистанских медиков вследствие разветвления дома hАсан-Джалалянов обусловлена, по-видимому, тем, что Гюлистанский гавар традиционно находился в сфере влияния князей Нижнего Хачена. Это довольно весомый аргумент, но, на наш взгляд, еще недостаточное условие для связывания происхождения Мелик-Бегларянов с hАсан-Джалалянами. История помнит случаи княжения той или иной фамилии на территориях ранее им не принадлежавших. За примерами далеко ходить не надо: это имело место в самом Карабахе в период возникновения меликств. Именно тогда ветвь властителей гаваров Содк и Гехама Мелик-Шахназарянов смогла прийти к власти в меликстве Варанда. Шахназаряны были ветвью Допянов, потомками Шаханше – сына hАсана. III. Если такое удалось им, то почему не могло удаться другой ветви Допянов, скажем, тем же потомкам Ахбуха и его внука Айтина?
Все эти рассуждения остаются на, уровне предположений, и внести окончательную ясность в этот вопрос не возьмется, пожалуй, никто. Вопрос о том, откуда конкретно (разумеется, имеется в виду, из какой именно части Арцаха) берет свое начало род Мелик-Бегларянов, вероятно и в дальнейшем породит различные версии, либо последователей нынешних версий. Нелишне будет отметить, что вопрос о том, представители какой именно ветви хаченских князей – Допянов или hАсан-Джалалянов – положили начало роду Мелик-Бегларянов, по большому счету не столь уж принципиален, ибо как уже отмечалось, помимо того, что Допяны и hАсан-Джалаляны являются потомками арцахских князей Араншахиков, прародительницами этих родов были родные сестры – Доп и Хоришах. Следовательно, как по отцовской, так и по материнской линии оба эти рода имели общих предков. Иными словами, мнения вышеназванных исследователей, сколь бы они и разнились, едины в следующем: гюлистанские Мелик-Бегларяны были потомками княжеского рода, зародившегося смешением княжеской крови Араншахиков с княжеской или царской кровью Закарянов (Закаряны считали себя потомками армянских Багратуни и нередко именовались в надписях царями Армении).
Таковы в общих чертах суждения историков, утверждающих (и совершенно правильно) о наличии неразрывной потомственной, генеалогической связи между гюлистанскими меликами и предшествовавшими им арцахскими князьями. Однако может возникнуть вопрос: на чем, собственно, основана уверенность вышеназванных исследователей? Не являются ли их суждения конъюнктурным пересмотром истории? Ведь известно: более ранние исследователи генеалогии гюлистанских властителей утверждали совершенно обратное. Чуть ниже мы попытаемся ответить на эти и другие схожие вопросы и, по возможности, сформулировать причины нашего согласия с историками, исповедующими точку зрения о коренном характере гюлистанских меликов.
Как было уже сказано, первопроходцем в изучении истории карабахских меликств был Раффи, который, задавшись целью написать их историю, в 1881 году предпринял путешествие в Карабах, намереваясь собрать материалы, касающиеся данной тематики. Итогом многомесячных стараний великого романиста стал изданный в 1882 году труд "Меликства Хамсы", в котором, опираясь в основном на народные предания, он попытался воссоздать почти полузабытую историю карабахских меликств, попутно изучая происхождение и генеалогию их властителей. Собранные Раффи народные предания стали в дальнейшем своего рода первоисточником для исследователей, прямо или косвенно затрагивающих историю Карабаха меликского периода. С этой точки зрения работу, сделанную Раффи, трудно переоценить. Однако, вместе с тем, нельзя не отметить, что, изучая происхождение карабахских меликов, Раффи совершил роковую ошибку, полностью доверившись историческим легендам. Думается, не скажем ничего нового, отметив, что каким бы добросовестным ни был исследователь, какими бы талантами он ни обладал, одних лишь народных преданий недостаточно для освещения такого щекотливого вопроса, как происхождение и генеалогия той или иной фамилии. Помимо Раффи, народные предания о гюлистанских меликах собирал Е. Лалаян, который тоже повторил концептуальную ошибку Раффи, беспрекословно доверившись преданиям. Лео, спустя много лет, как бы остерегая будущих исследователей от ошибок Раффи и Е. Лалаяна, в III томе своей "Истории Армении" напишет: "Безусловно, в народных сказаниях много исторических событий, но, несмотря на это, устные предания надо оценивать с точки зрения их подлинного значения, не забывая, что они имеют свои законы: народ всегда приукрашивает, превозносит своих героев в ущерб исторической справедливости, сочиняет наивные причины для объяснения событий".
Трудно не согласиться с историком. Но помимо этого предания о меликах (в данном случае мы говорим о меликах Гюлистана, хотя то же самое можно сказать о правителях других гаваров Карабаха) имеют еще один существенный недостаток. Дело в том, что они охватывают временной отрезок в несколько столетий. Понятно, что история, скажем, не раз упомянутого нами Сева Абова, или Абова I, деятеля первой трети XVII века, не могла дойти до Раффи или Е. Лалаяна в "первозданном” виде. Передаваясь из уст в уста, рассказы о деяниях меликов в течение десятилетий дополнялись зрелищными эпизодами, эмоциональной окраской достоверности. В результате в этих преданиях нередки неточности, нелепости, анахронизмы и т.д. В свете вышесказанного становится понятно, что народные предания не могут служить достоверными свидетельствами той или иной эпохи, и их использование в исторических исследованиях не совсем оправдано. Однако в нашем случае предания являются чуть ли не единственным целостными источниками, ибо, как это ни парадоксально, история Карабаха меликского периода характеризуется отсутствием каких-либо письменных источников о деяниях меликов. Получается двоякая ситуация: с одной стороны, использование преданий при исследовании происхождения и генеалогии меликов не совсем оправдано, ибо это может ввести в заблуждение даже многоопытных исследователей, с другой стороны, отказаться или отмежеваться от преданий также нельзя, ибо отсутствуют другие, более достоверные, целостные источники. Как же поступить, чтобы, не повторяя ошибок Раффи и Лалаяна, не впадать в другую крайность? Единственно верный путь в данной ситуации, на наш взгляд, это критическое рассмотрение преданий и сравнение сообщаемых ими сведений с чудом сохранившимися и доступными исследователям немногочисленными достоверными историческими свидетельствами. Только так мы сможем найти в преданиях исторически подлинное и отбросить легендарное.
Говоря о чудом сохранившихся достоверных свидетельствах, мы прежде всего имеем в виду нижеследующие источники:
1. Эпиграфические надписи на памятниках истории и архитектуры.
2. Могильные плиты с эпитафиями.
3. Отрывки документов эпохи, дошедшие до нас (купчии, письма, обращения и т.д.).
4. Памятные записи в рукописях.
5. Сведения, собранные русскими военными и дипломатическими деятелями "в эпоху водворения на Кавказ" (Потто).
Эти источники вкупе с упомянутыми выше преданиями и помогут нам проследить развитие родового древа Мелик-Бегларянов.
Раффи, опираясь на народные предания, утверждает, что предки Мелик-Бегларянов были коренными жителями селения Ниж (левобережье Куры). Их прародитель, "которого турки звали "Кара-Юзбаши" (Черный сотник), а среди армии известен был по имени Сев Абов (Черный Абов. – авт.)" в начале XVII века появился в Карабахе, имел с собой семь семей и обосновался недалеко от села Талиш, у монастыря Орек. Раффи отзывается о Севе Абове как о знатном и богатом человеке, который "на своей родине был правителем". Неизвестно, сообщали ли предания такие сведения или это предположение Раффи, сделанное им из-за наличия титула юзбаши рядом с именем Абова.
Ту же историю о происхождении Мелик-Бегларяиов повторяет Е. Лалаян, называя их прародителя просто Сев Абов и не упоминая о наличии у последнего титула юзбаши. Исследователь выражает также сомнение, был ли Абов коренным жителем Нижа или появился там вследствие нашествий лезгин и персов. Заметим, что последнее рассуждение Лалаяна в чем-то перекликается с мнением М. Бархударяна относительно переселения в XV веке предков Абова из Карабаха в Ниж.
О возможности переселения в прошлом предков Абова из Карабаха в Ниж интересное рассуждение делает К. Каграманян. Ввиду исключительной познавательности этого рассуждения позволим себе процитировать его полностью: "Сохранились материалы, которые подсказывают о наличии определенных взаимосвязей между Северным Арцахом и армянскими районами левобережья Куры. На левом берегу Куры, в районе Нижа, с 1434 года известно армянское селение Сокутлу. Кажется убедительным предположение исследователя Самвела Карапетяна, что это название, которое по-армянски означает Урут (урочище ив, верб. – авт.), просто было переведено с армянского на турецкий. Для тех времен это, как было уже сказано, было привычным явлением. Кара Юзбаши Абов, переселяясь из тех мест, обосновался в окрестностях Орека: Орек, по местному наречию, означает именно ивы (урочище ив), а этот Урут (Орек), как выло уже сказано, [поселение] очень древнее, вероятно с V века (Урекан). Возможно, что по причине неблагоприятных условий могло иметь место переселение отсюда на левый берег Куры, а в конце XVI века, когда вследствие нашествии лезгин жизнь там стала небезопасной, некоторые семьи могли вернуться на родину праотцев".
Таким образом, видно, что утверждение Раффи о том, что предки Мелик-Бегларянов были коренными жителями Нижа, вызывало определенные сомнения у исследователей, причем Лалаян и Каграманян были не единственными, кто высказывал эти сомнения, Лео об утверждении Раффи касательно пришлого меликов выразился так: "Это выло бы прелюбопытным явлением дли истории". В другом месте своей "Истории Армении", наряду с мнением Раффи, приводит также известное утверждение М. Бархударяна относительно верхнехаченских истоков рода Мелик-Бегларянов.
Итак, утверждение Раффи относительно Мелик-Бегларянов либо опровергалось переселения рода последующими исследователями, либо, по крайней мере, подвергалось сомнению.
Дальнейшие действия Абова на новом месте описаны в преданиях с еще более мифической окраской. Обосновавшись на новом месте, Абов со своими подданными жил в шатрах и кормился, главным образом, охотой. Эту идиллию вскоре нарушили разбойники, преследуемые людьми Бардинского хана. Разбойники, напав на Абова, то ли угнали у него скот (Раффи), то ли попытались отнять охотничью добычу (Е. Лалаян). Так или иначе, Абову и его людям удалось обезвредить далеко не миролюбиво настроенных к ним разбойников и на следующий день передать людям хана. Потом, в результате некоторых живописно описуемых в преданиях обстоятельств (люди хана скрывают от своего правителя встречу с Абовом и приписывают его себе, однако приговоренные к смерти разбойники перед казнью сообщают хану всю правду) Абов получил в благодарность от хана село Талиш в окрестностях монастыря Орек. Упоминание Барды (Партава) в данном случае, как нам кажется, не случайность. О взаимоотношениях Гюлистнаского гавара с этим городом уже упоминалось, однако говорить точно, какой характер носили эти взаимоотношения в период правления Абова в Гюлистане, крайне затруднительно. Вполне возможно, что упоминание Партава в истории об Абове является анахронизмом, и сказание о дарении властителем Партава деревни местному правителю за ту или иную услугу есть отголоски более ранних эпох, когда в Партаве восседали армянские цари из рода Араншахик.
