Владимир Александрович Быков
Дневниковые записи. Том 2
Спасибо тебе за сочувствие по поводу моего заболевания и подробнейшую информацию о твоих процедурах, которые говорят о неизмеримо более высоком уровне вашей медицины. Мои доктора, в сравнении с твоими, – просто коновалы. Каждый их шаг вызывает почти постоянно у меня либо вопросы, либо недоумения. Спорить же, когда ты от них зависим, не очень сподручно. Приходится поддакивать, а потом дополнительно с кем-либо консультироваться на стороне, учитывать свой накопленный опыт (и чужой) по разному врачеванию, а затем вырабатывать линию поведения.
В порядке подтверждения приведу тут историю, которую мне поведал Марк. «Лет за 10 –12 до смерти у Верника обнаружили солидную аденому, речь зашла об операции. И тут один их конструктор посоветовал ему делать такую гимнастику: 60 – 70 шагов с переплетением ног, правую ногу при шаге ставить на место левой, а левую – наоборот, на место правой. В течение двух месяцев АБВ строго следовал этому совету, и, явившись к врачу, поразил того тем, что всё пришло в норму. С тех пор он регулярно продолжал выполнять эту процедуру сам и заставил то же делать и меня, что – пишет Марк – я и делаю до сих пор. Хотя мой врач уролог этому рассказу не поверил, сказав, что «никаких гимнастик от аденомы он не знает». Соль же ее, видимо, в том, что при такой ходьбе как бы происходит обжатие простаты. Но дело не в этом. А в том, что я самостоятельно пришел к тому же, но только путем покачивания гантели на нижней части живота, в положении лежа на спине. Раньше я таким образом укреплял мышцы живота, а после болезни решил то же самое делать в нижней его, живота, части. Дождусь очередного УЗИ, и посмотрю. А потом уж подумаю о перенесении верниковского опыта. Можно ли пройти мимо подобной информации?
Что касается эйнштейновской одиссеи, то я снова в тупике, поскольку не могу тебя понять. Пишешь больше о своем, с чем я даже и не спорю, но вне всего, что у меня уже приведено по данному вопросу ранее.
Единственное, что могу предложить, это взять мое письмо от 28.03 расписать его по-абзацно и по каждому абзацу изложить ясно, что в нем тебя не устраивает, что в нем правильно и что нет. Конечно, я могу проделать аналогичное с твоим письмом. Но, во-первых, мое короче и потому проще для обработки, а, во-вторых, так тебе надо бы сделать в порядке «искупления своей вины», исходя из опыта нашей предыдущей переписки, когда ты «сдавался» много чаще, чем я. Ну и, наконец, хотя бы потому, что придумал способ первым я, а не ты.
Поздравляю тебя и все твое семейство с праздником Победы».
08.05
«Дорогой Марк! Мои поздравления тебе и твоему семейству с днем Победы. Он каждый раз, как я обращаюсь к своей памяти, выводит меня на мысль о величии нашей страны и ее народа, с одной стороны, а с другой, заставляет постоянно задавать себе вопрос: Почему это величие и способность к созиданию и победе достигаются только в экстремальных условиях насилия над ним, и только тогда, когда последнее оказывается выше любой меры ее нормального человеческого восприятия? Почему нам надо, дабы двинуться вперед, отступать до самой Москвы? Ведь и сейчас опять нас настроили жить в атмосфере наглейшей, по отношению к большинству, лжи и демагогии, а мы опять ждем, и будем ждать, пока не захочется схватить в руки оглоблю… и, по закону сохранения, пойти все крушить и снова все строить заново! Таково вот несколько необычное начало у меня, вероятно, под впечатлением недавно отправленного письма в Общественную палату РФ, и полного отсутствия какой-либо реакции с ее стороны. Даже двух писем: одного просто Господам, а второго персонально Глазычеву. А в письмах как раз на эту же означенную тему (далее я привел копии этих писем).
У меня к тебе просьба поддержать меня и, кроме того, позвонив к ним в приемную, узнать о судьбе посланий и, при необходимости призвать к совести и более благосклонному отношению к их корреспондентам.
В части твоего последнего письма от 24.04 выражаю признательность за озабоченность по поводу «неудержания» мною столь радовавшей тебя прежней «формы» и за превосходнейший совет «пошаговой гимнастики с переплетением ног». Кстати, этот совет мне особо импонирует не только потому, что он был апробирован аж самим Верником, но и потому, что я сам с давних пор ярый сторонник природной борьбы с болезнями и максимальной опоры на иммунную защиту организма от них. В данном же конкретном случае сам придумал авторский способ воздействия на простату путем покачивания 8-килограммовой гантели на нижней части живота в положении «лежа на спине». Я его сейчас опробую, пройду УЗИ и посмотрю – есть ли от него эффект, а потом примусь и за верниковский вариант. Врачам я, дабы их не травить, об этом пока ничего не говорил.
А вот в отношении оценки статьи о «лаборатории конверсионных проблем» я с тобой расхожусь. Критическая ее составляющая – верна, но в ней нет никакой новизны, конструктивная же – на уровне не воспринимаемых всех «системщиков», с которыми я всю свою жизнь, как ты знаешь, отчаянно воевал. В подтверждение привожу одну из своих последних записей от 26.02.03 года
Вот так! Бывай здоров. Еще раз тебя и всех твоих родных с Праздником».
16.05
Вчера по договоренности с Рудиным, которая случилась по моей инициативе дней за 10 до этого, прошел через УЗИ. Результаты явно положительные. Опухоль с 46 кубиков сократилась до 33, а остаток до 18 мл вместо прежних 64. Похоже, поставленный мной диагноз, о котором я толмачил своим врачам, и предлагаемый способ лечения с максимальной опорой на собственные силы оказались близкими к желаемому. Лекарств за прошедшие три месяца с момента начала этой истории я выпил не более трети мне назначенных, но зато занимался диетой, особо на первых порах, и, постоянно, разной гимнастикой. Думаю рискнуть и до намеченного следующего УЗИ лекарств больше не принимать. По крайней мере, до тех пор, пока не появятся на то побудительные причины. Рудину я понравился, он обо мне, даже еще до последнего УЗИ, рассказывал другим своим пациентам как об образцовом больном, преодолевающим недуг консервативным лечением. О том, что я лечусь с пятого на десятое и не выполняю половину их рекомендаций ничего ему не сказал.
18.05
Умер А. Зиновьев. Он «прожил – сказал о нем В. Бондаренко – несколько жизней. С юности участвовал в каком-то заговоре, уцелел. Благополучно провоевал всю войну, летал на истребителе, уцелел. Закончил МГУ, блестящая научная карьера, его труды по социологии получили признание во всем мире. Был профессором, преподавал, защитил докторскую, вошел в ученые советы и редколлегии ведущих научных журналов. Так бы и обретал научную и общественную славу во фрондирующей прогрессивной среде наравне со своими друзьями и единомышленниками той поры. Но ушел в диссидентство, в открытый протест, был выслан в Германию. На Западе сделал не менее блестящую карьеру, преподавал в Мюнхенском университете, консультировал ведущих западных политиков, выбран почетным академиком в престижные научные Академии. Мог бы так спокойно и доживать. Но ещё раз отрекся от всего, перечеркнул все проекты, вернулся на Родину, и стал ведущим социологом и публицистом красной оппозиции».
Все верно, за «исключением» некоторых акцентов, многократно мною расставленных в настоящих записях. К ним можно было ничего не добавлять, если б не последнее, буквально за несколько дней до смерти, интервью Зиновьева от 8 мая 2006 года газете «Завтра», с теоретического плана мощными заявками и вовсе им не соответствующими практическими из них выводами..
Зиновьев с апломбом утверждает.
Что «очень рано, фактически в конце 30-х годов, пришел к двум основополагающим принципам. Согласно первому из них – любая произвольно взятая обширная сумма информации, относящаяся к некоторому социальному объекту, содержит в себе все, что необходимо и достаточно для понимания сущности этого объекта. Согласно другому – самые глубокие тайны социальных явлений не спрятаны где-то глубоко в архивах, чужих диссертациях, секретных учреждениях или кабинетах сильных мира сего, а открыты для всеобщего обозрения в очевидных фактах повседневной жизни». Правильно, но, тем не менее, ему пришлось «ввести свой собственный понятийный аппарат, применимый ко всем изучаемым объектам, который до него якобы был «засорен до такой степени, что не был пригоден для научного понимания. Никто даже не пытался ввести этот понятийный аппарат по правилам логики». И все использовали «компилятивные методы, которые имеют следствием запутывание банальных проблем и превращение сложных проблем в банальности».
И потому только он, Зиновьев, догадался, что «любую четко сформулированную проблему можно «вычислить» путем восхождения от абстрактного к конкретному. Общая теория постепенно конкретизируется, и можно объяснить любой объект, показать какова структура этого объекта, каковы его компоненты, по каким законам он функционирует».
И т. д., в том же духе заявочных откровений об его особом «научном аппарате» мышления, которым, для пущей своей значимости заявляет он, трудно «научится пользоваться» другим.
А каковы конкретные выводы и заключения? Как они соответствуют его, вроде, правильным теоретическим построениям?
Вот он выделяет социальный строй западных стран, называет его для образности «западнизмом или вестернизмом», и утверждает, что его главной характеристикой является «стремление к созданию гарантированных должностей и доходов для представителей тех видов деятельности, которые не являются непосредственными производителями материальных ценностей и услуг». А разве в иных странах, при иных соцсистемах имеет место что-нибудь отличное? Разве там власть действует по другому? Разве она не проявляет себя везде абсолютно одинаково, согласно своему природному предназначению, и не строит все на одном и том же, как утверждаю я, общем для всех принципе – принципе эксплуатации меньшинством большинства?
А как принимать его характеристику советской системы, которая якобы «вступила в состояние кризиса не потому, что по натуре такая. Что социальная система, которая сложилась в СССР, была самой совершенной – самой простой, стандартизированной, более эффективной, чем западная. И в теории, и на практике!». Что «в послесталинские годы произошел не застой, а колоссальный скачок, прорыв вперед. Число объектов, подлежащих управлению, в брежневское время выросло сравнительно со сталинским в сотни раз. Это были новые школы, больницы, заводы, лаборатории». И что «причина краха советской системы в аппарате, который оказался недостаточно адекватным. Следовало (лишь) постепенно ликвидировать отставание аппарата, но (вот беда!) с этой задачей не успели справиться». Можно ли придумать что-либо более ограниченное? Вот как может теория отличаться от практики!
Или вот еще одна заявка насчет построения «модели Советского Союза», по которой «только полгода ушло на математические расчеты». И будь у него «несколько сот человек, они бы построили модель, с которой могли бы «переумнить» Запад, могли бы разработать стратегию выживания в борьбе с Соединенными Штатами!». Посмотрите для сравнения, что на данную тему, без всяких теорий, а только на базе давно известного по жизни разных стран и народов, давно написано многими по настоящему мыслящими, не изуродованными болезненным диссидентским настроем, людьми. в том числе и здесь в этих записях.
Конечно, в зиновьевских рассуждениях есть кое-что из области правильных оценок. Но как это правильное воспринимать на фоне массы, чуть ли не очевиднейших глупостей, когда он самым безобразным образом мешает в одну кучу тактику и стратегию, причины и следствия?
Логический понятийный аппарат, способность вычислить любую проблему, общая теория! Желаемое и действительность! Чем не Маркс и все остальные предсказатели и прожектеры?
Было любопытно сравнить всемирно популярного Зиновьева с мало кому известным Александром Аваковым. Последнего я знал только потому, что его отец Владимир Аваков в свое время работал у нас в конструкторском отделе и стал одним из первых на заводе доктором технических наук, а сам Александр прославился тем, что от «неудачной влюбленности», и своей на этой почве «несчастливости», начал писать антисоветские листовки, за которые был арестован, попал в лагерь, вышел из него в 1977 году, а в 1981 году вместе с отцом, матерью и младшим братом эмигрировал в Америку и там написал свою «Автобиографию советского философа».
Так вот Аваков, став диссидентом и пребывая в Союзе, ненавидел советскую систему, и восхищенно взирал на запад. Попав же в Америку, немедля испытал «крушение мифа об Америке», где за ним «следили и нарушали его права» и где к нему «пришло выздоровление с осознанием того, что и в Америке есть недостатки, и их немало, и что нужно, просто не боясь, применять весь опыт «противостояния» внешнему миру, выработанный в Союзе». Все в этой части, как у Зиновьева и многих других диссидентов, но только с более четкими взглядами на жизнь. Зиновьев мне не симпатичен своей самоуверенной ученостью, часто совсем не отвечающей моим понятиям о мире, с Аваковым же – полное единомыслие, хотя иногда с определенными оговорками и дополнениями. Почти все подчеркнутое мною у Зиновьева, для того чтобы ему возразить, у Авакова, – чтобы отметить справедливость им утверждаемого.
Он пишет – об «очень интересной жизни» в России, где люди ищут смысл жизни и находят удовольствие в этом», в то время как у них (в Америке) они «тяжело работают и не имеют времени и энергии в остатке для вещей», которые у нас принимают само собой разумеющимися – «простые ее радости и общение с друзьями».
Упоминает о «бездарной советской пропаганде», что не могла подать даже действительных преимуществ советского строя. Что «представляется особенно выпукло сейчас, когда редко кто будет отрицать глубокий кризис, поразивший науку, искусства, после того как они лишились поддержки и субсидий государства, и когда экономика далеко не в блестящем состоянии, а социальное бытие страны разрушается преступностью, наркоманией, проституцией».
Говорит о «наших людях, выбиравших капитализм без какого-либо о нем «представления, кроме витрин западных магазинов».
Капитализм эффективен, но «не все на свете измеряется одной экономической эффективностью, и даже сверхмеркантильные швейцарцы не спешат одобрить «крысинных гонок американского капитализма». И на поверку «всей Западной Европе не чуждо стремление оградить себя от эксцессов неограниченного капитализма». Кроме «объективных показателей качества жизни, есть личные, психологические». И «нервность» жизни в более «благоустроенной» стране может в значительной степени скрадывать преимущества высокого благосостояния. Валовой национальный продукт на душу населения в 1991 году в США был в семь раз больше чем в России, а продолжительность жизни больше только в 1,06 раза (76 и, соответственно, 72 года)» и т. д.
А можно ли не согласиться с Авакова приверженностью к научному стилю познания, опираясь на которое он полагает, что «социальные науки» могут претендовать называться науками только тогда, когда они будут готовы «поступаться своими теориями во имя истины» так, как принято в области естественных наук. Или с его преклонением перед цифрой в сравнении со словесными выводами, про которые «можно всегда сказать, что они не убедительны», в то время как «цифра остается всегда такой же и можно лишь спорить, насколько она верна, и приводить альтернативные расчеты».
Не обошел он даже мою категорию «бесконечности», сославшись на понравившегося ему Кьеркегора, в части истины, как «предприятия, которое выбирает объективную неопределенность со страстью бесконечного» и веры, как «противоречия между бесконечной страстью внутренней направленности индивидуума и объективной неопределенностью». При этом не преминул уточнить уже от себя, что «вера вне рациональных мотивов – есть чисто произвольный акт капризного выбора».
И уж совсем, почти однозначно, у нас с ним о недоступности понимания человеком общих законов мироздания. Иными словами, у него на основе «законов научной логики, а у меня исходя из категории «бесконечности», утверждение о том, что чем больше мы познаем, тем больше область непознанного. И отсюда его общее со мной «Бог – это не только непознанное, но и непознаваемое».
Почти одинаковый круг интересов, одинаковых взглядов и оценок, одинаковая манера письма у людей разного возраста, разной судьбы! Мир здравых идей и здравого смысла явно тесен, по крайней мере, в среде более или менее думающих людей, думающих вне бзиковой и однобокой своей настроенности на какой-либо идиотизм.
Ну, а что касается последних высказываний Зиновьева, то отнесем их к его предсмертному состоянию и отдадим ему должное в целом, хотя бы за то, что заставил многих думать, чему-то возражать, а с чем-то соглашаться. Вечная ему память.
19.05
Газеты сообщают о состоявшейся 16 мая встрече Чубайса с журналистами, ежегодно проводимой РАО «ЕЭС России», чтобы познакомить их со своими «достижениями, проблемами и перспективами». Давно мною осознанные выводы, которые можно сделать из выступления Чубайса, следующие. Все, что можно было высосать из величайшей в мире Системы, – высосали, все какие только возможно дивиденды получили, и потому теперь, после того как за 10 лет, с 1990 по 2000 год, было введено всего 4000 МВт новых мощностей (вместо ежегодных 8700 МВт в Единой энергосистеме Союза), можно нагло объявить, что РАО ЕЭС находится в катастрофическом положении, износ основных фондов составляет 56,5 процентов! и страну ожидает близкий электроэнергетический дефицит… Требуются срочно инвестиции для «беспрецедентно резкого жизненно необходимого» увеличения ввода мощностей.
За счет кого? Да за наш с вами (им, естественно, прямо не называемый) счет, дорогие налогоплательщики. Впрочем, как и за все остальное, что было разграблено и разорено за эти же годы другими чубайсами.
Удивляют ли они меня? Нет, такие проходимцы и преступники являлись в переходные времена всегда. Удивляет нынешняя Власть и ее (не как исключение, а почти как норма) преступное окружение, позволяющее безнаказанно творить подобное, и не год – два, а на протяжении уже двух десятилетий!
03.07
«Дорогой Марк! Позавчера получил письмо от 17.06. Полностью согласен с первой частью его относительно оценок ОП, в том числе, твоего вывода об ее кажущейся «мертворожденности». Тем не менее, для большей убежденности в таковом выводе посылаю тебе данные о Глазычеве.
«Глазычев Вячеслав Леонидович – Профессор кафедры теории и истории архитектуры Московского архитектурного института (государственной академии).
Родился 26 февраля 1940г. в г. Москве.
Закончил Московский архитектурный институт. Кандидат философских наук. Доктор искусствоведения.
Член Союза российских архитекторов, Союза дизайнеров России, Национальной академия дизайна.
В 2000 г. назначен научным руководителем Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа, в 2002 – заведующим отделом дизайна НИИ теории и истории изобразительных искусств Российской Академии Художеств.
Автор 12 монографий и свыше 400 статей».
По моим данным он еще депутат Госдумы, во всяком случае, был им недавно, что ты можешь проверить сам, туда позвонив.
Естественно, согласен с поддержкой моей позиции в части всех «системщиков» и, как частный случай, с твоей критикой высшего образования, которым, считаю, нужно заниматься так, как положено заниматься, например, воспитанием детей: не поучениями, а живым конкретным примером, конкретной работой. У меня по этому поводу свежие впечатления от собственного июньского участия в работе ГЭК УПИ. Ныне я в ответ на чью-то реплику, из числа институтских ее членов, о плохой защите проектов большинством студентов, заявил, что брак творит, прежде всего, сама кафедра, позволяя выпускникам делать их цельносодранными (да еще низкого, а порой и совсем негодного качества), при полном отсутствии авторской самостоятельности. Конечно же, для исправления не надо никаких реляций и систем, нужно просто работать давно известным образом.
О «магии» не говорю, а только посмеиваюсь, представляя описанную тобой картинку с Лилей, и еще раз представляя собственную с Галей.
Про аденому привожу выдержку из записей (от 16.05).
Но вообще, должен признаться, все больше и больше сдаю позиции. Каждый день ловлю себя на том, как от чего-то ранее с приятностью использованного отказался, чем-то подобного плана занимаюсь с меньшим желанием или меньшей уверенностью, у компьютера иногда просижу часа два, как дурак, ничего в него не добавляя, а только просматривая набранное.
Всех тебе благ и добрых пожеланий».
23.07
«Матус! Никак не могу воспринять твою систему спора, когда ты рассматриваешь чего-то, «выделив основную тему» вне всего контекста, сопроводив таковое еще и припиской: «остальное сейчас не обсуждаем». А ведь в этом остальном и содержится по сути ответ на все вопросы.
Кроме того, этот, почти органический, недостаток в переписке, из-за которого тебе постоянно приходится отказываться от ранее сказанного, а мне пребывать в состоянии некоего менторства, поскольку оно касается неприемлемого искажения моего. Что, например, имело место в предыдущем твоем письме, и ответ на которое ты опять оставил без реакции. Посмотри, не много ли для двух писем по этой части? Выше упомянутое в этом письме: «остальное сейчас не обсуждаем» или «остальное относится больше к морали, чем к сути» и поэтому «от комментариев остального я пока воздерживаюсь», а в предыдущем: «эту часть твоих взглядов не комментирую»; «ты ясно изложил, и вопросов у меня нет, хотя это не означает, что я разделяю твои взгляды»; «это уже другой разговор, выходящий за пределы тобою написанного»; «страница насыщена интересными для меня общефилософскими рассуждениями…, (но) если я начну серьёзно её анализировать, то мой ответ затянется ещё на неделю» и т. д.
Вероятно, и у меня есть из того, на что ты хотел бы получить ответ, но ведь не в такой же откровенно и постоянно подчеркиваемой степени, как у тебя.
Ну а теперь, раз уж мне некуда деться, на тобой выделенную «основную тему», хотя она, по моему никакая не «основная». Основным в нашей писанине есть давно и для меня, и для тебя, совершенно очевидное. У меня – преждевременность, лучше сказать не доказанность «вывода о постоянстве скорости света относительно некой (мною выбранной, назначенной) абсолютной системы отсчёта». У тебя, в полном согласии, с Эйнштейном и ТО, но, на мой взгляд, не очень четко сформулированное, – утверждение о «конечности скорости света, равной одной и той же величине «c» относительно любого тела…» (с твоими все запутывающими «инерциальными системами отсчёта» и «внезависимостью от того, с какой скоростью движется тело относительно источника света». А потому вместо последнего лучше, точнее и определеннее, как у тебя в более раннем письме от 26.02.06, – утверждение о «постоянстве (и предельности!) скорости света относительно любого тела», которые, ты отмечаешь, «являются самыми сложными местами для понимания ТО Эйнштейна».
Я со своих «ограниченных» философских представлений вместо твоих «инерциональных систем отсчета» хотел бы иметь дело именно с нужной мне, в данном аспекте, некоей «абсолютной» системой отсчета, тем более, когда мы ведем речь о чем-то «конечном» у тебя и «бесконечном» у меня. И вообще, как увязываются «инерциональные системы» с абсолютно логичной, мной отлично воспринимаемой, репликой – вопросом в твоем исходном сочинении о ТО, с которого и учинился этот непонятный мне теперь и лишенный смысла словоблудливый спор. Цитирую.
«Меня, например, смущает такая мысль: в какой системе отсчёта будут исчисляться параметры скорости, массы и др. в случае столкновения и слияния в космосе двух тел, вышедших из разных систем отсчёта?
И ещё такой вопрос. Предположим, что из выпущенной с земли ракеты, достигшей очень большой скорости (относительно земли как системы отсчёта), пусть даже близкой к скорости света, выпущена по ходу движения другая ракета. Можно ли в зтом случае первую ракету рассматривать как самостоятельную систему отсчёта, относительно которой вторая ракета может приобрести тоже скорость, близкую к скорости света? Если да, то скорость второй ракеты относительно земли окажется больше величины скорости света, что согласно ТО невозможно. Или в данном случае некорректно упоминание о земле как о месте происхождения первой ракеты? Тогда логика увязывается. Но выше моего понимания.
Если же на поставленный изначально вопрос ответ отрицательный, то, выходит, что любое тело нельзя рассматривать как самостоятельную систему отсчёта, ибо это тело тоже когда-то откуда-то произошло?».
Вот эта твоя реплика и послужила фактически основанием для моей «некой абсолютной системы отсчета», так сказать, для взгляда со стороны наблюдателя, размещенного в пространстве, вне земли, и даже солнца. Непонятно, какие еще тебе требуются дополнительные разъяснения? Думаю, нам пора кончать с этой старческой тавтологической перепалкой.
P. S. Информацию о ваших военных событиях перевариваю с учетом поступающих свежих данных от СМИ».
25.07
«Матус, в дополнение к моему письму от 23.07. Написал «пора кончать», но под давлением там же отмеченной «старческой увлеченности» открыл 18 том БСЭ, посмотрел, что в нем написано об инерциональных системах, и еще раз постарался усвоить то, что ты вкладываешь в сакраментальную фразу об «инерциональной системе отсчета».
С учетом приведенного в БСЭ, я уяснил, что в свое понимание ты вкладываешь классическую общепринятую трактовку понятия инерциональной системы отсчета – как абстрактной системы, «поскольку (цитирую из БСЭ) в природе нет абсолютно изолированных систем» и «физическая система может рассматриваться как инерциональная лишь приближенно». И далее, что «система координат, связанная с телами на земле, не будет в такой мере инерциальной», какой, например, является «система координат, связанная с центром инерции нашей планетной системы, т. е. практически с солнцем, когда влиянием внешних воздействий на солнечную систему можно пренебречь (заметные изменения движения солнечной системы происходят за время, намного порядков превышающее длительность рассматриваемых в физике процессов)».
Именно в силу этого и получается только правильным и верным то, что ты стал (в отличие от предыдущих твоих трактовок и разных сомнений и задаваемых самому себе вопросов) декларировать в последних письмах, а стал декларировать ты фактически правильность ограниченного опыта Майкельсона – не больше. Что в инерциональной системе отсчета, которая связана с землей, скорость света действительно постоянна. А разве я когда-либо утверждал нечто другое, и разве не той ли нормы придерживался и Ньютон в своем «механическом» диапазоне скоростей?
Что касается моей «системы отсчета», то о ней все сказано в предыдущих моих письмах, но лишь с одним дополнением – без твоего присовокупления к ней (в последнем твоем письме) некорректного слова «единственной», которое никак не корреспондируется со словом «некая». Моя система может быть любого масштаба, повторяю, не только солнечного, но и даже космического пространства, и чем больше, тем основательней будет высказанное мной сомнение в доказательности постоянства и предельности скорости, только с одним уточнением, – не «света», а передачи «светового импульса».
31.07
«Дорогой Марк! В конце прошлой недели получил письмо от 14.07. Ты, с озабоченностью, своими советами и цитированием Гёте: «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идет за них на бой!», сопровожденного затем репликой насчет нашего «мастерства поучать других, на самих себя оборотиться бы» – бесподобен.
А ведь у меня-то фактически естественная пока, считаю, сдача позиций. За тебя же я переживаю по-настоящему. Ставлю себя на твое место и отчетливо представляю твое состояние и с глазами, и особенно с твоими «костями». Кстати, моя Галя, кажется, совсем ослепла на один глаз. Говорит, закрыв другой, что видит, только мутный свет, и якобы никаких даже очертаний предметов и меня, в том числе. Мы решили с ней ничего не предпринимать и довериться судьбе. Она в этом отношении молодец, но думаю потому, что у нее, к счастью, пока ничего не болит и ничего особенно не беспокоит.
А теперь о Глазычеве». Твой черновик письма ему понравился, очень даже понравился. Но…я, в силу нашей с тобой «одинаковости», а потому, предполагаю, почти одновременно с тобой (во всяком случае, после того как направил тебе мое предыдущее письмо, но задолго до того как получил этот на него твой ответ), также усомнился в сем адресате. И, заглянув в сайт Госдумы, установил, что я перепутал Глазычева с понравившимся мне в свое время депутатом Глазьевым Сергеем Юрьевичем. В связи с чем я меняю свой план. Сегодня посылаю Глазьеву копию известного тебе моего письма в ОП, жду его реакции и, в зависимости от последней, использую, если ты не имеешь возражений, твою заготовку письма Глазычеву. В части же ОП ограничусь пока лишь еще одним им напоминанием о недостойном по отношению ко мне их поведении.
Доброго тебе, несмотря на болячки, настроения».
01.08
«Матус, твои послания от 25 и 26.07 получил. Испытываю все же какую-то неудовлетворенность от нашей последней (второй ее половины) переписки. От этого, нами полного понимания своего и, одновременно, до омерзения тупиковой, несходимости в обратном – в понимании друг друга. Интересно, сколько бы нам потребовалось минут для разрешения данного спора, если бы мы уселись с тобой визави за один стол?
Берусь утверждать, что, взяв за основу любую из платформ (хоть мою, хоть твою), мы пришли бы к общему знаменателю, добавив в равной степени к ним для того, как говорится, пару фраз, а то и запятых – не больше. Вот было бы смеху!!!».
P. S. Виталий со своими болячками вторую неделю лежит в больнице. В дополнение к старым его теперь еще замучил радикулит, который при сердечном стабилизаторе лечить, говорит, трудно».
03.08
Матус, в продолжение моего от 01.08 и в порядке подтверждения в нем приведенного после трех восклицательных знаков стоило бы добавить: «Например, ну хотя бы, в части нашего разночтения (разнопонимания) слов «единственный» и «абсолютный».
Мы бы с тобой открыли словарь, и увидели бы, что слово «абсолютный» имеет два значения. Первое, из которого исходил я, означает «безотносительный, взятый сам по себе, вне сравнения, не зависящий от чего-либо; противоп. относительный», а ты, судя по твоим разъяснениям, видимо, исходил из второго его значения «совершенный, полный». Потому все правильно и у тебя и у меня, в том числе, и в части слова, «единственный, (единственная, единственной)». За исключением одного, сакраментального, что ведь разбирали-то мы с тобой… мои исходные утверждения, а не твои.
