Владимир Александрович Быков
Дневниковые записи. Том 2
Исследователи биографии Бухарина знают, что «Николаша» уже в 12 лет мечтал стать антихристом, но из него получился просто злобный бесенок, которого раздавили специалисты, хорошо разбирающиеся в делах сатаны и его слуг. «Николаша» во время проведения следствия по его делу в качестве преданности партии напоминал, что Ленин умер у него на руках и он целовал ноги у остывающего тела вождя.
В 1938 году Сталин хорошо понимал, что ему придется бороться с Гитлером за влияние в Европе. Возможно, придется идти на военный конфликт, а это – тяжелая и затяжная война. Мог ли он идти на соперничество с Гитлером, опирающимся на всеобщую поддержку нации и элиту германского общества, в то время как у Сталина на руководящих постах в правительстве и армии была «ленинская гвардия»? Ленинцы, мстившие за свою «черту оседлости», имели богатый опыт разрушения; у них был необходимый уровень агрессии, чисто этнический эгоизм, но не было созидательного начала. А сейчас требовалось объединяться и созидать, как никогда. Нужно было создавать мощную военную промышленность, новые виды оружия и армию нового типа. Кадры для разрушения менялись на кадры для созидания.
В воспоминаниях коллег Берия предстает трудолюбивым чиновником, ставящим интересы государства, в его понимании, в основу смысла своей жизни. Безусловно, специфика профессии не могла не наложить свой отпечаток на его личность. Не зря существует мнение, что со временем человек уподобляется тому, с кем борется. Я не испытываю особых симпатий к Берии, мне не нравится, что нерусский человек возглавлял столь важную для государства структуру. Но уважаю кадровый выбор Сталина. Возможно, он руководствовался тем, что хорошо знал психологию русских, не способных на абсолютную безжалостность даже по отношению к врагам, тем более, – идеологическим».
Много у Перина приклеенных ярлыков, излишней гротескности, излишнего иудофобства, ну и, конечно, всего вне причин нам представляемого, но в целом много верного.
01.11
В прямое продолжение моих впечатлений от книги Перина. В эти дни повсеместно проводятся очередные, начиная с 1991 года, мероприятия в память о политических репрессиях. И каждый раз меня коробит от того, что говорится при этом только о жертвах сталинского террора, о незаслуженных жертвах, естественных при любом массовом терроре, и ни слова о предшествующем за двадцать лет до этого не менее зверском и много большем ленинском терроре, непосредственными и активнейшими исполнителями и пропагандистами которого являлись как раз те, кого расстреливал Сталин. Так что были и ранее, и после не только безвинные жертвы, но и целая армия самых отъявленных бандитов и подлецов. Вот о них-то и надо говорить прежде всего, дабы правдиво и всесторонне, а не однобоко, освещать историю и, делая из нее правильные выводы, предотвращать подобные рецидивы в будущем, в том числе и гибель безвинных людей.
Сталин, как я не раз уже отмечал, в отношении, по крайней мере, ему лично знакомых лиц, вершил своеобразный Соломонов суд, который, известно, никогда не опирался на «закон», а только на здравый смысл, и потому всегда подкупающе импонировал и, прежде всего, людям по жизни наиболее честным и праведным.
02.11
А вот нечто прямо противоположное.
Виктор Горохов в статье «Тот самый Сталин», ссылаясь на Пушкина, утверждает, что «устные свидетельства об исторических личностях точнее говорят о времени нежели труды самых добросовестных историю». Не будем оспаривать Пушкина, хотя полагаю, что это им было сказано, думаю, в ином контексте. Для того, чтобы таковое стало достойным внимания хотя бы мало-мальски думающего человека, надо знать, что и сам свидетель, и взявший его показания на свое вооружение, – честные люди, способные к объективному анализу истории и столь же объективному ее отображению.
Горохов же этих свойств напрочь лишен, и после столь претенциозного вступления представляет нам все им далее написанное в явно тенденциозном виде.
По Горохову получается, что его Сталин, который подмял под себя всех потенциальных оппонентов и прямых врагов, стал всесильным правителем мощнейшей державы и потрясал в конце своей жизни чуть не всем миром, только и занимался тем, что предавал сам себя, возвеличивал свою персону, устрашал своих подопечных, подкладывал под собутыльников помидоры, имел бандитские привычки, творил о себе мифы. И ни слова о делах, что определяли мощь страны.
Примерно в таком же ключе писал о Сталине и Юрий Борев, тоже занимавшийся «около полувека» сбором о Сталине разных «притч и легенд», и в своей бзиковости перещеголявший даже Горохова.
У этого борца за истину Сталин «недочеловек» с «психологией и жизненными принципами пахана», с «ничем неограниченным беспредельным произволом». А чтобы придать особый вес труду Борева, подобный же ему самому, некий Золотоносов, в порядке «исправления самой главной» боревской ошибки, с должным пафосом отмечал, что «Великий Сталин был на девять сантиметров ниже» упомянутого в нем роста в 169 сантиметров. Откуда он взял это – не известно, разве лишь в пылу ненависти.
08.11
«Матус, посылаю тебе одну статью на тему наших с тобой обсуждений. Речь идет о «Теории Вселенной и объективной реальности» Николая Левашова¸ с не очень корректными доказательствами, но в некоторых частях даже интересными. Жду твоей реакции.
23.11
Партия «Союз правых сил» в предвыборной кампании, не стесняясь в выражениях, объявила настоящую войну Путину. Критика правильная, вполне соответствующая моей, но основанием для нее фактически послужили те, по сути, полумеры, что выразились в некотором притеснении их гвардии дельцов со стороны государства. Интересно, как эта злобная критика Власти отразится на судьбе бывшего главного идеолога и «авторитета» СПС преступника №1 Чубайса. Однако сам факт такого вызывающе-открытого выступления лидеров СПС Белых и Немцова (вне зависимости от его фактической подоплеки), на фоне официального последних дней славословия в адрес Путина, знаменателен.
И, как обычно, у меня еще одно «но». Я как-то заметил, что человек, шагая по жизни, совершает массу ошибок, но… не будь их не было бы никакого движения вперед. Крупицы полезного выносятся на поверхность в неослабевающем потоке не только неосознанной, но и сознательной глупости. Так вот Путин, приняв предложение «Единой России» возглавить в единственном числе список ее кандидатов допустил очевиднейшую тактическую ошибку, и вызвал тем самым на себя огонь по настоящему объективной, неведомой доселе, критики Власти и его самого. В свою очередь, такая реакция не могла не вызвать защитительную, и также весьма объективную, его контркритику в адрес потенциальных противников, с обвинениями последних в отнюдь не меньших грехах.
Итак, в результате всего одного опрометчивого решения, стала достоянием гласности реальная расстановка противоборствующих сил в обществе, и, более того, в собственной оценке, истинные их «дела» на благо созидания современного «демократического общества». Исходные основания для свершения последних продиктованы чисто эгоистическими устремлениями. У первых, СПС, – желанием обеспечить себе полную внеобщественную свободу для получения ничем не ограниченных личностных благ. У вторых, пропутинских, – желанием ничем не ограниченного властвования и тех же благ, но только для своего круга избранных.
В. Костиков в связи с этим пишет, что у нас как хотят так законы и прогибают. «Захотелось убрать из закона о выборах графу «против всех» – и убрали. Захотелось ликвидировать порог явки – и ликвидировали. Решили, что партии власти легче жить без оппозиции, – и повысили проходной барьер… Конституция и законы есть, а суда и возмездия нет».
Полное подтверждение того, что человек перестает играть, и становится самим собой, кажется, только в состоянии «завода»! Попробуй вызвать на подобную откровенность этих борцов за «истину» конструктивной их деяний критикой. Черта с два. А задели, что называется за живое, – и бросились они словно в омут, без оглядки и раздумий.
29.11
«Матус, отвечаю на твое (с комментариями о статье Левашова) с особой неудовлетворенностью от твоей агрессивности к своему потенциальному оппоненту. Причем исходящую, прежде всего, не от самого критического восприятия чего-то последним пропагандируемого, а от взятой тобой на вооружение тенденциозно-негативной исходной авторской подоплеки. Почему тенденциозной? Да потому, что даже если мы и знаем с тобой человека и съели, что называется, с ним пуд соли, мы сделаем неправильные выводы о его делах (мыслях), если будем исходить из того исходного допущения, что они преподнесены нам якобы из преступных побуждений. Не заблуждений, а именно неких, неприемлемых для нас, будто бы его побуждений. Ибо такой подход опрокинет нас в критиканство, лишит объективной и лояльной оценки нами критикуемого, а, главное, не позволит нам рассмотреть предлагаемое в конструктивном плане собственного домысливания, собственных наших о нем представлений.
О всем этом я писал неоднократно, этому посвящены, по сути, две моих книжки. Мы просто не имеем права, дабы не заблудиться, исходить из того, что думал наш визави и какими он соображениями руководствовался, а если уж нам хочется за него придумывать, так только в позитивном плане, а никак не наоборот. О преступных помыслах мы безошибочно можем говорить только своих собственных. Но о таковых, повторяю, почему-то, не слышал ни от кого и ни разу за всю свою жизнь.
Более того, обозвав мною тебе подброшенное на тему наших с тобой обсуждений «отвратительной провокационной статьей», ты так завелся, что не преминул и меня обвинить в неведомых грехах, заявив, что «ничего писать по этому поводу» не следовало (Но ведь как раз на «тему-то» у Левашова, если отбросить шелуху, вроде упомянутых тобой его «гнусной пропагандистской цели» и «планетарной экологической катастрофы», написано даже сильнее чем у меня. Имею в виду критику им постулата о предельности «максимальной скорости движения материи во Вселенной», без которого «преобразования Лоренца превращаются в бессмыслицу»), А несколько ниже упрекнул меня еще и по отношению к некоему твоему «откровению» в «индифферентности», т. е., в переводе на русский, в моих к тебе: безразличии, безучастности, равнодушии, бросив по пути (почти ставшую у тебя стандартной по форме) приписку: «хотя, – надо понимать, эта моя индифферентность, – не имеет отношения к затрагиваемой сейчас теме». И опять все это у тебя из области домыслов, а не конкретики.
Именно поэтому я не буду разбирать твоих «за и против» Левашова. Отмечу лишь, что и на мой взгляд у Левашова много спорного и мной не воспринимаемого, но только без какого-либо навешивания на него твоих ярлыков. Короче расстроился я, и не знаю, что еще тебе написать.
Тем не менее все письма, «предшествующие» Эйнштейну, перечитал, и твои и мои, и не нашел ничего из того твоего, что я оставил бы без рассмотрения и соответствующей моей на то явно «неравнодушной» реакции. Другой мне не свойственной по природе, как впрочем, кажется, и тебе.
Не обижайся. Отношу все к возможному у тебя в те дни плохому настроению или еще чему подобному.
P. S. Для развлечения посылаю тебе очерк о М. Бакунине. Может ты увидишь в нем кое-что на эту как раз проблему – выгодности лояльного, даже заинтересованного, отношения к любым соображениям, дабы извлечь из них максимум пользы и не превратить себя в упрямого ортодокса и критикана.
03.12
Результаты выборов в Думу. Единороссы – набрали чуть больше 60% голосов; КПРФ и ЛДПР – примерно по 10%; Справедливая Россия – 7%;. СПС и Яблоко – до 2%; остальные – менее 1%. Сработали – российский монархический менталитет в части Путина; критика последним левых за то, что они оставили страну без соли и спичек, а правых за то, что они обобрали ее и расплодили олигархов. Жириновский выскочил благодаря своему несусветному нахальству и призывами всем «ничего не бояться и голосовать за ЛДПР». Яблоко пролетело снова из-за глупости своего лидера с давным-давно «прославившей» его знаменитой программой «500 дней». А вот почему проскочил Миронов со сверх умасленными чисто потребительскими дифирамбами и обещаниями в адрес пенсионеров – не понял.
05.12
Вчера хоронили Николая Белых. Он, кажется, последний из нашей большущей в 50-е годы солдатской гвардии прошедших через пекло Отечественной войны. Гвардии тогда повально всех одержимых на учебу и работу. Белых был мобилизован с самого начала войны, но сперва был направлен в артиллерийское училище, и потому на фронт попал только в 43 году. Это его спасло: окажись там сразу в 41-ом, вместе со своими сверстниками 1920 – 1921-го года рождения, едва ли остался бы в живых. А так дожил до 86-ти. Правда, последнее время сильно болел, особенно, когда оказался без жены, которая совсем неожиданно умерла нынче летом. Остался у них сын Сергей с женой и внук Володя. Все при своих собственных делах.
Я с Николаем во времена, когда он занимался чисто конструкторской работой, почти не сталкивался, похоже, тогда с ним и не общался. А вот когда он занялся наукой, сел на «Надежность» и начал ее нам навязывать, я стал чуть ли не главным его оппонентом. Говорят, что он был к этому времени уже много нервным человеком, но ко мне, несмотря на постоянную в его адрес критику, относился спокойно и уважительно. Я объясняю тем, что при наших с ним тогдашних спорах, в силу неисправимого своего любопытства, задавал массу импонирующих ему дилетантских вопросов по математической статистике, теории вероятностей и, несколько подробнее и углубленнее, помню, по корреляционным зависимостям и их расчетам.
В связи с последними небольшая история. На одном из допотопных уральских станов он занимался изучением долговечности вкладышей шпиндельных соединений и написал о том не то отчет, не то статью, где следовало, что стойкость вкладышей… пропорциональна удельным на них давлениям, иначе чем больше давление, тем меньше их износ (больше срок службы); соответственно, при меньших давлениях – больше износ (меньше срок службы). Мое замечание о противоречивости таких утверждений законам физики, он парировал ссылками на абсолютную достоверность замеров всех параметров исследований и этих злополучных, выше упомянутых, корреляционных исчислений. По ходу наших обсуждений я установил, что эксперимент проводился им в два приема, причем с приличным, в несколько недель, разрывом во времени. Сначала при прокатке на стане тяжелых профилей с относительно большими нагрузками, а затем, на втором этапе, – на легких профилях при моментах на шпинделях в два раза меньших и, естественно, в два раза меньших при этом нагрузках на вкладыши.
Я не преминул воспользоваться данной информацией, разыграл Белыха, и рассказал ему придуманную с ходу байку.
«Как будто бы после его экспериментов я оказался на этом стане и случайно, из разговора с цеховиками, узнал об этих исследованиях и полученных данных по стойкости вкладышей, показавшихся им настолько странными и не соответствующими их представлениям, что они решили провести собственное расследование.
В результате было установлено, что первый этап исследований проведен в середине апреля месяца, а второй – в начале мая. В это время как раз началась садовая кампания, и для должного ухода за осями тележечного инвентаря один из «смекалистых» мужиков взял да и упер из цеха бочку смазки для своего сада. А затем для сокрытия кражи на втором этапе опытов, до поступления свежей партии, просто смазывал вкладыши… водой.
Отсюда, – закончил я, – и твои противоречащие законам физики липовые данные по стойкости вкладышей».
Крыть ему меня было нечем. Не знаю, проверял ли он достоверность моей басни или нет, но к этой проблеме мы с ним больше не возвращались. У меня же сложилось такое впечатление, что Белых вообще после данного инцидента перестал заниматься надежностью, и переключился на композитные материалы. Однако и на этом поприще ничего не достиг. Правда, вина тут уже была не только в нем, а в наступившем развале завода, да и всей страны в целом. Вечная ему память.
08.12
«Матус, дорогой! Ты опять ничего у меня не понял, и сконцентрировал свое внимание не на главном, а второстепенном, не на зернах, а на «шелухе».
Мое послание теоретического плана, отнесенное мною специально к «Мы, Нас, Нам», ты перевел в гольную якобы критику одного тебя, и опустил почти все ключевые слова и фразы, на которые надо было бы обратить внимание, дабы не искажать главный смысл и главную направленность, излагаемого оппонентом.
Или я тебе про мою «индифферентность», и со всеми разъяснениями, как положено и как только и должно писать. – А ты их побоку, и снова за критику меня, вне моих разъяснений о том, что «Все письма, предшествующие Эйнштейну, перечитал, и твои и мои, и не нашел ничего из того твоего, что я оставил бы без рассмотрения и соответствующей моей на то явно «неравнодушной» реакции». В том числе, и о Бакунине, когда я тебе с одной определенной целью, а ты о ней опять ни слова. Только о своем – о том, какой Бакунин был замечательный и как хорошо я о нем написал. Я за последнее тебе признателен, однако ведь ты не узрел (или не захотел узреть) того главного в этом очерке, что прямо, на примерах с Бакуниным, касается тебя. И все это, и прочее как бы в состоянии некоего своего завода, почти эквивалентного заводу Левашова, правильно тобой критикуемого, но без должных выводов для себя лично.
Резюме. (В плане дополнительных пояснений к мною ранее написанному).
В первом своем письме под «темой наших с тобой обсуждений» я подразумевал только то, что имело отношение к Эйнштейну и только в части того, о чем писал тебе в упомянутых наших с тобой обсуждениях. Прежде всего, безусловно, в том, что корреспондировалось у Левашова с моими об Эйнштейне собственными соображениями, естественно, тут без его, Левашова, глупостей, мною не воспринимаемых точно так же как и тобой.
Все же, что касается левашовского мироздания, структуры вселенной, ее однородности, или наоборот, и прочих глобальных проблем, которые ты бросился критиковать, – того, что сегодня фактически строится на уровне (кстати, верно подмеченных Левашовым) постулатов, то они, ты это прекрасно знаешь, никогда меня не интересовали. Все они так или иначе сопряжены с моим сакраментальным вопросом «Почему?», на который нет ответа. А потому, считаю, незачем мучить себя и разными пустыми постулатными рассуждениями. Впрочем, на эту тему я тебе писал, по крайней мере, каждый раз как ты возмущался моим по отношению к тебе «нежеланием» чего-либо из твоего подобного обсуждать, моей якобы «индифферентностью».
Не понимаю тебя! Перечитай все не предвзято, да глазами оппонента, и все встанет на свои места без какого-либо даже самого маломальского твоего неудовольствия. Бывай здоров».
22.12
Вчера у нас дома отметили мое 80-летие. Были Кондратов, Шалаев, Башилов, Орлов, Нисковских и более молодые друзья и коллеги из прежней моей прокатки. От имени Дирекции завода Шалаев вручил мне вполне крупную сумму денег. В остальном вечер прошел в традиционном исполнении, с многочисленными дифирамбами гостей в адрес юбиляра, ответными таковыми же моими в адрес присутствующих и многочисленными воспоминаниями на самые разные темы.
Микульчик подарил диск с фотографиями близких мне людей и ряда объектов, спроектированных в свое время с моим участием.
Сколько же было сделано за жизнь только в качестве главного инженера проектов, не считая всего остального?
Два рельсобалочных стана для Индии и Китая. Два рельсотермических отделения объемной закалки рельсов для Нижнетагильского и Кузнецкого меткомбинатов. Отделочное отделение для рельсобалочного стана Кузнецкого меткомбината. Блюминг 1500 и балочный стан для Нижнетагильского меткомбината. Рабочая линия стана 800 для Нижнесалдинского метзавода, совместно с Бакуниным крупносортнозаготовочный стан для Орско-Халиловского меткомбината. Совместно с Люстибергом рельсотермическое отделение высокочастотной закалки рельсов для завода Азовсталь. Масса объектов по реконструкции отдельных станов горячей прокатки.
24.12
«Матус, дорогой! Прежде всего весьма признателен тебе и всему твоему семейству за поздравления по поводу юбилея.
В части спора только несколько фраз, поскольку он опять, как давно у нас стало чуть не правилом, превращается в почти полубессмысленную тавтологию.
Я тебе пишу, что не надо мешать суть для нас истинно полезного (действительно нового) с его музыкальным сопровождением, к тому же, с оценкой и критикой которого тобой я полностью еще и согласен.
А ты мне снова и снова о музыкальном сопровождении вне упомянутой сути, вне ее «полезности».
Вот это мое ты «целеустремленно» оставил в стороне, а писал мне упорно (причем в обвинительном духе) о том, с чем я, повторяю, не спорю и давно с тобой согласен.
Не понимаю! Прошу, перечитай не предвзято и свое, и мое, и все, повторяю, встанет «на свои места без даже маломальского твоего неудовольствия».
26.12
«Дорогой Марк! Получил письмо от 21.11 (с непонятной мне теперь аж месячной задержкой). Оно, как обычно, доставило бы мне одну благость, если бы ты не забил его печальным сообщением о болячках и больничной койке. В части этого последнего хотел бы надеяться на благосклонную к тебе волю божью. Ведь вот ты, ничего мне не сообщая о происшедших положительных сдвигах со зрением, вдруг, пишешь свое письмо чуть не миллиметровой высоты буквами и нигде, на протяжении всего письма, не вываливаешься из его строчек! Так что, надеюсь, и теперь обойдется (если уже не обошлось) как-нибудь. Тем более, что письмо твое, с юмором и очередной удивленностью, кажется, вовсе не диссонирует с моей надеждой.
Опять, пишешь, «не смог отказать институту, которому отдал двадцать лет жизни»! – А как же теперь быть с пятьюдесятью, что отдал работе?!
Или наш спор «об уровне жизни», для установления которого, утверждаешь, «Нужны цифры и факты!!! Требуется серьезное, колоссальное исследование!». – Ну, никак без них не решить тебе столь «глобальной» задачки?
А что стоит твой гимн моему эссе о числах и последующее твое восхищение «девятками», которых «сколько бы не прибавлять (не приписывать) к числу, сумма цифр остается неизменной…». – Интересно, как бы ты сам оценил состояние человека, которому в голову лезут подобные задачки?
И как тут не поправиться, при такой-то одержимости!
А теперь о истинно печальном.
07.12 по электронному адресу я послал тебе сообщение. Не знаю, получил ли ты его, а потому сообщаю повторно. (Далее я привел мою запись от 05.12 о кончине Н. Н. Белыха)
И, наконец, еще одно, из уже приятных известий.
21.12 устроил у себя дома мальчишник по случаю вступления в Вашу с тобой, Виталием, Петром и Матусом гвардию. Из тебе знакомых были Башилов, Кондратов, Нисковских, Орлов.
Поздравляю с Новым годом. Желаю тебе и твоему семейству здоровья, благополучия и отличного настроения. А также открытия электронной связи, которую ты мне не раз обещал восстановить.
28.12
Спустя пять лет после выхода на пенсию (28.08.02 года) я поместил в «Записях» нечто вроде отчета о своем здоровье. Помню, написал его в один присест и с большой от него удовлетворенностью. Хотя и несколько сдал я к тому времени некоторые свои позиции в сравнении с годом выхода на пенсию, но, как я тогда отмечал, был «способен делать и делал то же самое, лишь, естественно, с несколько меньшими интересом, увлеченностью, нагрузкой и частотой». Я был по-прежнему здоров и за пять прошедших пенсионных лет ничем не болел. Приглядевшийся мне «испытательный стенд» в виде 650-миллиметрового парапета возле моей трамвайной остановки преодолевал спокойным подъемом на него одной, причем одинаково успешно как правой, так и левой, ногой, все пять лет. Продолжал любить холодную воду и купался в ней с ранней весны до поздней осени. Ограниченно пользоваться лифтом и, вообще, естественным образом, и с ощутимой удовлетворенностью, давал организму возможность лишний раз «потрудиться». Не гнушался, например, пробежать хотя бы 50 – 100 метров, или в хорошем темпе, перепрыгивая через ступени, сбежать по лестнице. Не очень регулярно, но занимался силовой гимнастикой. Не жаловался на потенцию. Пожалуй, единственное, что меня тогда стало удручать, так это потеря памяти на дискретную информацию, на фамилии, номера телефонов. Остальные компоненты ума тоже стали ухудшаться, но не так заметно. А те из них, что относятся к критической составляющей, вообще пребывали в явно привилегированном, если не в безупречном, состоянии. Некорректность, алогичность любого текста, устного и, тем более, писанного, я продолжал схватывать так же быстро и точно, как и в лучшие свои плодотворные годы.
В таком вполне физически устраивающем меня состоянии я прожил полтора года и следующей пятилетки.
Но вот в конце апреля 2004 года рано утром, когда дорога была еще покрыта тонкой ледяной коркой, я поскользнулся и так грохнулся, что потянул в плечевом суставе левую руку, настолько, что в более или менее приемлемую для себя форму пришлось приводить ее более года. Однако давно известно, что одна беда не ходит. Случай с рукой послужил своеобразным катализатором других хворей, и мои «Записи» стали заполняться своеобразными, чуть не регулярными сообщениями о болячках, хождениях по врачам, лекарствах, моих переживаниях, размышлениях и т. д.
В сентябре 2004 года в дополнение к руке потянул, а затем и окончательно подорвал надолго правую ногу.
В январе 2006 года вдруг что-то случилось с головой, а вернее с ее вестибулярным аппаратом.
В феврале того же года обнаружил, уже совсем для себя необычное, – аденому.
Правда, мое пристальное внимание к голове привело к тому, что я «забыл» о руке и ноге, а от неожиданного излечения последних, от несказанной радости «забыл» и о голове. Она тоже пришла в норму. С аденомой же, в силу ее новизны и неприятной для меня опасности, пришлось повозиться, и побегать по врачам, прежде чем я не осознал и не почувствовал, что и эта напасть тоже подчинена моим концептуальным взглядам на жизнь.
Что же случилось со мной, и почему на меня навалились названные хвори?
А произошла практически элементарная, связанная с возрастом, необходимость очередного приведения в соответствие моих желаний с физическими возможностями естественно стареющего организма. Как только я, под воздействием навалившихся «забот», стал несколько умерять свои неуемные желания, так и пошел тут же освобождаться от недугов. Причем в той последовательности, что продиктована паритетом наших «привычек». Уменьшить физические нагрузки значительно проще уже по самой природе человека. И потому, на самом деле, я покончил с болями в руке и ноге не от того, что отвлек внимание на голову – это явилось лишь дополнительным импульсом, – а потому, что перестал к этому времени не в меру бегать, прыгать через две ступеньки по лестнице, лезть в холодную воду. А вот освободиться от «вредных» привычек, например, от неумеренной еды и пития, много труднее. Отсюда с большими заботами пришлось устранять и главный этих лет недуг. Сядь я на добрую диету, да исключи совсем вино и все прочее телу «угодное», и с аденомой можно было бы расстаться много раньше. По тем же обстоятельствам, думаю, не покончено с ней совсем и в настоящее время. Тем не менее, чувствую себя опять в норме, но только на уровне ощутимо меньших упомянутых желаний.
Главное же, я убедился в прошедшие пять лет, что в борьбе с болезнями лучшим средством является опора на собственные силы, на свой иммунитет. Нет, и не будет, только способов борьбы со старостью. Тут мы обречены.
Сдача позиций – процесс естественный. Отступаем периодически всю жизнь – чуть не с самого детства. Но только вначале это происходит не так заметно, ибо каждый раз отступление оставляет нас с массой потенциальных возможностей, способных еще доставлять приятную от себя удовлетворенность. Статность приличная и пузо не торчит, пробежать можем по-молодому и при любой погоде залезть в воду, усталость почти в радость, шея без морщин и седина в бороду. Лично у меня так было до семидесяти пяти лет, а вот в последнюю пятилетку, почти все «сдачи», стали сопровождаться явно осязаемым негативным осадком, проистекающим теперь, в основном, от ничем не оборимой старости.
Ныне я стал много реже выбираться в лес на свои длительные пешие, велосипедные и лыжные прогулки. Впервые за всю зиму ни разу не сел за руль автомобиля. Стал под разными для себя предлогами меньше заниматься домашними делами. Учинил заметное отлынивание от разных физических нагрузок и более продолжительное пролеживание на диване. Хотя и с большими перерывами, но стал потреблять разные лекарства, и за три прошедших года в общей сложности, похоже, съел их больше, чем за всю предшествующую жизнь. Стал хуже соображать, и все заметнее терять память. За компьютер сажусь теперь только по утрам. До невозможного в этой пятилетке сократились дружеские встречи с приятелями по причине их либо смерти, либо разных болезней. А если в целом, то я снизил удельную нагрузку на организм за три с половиной года в сравнении с первой своей пенсионерской пятилеткой раз в десять! И все с тем или иным выше упомянутым негативным оттенком.
30.12
Вчера по случаю Нового года состоялась встреча у Генерального директора Уралмаша, на которую была приглашена устоявшаяся пенсионерская команда конструкторов в составе бывших прокатчиков Башилова, Орлова, Нисковских, Поносова, меня и прессовика Карасева. Нынче к нам были добавлены еще Бойко, Кондратов, Красилов, Васильев. Присутствовал также Шалаев – теперь руководитель проекта в своей бывшей фирме. Вел беседу Эфендиев. Выступили по ходу его заявлений о заводских и прочих делах Нисковских, Башилов, Красилов, Кондратов. Я поднял вопрос о введении в стране в целях защиты отечественного производителя жесткой протекционистской политики, который был поддержан директором.
Сегодня же по электронной почте послал всем новогодние поздравления.
2008 год
02.01
«Матус, дорогой! В дополнение к моему последнему в связи с твоим предпосланием к новогоднему поздравлению.
Ты пишешь, что меня «ни в каких грехах не обвинял», что «рассматривал книгу чужого» тебе человека и «имел все основания вообще на неё не реагировать» или отреагировать так, как ты это сделал, «но ни в коей мере не затрагивая» меня. А на самом деле в своем письме от 29.11.07 я отмечал, что «обозвав мною «подброшенное отвратительной провокационной статьей, рассчитанной на обывательское употребление», ты так завелся, что не преминул и меня обвинить в неведомых грехах, заявив, что «ничего писать по этому поводу» мне бы не следовало…». А несколько ниже упрекнул меня даже, в «индифферентности». Разве на основании мною цитируемого (цитируемого, в отличие от тебя, без каких либо искажений и без разных собственных измышлений) я не имел оснований для подобного заявления? Полагаю, что имел.
