Никита Некрасова
Запасный вход
Лиён. Во время родов, он вместе с бабушкой и мамой, стоял по пояс в воде, и поддерживал ей спину, и шептал ласковые, успокаивающие слова на своем родном языке, и она его понимала и была благодарна. Эти шесть лет промелькнули, как мгновение. Шесть лет безмерного счастья обладания друг другом, когда два сердца бьются рядом в унисон, когда одна душа поет, а другая отзывается, и дикий восторг от агукания и пускания пузырей твоей и его частички души, и споры о том, что означает ее первое слово – омма, оппа, мама? И первый зубик, и первые шажочки, и прогулки по лесу, ладошка папе, ладошка маме.
Лиён, любовь моя единственная, где бы ты ни был, мы разыщем тебя, тебя найдет Чан Ми, твоя красавица доченька, подожди еще немного, еще чуть-чуть.
***
Две кошки, потревоженные скрипом гаражных ворот, бросились наутек в разные стороны.
– Надо сказать Игорю, чтобы смазал механизм.
Поставив свою машину рядом с Наташиной, Оленька поспешила в дом, однако, уже открывая двери, она прикрыла её обратно.
– Две кошки выскочили из гаража, странно, Алешенька не любит кошек, да и хвостатые пушистики обходят его стороной, как они попали туда?
Она прикрыла глаза, в доме все спокойно. Наташа кормит сыночка с ложечки, – в конец избалует ребенка, – Чан Ми на кухне, по обыкновению, уткнулась в книгу, слегка фонит беспокойством, что-то произошло? Она прощупала окрестности дачи. Чисто. Еще раз окинув взглядом видимую территорию дачи, она посмотрела наверх. Над крышей засветилась маленькая точка. Оленька пристально смотрела на нее, точка стала увеличиваться, сползая вниз окутывая дом, гараж, хозяйственные постройки по периметру до земли прозрачным светом.
– Защитный купол, как же я забыла…Надо было до поездки его поставить, – она взялась за ручку двери, но снова передумала. Взглядом пробежалась по линии соприкосновения купола с землей, мысленно опустила светящиеся края вниз, сквозь землю метров на пять глубиной, там сомкнула его,– если есть опасность, то она придет из Нижнего Мира, – и вошла в дом.
– Мамочка! Ты приехала? Как там все? Обо мне спрашивали?
– Дана скучает по тебе.
– В следующий раз и меня возьми обязательно, хорошо?
– Конечно, в феврале они все будут у нас в Москве.
– Да? А дядя Всевладий?
– Обязательно, и даже Гриня.
– Ух, ты, домовой?
– Представь себе, Он тоже скучает. Как Алшенька?
– Нормально, он сейчас с Наташей в своей комнате. А что за вселенский сбор в феврале? Мамочка, ты голодна?
– Нет.
Оленька надеялась, что дочь сама расскажет, ей не хотелось вызывать видения, шпионить и подглядывать, это в любом случае некрасиво и недостойно в отношении близких тебе людей. Конечно, как всякому родителю, ей хотелось все знать о дочери, что кушала, с кем встречалась, о чем разговаривала с друзьями или недругами. Но, она прекрасно понимала, что такое личное пространство и как это неприятно, когда в него вторгаются, пусть даже и любящая мама, которая, естественно, хочет только добра.
– Тогда, чай, кофе или горячий шоколад?
– Давай чайку попьем. Доставай три чашки, Наташа скоро спустится.
– Я знаю.
– А что ты читала, когда я пришла?
– Троцкого.
– Кого?!?
– Льва Давидовича Троцкого. Он считал, что насилие допустимо. Революция – это насильственное принуждение пролетариата, к светлому будущему, ему же во благо.
– Насилие во благо? Это что-то новенькое.
– Как оказалось, старенькое. Мам?
– Да, слушаю тебя.
– Я тут, снасильничала над Алешей…
– Что?!?
– Ну, немножечко, ему же во благо, прости, я не видела другого выхода.
После рассказа Чан Ми о происшедшем, Оленька с облегчением выдохнула, глотнула горячий чай, схватилась за горло, метнулась к холодильнику, влила в себя полбутылки минеральной, да так и осталась стоять спиной к дочери.
– Мам?
– Сейчас, одну минуточку, – холодильник принял в себя початую бутылку и мягко шлепнул дверью, – во первых, как ты сформулировала фразу? Бог знает, что можно подумать…
– А как надо было?
– Да хоть так, – мне пришлось применить к Алешеньке запрещенное воздействие гипнозом.
– Фи, казенно.
– По крайней мере, все понятно. Дальше. Я не поняла, Алеша курил сигареты?
– В том то и дело, что запаха не было от него, вернее был но совсем другой, толи гнилостный, я не поняла, но не сигаретный, это точно.
– Протранслируй мне его, давай.
Чан Ми скривилась, вспоминая жвачку которую жевал Алешка.
– Достаточно, я поняла. И эту «конфетку» ему дал друг Ромка, который исчез, при твоем появлении?
– Ой, какой там друг, никого не было в комнате, я посмотрела, я же тебе говорю, у Алешки случился рецидив, на фоне психического расстройства, вот он и буянил, и мне пришлось его загипнотизировать, ему же во благо.
– Наташа спускается. Ты права, давай пощадим ее нервы пока.
– Олюшка! Ты вернулась! Как хорошо! Алешенька заснул, у него исчез насморк, представляешь? Алевтина Марковна ему промывание делала с травами, похоже, он больше ничего не помнит.
Вот как, сколько мы его лечили, ничего не помогало, а тут, с одного раза, правда метод варварский, бабушка плохо слушала доктора, надо было потихонечку, осторожно вливать. Это мне чай? Спасибо, девочки, вы же еще останетесь у нас? Алешенька такой слабенький, покушал и сразу заснул, видно лесной воздух так на него действует.
Наташа могла часами рассказывать о сыне, и Оленька всегда ее выслушивала, но сегодня она ее остановила.
– Как самочувствие Алевтины Марковны?
– Спасибо, что спросила, ничего, прогнозы утешительные, пришла в себя, но еще не разговаривает. Чанечка, бери конфетки, не стесняйся, Олюшка, а ты почему ничего не кушаешь?
Оленька взяла из вазочки две конфетки.
– Где покупала? Когда? – Вопрос прозвучал слишком строго, и Наталья Ивановна удивленно вскинув брови, посмотрела на подругу.
– В супермаркете, сегодня, да ты не волнуйся, они свежайшие, я уже пробовала. За стекляшками очков заблестел испуг, обида, отчаяние.
– Наташ, прости, я об Алеше беспокоюсь, кстати, конфет ему категорически нельзя, и вообще, корми его лично, и пробуй на вкус, даже если тобой приготовленное, хорошо? При любом изменении цвета, запаха, срочно мне сообщай, поняла?
– Ты мня пугаешь…
– Прости, за жаргонизм, но в нашем случае лучше перебдеть, чем недобдеть, правда? – подруги засмеялись, и инцидент был исчерпан.
– Я, пожалуй, проведаю Алешу. И, еще, лучше его одного не оставлять, пока, даже спящего.
Оленька проверила комнату, на всякий случай? глянула на Алешу, мальчик спал спокойным, глубоким сном.
Чисто. Красивая конфетная обертка на прикроватной тумбочке, тихонько зашелестела.
Любимое детское лакомство плывет по конвейеру, заливается шоколадом, ловкие руки автомата подхватывают его, заворачивают в разноцветные фантики, упаковка, машина доставки в магазин, руки продавца, руки покупателя. Все чисто. Она понюхала конфетку. Вкусно, безопасно, можно попробовать, но руки сами по себе потянулись к обертке.
– Батюшки-светы! – воскликнув про себя, не поверив своим глазам, еще и еще раз перечитывала название конфеты – «Слеза мужчины», да не могут так конфеты называться. Фантик был синего цвета, она взяла красную, – «Укус женщины». Час от часу не легче. Что это? Знаки? Пред глазами возник образ рогуль-чилимки Ады, перевертыша, что с легкостью может превратиться в кого угодно. По спине поползли морозные мурашки, она резко обернулась.
В первое мгновение, когда душа, как говориться, «ушла в пятки», она подумала, что кто-то пошутил, поставив ей за спину зеркало во весь пост. Но ее «отражение», спокойно стояло и мило улыбалось, тогда, как сама Оленька, побледнев от неожиданности, сделала шаг назад. Так и стояли они, молча изучая друг друга.
– Это Ада, – догадался «оригинал» придирчиво разглядывая собственноручно связанное платье с большим отложным воротником. На носке сапога такая же свежая царапина, отметина из леса. Она подняла взгляд. Гладко зачесанные волосы с тугим узлом на затылке.
«Копия» улыбнулась шире, положила руку на бедро, слегка оттопырив его.
– Нууу, скажи, что ни будь, оцени мои старания – глазки «копии» прищурились и лучились издёвкой.
От звука собственного голоса, издаваемым этим существом, Оленька окончательно пришла в себя.
– Как ты прошла сквозь защиту?
– Никак. Я уже была здесь, когда ты ее возводила, а ты меня и не учуяла, красавица, – и она опять ехидно захихикала.
– Убирайся! – сквозь зубы процедил «оригинал».
– Запросто! Но, во-первых, разрушая твою защиту, все услышат большой «Бум», то есть, будет много шума, а нам это ни к чему, правда? А во-вторых, раз уж так случилось, давай знакомиться…
– Исчадие ада, убирайся прочь! – Оленька тянула время, соображая, что ей делать, устраивать потасовку, и вправду было нельзя, однако, есть возможность выяснить причину такого наглого вторжения, тем более, эта тварь, похоже, не догадывалась, что побывав в лаборатории она знает об их планах.
– О! Прямо в точку! Меня зовут Ада, это верно, а ты? Давай подскажу. Опера, Оленька, Ольга Семеновна, Лёка. Вот это последнее твое имечко говорит о многом, да, сестричка?
Оленьку передернуло от одного только предположения, что этот перевертыш может на самом деле оказаться членом их семьи из нижнего мира.
– Удивлена? Чертовски офигительное известие, да? Моя маленькая сестренка, что с тобой? Откуда такая брезгливость, аж, до тошноты, смотри, не испачкай Наташины белые коврики.
Ее напускное благодушие сменилось гневом, лицо исказилось. Они все еще стояли лицом к лицу и сверлили друг друга взглядом.
– Ты лжешь, перевертыш, – Оленька старалась сдерживаться, насколько это было возможно, – дядя Каргач, единственный, кто обитает в нижнем мире, это мне доподлинно известно.
– Ха-ха-ха, – зазвенел в комнате карикатурный смех, – скудна, очень скудна твоя информация, деточка! – она резко выбросила руку вперед, и больно ущипнула Оленьку за щеку, – бабульку свою любимую расспроси, как она проказничала в молодости, как ублюдков новорожденных расшвыривала направо и налево, что, не верится? А ты поинтересуйся.
Оленька отшатнулась от своего двойника, потирая щеку, наткнулась на Алешину кровать, и, потеряв равновесие, плюхнулась прямо на ноги спящего мальчика.
–Аааа, Ромка, не бей меня, я больше не будууу! – сонно прокричал Алеша, но не проснулся.
– Твоя работа? – указывая на кровать, проворковала Ада, – обожаю маленьких мальчиков, злющих, несчастненьких, ни в чем не виноватеньких, не понимающих, каким образом они оказались в этом мире, угости их конфеткой, и они твои с потрохами. Другое дело девочки – добренькие красавицы, рожденные по всем правилам, от подходящего папеньки, и все-то их любят, оберегают, налюбоваться не могут. Все семейство собирается на помощь, ути-пуси Чануси.
Оленька убрала защитный кокон. Ей было все понятно, не было смысла ввязываться в дискуссию, выяснять причины появления подобного антагонизма у этого ядовитого существа. Наверняка это правда и тайна рождения и тяжелое детство, все по старику Фрейду, она тяжело вздохнула и пробормотала, – прощай, Ада, путь свободен.
– До встречи, сестренка, до скорой встречи! – двойник растворился в воздухе.
Прикоснувшись к щеке, та опухла и болела, она отодвинула ладонь на небольшое расстояние. Сконцентрировалась на середине, и вскоре из центра полился голубоватый свет, который полился на вспухшую щеку, прохладный, успокаивающий. Боль постепенно проходила. Так сидела она задумавшись. «Укус женщины», да, это был знак, предупреждающий об опасности, а конфеты такие, есть на самом деле, изготавливают их на Вологодской кондитерской фабрике. Надо было не фабрику рассматривать, а кто кусать будет на самом деле. Ну, ничего, хорошо, что просто щипком отделалась. Купол надо восстановить. Она прикрыла глаза, мысленно восстановила защиту. Все в порядке. И вдруг, подскочила как ужаленная. Чан Ми! И, забыв о своих болячках понеслась вниз, в столовую.
Девочки уже помыли посуду, прибрались и рассматривали картинки в книге «Корейская кухня». Чан Ми переводила, Наташа внимательно вникала в премудрости восточных национальных блюд.
По деревянной лестнице загрохотали каблуки, на последней ступеньке Оленька таки, споткнулась, наделав еще больше шума, но не упала, благодаря тому, что держалась за поручни, и, повиснув на них, в немыслимом пируэте прокричала:
– Чан Ми! Где Чан Ми?
Наконец выпутавшись из своих ног и рук, увидела Чан Ми живую и невредимую, и Наташу, у которой волосы стали дыбом и она шептала побелевшими губами:
– Алешенька? Что с ним?
Оленька молчала, когда ее отпаивали холодной водой, а она вцепившись в Чан Ми, сосредоточенно думала, и когда Наташа спустилась со второго этажа, проверив Алешеньку, наконец, изрекла:
– Собирайтесь, девочки, завтра раненько отправляемся в Москву.
– Ты можешь толком объяснить, что случилось? Алешеньке плохо? С ним что-то не так? – у Наташи от страха еще дрожали губы, но она пыталась взять себя в руки, постоянно приглаживая волосы, что топорщились в разные стороны.
– Нет, с ним все в порядке. Но будет лучше, если мы отсюда уедем, у меня нехорошие предчувствия.
– Ну, по крайней мере, мы дождемся Игоря? Я ему сейчас позвоню, очевидно, он после больницы заехал в офис…
– Да, до утра у нас еще есть время. Пакуйте все необходимое, думаю, это надолго. Дочурик, спать будем сегодня вместе, Наташа, а ты с Алешей, поняла?
Наташа уже носилась по комнатам, возбужденно бросая в открытые пасти чемоданов одежду, свою и Алешеньки.
Чан Ми, все еще пребывая в маминых объятиях, спросила:
– Мама, у тебя гости были? Я слышала твой смех.
– Это не я, и мне было не до смеха.
– А кто?
– Дочурик, – она взяла за плечи девочку и пристально посмотрела ей в глаза, – слушай, как поет моя душа, мой личный код, он у каждого индивидуальный, ни с кем не спутаешь, слышишь?
– Кажется…да, слышу. Так вот что это была за мелодия, там, в Корее, я всегда ее слышала, это был папин код, что же ты мне раньше не сказала? Я бы уже давно нашла папу…
– Вот поэтому и не сказала, мы вместе найдем его. Я сейчас не об этом. При любом, малейшем подозрении, даже если я буду перед тобой во плоти, проверяй код, хорошо?
– Хорошо, а конкретнее можешь сказать?
– В нижнем мире есть рагуль-чилимки, перевертыши называются, они могут принимать любое обличие, вот одна такая особь ко мне и явилась сегодня. Это ее смех ты слышала.
– Ух, ты, как интересно!
– Чан Ми! – голос Оленьки стал жестким и одновременно умоляющим, – это не шутки, это очень опасно для жизни, пообещай мне, сто раз проверить, прежде чем один раз отрезать, особенно, если я тебя буду звать, видимая или невидимая, хорошо? Обещаешь?
– Что значит «видимая» или «невидимая»?!?
В дверях стояла Наташа. Два чемодана вдруг стали тяжелеть и медленно опускаться на пол.
Глава 9.
«Игра в прятки». Москва. Приусадебный участок Оленьки. Январь 2014 год.
Алеша стоял с закрытыми глазами и вытянутой вперед правой рукой, пытаясь на ощупь, не сходя с места обнаружить Чаньку.
Единственная подруга, которая не насмехалась над ним, и принимала его таким, какой он есть, была Чан Ми. С тех пор, как он начал осознавать себя, она всегда была рядом, и, похоже, любила его, так же как и мама, но не навязчивой любовью и заботой, а как равного партнера по всяческим забавам, которые роились у нее в мозгах в бесчисленном количестве. Она была старше его на семь лет, и, сколько он себя помнил, вела с ним взрослые беседы. Они вместе разбиралась в его фантазиях, она не делала испуганные глаза, как мама, и не отмахивалась, как бабушка, и не хохотала, над ним, как папа.
Однажды он сообщил ей, под страшным секретом, что его родители и не его вовсе. Они нашли его в лесу в инопланетном корабле, а настоящие его родители погибли в космической катастрофе. Никто не знает об этом, и только бабка догадывается и поэтому его недолюбает. Чан Ми, как всегда серьезно выслушала его, достала влажные салфетки, ими, всегда у нее были забиты карманы, почистила ему нос, это было задолго до того, как Алевтина Марковна вылечила его от гайморита, и тоже, по секрету, рассказала странную историю.
Оказывается, что планета Земля, не родная для человека. Когда-то давным давно, наши прародители прилетели на Землю, из-за того, что их родная планета Сириус, стала непригодной для жизни. Они были огромного роста, общались посредством телепатии и между собой, и с деревьями, и с цветами, и с животными. Земное притяжение слишком давило на них, и постепенно от поколения к поколению, их рост уменьшался, пока не стал таким, как сейчас, у обычного человека. Много времени прошло с тех пор, умения наших предков забылись, но иногда некоторые люди, глядя на звезды, вдруг ощущают неземную тоску, их тянет куда-то далеко-далеко, словно в давно забытый, родной дом.
Алеша немного разочаровался. Ему казалось, что он один такой уникальный, но он поверил своей подруге. Это многое объясняло, как и то, например, что ему казалось, что он понимает, о чем щебечут птицы. И, когда рыба, вытащенная из воды, открывала и закрывала свой рот, он понимал, что ей нечем дышать, и она жалуется, и просит о помощи.
Сегодня, взрослые выставили их в сад, погулять после обеда, а ему очень хотелось остаться. Гости, что приехали к тете Оле, были такие интересные, особенно дедушка Григорий. Этот старичок, как магнитом тянул к себе Алешу, и не из-за того, что вытаскивал из своих карманов подарки для него – говорящий робот, летающий вертолет с пультом управления. Он не смотрел, чем дедушка одаривал Чаньку но, похоже, и она была довольна. У него появилось ощущение, что это его родной дедушка, и ему хотелось забраться к нему на колени, хотя ростом он был гораздо ниже Алеши. А еще дедушка тоже постоянно шмыгал носом, наверное, в детстве не лечил насморк, и теперь эта беда у него, навсегда. И еще, ему казалось, что он обязательно знает множество интересных сказок.
Территория сада была огромной, по тому, что «Олюшка, прикупила рядом стоящие дома с земельными участками», так говорила бабушка Алевтина, поджимая губы. И где-то там, между молоденькими яблонями, щедро усыпанными снегом, спряталась Чаня. Она предложила игру в прятки, но не совсем обычные. Сначала она сама закрыла глаза и скомандовала ему спрятаться. Буквально через минуту, не открывая глаз, указала пальцем направление, крикнула:
– За теплицей! Причем, сидишь на снегу! Вставай, заболеешь еще!
Алеша предположил, что она подглядывала.
– Зачем затевать такие игры, если подглядывать? Это неинтересно.
–А как ты меня нашла тогда?
– Элементарно, Ватсон, – улыбнулась Чан Ми, – как ты понимаешь птичек?
– Ну, сначала это просто щебетанье, а потом я вслушиваюсь, вслушиваюсь, и начинаю понимать.
– То же самое. Только, закрыв глаза, ты еще и отсекаешь лишнюю информацию, зрительную, понимаешь? Ты концентрируешься только на своих ощущениях. Например, стоят два самовара рядом один холодный, другой с кипятком, ты можешь с закрытыми глазами, не дотрагиваясь, а на расстоянии определить температуру?
– Горячий-то легко, а вот холодный?
– Холодный тоже имеет свою температуру, если внимательно прислушаться, он холоднее деревянной вазочки, например, что стоит рядом. Горячий предмет излучает тепловые волны, у холодного тоже свои волны, но они слабее, и мы не привыкли их воспринимать, легче просто попробовать рукой, не напрягаясь, правда?
– Так я должен тебя найти по температуре?
– Ну, как получится, и, по ходу, можешь на расстоянии ощупывать деревья, теплицу, дом, у каждого предмета свои волны и своя температура, понятно?
Алеша прикрыл глаза. Чан Ми шла, под ее сапожками поскрипывал снег.
– Чань, а на фик мне это надо?
– А вот, представь, что ты очутился на чужой планете, а там не видно ни зги.
– Чего не видно? – переспросил мальчик, «навострив» ушки на звук ее голоса.
– Ну, темень сплошная, ничего не видно, а тебе нужно найти летающую тарелку, чтобы улететь обратно на Землю. Сколько времени ты будешь блуждать по планете, ощупывая каждый предмет?
– Долго, наверное, всю жизнь…
– Воот, а если представишь себе предмет, который ищешь, во всех деталях, и размер, и вес и структуру.
– Чего?
– Какая она на ощупь – гладкая, шероховатая, побитая метеоритами, или облепленная морскими полипами, вдруг, это под водой случится.
Чан Ми замолчала. Его уловка, найти ее по голосу не сработала, и он стал рисовать образ. Белый заячий беретик, пальтишко цвета бирюзы, белые сапожки, белые рукавички, и вдруг, отчетливо почувствовал запах своей подружки, не открывая глаз, он увидел на земле ее следы, что слегка светились, и издавали аромат, который, он точно знал, принадлежат Чан Ми. И, несмотря на договоренность, стоять на одном месте, пошел по этим следам, ему представилось, что он волк, что опустив морду к земле, выслеживает добычу. Вот следы резко повернули в сторону, пошли по кругу…
Его настолько захватила эта «охота», что наткнувшись на Чаню, он вздрогнул от неожиданности, и открыл глаза.
– Ну, как ощущения?
– Какие?
– Ты меня по ощущениям нашел? Я смотрела, ты не подглядывал.
– Нет, я видел твои следы и запах.
– Чего?
– Слушай, вот это класс! Давай еще раз попробуем?
Глава 10
«Пространственные врата». Москва, дом Оленьки 25 февраля 2014 год.
– Непогода просится в дом, – беспокойно поглядывая на окно, думала Ариадна. Не на шутку разыгравшийся ветер свирепо стучался костяшками в недавно отреставрированные рамы, грозясь разнести их вдребезги.
– Надеюсь, выдержат, строители надежные ребята, уже не один год Лёка пользовалась их услугами, и всегда оставалась довольна выполненной работой. Но, сегодня такой день, может это вспышки на солнце спровоцировали ураган? Хотя бы это не помешало нашему путешествию.
Она вполуха слушала свою маму, Красаву. Все, что она говорила, было давно известно не только ей, но и всем членам семьи, что стояли напротив открывшегося портала, готовые нырнуть в неизвестность, чтобы разыскать папу Чан Ми.
Вместе с порывами ветра нарастала тревога. Она встала и вышла в комнаты, надеясь отыскать Лёку, которая уже давненько ушла на поиски Чан Ми и Алеши. Наверняка заболталась с подругой Наташей, переодевая детей в сухую одежду. Евгения Александровна дремлет в своем кресле-качалке. Никто не знает, что творится в ванной, да и не узнают. Через полчаса они исчезнут, и вновь появятся через пару минут, как ни в чем ни бывало. Если с ними прибудет Лиён, и это не трудно будет объяснить. Только бы его отыскать.
Евгения Александровна действительно дремала возле камина, укутанная теплым пледом. На коленях сиротливо лежал недовязанный красный шарфик для любимого мужа. Уж лет пять тому, как она научила бабушку вывязывать лицевые петли на спицах, но работа продвигалась с огромным трудом, ну, ничего, еще лет пять и закончит. В доме было тихо и пустынно, она обошла все комнаты. Никого. Нахмурившись, она вернулась в ванную, и ничего не сказав, прикрыла глаза.
– Итак, каждый по отдельности и все вместе, воссоздаем образ Лиёна, таким, как он запомнился нам с последней встречи.
Красава повернулась спиной к зыбкому мареву, что дрожало и переливалось всеми цветами радуги на стене ванной комнаты. Посмотрев на ручные часики, сказала:
– Еще двадцать минут. Давайте порепетируем. Кстати Арина, ты позвала Леку и Чан Ми? – она посмотрела на дочь, та, сидела отрешенная, с закрытыми глазами – ну, конечно, нашла время!
– Итак, Сева, ты станешь за Чан Ми, она поведет нас, да смотри, держи ее покрепче. Я за тобой. Пояс у тебя хороший? Выдержит, если что?
– Не сомневайся, выдержит.
– Итак, Арина справа, Лека слева. Гриня, ты за Ариной, Дана за Лекой. Так баланс будет выдержан.
Гриня что-то недовольно бурчал себе под нос.
– Вспоминаем момент, когда были ближе всего к нашему объекту. Интим – нельзя, ссоры, скандалы, тоже. Только спокойное взаимопонимание, всем понятно? – продолжала наставлять Красава.
– А в кустах можно?– не замедлил с вопросом Гриня.
– Можно, если вам обоим комфортно было в тот момент, – и кивок головой подтвердил ее согласие, – прислушайтесь к ощущениям в физическом теле, должна появиться связующая серебряная нить с каждым по отдельности, если нет вовсе, или слабые ощущения, не страшно, тогда все внимание на Чан Ми, пойдем за ней.
– Нет, так не пойдет! – категорически заявил Гриня.
Вздрогнув, все ослабили объятия и уставились на домового, который надув губы, отошел в сторону.
– Ну, что еще? Достал уже! То собирался три часа, набивая карманы, пять раз мотался в свою хибару! Время поджимает, пора перемещаться! Упустим момент, еще полстолетия ждать придется! – возмутился всегда благодушный Всевладий.
– Не хочу позади всех! А если турбулентность? Отшвырнет в сторону, небось, меня-то разыскивать не станете!
– О, Всевышний! – воскликнули все разом. Сказалось эмоциональное напряжение, и со всех сторон послышались упреки, ругань.
– Хорошо! – выкрикнул Всевладий, – станешь за Чан Ми, я вас обоих держать буду! Так баланс не нарушится? – вопрос адресовался Красаве.
– «Der Alte peppermann!» – в сердцах выпалила «командирша», иди уже!
– Иду, иду, еще и обзываются…
– «Старый перечник» это не обзывалка для тебя, ты и есть такой на самом деле.
Внезапно Ариадна открыла глаза и вскочила с места.
– Аринаааа, мамаааа! – где-то в доме истошно кричала Оленька. Звук ее голоса прокатился по всему дому, и испуганно замер в ванной.
Уже глядя на Арину, все поняли, что случилось что-то страшное, и немедленно бросились на отчаянный призыв.
Растрепанная и обезумевшая, Оленька сидела на полу гостиной, перед пылающим камином, одной рукой прижимая к своей груди безжизненное тело дочери, а другую, окутанную красным сиянием, она держала над головкой девочки.
– Она замерзла? Она просто замерзла, да, мама? Ее просто нужно согреть, срочно нужно согреть…
Всевладий опустился на колени и взял синюшную ручку в свои теплые ладони.
– Ну, что, Сева, не молчи, жива? – Ариадна обнимала со спины Оленьку и Чан Ми.
– Аааапчхи! – внезапно чихнул Всевладий и бросил свирепый взгляд на домового.
Гриня, стряхнув истертый, побитый молью огромный, когда-то узорчатый шерстяной платок, укутывал им насквозь промокших мать и дочь.
– Где ты ее нашла, Лёка?
– Сейчас, сейчас согреешься моя маленькая, потерпи еще немного, вот, смотри, и шубка уже высохла. Она отбросила шаль в сторону и принялась стаскивать шубку, которая на самом деле мгновенно стала сухой.
– Осторожно, это грелка, между прочим, и она согрела вас, – обиженно протянул домовой, отходя в сторону.
– Спасибо, Гриня, и не сердись, – шикнула на него Ариадна, – Сева, скажи хоть что ни будь…
– Лека, ты меня слышишь? Где ты нашла ее, далеко от дома?
– Примерно в двух кварталах, она лежала на спине, раскинув руки в какой-то мерзкой, грязной луже и дождь со снегом…
– Хорошо, достаточно, Арина, ты что-то увидела?
– Да, – видела Леку, но это не она, она целует дочь, и та падает на землю, а за ее спиной темнота, вернее движущиеся черные тени, не разобрала, – Ариадна растерянно обводила взглядом присутствующих.
– Адаааа! – опять закричала Оленька, – Ада, эта женщина! Поцелуй женщины, дядя Траян! Не успела! Не уберегла! Я знала, я вам говорила! – она стала раскачиваться из стороны в сторону, затем снова затрясла Чан Ми – доченька моя, открой глаза, не оставляй меня! Доченька, Чанушик! Розочка!
– Достаточно! – рявкнул Всевладий, да так, что все вздрогнули, – кто такая Ада? И почему Арина видела тебя? Отвечай. Нет времени для истерики!
– Через 10 минут закроется портал, – напомнила Красава.
– Ада, это женщина дяди Траяна, я вам рассказывала, она принимает мой облик, доченька, ведь я же предупреждала тебя… – скороговоркой сообщила Оленька и опять склонилась над Чан Ми, пытаясь поцелуями вернуть ей румянец на щеках.
– Где мальчик Алеша, ты видела его, Лека? Они же вместе были на прогулке, да? Аринка, ты его тоже видела?
– Шшшш, – оттаскивая в сторону домового, зашептала Арина, – Алёшенька со своей мамой, с ним все в порядке понятно? И не забивай голову Оленьки еще и этой проблемой, понял?
– А с кем Чаня – то гуляла?
– Сначала с Алешей, а как вышли из сада, это уже был не он, это была Ада, понял?
– Понял, руку отпусти, больно щиплешься…
– Девять минут, путешествие откладывается, я правильно понимаю? – Красава прошептала на ухо Всвладию.
– Все не так просто. Они сгустили ее кровь до максимума, но она жива благодаря тому, что мама Чан Ми, практически сразу же оказалась рядом. Сейчас только близость родной крови удерживает малышку. Но этого недостаточно, ей нужен отец. Траян знал, что без Лиёна, она обречена.
– Тогда срочно надо перемещаться! Ксана, сколько осталось? – Дана очнулась от шока в котором пребывала все это время. Для нее Чан Ми, как впрочем и Оленька были родными детьми. Она нянчилась с ними с младенчества, и ту боль что испытывала сейчас Оленька, тупой болью окутала и Дану, ее голубоватое прохладное сердечко леденело от мысли, что ее девочка уже находится в царстве вечного сна и никогда не обнимет ее своими теплыми ручками и не назовет «на-на».
– Восемь минут! Вперед! Успеем!
Всевладий попытался взять у Оленьки Чан Ми.
– Нет! Она не перенесет перемещения! – закричала она, – нет, не отдам!
– Она не перенесет пребывания здесь, без Лиёна, ты понимаешь это, или нет? – он повысил голос, и тот завибрировал, сотрясая воздух в гостиной, который и так был наэлектризован до предела. От неожиданности Оленька ослабила руки, и вот уже все цепочкой зашагали за Всевладием, бережно прижимающим к себе Чан Ми.
– Так, меняем дислокацию! – опять скомандовала Ксана, – Лека, держись за пояс Севы, ближе к Чан Ми, Гриня, за Лёку, а мы девочки, друг за друга и за Севу. Понятно?
– Понятно…
Внезапно, окно, под страшным напором то ли ветра, толи еще какой неведомой силы, затрещало, вздулось и распахнулось, мгновенно залепив снегом глаза всех, кто находился в помещении. Оленька, вытянула руки и, преодолевая сопротивления ветра, двинулась закрывать окно. Буря, что обрела для себя новую территорию, колко хлестала остолбеневших от неожиданности людей.
Закрыть оконный проем оказалось еще сложнее, чем добраться до него.
– Помогите, сама не управлюсь! – прокричала задыхаясь Оленька.
– Лёка, держись! Нас затягивает в ворота!
Оленька, уцепившись за распахнутое окно, в ужасе оглянулась.
Всевладий с Чан Ми на руках отчаянно тормозил пятками, на нем гроздьями висели, Гриня, Дана, Красава и Ариадна, и все они упирались, но ветер, сквозняком влетавший в окно, уносился в зыбкое пространство на стене, и медленно, но верно увлекал за собой, изо всех сил упирающихся людей.
– Тудыт, растудыт, – закричал Гриня, и Оленька увидела, как его ножки поднялись перпендикулярно телу, по направлению к центру воронки. Еще немного, и случится непоправимое, страх опять потерять дочь, заставил принять мгновенное решение.