Ксения Церро
Хираэт
– Ха! – злобно хохотнул Раведж. – Герой? Этот подлый изменник? Я этого никогда не признаю. Они вдвоем выдумали эту историю, чтобы пробраться сюда. За спасение какой-то девчонки вы хотите дать ему такую награду? Это слишком много…
– Ее зовут Кайри, уважаемый вергар. И ты должен относиться к ней с уважением, потому что только она знает хоть что-то о вихернах, – не сдержался Орвис.
Почтенный возраст вергара не был помехой его вздорному характеру. Старик бросил на него полный презрения взгляд.
– Такую информацию можно получить и под пыткам.
– Рискни попробовать, – в сгустившейся от напряжения тишине голос Орвиса был похож на трение камня о камень.
– Не смей мне угрожать, щенок, иначе ты одним изгнанием не отделаешься, – пригрозил Раведж. – Я могу и забыть, что был другом твоего отца.
– Другом? – жестоко усмехнулся сара. – Он тебя насквозь видел и ни на йоту не доверял.
– Ты и понятия не имеешь, что я делал для твоего отца! Сколько пользы принес! – прикрикнул Раведж, взмахнув руками так, что рукава его плаща опустились до локтей, обнажив тощие руки.
– Твои роскошные дворцы и пиры – это польза? – не унимался Орвис, и обрюзгшие щеки вергара задрожали от гнева.
– Голословные обвинения, где доказательства? – парировал он, но ответить Орвису не дали.
– Прекратить перепалку! – рявкнула на них Королева. – Ты, Орвис, не в том положении, чтобы осуждать кого-то. Раведж, ты можешь назвать свои условия.
– От лица Совета Мудрых, я прошу оставить наказание неизменным! – упрямо проговорил старик, сверкая глазами на Орвиса.
– Эти условия неприемлемы, – возразила спокойно она. Орвис и остальные напряженно переводили взгляды с Королевы на вергара. – Голосование прошло, решение принято.
– Даже после моего ходатайства? В моем лице говорит вся судебная и исполнительная власть Рипербаха! – задохнувшись от возмущения, затараторил вергар, приподнявшись со своего кресла.
– Да, но твое слово важнее мнения большинства. У тебя есть возможность поставить другое условие, но с учетом того, что изгнание Орвиса отменено.
– Хорошо! Если нет другого выхода, пусть остается в Рипербахе, – рявкнул Раведж. – Только он должен потерять все свои привилегии, а также стать военнообязанным. Если грядет война, пусть воюет!
– Эти условия я готова принять, – согласилась Королева.
– Не сгнил в пустыне, так на войне сдохнешь, Изгой, – зло прошипел Раведж, садясь обратно на свое место.
Королева поднялась с трона и с высоты своего громадного роста смотрела на подданных. Все, в том числе и сам Орвис, замерли, не отрываясь от ее лица. Орвису казалось, что его сердце сейчас сломает помятые ребра.
– Итак, решение принято! – объявила она, – Орвис, ты получаешь амнистию. Ты можешь остаться в Рипербахе и быть гражданином Аддона. Твой титул и твои привилегии теряют силу без права восстановления. Кроме того, в случае войны ты обязан будешь явиться на фронт и защищать интересы Рипербаха. Любое другое преступление, совершенное тобой на территории королевства, незамедлительно отменит помилование. Мои слова подтверждает Совет Мудрых. Суд окончен.
Записав приговор Королевы, хроникер закрепил его печатью, отображающую белого раджигара, эмблему династии Гайдов, которую Шера не стала менять. Потом Орвису вручили помилование и освободили руки. Те члены совета, что сидели ближе к двери, уже начали подтягиваться к выходу. Вергар Раведж уходил последним. Проходя мимо Орвиса, он бросил ему полный ненависти взгляд, а тот ответил недоброй улыбкой.
– Благодарю вас, Ваше Величество. Ваш голос был решающим, и вы спасли меня, – осторожно сказал Орвис, когда все вышли из зала.
– Я сделала это не ради тебя, – отрезала она, и он вздрогнул. – Я очень поздно выполнила просьбу твоего отца, который умолял меня и Совет сохранить за тобой право остаться в королевстве. Ты ведь понимаешь, что не всякая причина заставит умолять такого человека, как твой отец. Скажи мне честно, ты ведь не отрекся от своих взглядов?
Он промолчал. Королева внимательно и долго смотрела на него, потом едва заметно улыбнулась.
– Это все девчонка, ты ради нее это сделал, верно? Тебе повезло, что ты встретил ее.
– Вы же знаете, что когда-нибудь будет так, как я говорил, – бросил напоследок Орвис.
– В этом я не сомневаюсь, – прошептала себе под нос Королева Шера, но острый слух сара услышал ее слова.
***
Сжимая в руках свернутый в трубочку лист с собственным помилованием, Орвис подмигнул охраннику, который опешил, увидев его без наручников. Он спустился в пустой холл, толкнул двери и вышел из дворца, полной грудью вдыхая бодрящий вечерний воздух. Еще никогда сладости с рынка, вода Солиама и дым из печных труб не пахли так сладко.
Главную площадь украшали фонари с разноцветными стеклами. Их свет падал на большую сцену, где шел спектакль под открытым небом: два воина Соларема сражались за сердце девушки. Мужчины с излишним рвением скакали по сцене с бутафорскими мечами и перебрасывались остроумными оскорблениями, пока дама их сердец картинно закатывала глаза, и подбегала то к одному возлюбленному, то к другому. Спектакль смотрели с десяток человек, многие проходили мимо, бросая пару монет в большую шляпу, лежавшую на ступенях.
Когда-то на этой сцене стоял и Орвис. Он был полон сил и уверенности, и в нем начисто отсутствовал страх. Вокруг трибуны тысячи его соотечественников слушали каждое его слово. Молодой сара был их пророком, мессией, который вел их новый мир, где не будет власти королей.
Позже эта сцена стала для него эшафотом. Стоило закрыть глаза, и он слышал скрип резинового фартука и тошнотворное хлюпанье крови от поцелуя его спины с кнутом. Запах свежей древесины, к которой он прижимался лицом, когда его избивали, до сих пор безошибочно воссоздавался в носу. Теперь на месте кровавого ритуала плясали актеры, а зрители, со смесью восторга и ужаса наблюдавшие за наказанием Орвиса, с тем же интересом следили за любовной драмой героев.
Кто тогда мог сказать, что Орвис откажется от всего, за что его наказали, предаст свои убеждения и будет просить прощения у тех, кто оставил ему шрамы? Но это произошло, и виной тому была девушка с каштановыми волосами, которая сидела на краю чаши фонтана Короля Рилоса.
Гоняя в голове невеселые мысли, Кайри наблюдала за игрой актеров на сцене. Во время перепалки двоих соперников вдруг появился третий персонаж – мужчина в черной маске. Он похитил девушку, и ее ухажеры начали спорить, кому ее спасать.
Заметив Орвиса, она поднялась и шагнула к нему, не сводя взгляда. Она ждала, что он ответит. Орвис улыбнулся, но так поднял брови, что улыбка вышла жалобной. Что-то в нем изменилось, будто он снял маску, которую привык носить, скрывая себя от мира. И он вдруг сразу преобразился: что-то светлое проснулось у него внутри и разогнало мрак, заслоняющий его темные, красивые глаза.
– Я остаюсь, – он продемонстрировал ей бумагу с помилованием.
Кайри замерла, будто не веря ему, а потом внезапно обняла его, привстав на цыпочки. Орвис сначала растерялся, а потом смущенно наклонился и обвил руками ее спину. В эту секунду зрители у сцены трогательно ахнули, потому что человек в черной маске сразил одного из героев.
Кайри никогда не признается ему, что обнять другого человека для некрисов сложнее, чем затащить его в постель. И никогда не признается себе, что она скучала по этому ощущению: это было приятно.
– Неужели ты уступил им? – шепнула она. Орвис кивнул. – Но это же значит, что ты отказался от своих убеждений?
– Да, но выбор был очевиден, журавлик, – отозвался сара, но не стал уточнять, в чем этот выбор заключается. Вздохнул и виновато улыбнулся. – Кайри, я был идиотом. Я не должен был оставлять тебя тогда, в Игномисе. Прости меня. Обещаю тебе: я больше никуда не уйду.
Он почувствовал, как она улыбнулась, уткнувшись ему в плечо. Ночные краски сгущались. Ползли по склонам гор тени, дул осенний ветер, неся запах тревоги и дождя. На живущий вдали от цивилизации мир, надвигалась война.
12
– Этот дом немного меньше замка, ты не находишь? – улыбнулась Кайри, глядя на неприметный домик, прячущийся в тени разлапистых деревьев, бесконтрольно разросшихся во дворе.
– Зато уборки меньше, – беспечно подмигнул Орвис, но потом присмотрелся повнимательнее и нахмурился. – Или я ошибся. Возможно, даже больше.
Узкая улица не отличалась от других улиц в этом отдаленном районе Аддона, а дом, куда Орвис привел Кайри, можно было легко пропустить, если не присматриваться. Его стены давно нуждались в ремонте, в некоторых местах сквозь белую краску кое-где просвечивал камень. Окна с парадного входа было разбито. Кайри с сомнением поглядела на Орвиса, но его совершенно не смутил внешний вид дома. Странная улыбка скользнула по его губам.
– Когда-то я здесь жил, – медленно произнес он скорее для себя, чем для Кайри.
Орвис широкими шагами дошел до крыльца по каменной дорожке. Перемахнув через ступеньки, дернул входную дверь. Та оказалась незапертой, а развороченные петли входного замка намекали на то, что его выламывали силой. Кайри подошла поближе, заглянула за порог и ахнула.
Внутри перевернуто, как и в день его ареста. В тесной гостиной много места занимал широкоплечий камин, по бокам которого возвышались заполненные разномастными книгами полки. У окна прижался к стене деревянный стол, заваленный осколками выбитого окна. На полу валялись стулья, кресла и растерзанные книги. Во второй комнате стояла просторная кровать с перевернутым матрасом и разрезанными подушками и старый диван. На бордовых обоях виднелись следы когтей.
– Во имя Творца, что здесь произошло? – ошарашено спросила Кайри, не решаясь переступить порог.
Орвис не услышал ее. Он вспомнил ту холодную ночь, словно это было вчера. Камень, предупреждающий об опасности, разбил оконное стекло, но Орвис не успел уйти. Дверь с треском распахнулась, и в комнату вломились агенты Соларема. Орвиса схватили, заломили руки за спину и застегнули наручники. Попытки сопротивляться были пресечены таким крепким ударом, что у Орвиса подкосились ноги. Когда в дом вошел капитан Дерен, арестованный встретил его на коленях.
– Обыщите тут все, – не глядя на Орвиса, приказал Дерен. В руках у него был свернутый в трубочку лист бумаги, Дерен развернул его и прочел пленнику текст:
– Именем Его Величества Короля Дамаруса, вы арестованы по обвинению в государственной измене. Вас обвиняют в революционной деятельности, попытке совершения государственного переворота, подстрекательстве и саботаже, – Дерен так и не посмотрел на него.
– Дерен, ты же этого не хочешь…
На секунду лицо капитана смягчилось, но почти сразу обрело прежнюю невозмутимость.
– Не имеет значения, чего я хочу. Я служу Королю.
На улице творилось что-то невообразимое: доносились звуки ударов, звон бьющихся стекол, визг и мат. Там шла настоящая война, но было уже понятно, что если уж Король решил действовать, то уже ничто не спасет Орвиса и его союзников.
– Как вы меня нашли? – сквозь зубы прошипел поставленный на колени сара, ощущая, как немеют заломленные за спину руки.
– Тебя предали, – холодно ответил Дерен.
– Ты врешь! – рявкнул Орвис, но получил ногой в живот и врезался лбом в дощатый пол, ловя ртом воздух.
– Не надо, Гаарод, – спокойно сказал Дерен, но бросил одобрительный взгляд на своего заместителя, – Король просил его не калечить. Идем, пока повстанцы не подошли. Направляйся впереди отряда, усиль охрану Не-Лива и прикажи выслать еще соларемцев, чтобы усмирить горожан. Если будет сопротивление, действуйте жестко.
– Капитан! Смотри, кого я поймал! – послышался голос из соседней комнаты, и у Орвиса от ужаса перехватило дыхание. Другой подчиненный Дерена вывел из комнаты смуглую девушку с кудрявыми рыжими волосами. Ее синие глаза горели яростным огнем. Она рычала и сопротивлялась аресту, извиваясь и царапаясь, словно разозленный зверь.
– Я знал, что ты будешь неподалеку, Рэми, – Дерен улыбнулся ей, слегка подняв руку, чтобы светловолосый парень был с ней менее груб. – С тобой мы тоже побеседуем, хорошо?
– Как ты мог? – она изогнулась и плюнула под ноги капитану.
Тот сделал к ней широкий шаг.
– Дерен, если ты ее хоть пальцем тронешь, я тебя убью, слышишь? – яростно прорычал Орвис и получил ощутимый тычок сапогом между лопаток, но Дерен остановился.
– Выведете его, – приказал он. Сверкнул глазами на Орвиса и равнодушно добавил: – Если девчонка будет сопротивляться, убейте.
Рывком пленника подняли на ноги и вывели из разгромленного дома. На улице соларемцы разгоняли остатки сопротивления. Под окном впитывалась в снег свежая кровь, какой-то мальчишка пытался помочь подняться своему тяжело раненому отцу. Русоволосый паренек лет пятнадцати с обнаженным лезвиями когтей кинулся к Орвису, возглавляя ораву сверстников.
– Не надо! – крикнул им из-за спин стражи Орвис. – Сейчас вы все равно ничего не сделаете.
Мальчик возмутился, но послушался и приказал своим сообщникам бежать, напоследок показав солдатам неприличный жест. Орвиса подвели к обитой железом тюремной карете и грубо забросили в нее. Он неловко поднялся, прильнул к обмороженной решетке и увидел, как из дома выходит Дерен, а следом его подчиненный выводит Рэми.
Внезапно гибкая девчонка выкрутилась из хватки и отпрыгнула в сторону, вполоборота разворачиваясь к своему конвоиру. Тонкие лезвия когтей уже сверкали на обеих руках. Девушка легко опрокинула соларемца ударом ноги под колено и уже целилась в сердце Дерена, чтобы нанести смертельный удар. Рэми всегда была ловкой и смертоносной.
Свист. Тихий звон клинка, рассекающего зимний воздух. Среди нестройной симфонии криков, выстрелов, топота людей и рычания раджигаров Орвис услышал именно его, и едва не задохнулся от страха. Она пошатнулась, ее большие глаза округлились.
Все это произошло так быстро, что казалось, не прошло и секунды, но пронзительный взгляд девушки отпечатался у Орвиса в памяти яркой синей вспышкой. Качнувшись, Рэми упала на колени и рухнула лицом вниз. Рыхлый снег жадно насыщался ее кровью, становясь винно-красным. Ее красивые кудрявые волосы хлестал ветер, некогда живые глаза погасли, а в спине торчала рукоять кинжала. Только один человек в Аддоне мог нанести такой меткий удар.
– Рэми! – закричал Орвис, по-звериному бросившись на двери своей клетки. Боль прострелила плечо. Вспышка. Пустые глаза девушки. Еще один удар о холодный металл.
– Рэми, нет, нет!
– Ты дрожишь. Орвис, с тобой все нормально?
Он очнулся. Перед ним была грязная комната, а рядом Кайри с искренним беспокойством заглядывала в его глаза. Орвис кивнул.
– А Рэми – это кто? – спросила она, и он понял, что последнюю фразу выкрикнул вслух.
Он не хотел рассказывать Кайри о красном снеге. О мертвых синих глазах. Не хотел тащить в этот дом: там было темно, бродили тени его врагов и друзей. Кайри там не место.
«Все, кого я пускаю в свою жизнь – умирают». Он не лгал, говоря это Дарвеллу.
– Кайри, ты уверена, что хочешь здесь остаться? – в очередной раз спросил он. – Все-таки во дворце…
– Мы это уже обсуждали, – она скрестила на груди руки. – Во дворце я не останусь.
– Да, но ты посмотри на все это, – взмах руки разогнал пыль, она взвилась в воздух, золотясь в проникающих за порог солнечных лучах. – Вот это будет твоя жизнь. Тебе это нужно?
– Да, – Кайри недоверчиво посмотрела на него и коротко кивнула, смешно тряхнув волосами. – И давай к этому больше не возвращаться. Лучше скажи мне, кто такая Рэми?
У них с Рэми были такие разные глаза: у Рэми они горели синим пламенем, словно внутри шла ожесточенная война, а у Кайри в них царило спокойствие, словно поверхность озера смешали с серебряной пылью. Рядом с Рэми хотелось сражаться и устраивать революции, а рядом с Кайри – пить чай в безопасном тепле домашнего камина.
– Кое-кто из прошлого, – уклончиво ответил он. Когда-нибудь он расскажет ей, но не сегодня. – Сейчас это уже не имеет значения.
Кайри обиженно посмотрела на носки своих ботинок, как всегда делала, когда он отказывался ей что-либо рассказывать, но покорно кивнула. Он не мог говорить с ней о Рэми, но чувствовал себя обязанным поделиться хоть какой-то информацией.
– Здесь все так, как оставили соларемцы. Эти ребята пренебрежительно относятся к чужому имуществу, – признался Орвис.
– Так значит, они здесь тебя арестовали?
Орвис кивнул и уселся на верхней ступеньке крыльца. Его накрыла слабость, подобная той, что он чувствовал, стоя на коленях перед Дереном в тот роковой день. Кайри примостилась рядом и они долго молчали. Над их головами шелестела крона огромного дерева с жилистыми листьями, которые уже начали желтеть с краев. Запах сухой травы щекотал ноздри. Ветер поднялся не по-летнему прохладный.
– Мой отец иногда говорил, – улыбнулась она, а Орвис внимательно следил за тем, как ее заправленная за ухо прядь стремится снова заслонить ей глаза, – что наша голова – это зал суда, а наше прошлое – судья. Мы всегда будем помнить наши ошибки и корить себя за них. Воспоминания будут преследовать тебя, Орвис, как и меня. Может, мы научимся жить сними? Давай уберем весь этот мусор. Потом ты разведешь огонь, а я попробую что-нибудь приготовить и в хотя бы в этот раз не напортачить. Будет лучше, чем в замке, и уж точно уютнее, чем во дворце.
– Звучит неплохо, – согласился Орвис. – А что мы потом будем делать? В глобальном смысле?
– Думаю, будем просто жить.
– Вот так просто? – недоверчиво нахмурился он. – Обычной жизнью?
– Ну да, – пожала плечами Кайри. – Но не думаю, что это продлится долго.
Если в его душе такой же погром, как в его доме, то Кайри уже начала наводить там порядок, подумалось Орвису.
Он поднялся и протянул руку Кайри, помогая встать. Непослушная прядь все же заслонила ей глаза. Его рука потянулась к ней, но замерла в районе щеки.
– Можно мне… – с непривычной нерешительностью спросил он, и она позволила.
Кайри ощутила себя в безопасности, когда его несущая смерть рука коснулись краешка ее уха, заправляя ее волосы.
«Рука аристократа», – подумалось ей.
– Ты спрашивала меня, что означает этот журавль. Все еще хочешь узнать? – Орвис кивнул на цепочку, которую она не снимала с тех самых пор, как обнаружила на тумбочке тем роковым утром.
Она кивнула.
– Серые журавли летают выше и дальше всех. Всю свою жизнь они ищут свой дом – безопасное место, где они могут осесть навсегда и вырастить птенцов. Их поиски могут длиться годами, но когда они находят свой дом – они защищают его до самой смерти. Журавль для сара – символ свободы, надежды и вечных поисков себя и своего места в жизни.
Его лицо с безжалостно-прямым носом, жесткими линиями скул и глазами цвета крепко заваренного чая, было дерзким и надменным. Красивым. Кайри понимала, почему он называл ее журавликом и отдал ей кулон. Догадывалась, почему до нее он носил его сам.
– Спасибо, заставила меня остаться, Кайри. Благодаря тебе я вернулся домой, – печально улыбнулся он. – И ты тоже когда-нибудь вернешься. Не теряй надежду, а я буду периодически тебе об этом напоминать.
Кайри порывисто дотронулась кончиками пальцев до птичьего клюва, держащего цепочку.
– Ты так думаешь?
– Конечно. А пока пойдем в дом и приберемся немного, а то там попросту негде спать.
Спустя несколько часов, когда Орвис вынес весь мусор, а Кайри навела комнатах порядок, дом стал похож на нормальное, хоть и скромное жилище для них двоих. Затем сара вспомнил кое-что важное, что в изгнании не имело для него никакого значения. Пошарив под половицами, которые соларемцы в спешке не трогали, он достал объемную сумку в которой что-то приятно шуршало. Подошедшая поближе Кайри с любопытством рассматривала купюры, которые в мире Орвиса были весьма ценными. На одних бумажках с большим номиналом было изображено лицо мужчины с тонкими чертами лица, длинными волосами и короной на голове, на мелких деньгах была выгравирована Шера.
– Это ваши деньги? – удивленно спросила Кайри. Международной валютой в ее мире были ковены, но у них не было физического эквивалента. – Их тут довольно много.
– Я не всегда был оборванцем, каким ты меня встретила, – довольно улыбнулся сара, видя удивление на лице своей спутницы. – Этого нам хватит на время. Довольно долгое время.
– Раз так, то самое время устроить ужин и отпраздновать новоселье, – просияла она.
Да, здесь ходят тени прошлого, но возможно, это как раз то место, где они смогут жить нормальной жизнью, подумалось тогда ему.
***
Кайри и Дерен неспешно гуляли по белым улицам города, провожая последние теплые деньки. Небо было ясным, но дыхание осени улавливалось в ветре, который навязчиво задувал за воротник. Через несколько дней после того, как Кайри и Орвис поселились в домике на краю города, Дерен заявился к девушке и напомнил ей, что она обещала ему небольшую прогулку. Она не знала, как этому отнесется Орвис, который был с Дереном на ножах, но чувствовала себя обязанной капитану, который впустил их в город. Поэтому согласилась на совместное мероприятие, которому пока не дала определения.
Теперь они шли вдоль маленьких магазинчиков, засматривались на витрины и разговаривали. Без военной формы Дерен выглядел совсем юным, едва ли старше самой Кайри. Он разговаривал с ней так, будто они знакомы уже много лет, водил по извилистым городским улицам, показывал интересные здания и делился историей города, которую неплохо знал. Он постоянно улыбался. Улыбка была словно приклеена к нему и очень ему шла.
Никто не смотрел на Дерена с ненавистью и страхом, как на Орвиса. Его уважали, часто приветствовали или пожимали ему руку. Когда Кайри была рядом с ним, люди менялись: она чувствовала на себе их многозначительные, оценивающие взгляды.
– Как ты устроилась? – спросил Дерен, когда они свернули на главный проспект и двинулись по ней в сторону Не-Лива.
Вечернее время было жаркой порой: улицы были полны народа, разномастные вывески манили теплым светом. За большой витриной громоздились торты разных цветов и размеров, в лавке напротив мясник снимал с крюка внушительный шмат мяса, а из открытой двери чайного киска пахло так приятно, что хотелось остановиться, закрыть глаза и вдохнуть полной грудью.
– Ты не поверишь, но я нашла место, где буду нужна, – с готовностью ответила Кайри, разглядывая шаткую стопку книг за стеклом букинистической лавки.
– Правда? Где же?
– В больнице. Я ведь по профессии врач, почему бы мне им не быть? Я многое знаю, у меня есть кое-какой опыт.
У Орвиса были отложены неплохие деньги на черный день, но Кайри не могла жить за его счет, ничего не принося в их общий бюджет. Всем некрисам с детства внушали, что будучи здоровым человеком, нужно зарабатывать деньги и совершенствовать свое мастерство, а быть на иждивении неприемлемо. В первые дни пребывания в Аддоне она нашла небольшую больницу неподалеку от дворца Не-Лив и уговорила взять ее на работу. Пожилой наавин, заведующий этим местом, не обещал ей ни легкого труда, ни больших денег, но как любой вояджер, она воспринимала эти трудности как возможности. В стенах трехэтажной больницы, среди застиранных серых простыней и склянок с примитивными лекарствами она находила покой и чувствовала себя полезной.
– Не сомневаюсь, что ты прекрасный доктор, – улыбнулся Дерен. – Я рад, что ты нашла свое место среди нас.
Кайри наигранно улыбнулась ему в ответ и не стала говорить, насколько Аддон был для нее чужим. Она всю жизнь прожила среди сверх-технологий, кораблей, небоскребов и дорогих вещей. Она не могла признаться ни Дерену, ни даже Орвису, что ей непривычно делать самые бытовые вещи. У нее с трудом получалось поворачивать ключ в замке, стирать одежду, есть эту странную местную еду и даже мыться. Она остро чувствовала нехватку тех вещей, что в ее мире были так незаметны, но незаменимы. Ей было сложно в толпе, потому что на густонаселенной Некриссе все сохраняли дистанцию, прячась друг от друга за стенами домов и за стеклами аэрокаров. Контактное общение было крайне редким явлением, и каждая встреча была особым событием, требовала долгих приготовлений и обновления гардероба.
В Аддоне вокруг нее все говорили, двигались, толкались, думали по-другому. Чужие люди спокойно касались друг друга и даже позволяли себя объятия в первый день знакомства, и Кайри все время опасалась, что кто-то из многочисленных знакомых Дерена захочет обнять и ее. Ей тут не место, и она это знала, но улыбалась и лгала, что все хорошо. Смотрела всем в глаза, изучала их повадки и обычаи и училась с упорством и трудолюбием, свойственным как некрисам, так и вояджерам.
– А твой дружок-преступник чем занят? – деланно равнодушно спросил Дерен, но Кайри заметила в его глазах любопытство.
Они вышли на набережную Солиама. Реку загнали в каменные тиски, внизу стояли лодки у деревянных причалов. Пахло тиной и сыростью, на пересекающих канал горбатых каменных мостах висели ошметки увядших водорослей.
– Он тоже пытается найти свое место здесь, и хотя газеты уже написали о его амнистии, люди не доверяют ему, – задумчиво произнесла она, заглядывая в ржаво-мутную воду Солиама. – Но я думаю, что все образуется, со временем.
– Он так и не сказал тебе, что натворил, так? – в голосе Дерена слышалось холодное торжество.
– Нет. И ты не скажешь?
Дерен по-военному расправил плечи и стал казаться выше, травянисто-зеленые глаза сверкнули.
– Он бунтарь, безответственный эгоист и глупый идеалист, – выпалил ее спутник, его голос резал острой неприязнью. – И счастливчик, раз убедил Совет Мудрых оставить его здесь. Впрочем, ничего удивительного. Ему всегда все легко идет прямо в руки. Нет, я не буду тебе о нем рассказывать, потому что считаю, что эта история не стоит времени, проведенного с тобой. Но хочу предупредить тебя. Осторожнее с ним, Кайри. Он не тот, за кого себя выдает. Если он обидит тебя, немедленно сообщи мне, хорошо?
Кайри постаралась сохранить лицо и не показать Дерену, что ей неприятен этот разговор. Она уже неоднократно слышала советы держаться от Орвиса подальше, и что он не тот, кем кажется. Однако только с ним и в его доме она чувствовала себя менее чужой и не такой потерянной. Он давал ей чувство безопасности.
«Со мной тебя никто не обидит». Сердце и разум подсказывали, что его словам, данным ей в замке, можно верить, поэтому ей было плевать на чужие увещевания, равно как и на то, кем он был на самом деле.
– Хорошо. Но только в этом нет надобности: я знаю, он не сделает мне ничего дурного, – нотка агрессии явно звучала в ее ответе, и молодой капитан сразу уловил ее.
– Воля твоя, – недовольно проворчал Дерен, и на этом они больше не возвращались к разговору об Орвисе.
Только теперь девушка поняла, что он ведет ее в Не-Лив. Солнце уже заходило, и Солнечный Шпиль отбрасывал свою гигантскую тень на главный городской проспект. Кайри в очередной раз с благоговением посмотрела на обелиск, Дерен это заметил и улыбнулся.
– Есть одна легенда, связанная с Солнечным Шпилем. Говорят, что Король Рилос Гайд влюбился в простую девушку по имени Не-Лив. Он собирался взять ее в жены и наречь своей королевой, но началась кровавая междоусобная война, в которой братья Рилоса хотели отнять у него трон Рипербаха. Во время осады Аддона один из них пытался убить Короля, но Не-Лив встала между братьями, приняла на себя удар и погибла. Молодой король от горя пришел в ярость, и в ту же ночь армия изменников была разгромлена. После победы он долго скорбел о потере любимой, но потом женился, и его наследник продолжил династию Гайдов. В честь своей первой любви Рилос воздвиг дворец.
– Красивая легенда, – улыбнулась Кайри. Она немного погрустнела, услышав эту историю, но Дерен ободряюще положил ей руку на плечо.
– Я расскажу тебе еще много красивых легенд о Рипербахе, – обещал он. – Но сначала я хочу тебе кое-что показать.
Охрана учтиво поздоровалась с ними на входе и пропустила внутрь. Сара повел ее в крыло, где она еще никогда не была. Большие ворота выходили во внутренний двор, где раскинулся дивный ухоженный сад с большой мансардой, с которой открывался великолепный вид. Девушка оперлась на перила, украшенные резными раджигарами, резвящимися на лугу, и с восторгом рассматривала город. Застроенные домами холмы напоминали муравейники, а за городской стеной возвышались горы Галас-Пеак. Огни рассыпались по городу, напоминая тысячи светлячков. Равнина Большой Перекресток казалась безграничной и залитой светом, Солиам розовел в лучах уходящего солнца, извиваясь среди желтеющих трав и полных урожая полей. Южнее нестройные холмы покрывал редкий лес.
– Как тут красиво! – улыбнулась она, ощущая, как вечерний ветер разбрасывает ее волосы по плечам. Потом она услышала хлопок и обернулась: Дерен открыл темно-красного цвета бутылку, и только тогда она заметила небольшой стол, на котором стояли два бокала и чаша с незнакомыми фруктами. Кайри слегка удивилась и смутилась: все-таки это было свидание.
– Капитану Соларема разрешают водить девушек в королевский сад? – Кайри вскинула брови, он довольно улыбнулся, наслаждаясь произведенным впечатлением.
– Капитану Соларема разрешают многое, – уклончиво ответил он, озорно улыбаясь. – Присаживайся.
Он услужливо пододвинул ей стул и протянул бокал на толстой ножке, в котором плескалась темно-красная жидкость. – Это дарар, отличное вино. Если и знакомить тебя с чем-то хорошим в нашем мире, начинать надо с этого.
– С чем-то хорошим? – переспросила Кайри, Дерен нахмурился.
– Ну, тебя чуть не сожрали акванги, ты бродила по пустыне с преступником, прошла по всему Аддону в наручниках. В чем я искренне раскаиваюсь, потому что в наручниках ты была по моей вине, – поспешил добавить он. – Ты видела так мало хорошего, а я хочу это исправить.
– Почему?
Тут он вдруг взял ее за руку. Прикосновение теплых мозолистых пальцев было нежным: через него Дерен легко и непринужденно передавал ей свою симпатию. Кайри осознала, что постепенно начинает привыкать к пренебрежительному отношению сара к личному пространству. С Дереном было легко и романтично, будто с персонажем из женского романа, и эта легкость была не лишней в ее сложной жизни.
– Потому что теперь ты – часть моего мира, – тихо сказал он. – Орвису плевать на него, он всегда хотел его изменить. Он никогда не покажет тебе его красоту. Я же хочу, чтобы ты полюбила Аддон таким, какой он есть.
Если сбудутся самые худшие опасения, и начнется война, этот мир уже не будет прежним. Кайри с удивлением подумала, что хочет запомнить этот момент.
– Хорошо, – снисходительно кивнула она поднимая бокал. – За красоту!
– За красоту, – согласился он.
***
Дзын-н-н-нь!
День давно закончился. Темноту разгонял лишь свет уличных фонарей. Было холодно, а небо заволокли дождевые тучи, заслонившие звезды. Город спал и не сразу услышал тревожный сигнал.