Коллектив авторов
Живая этика и наука. Материалы Международной научно-общественной конференции. 2007
Лев Бондарев,
ученик школы № 1, 10 лет Феодосия, Крым
Правда о правде
Есть разные мнения насчет лжи и правды. Например, в народе считают, что правда должна всюду быть главной: «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь». А отдельные ученые и личности считают, что без лжи нельзя прожить. Уинстон Черчилль, например, считал, что «правда настолько драгоценна, что ее должен сопровождать эскорт из лжи», – но учеными доказано, что биоэнергия человека снижается, когда человек говорит нецензурные или грубые слова, занимается насилием или врет. Кроме того, у Земли есть интеллектуальное энергетическое поле, и изменения биополя человека в худшую сторону негативно отражаются на этом поле. А страдания интеллектуального поля Земли переносятся на Космос.
Именно поэтому в последнее время особенно часто происходят разные катаклизмы – глобальное потепление, землетрясения и пр. Это негативная энергия человека переходит в негативную энергию Космоса, а энергия Космоса переходит на Землю, так как Космос – это огромная биосистема, а все ее элементы связаны между собой. В том числе и мы, и Земля. Если мы не прекратим врать или не научимся хотя бы распознавать ложь, катаклизмы будут продолжаться и Вселенная будет продолжать существовать без нас или тоже погибнет. Надо срочно предпринимать меры.
Вначале надо понять, как распознать ложь или как совершенствовать человека, чтобы вырастить правдивое общество.
Те, кто считают, что без лжи нельзя прожить, не правы. Просто ложь заняла огромное место в жизни человека. И даже сами понятия о лжи и правде стали лживыми, извращенными.
Посмотрим, чем может сейчас навредить лживый ученый. Именно сейчас, потому что раньше, когда мало людей умело читать, и СМИ не получили еще такого большого распространения, и «дутые» сенсации не так быстро распространялись, об этих «сенсациях» узнавало меньше людей. Но теперь читать умеют все, а отличать, правда ли написана, – не все, и «сенсации» очень быстро распространяются. Тот, кто увидел, что что-то тут не так, быстро отгонит эту мысль и подумает, что он чего-то недопонял или плохо прочитал. А тот, кто попробует сказать правду, не будет услышан в потоке криков других людей. Некоторые на услышанной новости построят теорию, на теории – науку, а потом поймут, что новость лжива, но будет уже поздно. Настоящих ученых, которые будут стараться выводить народ из дебрей лженауки, никто не будет слушать. В конце концов эта лженаука может поставить мир на грань катастрофы.
А все ради чего? Ради денег! Корреспонденты и лжеученые могут на деньги, которые они на этом зарабатывают, безбедно существовать до конца жизни! Даже когда этого ученого обвинить во лжи, он скажет, что не солгал, и что никогда в жизни не врал, и что эта «теория» – научно доказанный факт, потому что он живет в своей лжи ради денег. Он наврал один раз. Подумал, что один раз – не страшно, ведь за это платят зарплату, надо же на что-то кормить семью, а зарабатывать чем-то другим трудно и надо учиться. Потом еще и еще, потом убедил себя в том, какой он правдивый, то есть наврал и себе. Так и живет. Сейчас так поступают многие. И мало кто выходит из ловушки лжи, она затягивает, как трясина. Но надо контролировать себя и пытаться не врать.
Некоторые признаки выдают лжеца. По-моему, надо стараться обращать внимание на эти признаки и – иногда – показывать человеку, что его ложь замечена.
Лжецы часто смотрят на человека очень пристально, они как бы говорят: «Ты мне веришь? Я с тобой откровенен!» Некоторые лжецы не выдерживают самого беглого взгляда и смотрят в другую сторону. Некоторые поворачивают носки в сторону двери («Надо уносить ноги!!!») или поворачиваются к двери всем телом. Иногда руки мелькают около рта, «мешая» говорить неправду, у маленьких детей прикрывают рот. Иногда человек раскидывает руки (как будто говорит сам себе: «Хватит, хватит врать»). Иногда его не слушается нижняя часть тела – ноги заплетаются, словно «танцуют». Даже интонация, с которой лжецы произносят свои изречения, отличается от их обычной интонации: или тоньше голос, или ложь произносится почти шепотом… Бывает очень много странностей, по которым можно отличить лжеца. А все жесты любого человека связаны с подсознанием. Будьте внимательны!
Однажды несколько американских ученых провели эксперимент – они заставили людей не врать. Результат – якобы повышенные давление и температура. Но я считаю, что во всяком случае после лжи состояние здоровья ухудшается гораздо больше: человек плохо спит и часто волнуется. При этом взрослые врут гораздо больше детей, потому что у них больше поводов для вранья. Они наврали один раз (это было важно, это было нужно для какого-нибудь контракта), второй раз, в результате увязли во лжи и теперь врут про все подряд.
Попытайтесь доказать «от противного», что врать вредно. Все время врите хотя бы полдня. Не получилось? Так что, что бы там ни было, кто бы там что ни говорил, а ложь – неестественное состояние!
Некоторые спросят: «А почему же тогда люди врут?» А потому, что маленькие дети глядят на взрослых и бессознательно запоминают все их действия. А потом действуют как взрослые. Обычно до 6 лет ребенок не умеет врать. Если он и врет, то бессознательно, просто фантазирует, как будто с ним случилось какое-нибудь сказочное событие. Маленькие не заботятся о том, чтобы их вранье было правдоподобным, поэтому у них не вранье, а творчество. Вот в 10–11 лет ребенок врет с искусностью и по расчету. Например, потерял он книжку, а скажет, что на него напали хулиганы и книжку отобрали. Или что на него напала собака, а книжку погрызла…
Но взрослые врут не так, как дети. Они врут без стыда и совести, а детей, если они наврали, мучают угрызения совести. Это главное отличие детской и взрослой лжи. Некоторые взрослые врут как дети, так же забывают о своих выдумках и не заботятся о точности вранья – так своеобразно в них проявляется стремление к творчеству. Может быть, им надо было стать писателями, а они получили какую-то другую профессию и теперь врут.
Но маленькие дети никогда не врут по-настоящему. Это доказывает еще раз, что ложь – состояние неестественное.
А врать детей заставляют взрослые, родители и учителя. В основном, дети врут из-за того, что чего-то не поняли или не успели сделать на уроке или в домашнем задании. Учителям не до учеников, у них «поджимает» время, потому что на одну учительницу нагружено много классов. (Это потому, что учительницы совсем не идут в школы, там зарплата маленькая, а зарплата маленькая потому, что общество несовершенно.) Поэтому она не успевает объяснить материал как следует, детям непонятно, учительница ставит плохие оценки, дети врут и вырывают листы из дневника. Во всем виновато порочное общество, а в пороках его виновата ложь! Замкнутый круг!
А больше всего врут политики. Перед каждыми выборами они обещают, что будут заботиться о детях и повысят зарплаты учителям, но обещания не выполняют. То есть зарплаты они немножко повышают, но цены повышают еще больше. Они погрязли во лжи и саму ложь называют не ложью, а дипломатичностью, от слова «дипломат», потому что дипломаты еще больше врут. А какие политики – такие и страны.
Еще мне кажется, что если бы «не лги» было 11-й заповедью, точнее, было так же естественно, как «не укради», врунов стало бы во много раз меньше.
Как же оградить ребенка от лжи? И тут есть выход. Надо построить идеальные детские дома и школы. В таком детском доме ребенка осматривают медики, обучают по индивидуальной программе. Оценок не ставят, потому что дети чаще всего врут из-за оценок. Всем воспитанникам задают вопрос: «Чем ты любишь заниматься?» Самое любимое занятие становится основным предметом, подбирается наиболее подходящая профессия. В конце обучения получаются специалисты в той или иной профессии, у которых нет лишних ненужных знаний и которые полностью правдивы. Если кто-нибудь захочет поменять профессию, тогда он пойдет в правдивый институт и обучится той профессии, какой хочет. В этом институте тоже для всех индивидуальная программа, преподаватели не ругают, а только объясняют, и поэтому врать не надо.
Когда сменится несколько поколений правдивых людей, зло исчезнет, и по всей планете Земля установится по-настоящему идеальный общественный строй.
Циолковский и Ефремов полагали, что, не объединившись, народы не смогут установить контакт с космосом. А когда войны, как зло, прекратятся, сотрутся границы, потому что никто не будет провозить контрабанду, так как все будут правдивы, и люди установят контакт с внеземными цивилизациями. Настанет пора всеобщего счастья! Я подумал и решил, что, будучи правдивым, общество сможет достичь идеала, описанного еще Циолковским. По всей планете установится коммунизм, и тогда наступит всеобщее счастье! Знаний станет намного больше, развитие человечества выйдет из крутого пике лжи, перестанет быть зигзагообразным и устремится вертикально вверх.
Люди объединят ядерный потенциал в энергию для космических кораблей и будут открывать звезды и планеты целыми галактиками! Земля будет поддерживать контакт со многими планетами других галактик, обмениваться информацией, путешественниками, материалами, вселенными, создаваемыми из информации, и вообще, творениями разума. Мы будем подключать других жителей Галактики, наблюдать за ними, смотреть, насколько близки они к нашему идеалу, внедрять, если надо, правду как право, потом как обязанность. Люди будут стремиться выше и выше по лестнице идеалов, и, наконец, люди войдут в свои сказки и сны, и вселенная переродится. Может, будет так, может, иначе. Никто этого не знает.
Но чтобы выйти из замкнутого круга и действительно проделать путь эволюции, надо хорошо спланировать школьную программу. Вместо простых заданий по простому заучиванию учителя должны давать творческие, когда надо что-нибудь придумать. Например, в 7 классе, когда проходят былины, можно не учить, что такое устойчивая лексика, а самому попробовать написать былину. Конечно, у некоторых детей технический склад ума, и былины у них могут получиться корявые. Но учителя их не должны за это ругать, потому что, когда дети будут сочинять былину, они все равно поймут, что такое устойчивая лексика и запомнят ее.
По-моему, надо каждый учебник писать в определенном жанре, тогда детям будет интересно. Например, для младших классов – сказки, для средних – детективы. Что надо будет детям в старших классах, я еще не знаю. Я еще слишком мало знаю для создания полноценных учебников, поэтому сочиняю задачи и составляю задачники. Можно объединять предметы, кажущиеся несовместимыми, например, историю и математику. Например, мой задачник «История с математикой» так устроен, что, не решив задачу, не попадете в следующее событие или не будете знать к нему ключа. Например, эта задача совмещает геометрию и логику.
Сооружая оборонительные укрепления, генуэзцы выехали на природу, а прибор для построения углов забыли. У них был только шаблон в 35 древних угловых мер. Тем не менее, все «прямые» углы получились у них совершенно прямыми. Как им это удалось, если у них были только слюдяное окошко и черновик? (Круг = 400 древних мер).
Это задача из 3-й части задачника-путеводителя по Крыму «История с математикой». Она рассказывает об истории Причерноморья от первобытных времен до XX века. В задачах может встречаться материал из других предметов: географии, языков, простой логики.
Вот задача из другого задачника. Она совмещает английский язык с математикой.
Переведите эти слова на английский язык и посмотрите на своем телефоне по английской клавиатуре, каким цифрам соответствуют буквы, а затем посчитайте их сумму. Это – количество раз, когда Дерримор падал с лошади. «Дерримор любит кошек и овсянку». Сколько раз Дерримор падал с лошади?
Это задача из задачника-пародии на детектив «Кошка Даскервилей». В этой книжке совмещается математика и детективная история. У Дерримора, бывшего дворецкого покойного сэра Даскервиля, украли картину. Дело расследует знаменитый сыщик Хорлок Шелмс. По пути Дерримору подкидывают записки с математическими задачами. Эти задачи подкидывает Хорлок Шелмс, а картину он взял для того, чтобы научить Дерримора математике.
Чтобы детям было интересно учиться, надо усовершенствовать школьную программу так, чтобы детям было смешно. Если человек смеется над чем-то, то он этого не боится. Когда дети не будут бояться школы, они будут очень стараться, учителя будут ими довольны, и школьники будут любить школу. И тогда в ней не будет вранья.
Я как-то подумал, что у животных нет законов, нет никаких правил, но они живут хорошо. Не так часто болеют, редко конфликтуют и живут гораздо лучше, чем некоторые люди. Так, может быть, надо аннулировать некоторые неважные законы, и наша жизнь станет лучше? Ведь сегодняшнее человеческое общество – это система очень жестких рамок! Например, опоздал человек на работу, ему делают выговор, и чуть что, сразу уволить могут. А дети? Дети – носители естественности, но на них взрослые тоже налагают жесткие рамки. Хочется ребенку помочь родителям, а они ему говорят: мал ты еще. Когда ребенку уже не хочется помогать, тогда они просят его об этом.
Надо делать все то хорошее, что ты хочешь, и тогда все будет в порядке. Даже само слово дисциплина какое-то резкое, гадкое и противное. Оно похоже на паука с острыми коленками. А послушайте слово свобода! Какое оно красивое, круглое, летящее! Похоже на воздушный разноцветный шарик. По-моему, только свободный человек может быть по-настоящему правдивым.
А для начала взрослые должны признаться самим себе, что они все время врут. Они все врут по разным причинам, некоторые из страха перед своими начальниками, некоторые из-за денег, некоторые потому, что хотят казаться лучше, чем они есть, некоторые потому, что хотят попасть в парламент. Но все они считают сами себя очень правдивыми людьми. Когда они признаются, что это не так, тогда они смогут правильно воспитывать своих детей, и тогда общество начнет меняться.
Давид Володин,
ученик Муниципального общеобразовательного учреждения, лицей № 3, 14 лет, Тула
Вселенная Павла Флоренского
Павел Александрович Флоренский создал свой, неповторимый образ Вселенной. Неотъемлемой частью его Вселенной был мир горний, духовный. В своем труде «Иконостас» он писал, что Господь создал как видимый мир – Землю, так и невидимый, духовный – Небо. Как же у Флоренского происходило постижение мироздания?
В детстве Флоренского всячески ограждали от разной мистики (даже не читали сказок, дабы не пробудить в нем интерес к таинственному), но это было бесполезно, так как в его душе эта тяга была врожденной. Став взрослым, он так рассказывал о своих детских ощущениях: «Нечто, кажущееся обыкновенным и простым, самым заурядным по своей частоте, нередко привлекало <…> мое внимание. И вдруг тогда открывалось, что оно – не просто. Воистину что-то припоминалось в этом простом и обычном явлении, и им открывалось иное, ноуменальное, стоящее выше этого мира, или точнее, глубже его. <…> Обычный камень, черепица, обрубок открывают себя как вовсе не обычные и делаются окнами в иной мир. Со мною в детстве так бывало не раз. Но в то время как иные явления всегда манили к себе мою душу, никогда не давая ей насытиться, другие, напротив, открывали таинственную глубину свою лишь урывками, даже единично, раз только. Одним из таких восприятий были искры.
Мы тогда жили в Батуме, в доме Айвазова. Было же мне около [четырех-пяти] лет. Возбуждаясь к вечеру, я долго-долго не соглашался ложиться спать; а когда ложился, то все равно часами лежал, не засыпая, ворочаясь с боку на бок и в миллионный раз изучая рисунок обоев или одеяла. Это были часы почти что пытки, когда я вылеживал в постели без сна. И потому я очень не любил укладываться спать рано, несмотря на уговоры. Однажды я с тетей Юлей сидели в спальной комнате, что выходила на двор. Сначала тетя занимала меня, читала, рассказывала, а потом стала посылать спать. Но я чем-то особенно заупрямился и не шел. Тетя говорила, что надо идти. На дворе было темно. Тетя говорила, что если я не пойду, то сон может улететь спать и тогда я уже не засну; не знаю, говорила ли она, ипостазируя сон, или я только – так ее понял. Но посмотрел в темное окно – дело было осенью – и вижу: летят искры, вероятно, развели таган или печурку на дворе, с углями. И одна за ними последняя, особенно яркая, летит как-то одиноко поодаль, отсталая. Я – к тете: “Смотри! Что это?” А она: “Это улетает твой сон. Вот теперь ты не сумеешь заснуть”. Я видел искры, как я, конечно, видывал не раз до того. Но я почувствовал, что тетя глубоко права, что это действительно летит мой сон, имеющий невидимую, но бесспорную форму ангелка, – и что, улетая, он делает что-то непоправимое. Я разрыдался. Почувствовал, что что-то свершилось. Поспешил лечь, но долго-долго не смыкались веки. Прошли с тех пор годы. Как-то недавно (1919.III.19) служил я всенощную в церкви Красного Креста. Химические угли у нас кончились, приходится разжигать кадило простыми, из плиты, и при каждении они иногда искрятся. Вот искра от кадила полетела, как-то одиноко, в темном пространстве алтаря. И мне сразу вспомнилось, как такою же искрою “улетел сон мой” в детстве. А та, детская, искра в свой черед, будила воспоминание об огненном потоке искр из-под колеса точильщика, открывшем мне иной мир, полный таинственной жути и влекущий и волнующий ум. Искры перекликаются с искрами и подают весть друг о друге. Сквозь всю жизнь мою пронизывается невидимая нить искр, огненная струя золотого дождя, осеменяющая ум, как Юпитер Данаю» [1, с. 42–43].
В подростковом возрасте Флоренский стал увлекаться точными науками. Позже он писал: «На вопрос, к чему я стремлюсь, я бы ответил: “Познать законы природы”» [1, с. 189]. Он считал, что его методы познания не будут в будущем полезны науке, но помогут формированию его собственного мировоззрения. Эти законы и составляли миропонимание Флоренского, но, в свою очередь, они были неотделимы от духовных и божественных законов мира. Такое мировоззрение укрепилось в сознании Флоренского к 15–16 годам. В этом юном возрасте ему казалось, что в окружающих нет действительной преданности знанию и нет преданности научной работе, и потому если и он перестанет заниматься наукой, то нанесет ущерб науке в целом. Поэтому день, в который ему не удавалось совершить научную работу, он считал потерянным, зря прожитым.
Юный Павел Флоренский читал много работ по физике и родственным наукам. В основном его любимой литературой были «книги, выросшие на английской почве, и французские» [1, с. 192]. В своем миропонимании он «находил совсем иные представления о пространстве и времени и совсем иные предпосылки о строении мира» [1, с. 193]. Свое ощущение он таил глубоко в себе, понимая, что «попытка заговорить о нем повела бы к полному разрыву со всеми окружающими» и что его «слова были бы восприняты за нечто бредовое» [1, с. 199]. С возрастом, однако, он пришел к убеждению, что «жизнь и каждого из нас, и народов, и человечества ведется Благою Волею, так что не следует беспокоиться ни о чем, помимо задач сегодняшнего дня» [1, с. 199–200].
В юности Павел Флоренский ощущения иного мира принимал с открытой душой и очень доверчиво; ему никогда не были свойственны скепсис, раздвоенность в восприятии, дребезжащее ощущение бытия. Этот мир всегда соприкасался с ним как подлинная и не внушающая сомнений действительность. Но из-за того, что у него была «сильно развита привычка к самостоятельной мысли и самостоятельной оценке ее» [1, с. 220], началась переоценка себя, своих взглядов. Начались поиски истины. «“Истина недоступна” и “невозможно жить без истины” – эти два равно сильных убеждения раздирали душу и ввергали в душевную агонию», – писал он в юности [1, с. 243]. Став священником, он написал книгу «Столп и утверждение истины», в которой говорилось о христианстве и церкви как об истинах для всех; это одно из самых важных его сочинений. Вот слова из этой работы: «…церковность – вот имя тому пристанищу, где усмиряется тревога сердца, где усмиряются притязания рассудка, где великий покой нисходит в разум» [2, с. 5]. То есть для Флоренского истина была в вере. Павел Александрович считал, что истинная человеческая мудрость, истинная человеческая разумность недостаточна для познания только потому, что она – человеческая. «Что я разумел под словом “Истина”? – Во всяком случае – нечто такое полное, что оно все содержит в себе и, следовательно, только условно, частично, символически выражается своим наименованием» [2, с. 15]. Далее Флоренский подвергает слово «истина» детальному лингвистическому анализу. Это необходимо для более ясного представления о том, что есть истина. Флоренский признает, что истина есть единая сущность о трех ипостасях (Троица), каждая непосредственно рядом с каждой, и отношение двух только может быть опосредствовано третьей, среди них немыслимо первенство. «“Троица единосущная и нераздельная, единица триипостасная и соприсносущная” – вот единственная схема, обещающая разрешить έποχή[63] <…>», – пишет Флоренский в главе «Столпа…» «Триединство» [2, с. 51]. Вселенная Павла Флоренского объединяла в себе и науку, и религию, причем одна другой не мешала, они скорее дополняли друг друга; из них и складывалась истина Флоренского.
Весной 1928 г. по доносу П.А.Флоренский был арестован, осужден на 3 года «как активный участник церковно-монархической организации» и сослан в Нижний Новгород [4, с. 7]. Это было его первое заключение.
В феврале 1933 г. снова арест (уже в Москве), а затем заключение на долгие годы. Но и под конвоем он не прекращает научную деятельность. На Дальнем Востоке, куда был отправлен Флоренский, он работает на мерзлотной станции, занимается проблемами вечной мерзлоты; отчасти благодаря его работам построены такие города, как Норильск, Сургут, Салехард. (Однажды, занимаясь исследованиями грунта, Флоренский на глубине двух метров нашел замерзшую личинку и был совершенно потрясен, когда, оттаяв, личинка ожила. Когда об этом узнали в Америке, то выдвинули идею: замораживать людей, а потом возвращать их к жизни.) В 1934 г. Флоренскому разрешили свидание, и к нему приехала жена Анна Михайловна с тремя младшими детьми – Марией, Михаилом и Ольгой. Это свидание оказалось последним: семья еще не успела уехать, как Флоренского перевели в лагерь «Свободный», а потом по этапу отправили на Соловки. И письма сделались единственным способом общения.
Попав в концлагерь, Флоренский не перестает заниматься наукой, изучать окружающий мир. Он пишет письма жене и детям, пишет очень много, сколько разрешено. В этих письмах он излагает свои соображения по поводу истины, науки, религии. Во многом благодаря этим письмам мы знаем о складе ума о. Павла, о его занятиях в таком месте, где, казалось бы, невозможны никакие занятия и увлечения. Но даже жуткие условия концлагеря не убили во Флоренском тягу к познанию, к наукам. Наоборот, лагерь даже закалил дух о. Павла. На допросах Флоренского заставляли отречься от веры, но его вера была крепка, и от него ничего не добились. Отец Павел считал, что жизнь без Бога невозможна, такая жизнь вселяет в человеческую душу противоречия. Даже в лагере он жил в Боге.
На Соловках Флоренский занимается добычей йода, делом для него совершенно новым. В одном из писем жене он пишет, что лишь благодаря парам йода не заболел: «У нас тут была эпидемия гриппа, но я <…> не заболел, вероятно, потому что принимал иод» [3, с. 416] и советует «в качестве предупредительной меры принимать по 2–3 капли иодной тинктуры, лучше в молоке» [3, с. 397].
В 1937 году на Соловках прекращается всякая научная работа, уничтожены и уникальные аппараты Флоренского, и их чертежи. «…Самое скверное в моей судьбе – <…> фактическое уничтожение опыта всей жизни <…> Если обществу не нужны плоды моей жизненной работы, то пусть остается без них, это еще вопрос, ктоˊ больше наказан, я или общество тем, что я не проявляю того, что мог бы проявить» [3, с. 172]. «Ученому в рясе» не нашлось места в Стране Советов. По одной из легенд, в день смерти Павла Александровича заключенные встали на колени. Они отдавали дань уважения ученому и настоящему человеку. Труды Флоренского как врага народа оказались под запретом, его не разрешалось цитировать, на него нельзя было ссылаться. Родственникам удалось добиться реабилитации о. Павла лишь в 1958 г., но понадобились долгие 30 лет для установления точной даты его гибели:
«Свидетельство о смерти. Флоренский Павел Александрович умер 8 декабря 1937 года в возрасте 55 лет. Причина смерти – расстрел».
На родине о Флоренском как о великом ученом, философе, богослове вспомнят лишь в конце 1980-х, через пятьдесят лет после смерти…
Литература и примечания
1. Священник Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминанья прошлых дней. Генеалогические исследования. Из Соловецких писем. Завещание. М.: Московский рабочий, 1992.
2. Флоренский П.А. Собр. соч. В 2 т. Т. 1(I): Столп и утверждение истины. М.: Правда, 1990.
3. Священник Павел Флоренский. Сочинения. В 4 т. Т. 4: Письма с Дальнего Востока и Соловков. М.: Мысль, 1998.
4. Священник Павел Флоренский. Все думы – о вас: Письма семье из лагерей и тюрем 1933–1937 гг. СПб., 2004.
5. При подготовке доклада использован документальный фильм «Русский Леонардо», приуроченный к 125-летию со дня рождения Павла Флоренского. Фильм демонстрировался на телеканале «Культура» 17.01.2007 в 20.50.