Коллектив авторов
Живая этика и наука. Материалы Международной научно-общественной конференции. 2007
Александр Федотов,
доктор филологических наук, профессор Софийского университета «Святой Климент Охридски», София, Болгария
Живая Этика и буддийская Виная (опыт сопоставления)
Вопрос о том, к какой философской, религиозной или иной историко-культурной традиции мысли принадлежит Живая Этика, и о том, какие идеи и социокультурные процессы повлияли на ее формирование, поднимался учеными многократно. При этом философская типологизация Живой Этики остается одной из самых сложных проблем, которая пока не решена однозначно, ибо соотнесение ее с какой-либо исторической или социальной традицией, кроме интеркультурной традиции духовного гнозиса, всегда будет условным.
Как известно, кросскультурный антропокосмический гностицизм нельзя редуцировать или свести к одной единственной национальной культуре с ее неизбежными стереотипами и инерциальными тенденциями. Живая Этика стремится преодолеть подобные стереотипы и освободить культурное пространство для формирования интегрального космического мировоззрения гуманистического содержания.
Так же бесперспективно типологизировать Живую Этику на основе сугубо религиозных традиций, поскольку по своей сути она является не религиозным учением, а скорее может быть определена как ориентированная на практику этико-философская система или, как предпочитали называть ее основатели, духовное «Учение Жизни». Конечно, Живая Этика имеет явные восточные корни, что практически никем не оспаривается. Более того, ученые сходятся во мнении, что ее философский каркас составляют идеи, разработанные в индийских и тибетских учениях, среди которых краеугольное место отводится йоге, буддизму, санкхье, веданте и некоторым другим системам. В целом же можно сказать, что Агни Йога очень похожа на изначальный буддизм до его религиозной инверсии, то есть Агни Йога близка морально-этическим поискам Будды Гаутамы, которые впоследствии вошли в буддийский канон в виде раздела, названного Виная (в переводе с пали, санскрита – дисциплина, правила). Это свод правил и распорядка буддийской монашеской общины (сангхи), зафиксированный в канонических сочинениях.
В основе Винаи лежит система правил патимоккхи (пали), или пратимокши (санскрит). По мере возникновения новых направлений буддизма образовались различные варианты Винаи, соответствующие этим направлениям.
Известно, что Елена Ивановна Рерих проявляла интерес к Востоку с детских лет. Так, среди самых первых книг, прочитанных ею, были два тома старинного сочинения «Путешествия по Центральной Азии и по Дальнему Востоку». Елена Ивановна рано познакомилась с природой, этнографией и жизнью Дальнего Востока и Центральной Азии, что, конечно же, оставило, как нам кажется, очень глубокий след в ее сознании.
Как известно, с 1920 по 1923 год Рерихи живут в Америке, где в 1921 году в Нью-Йорке открылся Институт объединенных искусств, главную цель которого основатели видели в сближении народов через культуру и искусство. Почти одновременно с ним в Чикаго было учреждено объединение молодых художников «Cоr Ardens» («Пылающее сердце»), а в 1922 году возник международный культурный центр «Corona Mundi» («Венец Мира»). В ноябре 1923 года распахнул свои двери Нью-Йоркский музей Николая Рериха, содержащий богатейшую коллекцию картин художника. Уезжая в 1923 году из США, Рерихи оставили там активную, плодотворно работающую группу учеников и сотрудников [1, с. 20]. В Америке же Елена Ивановна приступает к регулярным записям своих бесед с духовными учителями Востока (первая запись книги «Зов», открывшей серию «Живая Этика», была сделана еще в Лондоне 24 марта 1920 года).
Первоначально эти записи преимущественно носили характер личных указаний, касавшихся членов семьи; в них давались советы и наставления, которые необходимо было усвоить, вступая на нелегкий путь самосовершенствования и духовного развития. Следующие книги Живой Этики носили уже более общий характер, затрагивая вопросы духовной эволюции человечества в целом. Их появление имело прямое отношение к тем процессам, что происходили в науке, культуре, политической и духовной жизни ХХ столетия – многие выдающиеся ученые и философы того времени (например, В.И.Вернадский, А.Л.Чижевский, К.Э.Циолковский) уже предчувствовали грядущие изменения в истории человечества и возможность его прорыва на новую эволюционную ступень [1, с. 22].
В том же ХХ столетии, насыщенном самыми разнообразными историческими событиями, которые в значительной степени определили судьбу всего человечества, люди обрели весьма широкую свободу личного выбора; перед ними открылись невиданные перспективы в области прогресса и совершенствования всего общества. Увы, все тот же ХХ век продемонстрировал, что отступление от нравственно-этических норм, от принципов гуманизма и ненасилия ведет к взаимному уничтожению и, более того, может привести к гибели всей человеческой цивилизации. Дабы избежать такого духовного и физического уничтожения, требуется осознать уникальность земной цивилизации, изменить свой образ жизни, видение мира, методы решения существующих проблем и конфликтов. Живая Этика явилась именно тем новым учением, которое помогает людям осознать имеющиеся в мире и социуме проблемы, осмыслить их и принять правильные решения в отношении будущего всей нашей планеты.
Именно в этом плане мы обнаруживаем удивительное сходство между Живой Этикой и буддийской Винаей. Как это ни странно, оба учения обращены прежде всего к земным, реальным условиям жизни каждого человека. Эти учения призывают людей жить в соответствии с Космическими законами, демонстрируют пути духовного преображения жизни, очерчивают возможности расширения сознания и обретения высоких нравственных ориентиров.
Буддийская Виная и Живая Этика рассматривают человека как часть Космоса. Именно человек стоит в центре мироздания, поэтому и Виная, и Живая Этика уделяют столь пристальное внимание развитию культуры мышления, так как мысль – это та энергия, которая способна объять все космическое пространство и воздействовать на окружающих. Подобно тому как буддийский адепт, верный последователь учения Будды Гаутамы, может развивать и формировать свое сознание, человек, согласно Живой Этике, несет непосредственную ответственность за качество своего мышления, от чего зависит не только его душевное и физическое здоровье, но и состояние всей планеты в целом.
Длительное общение семьи Рерихов с индийскими мыслителями (Махатмами) стало, на наш взгляд, гарантией их чрезвычайно углубленного проникновения в сокровенные восточные учения, чему, безусловно, способствовало то обстоятельство, что Елена Ивановна и Николай Константинович впитали в себя лучшие этические идеалы русской религиозной и философской мысли. Можно смело сказать, что семья Рерихов самым достойным образом представляла культурные и культурологические традиции русского космизма. Именно таким путем рождалось новое интегральное космическое мировоззрение, известное как «Учение Жизни». Интеграционная природа Живой Этики, свойственная и буддийской Винае, проистекает, помимо всего прочего, и из идеи Махатм о воплощении религиозного синтеза и всечеловеческого братства независимо от расовых, политических и религиозных различий.
Так, например, общаясь с семьей Рерихов, Махатмы призывали своих учеников «явить единение религий, наций и жизнь вечную». Эта идея получила развернутое отражение в книгах Живой Этики. Исходный тезис Махатм был прост и понятен – все религиозные учения есть различные по форме, но единые по сути своей пути к духовной Истине и Высшей Реальности. Этическая идеология Живой Этики, так же как и буддийская этика, признает и поддерживает все духовные пути, не противопоставляя их друг другу. Вспомним, например, знаменитую притчу о встрече Будды и бедной старушки, поклонявшейся и почитавшей Индру [2].
По мнению современных ученых, Живая Этика формировалась на пересечении различных культурных традиций мысли как в историко-географическом, так и в мировоззренческом смыслах. Она впитала в себя буддийскую философскую метафизику и йогическую психотехнику, западный научный рационализм и эмпиризм, этические ценности религиозных учений и космические устремления русской культуры. Повторюсь: в этом смысле новый философский гнозис Живой Этики следует рассматривать как синтетическое и в значительной степени феноменальное явление этической и познавательной мысли, занимающее совершенно особое место в духовной культуре современного общества.
Название Учения говорит само за себя – все книги Живой Этики обращены прежде всего к земным, реальным условиям жизни каждого человека. Призывая людей жить в соответствии с Космическими законами, они открывают беспредельные возможности духовного преображения жизни, расширения сознания и обретения высоких нравственных ориентиров и идеалов.
Помимо нашего плотного физического мира, Живая Этика рассматривает миры иного состояния материи – Мир тонкий и Мир Огненный (мир духотворчества), которые находятся в непрерывном взаимодействии друг с другом. Каждый человек, независимо от того, осознает он это или нет, постоянно соприкасается с этими мирами, и их влияние необходимо учитывать при осмыслении любого события земной жизни. Сознательное принятие связи между мирами является одним из условий нашего дальнейшего эволюционного продвижения [3, с. 159].
Рассматривая человека как часть Космоса, Живая Этика особое внимание уделяет развитию культуры мышления, поскольку мысль – это энергия, способная насыщать пространство и воздействовать на окружающих. Непосредственно сам человек ответственен за качество своего мышления, считают Учителя, ведь от этого зависит не только его душевное и физическое здоровье, но и состояние всей планеты в целом [3, с. 159].
Итак, основываясь на древнейших знаниях Востока и достижениях современной науки Запада, Живая Этика представляет собой стройную философскую систему, не отвергающую великие традиции прошлого [3, с. 159].
История создания этого Учения предоставляет нам немало доказательств близости Живой Этики и буддийской Винаи. Как известно, книги Живой Этики стали издаваться с 1924 года, а идеи этого Учения составляют основу художественного и литературного творчества Николая Константиновича Рериха. На его полотнах оживают древние восточные легенды, рождаются образы Великих Мудрецов, подвижников и святых. Язык живописи, стирающий границы между материальным и духовным, по-своему отображает Великие законы Космоса, существование миров иных состояний материи, иных измерений и их взаимодействие с нашим плотным миром.
Как известно, 2 декабря 1923 года семья Рерихов прибывает в Индию, уже давно привлекавшую их своими богатыми духовными и культурными традициями. Елена Ивановна принимает участие в Центрально-Азиатской экспедиции (1923–1928), организованной Николаем Константиновичем с целью изучения археологических памятников и особенностей различных национальных культур.
В 1926 году, во время пребывания в Улан-Баторе, выходит ее книга «Основы буддизма», трактующая фундаментальные философские понятия учения Будды, такие как перевоплощение, закон кармы, нирвана и другие, а также его глубочайшую морально-этическую, нравственную сторону, или Винаю. Эта книга является своеобразной духовной нитью, связывающей глубокие познания Елены Ивановны в области буддийской этики с Живой Этикой.
Помимо всего прочего Елену Ивановну интересовало, как новое учение будет воспринято читателями, или, говоря современным языком, рецепция Живой Этики. Именно поэтому она много времени уделяла письмам тем, кто занимался изучением Живой Этики. Простым и доступным языком она объясняла своим корреспондентам проблемы, затронутые в книгах Учения: о законах Космоса, эволюции планеты и человечества, взаимосвязи материи и духа. Она рассказывала о трудностях пути самосовершенствования, поиска людьми собственного места в мироздании, объясняла действие космических законов и т. д. [3, с. 166].
Будучи человеком исключительно высокой нравственности и разделяя морально-этическое принципы многих восточных религиозно-философских систем, в том числе и Винаи, Елена Ивановна, переписываясь с самыми разными людьми, всегда оставалась при этом доброжелательной, а ее письма были преисполнены духом терпимости [3, с. 166].
Первое издание двухтомника «Письма Елены Рерих» вышло в Риге в 1940 году. Это было лишь малой частью ее огромного эпистолярного наследия, которое, надеемся, увидит свет в полном объеме. Так, следуя заветам Великих Учителей, Елена Ивановна сама стала таким Учителем для многих ее почитателей. Так из слушающих и слышащих рождаются те, за которыми следуют тысячи и тысячи единомышленников.
Мне хотелось бы закончить статью словами из книги Елены Ивановны Рерих «Основы буддизма». Полагаю, любые комментарии излишни.
«Философию буддизма можно назвать анализом отдельных элементов, вступающих в сочетание при образовании определенного индивидуального потока. Индивидуальный поток слагается и питается бесчисленными проявлениями человека на земле, в других планах и других мирах. Впитывая все особенности каждого проявления, поток этот растет возможностями, видоизменяется, оставаясь вечно самодовлеющим. Истинная индивидуальность, истинное бессмертие заключается в осознании своего истинного Я, сложенного бесчисленными сочетаниями человеческих проявлений.
“Все заботы о личности тщетны; чувство личности есть мираж, все несчастья, постигающие ее, прейдут. Они исчезнут, как кошмар, когда спящий проснется”.
Человек в буддизме не несчастный пигмей, каким он является в представлении западного мышления, но владыка миров. Будучи частью и отображением Космоса, он, подобно ему, безграничен в своих возможностях» [4, с. 154–155].
Литература и примечания
1. Книжник Т.О. Ведущая // Духовное созерцание. 1999. № 1.
2. В притче речь идет о встрече Будды и старушки, которая, не зная, кто перед ней стоит, сказала, что всю жизнь поклоняется Индре и почитает его как главное божество. На ее вопрос, что делать дальше, чтобы достичь просветления, Будда ответил, что нужно, как и прежде, поклоняться Индре, и таким образом она обретет спасение. Иными словами, неважно, каким путем ты идешь к спасению, рано или поздно ты его достигнешь, если настроен на это.
3. Книжник Т.О. Зал Живой Этики // Музей имени Н.К.Рериха: Путеводитель. М.: МЦР; Мастер-Банк, 2006.
4. Рокотова Наталия. Основы буддизма. Рига – Москва: Угунс, 2002.
О.В.Кудряшова,
кандидат философских наук, доцент Дальневосточного государственного университета, Владивостокского института международных отношений стран Азиатско-Тихоокеанского региона, Владивосток
Влияние буддизма и философского учения живой этики на современное научное мышление
В истории человечества можно выделить ряд учений, которые оказали наибольшее влияние на формирование человеческого мировоззрения. Эти учения объясняют, что планета Земля, человеческое общество, все объекты Вселенной неразрывно связаны друг с другом. Идея единства пространства Вселенной всесторонне развита в Живой Этике. Кроме этого, книги Живой Этики всецело проникнуты интуитивным ощущением космической энергии. Вопросам освоения этой энергии природой Земли и человечеством посвящены целые главы.
Многие страницы Живой Этики обращены к современной науке. Авторы призывают ученых повернуться к изучению иных состояний материи, тонких энергий, внутренней духовной структуры человека. На пороге ХХ века в России появилась плеяда ученых и философов, обладавших космическим сознанием, они сформировали и развили новое космическое мышление, среди них В.И.Вернадский, К.Э.Циолковский, П.А.Флоренский.
Учение Живой Этики Великие Учителя рассматривали как океан, вмещающий в себя все. Это океан знаний, идей, океан любви. По существу, философская доктрина Живой Этики – это уникальный сплав лучших человеческих исканий и духовной мудрости, Высших Откровений. По словам Л.В.Шапошниковой, «в Живой Этике синтетически объединились знания древние и современные, мысль Востока и Запада, нахождения эмпирической науки и метанауки, способы познания различных областей творчества, таких как наука, философия, религиозный опыт, искусство» [1, с. 40].
Известно, что книги Живой Этики представляют собой избранные беседы Махатм Востока с Е.И.Рерих и Н.К.Рерихом. Заложенные в книгах Живой Этики идеи не просто воспринять традиционному западному сознанию, поскольку одной из духовных основ этого Учения является философия буддизма. В первой половине ХХ века буддизм стал весьма популярным религиозно-философским учением в Западной Европе и США. Известные философы и ученые, прежде всего Карл Юнг, Карен Хорни, Николай Рерих, Эрих Фромм и другие, проявляли интерес к философским и психологическим аспектам буддизма. К настоящему времени Запад пережил много волн увлечения буддизмом в разных его формах и направлениях, и все они, откатившись, оставили свой след в западной культуре. В этом смысле буддизм, если так можно выразиться, есть невычитаемое слагаемое западной культуры.
Буддизм как в прошлом, так и в настоящее время оказывает глубокое идеологическое влияние на сознание творческой интеллигенции в Европе, США и России. Некоторые западные авторы считают его «общечеловеческой идеологией», которая в современных условиях способна дать не только духовное, но и физическое оздоровление человечества. Люди разных социальных слоев, разного профессионального уровня ищут и находят в буддизме близкое себе. Философы обращаются к нему с целью понять восточное мировоззрение, психоаналитики видят в буддийских упражнениях обогащение для своих методик по разрушению комплексов, психологи с помощью практикуемой буддизмом медитации успешно борются со стрессами, которые порождаются условиями жизни в современном обществе.
Некоторыми мыслителями Запада образ буддизма как религии, отличной от христианства, но не менее чем оно распространенной и почитаемой в мире, был взят на вооружение для критики западной культуры, западной системы ценностей. Именно благодаря, прежде всего, Шопенгауэру, Ницше и их последователям, а также вследствие деятельности приверженцев новых духовных учений, противопоставляющих себя христианству (особенно Живой Этике), буддизм вошел в моду и в конце XIX – начале ХХ века стал активно распространяться на Западе и в России. Множество идей буддизма и Живой Этики в настоящее время подтверждено научными исследованиями и открытиями. Рассмотрим эти теоретические основы.
Особенность Живой Этики и буддизма заключается в том, что одни называют их религией, другие – наукой, третьи – этикой. В действительности Живая Этика и буддизм – и то, и другое, и третье, они многозначны, подвижны, выполняют разные функции в зависимости от места и времени (при этом надо понимать, что истинный смысл слова религия – связь с Высшим).
Ф.Энгельс писал о метафизичности западного мировоззрения: «Разложение природы на ее отдельные части, разделение различных процессов и предметов природы на определенные классы <…> все это было основным условием тех исполинских успехов, которые были достигнуты в области познания природы за последние четыреста лет. Но тот же способ изучения оставил нам вместе с тем и привычку рассматривать вещи и процессы природы в их обособленности, вне их великой общей связи, и в силу этого – не в движении, а в неподвижном состоянии <…> не живыми, а мертвыми» [2, с. 12].
Сила и значение дальневосточного буддизма в диалектичности подхода к миру, в постижении и диалектике единого и единичного – единстве многообразия, в признании одновременного существования разных уровней – «и то, и это», в ощущении всеединства, всеобщей связи вещей. Буддисты, сосредоточивая внимание на процессе человеческого мышления, сделали правильные наблюдения и выводы, касающиеся закономерностей этого процесса, ибо в любом месте земного шара он формировался одинаково: субъективная диалектика отражала диалектику объективного мира. Это неизбежно вело к сходным логическим построениям. Буддийские монахи, углубившиеся в анализ логического мышления человека, пришли к выводам, сходным с выводами, сделанными европейскими мыслителями. Не столь важно, что выводы эти были сделаны на религиозной почве, – в процессе становления логические законы становятся независимыми от рассматриваемого материала. Таким образом, замечательной заслугой буддистов является разработка диалектики. Это было отмечено еще Ф.Энгельсом, который писал: «…диалектические мышление – именно потому, что оно имеет своей предпосылкой исследование природы самых понятий, – возможно только для человека, да и для последнего на сравнительно высокой ступени развития (буддисты и греки)» [2, с. 537–538]. Анализируя сознание, теоретики буддизма обнаружили в нем черты, общие для человеческого мышления на определенном уровне его развития, среди этих черт были и элементы диалектики.
Представление о двуединстве вещей (свет, например, становится тьмой) пронизывает буддийское учение. Односторонность, по мнению буддистов, есть некое отклонение от законов самой жизни, односторонность неизбежно исчерпывается, саморазрушается. Никакие выводы не могут быть объективными, если они опираются на одну сторону вещей.
«С точки зрения онтологии, – писал О.О.Розенберг, – все буддисты являются реалистами в том смысле, что все они единогласно признают истинно-реальную сущность, которая лежит за цепью моментов <…> Утверждение, что буддисты являются реалистами по отношению к абсолютному, имеет в виду указать на то, что они ни агностицисты, ни нигилисты» [3, с. 12].
На Востоке наука и религия никогда не были антиподами, как это было на Западе. О своеобразии мышления на Востоке и о его принципиальном отличии от понимания вещей европейцами писал в своем исследовании и К.Юнг: «То, что мы называем случайностью, для этого своеобразного мышления является, судя по всему, главным принципом, а то, что мы превозносим как причинность, не имеет почти никакого значения <…> Их, видимо, интересует сама конфигурация случайных событий в момент наблюдения, а вовсе не гипотетические причины, которые якобы обусловили эту случайность. В то время как западное мышление заботливо анализирует, взвешивает, отбирает, классифицирует, буддистская картина момента все сводит к незначительной детали, ибо все ингредиенты и составляют наблюдаемый момент <…> Мышление древних мудрецов Востока рассматривает космос как современный физик, который не может отрицать, что его модель мира есть не что иное, как психофизическая структура» [4, с. 12].
Ощущение иллюзорности, непрочности вещей, которые в следующий миг уже не те, определило характер мировоззрения народов восточной Азии (Индии, Китая, Японии). Все существующее непостоянно, исчезает, как роса, но сам процесс исчезновения – возникновения – вечен, все конечное в то же время бесконечно. Конца, в абсолютном смысле, нет: одна вещь переходит в другую. Эта идея питала мыслительную традицию дальневосточных народов и обеспечила ей долгую жизнь. А сегодня находит свое подтверждение в научных теориях.
Слово «майя» (от санскр. корня «метр») имеет примерно то же значение, что греческое слово «мерило, мера», но с противоположной оценочной окраской. «Майя» – это затуманенность чистого разума конвенциональными знаниями, условными знаками, прикрывающими истинную природу вещей. Майя – мир форм, как мы его представляем, стремление разума измерить текучую жизнь, мир иллюзорный, в противоположность тому неконвенциональному, неразделенному миру, который стоит за ним и который, с точки зрения буддизма, и есть истинная реальность.
Отношение к феноменальному миру как к «майе», видимо, послужило одной из причин того, что точные науки стали развиваться не там, где впервые появились. Именно Индии принадлежит заслуга разработки грамматики, логики, математики, введение в математику позиционной системы исчисления, нуля. Китайцы изобрели компас, вакцину, бумагу, шелк. А.Е.Левин в статье «Миф. Технология. Наука» убедительно доказывает, почему наука как таковая возникла и стала развиваться не в древнем Китае или Индии, а именно в древней Греции. В странах Дальнего Востока знание было подчинено нуждам высокоразвитой технологии. «Все, что создает технология, будь то “материальные” инструменты или “абстрактные” рецепты вычислений, осмысливается и закрепляется в памяти человеческих коллективов, прежде всего в плане связанной с этой технологией прагматики» [5, с. 89]. Абстрактная, дедуктивная наука, видимо, не интересовала народы восточной Азии. Наука – это, прежде всего, результаты, а также методы их достижения и осмысления. Наука в итоге неотделима от достижения специфического уровня абстрагирования, уровня оперирования не с самими эмпирически данными объектами внешнего мира, а с их идеальными прообразами, являющимися основными носителями нового типа знания. Ничего этого в сколько-нибудь развитых формах не существовало в цивилизациях Востока и Америки. Стало быть, отставание науки у буддистов объясняется обусловившей их представления моделью мира, которая не располагала к абстрагированию.
Но это не единственная причина. Высказывания мудрецов Китая наводят на мысль, что развитие науки как таковой никогда не было для них самоцелью, ибо они не верили в ее способность сделать человека счастливым. «От своего учителя, – говорит Чжуан-цзы, – я слышал: у того, кто применяет машину, дела идут механически, у того, чьи дела идут механически, сердце становится механическим. Тот, у кого в груди механическое сердце, утрачивает целостность чистой простоты» [6, с. 192].
Кроме этого, была еще одна причина, по которой наука не могла быть важной целью для восточных народов. Греки в древности полагали, что высшее знание свойственно одному Богу, человек может быть «любителем мудрости» – философом, но не самим мудрецом. Поэтому существовавшая в древней Греции форма знания, философия, и послужила некоей психологической предпосылкой того, что греки преуспели в теории, в логике, считая науки такого рода высшей формой знания. Это был тот предел, или та конечная цель, которая позволила сосредоточить весь свой пыл и ум именно на науке. Буддизм же признает три уровня знания: неведение (авидья), конвенциональное знание (виджняна), всезнание (праджня). Уровню авидьи, условно говоря, соответствует дологическое мышление, уровню виджняны – логическое, а уровню праджни – надлогическое.
Научные открытия не привели к расцвету науки в Китае или в Индии, потому что научное знание не было их высшей целью, а лишь средством духовного опыта. Виджняна, или конвенционное знание, которое было высшим уровнем у греков, для буддистских мыслителей – лишь ступень к праджне, которая должна быть снята. Виджняна, как и авидья (незнание), существует на уровне сансары, к преодолению которой устремлены помыслы. Таким образом, одна из причин невыделения науки в самостоятельную форму знания на Востоке заключается в том, что конечная цель понималась ими как духовное просветление, слияние с Абсолютом, что предполагало избавление от всякого формального знания во имя переживания своего единства с миром.
Надлогический метод означал интуитивное познание. Если для греков инструментом познания была аналитика, анализ и синтез, то для буддистских мыслителей – метод неаналитический: не расчленяя, целостно познать всеобщее. Быть татха – значит быть таким, каков ты есть; татхата означает мир, не расчлененный знаками, символами, каков он есть в действительности, воспринимаемый прямо, непосредственно, «так». Познать его можно особым состоянием ума. «Ничто» не имеет формы, поэтому его можно постичь только интуицией. Все это позволяет называть эту форму знания скорее Софией (как нередко переводится «праджня»), а не философией, ибо это не любовь к знаниям, а само знание.
Буддизм создал представление о мире как океане, не возникающем и не исчезающем, но в котором всё, словно волны, то появляется, то исчезает. С другой стороны, дальневосточный буддизм говорит о суверенном существовании каждой вещи в отдельности, о ее целостной природе. Океан (Абсолют) – это неизменное, вечное, но каждая капля мгновения конечна. В книге Ф.И.Щербатского можно встретить, казалось бы, противоречащие друг другу утверждения: «В вопросе о соотношении между собою целого и его частей буддизм становится на ту точку зрения, что мы можем приписывать действительное, истинное бытие только частям, но только таким частям, которые, в свою очередь, из частей не состоят. Как в куче зерна нет ничего более, кроме тех зерен, из которых она состоит. Только наша привычка, или ограниченность нашего познания, приписывает целому какое-то особое бытие» [7, с. 11–12]. И далее: «…как бы там ни было, перед нами картина мира, как волнующегося океана. Эта волнующаяся поверхность представляет собою, однако, не хаос, а повинуется многим законам причинности <…> Это учение о совместно-зависимом рождении элементов является самым центральным пунктом всего буддистского мировоззрения» [7, с. 68]. Получается, что, с одной стороны, существуют только отдельные элементы, с другой – существует только «волнующийся океан». Но иначе и быть не может, если постулируется принципиальная неделимость мира: каждая молекула есть микромир, Абсолют присутствует в каждой вещи в полной мере, а не в какой-либо ее части, «в зерне заключена Вселенная». Это делает каждую вещь неповторимой, а все вещи принципиально равными между собой.
С точки зрения традиционного буддистского мышления, ни целое не предшествует части, ни часть не предшествует целому;
«части» нет, есть «целое». Всё едино, всё есть огромный организм, самочувствие целого не может не сказаться на отдельных клетках, а самочувствие отдельной клетки – на состоянии всего организма. Это выражается в буддистской формуле: «Одно во всем, всё в одном». Строго говоря, к традиционной буддистской системе мышления неприложимо ни понятие части, ни понятие целого. По мнению Судзуки, принцип «одно во всем, и всё в одном» не поддается логическому обоснованию и доступен лишь мудрости – праджне, когда ум не прибегает ни к каким определениям [8, с. 315].
Буддистской системе мышления чуждо понятие части. Каждая вещь – микрокосм. Обладая относительной свободой, каждая вещь имеет свое назначение в системе, и если эту вещь расчленить, она потеряет свою природу. Все следует своей природе. А это значит следовать Середине, то есть достигать уравновешенности начал. Благодаря этому сохраняется порядок во Вселенной. А поскольку все находится в Дао, то гармония подвижна. В настоящее время идея «каждая вещь – микрокосм» считается совершенно доказанной с научной точки зрения.