Грета Раш
Три подруги и разбитое зеркало
Глава 18
Муза содрогнулась и резко села. Замерла, словно оцепенела, после медленно повернулась в мою сторону и… заорала.
Да так, что я выронила и нож, и деревянную ложку, схватившись за уши, чтобы хоть как-то приглушить вой этой сатанинской бензопилы, в режим которой вдруг перешла муза.
Как только одолженные мною у Симоны боевые орудия стукнулись об пол, Фируса вихрем сорвалась с дивана, кроликом прыгнула в дальний угол и там сжалась в комок.
Повисла тишина, хотя момент её наступления я пропустила. Тщательно берегла барабанные перепонки от новой порции визга, потому как от первой еще стоял звон в голове.
Когда я отняла руки от ушей, Ниса заговорила:
– После твоего выступления у меня есть вопрос: кто из нас банши – я или ты?
– Возможно, кто-то из твоих родственников отметился, а вернее, пометил семейное древо нашей музы, – проговорила я, обращаясь к Нисе, но глядя на Фирусу. Муза поджимала ноги и заламывала руки, продолжая пытаться стать как можно меньше в размерах.
– Ты чего там засела? – решительно вопросила Ниса. – Паучье гнездо собралась вить?
– Почему паучье? – тонким голосом, по звучанию которого я даже успела соскучиться, пискнула Фируса.
– А какое? – с обидой насупилась банши, глядя на музу сверху-вниз без какого-либо сочувствия. – Ты же у нас паучиха. Паутину в городе наплела, а сама в сторонке засела.
– Да, – кивком поддержала я подругу. – И по какому поводу были эти вопли? Ты же нас сразу узнала!
– Узнать-то я вас узнала, – шмыгнула носом муза. – Вот только не ожидала увидеть вас ночью, да еще стоящими надо мной с ножом!
– Так, – с непоколебимым желанием разобраться, начала Ниса. – Во-первых, с ножом стояла только Ди. Во-вторых, ты сама-то что тут забыла?! Как ты оказалась в этой квартире?
– Через дверь, – моргнула длинными черными ресницами муза.
Мне это надоело. Я пересекла комнату и щелкнула выключателем, включая разом все лампы в квартире. Подруги недовольно поморщились, но против ничего не высказали.
Вернувшись к дивану, спихнула в сторону плед, села и жестом пригласила Нису сделать то же самое. Вместе с Нисой зашевелилась и Фируса, но моментально замерла, стоило банши рявкнуть:
– А ты куда собралась?! – муза плюхнулась обратно на пятую точку и выпучила на нас свои огромные глаза.
– Итак, давай, рассказывай, – с улыбкой начала я, закидывая ногу на ногу. – Что за бродячий цирк ты устроила?
– Почему бродячий? – не поняла Ниса.
– Потому что она бродит по всему городу в то время, как должна сидеть на попе ровно! Именно так, как делает это сейчас! Записочки, цветочки! У тебя что, весеннее обострение?
– Так-то лето на дворе, – вставила Ниса.
– Значит, у неё летнее обострение! – я была не в том настроении, чтобы сдавать позиции.
Но мой гнев утих так же быстро, как и вспыхнул.
Потерев виски, я поняла, что если прямо сейчас и прямо здесь не получу внятные ответы, моя голова просто взорвется.
Возможно, даже, мозгами забрызгает идеально белые обои Симоны.
Кстати, о Симоне…
– Ты знакома с моей соседкой, – я не спрашивала.
Утверждала.
Муза потупила взгляд и бледнеющими губами прошептала:
– Да.
– Ух, ты! Нам ты об этом, видимо, опять «забыла» сообщить, да? Как там Гриша говорил? – она повернулась ко мне, припоминая слова вожака волков. – Выборочный маразм?
– Что-то типа того, – подтвердила я. – Вы с Симоной познакомились до или после её появления за моей стенкой?
– До, – вновь едва слышно вымолвила муза, избегая смотреть мне в глаза.
– Как давно? – спросила Ниса, выпрямляясь и напрягаясь всем телом, будто готовая в любую секунду сорваться с места.
Ответ, который мы получили был самым неожиданным. Я могла предположить всё что угодно, но только не это.
– Почти всю жизнь, – обхватывая себя ладонями за сильно истончившиеся плечи, проговорила муза. – Она моя старшая сестра.
– У тебя есть сестра?! – подхватываясь с дивана, заорала Ниса. – Как? Откуда? Почему ты нам не рассказывала? Что еще ты от нас скрыла?
– Тише, – притянув подругу к себе, я принудительно усадила порывающуюся встать банши обратно на диван. – Как и откуда у неё появилась сестра вопрос бессмысленный, потому что ответ на него очевиден. А с остальным сейчас разберемся. Только не ори, это обычная панелька, здесь слышно, как пес двумя этажами ниже на улицу просится! Еще пару минут таких воплей, и соседи кого-нибудь вызовут.
– Кого? – фыркнула Ниса. – Экзорциста?
– Ага, летучий отряд батюшек, – проворчала Руся.
Ниса прыснула со смеху, что чуть умерило её пыл. Прикрыв рот ладошкой, решила поорать полушепотом оттуда:
– Кажется, мы тебя совсем не знаем, подружка! Может, у тебя еще и брат имеется?
– Нет, только сестра, – замотала головой муза. – А не говорила, потому что… Симона служит Совету.
Повисла тишина.
– Так, значит, это правда, – и Ниса с растерянностью поглядела на меня.
Мы подумали об одном и том же. – А я думала, это просто легенда.
Имелось одно старое придание, в котором говорилось, что музы были созданы ведьмами как помощницы для Совета. Первые музы сопровождали его членов, куда бы те не пошли, нашептывая правильные слова, вдохновляя и даря необходимые для управления идеи. После из вдохновительниц они переросли в незаменимых посредниц и соратниц.
Двенадцать муз – по числу заседателей в главном руководящем нами органе. Совет управлял той территорией, которую когда-то давно покинули старые боги, многие из которых правили тысячелетиями, пока их подданные не восстали. И не победили. Поговаривали, что были силы, которые направляли и поддерживали бунтующих людей. Но что это были за силы осталось загадкой.
Так или иначе, старые боги ушли, а их место занял Совет, который не смогли полностью потеснить даже новые боги, пришедшие из Нового Света. Точные даты, когда это произошло уже никто и не вспомнит, но бабуля рассказывала мне, что корни нашей семьи следовало искать к западу от Европы, в землях, покинутых нами задолго до их открытия человеческими мореплавателями. Именно поэтому к новым богам Совет относился с некоторой долей пренебрежения и брезгливости, считая их не более, чем захватчиками чужих, то есть, тех, которые Совет считал своими, территорий. По большей части, он терпел новых богов и ждал, пока те ослабнут, чтобы вернуть своё. Так, Совет был лишен любого влияния на королевство моего отца, а очень хотел бы. В отличие от других, среди Старейшин не было ни одного представителя от морского народа, потому что мы проживали на своих собственных территориях, и подчинялись законам Совета только тогда и только пока находились на их земле. Как я сейчас, например.
– Именно Совет приказал Симоне поселиться в этом доме. Они следят. За тобой следят, Ди.
Ниса перевела на меня взгляд человека, не верящего в реальность происходящего.
– За ней? – и для верности ткнула в меня пальцем. – А зачем?
– Всё из-за твоего отца, – уже чуть увереннее ответила муза. – Совет боится, что такой могущественный правитель под боком рано или поздно захочет расширить границы своего королевства. И отобрать у Совета власть. Они считают твоего отца прямой угрозой себе и своим полномочиям.
Меня охватила растерянность.
– Отец никогда не стремился к подобному, – пробормотала я. – И никогда не строил захватнических планов. Зачем ему это? Его территория и так обширна – ему подвластны все водоемы. Пресные и соленые, большие и маленькие, живые и мертвые. Моря, океаны, реки – всё это его. И все, кто в них обитает тоже. Единственная причина, по которой наш дворец находится именно у этих берегов, заключается в том, что когда-то моему прапрапрадеду понравился низкий уровень солености и прохлада местных вод. А все, кто правил после него были слишком ленивыми, чтобы заниматься переносом дворца, а вместе с ним и всю морскую столицу вместе с жителями куда-то в другое место!
– Видимо, Совет уверен, что твой папаша пасется поблизости исключительно из корыстных целей, – Ниса брезгливо поморщила нос и обратилась к музе: – Они на полном серьезе думают, что старший родственник Ди отправит армию завоевывать эти земли?
– Да, – коротко махнула неаккуратной макушкой муза, чей природный лоск заметно подрастерялся за последние дни.
– Но что богу воды делать на суше? – задала резонный вопрос Ниса, мысля в очень верном направлении.
– А что сыновьям бога ветра делать под водой? – в своей привычной манере закатила муза глаза, приобретя чуть более уверенный вид. – И всё же, ни одного, ни другого это не останавливает. Они оба хотят Ди в жены. И это, кстати, тоже волнует и тревожит Совет. Они считают, что с помощью зятя-принца, не важно, которого из двух, Таллас постарается обрести дополнительные возможности. В свою очередь два брата стараются ради будущего тестя и наращивают собственные ресурсы. А их междоусобные распри не более, чем постановка для отвода глаз. Согласитесь, в этом есть некоторый резон. Ни Макс, ни Лозовский даже не пытались друг друга убить, зато изо всех сил демонстрируют взаимную ненависть. Старейшин даже не исключают возможность, что у принцессы будет не один муж. А два.
Я закашлялась.
– Что?!
– То есть, двенадцать старых хрычей напридумывали себе сказок и сами же в них поверили? – оглянулась на меня банши.
– Получается, так, – без особой убежденности откликнулась я.
Замечание подруги было резким, однако точным. В Совете Старейшин сидели, собственно, старейшины, то есть, пожилые умудренные опытом представители своего вида. По одному от каждого. Сами представители выбирались путем голосования внутри своих общин на чем-то, вроде народного собрания. Я имела весьма паршивое представление о том, как это происходило, потому что никогда не присутствовала ни на одном из таких мероприятий. Да и с Советом никогда не встречалась. В город они не приезжали, предпочитая отсиживаться в чертогах, расположенных далеко в горах и править, так сказать, на расстоянии.
Муза, словно прочитав мои мысли, проронила:
– Они сейчас здесь.
– Кто? – с чуть туповатым выражением лица уставилась на неё Ниса.
– Старейшины. Они сейчас здесь, в городе. Все двенадцать. Мне сестра сказала. Она часто сопровождает их и постоянно мотается по поручениям.
– Так, – хлопнула в ладоши Ниса. – А вот с этого момента поподробнее. Что за сестра и почему ты от нас её скрывала? И что произошло в квартире Миши? Ты вообще в курсе, что мужик в больнице?
Муза ахнула, вцепилась рукой в подоконник и попыталась подняться, но как подкошенная рухнула обратно.
– Что с ним? – её испуг, быстро переросший в ужас, выглядел очень натурально.
Но она же муза!
Насколько трудно отыграть нужные эмоции той, которая умеет ими управлять?
– Я звонила в больницу, сказали, жить будет, – недовольно буркнула Ниса, наблюдая за музой. – Но, возможно, уже не так счастливо, как прежде. Мужика кто-то основательно потрепал. То, что это была не ты, у меня даже сомнений не возникает. Из тебя боец такой же, как из аквариумной рыбки. Но кто, в таком случае, едва не упокоил крепкого молодого парня, у которого в квартире собственный спортзал?
– Я знала, – прошептала Фируса, её глаза панически забегали. – Я знала, что она может вытворить нечто подобное, но я и подумать не могла, что она…
– Хватит! – оборвала я неразборчивое бормотание. – Рассказывай нормально!
– Хорошо, – всхлипнула Руся с наворачивающими слезами. – Я расскажу. Я всё расскажу…
И она начала говорить. Сбивчиво, тяжело, быстро, порой отвлекаясь на ненужные детали и уточнения, но говорить.
А сейчас это было самым главным.
Глава 19
О том, что у неё есть старшая сестра сама Фируса узнала в двенадцать лет. Тогда родители впервые взяли её с собой в заграничную поездку. До этого Руся справедливо считала себя единственным ребенком. Любимым, балованным и бесконечно оберегаемым.
В тот день посадив младшую дочь рядом с собой Мариса быстро и коротко, не отвлекаясь на, по её мнению, лишние переживания и эмоции собственного ребенка, колебавшиеся от глубокого потрясения до нездоровой радости, рассказала следующее.
Согласно особому внутреннему указу Совета на всех муз было наложено два обязательства. Первое: сочетаться браком исключительно с себе подобными. Второе: в каждой семье должно было родиться не менее двух детей. Больше можно, меньше – нет. Первенцы, независимо от пола, отдавались сразу после рождения Старейшинам для воспитания идеальных прислужниц. Второй по старшинству ребенок оставался в семье, но мог быть призван на службу Совету в любое время с момента наступления двенадцатого дня рождения.
И вот, Русе объявили:
– Совет хочет встретиться с тобой. Заодно, познакомишься с Симоной, своей старшей сестрой.
– Симона? Имя какое-то странное…, – пробормотала в ответ Руся, которой казалось, будто родители просто жестоко шутят.
– Имя выбирает Совет, – холодно ответила ей мать, на лице которой не было и тени улыбки.
Через неделю девочка предстала пред взглядами Старейшин. Предыдущие семь дней ушли на то, чтобы добраться по пункта встречи – глухой деревни на юге Франции. В страну бунтарей, революционеров, вина и круассанов они с родителями отправились на машине. Стоило им только пересечь границу, как позади их автомобиля пристроилось несколько черных джипов. Так, в сопровождении неизвестных, скрывавшихся за тонированными стеклами, они покатили по пустынным провинциальным дорогам, наблюдая непримечательные пейзажи и изредка встречаясь взглядами друг с другом. Ближе к вечеру мама завязала Русе глаза и весь остальной путь маленькая муза преодолела с плотной повязкой на голове, отчаянно прислушиваясь к каждому звуку и пытаясь понять, что происходит.
Родители на любые её вопросы отмалчивались и очень скоро, осознав всю бесполезность, Руся перестала что-либо спрашивать вообще.
Наконец, машина остановилась, девочку вывели на улицу, где витал стойкий аромат лаванды и еще чего-то, смутно знакомого.
Фирусу взяли за руку и повели куда-то. Вели долго, стойко сохраняя глубокое молчание, но помогая перепрыгивать и переступать через преграды, взбираться по лестницам и переходить веревочные мосты. Те препятствия, с которыми она не могла справиться стоя на собственных ногах, она преодолевала на мужских руках, которые показались такими надежными, что Фируса периодически соскальзывала в сон, а потому не могла точно сказать, сколько времени заняла дорога. Кем был тот мужчина, который привел её в чертоги Старейшин, Руся так и не узнала.
Когда утомительное путешествие завершилось с неё сняли повязку, предварительно дав наставление: «Досчитай до ста и только тогда открывай глаза». Без прежних вопросов подчинившись, Руся в уме сосчитала до указанной цифры и подняла веки, с удивлением обнаружив себя стоящей посреди высокого и широко каменного колодца. Подняв голову, она увидела небо, оно было ярко-голубым, таким, что после повязки разболелись глаза. Произведя в уме нехитрые подсчеты, Руся сообразила, что фраза про глухую деревню не была преувеличением, ведь у них ушла вся ночь на то, чтобы добраться до Совета.
Оглянувшись по сторонам, она увидела двенадцать фигур в длинных просторных балахонах с наброшенными на голову капюшонами. Они сидели на возвышении, на высеченных из камня стульях, больше напоминающих троны, расставленные по периметру колодца на равном удалении друг от друга. Старейшины мало того, что гордо восседали на престолах, так еще и возвышались не меньше, чем на метр над каждым, кто оказывался в центре каменного мешка. Этот момент Руся запомнила очень четко, потому что тогда в полной мере ощутила всю свою ничтожность перед наделенными властью.
Лиц членов Совета Руся не разглядела. Горящий в лампадах огонь давал достаточно света, но Старейшины не спешили снимать свои капюшоны. Они просто смотрели на неё. Молча. И от этих взглядов ей, маленькой, перепуганной и растерянной, было неуютно, ведь она чувствовала, что они не просто смотрят. Они изучают её.
Старейшины продолжали молчать, а она, не в силах вымолвить ни слова, молча глядела на них в ответ. Всё это продолжалось не дольше десяти минут, но музе показалось, что миновало с десяток лет. Наконец, один из членов Совета взмахнул рукой. Ткань широкого рукава на мгновение задралась, продемонстрировав сухую старческую руку с пигментными пятнами и вздувшимися мутно-голубыми венами. С жутким скрежетом часть каменной стены отъехала вверх и вошел отец Руси.
Подойдя, он встал рядом с дочерью, но так, чтобы ни кончиком пальца, ни краем странной черной одежды, чем-то напоминающей кимоно, не коснуться девочки.
– Понимаешь ли ты всю важность возложенной на твою семью миссии? – обратился к её отцу глухим дребезжащим голосом тот, который махал рукой.
Фирусе показалось, что он был самым главным в Совете. И не только потому, что он единственный из всех заговорил и хоть как-то подвигался в то время, как все остальные сидели истуканами. Но и потому, что у него единственного спереди на капюшоне светлого балахона был вышит серебряный знак. Музе так и не удалось рассмотреть его детали, потому что чем сильнее она напрягала взгляд, глядя на символ, тем сильнее он расплывался, превращаясь в серебряное пятно.
– Понимаю, – кивнул не глядя на дочь Артур.
– В таком случае, мы одобряем кандидатуру твоей дочери на пост помощника первого советника. С этого момента и навсегда она – служительница Совету. Единство и сила.
– Единство и сила, – поклонившись, откликнулся отец Фирусы, а после, глядя строго вперед, вцепился в дочь и потащил следом за собой на выход.
Часть каменной стены вновь поднялась, а потом с тем же звуком опустилась, но уже за их спинами. А сами они вышли в похожий на предыдущий колодец, но размером поменьше. Здесь не имелось ни тронов, ни людей в балахонах, благодаря чему Руся задышала ровнее и попыталась задать вопрос. Но отец лишь жестом приказал ей молчать. И девочка послушно затихла.
Из второго колодца отец и дочь тем же способом перешли в следующее помещение – копию первого и второго, но еще на порядок меньше.
Процедура повторилась несколько раз: скрежет, кусок уезжающего вверх камня, полная безлюдность и нарастающая торопливость отца. Последний колодец оказался таким узким, что высокий худощавый мужчина и девчонка, которую можно было двумя пальцами обхватить едва смогли пробраться по нему бочком.
– Интересно, а что делать людям с чуть более здоровой телокомплекцией, если Совет вызовет их к себе? – Ниса пренебрежительно прервала рассказ музы. – Ну, тем, кто не напоминает собственный рентгеновский снимок? Как в сказке про плюшевого любителя мёда? Сидеть в колодце и ждать, пока похудеешь? Это же концлагерь какой-то!
Я шикнула на Нису, не став дослушивать её возмущенные размышления, и попросила Русю:
– Продолжай.
Подруга кивнула и вернулась к тому месту, на котором её так невежливо прервала банши.
В пятом, самом узком колодце они пробыли достаточно долго. Наверху, где был глухой потолок вместо неба, периодически вспыхивали непонятные красные огоньки. В какой-то момент Русе показалось, что это глаза летучих мышей, но отец, проследив за испуганным взглядом дочери, как бы между делом заметил:
– Блуждающие огоньки. Их еще называют болотниками, из-за того, что они предпочитают селиться на болотах.
– Но здесь ведь нет болота, – промямлила муза.
– Зато здесь есть мы. Они наблюдают.
– Зачем?
– На случай, если мы вдруг вздумаем вернуться обратно, – спокойно пояснил Артур. – Наша аудиенция окончена, и мы должны покинуть это место.
Наконец, часть стены, к которой Руся оказалась частично прижатой, двинулась к потолку, и маленькая муза вывались на свежий воздух. Она упала коленями на зеленую траву, дыша часто и глубоко, пытаясь прогнать из памяти воздух, которым были наполнены колодцы, спертый и влажный, воняющий… смертью.
Преодолев несколько метров на коленках, она подхватилась и замерла.
Дорогу преграждали заросли барбариса. Колючие кустарники тянулись вправо и влево так далеко, насколько хватало взгляда, образуя непреодолимую стену из веток с длинными острыми колючками, собранными в густые пучки.
Нервы сдали. У музы началась истерика. Некрасивая, со слезами, несвязными воплями и конвульсивными содроганиями. Подбежавший отец обнял дочь, прижал к себе и начал укачивать, успокаивающе поглаживая по голове и что-то тихо приговаривая. Когда кризис немного стих, она расслышала слова:
– Ничего, всё хорошо, всё будет хорошо. Они забрали Симону, но я не отдам им тебя. Ты всегда будешь с нами, со мной и с мамой. Ты всегда будешь нашей маленькой девочкой. И мы всегда будем рядом, чтобы помочь тебе. Чтобы не потребовал Совет – мы поможем.
Когда Руся окончательно успокоилась, Артур рассказал ей, что такие, как они, были созданы давным-давно для оказания помощи Совету. Старейшинам нужно было подчинить тех, кто был против установления новой власти. Многим не понравилась созданная ими система управления, которая мало чем отличалась от власти прежних богов.
– Старейшинами становятся один раз и навсегда, – втолковывал ей отец, укачивая. – Член Совета получает широкие полномочия с момента своего избрания и сохраняет их вплоть до самой смерти, не только представляя свою общину, но и участвуя в управлении над другими. Власть одних и тех же избранников длится столетиями, а некоторые виды способны жить даже дольше пары сотен лет. С момента образования Совета музы были вынуждены отдавать своих первенцев. По сути, их обменивали. Обменивали на спокойную жизнь для остальных отпрысков… Чаще всего, младшие дети не призываются Советом. Но ты – особый случай. Совет выбрал тебя, потому что ты единственная из всех детей сейчас находишься в подходящем возрасте. Тебя выбрали, чтобы дать особое поручение.
– Поручение стать моей подругой? – ни одна мышца на моем лице не дрогнула и это уже было победой.
Если очень долго притворяться, можно и самому поверить в собственную ложь. Если очень долго убеждать себя, что тебе не больно, то боль уйдет. Главное – в это верить.
– Да, – Фируса, наконец, была готова рассказать правду. – Наша встреча была организована Старейшинами. Мне приказали перевестись в твою школу и попытаться наладить с тобой контакт. Но, на самом деле, мне даже делать ничего не пришлось. Вы сами за меня всё сделали.
С каждым произнесенным словом её голова опускалась ниже и ниже.
– А мы-то все эти годы считали тебя нашей лучшей подругой, – Ниса казалась спокойной, но это было спокойствием перед бурей.
– Но я действительно ваша подруга! – встрепенулась Руся, уставившись на нас честными и кристально честными глазами, в уголках которых притаились сверкающие драгоценными камнями слезы. Красивая – словами не описать. Так же, как и все из её породы. – Знакомство с вами было заданием только в самом начале, а после вы стали мне как родные. Вы стали мне ближе всех!
Надежная, любящая семья и красота. Кажется, этих двух составляющих достаточно, чтобы завоевать весь мир. А вот остальным, у кого нет ни первого, ни второго не повезло…
Вспомнилось, что и Симона – красотка, каких поискать. Просто взгляда не оторвать.
И как я могла не заметить семейного сходства? Те же крупные глаза, та же гордая посадка головы, царственная осанка и манера появляться в ореоле собственного превосходства, зная, что все будут смотреть только на тебя и думать только о тебе.
– Я – идиотка, – захихикала себе под нос. Смех получился нервным, нездоровым. – Вы же с Симоной будто одной краской писаны. И как же я сразу не сообразила, что вы – родственники?
– Мы с ней похожи только внешне, – буркнула муза, несогласно искривив лицо. – А по характеру мы совершенно разные. Она – жесткая, деловая, будто из стали отлитая. Но оно и понятно, Совет забирает первенцев не для того, чтобы им колыбельные перед сном петь. Из них делают универсальных солдат, способных выполнить любую поставленную задачу.
– А до смерти забивать мужчин их тоже учат? – с натянутой улыбкой вставила я.
Муза отвела взгляд, одинокая слезинка скатилась по щеке, а короткий кивок заставил каплю сорвать вниз и упасть на пол.
– Так, Романова поколотила она? Симона? – вновь взвилась Ниса, которую, кажется, оскорбила одна мысль о том, что музы умеют драться. И более того, умеют драться хорошо. – Ты шутишь?!
