Грета Раш
Три подруги и разбитое зеркало
Глава 33
Три года назад. Вторая неделя сентября, суббота.
– Я не пойду на бал, – заявил Ян утром во вторник во время завтрака.
Служанка Карла, прислуживавшая им во время трапезы, вернулась с высоким прозрачным графином, наполненным густой темно-красной жидкостью. Аккуратно, стараясь не расплескать, она поставила его в центр стола, который был застелен плотной бордовой скатертью.
Бордовое на бордовом.
– Почему? – удивленно вскинула брови его мать, легким взмахом руки давая знать Карле, что она может идти.
– Потому что я ненавижу балы. Ненавижу тех, кто их организовывает и тех, кто в них участвует. Сам в них участвовать я тоже ненавижу, – начал перечислять Ян, не отрывая взгляда от утренней газеты.
Ему нравилось читать газеты по утрам. Нравился тихое шуршание страниц, нравился их древесно-сладковатый запах, нравился некий привкус ностальгии по тем, давно ушедшим временам, когда утреннее чтение прессы было неотъемлемой частью повседневности. – А ещё я ненавижу лживые улыбки, лицемерие и вопросы. Всё это – пустая трата времени. Моего времени!
– Ты невыносим, – опечаленно вздохнула мадам Ясмин, прикладывая длинные тонкие пальцы к вискам.
Она была старой, даже по меркам вампиров, и в истинно вампирском стиле презирала почти всё и всех.
Кроме двух вещей: своей семьи и традиций.
Несмотря на прожитые годы и отвратительный характер, она была и оставалась красивой женщиной, на лице которой и под лупой не углядеть почти тысячелетний опыт.
Высокая, с тонкой талией и узкими плечами, с копной густых, черных, как ночь волос и запоминающимся лицом, которое она тщательно поддерживала в ухоженном виде. Она очень любила себя, но ещё больше любила своего сына, безграничной, практически всепоглощающей любовью. Возможно, именно из-за этой любви им очень частенько не удавалось найти общий язык. Как в болоте они увязали в спорах и противоречиях, болтаясь в трясине до тех пор, пока один не уступал другому.
– И что мне делать? – трагично вопросила мадам Ясмин. – Идти на бал одной?
Ян безразлично пожал плечами, не отрывая взгляда от черных строчек. С большим удовольствием он бы сейчас покинул столовую и скрылся от матери в глубинах замка, но как хороший сын продолжал сидеть на месте. После потери мужа и старших сыновей в последней битве против ликантропов, чтобы не сойти с ума от горя и как-то оправиться от потери мадам Ясмин решила отойти от прежних привычек и попробовать зажить по-новому. Результатом этого «по-новому» стало несколько нововведений. Одно из них – обязательный, пусть и весьма редкий, завтрак всей семьей. И хотя от некогда большой семьи остались лишь двое, да и те собирались вместе в лучшем случае пару раз в году, Ян с терпением и пониманием относился к материнским чудачествам, осознавая, что таким образом женщина пыталась идти дальше.
Мать он действительно любил, но при всей своей любви категорически не желал проводить целую ночь в обществе старых снобов, пытающихся заискивать перед ним, молодым Князем, представляя ему одну за другой своих дочерей.
Именно ради ежегодного Бала Дождей, традиционно приводящегося в первый день лета его мать и прилетела из Швейцарии, где последние двадцать восемь лет проживала в небольшом доме на берегу озера, периодически принимая редких гостей. В ближайшее время она планировала вновь переехать, скорее всего, в Данию. Так она поступала каждые двадцать – тридцать лет, меняя место жительства и имя, чтобы не вызывать подозрения у окружающих, ведь женщина, которая не меняется и не стареет десятилетиями рано или поздно станет объектом нехорошего интереса.
– Да, – просто ответил Ян. – Или ты можешь вообще туда не идти.
– Это традиция, Ян, – с нажимом произнесла мадам Ясмин, чуть повысив голос. – Традиции необходимо соблюдать, особенно такие.
Молодой мужчина едва заметно скривился, а после спросил:
– И чем эта традиция важнее всех остальных?
После недолгого молчания мадам Ясмин ответила:
– Тем, что наша семья ежегодно посещала Бал Дождей с самого первого дня его проведения, – её голос едва слышно дрогнул. – Именно там мы с твоим отцом впервые признались друг другу в любви.
Молодой Князь вздохнул, отложил газету и повернулся к матери, намереваясь сказать, как ему жаль и как он тоже тоскует по отцу. Но это не значит им, Яном, можно так грубо манипулировать.
Увидев лицо матери, он осекся. Её миндалевидные глаза влажно блестели, нижняя губа чуть подрагивала, а руки нервно комкали льняную салфетку.
– Сын, – проговорила она глухим голосом, – я тебя очень прошу…
– Ладно, – Ян подхватился, с раздражением отодвинув стул. Деревянные ножки противно скрипнули, проехавшись по полу. Бросил на стол сорванную с колен салфетку, он широкими шагами покинул столовую, направившись в свой кабинет, чтобы ознакомиться с кое-какими документами.
Но сосредоточиться и поработать ему не дали.
В кабинет ураганом внеслась мать, плюхнулась в старинное кресло, обтянутое коричневой кожей и уставилась на сына с молчаливой претензией.
Несколько минут Ян старательно пялился в документы, игнорируя родственницу, но в конце концов не выдержал:
– Что?
– Бал уже завтра, – проговорила мадам Ясмин, поиграв дорогой туфелькой на высоком каблуке, надетой на длинную изящную ногу.
– И? – недоуменно поморгал Ян.
– И, если ты не хочешь опозорить и себя, и меня заодно, то надо начинать готовиться прямо сейчас, – деловито проговорила вампирша, постучав ноготком по деревянному подлокотнику кресла.
– И как же я могу тебя опозорить? – возвел глаза к потолку Ян.
– Облачившись в неподходящую одежду или ведя себя неподобающе, – процедила сквозь зубы мадам Ясмин.
Ян знал, что Бал Дождей, как и все подобные ему мероприятия был сосредоточением правил, церемониала и условностей в таком количестве, что если бы кто-то взялся всё записывать, то составил бы целый свод законов о том как, что, где и почему НЕ надо делать, если вы не хотите, чтобы орда благообразных мамаш, папаш и девиц на выданье не обсуждала вашу скромную персону на протяжении всего следующего года.
– В прошлом году ты пропустил торжество из-за необъяснимой лихорадки, с которой слег накануне бала и которая чудесным образом прошла, едва наступил рассвет, – продолжила давить мать. – В позапрошлом ты не был на балу, объяснив своё отсутствие необходимостью отправиться в командировку. И за год до этого ты поступил точно также.
– Не надо на меня наговаривать, – холодно проронил Ян, устало откидываясь назад и понимая, что изучить отчеты сегодня не получится. – В позапрошлом году тебе, как и всегда, удалось затащить меня на этот наискучнейший во вселенной мерзко-светский раут.
– Ты пробыл на балу ровно восемь минут! – недобро прищурилась мадам Ясмин. Темно-ореховые глаза под пушистыми черными ресницами начали наливаться кровью, что означало лишь одно – вампирша теряла остатки самообладания. Хоть она и жила последние сто пятьдесят лет среди людей, но контролировала себя куда хуже сына. – А потом просто сбежал!
– Я не сбежал, – не согласился Ян, складывая руки на груди и готовясь к длительной обороне. – А придумал благовидные предлог, объяснивший мой уход.
– Благовидный предлог?! – переспросила вампирша упавшим до глухого рычания голосом, в котором слышалось предвестие семейных разборок. – Маркиз де Турнон как раз рассказывал тебе о талантах его дочери Глорианды, когда ты вдруг прервал его словами: «Извините, что-то здесь душновато», развернулся и покинул бал! Как впоследствии рассказывали присутствовавшие там дамы, уходил ты с широкой улыбкой, напевая себе под нос детскую песенку!
– Я так сделал? – притворно изумился Ян, прикладывая руку к груди. – Не помню. Ничего не помню. Наверное, в тот вечер у меня тоже была температура.
– У тебя было обострение наглости, – зашипела его мать, вцепляясь обеими руками в подлокотники, словно пытаясь удержаться и не впиться коготками в лицо сына.
Конечно, Ян успел бы увернуться. Неважно, насколько стара была его мать. Князь сильнее, тренированней, быстрее. На самом деле, и эта информация тщательно умалчивалась, в скорости Князю не было равных. И не только среди вампиров. Мать это знала, как знала и то, что он не позволит расцарапать своё лицо, а перехватит разъяренную женщину еще до того, как она встанет с кресла.
– Возможно, – не стал спорить Ян и решил, что эту ссору пора прекращать. – Ладно, чего ты хочешь? Говори конкретно!
– Хочу, чтобы ты позволил мне подготовить тебя к балу, – сразу же перешла на деловой тон мадам Ясмин.
– Если после этого ты успокоишься и больше не будешь врываться в мой кабинет, – выставил свои условия вампир, – тогда ладно. Я согласен.
Его мама широко улыбнулась, блеснув крепкими белыми зубами.
Через час он стоял в гардеробной, а вокруг него, как лиса вокруг зайца, наворачивала круги мама, присматриваясь к нему и так и эдак, комментируя, что ей нравится, а что нет. Не нравилось ей практически всё, начиная от стрижки сына и заканчивая его манерой держать одну руку в кармане брюк. Здесь же вертелась Карла, под чутким руководством матери снимая мерки с хозяина замка.
– Дресс-код в этом году очень строгий – White Tie, – щебетала мадам Ясмин, экспериментируя с волосами вампира, зачесывая светлые пряди то на одну, то на другую сторону, периодически недовольно фыркая. – То есть, полностью торжественный.
– Как будто в предыдущие годы был какой-то другой, – морщась и пытаясь уклониться от маминых цепких рук, пробормотал Ян. – Он такой с шестнадцатого века, когда этот чертов бал начали проводить регулярно.
– Не ругайся, – одернула сына мадам Ясмин, легонько ударив по гладкому лбу сложенными вместе пальчиками. – В этому году основные цвета – синий и серебро, в честь… Ну, не важно. В любом случае, это отличная новость!
Она хлопнула в ладоши, источая радость ребенка, впервые оказавшегося на новогоднем утреннике.
– Почему? – устало спросил Ян, зная, что именно этого от него и ждали.
– Потому что тебе, как блондину, именно эти цвета идут необычайно, – заверила его мама всё с той же жизнерадостной улыбкой. И метнулась к швейному столу, где лежало несколько отрезов ткани разных оттенков синего. Так же стремительно вернувшись обратно к едва успевшему облегченно выдохнуть Князю, она начала по очереди прикладывать к нему ткани, выискивая оттенок, который наиболее выгодно подчеркнул бы благородную красоту её сына.
– Мама, – закашлялся мужчина. – У меня такое ощущение, что ты решила сделать из меня не просто рядового участника бала, а его главную звезду.
– Так и есть, – не стала спорить женщина. – Ты уже его главная звезда. Количество участников, подтвердивших своё присутствие на балу увеличилось вдвое, как только стало известно, что ты тоже придешь.
И мадам Ясмин потянулась к следующему отрезу, отдав предыдущие три молчаливой Кларе. Последняя периодически кидала жалобные взгляды на хозяина, который отвечал ей едва заметным пожиманием плеч, мол, а что тут поделаешь? Надо потерпеть. Мне и самому, видишь, приходится натягивать улыбку на лицо и изображать статую в ожидании, пока маман наиграется с новой игрушкой.
– А как они узнали, что я буду на балу, если я сам об этом узнал несколько часов назад, – Ян подозрительно покосился на мать.
Ответом ему стала еще более широкая улыбка, в которой просматривалась гордость победителя.
– Я сообщила об этом графине Баденской, а она рассказала всем остальным, – пояснила вампирша, пробуя новый отрез. – О! Вот это то, что нужно! Клара, убери всё остальное.
И в несчастную служанку полетел разноцветный ворох тканей, который она, девяностолетняя вампирша, едва успела поймать. Мадам Ясмин нашла то, что искала: насыщенно синее полотно с мягким серебристым отливом. Ткань поблескивала на свету и действительно выглядела необычайно.
– Ты будешь великолепен, – сунув край полотна в руки сына, мадам Ясмин отошла на пару метров назад и залюбовалась высоким вампиром. – Ты и так великолепен, а в костюме из этой ткани ни одна девушка не сможет устоять перед тобой.
– В таком случае, – опустив руки, сурово воззрился на мать вампир, – тебе следует озаботиться поиском доктора.
– Зачем? – в недоумении моргнула мадам Ясмин, взмахнув длинными ресницами, словно опахалами.
– Если на балу начнется массовый падеж дам, то стоит заранее найти того, кто будет их всех откачивать. И посоветовать ему прихватить с собой побольше нашатырного спирта.
Вампирша выслушала сына с абсолютно невозмутимым лицом, а после заявила:
– Будешь упражняться в остроумии, заставлю остаться на балу до самого рассвета.
Ян решил не отставать от родительницы и парировал:
– Будешь мне угрожать – вообще никуда не поеду, а останусь дома, сидеть в халате и тапках перед камином и слушать Бетховена!
Бетховен был в их семье чем-то вроде запрещенного удара. Этого немецкого композитора мадам Ясмин люто ненавидела и все в замке об этом знали.
Вручив матери так полюбившийся ей отрез ткани, Ян покинул гардеробную, громко топая.
– Ян, вернись! – понеслось ему в след разъяренное. Потом раздался громкий стук. Или обморочная эпидемия началась с Клары, или мать от злости пнула ногой в дорогой туфельке что-то тяжелое. Скорее всего, второе, потому что в такт звуку чуть дрогнули стены и скрипнула люстра на потолке. – Мы еще не выбрали бабочку!
Услышав это, Ян на мгновение остановился, со стоном закатил глаза, сообразив, что ему придется помимо парадного фрака надевать еще и бабочку, схватился за голову и поспешил ускориться в своем побеге от матери.
И дело было не только в том, что он терпеть не мог бабочки, запонки, пояса и всё то, что предполагал на себя натягивать статус предстоящего мероприятия, но и в том, что строгие правила бала регулировали всё, вплоть до того, какого цвета и фасона должны были быть аксессуары.
Например, участники, собравшиеся появиться на балу в одиночестве, без сопровождения, должны были обозначать свой статус внешними элементами. Так, мужчины делали это при помощи черной бабочки, а женщины – повязывая или вплетая в волосы черные ленты, демонстрируя окружающим отсутствие пары и открытость к близким знакомствам с противоположным полом.
Но Ян категорически не желал никаких знакомств, ни близких, ни дальних! Ему хватало тех, что уже имелись, и к новым не стремился в силу характера. Он прекрасно понимал, что весь вечер на балу ему придется отбиваться, а точнее вежливо отговариваться от заботливых родителей, подсовывающих ему своих дочерей, от суетливых тетушек и дядюшек, зазывающих в гости на чашечку бренди в дом какой-нибудь очередной племянницы, и от незамужних девиц всех мастей, родов и статусов, пытающихся подтолкнуть его к приглашению на танец.
Вся эта суматоха, так часто случавшаяся вокруг его любящей уединение персоны, провоцировалась не столько тем, что он был правителем на своей земле и владельцем огромного состояния. А тем, что таких, как он, то есть, молодых, приятных внешне, неженатых и способных реализовать матримониальные планы юных девиц имелось в их сообществе немного. Не только среди вампиров, хотя они составляли подавляющее большинство участников бала, являясь его основателями, но и среди всех остальных магических созданий.
Бал Дождей – масштабное закрытое мероприятие, на которое собирались вампиры со всех уголков планеты и куда нереально было попасть случайному человеку. Невозможно просто купить билет и облачиться в парадный костюм, это не музей и не театральная постановка. Нет, на бал требовалось получить именное приглашение, которые начинали рассылать в марте. Считалось, что чем раньше ты получил запечатанный черным воском красный конверт с двумя карточками внутри, белой и золотой, тем выше был твой статус и тем дольше ты мог раздумывать над ответом. Но его обязательно нужно было дать, выслав по указанному на конверте адресу одну из карточек: белую – если подтверждаешь участие, золотую – если отказываешься.
Поговаривали, что отказавшись три раза подряд участник вовсе терял возможность посещать бал. Однако это правило действовало в отношении тех, кто получал пригласительные последними и были не так чтобы особо важными гостями. Например, отец Яна игнорировал приглашения на бал на протяжении нескольких десятков лет, а они всё равно продолжали стабильно приходить в первых числах марта. И каждый раз почти сразу же отправлялись в огонь, если его жена не успевала перехватить приглашения первой. Предыдущий глава вампирского семейства, несмотря на все заявления мадам Ясмин об их первом танце и щемящих душу воспоминаниях юности, не любил Бал Дождей не меньше Яна, утверждая, что сочетание блестящих платьев, шуршащих корсетов, сияющих тиар, бриллиантов всех размеров и бесполезной болтовни провоцирует у него изжогу и мигрень одновременно.
Каждый раз, слыша подобные слова, его дражайшая, лучшая и более клыкастая половина любезно напоминала любимому, что у вампиров не бывает ни головных болей, ни кислотного рефлюкса.
Её супруг в свою очередь сообщал, что тот отвратительный полонез, который пляшут пары-дебютанты, открывая бал, способен кого-угодно превратить в человека, а еще вызвать припадок эпилепсии, нервный тик и несварение.
На этом моменте мадам Ясмин соглашалась, что, да, полонез никуда не годится вот уже как лет пятьдесят. А мазурка так и вовсе откровенно плоха, и лучше бы её заменили на что-то, что не будет выглядеть как деревенский карнавал, проводящийся между курятником и загоном для свиней.
Метафора красочная и снобистская, как и сама мадам Ясмин, которая просто обожала всё преувеличивать и драматизировать.
Ян, который, погрузившись в размышления и воспоминания, не заметил, как успел не только покинуть замок, но и добраться до конюшни, остановился.
Ему вспомнились слухи, которые неделю назад достигли даже его ушей, хоть он всеми силами отгораживался от подобных явлений, пресекая попытки перемыть окружающим косточки даже среди своей прислуги.
Слухи были прелюбопытными. Якобы в ближайшем к его замку городе тайно поселилась одна примечательная морская принцесса. Случилось это давным-давно, когда она была еще маленькой, но вскрылось только сейчас. Саму принцессу никто не видел и лично не знал. И это еще больше будоражило умы местных впечатлительных кумушек. Ведь как это так, мимо них проскользнула и умудрялась долгие годы оставаться незамеченной целая принцесса!
Народ болтал о ней с каждым днем всё больше, рассуждая и предполагая, с чем связан внезапно обнаруженный факт обитания особы королевского рода среди людей. Многим это казалось подозрительным, сбивающим с толку и даже немного пугающим. Ведь всем было хорошо известно, что правители даже самых маленьких королевств во все времена отчаянно берегли своих наследников. Потому что наследник – это продолжение династии, это преемственность власти, это сохранение привилегий за всеми членами семьи. А численность в королевских семействах зачастую внушительна, и каждый причастный стремился удержать своё положение в обществе, залогом которого являлась сидящая на престоле родня.
Эта тема оказалась благодатной для тренировки воображения, захватив умы большинства на многие недели. И чем ближе подходила дата проведения бала, тем яростней обсуждался вопрос: а появится ли на нем принцесса? Ведь ей, как выяснилось, тоже долгие годы безуспешно отправляли пригласительные. Но именно в этом году сам факт её существования был подтвержден публично. И это наводило на подозрения, что белой карточкой своё присутствие принцесса подтвердила.
Первый раз застав подобные россказни, Ян посмеялся, громко заявив, что кто-то просто неудачно пошутил, а все поверили. Через несколько дней, проходя мимо оранжереи по пути к тренировочному залу, вампир услышал приглушенный разговор. И это сразу же его насторожило.
Оранжереей и огромным прилегающим к ней садом заведовала Аксинья – крупная женщина возрастом за пятьдесят, которую случайно обратили во время Жатвы. До нападения Аксинья была поварихой в детском саду и имела такой громкий, пробирающий аж до костей голос, что когда заговаривала окружающие начинали вздрагивать и нервно оборачиваться. Совсем уж впечатлительные падали на колени, прикрывая голову руками, потому что голос статной дамы мог посоперничать с иерихонской трубой. Сама женщина свой своеобразный дар объясняла просто – громче всех звала деда Мороза на детских праздниках, потому что всегда верила в чудо. И однажды её вера в это самое чудо оправдалась. Хотя кто-то не такой оптимистичный, как Аксинья, мог бы расценить это иначе. Как проклятье.
Молодой вампир, укусивший Аксинью, на самом деле целился не в неё. А в девушку, однажды вечером шедшую по темному переулку, имея намерение сделать её своей вечной спутницей. Но в его планы вмешалась Аксинья, идущая следом. Она каким-то невообразимым образом заметила стремительное приближение клыкастого, который собирался использовать тактику «налетел-укусил-улетел», и кинулась защищать жертву буквально собственным телом. И как-то так получилось, что её шея попала прямиком под зубы вампира, не ожидавшего такого поворота событий, а потому не успевшего вовремя среагировать.
В итоге девушка, благодаря Аксинье оставшаяся человеком, с визгами и воплями унеслась. Вампир, быстро сообразив, что произошло, тоже поспешил убраться с места событий. А женщина, зажимая рану рукой и ощущая усиливающуюся с каждой минутой слабость во всем теле отправилась домой. Там, едва зайдя в квартиру, она добралась до кровати и рухнула в постель, уснув непробудным сном. Вернее, поварихе показалось, будто она уснула. На самом же деле, женщина умерла.
Инициация людей чаще всего протекала тяжело, поэтому вампирам, как и оборотням, выдавались квоты, определявшие количество людей, которых допускалось обратить за конкретный период времени. Существовали и другие правила. Вампир, обративший человека, становился его всем: наставником, куратором, опекуном, попечителем, мамкой и папкой в одном лице. А еще нес полную ответственность за обращенного в течение первых десяти лет его существования в ипостаси вампира. И обязательно должен был присутствовать рядом во время трансформации.
Вампир, укусивший Аксинью ничего этого не сделал. И как только по городу разлетелась информация о некоем парнем, попытавшемся напасть на молодую девушку в переулке, Князь сложил два плюс два, то есть, странные показания избежавшей страшной участи жертвы и период Жатвы, всё понял, и вызвал к себе всех вампиров, получивших квоты.
Вычислить виновного не составило труда, он себя сам выдал. Нервозностью и лютым страхом, затаившимся на дне налитых кровью глаз. Во время Жатвы они такими были у всех вампиров, но лишь этот смотрел на Князя так, словно ожидал казни прямо на месте. Этот страх был оправдан. Среди своих подопечных Ян славился тем, что за проступки наказывал с чрезвычайной изобретательностью. Справедливо, но порой очень жестоко. Вампира по имени Марсель он заставил найти укушенную женщину и привести к нему.
У Марселя ушло два часа на то, чтобы прошерстить весь город и по запаху определить нахождение его теперь уже подопечной. Еще пятнадцать минут понадобилось, чтобы доставить отчаянно сопротивляющуюся новообращенную вампиршу в замок Князя.
Аксинья кусалась, брыкалась, плевалась, орала и угрожала, но как только увидела представшего перед ней хозяина замка умолка. И там было отчего умолкать. Ян прекрасно знал и понимал, как действует на женщин. Вот и эта, растрепанная, мертвенно-бледная после едва завершившегося перехода женщина, с выпученными от ужаса глазами и чуть вздрагивающими ресницами глядела на него словно на бога, спустившегося на землю по небесной лестнице, как бы банально это не звучало.
– Как вас зовут? – тихо и удивительно мягко поинтересовался Князь, чуть склонив подбородок к груди.
– Аксинья, – с трудом и не с первого раза выговорила женщина.
– Я думаю, вам будет лучше остаться сегодня у меня, – не предложил, а приказал ей Князь, так, как умел только он один. И от таких его предложений еще ни один не смог отказаться.
– У вас? – переспросила Аксинья, вздрогнув всем телом.
– Да, – с улыбкой кивнул Ян и указал рукой на замершую в сторонку горничную. – Анна вас проводит.
Так Аксинья оказалась в замке своего хозяина, который полностью забрал её под свой контроль. Когда выяснилось, что женщина –непревзойденный садовник, у которого начинало расти всё, даже иссохшие корни кустарника непонятного происхождения, завалявшиеся в углу кладовки, Князь отдал в её распоряжение пустующую оранжерею, которую Аксинья превратила в буйно цветущий оазис.
Единственным её недостатком, по мнению Князя, была нежная привязанность к обсуждению других людей. Это в ней было раньше, во времена человеческого существования, это в ней осталось и когда она стала вампиром.
И именно её голос, который она попыталась опустить до приглушенного шепота услышал Князь. Одно только это вызывало подозрения, потому что шептать Аксинья категорически не умела.
Женщина беседовала с каким-то мужчиной, в котором вампир, притормозив у чуть приоткрытой двери, распознал одного из охранников, недавно взятого на работу. Парень был из клана банши, по каким-то причинам не пожелавший в нем остаться, а отправившийся в одиночное плавание.
– Я тебе говорю, это точно она, – убеждал он в чем-то Аксинью.
– Да нет, что-то мне не верится, – хоть женщина и пыталась говорить тихо, но с силой её голоса это было всё равно, что попытаться заставить снег не быть холодным.
– Да почему?
– Да потому что не похожа она на принцессу!
– Да это ж она в человеческом облике, – втолковывал садовнице охранник. – А в море она другая!
– Какая другая?
– Ну, не знаю… Я слышал, как дочка нашего главного говорила, что она – нереида.
– И что?
– А то! Значит, у неё должны быть перепонки, жабры и плавники.
– Вот и с чего ты это взял! – всплеснула руками садовница, размахивая какими-то длинными жесткими стеблями. – Ты что, видел её в настоящем облике?
– Не видел! Но они знаешь где живут? На самом дне моря! Там, куда людям в жизни не добраться! А значит, у них должно быть что-то… ну… для плавания! Хвост должен быть!
– Они же не рыбы, – начала отстаивать свою точку зрения Аксинья, для пущей убедительности притопнув ножкой, отчего подпрыгнули и жалобно звякнули друг об друга несколько цветочных горшков. – А маги! И не важно, где они живут!
И они продолжили оживленно дискутировать.
Постояв под дверью еще минут пятнадцать Князь разобрался в чем было дело. Охранник пытался доказать, что школьная подруга банши из его клана – это скрывающая свою личность морская принцесса, у которой под водой отваливаются конечности и отрастают плавники. А Аксинья в свою очередь считала, что девушка слишком обычная для принцессы, но даже если это она, то никаких плавников у нее и в помине нет.
Вот с этого момента Ян и забеспокоился.
О принцессе он знал давно, более того, знал о ней больше остальных. Больше, чем она сама о себе знала. И в отношении самой принцессы он не однократно предпринимал определенные действия, которые, к его глубокому разочарования, не привели ни к каким результатам. Приняв решение на некоторое время отступить, он стал наблюдать за ней издалека, ожидая, пока она вырастет. И превратится в то, во что должна была превратиться. В угрозу для него.
С тех пор, как принцесса ступила на берег, Яну на стол регулярно ложилась папка с отчетом. Его люди старались, но информации всегда было мало. Жизнь её была настолько обычной, что порой Князю даже становилось скучно, и он просматривал отчеты одним глазом и наискосок.
Школа, университет, работа. Ухажеры, редкие отношения. Слишком редкие для особы, живущей в современном мире. Какие-то подруги, какие-то друзья, какие-то интересы, какие-то планы.
Скудная во всех отношениях характеристика, которая давала возможность лишь обозначить её личность, но не понять.
Сообразительная? Да.
Умная? Скорее всего.
Талантливая? Возможно.
Красивая?
Ну…
В один из последних отчетов вложили её свежее фото, сделанное, судя по антуражу, на выпускном вечере. Внимательно всмотревшись в молодое и достаточно смышленое лицо, вампир сам для себя решил, что не назвал бы девушку красивой. Она не была той, которой оборачивались вслед. К тому же, совсем не в его вкусе, слишком… простенькая, что ли?
Но больше, чем сама девчонка, его заинтересовал другой человек, тоже запечатленный на снимке. И пусть он явно пытался увернуться от камеры, пряча лицо в тени, фотограф всё же успел «поймать» его, да еще со вспышкой. И пусть снимок получился размытым, без приятной глазу четкости, но два светло-голубых пятна вместо глаз вызывали… так скажем, интерес. Обывателю могло бы показаться, что в камере произошел какой-то сбой, но вампир знал, что иногда фотографии показывали больше, чем казалось на первый взгляд. Больше, чем нужно. Словно вскрывали саму суть жизни.
– Что б тебя, – выругался Ян, всматриваясь в снимок. Теперь всё его внимание занимал этот парень. – Не может быть…
Послушанный разговор давал основание предположить, что его люди проглядели рядом с принцессой банши. А увиденное на снимке доказывало, что не только её!
Теперь же еще этот бал, которого в один момент стало слишком много!
Было ли всё это связано или нет?
Но ответ на свой вопрос он так и не смог найти, хоть и потратил на размышления весь день.
Наступил день бала.
С самого утра все обитатели замка пребывали во взволнованном состоянии. Во многом из-за мадам Ясмин, которая начала готовиться к вечернему мероприятию еще за десять часов до него, приводя в состояние переполоха, близкого к истерии всех, кто находился рядом с ней в радиусе полукилометра.
К обеду прибыли те, кого сам Ян мысленно назвал отрядом смертников, потому что находиться рядом с его матушкой, готовящейся к ответственному суаре, было близко к попытке суицида. Кого среди них только не было: куаферы, портнихи, визажисты, стилисты, имидж–консультанты и прочая орда, которая прихватила с собой такое количества чемоданчиков, коробок, стоек с одеждой и прочего добра, что заняла две большие комнаты, одна из которых была банкетным залом на тридцать персон.
Глядя на всё это безумие Ян лишь вздыхал, мысленно молясь небу о терпении и надеясь, что сегодняшний день закончится быстро, а уже завтра его мама уедет обратно в Швейцарию.
Но отделаться малой кровью молодому хозяину удалось. Сперва мадам Ясмин заставила сына перемерять дюжину костюмов, сшитых специально по его меркам для Бала Дождей. И всё это ради того, чтобы убедиться – первый костюм из той самой переливающейся ткани, отороченный серебряной ниткой и украшенный пуговицами с небольшими бриллиантами, самый лучших вариант.
