Грета Раш
Три подруги и разбитое зеркало
Глава 24
Змеелюди, которых мы искали и нашли, двигались почти бесшумно, лишь едва слышно хрустели обломанные сучки и перекатывались мелкие камушки под тяжелыми хвостами.
За существом, которое несло меня, ловко петляя между деревьями полз второй змеелюд, везущий на своем плече Нису. Подруга находилась в точно такой же позе, что и я, то есть, ехала попой вперед. Третье существо с музой на руках было замыкающим. Руську не потрудились куда-то закидывать, а просто подхватили на руки. Я со своей позиции видела её лицо. Подружка была бледной, потной и как никогда близкой к истерике. Кажется, тесное знакомство с представителем племени змеиных окончательно выбило её из колеи. Это, а еще периодически вылетающий из безгубой пасти розовый раздвоенный язык, который касался кожи Фирусы, будто пробуя её на вкус. И, как мне показалось, то, что он пробовал ему нравилось.
Когда спуск закончился и наш караван достиг оврага, я исхитрилась и выгнулась на плече змеелюда, оцарапав острыми чешуйками кожу даже сквозь одежду. Обернувшись, я увидела то, что про себя обозначила как змеиное гнездо.
С правой стороны оврага были собраны и уложены друг на друга валуны всех форм и размеров. В некоторых местах между валунами были проделаны проходы, достаточно широкие для того, чтобы кто-то некрупный мог протиснуться. Змеелюди, по крайней мере те, с которыми мы уже успели встретиться, были слишком крупными, а это значило, что проходы делались не для них. А для кого-то другого.
Прямо впереди, по другую сторону оврага, роща возобновлялась. Сквозь не плотно растущие буки просматривалась поляна. Вольготно растянувшись на самодельных лежанках, сооруженных из ободранной с деревьев листвы и коры, там принимали солнечные ванные другие чешуйчатые существа. Издалека оценив их размеры я предположила, что это были самки змеелюдов или их детеныши.
Слева, в центре оврага, было выстроено некоторое подобие шалашей из сложенных друг на друга толстых веток. Между шалашами виднелись свежевыкопанные ямы, каждая примерно с метр глубиной. В некоторых ямах лежало что-то белое, но рассмотреть, что именно я не успела.
Змеелюд дополз до шалашей, остановился, скинул меня с плеча и швырнул вниз, на пожухлую травку. Я приземлилась на попу, ощутимо приложившись копчиком, и болезненно поморщилась. Нащупала под собой камень. Вытащила, сжав в пальцах, но так, чтобы это выглядело естественно и не подозрительно.
Очень скоро рядом со мной при помощи того же принудительного способа приземлились Ниса, которая лишь огромным усилием воли не сорвалась вновь на ругательства, и Руся, которая даже была рада такому исходу, лишь бы оказаться подальше от змеелюда, который всю дорогу её облизывал.
– Что дальше? – зло зашептала Ниса, потирая спину. – Есть еще какие-нибудь феерические идеи?
– Пока ждем, – прошептала я в ответ и быстро оглядела склон, лицом к которому сидела. Слева, у протоптанной тропинки по которой спустились мы, успела заметить движение. Почти сразу высокая мужская фигура исчезла из виду, скрывшись за густым диким кустарником.
– Смотри, – дернула меня за руку банши.
Я оторвала взгляд от склона и повернулась вправо. Как раз вовремя, чтобы пронаблюдать за появлением того, в ком по осанке, посадке головы, надменному взгляду и золотому рисунку короны на лбу без труда можно было опознать главного здесь.
Король, как я обозначила его мысленно, медленно выполз из-за валунов. Крупный хвост двигался из стороны в сторону резкими сильными волнами, лапы были заложены за спиной и смотрел он строго на нас. Так, будто мы оторвали его от чего-то важного. От чего именно я сообразила сразу же, как только со стороны всех тех же валунов показался змеелюд-самка, поправляя прикрывающую грудную клетку тряпичную повязку.
– Кажется, мы явились в самый разгар брачных игр, – проговорила одними губами Ниса, которая тоже быстро сообразила, что к чему.
Муза в ужасе пискнула и ринулась за наши спины. Её желание спрятаться было понятным. Теперь уже не вызывал сомнений интерес к ней языкатого змеелюда, который был совсем не плотоядным, а конкретно сексуальным. И тут еще неизвестно, что хуже – чтобы тебя съели или…
Король дополз до нашей могучей кучки, сбившейся в тесный кружок по интересам.
Остановился, пристально оглядел.
Несколько раз я успела заметить молниеносно мелькнувший во рту язык. Видимо, это был основной способ коммуникации у этих существ – они всё пробовали на вкус.
«Нет, не только на вкус», – прозвучало в моей голове.
И не только в моей. Рядом как ужаленная подпрыгнула Ниса, в изумлении выпучив на короля глаза, а муза за нами спинами судорожно вдохнула и рискнула высунуться со словами:
– Вы тоже это слышали или я брежу?
– Ага, – моргнула Ниса.
«Вы – телепат?», – мысленно спросила я.
Главный змеелюд одним стремительным движением, от которого я непроизвольно вздрогнула и едва не бросилась ползком наутек, придвинулся вплотную.
Ответ прозвучал в моей голове. И, судя по тому, что на лицах подруг возникла живая заинтересованность, услышать его позволили только мне. Значит, змеелюд по желанию мог переключаться с коллективной связи на диалог, а возможно, даже на одностороннюю трансляцию.
«Мы все умеем общаться на расстоянии. Такими нас задумала наша создательница», – вторгся в мой мозг чужой голос. Он был размеренным, странно монотонным, будто говорящий не умел придавать какую-либо эмоциональную окраску своим словам.
«Для нас эмоции ничего не значат», – объяснил король мои наблюдения.
Подумав о необходимости контролировать сознание и мысленный поток, я попыталась сосредоточиться на том, за чем пришла.
«Зеркало, – и я мысленно воспроизвела образ названного предмета. – Вы забрали у меня моё зеркало».
«Я не знаю, как называется эта вещь, – проговорил король. – Но она не твоя. Больше не твоя. Создательница приказала забрать его».
«Как вы это сделали? – любопытство сгубило кошку, но мне было очень интересно. – Как вы добрались до города, забрались в подъезд и выломали дверь? В смысле, ваш вид очень… примечательный».
Главный змеелюд ответил и вполне охотно.
«Наши дети очень быстрые и юркие. А люди по ночам спят. И даже если не спят, то все равно мало на что обращают внимание».
«Надо же, – подумалось мне, – меня ограбила шайка хвостатых подростков».
Король нехорошо прищурился.
Я поспешила вернуться к основной теме разговора.
«Зеркало. Оно мне нужно, – и рефлекторно подалась вперед, не зная, как убедить змеелюда вернуть то, что у меня украли. – Очень нужно».
«Создательница приказала хранить его и никому не отдавать до того момента, пока не поступит приказ об обратном», – проговорил король змеелюдов, качнувшись на сильном широком хвосте.
«Это моё зеркало! – мысленно воскликнула я. – И я имею право получить его назад!».
Ответ был кратким и категоричным.
«Нет».
Я замешкалась на мгновение, бросив взгляд на Нису, которая активно гримасничала, потому что не слышала нашего разговора и пыталась то ли догадаться, то ли экстренно развить у себя навыки чтения мыслей.
«Вы не можете говорить за свою создательницу, – нашлась я что сказать. Возможно, помогла пантомима подружки. – Дайте мне поговорить с ней!».
«Зачем?», – прозвучал логичный вопрос.
«У меня есть то, что ей нужно», – ответила я.
«Говори», – потребовал король и ужасная морда с вылетающим из пасти языком оказалась в нескольких сантиметрах от моего лица.
Я вцепилась в руку Нисы. Та отреагировала ругательством, выдохнутым сквозь сцепленные челюсти.
Чего мне стоило усидеть на месте – словами не передать, но я все-таки смогла не поддаться страху и даже дать честный ответ.
«Со мной та, которая идеально подойдет для вселения вашей создательницы. Она ведь хочет вернуться обратно, верно?».
Глава 25
Король замер, едва заметно покачиваясь. Тонкий змеиный язык медленно выбрался из пасти и потянулся в мою сторону с едва слышимым стрёкотом, доносящимся откуда-то из глубин этого существа. Коснувшись кожи, что по ощущениям напоминало севшую на кожу муху, язык втянулся обратно.
«Ты говоришь правду», – подтвердил король, опровергая свои не озвученные сомнения. И стремительно отодвинулся, кивнув куда в сторону.
Дальше он ничего не делал, просто стоял, возвышаясь над нашей жалкой троицей, и смотрел.
Делали другие.
Из шалашей выбралось несколько змеелюдов, которые учтиво поклонились своему правителю и исчезли за валунами. Чем они там занимались мне было не видно, даже звуков никаких не доносилось, но быстро вернулись обратно, торжественно и аккуратно неся между собой моё зеркало. То, как они это делали больше напоминало ритуальное шествие, пусть даже у них не было ног. Зеркало было небольшим и не нуждалось в таком массовом сопровождении. Даже я смогла бы пронести его несколько метров самостоятельно и без посторонней помощи.
Змеелюди подошли к нам и замерли в поклоне. Король ударил хвостом по земле и метнулся в сторону. Его подданные, двигаясь так синхронно, будто тренировались всю жизнь, опустили зеркало передо мной на расстоянии чуть меньше метра. Я покосилась на короля, ожидая дальнейших указаний, однако никто ничего у меня в голове больше не произносил.
Змеелюди выпрямились и отползли, через каждые несколько метров склоняясь к земле. Отбивали поклоны они не королю, и даже не нам с подружками, а зеркалу. И делали это до тех пор, пока вновь не исчезли в шалашах, в которые заползли спинами вперед. Когда мы вернулись к прежнему составу переговорщиков король выпрямил указательный палец и когтем резанул себя по сгибу локтя. Подняв руку, верховный змеелюд позволил нескольким темно-коричневым, почти черным каплям упасть на безупречно отполированную зеркальную поверхность. Капли сердито зашипели, впитались, и я увидела перед собой лицо, с которым уже встречалась. Во внешнем облике того, что осталось от Нуатль ничего не изменилось. Всё тот же лысый обугленный череп, облепленный хлопьями выгоревшей плоти, черные, сочащиеся глазницы и выбитая, кривая челюсть.
Муза высоко пискнула, тяжело задышала банши, я закусила губу, но каждая из нас справилась.
«Говори», – приказал король. – «Она тебя слушает».
«Мысленно? – спросила я, стараясь смело глядеть в лицо той, что однажды лишила меня почти всего, а потом вернулась, чтобы забрать остатки. – Или вслух?».
«Наша создательница умеет слышать только наши мысли», – заметил король, в глубоком поклоне склоняясь перед чудовищным изображением.
Пока он сгибался в три погибели, я покрепче сжала в пальцах кусок горной породы, подобранный с травки.
«Говори, – требовательнее повторил голос в голове. – Создательница ждет!».
Я кивнула, делая вид, будто собираюсь с мыслями, а после смело подняла взгляд, сосредоточив все свои мысли на Фирусе, чтобы король раньше времени не разгадал мои намерения.
А потом….
…потом с воплем:
– Сдохни, мерзкая тварь! – швырнула обломок известняка в зеркало, для ускорения приложив все имеющиеся у меня силы.
Звон прорезал воздух. Осколки, блеснув остриями, брызнули в разные стороны. И будто в замедленной съемке я пронаблюдала, как падает на траву старая рама и взлетает к небу сгусток черноты, подобный ожившей кляксе.
Мою голову взорвал жуткий бессловесный вопль, который затмил весь мир. Кто-то толкнул меня в плечо, и я рухнула вниз. Сверху приземлилось что-то увесистое, еще сильнее вжимая меня в траву. Я схватилась за голову, стискивая виски, которые ломило так, будто мозги пытались вывернуть наружу.
А там, наверху, кричали, рычали, шипели, клокотали.
Вздрагивала земля, словно стадо кенгуру скакало на скакалке. Шуршала трава. Хрустели ломающиеся ветви, а, возможно, даже и стволы. Со свистом рассекали воздух сильные удары хвостов.
В какой именно момент всё закончилось, я не поняла. Как и не поняла, сколько пролежала, елозя лицом по травке. Но вот, с меня убрали то, что громоздилось сверху, а по ощущениям это был целый автобус, и помогли сесть. Я убрала с лица налипшие травинки и частички земли, и огляделась.
Оказалось, на мне вольготно валялась муза, защищая собственным телом. Её черные глаза были широко распахнуты, и в них в них вихрями кружились страх и растерянность.
– Что случилось? – откашлялась я, проследила за взглядом Фирусы и обернулась.
Вокруг, тут и там, на склоне и в овраге, у валунов и у шалашей, лежали змеелюди. У одних было вырвано горло, у других разворочена грудина, у третьих зияла дырка от пули в сердце. Из ран сочилась кровь, густая, темная, уже начавшая сворачиваться и превращаться в нечто желеобразное. Король тоже был повержен, но не убит. Он лежал, скорчившись и схватившись за живот в ногах у… Лозовского. Надо же, а я-то ждала их обоих, раз уж они договорились не соперничать, а просто образовать дружную полигамную семью.
Я оглядела собравшихся в овраге. Всего их было около десяти. Все крепкие молодые мужчины, некоторые были вооружены пистолетами, но большинство явились с голыми руками, имея в своем распоряжении лишь собственные когти и зубы, которые и демонстрировали, не стесняясь.
– Если тебе нужна была помощь, – заговорил Лозовский, впиваясь в моё лицо холодным властным взглядом, который он демонстрировал редко, стараясь прикрываться маской добросердечия, – нужно было просто попросить. Зачем всё настолько усложнять? Подсылать ко мне музу со странными рассказами и просьбами…
– Это тебе кажется, что я всё усложнила, – криво усмехнулась и потерла о бедра вспотевшие ладони. – А на самом деле – я пошла самым коротким путем.
– И чуть всех не угробила, – низко прорычал Лозовский, чьё лицо приобрело жесткость, а в глазах полыхнула злость. – Интересные у тебя пути…
– «Чуть» не считается, – отмахнулась я, оперлась о плечо музы и встала. – А где Ниса?
Фируса сжалась и бросила нерешительный взгляд на Лозовского.
Тот сильнее сжал челюсти.
– Что? – почувствовала я неладное.
– Ди, – осторожно начала муза, – зачем ты разбила зеркало?
– Как зачем? – с раздражением дернула я плечом. – Чтобы уничтожить эту тварь!
– Я не знаю, что произошло, – муза закусила губу, её глаза повлажнели и подернулись грустью. – Но когда тень освободилась…
– Ну! – поторопила я. – Говори быстрее!
– Она вселилась в Нису! – договорил за музу Лозовский и рявкнул: – Зачем ты это сделала?! Ты ведь не могла не знать, что разбив зеркало, выпустишь зло на волю! А теперь твоя подруга одержима! И, скорее всего, навсегда! Нуатль отпустит её только в одном случае – если найдет кого-то еще сильнее, чем она, что весьма сомнительно! Ты буквально преподнесла ей свою подругу на блюдечке!
Я схватилась за голову.
– Не может быть… Нет! Я была уверена, что разбив зеркало уничтожу тень!
– Очевидно, кто-то ввел тебя в заблуждение, – взволнованно заметила Фируса. – Что же нам теперь делать?
***
Следы случившегося в равнине мы ликвидировали долго. В основном потому, что прятать трупы и заметать следы Лозовский и его мохнатая команда отказались, молча убравшись восвояси и не забыв прихватить с собой полуживого короля.
А мы с музой, оставшись вдвоем в окружении уже начавших чернеть и коченеть трупов провозились до вечера. Среди убитых были женщины, подростки и даже дети. То белое нечто, лежащее в вырытых ямах, оказалось отложенными яйцами. Мы долго простояли над этими кладками, раздумывая, что же делать. У меня рука не поднималась уничтожить кого-то настолько беззащитного и безвинного. Я никак не могла решить, что хуже: не дать малышам родиться вообще или позволить прийти в мир, в котором у них больше никого не было, потому что я была уверена, Лозовский не позволит королю выжить. Змеелюд пытался убить меня, поэтому Лозовский убьет его.
Пока я сражалась с моральными дилеммами, Руся не выдержала, кинула на гнезда ветки и подожгла их со словами:
– Змеиное барбекю заказывали?
По возвращению в город мы разделились. Я высадила музу в центре, приказав ехать домой, запереть двери и окна, спрятаться в ванной и ждать от меня новостей.
А сама направилась к морю.
До берега добралась быстро. Дороги были пустынными. Врывающийся резкими порывами воздух был наполнен свежестью и отлично бодрил. А впереди путеводной звездой сияла цель.
Я была близка. Я почти достигла того, к чему стремилась долгие годы. Ради чего преодолела путь, длинною в целую жизнь. И ради чего рискнула многим, в том числе, и жизнью близких.
Припарковавшись чуть в стороне, я вышла, захлопнула дверь, оставив ключи внутри и уверенно зашагала к воде, ступая по песку и чувствуя, как в него легко погружаются голые ступни. Обувь я тоже оставила в машине. А вот одежду сбрасывала на ходу. Бретельки майки соскользнули с плеч, потом я стянула лосины и полностью раздетой вошла в воду, чье внутреннее свечение и пение волн манили с каждой минутой всё сильнее.
Нырнув с головой, зажмурилась, затаила дыхание. В первую секунду вода показалась обжигающей холодной, но почти сразу тело вспомнило, как это – быть под водой. Жить под водой. Быть частью воды. Быть частью стихии.
Почувствовав легкое покалывание, я распахнула глаза и пронаблюдала за тем, как моя кожа приобретает голубоватый оттенок. Как начинает светиться, будто я проглотила луну. Как вокруг тела скапливаются крошечные огоньки, притянутые неведомой силой и похожие на алмазную крошку. Сгущаясь и обтекая меня по контурами тела, огоньки образовали подобие сверкающей оболочки, одновременно напоминающей наряд.
Улыбнувшись, я почувствовала, как душа погружается в состояние спокойствия и безмятежности. Какими бы сложными не были наши с отцом отношения, вода всегда была моим домом. В воде я чувствовала себя увереннее, чем на суше, ощущая сопричастность к чему-то бесконечному, бессмертному и чистому.
Море лечило. Оно всё понимало, всё принимало, убаюкивало, унося вдаль от всех проблем и от любых страданий.
Море было для меня всем. Моей жизнью, моей колыбелью.
Широко размахнув руками, я радостно крутанулась в воде и рванула вперед, к подводному дворцу.
Глава 26
На самом деле, на морском дне расположился не только дворец. Это был целый город, в котором обитало огромное количество самых разнообразных существ. Русалки и сирены, морские демоны и морские змеи, тритоны и водяные псы, наяды и мелюзины, накки и гриндилоу, и многие-многие другие. Все они жили по соседству друг с другом, подчиняясь, конечно же, моему отцу.
Припоминая прежних знакомых, я плыла, никуда не торопясь и наслаждаясь каждым мгновением, проведенным в воде. Я погружалась глубже, туда, куда не добирались солнечные лучи, из-за чего вода казалась почти черной. Потом выныривала на поверхность, чтобы весело попрыгать на разбушевавшихся волнах приветствующего меня моря, ловя руками барашков. Вскоре ко мне присоединилась стая дельфинов, которые издавая счастливую трескотню и довольное пыхтение мчались рядом со мной, кувыркались и выпрыгивали над поверхностью воды, превратив встречу в веселую игру. Вскоре среди задорного молодняка, который на инстинктивном уровне почувствовал во мне свою, я заметила их маму, с которой вот также, как и с её детьми сейчас, резвилась когда-то, устраивая заплывы на скорость.
Едва только я поманила к себе афалину, ставшую респектабельной главой семейства, как она рванула в мои объятия, взвизгнув подобно ребенку и едва не отшвырнув сильным ударом гибкого тела. Когда-то я дала ей имя Флория и она благородно его приняла.
Я погладила Флорию по спинному плавнику, показывая, что тоже очень скучала. И это было правдой. Поглядев на меня умными глазами, в которых я видела не только разум, но и личность, афалина ткнулась мне в плечо головой и указала вперед.
Я кивнула. И дальше мы поплыли рядышком, как в старые добрые времена. А за нашими спинами резвились дети и внуки Флории, для которых моя подруга детства теперь была непререкаемым авторитетом. Одного её недовольного взгляда было достаточно, чтобы детвора прекратила толкаться вокруг меня и последовала за нами в качестве шумной, очень шумной свиты.
Так, в окружении семейства дельфинов, я подплыла к подводному городу, чьи очертания проступили сквозь воду задолго до того, как снизу вынырнули морские демоны, они же кибиры, перегородив собой дорогу.
Выставив вперед острые трезубцы, они пробулькали:
– Назовись!
Я оглядела одного, потом второго.
Внешность у кибиров была примечательная. Широкая выпуклая грудная клетка, узкий гибкий таз, вытянутые мускулистые конечности, между пальцев прозрачные перепонки. Волосяной покров отсутствовал как таковой, на голове имелся лишь перепончатый гребень, отливающий зеленью. Глаза узкие, продолговатые, с хищным недобрым прищуром и вертикальными темно-синими зрачками. К ношению одежды в морском королевстве относились весьма пренебрежительно. Кто-то использовал её, кто-то нет. Например, морские демоны традиционно носили что-то вроде набедренных повязок, прикрывающих их первичные половые признаки. И я была им благодарна за то, что прикрывались. Потому что однажды в детстве я увидела полностью голого кибира и это впечатлило меня на всю жизнь.
Фло возмущенно затрещала, но я остановила дельфина движением руки и промолвила высокомерно:
– Ди Аман Та, дочь Талласа, – подумав, добавила: – Ваша принцесса и будущая королева.
Морские демоны недоуменно переглянулись и подплыли ближе, осматривая меня с ног до головы и глубоко втягивая воду сквозь две вытянутые щели надо ртом, там, где у многих располагался нос.
– Ваше… Высочество? – так, будто не был уверен в том, что видел, спросил правый кибир.
– А вы знаете кого-то еще с таким именем? – криво усмехнулась я.
Морские демоны переглянулись и одновременно покачали головами, отчего гребни на их головах волнообразно задвигались, мол, нет, не знаем.
– Ну, и отлично, – выдала я и невозмутимо двинулась мимо стражи.
Вход в морскую столицу представлял собой череду арочных проемов, прорубленных в монументальных каменных оградительных плитах. Каждый из проемов был оборудован высокими двустворчатыми вратами, самые первые из которых отличались особенными чарами.
– Расступились!
Кибиры сиюминутно подчинились, рванув в разные стороны. Один из них, освобождая мне дорогу, швырнул свой трезубец в сторону врат. Острия орудия с протяжным звоном и гудением воткнулись в металл. Несколько секунд ничего не происходило, а после створки начали медленно распахиваться.
Я приземлилась на расчищенное от камней и кораллов ровно дно и уверенно зашагала вперед. Фло, как и её дети, рванули за мной. Морские демоны, заметив, что я ничего не сказала по поводу дельфинов, промолчали, лишь взглядом проводив беспокойную детвору.
Как только я преодолела первые врата, как распахнулись следующие и так еще четыре раза. Пять врат по количеству правителей с момента основания города. Сменяется правитель – добавляется еще одна пара врат. Традиции – странная штука, но символизм – основа веры. А в морском королевстве верили, что правители, даже ушедшие, продолжают беречь свои земли, помогая потомкам.
Преодолев последние врата, я вошла в город, который помнила с детства, который ни на каплю не изменился и который даже спустя года продолжал завораживать.
Улицы в подводном граде пролегали между домами, которые из-за входов без дверей, окон без стекол и стен без крыш напоминали составленные друг на друга осиные гнезда, только изящнее и с большим количеством всевозможных украшений. Да, в морском королевстве любили украшать и не важно, что именно. Главное – всего и побольше, порой вообще не видя границ.
Не успела я дойти до конца улицы, как мне навстречу начали выплывать изумленные моим появлением местные обитатели. Многие из них видели меня последний раз еще совсем ребенком.
Похихикав в кулачок и весело помахав народу ладошкой, я вышла к перекрестку, где высилось огромное, размером с пятиэтажный дом и такое же монументальное изваяние моего предка.
Замерев в гордой величественной позе и зажав в одной руке свой зачарованный трезубец, который, кстати, исчез вместе с дедулей, каменный повелитель грозно глядел куда-то вдаль, презрительно наморщив тонкогубый рот. Наверное, высматривал предполагаемых врагов. Видел или нет – непонятно. Но на страже стоял исправно. Массивная сверкающая корона, взгроможденная поверх длинных, спутанных и небрежно разбросанных по плечам волос, была отлита из настоящего золота и украшена рубинами. Лично я не понимала, зачем памятнику корона, да еще и золотая, но отец решил, что очень нужна.
Вокруг постамента росли кусты водорослей, чьи тонкие зелено-бурые талломы извивались и тянулись вверх, будто бы желая прикоснуться к почившему монарху, но не дотягивались, закручиваясь в спираль подводным течением.
Из короны великого короля выскользнула стайка изящных красных рыбок, которые, бодро махнув тонкими длинными хвостиками, умчались. Наверное, разносить весть о моем возвращении во всему королевству.
Вдоль щиколотки быстрой тенью скользнуло что-то холодное, взболтав воду и подняв со дна облачко песчинок. Присмотревшись в уже исчезающие силуэты, я поняла, что это была парочка шальных электрических угрей.
Улыбнувшись им вслед, я обошла каменное напоминание о величии моего давно исчезнувшего божественного прародителя и пошла дальше.
Строения вокруг изменились. Приобрели некоторую монументальность и основательность. Теперь вместо собранных в одну кучу домиков, облепленных кораллами, жемчужными нитями, сердоликами, яшмой и другими полудрагоценными камнями, меня окружали вытянутые вверх, идеально круглые белые башни со множеством балкончиков и небольших овальных окон, из которых на меня глядели изумленные лица и округлившиеся глаза. Чем дальше я шла, тем выше и объемнее становились башни, и тем меньше обитателей выныривало из-за их стен, чтобы бросить на меня взгляд, вроде как украдкой.
Дойдя до последней башни, я притормозила, потому что песчаное дно под моими ногами закончилось. Приблизившись к каменистому краю пропасти, я заглянула в темноту. Туда, где, казалось, воды не было вовсе, а имелась лишь черная бездна, будто бы ведущая к центру земли. На самом деле, бездонной эта пучина не была и край у неё очень даже имелся, просто место это было заколдовано. Так, чтобы замедлить чужака, проникшего в город с враждебными намерениями.
Задача пучины напугать, остановить врага. Заставить его растеряться, задуматься, как преодолеть препятствие. А еще там, в бездне, обитали чудища такого вида, что кровь стыла в жилах. У непосвященных…
Чем дольше я всматривалась в темноту перед собой, тем сильнее она затягивала, завораживала. В пропасти мелькнул огонек, словно кто-то зажег и сразу же потушил спичку. Я проследила за движением огонька и улыбнулась. Присев на корточки у опасно крутого края, я приветственно протянула руку на пропастью, подзывая к себе одного из обитателей пучины.
Приглашающее шевеление пальцами – и моя давняя знакомая вновь зажгла огонек. Несколько долгих мгновений она выжидала, решая, стоит ли появляться или нет, а после медленно поплыла навстречу. Стремительное ускорение произошло у самого края, и она буквально вылетела мне на встречу, прыгнув в протянутую ладонь.
Я подхватила внушительную тушку, чей спинной плавник болтался перед широкой зубастой пастью, напоминая удилище. Другой рукой придержала и погладила темное брюшко, отчего рыбка прикрыла глаза и заулыбалась. На самом деле, понять, улыбалась она или нет было затруднительно из-за обилия острых как иглы и опасно торчащих наружу зубов, но я точна знала, что моя подружка обожала, когда ей гладили пузико. А еще она обожала меня и всё мое детство следовала за мной, как собачонка. У человеческих детей в качестве домашних питомцев были кошки и собаки, а у меня – удильщик с мерцающей в темноте слизью, чьи кожные наросты и выступающая нижняя челюсть могли бы показаться уродливыми, но лично я считала этих рыбок ужасно милыми.
– Скучала? – спросила я, почесывая бочок.
Террария закивала, отчего её знаменитый светящийся фонарик весело закачался.
– Я тоже, – отпустив рыбку, вновь заглянула в пропасть. – А где Мирелла?
Террария качнула удилищем, мол, откуда мне знать. И ринулась навстречу семье дельфинов, которые кружили рядом со мной, ожидая, пока я пойду дальше, чтобы сопроводить до самого дворца. Я уже собралась встать, как из пропасти вырвался поток холодной воды, будто кто-то там, где копилась тьма, проснулся и махнул чем-то большим и сильным.
Я замерла, напрягла слух и услышала далекое клацанье зубов. Больших острых зубов.
– Мирелла, – позвала я. – Выходи, не бойся!
Только договорила, как из темноты показалась акулья голова, а следом выплыла и вся акула целиком.
Мощное тело, заостренная морда, жесткие треугольные плавники – всё в ней было идеальным и предназначенным для охоты. А вот окрас имелся особый, позволяющий узнать Миреллу не то, что из тысячи, из миллиарда.
Обычно у белых акул спинная и боковые части окрашены в темно-синий или темно-серый цвет, а брюхо – светлое. Но Мирелла была особенной. Она была акулой-альбиносом.
Снежно-белый хищник, который напоминал свой собственный фотоснимок в режиме негатива. Настолько редкое создание, что встретить хотя бы одного почти невозможная удача. Внешне такие акулы выглядели фантастически, будто гости из космоса, и лишь немногие знали, как трудно таким, как Мирелла.
В подводном мире эстетика для хищников не важна, а броский белый цвет, не позволяющий эффективно маскироваться под окружающий ландшафт, вызывает лишь трудности и привлекает внимание, часто превращая охотника в жертву. Из-за своего необычного окраса альбиносы обречены на изгнание из сообщества себе подобных. И голод. Именно такой, крохотной, одинокой, истощенной и очень голодной я встретила Миреллу однажды.
Я была ребенком. Очень любопытным, любящим всё живое и стремящимся помочь каждому, кому могла. Подобрав маленькую и почти умирающую акулу, я принесла её в замок и там несколько дней выхаживала, отправляя стражу за обедами для хищницы. Очень скоро она пошла на поправку, окрепла, познакомилась с придворными и стала моей напарницей во всех шалостях. Мирелла была никому не нужна, и в какой-то степени это было хорошо, потому что она была нужна мне. А я – ей. Мы стали друзьями – Мирелла, Террария и я. Какую бы проделку я не затевала, они всегда были рядом со мной. Покидая королевство, я приказала им держаться вместе, не покидать город и ждать меня. Я пообещала, что вернусь. Обязательно вернусь.
И сегодня я сдержала обещание.
Мирелла аккуратно подплыла, помня о своих огромных размерах, а после, стараясь не причинить вреда, со всей нежностью прильнула ко мне, помахивая боковыми плавниками.
– Ты скучала? – поняла я. – Я тоже. Очень.
Акула выскользнула из моих рук, обплыла по кругу и заглянула одним своим умным глазом в мои.
