Сергей Федоранич
Ты – моя причина жить…
Вчера на ужине были поставлены сроки – две недели. Брэдли, как держатель проекта, сказал:
– Учитывая особую важность запуска проекта, на весь подготовительный период для нас оборудован штаб, который располагается прямо в производственном цехе центра, это за городом. Весь наш персонал будет там, все члены команды, чтобы процесс был непрерывным. Там мы будем работать над запуском: записывать песни, снимать видео, делать фотосессии, репетировать. В этом цехе огромный съемочный павильон, и целые две недели он принадлежит только нам, – сказал Брэдли, потирая руки.
– Две недели?! Так мало?!
– Ты что, Ника, это очень много. Я думаю, у нас будет готово все к запуску через неделю. Даже не так – в течение этой недели.
– Но сегодня вторник.
– Скажи спасибо, что не пятница, – улыбнулся Брэдли, – на самом деле нам много не нужно. Лишь записать три песни, снять два видео и подготовить одно живое выступление. Все.
…Работа началась ровно в десять утра. Брэдли заехал за нами в восемь, мы с Димой стояли у подъезда, я курила, а Димка нервничал. Я порывалась купить ему памперсы, но он сердито бурчал, что со своим желудком справится. Нет, он не отравился, просто боится.
Поесть мы не успели. Я хотела выглядеть хорошо (помню, как Брэдли смотрел на меня совершенно другими глазами), а Дима хотел спать. Поэтому до самого часа «Х» мы занимались кто чем – я красила глаза, а Дима полоскался в ванной.
Когда мы приехали в студию звукозаписи (небольшое и неприметное здание со входом со двора через теплотрассу по железным ступеням вверх-вниз, и вот она – дверь), Брэдли тут же развел бурную деятельность: администраторы еле успевали подносить кофе в высоких картонных стаканах, куски пиццы, и мы наконец позавтракали.
Студия звукозаписи в моем представлении всегда была небольшим заплесневелым, захламленным полутемным помещением с микрофоном за стеклом, возле которого становился артист, надевал наушники и начинал петь. А по «эту» сторону стояли люди и тупо смотрели, как человек рвет связки. Но в этой студии все было иначе.
Она была просторной, в ней были окна, выходящие на побережье, в ней было много света и пахло свежестью и кофе. Аквариум был довольно просторный и на вид комфортный. Микрофон тоже был, а артиста еще не было, он как раз стоял у меня за спиной, и я отчетливо слышала, как у него бурчит в желудке. Комната разделена на две части, одну из которых занимал аквариум, а вторую – огромный стол, в который мы практически все и уперлись, войдя. На столе (во всю длину комнаты!) стоял огромный пульт, усыпанный разнообразными лампочками, кнопками и вертящимися головками, а к нему стекались компьютерные экраны. За пультом сидели двое юрких парнишек, которые с улыбками встретили нас и тут же завалили Диму вопросами:
– Как будешь петь? Отрываясь от структуры или целиком?
– Что пишем сначала?
– Кто бэки запишет?
– После аранжировки забежишь перепеть?
– Куда выстраивать хор?
– Минусовку сразу делать?
Мы с непониманием уставились на них.
– Так, парни, остыньте, – сказал Брэдли, выставив ладони вперед. – Мы только зашли. Как скажете, так и будет. Позвольте представиться: я – Брэдли, продюсер; это Дима – артист, и Ника – наш директор.
– Боб и Том, – ответил один из парней. Судя по тому, что при произношении «Том» он указал на себя, он был Томом. Второй, получается, Боб. Жаль, не Джерри.
У Тома была серьга в ухе, а Боб был рыжим. В целом они неплохо смотрелись вместе, работали слаженно и болтали без умолку одновременно. Брэдли показал парням тексты, и они практически в один голос сказали:
– Так мы слышали эти песни.
– Отлично, – подытожил Брэдли. – Мы думаем, что в песне должно быть много живых инструментов. Поэтому, когда будете делать аранжировку и сведение, некоторые сэмплы нужно поменять на запись живых инструментов.
– Без проблем организуем, – сказал Том.
Боб и Том, как два брата-акробата, склонились над распечатками текстов. Я заметила на экране одного ноутбука замершего Диму во время исполнения «Roberto», а на другом – скользящую кривую красную линию на черном фоне. Что-то мне подсказывало, что это электронная диаграмма песни.
Парни все смотрели в тексты.
– Так чего мы ждем? Начинаем? – спросил Брэдли.
Услышав вопрос Брэдли, они на секунду замерли и хором прокричали:
– ПОЕХАЛИ!!!
Началась месиловка. В колонках загрохотали какие-то сэмплы, в которых я с удивлением уловила мелодию «Roberto». Боб и Том показали класс – их быстрые руки залетали над пультом в чарующих и замысловатых движениях.
Я засунула в рот кусок пиццы и уселась на диван.
– Начнем с куплетов, они в целом хороши, – сказал Том. Боб кивнул, соскочил со своего кресла и пригласил Диму в аквариум. Мне стало страшно. Я, как зачарованная, с куском пиццы во рту смотрела, как Дима натянул наушники, поставил перед собой распечатку текста и сказал в микрофон:
– Я готов…
Эта вакханалия длилась несколько часов, под конец я угадайте что сделала? Верно. Уснула. Разбудил меня громкий возглас одного из ребят, я распахнула глаза, сделала вид, что так все и должно быть: кусок пиццы во рту, холодный кофе, я немного помятая. Ох, как я была на себя зла: ну нельзя же так! И для чего я тогда выряжалась все утро? Пиджак измят, кофточку сжевала подмышка, а про юбку я вообще думать даже боюсь. Нет, это просто издевательство какое-то. Чего я отрубилась-то, как маленькая? И Брэдли, молодец, конечно, хоть бы разбудил. Засранец. Видел же, что женщина храпит, значит, заснула в такой момент ответственный! Позор-то какой, господи!
– Врубай, Том, – услышала я.
Мы что, сейчас песню услышим?! Я была не готова. Совершенно не готова! Но Том включил запись. Музыка. Электронный синтезатор. Димин сэмпл. Все осталось прежним, но вот голос… Я не узнавала его. Судя по лицу Димы – он тоже не узнал себя.
Тот магический посыл, который я слышала каждый раз, когда прослушивала «Roberto» – я додумывала сама, потому что в треке его не было. А теперь это звучало. В тончайших, ненавязчивых гитарных сэмплах, изящно встроенных Томом в основу песни. Эти сэмплы своим волшебным звуком пронизывали всю песню, заставляли звучать ее так, что щемило сердце. Когда я услышала Димин голос, уверенный, великолепно сведенный с музыкой, я опять не смогла сдержать слез. Та обреченность, которую так хотел услышать Вася, остро зазвучала в конце куплета, а потом обреченность оборвалась гитарной вставкой, и громыхнул припев. Боб усилил мощь голоса, раздвоив его и сделав эхо в конце строчек. Вся мощь чувств, вложенных Димой в запись песни, была в сто раз увеличена с помощью эффектов, и вот – я уже рыдаю в голос, спрятав лицо в ладонях, а «Roberto» звучит из студийных колонок, а Брэдли хлопает в ладоши, обнимаются со счастливым Димой, кто-то победно вскидывает кулак.
Куда подевалось то видео с жалобным стоном над синтезатором?
Теперь «Roberto» – это мощный трек, произведение искусства, восхитительная запись!
* * *
Удивительно, но после записи Дима чувствовал себя на подъеме. Едва мы приехали домой, как он засел за синтезатор, сообщив, что я могу забыть о его присутствии. Забыть пришлось надолго, так как он работал над мелодиями для разных песен: Васька ночью скинул тексты и теперь работа за Димой.
Я же наконец-то добралась до электронной почты и разобрала все письма, которыми меня засыпали ребята из центра. Это действительно были разные планы, сценарии, концепты. Я с удовольствием рассматривала зарисовки, картинки и документы, но не понимала, какое отношение имею ко всему этому. Что это за план-макеты? Что за бесконечные файлы с одинаковым названием «Бриф» и цифрой рядом? Что все это означает? Графические картинки, прикрепленные к письмам, мне нравились абсолютно все, но это не были Димины снимки, это были какие-то люди с разными выражениями лиц, в разных одеждах и позах. Никаких пояснений не прилагалось. Наверное, это стандартные документы, и я обязана в них разбираться, но, позвольте… я не понимаю.
Я долго ковырялась в документах, пока наконец не догадалась позвонить Ваське. Учитывая, что на часах было начало восьмого вечера, то у Васьки уже полседьмого утра, он проснулся и, скорее всего, в рабочем состоянии. Я скинула ему письма и попросила со мной связаться в скайпе. А через пару секунд последовал видеозвонок.
– Привет, Ника!
– Привет, Васька. Ты получил от меня бумаги?
– Как я понимаю, некогда объяснять, но разобраться надо?
– Да, без тебя тут никак.
– Думаю, вместе справимся. Давай начнем с писем ребят из производственного отдела. Это три первых письма, тут говорится о видео. Итак, смотри, концепты сценариев, насколько я понимаю. Есть несколько зарисовок, из которых нужно выбрать интересный сюжет. Тут есть приписка, что раскадровка текста – вопрос креативщиков и будет is determined in the process, то есть, как я понимаю, все будет делаться живьем. Никаких постановочных кадров, только то, что придет в голову режиссеру во время работы. Так?
– Видимо, мне кажется, тут все так делается. Я-то думала, нам пришлют несколько коробок с разрисованными листочками, на которых будут позы и выражения, которые мы отберем для клипа, а потом снимем.
– Наверное, так и будет, но не сразу. Никто же не знает, как Дима выглядит в кадре.
Об этом я не подумала.
– И что ты предлагаешь? – спросила я.
– Ммм… дай я дочитаю… А ты как относишься к тем сценариям, что предложены? Третий, по-моему, весьма неплох. Называется «Crush».
– Я тоже о нем думала, но… Слегка как-то депрессивно? Нарезать в капусту все, залить огнем, льдом и отчаянием? Смотри, тут рухнувший самолет, какие-то зеркальные лабиринты, преисподняя…
– А песню мы такую и написали, во всяком случае, с таким ощущением. Это же все больно, страшно и неприятно. Я думаю, подать такую песню через такие видеоряды и нужно. Сильно выглядеть должно, если, конечно, со спецэффектами не опозориться.
– А вдруг? Может, лучше возле окошка с томным лицом спеть?
– Ника, так даже в советские годы делать перестали.
– Твоя правда, – вздохнула я.
Два оставшихся сценария, которые прислали производственники, мы не одобрили. Один был на манер фэнтези – Дима в образе дракона летает и похищает прекрасных девственниц, пока не видит прекрасного парня, которого цепляет. Этот парень разрушает все фэнтезийное мироустройство, дракон становится хорошим, и они вместе летят навстречу рассвету, оставляя позади себя разрушенные города и села. Ерунда. Второй сценарий был «у окошка», где Дима должен был страдать три с половиной минуты у окна, за которым лил дождь, со вставками прогулки на природе, по городу, трассам и каким-то крышам, где на лицо будет хлестать дождь, над головой летать вороны, а где-то мелькать то ли мужской, то ли женский зад. В общем, «Crush» был из предложенных самым лучшим. Не отрываясь от Васьки, я в одно ухо спела Диме три идеи, и он, не поднимая пальцев от клавиш, согласно кивнул на «Crush».
Следующий блок вопросов состоял из графика съемок и прочих атрибутов.
– Я думаю, Ника, это как раз раскадровки. Но, опять-таки, никто не знает, как Дима выглядит в кадре. Вполне возможно, ему не подходят эти ракурсы и потребуются другие. Тут дело будут делать фотографы.
– Зачем же тогда нам отправили эти фото?
Я рассматривала фотографии. Полуобнаженные мужчины, по одному и несколько на кадрах, в трусах, без них, в майках, натянутых до паха, с поворотами головы в разные стороны и так далее. Все они были прекрасны, но ни на одном кадре я не видела Диму. Таким, каким знаю его.
– Думаю, для атмосферы, это, наверное, то, что мы должны выбрать. В каком стиле будут фото. Смотри, их можно разделить на несколько видов – готика, позитив при плохой погоде и… я бы называл эти три последних фото явным нарциссизмом.
С последней трактовкой Васьки я была согласна. У парня на последних трех фото взгляд был устремлен только на его тело, преимущественно на те его участки, где округлые мышцы напряжены и смазаны капельками пота. А сколько любви было в этом взгляде! Эротично!
– И чего делать с атмосферой?
Васька, недолго думая, объявил:
– А ничего не сделаешь, в принципе тут все однотипно. Когда будут кадры, будет видно, что получилось лучше. Так же, как и с видео. Не думаешь?
– Тогда я письменно дам ответ только по сюжету клипа, да? А по поводу всех этих концептов скажу, что определиться не можем, так как сами понятия не имеем, что будет лучше выглядеть в кадре. Достаточно обоснованно или некорректно?
– Я думаю, вторую часть твоего письма лучше сдобрить доверием и упованием на профессионализм специалистов.
– Ты прав. Так и сделаю.
Остальное мы даже смотреть не стали. Производственные схемы расположения декораций, костюмы и прочее – зачем? Везде было указано is determined in the process соответственно, все будет определяться на месте.
Я вышла на балкон покурить, где Димка заботливо положил на стеклянный столик пепельницу, пачку сигарет и зажигалку. Я поставила планшет на стол и затянулась.
– Как там Димка? – спросил Вася.
– Да хорошо. Сегодня записали «Roberto», он очень переживал, но все прошло так хорошо, что по приходе домой Дима тут же сел за рояль.
– Присматривай за ним, ему сейчас непросто.
– Знаешь, Вась, мне иногда кажется, что тому, кто пишет наши судьбы, надо руки оторвать.
– Почему?
– Все, что сейчас происходит, как в плохом романе. Все так сумбурно. В жизни никакой логики, последовательности, описания… Одни события.
– Ситком-шоу, – улыбается Васька, – в жизни всегда так, ты же знаешь.
– Нет, все не так. Когда я попадала в свои передряги, у меня было столько поводов подумать, столько мыслей и размышлений. А сейчас все некогда. Я даже город не могу посмотреть. Мне даже рассказать тебе нечего. Я тупо не знаю, где мы живем. В каком-то районе. Пару раз ездили на встречи на авто, не видели ни побережья, ни Голливуда, ничего. Сидим тут, работаем.
– Все наладится, вы же только третий день в Америке. И потом не забывай, когда ты попадаешь в свои беды и передряги, то думаешь только о себе. Со вкусом и основательно. А теперь вас двое, нет, даже трое. И вам некогда слишком много времени уделять мыслям и переживаниям. Все наладится, вольется в колею, потерпи.
– Ладно… как у тебя?
– А как у меня?
– Ну, как ты живешь? – спросила я. Мне было искренне интересно, как Вася там без нас, как родной город.
– Ищу себе помощника.
– А как справляешься пока?
– Пока нанял сиделку на пару недель, в принципе нормально. Она приходит утром, убирается, готовит и все такое… А дальше я сам. Но ассистент нужен, работы много, мало что успеваю.
– Беспальцеву уволили?
– Нет, все еще работаю над этим вопросом. Вот как раз сейчас займусь очередным ее опусом.
– А в остальном как?
– Очень скучаю. Одиноко.
– Приезжай к нам, – предложила я с улыбкой, выпуская струйку дыма. – Некогда скучать будет.
– Это точно, – отвечает Васька, и его довольная мордочка расплывается в улыбке. – Но я думаю, что вам и без меня суетно. Когда будет все попроще, я, может быть, и свалюсь на вас со своими проблемами.
– Ты хотел сказать, с помощью? – вмешался неожиданно Димка. Я вздрогнула – совершенно не услышала, как он закончил играть и вышел на балкон. Теперь он стоял у меня за спиной, я увидела его лицо в маленьком квадратике внизу экрана планшета.
– Ну как сказать, – улыбнулся Васька.
Парни переключились на историю с музыкой, а я пыталась сосредоточиться на написании письма. Я решила не мешать им и уткнулась в телефон, чтобы составить сообщение. Первое, с чем я столкнулась, так это с тем, что совершенно не понимала, кому отвечать и что писать. Ведь, наверное, каждый отвечает только за свое направление, не ставить же всех в каждое письмо! На всякий случай я все же решаю нажать на кнопку «ответить всем». Я написала все именно так, как мы и договорились с Васей. Не успеваю я выйти из почты, как телефон пиликает. Это что, уже ответы?
«Ника, привет! Спасибо за доверие, со сценарием все понятно, расписываем «Crush». Брэдли, подтверди бюджет. Скажи, кто будет отвечать за финплан? Мне нужны цифры, чтобы понимать. Мисс Тони, вы организовали балет? Я не помню, чтобы вы были на митинге, поэтому прошу вас включиться сейчас и ответить». Отыскав глазами адресата, я понимаю, что письмо от Парвати. Надо же, а я думала, она просто тетка у монитора.
«Привет всем, балет в сборе, проблем никаких. Завтра мы готовы начать репетировать. Танец тоже готов. Мне тоже понравился «Crush», я рада, что мы с Джейсоном в этом плане дышим в унисон. Насчет красных трусов и шорт – категорически нет. У моих парней идеальные ноги, не хотелось бы их светить полностью, все-таки, это прерогатива концертов. Поэтому длинные штаны, на крайний случай – трусы с балахонами, чтобы ноги не показывать полностью. Мне тоже нужен финплан».
Видимо, подписываться в этом обществе не принято, решаю я, снова пытаясь понять, от кого поступило письмо. Ага, Тони.
Я пребываю в легком недоумении. Надо ли мне отвечать, и если да, что писать? Спасибо?
«Привет всем, за финплан отвечаю пока я, потом видно будет. Мисс Тони, у вас бюджет стандартный, но я думаю, можно заключить контракт на троих постоянных парней, отберите по своему вкусу завтра на репетиции, хорошо? Лучше вас никто этого не сделает. Остальных – на аутсорсинг. По дизайну одежды – это лучше спросить у Ники и Димы, как они смотрят на такую одежду в принципе. Сэм, твой бюджет в рамках контракта «А», Коннор сегодня подписал ведомость, посмотри в базе. Там твои законные $13 000. Брэдли».
– Не поняла, – ошарашенно сказала я, вчитываясь в письмо, – у нас съемка клипа стоит тринадцать тысяч долларов? Так мало?
– Это мало? – оторвавшись от разговора с Васей переспросил Дима.
– Или много? – раздался Васькин голос.
– Меньше полумиллиона рублей. Что можно снять достойного за полмиллиона рублей? Меньше даже? Какую графику?
– А там будет графика? – снова удивился Дима.
– Ну а как же? «Crush».
– Ника, я думаю, это деньги на фактические затраты, а не полностью на все съемки. Многое же будет сделано иждивением центра. Насколько я знаю, у Коннора неплохое производственное оснащение. То есть за многое платить не нужно.
Об этом я тоже не подумала, но Васька, видимо, прав. В затраты включают все, но ведь они и так сами по себе текут – оплата зарплат сотрудников, электричество, аренда, прочее. А есть люди, которых нанимают на проект, опять же закупают реквизит. Возможно, оплачивают кому-то сверхурочные. Видимо, тринадцать тысяч долларов – это и есть сумма «сверх расходов», которая должна быть заложена в бюджет.
«По поводу одежды ничего сказать не могу. Сами ничего не знаем. Вроде бы никаких отрицательных эмоций не вызывают ни шорты, ни трусы. Поэтому, на усмотрение мисс Тони. Ника», – ответила я всем.
Финальное письмо пришло от Парвати:
«Коллеги, все согласовано и все хорошо. Если нет возражений по поводу бюджета, то не забудьте, что завтра с утра начинаются репетиции для съемок видео. Диму должны привезти к мисс Тони к 11.00 утра, форма одежды – спортивная. Ника, Брэдли, организуете? Ника, ты нужна в офисе на подписании финансовых документов, чтобы бухгалтерия начала переводить деньги. Брэдли, за тобой еще три пакета спонсоров, я давно не видела по ним результатов».
То есть это нормально – оставить один день для подготовки танцев?
Что вообще происходит?
* * *
Дима пропал без вести на целые сутки. Я, бегающая по инстанциям продюсерского центра с пачкой документов, не сразу заметила, что Димы нет в офисе. Да и как мне заметить это, когда центральный офис, где я носилась, располагался в Голливуде, а наша штаб-квартира с репетиционным центром, куда мы утром отвезли Диму, – на отшибе цивилизации. Я моталась с водителем, которого мне выцыганил Брэдли, от одного офиса к другому, не переставая печатать ответы на вопросы, сыплющиеся на электронку. Это просто с ума сойти, сколько деталей люди могут решить с помощью пальцев.
Слава богу, что для решения этих вопросов не требовалось встречаться ни с кем. Брэдли, получая от меня письма, позвонил и сказал, что встречи с маркетологами и менеджментом возьмет на себя, там мне присутствовать необязательно, так как решать там ничего не нужно. В любом случае финальные отчеты придут на почту.
У меня остался только один вопрос: как в этом дичайшем потоке писем контролировать решение вопросов? Оказалось, достаточно легко. Просто я не знала, а все остальные прекрасно знали, что система ставит задачи в программе управления делами, и в случае неразрешенной в срок задачи приходит напоминание на почту. Осталось научиться пользоваться системой управления и ставить задачи, но на первоначальном этапе Парвати, соизволившая позвонить по этому вопросу, обещала все взять на себя и вносить задачи в график самостоятельно. Поэтому я, поблагодарив ее, поехала по делам в офис.
Мне нужно было согласовать все этапы запуска проекта: от финальной версии сингла (девятнадцать виз руководства, включая визу Коннора) до бюджета, двухтомного проспекта, сшитого и запаянного со всех сторон. В финансовом отделе трудились две чудесные женщины, с которыми мне удалось пообщаться более или менее спокойно. Женщины сказали, что не подтвердят бюджет, пока не ознакомятся со всеми статьями. Оказалось, что для этого совершенно не нужно расшивать документ, достаточно отсканировать штрих-код на обложке, и вся информация поступит им в компьютер. Они знакомились с документом не больше десяти минут (ну разве можно оценить бюджет за десять минут?), после чего обе расписались на обложке, и я отправилась в штаб-квартиру с согласованными документами.
Димы там не оказалось.
– А где Дима? – спросила я Брэдли, корпящего над каким-то длинным документом.
Он поднял на меня осоловевшие глаза. Видимо, не только я с утра бегала по инстанциям центра и решала вопросы. Он тоже не совсем понимал, где находится и чем занимается.
– О, ты уже здесь? Его забрала мисс Тони, хореограф, они спустились в павильон, где репетируют танцы. Честно говоря, я не помню, чтобы мы согласовывали сценарный план с танцами. А ты?
– И я не помню, – ответила я.
– Отлично.
Кажется, он даже не услышал, что я ему сказала.
Да, я совсем забыла упонямуть, что к нашей штаб-квартире приставили персонального администратора. Оказалось, что постоянного рабочего места у нас не будет. Мы всегда будем базироваться в каких-то помещениях, находящихся на территории конкретного производственного отдела. Единственное, что будет ездить везде с нами, – это наш администратор. Не отнимая много времени сегодня утром, он уточнил, что бы мы хотели видеть в своем рабочем пространстве, и сказал, что изучит расписание наших «штаб-квартир» и организует помещения по образу и подобию. Судя по всему, в нынешней штаб-квартире мы проведем не меньше недели, так как от нее рукой подать до студии звукозаписи, а через дорогу – фотостудия, где будем снимать фотографии промо. Так что, вполне вероятно, что недель будет даже две.
Не знаю, действительно ли Александр (так его звали) работал один, но когда я в четвертом часу приехала из центрального офиса, то вошла в совершенно другое помещение, которое не стыдно было именовать штаб-квартирой. Обустроенное и обжитое помещение, в нем захотелось остаться и спокойно поработать. Столов четыре, и они стояли в центре комнаты квадратом. Над каждым нависала лампа. За Брэдли, который вчитывался в какой-то длинный документ, громоздилась офисная техника. Был и диван, который стоял около стены, смежной с окном, рядом два кресла, между которыми Александр воткнул стеклянный столик, а за него – фикус. Откуда-то взялся высокий шкаф со стеклянными дверцами. В него же была понапихана куча каких-то книг, папок и пачки бумаги для принтера. На тумбе рядом стояла большая плазменная панель, а под ней – стереосистема. Больше всего мне понравилась «бутылочная доска», утянутая разноцветными нитями, которые удерживали разные листочки с информацией. Я, открыв рот, потрогала листочки на доске. «График выпуска синглов», «график съемок в павильоне», «график сессий в студии». На всю доску был разложен планинг-календарь, датированный, но незаполненный. Возле доски стоял кулер с горячей и холодной водой, рядом – небольшой сервировочный столик с кофемашиной (таких монстров я никогда не видела), вазочка с печеньем в хрустких бумажных обертках.
Обалдевшая от всего этого, я приготовила кофе (благо сообразила, как завести этот чудо-агрегат) и вместе с кружкой спустилась в павильон, оставив невменяемого Брэдли в одиночестве.
Мисс Тони, похоже, гоняла Диму весь день без перерыва. Худощавая девушка мексиканской внешности, чем-то напоминающая Габриэль Солис из «Отчаянных домохозяек», она упруго двигалась и хлесталась плеткой. Она раздела Диму до трусов: оставила его в боксерах и кроссовках. Помимо трусов и кроссовок, на нем были наколенники, а локти перетянуты эластичным бинтом. Кроме их двоих в зале больше никого не было.
Когда я вошла, Дима терпеливо повторял движения за мисс Тони под счет «раз-два-три». Трусы промокли насквозь. По нему было видно, что он получал удовольствие от репетиции или что у них было, пока я не вошла? Заприметив меня, мисс Тони сказала Диме немного отдохнуть, а сама подошла поздороваться.
– Здравствуйте, я мисс Тони, хореограф, – сказала она с милой улыбкой. От нее пахло жаром и легким ароматом жасмина. Мне понравилось.
– Я Ника, директор Димы.
– Очень приятно, Ника. Не хотите присоединиться?
– О нет, спасибо. Я немного понаблюдаю и отправлюсь дальше работать.
– Хорошо.
В этот момент подоспел Дима. Видимо, отдохнувший.
– Да вы никак готовы, мистер? – игриво спросила мисс Тони.
– Готов! – оптимистично заявил Дима.
– Отлично, встаньте позади меня, возьмите меня за талию и просто стойте, я присмотрюсь.
Дима прикоснулся к ней, и мисс Тони тотчас уперлась своими бедрами ему в пах. Даже я почувствовала там жжение! Да уж, непростая жизнь у артистов, коль приходится работать с такими хореографами. Мисс Тони откровенно соблазняла бедного мальчика своими фигурными бедрами, водя ими по его телу. Вернее, по той части тела, что ниже пояса. Она закинула руки ему за голову, крепко вцепилась в его шею и, повиснув, раздвинула ноги.
– Повернитесь, чтобы я видела нас сбоку, – скомандовала она.
Дима повернулся. Судя по комплекции, мисс Тони практически ничего не весит, поэтому Дима без труда вертелся с ней на шее. Увиденное мисс Тони, видимо, понравилось, она довольно улыбнулась и скомандовала:
– Отлично! Теперь выставьте ногу… Не туда, мистер, а между моих ног. Скромность не для этого танца. Вот так, блестяще!.. Смотрите, если приглушить свет, то я стала секс-гигантом!..
«О боже!»
На этом я удалилась, оставив «секс-гигантов» резвиться.
* * *
…Девять «восьмерок» были готовы ближе к ночи. Мы с Брэдли зашли за Димой в репетиционный зал, перед тем как отправиться в центральный офис для участия в презентации, организованной Парвати на энтузиазме. В сопроводительном письме значились два вопроса: 1) решение вопроса с бюджетом проекта на первый месяц; 2) решение вопроса с присутствием в социальных сетях. Я ничего не понимала ни в первом, ни во втором, но с Брэдли мы решили подтвердить свое участие, чтобы потом не выглядеть глупо. А вдруг нам это действительно нужно и важно? Касаемо бюджета, как я понимаю, вопросов не было никаких – все за счет заведения, а о зарплатах написано в контракте. Что еще тут обсуждать? Скорее всего, какие-то коммерческие вопросы, на которые мы никак повлиять не сможем, но в курсе надо быть. А присутствие в социальных сетях – что это вообще такое? В зале были какие-то парни в трико и вытянутых майках, под потолком витал запах сладкого табака, пота и мужских тел. И жасмин, конечно же, духи мисс Тони. Никто не обращал на нас внимания, пока Брэдли не помахал мисс Тони рукой, тогда нас тотчас усадили на пол и велели смотреть танец. Из динамиков лился «Roberto» в записи. Как все быстро, боже мой.
Мы послушно сели и как с первых аккордов открыли рот, так и остались с разинутыми до самого финала. Получилось просто невообразимо хорошо. Мисс Тони удалось наполнить грустью этот танец, пониманием и принятием себя и своей сексуальности. Она прониклась песней, и у нее отлично вышло. Дима старался как мог, и его ободряла улыбка мисс Тони – профессионала, которого он признал сразу. Она разбила «восьмерки» на два такта: слабый и соблазнительный для куплета и мощный и двигательный для припева. Она просила его петь и танцевать, Дима задыхался. Тогда она перетянула ему диафрагму эластичной лентой, и дышать стало действительно легче. Во всяком случае, так сказал Дима.
– Нам нужно еще полчаса, три репетиции с балетом, хорошо? Передохните, мистер, я пока поработаю с ребятами.
Дима подбежал к нам. Он улыбался и светился, хотя было видно, что очень устал. Он просто сел возле меня, привалился ко мне и закрыл глаза. Отдохнуть ему дали недолго, за это время мисс Тони вернулась с пятью парнями и начала с ними работать. Парни, повинуясь какому-то слабовразумительному жесту хореографа, не стесняясь, разделись до трусов, перетянули суставы и выстроились в шеренгу. У них были идеальные тела. Дима со своим блеклым, но фигуристым телом не входил ни в какое сравнение с ними. У танцоров были накаченные торсы, руки, идеальные и безволосые ноги. У Димы волосы были и на груди, и на животе, и на руках-ногах. Он сложил руки на груди и улыбнулся.
Мисс Тони взяла плетку и приказала всем повернуться задом, спустить трусы. Парни повиновались, Дима и Брэдли залились краской, а я неожиданно для себя зашлась сексуальным стоном.
– Мисс Домбровская? Есть предпочтения? – с лукавой улыбкой спросила мисс Тони и шлепнула одного танцора по ягодице.
Я словно одурела от вида накаченных задниц, захлопала в ладоши и, плотоядно улыбаясь, ткнула пальцем в чью-то откровенно пошлую задницу со словами:
– Ну вот этот персик я б надгрызла!
– Элиот, выйди из шеренги, – приказала мисс Тони.
Элиот, обладатель персика-задницы, сыграл бедрами, подтянул трусы и повернулся с улыбкой.
– Эл, ты работаешь с артистом.
– Да, мисс Тони.
– Остальные – сзади. Парни, смотрим, а потом работаем. У нас всего полчаса!
Мисс Тони врубила музыку, поманила к себе Диму, и они два раза подряд станцевали девять «восьмерок», то есть комбинацию движений, укладывающихся в ритм песни, если разбить ее на равные части по восемь ударов в ладоши. Как раз выходило, что на припев танцевалось три «восьмерки», на куплет также три, одна на бридж и две дополнительные к финальному куплету.
Парни внимательно смотрели, а Элиот то и дело бегал то вперед, то назад, улавливая одному ему понятные движения. Я не видела ничего сложного в танце, но когда мисс Тони и Дима закончили, Элиот сказал:
