Сергей Федоранич
Ты – моя причина жить…
Распевая первый куплет очень агрессивно, Дима собирал в нем столько эмоций и чувств, что я невольно зажмурился от переизбытка своих собственных. Мне было тяжело смотреть, как он исполняет эту песню. Я знал, перед каким выбором стоит персонаж этой песни, и мне становилось страшно с каждым новым словом, с каждым новым вздохом. Подбираясь к кульминации, Дима немного передохнул.
– Открой глаза, Вась, открой.
Я открыл. Его душили слезы, я видел, как сложно это ему дается, и смотрел. Вздохнув глубоко, он продолжил. На синтезатор посыпались удары, он отзывался всей своей мощью, я рыдал, а Дима пел и пел…
Все закончилось. Дима тяжело дышал. Я – тоже.
– Это все, что есть у меня, – сказал он. – Что ты думаешь?
– Я думаю, мы не имеем права это скрывать. Мы должны показать всем.
– Как? – удивился Дима.
– По-моему, youtube все еще существует?
* * *
Мы не стали искать проблем там, где их нет. На мой сотовый телефон мы записали видео, где Дима исполнил две песни: «Roberto» и «Better Then Love», и выложили оба на youtube.
После этого Дима уснул как убитый, а я в наушниках еще несколько раз прокрутил записи, чтобы понять, действительно ли это потрясающе или мне просто так показалось. Но нет, с каждым разом песни становились все более мощными. Но, конечно же, для меня. Я не знал, как отреагируют люди, услышав наше творчество. Может быть, совершенно не так, как мы того ожидаем. Может быть, кому-нибудь они и понравятся, но шансов, что нас заметят в океане информации в Сети, очень мало.
* * *
Утром я совершенно забыл о том, что вчера ночью мы разместили песни. Мне было плохо: болела голова, сердце и сильно кололо ноги. Я попытался вызвать врача на дом, но по тем симптомам, что продиктовал, ко мне отказались ехать, объяснив, что ничего страшного нет и нужно сдать анализы. Дима умчался на работу к десяти, и мне пришлось самому вызвать такси для состоятельных инвалидов и поехать в клинику.
Мой кардиолог, Федор Петрович, перешел в частное медицинское учреждение. Теперь, по приезде в больницу, я сразу же получал всю необходимую помощь. Во-первых, потому что клиника частная и дорогая, а значит, в ней просто обязаны экономить мое время и оказывать максимально посильную помощь в самые сжатые сроки. А во-вторых, потому что знаком с Федором Петровичем уже лет девять, если не больше. И ему совершенно не нужно заглядывать в мою карту, он и так все знает.
– Итак, посмотрим, – сказал он, глядя на результаты ЭКГ, флюорографии и анализы крови. – Сердечная мышца вполне в норме, правда, перетруждаешь ты сердце, Вася, перетруждаешь. «Рибоксин» по-прежнему пьешь? В той же дозе?
– Конечно.
– И все остальное, что я прописал?
– Да.
– Давай-ка мы проведем эксперимент: снимаем половину дозы и посмотрим, что будет. Неделю будешь на контроле. Вполне возможно, твое плохое самочувствие – это результат химического пресыщения. Надо проверить. Я пропишу тебе очищающие препараты, посмотрим на результат. Если будет хуже, сразу звони. Понял меня?
– Понял, Федор Петрович, понял. Я еще хотел сходить к неврологу. Меня беспокоят ноги – постоянное чувство покалывания, постоянный дискомфорт…
– Правда? Ну-ну, сходи.
Я был удивлен такой реакцией Федора Петровича, но после визита к неврологу понял, отчего он так себя повел. Покалывание – это отличный признак! Это значит, что восстанавливаются нервные клетки.
– Процесс этот может затянуться на годы, но, дорогой Василий, это отличная новость: организм пытается восстановить утраченные функции. А если организм чего-то хочет, он обязательно этого добьется, понимаете? А мы ему поможем!
Мне прописали ЛФК, какие-то токи и витаминов целый короб. Я заказал в мобильной аптеке все, что было выписано, и записался в графике у физиотерапевта, который будет приезжать ко мне домой, чтобы проводить процедуры. ЛФК я буду делать сам, в свой первый приход физиотерапевт приведет с собой реаниматолога, который разработает программу для меня и научит, что и как делать.
Возвращался домой я в приподнятом настроении.
Когда таксист помог мне добраться до квартиры, в глазке я увидел свет и понял, что Дима дома. Я открыл своим ключом дверь и замер, в коридоре стоял незнакомец. Вид у него был угрожающий.
Глава 5
Игорь
Игорь не любил наблюдательные дела, или, как их еще называли, – контрольные. В этом случае расследование ведешь не ты, а контролировать должен так же, как и свое собственное. А в этом деле было еще хуже: мало того, что следователь ФСС Игорь Романов назначен ответственным за контроль дела полковника Лаврова, так еще и по всем смежным делам, коих уже было три – похищение, убийство и шантаж. Ну а что удивляться-то? Полковник Лавров руководил операцией по захвату наркобазы не один год, и всем известно, к чему это в итоге привело.
В конце 90-х годов на наркотической карте страны была поставлена жирная точка, которая не была точкой крушения наркобизнеса, а совсем наоборот: новым этапом распространения на территории России тяжелых наркотиков. Этой точкой стал город Ангарск в Иркутской области, недалеко от берегов кристально чистого, как афганский наркотик, озера Байкал.
Перевалочную базу в Ангарске основали цыгане, растянув гигантских размеров шатер. У табора было официальное разрешение властей на установку шатра и временное пристанище.
Цыганский табор не был прикрытием перевалочной базы, нет. Цыгане были активными участниками наркотрафика в России, основными поставщиками наркотиков на территорию страны. Имея один паспорт на троих, цыгане отлично умели пересекать границы, растворяться в городах, охранять свои временные территории и прятать наркотики тоннами в закромах своего тела.
Конечно, если бы не коррупция, ничего бы никогда не получилось. Скажем, какой здравомыслящий глава района позволит табору цыган разбить лагерь неподалеку от областного центра? Тем более что факт торговли цыганами наркотиками известен всем. Конечно, реальных и безусловных оснований для отказа нет, но разумный и адекватный глава района всегда найдет к чему придраться. Ведь находят же, когда нужно содрать мзду? Так или иначе, Россия и коррупция – синонимы, одно без другого не существует и по сей день. Наркобаза в Ангарске тщательно охранялась и скрывалась от федерального правительства умело поданными деньгами, пропитанными кровью и страданиями людей. Но кровавые деньги никогда никому не вредили, наоборот, очень умело закрывали глаза на любые правонарушения.
Все изменилось, когда в России в сентябре 2002 года был создан Государственный комитет по противодействию незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ при Министерстве внутренних дел Российской Федерации. Естественно, под открытие комитета были вложены огромные деньги, реформа готовилась долго и тщательно. Сначала – коррупционные каналы, а только потом – кадровое ядро и, собственно, материально-техническое обеспечение. Почему коррупционные каналы первыми? А как иначе определить, какую базу накрыть в качестве показательного примера? Верно, самую жадную или малоприбыльную. Бывший отдел по борьбе с наркотиками мирно перекочевал в новый комитет, прихватив телефончики нужных людей, которые быстро поставили в известность важных господ «сверху» о том, откуда денег ждать не придется. В общем, к финальному решению все было готово: и громкое дело, и кадры, и деньги.
Понятное дело, что перевалочной базой в Ангарске наркобизнесмены не ограничились, но комитет был создан, и крупные точки с карты страны должны быть стерты, так, чисто для приличия. Ангарская база была не столь большой, как, скажем, чеченская или хабаровская, но агрессивная и разгульная, табором управлял давний Наркобарон, человек беспринципный и откровенно безбашенный. Сначала, когда комитет только пытался встать на тонкие и шаткие лапки, базу в Ангарске взять побоялись, контроль ослаб, и Наркобарон совсем охамел. Поток взяток стал усыхать, а когда комитет заинтересовался уральским узлом, и вовсе сошел на нет. Но первоначальная цель была другой, и пока суть да дело, уральский узел был накрыт с пафосом, репортерами, героями и жертвами «не наших».
Такая победа не осталась незамеченной, и управление стало развиваться, меняло структуру, сажало чиновников по высоким креслам и в тюрьмы, реорганизовывалось, придумывало новые названия (за два года сменили три названия), вышло из структуры МВД, стало независимым, а потом преобразовалось в зависимое от Президента, пока, наконец, не остановилось на простом и лаконичном: Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН России), в простонародии – госнаркоконтроль. Такое событие нужно обмыть еще одним крупным делом, чтобы у россиян запомнился новый бренд. К этому времени связь с Наркобароном совсем утратилась, тем более что и раньше она была завязана на десятых руках, которые или забылись вечным наркотическим сном, или уже отбывали срок. А вот госнаркоконтроль креп и рос, и для «громкого дела» созрела база в Ангарске. Чиновники посчитали, что российский наркорынок мог пережить коллапс недопоставок в объемах, которые обслуживала база в Ангарске, и было решено громко и со скандалом прикрыть обнаглевших ангарских цыган.
На территории Иркутской области за осуществление плана отвечал Дмитрий Анатольевич Лавров. Операция по прикрытию базы в Ангарске планировалась на протяжении пяти лет, и вскоре началось поэтапное осуществление, но что-то пошло не так, кому-то такое решение показалось несправедливым, и полетели головы.
Захват базы обычно происходит по сценарию, который известен всем как «Помпея»: сначала закрываются границы, отрезав путь ухода. Затем берут мелких барыг, сбывающих остатки наркотиков. После покупают несколько человек из банды, приближенных к главному. Далее следует захват главаря, то есть Наркобарона. Зачем нужен осведомитель, спросите вы? Для того, чтобы в суде опознать Наркобарона и всю компанию. Конечно, большинство Наркобаронов находятся в базе ФСБ как главари синдикатов, но кто управлял базой в Ангарске, не знал никто. Вернее, не так: о том, что это один из Наркобаронов, знали, но вот как он выглядит и как его зовут, госнаркоконтроль не знал. Взятые «приближенные» наперебой утверждали, что Наркобарон не раскрывал своей личности, прятался от работяг и носу не казал.
Границы закрыты, мелких барыг взяли, член команды, помощница Наркобарона Зоя Савелова, куплена с потрохами, план близился к завершению, но неожиданно пришли сразу две страшные новости.
Первая: в своей квартире от мучительной смерти после долгих и жестоких пыток скончалась Зоя Савелова. Ее рот был залит металлом, а кисти рук – отрублены. СМИ широко осветили это убийство, не забыв упомянуть, что женщина была осведомителем силовиков и находилась под их защитой. Как выяснилось буквально днем позже, Зоя Савелова была представлена Наркобарону лично и знала, как он выглядит. Однако свое знание она унесла в могилу.
Вторая новость: семью Дмитрия Лаврова похитили, а сам полковник погиб при взрыве. Цыгане исчезли, растворились в утреннем тумане на берегу Байкала.
Силовики штурмом взяли пустой шатер, близстоящие здания, где обнаружили целую инфраструктуру – завод по расфасовке наркотиков, оборудованный даже конвейерами и упаковочными машинами. Но никого из «сотрудников» этой базы не обнаружили.
Только труп жены полковника.
* * *
В офисе никого не было. На часах давно было одиннадцать вечера. Игорь сел за компьютер и приступил к составлению отчета.
Печатая текст, он не мог отделаться от мысли, что агент Томпкинс – вторая сторона сделки – будет читать его отчет на русском. Угораздило же бабу вляпаться в знание русского языка! Если бы не лезла в дебри славянских языков, не участвовала бы сейчас в этой операции. Симпатичная баба-то, а пропадет ведь с этим делом. Все они пропадут.
Игорь был абсолютно уверен, что операция провалится, какой бы продуманной и идейной она ни была. Почему? Да потому что от самого Игоря мало что зависело, он никак не мог повлиять на ход операции. Все указывало на то, что дело провалится, потому что никто, кроме Игоря, к делу серьезно и вдумчиво не подходил. Вспомнить хотя бы варианты адаптации, предложенные агентом Томпкинс. Бог мой! Учитель русского языка! Ну да, конечно, травмированный парень, потерявший всю семью, да к тому же постоянно озирающийся по сторонам и в любой момент готовый заплакать – идеальный педагог, чего уж тут. Или второй ее вариант – бортпроводник. Ну а почему нет? Самолеты ведь стали садиться почти с той же регулярностью, что и взлетать. Да и в полете опасностей в виде разъяренных пассажиров нет… Все эти варианты не подходят. И зачем вообще озвучивать такие бредовые идеи?
Сам же Игорь, критикуя, предложил следующее. Он обнаружил в Саше Лаврове неплохого музыканта. Это была очевидная вещь, но никому же в голову не пришло прочесть протоколы бесед Саши и психотерапевта? Саша прошел пять курсов психоанализа после изменения внешности, где врач спрашивала его о том, что он собирается делать дальше. Тут Саша Лавров и сказал, что, несмотря на все свое финансово-юридическое образование, всегда мечтал о сцене. Хотел писать музыку, петь песни. Он пробовал себя даже в этом бизнесе, но не вышло. Игорь это запомнил и ввернул идею тогда, когда она оказалось очень кстати. С самого начала Минюст и ФСС не были уверены, что если дело дойдет до суда, Наркобарона посадят, не дав откупиться. Судебная система в России насквозь проткнута коррупционными спицами, и по этим гладким траншейкам втекают деньги, а вытекают – оправдательные приговоры, развалившиеся дела и незаконно обвиненные убийцы, воры и наркоторговцы, в общем – шлак, нечистоты, гниль. Поэтому было решено поискать соприкосновения по данному делу с соседними государствами. Связь установили быстро. Наркобарон успел засветиться и в США, а там, как известно, наркоторговцы не в почете, их деньги горячими пирожками сжираются только в самом низу, а если за дело берутся федералы, то, как правило, все заканчивается для наркоторговцев очень плохо. Долго просить не пришлось: в Москву тут же прилетела агент Томпкинс из ФБР с папкой дел под мышкой. Наркобароновские корни были обнаружены в трех штатах США. Город Ангарск в наркоманской среде штата Иллинойс считался раем, где из грязных и необработанных алмазов гонят чистейший экспортный наркотик. Редкое и дорогое удовольствие закинуться байкальским наркотиком настоящие ценители качественного кайфа не упускают никогда. Склоки, драки и убийства – все это сопровождает каждую новую партию распиаренного и дорогого наркотика.
Причинно-следственную цепочку соорудили быстро, но остался серьезный вопрос с юрисдикцией. Для того чтобы осудить Наркобарона в Штатах, необходимо соблюдение ряда условий. Наркосиндикат, конечно, будет взят, это не проблема, поступления прекратятся. Но никто ведь не в силах опознать Наркобарона, никто не видел его в лицо. И если только преступление будет совершено против гражданина США, против интересов государства и на его территории, тогда судебная система вправе в полном объеме реализовать свою обязанность и не зависеть от того, на кого укажут подельники Наркобарона, ведь главные показания будут от жертвы, а наркоту «пришьют» к левому боку, накинув пару десятков лет.
Саша Лавров еще лежал в бинтах и вел музыкальные беседы с психотерапевтом, пытаясь пережить гибель своей жизни, а Россия и Штаты уже договорились о том, что его поместят в программу защиты свидетелей в США (с присвоением гражданства) и в России одновременно. По предварительной договоренности Сашу Лаврова должны перевезти в США к концу года. Организация социальной адаптации – задача американской стороны.
Именно на этом этапе Игорь Романов и рассказал о том, что Саша Лавров всегда мечтал о сцене, а агент Томпкинс подхватила идею и развила ее до на первый взгляд абсурдного предложения: надо спрятать Сашу на виду у всех.
После недолгих разъяснений участники процесса согласились, что это на самом деле очень хороший вариант. И Игорь, несмотря на откровенную неприязнь к агенту Томпкинс, одобрил решение, но не без пары-тройки укусов. Саша будет на виду у всех, и никто никогда не догадается, что Дима Грановский это и есть Саша. Легенду агент Томпкинс обещала до деталей правдоподобную. Однако Игорь считал, что журналисты докопаются до смутных пятен, слишком большая популярность может ударить в голову Саше, и он сам проболтается и поставит всю операцию под угрозу. Но его быстро успокоила Клэр. Она заявила, что американская система защиты свидетелей точно так же порочна, как и российская, привела цифры рассекреченных охраняемых и процент их гибели. И идея «спрятать наверху» уже давно успешно реализуется: она сказала, что как минимум пятеро киноактеров имеют поддельное прошлое, несколько известных писателей и ряд селебрити, все они надежно спрятаны, а их легенды скрыты под двойным дном, добраться куда значительно сложнее. И в ее предложении красной нитью прострочено еще вот что: настолько надежного агента, который занимается внедрением именно в сферу шоу-бизнеса, в мире больше нет. Она надежна, как скала, а ее методы чисты, как майские росы.
Игорь был не согласен с этой деловитой и симпатичной брюнеткой (типичной фэбээровкой), но его мнение осталось в меньшинстве. Ему поручили отвечать за российскую часть, а именно: подготовить Сашу Лаврова к новой смене жизни.
И здесь Игорь решил заручиться поддержкой одного человека, который умеет пользоваться головой. Такой союзник, конечно, подарок, но и морока. Надо быть настороже. Собрав всю необходимую информацию, Игорь отправился на встречу.
Вася
Игорь Сергеевич Романов, так представился мой незваный гость, принадлежал к каким-то государственным структурам и беспокоил мой покой по поводу Дмитрия Грановского. Мою коляску втащили в квартиру так быстро, что у меня аж уши заложило от скорости. Перед глазами раскрылась ксива, в которой ничего, кроме фамилии и имени, я прочесть не успел. Игорь Романов протолкал мое кресло на кухню, где уселся за стол, и заявил:
– Я хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно.
А я хочу, чтобы вы объяснили, черт возьми, почему вы в моей квартире! На меня вдруг напала злость. Хотя на самом деле я не был уверен, что это именно то чувство. Я редко выхожу из себя, и в последнее время этого не случалось совсем. Даже инцидент с Натальей Беспальцевой не подкосил моего спокойствия. Но непрошеный гость в моей квартире – моей крепости, прошу заметить – словно встряхнул порох в том месте, где крепко спало раздражение.
– С какой стати, простите, вы заявляетесь в мой дом и командуете, что и кто будет делать? Я арестован? Если нет, то…
– Помолчите, – резко оборвал меня гость, – у меня нет ни времени, ни желания выслушивать ваши претензии. Если вы хотите их предъявить, то можете пожаловаться на мои действия моему начальнику или в прокуратуру.
Я замолчал. В глазах Игоря Романова не было ни намека на возможное принятие возражений. Видимо, профессиональная деформация: люди в погонах редко воспринимают критику. Нотка вежливости придержала ему язык еще несколько секунд, которых мне хватило, чтобы я кивнул. Чем скорее он скажет все, что у него есть, тем быстрее уберется из моего дома, и я смогу спокойно все обдумать.
– Я не стану вдаваться в подробности, – продолжил Игорь Романов, – но некоторые вводные все-таки нужны. Поэтому слушайте.
И он поведал мне историю о семье небезызвестного мне по новостям начальника госнаркоконтроля – полковника Дмитрия Лаврова.
– И зачем вы мне все это рассказали? – спросил я.
– А вы дослушайте до конца, Василий, – почти миролюбиво ответил Игорь Романов. – Вы многого не знаете.
История получилась громкая и страшная. Пока «наверху» разбирались, ругались и думали, как исправить ситуацию с семьей Лаврова, случились сразу две непоправимые вещи: были похищены жена и дочь полковника, а в штабе моего незваного гостя прогремел взрыв, где помимо простых людей погиб и сам Дмитрий Лавров, прибывший в управление для встречи с заминированным бомжом.
Лишь через три дня, ночью, была захвачена база, где обнаружили тело супруги полковника в самой северной камере, куда не было проведено отопление. Ее закоченевшее тело нашли возле стенки, за которой, видимо, держали ее сына и к которой она прижималась как к источнику тепла. В камере Саши Лаврова и в камере сестры отопление было. Но тела Саши и Лизы Лавровых на месте не обнаружили.
Зато живого Сашу Лаврова полиция сняла в Москве с поезда. Избитого и полуживого, его спасла проводница поезда. Сашу Лаврова доставили в больницу, где он пробыл какое-то время и был допрошен следственными органами. Он имел честь лично общаться с Наркобароном, поэтому оказался бесценным свидетелем.
Сашу поместили в программу защиты свидетелей. В течение двух месяцев его личность старательно стиралась – ему изменили внешность, выдали новые документы, назначили куратора.
– Как вы, наверное, догадались, Сашу Лаврова теперь зовут Дима Грановский, и живет он здесь, – закончил свою речь Игорь Романов. – И, собственно, теперь я приступлю к предмету моего визита. Скажу сразу, что разговор этот будет строго конфиденциальным.
Вот теперь мне стало ясно, почему Дима не говорил о своем прошлом, понятно, почему он приехал ко мне «нестабильным» и что в это понятие вкладывалось. Господи, бедный парень… Мне так стало жаль Димку – я вспомнил его затравленный взгляд, осторожные шаги, боязнь громких звуков и чего-то такого, что нарушало спокойствие его тихого мирка.
– Подождите, – опомнился я. – Я не совсем согласен на конфиденциальность. Что я должен буду скрывать?
– Сам факт нашего разговора со всеми вытекающими отсюда ограничениями.
– Тогда не говорите ничего, я не согласен.
– Но вот в чем проблема: выбора у вас нет. Вы уже стали обладателем государственной тайны и обязаны ее сохранять.
– Не держите меня за дурака, Игорь Сергеевич, – разозлился я, – может быть, я и не юрист, но мне известно, что просто так к гостайне не допускают. Должны бать какие-то разрешения, допуски и прочее. И только после того, как я все подпишу, у меня возникает обязанность по сохранению этой тайны.
– Ну раз вы и так все знаете, – вздохнул Игорь Сергеевич, – то вам прекрасно известно, что я должен предпринять в таком случае.
– Не известно, представьте себе, – ответил я, – просветите.
– Я обязан поставить в известность прокурора и соответствующие службы о том, что пребывание в вашем доме для Дмитрия Грановского небезопасно. Подозреваю, что у него даже не будет возможности с вами попрощаться и собрать свои вещи, его очень быстро изымут.
«Изымут» – какое страшное слово. Как много всего страшного сказал мне этот человек в гражданской одежде, но с лицом властным, полицейским. Я не был готов к этому разговору, я не знал законов. Действительно ли я обязан сохранять тайну, которую мне помимо воли рассказали? Могут ли Диму «изъять»? Мое незнание этой сферы законодательства сыграло со мной плохую игру. Я должен был пойти на сделку вслепую.
Но это вдруг перестало меня волновать. Почему я так эгоистичен? Да, я пережил немало за свою недолгую жизнь, но сомневаюсь, что пальма первенства по драмам в жизни у меня. Наверное, все-таки у Димы. И наш с ним разрыв – еще одна драма для обоих. Не согласись я сейчас хранить в секрете явление этого гостя, нам обоим зачислят на баланс еще одну печальную историю.
– Хорошо, – ответил я, – я сохраню в тайне наш с вами разговор, правда, я пока мало понимаю, что неизвестного вы мне рассказали. Что из этого Дима не знает?
– Он знает, конечно, все, но не знает главного: о нашей с вами сделке. Я хочу, чтобы вы поняли, что это не детектив и не триллер, который вы сможете увидеть по телевизору. Это реальная жизнь человека, вашего друга, Саши Лаврова. И сейчас она в еще большей опасности, чем вы можете себе представить. Не всегда правоохранительные органы могут спасти человека. Особенно властям плевать на жизнь отдельного человека, если речь идет о десятках жизней. Но даже в этой ситуации мы стараемся сделать так, чтобы после нашего вмешательства у человека оставался шанс жить нормально. Но сейчас от нас ничего не зависит. Мне нужна ваша помощь. Если вы согласитесь мне помочь, возможно, пострадают люди. Возможно, этими людьми будете вы и Саша Лавров. Но моя изначальная цель – спасти этого паренька, помочь ему выжить.
– Вы говорите страшные вещи. – Я стал переживать еще больше, когда Романов заговорил о смерти.
– Наша жизнь состоит сплошь из странностей, – ответил Игорь Сергеевич, – если с вами жизнь так не поступала, не думайте, что вам удалось минуть эту чашу. Когда-нибудь она вас коснется снова.
– Я не понимаю, что от меня нужно. И еще я не понимаю, что будет, если у меня не получится сделать то, что нужно. И я не уверен… то есть… как знать, что вы меня не обманываете? Как знать, что ваш план должен сработать в пользу Димы? Я хоть и живу с Димой недолго, но я хочу вам сказать – он убит, раздавлен. Его просто уничтожили. Сейчас он пытается как-то справиться с этим всем…
– У него ничего не получится, – ответил Игорь Сергеевич, – потому что история не закончилась. Невозможно начать жить так, как будто ничего не было, знать, что убийца его семьи до сих пор на свободе, и спокойно жить. Помогите мне завершить эту историю и дать шанс Саше Лаврову написать новую историю своей жизни.
В такой ситуации я оказался впервые, и формулировать мысли мне было сложно:
– Я понимаю, что вы не пришли бы ко мне, если бы ваш план не был одобрен начальством. Но вы уверены, что план сработает? У вас наверняка ведь есть запасной план. Возможно, идущий вразрез с «официальным», возможно, идущий с ним параллельно, я не знаю. Я хочу получить от вас гарантию, что все получится.
Это не давало мне покоя. Я не понимал, почему этому человеку с серым изможденным лицом, безразличным видом вдруг понадобилось помочь Диме? Я смотрел в упор на Игоря Сергеевича Романова, но не видел в нем союзника. У этого человека за душой не было ничего хорошего, он просто робот, солдафон, беспрекословно выполняющий приказы. Сказали месить ногами лицо – значит, так и будет делать. Зачем ему нужен я? Точно не знаю, но, видимо, я должен использовать наши с Димой дружеские отношения, чтобы направить его в нужное для Игоря Сергеевича русло. Возможно, Дима не захочет или не сможет туда пойти сам, не понимая, что это ему во благо. Вот только как знать, что я не отправлю его прямо в ад?
Я уверен, этот человек в принципе не знает, что такое жалость. И как у него может быть план, который поможет Диме?
Ответ Романова посеял в моей душе еще больше сомнений.
– Никаких гарантий я вам не дам, не ждите их от меня.
