Атуна Койдергем
Горлинка Хольмгарда. Книга 2

– Я не понимаю одного, – задумался Вешняк после обсуждений. – Рюрик княжит в Новгороде. Почему ты не хочешь ограничиться своим городом? Для чего лично тебе Изборск и Белоозеро? Не пойми превратно. Я разделяю твой справедливый гнев. Иначе ты бы сейчас не был в моем доме. Но я не постигаю, к чему тебе этот размах.

– Если мы ограничимся Новгородом, то через несколько дней там уже будет Трувор с подкреплением. Я бы мог предпринять попытку прикончить одного только Рюрика. Но я избрал другой путь…Мы убьем всех варягов.

– Допустим, наше начинание увенчается успехом…– задумался Вешняк. – Что будет после? Мы свергнем Рюрика, Трувора, наместника у Белого озера…Кто займет их места?

– У Новгорода есть Есений – потомок Гостомысла и истинный князь. Я уже веду его поиски. Что до Изборска, то, наверняка, у Изяслава такожде имеются родственники мужского пола, достойные возглавить сей уважаемый град…– выразил надежду Водим.

– По линии супруги Изяслава до сих пор имеются, – подтвердил Вешняк. Лишь в мечтах князем мог сделаться каждый: в действительности, по закону, это место мог занять только потомок благородной династии. Никто из бояр даже самых зажиточных и влиятельных не смел бы предложить себя самого на этот пост.

Когда гости ушли, Вешняк еще некоторое время пребывал в задумчивости. Водим говорил с выражением. Его глаза сверкали, а речь, словно бушующий океан, захватывала. Он бесстрашный и непреклонный. Наверное, таким и должен быть вдохновитель восстания.

– Мне не понравился этот человек, – голос жены ворвался в думы Вешняка, развеяв их.

– Он необычен, но не плох, – Вешняк только сейчас прислушался к своим ощущениям, возникшим после встречи с Водимом. Должно быть, нечто подобное испытывает путник, оказавшийся на развилке с тремя камнями, невнятные надписи на которых не сулят ему ничего доброго. Путник топчется возле указателей, но не знает, какой выбрать. И тут вдруг появляется некто, уверенно указующий дорогу. И путник перестает колебаться. Он доверяет выбору попутчика и следует за тем не потому, что тот уже бывал на этой развилке, а потому что тот ступает без сомнений.

Глава 3. Дома

– Дитя мое, тебе предстоит отправиться в Хедебю, – вкрадчиво прозвучал голос Умилы в тишине мрачных покоев. За окном сияло солнце, ставни были распахнуты, однако в помещении оставалось сумрачно. В луче света, ударяющем об пол, хаотично плясали пылинки. – Люди Эйрика уже здесь, они прибыли за тобой сюда.

– Как это?..– растерялась ошеломленная Дива, с изумлением глядя на свекровь. – Разве эти даны здесь, в Новгороде?! Да как такое возможно?!

– К сожалению, это так, – подтвердила Умила. – Ты же видишь, мы с Синеусом были вынуждены перебраться сюда, потому как Дорестадт отзде небезопасен. И во многом – благодаря тебе, – упрекнула Умила, вальяжно расположившись на массивном дубовом троне, напоминающем медведя, распахнувшего объятия. Это был трон Гостомысла. – Обаче тебе выпал новый шанс все исправить. Ты отправишься в Хедебю, уймешь Эйрика, и Дорестадт останется под нашей пятой. Да и Новгород окажется в большей безопасности…

– Нет, так не может быть…Нег не отпустит меня! – возразила Дива уверенно. После ее возвращения в Новгород между ней и Рёриком все наладилось. Они оба изменились за тот год, что не виделись друг с другом. От былых разногласий не осталось и следа. Они ушли, освободив место столь сильной привязанности, которая изматывала, кажется, не меньше вражды. Бессонные ночи страстных объятий обеспечивали сонливость по утрам и усталь после полудня. Дива и Рёрик много дней провели наедине друг с другом, почти не выходя из покоев. А разлучаясь даже ненадолго, уже взаимно скучали. Такие чувства иногда могут отвлекать слишком. – Нег ни за что не согласится!

– Ну, разумеется, он не согласится, – подтвердила Умила, откинув голову на спинку высокого трона. Распахнутая пасть хищника с угрожающими клыками разверзлась за спиной княгини-матери, указывая на то, что человек, сидящий на этом месте, есмь могучий властедержец, оберегаемый хозяином леса. – Именно поэтому я говорю с тобой, а не с ним…– раскрыла Умила, вздохнув с сожалением. – Ты благоразумна и мудра. Мужчины же готовы рисковать своей жизнью по пустякам, в том числе они бьются за женщин, которых порой почти не знают. Однако ни одна женщина, какой бы прекрасной она ни была, не стоит того, чтобы ради нее умер чей-то сын, – наставительно заметила Умила. – Или ты не согласна с этим утверждением?

– Вестимо, я согласна. Однако…– Дива не успела договорить: в планы ее собеседницы не вписывалось выслушивание речей подчиненной стороны.

– Однако сегодня именно ты можешь стать той костью, ради которой псы разгрызут друг другу глотки. Эйрик может убить Нега, Нег – Эйрика. Но этим ведь раздор не ограничится. Тебе следует осознавать, что вслед за ними сцепятся и их люди. Как бы там ни было, пострадает множество воинов, множество сыновей не вернутся к своим родителям. И виной тому будешь ты. Этого ты жаждешь?

– Нет, но я…– растерялась Дива, которой не пришло в голову оценить положение с подобной стороны, то есть со стороны матери. – Я же ничего не сделала. Я лишь вернулась домой к мужу. Разве он не должен защищать меня и оберегать наш союз?!

– Должен. И будет. И может статься так, что из-за сего долга произойдут те беды, на которые я тебе указала, – напомнила Умила, с чего начался разговор.

– Да, но…– Дива запуталась вконец: свекровь во многом права, однако правильно ли, чтоб под подобным предлогом кто-то забрал жену у мужа? – Инда если бы я пошла на подобный шаг, то Нег не отпустил бы меня.

– Сегодня утром он отправился на охоту, пока ты еще почивала, – рука Умилы поглаживала лапу медведя – подлокотник, выделанный в форме звериной конечности – словно задабривая грозного покровителя. – Ты можешь быстро собраться и отбыть. Незаметно и тихо. Так будет лучше для всех.

– Но я не могу…– прошептала обескураженная Дива. Ее глаза машинально следили за десницей свекрови, все еще потирающей лапу хозяина леса. Кажется, Гостомысл поступал так же. Точно так же. Толкал Диву туда, где она не хотела быть. Возможно, из лучших побуждений.

– Можешь. И должна, – утвердила Умила.

Растерянная Дива не знала, что отвечать, будучи застигнутой врасплох не только скверными новостями, но и доводами Умилы, столь неожиданно убедительными. И все же Дива оказалась не готова дать положительный ответ на безумное в своей гениальности предложение свекрови.

– Зрю, ты отказываешься внять моим словам. Это лишний раз доказывает, что тебе здесь не место, – Умила неожиданно подняла руки и хлопнула в ладоши. И тут же за дверью послышался топот шагов. Такой громкий, что казалось, будто там не несколько человек лишь, а целая армия. Ладони Умилы, словно бронзовые, тяжело опустились на подлокотники трона Гостомысла. И в этот же миг растворились высокие двери, ворвалась стража. – Передайте ее нашим гостям на дальнейшее попечение. И шибче…

– Матушка, как же так?! – закричала Дива в ужасе. Почему ей нигде нет покоя! Даже в собственном доме, в доме своего отца, она не чувствует себя в безопасности!

– Таково мое решение, – постановила Умила сурово.

– А как же моя дочь?! Я не могу оставить ее! – Дива теперь думала не о каких-то выгодах для себя самой, а только о своем маленьком ребенке. Тем временем послушная слову княгини-матери стража уже подхватила Диву под руки, собираясь исполнить приказ.

Умила ничего не отвечала. Обычно словоохотливая, сейчас она хранила молчание. Ее неумолимый взгляд отвергал всякие надежды, какие только могла питать Дива.

– Я княгиня этого города! Меня нельзя трогать! – понимая, что Умила останется непреклонна, Дива силилась воздействовать хотя бы на тех, кто по положению ниже нее самой. – Князь вернется и накажет всех вас, если вы осмелитесь коснуться меня! – грозила Дива. Но ее речи не возымели действия: стража уже грубо волокла ее на улицу. Спотыкаясь и запинаясь, Дива в ужасе узнала повозку, подобную той, в которой ее должны были доставить из Дорестадта в Хедебю. – Отпустите меня! Не трогайте! Нельзя! Отпустите!..

Дива пыталась отбиться от стражи, один раз ей даже удалось вырваться. Однако ее ноги отказывались мчаться быстро, она бежала не стремительнее улитки, уползающей с мокрой дороги, политой дождем. Дива была уверена, что на дворище есть кто-то, смеющий ослушаться приказа княгини-матери – нужно лишь кричать громче, чтобы ее крик о помощи услышали. Но из горла, сдавленного опасениями, вырвался лишь хрип.

– Нет, не трогайте меня, отпустите…– в отчаянии шептала Дива, не представляя себе, как ей спастись от этой внезапной беды. Ее судьбу всегда решает кто-то, но не она сама. И это есть источник бед.

Вокруг стоял шум, буквально оглушающий Диву. Перед глазами темнело. В ушах звенело. Знакомые терема будто превратились в зловредных гигантов, окруживших ее темной стеной, грозящей обрушиться ей на голову. Еще немного и она, наверное, умрет от всего этого кошмара, который захватил ее в свои сети.

– Ну ну, это сон, – негромкий голос Рёрика ворвался в сновидение Дивы. Темная стена рухнула, жестокие стражи рассеялись, будто пылинки.

Дива открыла глаза, едва узнав свою опочивальню. Ее ум все еще продолжал бороться где-то там во дворах с приспешниками Умилы.

– Нег, ты здесь…– с облегчением прошептала Дива, убрав с лица волосы. Она никак не могла прийти в себя после ужасного видения, нахлынувшего на нее тяжестью своей реальности. Сколько еще ее будут мучить кошмары, сколько еще ужасов предстоит испытать ей в непредсказуемом мире ночных грез, где она не властна над собой.

– Я здесь, – сонный Рёрик обнял Диву. Еще мгновение назад он спал крепко, но ее вскрик разбудил его, и теперь он уже окончательно проснулся.

В распахнутую ставенку заглянул любопытный месяц, словно спрашивающий, что столь страшного приснилось самой княгине Новгорода, сумевшего напугать ее.

Дива встала с постели и подошла к окну. Обвела взбудораженным взором спящий двор, будто разыскивая доказательства того, что ей все приснилось. Няня учила, что если привидится дурной сон, нужно сразу после пробуждения выглянуть в окно, тогда он не сбудется. Вероятно, это правда. Ведь разве может исполниться такое, чтобы Умила оказалась на троне Гостомысла?!

– Нег, я хотела спросить…– облокотившись на подоконник, Дива смотрела на тот самый двор, где во сне у нее шла битва со стражей Умилы. Теперь эта полянка была безмятежна и пустынна. – Если бы на нас напал какой-то очень сильный ворог, которого инда ты не можешь одолеть…– осторожно начала Дива. Несмотря на то, что они сделались с Рёриком очень близки, она так и не рассказала ему о своих злоключениях, произошедших с ней в Дорестадте. И в первую очередь ее останавливали угрозы Синеуса, которыми тот сопроводил ее в путь. – И, допустим, этот опасный и опытный враг согласился бы отступить токмо при условии, что ты отдаешь ему меня. Ты бы согласился?

– Ну и ну, нет, конечно. По крайней мере, не в ближайшие дни, – пошутил Рёрик, потянувшись к канопке с водой, стоящей на сундуке рядом.

– А если бы он пригрозил, что подожжет твои земли и убьет жителей? – Дива решила, что он не понимает серьезности вопроса, коли умудряется шутить.

– Ну, тогда ему довелось бы волноваться за свои земли и своих жителей, – усмехнулся Рёрик, сделав несколько глотков водицы, в которой плавал какой-то одинокий лист, приятно освежающий напиток.

– Ты бы так ему и ответил? – переспросила Дива, вернувшись обратно в постель.

– Ага, – подтвердил Рёрик, уложив ладони под голову и устремив взгляд в темнеющий свод над головой. – Но если этот воитель был бы столь опытен, то он и сам знал бы мой ответ наперед.

– И правда, – обрадовалась Дива, уложив голову на грудь Рёрика. Она теперь уже удивлялась тому, как легко напугать ее одними только словами, сказанными во сне приснившимся героем, пусть и похожим на реального. – А есть какие-то новости из Дорестадта? – неожиданно спросила Дива, опасаясь того, что ее сон может оказаться вещим хотя бы частично. Вдруг Умила с Синеусом заявятся сюда в скором времени!

– Тебе лучше знать, ты же только оттуда, – Рёрику не казались подозрительными ее вопросы.

– После этого ужасного сна я не смогу уснуть, – Дива не стала раскрывать сюжета своего ночного видения.

– Боюсь, я тоже теперь не усну так просто. Но знаю одно средство, которое, скорее всего, может нам помочь…– признался Рёрик, подтянув к себе Диву. Они много времени проводили вместе, почти не расставаясь со дня ее возвращения домой. И все же пока не наступало того момента, когда бы они насытились друг другом.

****

День был ясный, солнечный, ветреный. Дива вышла прогуляться по милому Новгороду. Она так долго ждала этих дней, мечтала о них и боялась, что они никогда не настанут. И все-таки они наступили. Она снова на родине. Она снова княгиня. Она снова там, где ее любят. Теперь ее не передадут и не подарят. Впервые за долгое время она чувствовала себя нужной и важной.

– Можем посидеть у реки, – предложила Мирава, которая пошла на прогулку вместе с Дивой, чтобы помогать нянчиться с Ендвиндой.

– Комары дочку закусают, у воды всегда их много, – забеспокоилась Дива, поправив кафтанчик на спинке ребенка. – Пойдем в беседку. Там ветерок всех мошек сдует. А приведи Росу! Мы так мало успели поговорить. Хочу видеть ее.

– Опасаюсь, что она не выйдет на улицу теперь. Княжна Роса обычно до самых сумерек дома, – раскрыла Мирава. – После того, что произошло в Изборске между ней и Трувором…

– А произошло ли?! – возмутилась Дива, которая уже слышала сию историю из уст этой же Миравы. – Вот так и рождаются сплетни! Больше не обсуждай мою сестру в подобных речениях.

– Прошу меня простить, – осеклась Мирава. – Но даже сам тиун…

– Да кто он такой, вообще, чтобы обвинять мою сестру?! – сдвинула брови Дива. Она так задумалась, что даже на миг забыла, где находится. – Он лишь слуга. И он ей не ровня. Ему непозволительно судить о ней.

– Он ее муж, – робко напомнила Мирава.

– Да, ему весьма повезло, что он ее муж, – ответила Дива, угрюмо сомкнув уста.

– Может быть, мне сходить за Млавой? – спросила Мирава, желая сменить неприятную тему беседы. – Она просила оповестить ее, когда княгиня воротится домой.

– Из-за ее наставлений я оказалась изгнанной из родного города, – Дива помнила ведунью и ее совет пригласить Любаву в Новгород. Известно, к чему это привело.

– «Из-за ее наставлений» княгиня вернулась домой оправданной и оказалась в объятиях любящего супруга, – подчеркнула Мирава.

– Ты зришь так? – удивилась Дива необычному видению помощницы.

– Вестимо, так и есть, – заверила Мирава. – Пока княгиня отсутствовала, ведунья помогала нам. Как-то маленькая княжна захворала, так Млава заговорила недужье, и все ушло. А еще она в тот день гадала. И сказала, что княгиня вскорости возвратится и станет хозяйкой города и сердца своего мужа! Млава наперед знала, что так все и будет! Иногда разлука сближает пуще ежедневных объятий.

– Хм, не верится что-то…– на самом деле после услышанных доводов Дива уже стала сомневаться в злонамеренности ведуньи. Дочь Гостомысла вообще верила в то, что добра больше и оно повсюду. Вдруг Млава, и впрямь, знала, чем все окончится? Разлука, на самом деле, сблизила супругов, примирив их. – Мне б тоже погадать…

– У Млавы? – Мирава была готова хоть сейчас привести ведунью.

– Ну а тебе она гадала? – Дива не стала отвечать на вопрос, не будучи пока готовой ко встрече с той женщиной. Нужна другая гадальщица.

– И мне гадала. Сказала, что в моей жизни будет истинная любовь, – похвасталась Мирава.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась Дива, уверенная в успехе бойкой помощницы.

Все, кого встречала Дива по пути, радовались ее возвращению, приветствовали ее радушно. И она поняла, что скучала не только по отчему дому, но и по тем людям, которые много лет жили возле нее. Пусть они не были ей близкими друзьями или родственниками, но после долгих скитаний приятно от встречи и с простыми знакомыми.

– Моя княгиня, приветствую…– смиренно прозвучал знакомый Диве голос.

– Васса, доброго утра тебе! – Дива обвела взглядом женщину, которую прежде никогда не видела вблизи. Кажется, Васса и Вольна разругались. По донесениям Рады.

– Благодарю, княгиня, – поклонилась ярко одетая Васса, улыбаясь. На ее плечах был цветастый платок, а на шее красовалась радуга бус. Подруга Вольны всегда была яркой, словно цветущий луг. – С благополучным возвращением!

– Гляжу, многое изменилось с того дня, как я покинула Новгород, – поддержала беседу Дива. Изначально ей не хотелось заговаривать с Вассой – та когда-то ратовала за Вольну. И даже лжесвидетельствовала в пользу той. Однако стоит ли теперь отказываться от столь полезного знакомства? Васса может знать нечто такое, что представляет интерес. Это обязательно. Ведь подруги всегда делятся секретами. Однажды Млава сказала так: «Ищи тайну». Она, Дива, запомнила эти слова, но, правда, тайны так и не нашла. Возможно, следует последовать совету ведуньи хотя бы теперь.

– Но кое-что осталось прежним, – по природе своей Васса была приветлива и дружелюбна. А после ссоры с Вольной смешливая Дива ей уже и вовсе нравилась больше, чем властная подруга. – Люди радуются возвращению своей княгини.

– Вероятно, не все люди, – пошутила Дива.

– Кого княгиня изволит иметь в виду? – нарочито удивилась Васса, словно не понимая, о ком идет речь.

– Твою подругу, конечно…– Дива знала, что Васса хитра, но все ее уловки лежат в основном на поверхности. Потому что такая хитрость исходит не от ума. Она недалекая и непродуманная. Так хитрит кот, присмотревший миску сметаны и ожидающий, когда хозяйка отвернется. Кот не помышляет о том, что будет, когда пропажа скисших сливок раскроется. Он думает о сиюминутной выгоде.

– Отнюдь мы не подруги. Токмо старые знакомые, – пожала плечами Васса, которая теперь уже и вовсе не видела прока в дружестве, в котором ее неустанно осыпают оскорблениями, угрозами и упреками.

– Мы идем в беседку. Пойдем и ты с нами, – будто не обратив внимания на замечание бывшей подруги Вольны, предложила Дива. Определенно, если Васса что-то знает, то надо из нее это вытрясти. Но понятно, что за одну прогулку та вряд ли выложит все тайны Вольны.

– Для меня большая честь сопровождать княгиню, – Васса поклонилась, поспешив следом за Дивой.

****

– Рада, день такой погожий…Не прогуляться ли мне?..– задалась вопросом Вольна, глядя на свое отражение в серебряном подносе. Она сидела за накрытым столом, но аппетита у нее не было. Неунывающая красавица запрещала себе терять присутствие духа, и все-таки ей было грустно. – Подготовь мое новое платье. И за Пригодой пошли, пусть придет. Одна не хочу бродить. Власть не ходит одна, власть ходит со свитой.

– Слушаюсь, – усмехнувшись про себя, Рада положила веник в угол и двинулась в сени, на ходу снимая передник, защищающий платье от загрязнения. Изготовление одежды являлось делом долгим и хлопотным, поэтому костюм необходимо было беречь.

– Постой…– окликнула Вольна служанку. – Он все еще у нее?

– Да, – уверенно ответила Рада, догадавшись, о ком идет речь. Вольна пыталась скрыть переживания, но внимательная Рада все подмечала. И еще она очень устала быть возле Вольны. Ей уже хотелось вернуться в услужение к Диве. Но последняя пока не позволяла оставить начатое.

– Что ж он и в гридницу не ходит уже? – Вольна стиснула зубы, почувствовав досаду. Дива вернулась несколько дней назад, соперницы пока не встречались друг другу. И все-таки присутствие жены Рёрика ощущалось весьма явственно. Какое-то затишье воцарилось на княжеском дворище.

– Кажется, не ходит, – подтвердила Рада, застыв в дверях.

– Ну и ну, так он все дела запустит. Смеяться над ним будут, с бабой день и ночь сидит! – Вольна не могла позволить себе при чужих очах опуститься до стенаний и страданий, потому высказалась в подобном ключе.

– Не будут. Князь отдыхает, и остальным живется проще, – раскрыла Рада царящие настроения. – К тому же не навсегда ведь это. Видно, скучал он по ней. Но отпустит вскорости.

– Что ты говоришь?! – Вольна никак не могла признать, что потеряла власть над мужчиной, который казался покорным ей навеки. – Это он мне назло делает!

– Всеконечно, – согласилась Рада для вида, но усмехнувшись про себя.

Вольна шмякнула серебряный поднос о стол: не нравилось ей свое отражение сегодня. То ли бледна она, то ли сыпь на щеках, но лицо несвежее какое-то. А может, дело в том, что лучшее украшение для женщины – это счастье. Любая дурнушка будет выглядеть пригожей, если в глазах ее любовь и радость.

****

Лишившись общества Вассы, Вольне ничего другого не оставалось, как прогуливаться по двору в сопровождении болтливой Пригоды. Эта женщина была смекалиста и осведомлена обо всех новостях, так что скучать с ней не приходилось. К тому же она знала свое скромное место и не смела соперничать с Вольной ни в чем. Ни в нарядах, ни в суждениях. Во время прогулки она несла в руках корзину, где лежали вещи Вольны, без которых красавица не выходила из дому.

– Скажи мне, Пригода, отчего этакое оживление нынче? – Вольна заметила, что на дворище стоит суета, слуги носятся туда-сюда, хотя все эти дни бродили, словно сонные куры, клюющие носом.

– Так князь же приказал готовить большой пир для дружины, – доложила Пригода. – На такое время нужно…

– Ужели он, наконец, отцепился от женской юбки и вспомнил об иных обязанностях?! – Вольна уже много дней ждала, что Рёрик навестит ее. Она была уверена, что он не сможет долго сердиться на нее. По ее разумению, она оставалась безгрешна, коли ее коварные намерения не увенчались успехом. – Наверное, все его други уже потешаются над ним!

– Они радуются, что их князь в добром расположении, – Пригода повторила слова Рады, чем еще сильнее огорчила свою грозную госпожу. – Потешались бы, коли б он с княгиней год сидел. А так всего несколько дней заслуженного отдыха…– выразила уверенность Пригода.

– И в честь чего же этот пир?! В честь ее возвращения?! – разозлилась Вольна, не перестающая думать о Диве.

– Кажется, для дружины пир сей, – повторила Пригода, с опаской глядя на Вольну, которую боялась рассердить своими рассуждениями. – Говорят, прибыли какие-то варяги сюда к государю, с которыми он прежде был дружен! Узнав, что он тут княжит, приспели на службу!

– А она там будет?! – не унималась Вольна.

– Так мне неведомо, – виновато ответила Пригода. – Для дружины, велено…Может, никого там, кроме гридей, и не окажется.

– Ты ее уже видела? – допытывалась Вольна, щурясь от солнца, бьющего ей в лицо.

– Мельком. Раз всего. Возле бань…– отозвалась Пригода.

– И что она? Изменилась после гощения у Умилы? – едко усмехнулась Вольна, которая знала только одно – Умила не простит любую женщину, которую полюбит ее сын.

– Так я же издалека зрела. Не разглядела…– оправдывалась Пригода. – Видела токмо, что улыбалась она…

– Она всегда скалится, как глупая дура, – отрезала Вольна, которая считала собственную улыбку исключительным даром, которого редко кто оказывается достоин.

Пройдясь по тропинкам, женщины двинулись в сторону беседки, откуда открывался умиротворяющий вид на могучий Волхов. Оттуда также можно было разобрать очертания будущего детинца, находящегося нынче в состоянии строительства. Вольне желалось скорее переехать в новые покои. Было обещано, что ее обителью станет настоящий терем: высокий, с множеством окошек, гульбищ и покоев на все стороны света. Безусловно, Рёрик сдержит свое слово. Пусть сейчас он и настроен недобро. Впрочем, это лучше, чем если бы он совсем позабыл о ней и стал равнодушен. Со временем способ примириться найдется. Никто не отменял того, что она по-прежнему мать его сына, а главное, беременна следующим! И никакие размолвки не уберут этого из его расчетов!

Дорожка уходила вниз. Вольне в ее положении было неудобно спускаться, хотя уклон казался несильным. Пришлось замедлить шаг. Единственное, что сейчас важно – это ее здоровье, надо поберечься. Вдруг глаз Вольны заприметил две приближающиеся фигуры. Ветерок играл в их длинных ярких накидках. Они двигались навстречу ей, то есть в гору. То были Дива с Вассой.

– Она поднимается, а я спускаюсь…– мрачно заметила Вольна.

– Одначе, как уверяет повитуха, у ти скоро будет второй наследник, а у нее покамест ни одного, – ядовито заметила Пригода, подавая Вольне свою крепкую загорелую руку, дабы помочь той перешагнуть через канавку.

– Мы уж и не чаяли тебя снова узреть, – громко произнесла Вольна с победоносной улыбкой, когда они с Дивой поравнялись друг с другом. – В полынье не топила тебя Умила? Если нет, то повезло тебе. В любом случае, с возвращением!

– Благодарю, – сухо ответила Дива. Еще издали она увидела Вольну. Заметила, как та осторожна и нетороплива. Небольшой живот был укутан платком. Образ беременной соперницы оказался для Дивы неожиданным, неприятным и болезненным. До сего момента никто не оповестил дочь Гостомысла об этом важном обстоятельстве, вероятно, избегая омрачить ее счастье. Даже говорливая Мирава умолчала об этом.

От столь внезапных новостей Дива оступилась. Пребывая все последние дни в беззаботной отраде и несравненном блаженстве, она совсем позабыла о Вольне. А тем временем оказалось, что та все также любима, судя по противной ухмылке и этому омерзительному приветствию! А ее живот, словно двойной удар кнутом по израненной спине. И без того тяжело принять эту новость, так к тому же трон предков сейчас уже в небывалой опасности!

– Возвращение домой не переменит твоего удела, – Вольна погладила живот, выражая всем своим видом превосходство и довольство. – Уж лучше б ты осталась у Умилы и подальше от огорчений, которые тебя здесь дожидаются.

– Как птица летит к гнезду, так и я возвращаюсь в свое княжество, – сдержанно ответила Дива, кивнув Вассе на то, что им не следует долго задерживаться. Та подхватила подолы, но Вольна не отпускала их, продолжая держать речь.

– Мои враги сбиваются в стаю, словно волки, – усмехнулась Вольна, видя бывшую подругу, покорно следующую воле Дивы. – Ты шибко не радуйся…– продолжала Вольна. – Гнездо твое повисло на самой тонкой ветке. Которая вскоре обломится.

– Возле своего гнезда и ворона орла бьет! – брякнула глуповатая Пригода, не уловившая сути беседы. И вместо ожидаемой поддержки Вольне, подчеркнула преимущества Дивы.

Васса хохотнула, но смолчала, оставив замечание узколобой спутницы Вольны без пояснений. А у самой Дивы, конечно же, имелось что ответить. Обидные слова уже были готовы сорваться с губ. Но лишь глупец не усваивает урока: последняя их размолвка окончилась грустно именно для нее самой. За время пребывания в Дорестадте она многое переосмыслила. И поняла, что сама виновата в том, что соперница позволяет себе столь хамское поведение. Она почти самолично водрузила наглую Вольну на одну доску с собой. Следовало всегда ощущать себя княгиней и не опускаться с высоты своего терема до той низины, в которой обитает душа ее нахальной врагини.

– Да, ворон бьет орла. Когда есть ради чего сражаться, – подтвердила Вольна. – Ну а ты за что сражаться собралась? – глаза Вольны впились в Диву. – Все, что ты созидаешь, однажды достанется моему сыну как наследнику. А ты еще будешь умолять меня пощадить твою жалкую жизнь и жизнь твоей дочурки. Но это нескоро. А в ближайшем тебя ждет унижение и позор, коего не избежать с таким супругом. Не смотри, что он нынче с тобой. Это от скуки. Но как только он пресытится тобой, то бросит, словно опустошенный сосуд. Потому что ты не можешь дать того, что ему нужно. В тебе нет огня. В тебе нет страсти. Ты – то же что тихая заболоченная калужа. А ему нужно бушующее море. Сегодня ты привлекательна лишь потому, что все новое влечет.

– Пойдем, Васса…– кивнула Дива. Она была застигнута врасплох подобными пророчествами, граничащими с чем-то оскорбительным. В таких случаях тяжело сообразить, как ответить, даже когда имеется время поразмыслить. Иногда лучше промолчать, чем уподобиться Пригоде, которой лишь бы что сказать.

– Куда же ты? – усмехнулась Вольна, вышагнув на середину тропинки таким образом, что гуляльщицам теперь было не пройти. – Зрю по твоему лицу, что ты ни о чем не знаешь, что делалось тут в твое отсутствие…– продолжала Вольна, сверля Диву взглядом. – Не заблуждайся, думая, что он ждал тебя. Ему было не до скуки. Слыхала ли ты о Лее? Этой красавице он подарил корону. Не тебе, а ей. Говорят, перед ней ни один мужчина устоять не в силах. Наш, уж точно, не устоял. Но, к счастью, она уступчива. Не мучает своих поклонников отказами. Так что и наш долго не страдал. А в Изборске у него появилась женщина…Арви рассказал мне недавно. Спроси свою сестрицу, буде мне не веришь…– Вольна понимала, что никак не сможет вырвать Диву из объятий Рёрика, если только та сама не оттолкнет его. И нужно побудить вспыльчивую дочь Гостомысла к этому, вылив на нее ушат столь обидных подробностей, из-за которых легко потерять над собой власть и поссориться. – А к Белому озеру он тоже ходил не один, а с женщиной, сопровождающей его всюду и о которой тебе инда неведомо, – Вольна не заботилась о том, что заявленное не соответствует действительности. Главное, заронить в душе соперницы зерна подозрений, которые потом вырастут в упреки. Пусть Дива совершит ту же ошибку, что допустила она сама, непокоренная Вольна. – О, не переживай, по крайней мере, хотя бы этой твоей соперницы уже нет в живых. Правда, она оставила после себя потомство…Не говорят, кто отец, но мы можем предполагать. Ведь Нега называют опекуном этого чада. Да и иных отцов не названо…– Вольна городила, не стесняясь, поскольку знала, что истина сейчас неважна. Нужно добиться своей цели правдами-неправдами, что называется. Но сокрушающий удар она приберегла напоследок. – А вот намедни он не раз ночевал в гриднице с Любавой. Она-таки добилась своего. Настырная проходимка…И это после всего того, что тебе пришлось испытать по ее вине…Если ты имеешь сомнения в моих словах, то опроси слуг. Добродею, прибирающую в гриднице. Или Деяна, который всегда там же. И Ингвара спроси, он много чего ведает. Он тебе и о Перунике из Ладоги расскажет. Опроси их, – твердила Вольна, понимая, что хоть что-то из ее слов окажется правдой, и это даст Диве повод верить и всем прочим ее выдумкам. – Они не посмеют тебя обмануть. И ты будешь знать, что все сказанное мной тебе есмь правда, – заключила Вольна, умело переплетая истину с ложью. Понадобится время, чтобы распутать сей клубок. – О всяких дворовых девках я тебе и вовсе не буду повествовать, дабы не расстроить, – погладив живот, усмехнулась Вольна, видя, как с лица ее соперницы сошла поволока счастья.