Атуна Койдергем
Горлинка Хольмгарда. Книга 2

– Нет никаких оснований. Их гадкому семейству я ничем не обязан. Он, видно, думал, что я всю жизнь буду разбойничать в его честь, – рассерженный Рёрик даже не стал облачать свою мысль в благозвучную форму. Он сам про себя всё знал и не пытался обманываться. Его жизненный путь не был идеальным и не был лишен ошибок. Ну что ж.

– Государь, этим основанием, вероятно, надо считать личность самого похитчика…– пояснил Арви, а после перевел выразительный взгляд на недогадливую служанку. – Аснё, воды, – кивнул тиун на кубок, который следовало наполнить. Исполнительная Аснё схватила все тот же злосчастный кувшин, который, разумеется, оставался по-прежнему пуст. Растерявшаяся прислужница Умилы оторопело повертела кувшин в руках и вышла из гридницы, вероятно, собираясь добыть живительной влаги где-то на улице. Хотя не простое это дело. Любая вода не сгодится. Надобно сперва сыскать кравчего, ответственного за еду и напитки, которые до правителя доходят. – Ведь Карл надеется, что князь приспеет к нему на подмогу, когда узнает, что коварным похитителем оказался давний неприятель наш…– продолжал Арви, недовольным взглядом проводив Аснё. Кажется, не все красавицы одинаково умны. – А так как «враг нашего врага – нам друг», то Карл решил, что найдет поддержку у нас…

– И кто же он? Кто тот достойный муж, что нахлобучил самого короля? – настроение Рёрика резко поменялось. Вместо того, чтоб приготовиться содействовать Карлу в виду какого-то общего врага, он уже симпатизировал похитителю, поскольку на свете не существовало человека, которого он ненавидел бы сильнее Карла.

– Это граф Бодуэн, известный под прозванием Железная Рука…Князю, вероятно, его имя известно…

Рёрик удивленно оглядел Арви, медля с ответом. Но потом, вероятно, принял какое-то решение.

– Известно. У нас был некоторый спор на севере у Шельды…– князь прикусил губу. И вправду, граф Бодуэн – давний недруг. По крайней мере, защищаясь, тот тогда изрядно потрепал дружину Рёрика и Харальда. За что и получил своё прозвище «Железная Рука».

– В том и дело. Вот Карл и посчитал, что князь захочет наказать наглеца Бодуэна…

– Еще чего, – недовольно хмыкнул Рёрик. Как бы ни были пренеприятны воспоминания о графе, они ничто по сравнению с обидой на Карла. – Пусть сам спасает дочку и гоняется за мятежным графом…

– Но ее не нужно спасать, государь, – аккуратно заметил тиун, мельком глянув в окно с тем, чтобы понять, куда запропастилась Аснё. А девушка шла по дорожке по направлению к колодцу с такой скоростью, что с ней могли бы соперничать улитки. Зачем она идет к колодцу? Ее не пустят сюда с обычным кувшином воды. – Дело в том, что Юдифь сбежала с графом по доброй воле…– продолжал тиун. – Кстати, принц Людовик – брат Юдифи – помог Бодуэну похитить ее из-под стражи в канун Рождества…

– Даже так? – удивился Рёрик. – В таком случае, я, уж точно, не стану мешать воссоединению влюбленных сердец. Я очень впечатлителен в вопросах чувств, – за глаза глумился Рёрик над Карлом.

– Да, всеконечно, князь понимающ и возвышен в понимании любви…– растерялся Арви, привыкший всегда поддакивать сначала Умиле, потом ее сыновьям. – Но я опасаюсь, как бы беды не содеялось…

– Не содеется. Напиши Карлу. Пообещай от моего имени, что если я поймаю Юдифь и Бодуэна, то непременно передам их ему…– оскалился Рёрик.

– Да, это, пожалуй, лучше всего…Княгиня-мать рассудила точно так же…– сообщил тиун. Вот только он не сказал, что Умила на полном серьезе собиралась помогать Карлу, а не насмехаться над ним с расстояния.

– Я только одного не пойму…– задумался Рёрик, потянувшись к блюду, на котором лежали румяные яблоки, так и манящие к себе своей сочной сладостью и ароматом. – Насколько мне помнится, Бодуэн был вассалом Карла и как раз защищал королевство от…Да…Ну вот. Неужели король не в силах припугнуть своего распоясавшегося феодала?

– Он в силах. Он так и поступил. Объявил, что лишит графа его ленных владений, если тот не вернет дочь…– Арви вздохнул. – Это самое сильное оружие, которое может устрашить любого подданного…

– И что? – Рёрик даже перестал жевать яблоко, которым занялся для того, чтоб проснуться и частично утолить жажду.

– Граф отказался вернуть Юдифь…Любовь…– Арви развел руки в стороны.

– О, Бодуэн удалец, – Рёрик снова вернулся к яблоку. – Только сюда, ко мне, он вряд ли заявится.

– Как сказать, – пожал плечами Арви. – Граф может не знать о том, кто есмь князь Рюрик – владыка новгородских земель.

– Не вижу смысла разъезжать с Юдифью по белу свету. Залег бы где-нибудь…

– Все не так просто. Дело в том, что граф и принцесса тайно поженились. Еще в Бургундии. Однако Карл объявил их союз недействительным и приказал отлучить графа от церкви. Что и было немедленно сделано церковниками…– повествовал Арви, с напряжением глядя в окно. Но вместо Аснё и кравчего в помещение влетела муха и тут же прилипла к канопке, где у тиуна оставался недопитый сладкий сбитень. – По этим причинам наши влюбленные поспешили в Рим, желая припасть к Римскому папе Николаю I за защитой. Ведь токмо он сможет снять отлучение, а также узаконить их союз…

– Я понял, – коротко отозвался Рёрик, положив на стол огрызок. Он сам, князь Новгорода, пожалуй, не занимался бы всем этим. Для него вопросы женитьбы никогда не были столь уж неотложными и священными. Хотя история про графа восхищает. От нее прямо веет благородством. Такой противный граф был при их последней встрече, а оказался сущим рыцарем.

– Король также отправил письмо епископу Утрехта Хунгеру и некоторым другим. Он просит не впускать Бодуэна и Юдифь в их владения, а по возможности поймать их и выдать ему…Все-таки он отец. Растил и оберегал Юдифь…А граф не только украл ее, но и заставил предать собственного родителя.

– Я в любом случае ничем помочь не могу. В Дорестадте – еще куда не шло, но в Новгороде…– Рёрик задумался. Дочери – это отложенные сложности. Неужели и Ендвинда когда-то вырастет и станет такой же, как Юдифь?! Сейчас дочка – такая милая крошка. Не верится, что однажды она тоже пленится каким-нибудь громилой. Нужно быть внимательнее, чтоб не оказаться в положении простофили Карла. Хотя, поделом этому негодяю…

Рёрик основательно отвлекся от беседы, погрузившись в собственные думы. В этот день он и так был не слишком бодр. Но сейчас мысли окончательно поглотили его, и он даже не слушал, что повествовал тиун, живо жестикулирующий.

– Повелитель…– негромко обратился тиун, желая вернуть внимание рассеянного князя к разговору.

– Ты что-то сказал? – зевнул Рёрик, опомнившись.

– Я сказал, что раз уж мы не очень дружны с Бодуэном, не следует ли нам воздать ему при случае…– Арви не успел завершить всей речи.

– Дело былое, я уже не сержусь…– пошутил князь, вспомнив храброго графа, который все-таки сумел дать отпор и выпереть со своих земель алчных захватчиков. Рёрик умел чтить достоинство и отвагу.

– Но все же…Ежели вдруг по неотвратимости судьбины они окажутся на наших землях…Это вряд ли, но с другой стороны их ищут по всей Европе…И граф может ошибочно предположить, что путь через Гардарики в Рим самый безопасный…Так что князь прикажет на случай, если граф и его супруга объявятся здесь?

– Задержать, несомненно, – усмехнулся Рёрик. Всегда хотелось захватить графа. А теперь так тем более, коли тот еще и влюблен.

– И передать Карлу? – на случай отсутствия князя в Новгороде уточнил тиун самое главное.

– О, нет. Конечно, нет! Привести ко мне. А если меня не будет на месте, то запереть где-нибудь тут. При этом Юдифь не обижать…– и после паузы Рёрик добавил, – и графа тоже не трогать. Все, я пошел, – Рёрик поднялся на ноги.

– Ежели я верно уразумел, то в яму для дюжинных преступников графа пускать не следует? – переспросил удивленный Арви.

– Ну, разумеется, нет. Граф – это тебе не какой-то бандит, Арви. Достойного соперника следует уважать, а не пытаться унизить.

– Есть еще кое-что, государь, – Арви склонил голову, не зная, как преподнести следующую новость так, чтобы личность виновного лица в ней не вызывала сомнений. – Утром ко мне пришла наша домоправительница Гудрун…Она доложила, что с Вольной случилась беда. Этой ночью она потеряла ребенка…Повитухи уже осмотрели ее, однако нет ясности в том, что произошло…Быть может, ее отравили…Это совершенно немыслимо: разве может Вольна мешать здесь кому-то? Найдется ли человек, не желающий рождения того дитя…– рассуждал Арви со страдающим лицом.

Едва Рёрик покинул гридницу, как дверь вновь скрипнула – Аснё вернулась с кувшином воды.

– Тебя только за смертью посылать, – отругал тиун служанку, выплеснув в окно остатки остывшего сбитня вместе с мухой в окошко.

В избе Вольны царила непривычная тишина и темнота. Ставни были открыты, но окна занавешены тканью. Дети ушли гулять, их мать нуждалась в покое. Громкие звуки, визги и яркий свет помешали бы ей.

– Что произошло? – спросил Рёрик у Рады, встретившей его на крыльце, залитом солнцем. В такой теплый и светлый день даже не верилось, что могло случиться что-то плохое.

– Не знаю, князь…Но она разволновалась накануне…Что-то ее огорчило, когда гостей встречали…Кажется, ей было сказано нечто обидное…– осторожно ответила Рада, намекая на сомнения Умилы в отцовстве Рёрика младшему сыну Вольны, выраженные в резких словах. – А потом ночью случились преждевременные роды…

Рёрик проследовал в опочивальню, где в постели лежала ослабевшая Вольна. Она была бледна, лицо ее осунулось. Ее укрывало несколько теплых одеял, но она не могла согреться.

– Как ты? – спросил Рёрик, оглядев белую, как полотно, Вольну – она потеряла много крови этой ночью.

– А как я могу быть?! Ты обещал защищать меня. Но не сдержал своего слова! – упрекнула Вольна сгоряча. Прошло уже полдня, а он только сейчас явился к ней. Мог бы и пораньше навестить ее! – Твоя матушка уже не впервые покусилась на меня. Но ты вновь бездействуешь, – Вольна была убеждена и винила в произошедшем Умилу, которую ненавидела всем сердцем. И очень сильно желала наказания для княгини-матери. Тем более утром Рада так и сказала – это проделки Умилы! Только княгиня-мать прибыла в Новгород, и началось. А ведь Вольна сидела недалеко от Умилы на пиру, на котором лебедушке и стало нехорошо. – Вероятно, ты не хотел, чтобы наш ребенок родился. Раз дозволил такое.

– Я ничего не дозволял, – ответил Рёрик просто. Вольна была из тех людей, которым даже не всегда удается сочувствовать, не рискуя при этом не вызвать их гнев.

– В этот раз Умиле снова ничего не будет за злодейство?! – бледные губы Вольны растянулись в мстительную полоску обиды. – Или ты опять поставишь ее во главе города?!

– Выздоравливай…– единственное, что ответил Рёрик на прощание.

В сенях Рёрик заметил бабку, сидящую на лавке без дела и жующую что-то, вероятно, кусочек целебной смолы. Он изначально и не заметил тут повитухи. Очевидно, ее помощь уже была не нужна, и все же она оставалась в доме на случай, если состояние больной ухудшится.

– Почему это произошло? – Рёрик оглядел бабку вопросительно.

– Княже, на все воля богов. Только они знают, отчего такое происходит, – ответила бабка, выплюнув в ладонь кусок смолы и поклонившись.

– Она думает, что ее отравили, – Рёрик имел в виду Вольну.

– Государь, я в таком не смыслю. Знаю токмо, что от иных ядов и не спастись. Но она жива, – бабка имела в виду Вольну. – Может, съела что-то скверное…А может, судьба такая. Вот намедни у одной бабы точь-в-точь самое приключилось, за мной посылали. Не все зародыши становятся детьми, к печали нашей, – вздохнула повитуха.

На крыльце Рёрика ожидал тиун. Заложив руки за спину, Арви глядел на помрачневший осенний лес, обступивший Новгород.

– Государь, я немедленно проведу расследование, – Арви склонил голову в знак готовности служить. Он заготовил речь, которую собирался произнести и которая должна была поменять это утро навсегда. – Если Вольну кто-то отравил, то я найду этого злодея и заставлю его предстать пред очами князя…

– Я не думаю, что ее кто-то отравил, – Рёрик не допускал мысли, что обвинения Вольны против Умилы могут оказаться истинными. Или не хотел допускать.

– Государь, всем известно, как молодая княгиня любит своего супруга…– осторожно начал Арви, медленно подводя разговор к Диве. – Любовь иногда толкает человека на страшные поступки…

– И что? – Рёрик выглядел озадаченно.

– Я лишь говорю, что княгиня Дива есмь единственное лицо, которому выгодно сие несчастье…– тараторил тиун.

– Арви, да как ты смеешь обвинять мою Диву в подобном? – Рёрик оглядел тиуна неожиданно грозно.

– Нет, но…– растерялся Арви. Он был уверен в том, что Вольна указала на Диву, как на виновницу произошедшего, а вовсе не на Умилу. – То есть я не допускаю и мысли, что княгиня Дива дозволит себе этакое коварство. И другие такожде не должны так думать. Я проведу расследование, отыщу истинного злоумышленника, дабы оправдать имя нашей княгини…И токмо ради этого, – подчеркнул тиун. – Я убежден, что мы можем узнать, кто и когда изготовил ядие, кому оно было отдано и…

– Я не хочу даже слушать это…– последние слова Арви казались Рёрику бредом больного, трясущегося в горячке. Какое ядие Арви собрался искать и где?

Глава 9. Долги

Утро в Изборске выдалось холодным, но солнечным. Ночью прошел дождь – обычное явление для этого времени года. Дороги совсем развезло. Да что дороги – и по городу пройти теперь было непросто, не промочив ног. И вот так-то и подкрадывались к жителям осенние хвори.

Орм с усилием заставил себя подняться с постели. На сегодня в гриднице было запланировано заседание. Множество вопросов ожидало внимания опытных умов, пропустить сей сход было бы немыслимо. И все же Орм мечтал о том, чтобы остаться дома, хотя и знал, что такое невозможно в сей важный день. Однако простуда подступила к нему так неожиданно и оказалась столь коварна, что вполне оправданным было помышлять о дне отдыха.

– Выпей это, полегчает, – послышался заботливый голос любимой женщины, а после на столе оказалась канопка с чем-то горячим и, кажется, хвойным.

– Тома, я так скверно себя чувствую, что кажется, будто мне не поможет никакой отвар, – отозвался Орм, безнадежно потянувшись к сосуду с напитком. – Что это?

– Это заваренные сосновые иголки. Лишь только заболел, надо сразу выпить настой, и недомогание быстро оставит тебя, – заверила Тома.

– Мне бы только продержаться на сходе и не упасть прямо там, – посетовал Орм.

– Продержишься. Пей.

Подходя к гриднице, Орм обреченно обозревал деревянные крыши, выглядывающие одна из-за другой, как опята на пне. Пока что хваленые иголки не дали ожидаемого, и Орм шмыгал носом через каждый шаг. Собственный воспаленный нос Орм теперь ощущал как огромную тяжелую репу, затрудняющую не только дыхание, но даже и речь.

– Приветствую! – голос Велемиры резанул ухо Орма, словно хворостина. Что опять задумала эта хитрая баба? Сегодня он сам, уважаемый тиун, не готов поддакивать ей.

– Княжна…– поздоровался Орм, сопроводив приветствие чиханием.

– Я хотела обговорить готовящийся праздник. Осенины в честь Перуна, Велеса и Морены…– начала Велемира воодушевленно. – Изборск будет славить могучих богов, просить их милостей…Однако вместе с богами следует чествовать и тех, кто им служит! Перун, к примеру, не токмо властитель огня небесного, но и покровитель дружины. Я думаю, в этом году нужно восславить вместе с Перуном и правителя Изборска. Как воеводу, готового защитить город в любой миг.

– Кажется, осенние чествования богов происходят скромно, – выразил предположение змееглазый тиун. Владеющий в совершенстве множеством языков, он был человеком общительным. Бесконечные разговоры оказывались по сути основным видом его деятельности. Оттого он много знал обо всем и обо всех, имея приятельские связи повсюду, где бы ни оказывался. Вот и теперь он уже знал об Осенинах достаточно, чтобы поддержать беседу с княжной.

– Это обычно. Но в этот раз я хочу, чтобы изборчане собрались на площади. Восславили Перуна. А потом своего защитника! – талдычила Велемира нетерпеливо.

– Я подумаю, как это лучше устроить…– шмыгнул распухшим носом Орм, собираясь покинуть княжну. Сейчас ему было даже не до того, чтобы вникать в ее задумки. Но тут к тиуну приблизился человек. Орм хорошо знал его – это был гонец.

– Вести из Новгорода…– гонец протянул тиуну послание и что-то шепнул на ухо.

Орм читал быстро, не меняясь в лице и не сопровождая прочитанное речью. А впрочем, ему было нелегко говорить: каждое слово давалось с трудом из-за першения в горле.

– Что там, Орм? Нечто важное? – забеспокоилась Велемира отчего-то. – Подай сюда, – княжна протянула властную руку к посланию.

– Это личное письмо, – отрезал тиун, пряча послание в котомку.

– Это письмо от Рюрика к Трувору? – Велемира уже собиралась возмутиться: неужели Орм думает, что она не может читать письма, которые смеет читать он сам?!

– Это письмо от Арви ко мне…– пояснил Орм, громко высморкав нос.

– Ах вот как…Прошу прощения…Уповаю, у Арви и моей сестры все ладно…– выразила надежду Велемира.

– Тиун жив и здоров. Другие дочери Гостомысла такожде здравствуют, – подтвердил Орм. В этот самый момент он вдруг почувствовал неожиданное облегчение – его нос вновь смог дышать, и воздух показался неимоверно свеж и приятен.

– Другие дочери? – не поняла Велемира.

– Жена князя Рюрика, княгиня Дива, вернулась в Новгород из своей ссылки, – сообщил Орм.

– Вот как?..– на лице Велемиры изобразилось разочарование. – Я думала, ее изгнали надолго.

– К счастью, княгиня оправдана и возвращена, – повторил Орм. – И теперь, по словам тиуна, княгиня Дива властвует не только в княжестве, но и в сердце своего князя.

– Что-то не верится! – завистливая Велемира пристально следила за судьбой младшей сестры и теперь корила себя за то, что пропустила эту новость.

– Но так есть: князь и княгиня живут в согласии и счастье. Очевидно, в скором времени нужно ждать наследников.

– А как же Вольна? Ведь Рюрик любит Вольну! – разъярилась Велемира полученным новостям.

– Кажется, эти слухи сильно преувеличены, – усмехнулся Орм. – Прошу прощения, мне необходимо собраться к заседанию…Сегодня в гриднице будет обсуждение подготовки к зиме…– Орм сдержанно поклонился и отправился своей дорогой.

****

Глава вече Барма возвращался из гридницы, где, как обычно, выступал на собрании. Заседание прошло мирно, хоть и затянулось. Зато обсудили множество вопросов: и урожай, и возведение стены, и даже заготовку красителей и смолы на зиму. День удался. После сходки Барма в отменном расположении духа направлялся домой: там его ожидал ужин. А собственно, почему главе вече не пребывать в добром настроении, если все его начинания преследует успех? Уже второй год Барма возглавляет изборских бояр, играя роль посредника между ними и правителем. Кроме этого, его земли обширны и приносят урожай. Для дочерей он подыскал достойных женихов. А самое главное – торговые дела Бармы идут превосходно. Ведь, когда сюда пожаловали варяги, Барма с их помощью занялся торговлей. Его приятель – купец по прозвищу Рядович – представлял их совместные интересы на далеких рынках. Прибыли росли от раза к разу. А однажды Барма с Рядовичем и вовсе отделились от пришлых, занявшись своим делом обособленно, уже без обязанности делиться с кем-либо прибытком. Как раз сейчас Барма подсчитывал в голове размер барышей, обещающих быть этой осенью значительными, ведь урожай проса в нынешнем году уродился. Вдруг на пути боярина возник рослый человек, одетый в строгие дорожные одежды. Барма, явно, не обрадовался, увидев крепко-сложенного путника.

– Глава вече, нам надобно переговорить, – обратился человек к Барме. – Где мы можем это сделать?

– Ах, это ты, Сборен…– губы Бармы скривились. – Признаться, сейчас я не располагаю свободным часом. Зайди на следующей седмице…– постарался отделаться боярин. – Или даже будет лучше, если я сам найду тебя…

– Я здесь всего на один день и тот, чтоб перемолвиться с тобой, боярин, – пояснил Сборен холодно. По всему было понятно, что он не такой уж добродушный человек.

– Ну коли так…– заерзал Барма. – Говори, только скорее, у меня нет охоты сейчас обсуждать пустое…

– Я пришел по наказу новгородского волхва Ягилы, у которого ты занимал, – напомнил гость громко. Барму даже передернуло. Он выпучил глаза, всем видом давая понять, что это обстоятельство не нужно предавать огласке, крича на всю улицу. – И теперь ты должен вернуть долг.

– Вещай тише, ты не на площади! – цыкнул Барма. – Доедем до моего дома, там и поговорим. Тут недалеко.

Усадьба Бармы утопала в ярких осенних красках. На дворе суетились слуги – теперь их было достаточно у главы вече и его супруги. Некогда грустные события покинули этот дом, оставив ему заслуженные спокойствие и тишину.

– Где Хлебослава? – спросил Барма у служанки, метущей с крыльца пожелтевшие листья, разбросанные осенним ветерком.

– Хозяйка в саду.

Сад Бармы представлял собой причудливые заросли терновника. Изогнутые стволы затейливо извивались, прижимаясь друг к другу, образуя местами непролазные дебри. На ветках громоздились созревшие темно-синие плоды, еще неубранные, но зато украшающие сад ожерельем ярких бусин.

На траве стояла высокая кошница в три локтя шириной – корзинка, расширяющаяся кверху – куда Хлебослава укладывала сорванные ветки.

– Слава, привет тебе, – Барма поцеловал жену. Между супругами установился мир, жизнь их наладилось: Хлебослава простила Барму и больше не упрекала его за все подряд. Сам глава вече вернулся на стезю верного мужа и теперь старался для жены так, как она всю жизнь старалась для него. – Чем ты занята? – рассеянно спросил Барма, ум которого был поглощен гостем, стоящим подле него.

– Собираем терновник, – ответила жена главы вече, утерев исцарапанной ладонью лоб. Несмотря на то, что Барма привел ей в помощь прислугу, Хлебослава и сама продолжала трудиться, будучи неприученной подолгу сидеть без дела. – Ты разве забыл? Будем скоро жечь терновник, дабы громовержец-Перун обошел нас пожарами и молниями.

– Ах да, – ответил Барма, а затем указал Хлебославе на гостя, пришедшего вместе с ним. – Это мой добрый друг Сборен. Мы отобедаем у нас…

Сегодня стол главы вече был полон пирогов, которые румяными месяцами обсыпали огромное резное блюдо. Стоящий в избе аромат выпечки располагал к настроению и беседам.

– С этой стороны сочни с мясом и яйцом, а здесь – с кашей и грибами…– Хлебослава подсказала, где можно обнаружить пирожок с нужной начинкой. – А вот тут сладкие сочни с терном, – Хлебослава поставила на стол еще одно блюдо с такими же точно пирожками-половинками, из которых выглядывала яркая густая начинка.

– Отведаю с удовольствием, – вежливо ответил Сборен Хлебославе, потянувшись к пирогам. – Так что относительно долга? – сей вопрос посланника Ягилы был обращен к главе вече и звучал не столь любезно, как предыдущие слова.

– Ты должен знать, что я не для себя у Ягилы занимал. А по поручению племянника самого князя Рюрика, – Барма на самом деле занимал для себя и своего друга Рядовича, но пообещав долю от будущей деятельности Годфреду; последний потому и поручился за боярина и его купца.

– Годфред уже как год среди почивших. Так что теперь долг полностью твой, – заключил Сборен, зажевав терпко-кислый пирожок с терном, не лишенный приятной сладости.

– Я это разумею. И не отрекаюсь от долга…– Барма пододвинул ближе к гостю блюдо с пирогами, надеясь задобрить грозного посланника. Но не все затруднения можно уладить таким простым способом, как стол с пирогами и радушие. – Однако ныне у меня лишнего не наличествует. Все в товарах…Вот вернется Рядович, и мы заплатим тотчас…Ткани, вина, пряности, орехи – все, чего душа пожелает…– пообещал Барма.

– Монеты. Ничего другого не нужно, – сурово отрезал Сборен.

– Да где же я столько монет возьму? Это не так просто, – затянул Барма.

– Возврати то, что брал взаймы, – повторил Сборен.

– Что ж, монеты, значит, монеты, – кивнул Барма, попутно раздумывая, как избавиться от обременительного долга. – Но нужно дождаться Рядовича. Корабль придет и…– Барма не успел договорить, как оказался снова прерван.

– Мы договаривались на теперешнюю осень. И вот она наступила, – напомнил Сборен сурово.

– Да, это так, мы уславливались. Но нынче я не состоятелен! – у Бармы, и правда, не имелось свободного имущества, не занятого в торговле. Кроме того, дела у них с Рядовичом пошли в гору не так давно. И изъять сейчас из оборота такие значительные величины, грозило бы тяжело-преодолимыми трудностями. – А на мне еще дом и семья. Уразумел?!

– Я-то уразумел, а вот ты, похоже, не соображаешь, – предостерег Сборен, прикончив очередной пирожок. – Нет у него, видите ли! Это твоя сложность. Возврати заём, или мы пожалуемся наместнику. Трувор заставит тебя вернуть долг. Инда если пристанет распродать все твое имущество, – погрозил Сборен, обозревая хоромы Бармы, которые хоть и не изобиловали роскошью, но говорили о достатке хозяина. Да и широкий двор со слугами подтверждает то, что Барма не бедняг.

– Да как же так?! – стоящая за спиной Бармы Хлебослава даже схватилась за сердце от столь пугающих угроз гостя. Ей следовало неимоверных усилий все это время хранить молчание и не вмешиваться в разговор. Но теперь она уже не могла вытерпеть: только в семье все наладилось – и тут вдруг новые беды.

– Слава, ступай в сады, – Барма не хотел, чтобы жена вмешивалась. Неизвестно, что она скажет и как он сам почувствует себя после ее слов. Доверие между супругами едва установилось. И Хлебослава не должна сомневаться в том, что он решит эту проблему. – Послушай, Сборен, я же и не отказываюсь от обязательств! А всего лишь прошу о небольшой отсрочке, – попросил Барма уже более любезно. – Даю слово…Пара лун, и все будет возвращено! Я сам доставлю искомое в Новгород Ягиле…

– Пара лун. Долг. И четверть сверху, – вдруг заявил посланец круглого волхва Ягилы.

– Четверть за столь короткий срок?! – раскрыла рот в изумлении Хлебослава.

– Слава, не вмешивайся, – Барма желал вести переговоры лично, без женской поддержки, которая иногда только мешает. – Сборен, послушай, это ведь, и впрямь, слишком много…

– Или плати сейчас, – предложил Сборен резонно. – Али мы обращаемся к Трувору…А может, и к Рюрику…Сам осознаешь, какое наказание полагается за сие злоупотребление…– наперед предрек Сборен. – И думаю, ты не сохранишь своей должности и уважения после такого.

– Уговор! Долг и четверть сверху, – Барма стиснул зубы. Окаянный сборщик облупил его, аки вареное яйцо!

****

Летняя спальня, устроенная из сухого сена, располагалась на чердаке и являла собой хоть и скромное зрелище, но все-таки была уютным местом. Аромат скошенных трав и цветов наполнял помещение, где было удобно отдыхать в любое время суток. Тут всегда оказывалось тихо, темно. И сюда никто не мог ворваться просто так.

– Тома, как бы ты поступила, если бы твой друг, которому ты обязана всем своим положением и даже жизнью, попросил бы тебя об услуге? Но не о простом одолжении, а о чем-то таком, что сделать непросто. Совсем непросто. И рискованно, – Орм задумчиво смотрел в потолок, перебирая в уме какие-то события былые, а может, наоборот грядущие. Прижавшись к нему, на постели из сена дремала женщина. Это не была какая-то молодая красавица. Избранница изборского тиуна являлась женщиной зрелой и мудрой. За ее плечами остался брак с состоятельным, но незнатным человеком, который оставил после себя процветающее дворище с большим хозяйством. Дети Томы пока не возмужали, но уже вышли из возраста, когда хватались за материнскую юбку, не давая ей ступить и шагу. Так что вдова оказалась в той поре своей жизни, когда могла позволить себе думать не только о чадах, но и о своей собственной судьбине.

– А о чем столь трудном ты хочешь меня попросить? – пошутила Тома, зевнув.

– Ха-ха, – тиуну нравилось, что его избранница обладает подвижным умом, с ней интересно. К тому же она из тех редких людей, которые всегда оказывают какую-то помощь и поддержку. Вот только он заболел, как она быстро вылечила его.

– Это Барма? – уточнила Тома, надевая платье.

– Ну, разумеется, нет, – усмехнулся Орм, который хоть и приятельствовал с главой вече, но своим другом того не считал. – Человек, о котором я говорю, не живет в Изборске.

– Арви? – догадалась Тома, собирая волосы в пучок.

– Да, он, – подтвердил Орм.

– Ну что ж, коли ты ему должен, то долг следует отдавать, – рассудила Тома.

– Знаешь, а ведь то, о чем Арви меня попросил, в некоторой степени отвечает и моим собственным интересам…– задумался Орм. – Ты никогда не задавалась вопросом, отчего это наместником Изборска был поставлен недалекий вояка, погрязший в разврате и пьянстве?

– Я думаю, что знаю ответ, – отозвалась Тома, подвязывая волосы лентой. Ее руки были не только необычайно умелыми и целебными, но и красивыми. Ее покатые плечи и круглые локти особенно нравились Орму. Хоть она и не невинный бутон, но зато красивый цветок. – У Трувора может иметься множество недостатков. Но он верен князю Рюрику. А верность – это самое главное. Особенно ее ценит властитель, у которого пропасть врагов.

– Откуда ты все знаешь? – усмехнулся Орм. – А впрочем, так и есть. Трувор ничего не умеет, ничего не знает и не в состоянии думать так, как требуется от государственного ума, – серчал Орм. – Наместником Изборска следовало назначить кого-то более опытного и глубокого. К примеру, того же Арви. Или хотя бы меня…– рассуждал Орм. – Значит, верность? И отчего же ты полагаешь, что Арви не предан Рюрику так, как предан Трувор?

– Потому что твой Арви прежде всего думает о себе самом, а не о своем князе. Даже сейчас, когда он просит тебя поквитаться с Трувором…– Тома была знакома с тиуном Новгорода по подробным рассказам Орма.

– Арви просто любит свою жену, – пожал плечами Орм.

– Вот я и говорю. Верность Трувора превыше всего. Превыше любви, чести и собственных устремлений. Трувор выполнит любой, даже самый неприятный для него приказ, если приказ сей будет исходить от князя Рюрика.

– Да, это правда, Трувор повинуется, не думая и не противясь. Он как преданный пес, готовый укусить любого, кто приблизится к хозяину, – слова Орма прозвучали уничижительно.

– Я думаю, ни один властедержец не живет безмятежно. Взять хотя бы сельского старосту. И он сталкивается с досадными трудностями, не все из которых удается решить мирно. То ли дело князь. Потому и нужен верный «пес», который всегда рядом. К тому же, наместником должен быть не только человек верный, но и грозный в достаточной степени, чтобы напугать окружающих, – усмехнулась Тома. – Как бы ни был плох Трувор в государственных делах, но он умеет заставить других повиноваться. Вряд ли кто-то дерзнет перечить столь могучему детине.