Андрей Шопперт
И опять Пожарский 3
Глава 4
Событие тридцать шестое
Михаил Фёдорович ходил по грановитой палате из угла в угол и всё не мог успокоиться. Дикие вещи он сейчас услышал от боярина Долгорукова. Правда ли это, возможно ли такое? Князь ушёл собираться в обратную дорогу, а Государь приказал дьяку Борисову найти и привести к нему князя Разгильдеева, а сам вот бегал из одного угла в другой. Если задумка Петруши удастся, то Русь не только все земли вернёт, что по договору 1618 года отошли ляхам, но ещё и часть исконно русских земель, что сейчас Украиною зовётся, назад у проклятых католиков заберёт. Но сможет ли юноша шестнадцати лет, имея всего не полных пять сотен, подобное совершить. Конечно, гарнизоны во взятых городах и крепостях будут оставаться не из этих пяти сотен, грамотку всем воеводам без исключения слушать указания князей Долгорукого и Пожарского меньшого они сейчас с Владимиром Тимофеевичем собственноручно написали. Даже смешно, сидит Государь и пишет сам приказ воеводам. А только, как всегда прав Петруша. Если об этом плане кто узнает, то сорвётся всё. Михаил даже Долгорукому побожился, что ни батюшке, ни матушке ничего не скажет. Единственную коррективу в план Петра Пожарского они всё же внесли. Сейчас царь ждал князя Разгильдеева, чтобы отправить его в Севск на новую границу с ляхами. Пусть положение дел разведает до прихода в этот городок отряда Пожарского и Долгорукова.
– Великий Государь, тут французы до тебя просятся, – прервал ход царских мыслей дьяк Фёдор.
– Скажи послам, что Дума боярская ещё не решила их вопрос, – махнул на дьяка рукой Михаил и по его лицу понял, что не получится так.
– Прости надёжа Государь, но это не послы, те вчерась приходили и я им это же и сказал. Это учёные из Франции по приглашению князя Пожарского.
– Вот как! Петруша последних в Европе выгребает, уже немецкие земли все очистил от умных людей и теперь за Францию взялся, ну что ж, зови, только что с толмачом?
– Я уже парнишку кликнул из приюта сиротского, говорят, он зело в языках продвинулся, – Фёдор запустил в палату рынд и белобрысого веснушчатого мальчонку лет десяти.
– Как звать тебя, толмач? – улыбнулся бухнувшему на колени мальчику Михаил.
– Иннокентием, прозываюсь, Великий Государь, – пискнул парнишка.
– Разумеешь ли язык франков? – Михаил продолжал улыбаться. Вот и ещё одна затея Петра Дмитриевича плоды принесла, подрастают в приютах толмачи, а не на улице тати.
– Немного разумею, – мальчишка опустил голову, но царь успел заметить в глазах радость, видно остальные языки не так хорошо знал юный толмач.
Французов было шестеро. Все ещё не старые, есть даже совсем молодые, не старше самого Михаила.
– Представьтесь господа учёные, – предложил Михаил Фёдорович, кивнув головой на их долгие расшаркивания.
Чуть вперёд вышел чернявый малый с военной выправкой и полувоенной одежде.
– Рене Декарт, Ваше Величество, изучал право в Пуатье, занимаюсь математикой и философией в перерывах между воинской службой, – француз отвесил учтивый поклон.
– Как же связаны между собой воинская служба и математика, считаешь убитых врагов, – засмеялся собственной шутке Государь.
Когда его слова мальчик перевёл на французский, дружно гоготнули все шестеро.
– Нет, Ваше Величество, просто нужно на что-то жить, вот и приходится наниматься на службу.
– Правильно ты, сделал Рене, что приехал, у князя Пожарского учёные на кусок хлеба с толстым слоем шоколадного масла всегда заработают. Я пока с другими поговорю, а ты посмотри учебники по математики за первый, второй и третий класс школы, что в Вершилово, – Михаил кивнул, и дьяк Фёдор принёс учебники по математики на латинском языке.
– Клод Гаспар Баше сьер де Мезириак, – представился второй учёный. Этот был старше, на вид лет сорока, а то и побольше.
– Чем же ты, Клод, занимаешься?
– В 1612 году я опубликовалотдельной книгой сборник занимательных арифметических задач, а в этом году вышел мой перевод с греческого арифметики Диофанта с комментариями, – учёный преподнёс Михаилу огромную тяжеленную книгу в кожаном переплёте.
Да, далеко ещё Европе до качества книг барона Шваба.
– Что ж, люди, которые пишут книги, нам нужны, езжай и ты в Вершилово, там тебе помогут превратить сей труд вот в такие удобные и красивые книги, полистай их пока, – Михаил позволил второму математику присоединиться к увлечённо штудирующему учебники Декарту.
– Жерар Дезарг. Я, Ваше Величество, только начал заниматься геометрией, сейчас пишу «Трактат о перспективе», пока же, как и господин, Декарт, состоял на службе в армии.
– Вот и хватит стрелять, пусть воюют те, кто книг не пишет, езжай Жерар и ты к князю Пожарскому, там свой трактат и допишешь и напечатаешь.
– Альбер Жира́р, Ваше Величество, я, как и господин де Мезириак занимаюсь переводом греческих геометров и математиков, сейчас пишу «Трактат по тригонометрии», – учёный с завистью посмотрел в сторону увлечённо шёпотом спорящих Декарта и Мезириака с учебником математики за третий класс в руках.
– Присоединяйся Альбер к своим собратьям, тоже нужно тебе в Вершилово, там и твой трактат напечатают.
– Клод Мидорж, Ваше Величество. Состоя на государственной службе по судебному ведомству, я с увлечением занимаюсь математикой. В настоящее время пишу книгу о «Конических сечениях», – этому тоже было лет под сорок, но парик этот возраст скрадывал.
– И ты, Клод, поезжай в Вершилово, раз тебя князь Пожарский пригласил, он умнейших выбирает по всей Европе, значит и ты их таких.
Оставался последний. Этот тоже был не молод.
– Позвольте представиться, Ваше Величество. Я – Жан Франсуа, учитель Рене Декарта и Марена Мерсенна по коллежу Ла Флеш. У меня нет приглашения от князя Пожарского, но коль мои ученики один за другим покидают Францию, то и я решил посмотреть на сказочную Пурецкую волость. Если, конечно, вы позволите, Ваше Величество? – учитель низко поклонился.
Михаил внутренне улыбнулся, вот ведь Петруша, цель себе, что ли такую поставил, сначала всех астрономов из Европы переманил, теперь всех математиков и геометров. Шесть математиков будут сидеть в соседних кабинетах вершиловской Академии Наук и этой самой наукой заниматься, ходить друг к другу в гости, спорить, писать книги и не думать о хлебе насущном, его принесут. Замечательные условия, любой поедет.
– Конечно, езжай и ты, Жан. Учите наших детей, пишите книги, я сегодня же грамотку велю для вас составить на проезд в Вершилово. И стрельцов с десяток с вами пошлю, на всякий случай.
– Спасибо, Ваше Величество, но в Европе идёт война, и мы взяли с собой по совету Пожарского двадцать французских мушкетёров, – поклонился Жан Франсуа.
Надо же, Петруша, теперь и мушкетёров собирает.
– Ничего, стрельцы тоже не помешают. Езжайте, господа и чем быстрее, тем лучше, а то князь скоро уезжает из Вершилово. Вас, конечно, и без него встретят и обустроят, но лучше вам с ним повидаться. Как вам учебники для детей, господа? – Государь осмотрел всех математиков.
– Жаль, что в коллеже Ла Флеш не было таких учебников, как всё просто и доступно написано, нужно обязательно отправить эти книги во Францию, – за всех ответил Декарт.
– Обязательно отправим, и ваши книги, что напечатают в Вершилово тоже. Всё, господа, вы свободны. Торопитесь.
Событие тридцать седьмое
У Петра Пожарского, наконец, появилось время разобраться с интродуцированными культурами. Жители южноамериканского континента на этот раз занимали гораздо большую площадь, чем в первый год и убирали их другие, князь сейчас только картошку перебирал.
Картофель был разделён на три кучки. Из десяти клубней, что были с куриное яйцо, выросло 145 штук, Пётр выбрал опять десяток самых крупных и 100 помельче. Этот десяток был, может чуть крупнее, чем в первый раз, а может, так только казалось, желаемое выдавалось за действительное. Из сотни остальных посаженных получилось целых два мешка. Пётр и отсюда отобрал десяток самых крупных и сотню помельче. А две картофелины вообще отдельно положил, они явно были самыми большими из всех перебранных. Посадим их отдельно.
Картофель из семян тоже порадовал, из него Пожарский тоже отобрал десяток самых крупных и сотню помельче. Остальные разделил на две кучки, самые мелкие отдал кухарке, чтобы отварила и с грибками подала, а большую часть отдал Полуярову, чтобы он одному из крестьян их отдал на посадку в следующем году.
Кукурузы было посажено почти десять тысяч растений, все через рассаду. Получилось целое поле в полгектара. Собрали две с лишним тонны. Замечательный урожай. Здесь селекцию провели по двум признакам, во-первых, собрали самую скороспелую, а во-вторых ту, что дала по три початка. На следующий год сажать будем столько же.
Подсолнух опять не порадовал. Даже скорее огорчил. Как был мелкий, так и остался. Как только русские крестьяне вывели его, ничего про селекцию не зная? Ладно, Пётр выбрал опять сотню самых крупных и сотню чуть поменьше. Посеянный под зиму, вымерз. Всё-таки южное растение. Будем работать, что ещё остаётся.
Топинамбур дал приличный урожай, князь выбрал снова с ведро покрупнее и отдал на посадку, остальное тоже велел отдать крестьянам, пусть сразу посадят, не захотят, есть, ботву на силос истратят.
Кабачки и тыквы тоже разделили на две селекционные линии, выбрали самые скороспелые и самые крупные. Вся семья и Пожарские, и Долгоруковы с удовольствием поели тушёные кабачки с мясом. Вырастили их больше ста штук, до зимы будут деликатесы.
Помидоры превратили в томатную пасту. Отобрал семена Полуяров летом по тем же признакам, скороспелость и крупность.
Перец просто отобрали самый крупный на посадку, весь остальной отдали Сироте для изготовления пикантного сыра.
Ротшильд привёз из Испании ещё два вида новых южноамериканцев. Фасоль была не крупная и белая. Всякие цветные сорта, наверное, уже после вывели, посадим на следующий год, посмотрим, будет ли она у нас расти прямо в грунте, но немного посадим и через рассаду, чтобы семенной материал не потерять. Баклажаны были только, что и понятно, в виде мелких семян. Эти придётся выращивать в теплице и значит, нужно количество теплиц увеличить ещё на пяток.
Оставалось добыть ещё семена бобов и сладкого перца. Ничего, жизнь длинная.
А на следующий день прибыл с огромным обозом Буксбаум. Он привёл с собой более сотни подвод с мрамором из Италии. Синагогу Карло Модерна строил ударными для Италии и очень медленными для Вершилова темпами. Он только стены под перекрытие вывел. Пётр глядя на это чудо в камне понял, что с архитектором они просчитались. Нет, это будет самый великолепный храм на Руси, но это будет обычный католический собор, только без крестов. Экзотики не получится. Пожарский поинтересовался у Буксбаума, что он по этому поводу думает, после того, как ювелир передал итальянцу мрамор с рук на руки и осмотрел это белое как снег здание.
– Это чудо, – прослезился Буксбаум.
Ну, и ладно. Главное, чтобы заказчик был доволен. Буксбаум привёз с собой почти сто кустов роз. Говорит, что есть все цвета и размеры. Пётр приказал все посадить в вёдра и опустить в специально подготовленный погреб, оббитый лиственницей и утыканный мышеловками. Весной достанем и посадим, если будем дома, поглядим, а нет, так народ порадуется.
Событие тридцать восьмое
Перед отъездом Пётр решил всем учёным заданий навыдавать, а то они от безделья начнут чего не того изобретать и подорвутся. Или отравятся. Нет, их энергию нужно направить в правильное русло. Первыми подвернулись под руку химики. Их теперь стало четверо. К ван Бодлю и Рэ присоединились Иоганн Глаубер и Пантелей Фомин самый младший из этого семейства. Парнишке шёл восемнадцатый год, и крестьянствовать он не хотел, хотел химичить. Пожарский эту инициативу поддержал, нужно растить отечественные кадры. За неполный год Фомин освоил жуткую смесь русского, немецкого, голландского и латыни и теперь разговаривал с великими химиками на их языке. Вот сейчас все четверо сидели перед ним в химическом кабинете академии наук и внимали.
– Давным-давно, в детстве, я прочёл книгу Атлантов по химии, – начал Пётр, – Я почти всё забыл, да ещё когда читал, то маленький был и почти ничего не понимал. Сейчас эти книги сгорели и поэтому, то, что я расскажу это всё. Другой информации не будет. Записывайте.
Народ достал записные книжки и карандаши.
– Если до большой температуры нагреть пирит, вот этот минерал, иначе именуемый «золотом дураков», то начнёт выделяться сернистый газ. Потом если его растворить в воде, то получится слабая сернистая кислота, нам она не нужна. Но если, этот газ прогнать через слой платины, вот этот металл, иначе называют ещё неправильное серебро, то получится другой газ, который при прохождении через воду даст серную кислоту. Она гораздо сильнее и она нам нужна. Серную кислоту сейчас называют «купоросное масло». Газ этот нужно прогонять через воду, а потом кислоту, очень долго, пока она густая не станет. Потом хранить её надо в стеклянной бутылке из коричневого стекла, – Пётр внимательно оглядел химиков, народ, переспрашивая и переводя друг другу с его неправильного немецкого старательно записывал.
– Только нам нужна не серная кислота, это только начало. Нам нужна азотная кислота. Чтобы её получить нужно в серную кислоту добавить селитру. То, что получилось, нужно будет отфильтровать и испарить лишнюю воду. Получим концентрированную азотную кислоту. Вот дальше я точно уже не помню, – Пётр развёл руками, – Пробуйте, нужно обработать этой кислотой бумагу или лён или пеньку, там было написано, что хлопок, но что это такое я не знаю, какие-то растительные волокна. Всё растительное подряд обрабатывайте. Должен получиться бездымный порох, который ещё и сильнее обычного взрывается. Получите – молодцы. Русское дворянство вам обеспечено.
Дворянством заинтересовался один Фомин. «Немцам» было фиолетово, главное процесс.
– Теперь дальше. Если ртуть или серебро в растворе спирта обработать той же азотной кислотой, то должна получиться гремучая ртуть или гремучее серебро. Ни пропорций, ни условия этой реакции я не помню. Тоже пробуйте. Это вещество взрывается от удара. Только не делайте много, а то и сами поубиваетесь и Академию мне разрушите. Если получится, то делать прекращайте и ни кому об этом не говорите.
– А что делать потом? – как самый старший поинтересовался Рэ.
Вот замечательные сейчас люди живут. Тут надо на две нобелевские премии наизобретать, а они спрашивают, что потом.
– Потом я приеду, и будем изобретать, как делать краски из каменного угля. Всё, господа, времени нет, больше всё равно ничего не вспомню, это-то вспоминая всю голову сломал. Творите.
Следующими подвернулись механики. Вильгельм Шиккард теперь работал всегда в паре с Симоном Стивеном. Замечательный тандем получился, горы могут свернуть. Книгу о том, как делать башенные часы Шиккард уже написал, и Пётр отдал её в работу токарям и слесарям, а ещё на пальцах и в чудовищных своих набросках показал Гвидо Рени, как выглядит Биг Бен. Тот покивал и сказал, что дело плёвое, осилим.
Сейчас Пожарский решил дать механикам задание изобрести швейную ножную машинку. Он нарисовал иглу с ушком у острия и как мог, объяснил принцип работы машинки. Там сложнее всего было, то, как игла захватывает вторую нитку, князь этого и сам не понимал, но работающую машинку точно видел, а значит, решение существует. Механики впечатлились. Изобрести такую вещь – это достойно их внимания. Ну, и чудненько.
Остался ещё аптекарь Патрик Янсен. Он как-то не очень тяготел к химикам, ему бы всё спирты, да вытяжки. Духи вон, замечательные сделал. Ему Пётр выдал задание получить из свёклы кристаллический сахар. Цвет сильного значения не имел, но если вдруг получится, не испортив сам продукт, сделать его белее, то ещё лучше.
– А зачем вам этот сахар? – удивился аптекарь.
Наивный. Привыкли в Вершилово к мёду.
– Я люблю такой напиток, который называется кофе. Его с мёдом пить не вкусно. Нужен такой сахар, чтобы был сладким, но не изменял вкуса самого напитка.
– Ясно. Сделаем.
Цены этим средневековым учёным нет. Берутся за всё что угодно и делают. Хоть бы кто наградой поинтересовался. Для них творить награда.
На закуску оставался корабельный мастер из Голландии Марк ван дер Фриз. Его Пётр пригласил вместе со старшиной артели корабелов из Нижнего Новгорода мастером Иваном Крайновым.
– Мастера, надоело мне на маленьких лодочках до Урала плавать, нельзя разве корабль сделать пошире и подлиньше.
– Нельзя, – оба ответили.
– Почему?
– Переломится.
– А если железными полосами укрепить. И вообще весь рангоут сделать стальным на болтах собранный, а уже потом деревом обшивать.
– А как это?
– А вот смотрите, – Пётр весь разговор предвидел, и рисунки приготовил и даже скрученные между собой болтом две полосы железа принёс.
– На чудо похоже.
– Я попросил бы вас, господа корабелы, бросить все дела и на мои деньги попробовать вот такую баржу собрать. Если не получится, то и чёрт с ней. Но только постарайтесь. Сделаете, не обижу, даже попрошу царя дворян из вас сделать.
– Я и так дворянин, – набычился молодой голландец.
– Значит, бароном станешь, – не стал спорить Пожарский, – Все железные детали для вас сделают, по любому вопросу обращайтесь к управляющему Зотову. А ещё подумайте, как из этой баржи можно потом морское судно сделать. Что если киль к днищу прикручивать на тех же болтах. Добрался до Астрахани на барже, прикрутил к днищу киль и можно по морю плыть. Над этим тоже подумайте. Всё господа времени нет. Пробуйте.
Событие тридцать девятое
Князь Владимир Тимофеевич Долгоруков решил, что хватит жить, как попало, и нужно переезжать в Вершилово. В Москве он договорился со своим старым приятелем боярином князем Пуговкой Шуйским Иваном Ивановичем о свадьбе дочери Марфы и сына князя Романа. Роман сейчас рында у Государя. Князь Долгоруков в последнем разговоре с Михаилом Фёдоровичем о своей затее царю поведал и Михаил отпустил Романа с Долгоруким. Кроме того Владимир Тимофеевич забрал из Москвы всё своё подворье в том числе и два десятка боевых холопов. Обоз получился не малый и тянулся по Владимирской дороге медленно, но спешить особо и некуда было. С Петром Пожарским они обговорили, что раньше, чем снег ляжет окончательно, и можно будет сменить телеги на сани они никуда не поедут. Сопровождал князей и десяток стрельцов. Их тоже взяли из полка Афанасия Левшина, у того всё равно уже полк из одной молодёжи и стариков состоит, всех приличных в Вершилово выгребли.
Во Владимире обоз князя Долгорукого догнал другой обоз, спешащий в Вершилово. Обоз был не меньше княжеского и для Руси ужасно необычный. К Петру Пожарскому переезжали из Франции учёные. Трое были наверное холосты и не везли ничего кроме книг, ещё трое, возрастом постарше, были люди семейные и везли с собой всех домочадцев и слуг, тоже с семьями. Необычным было то, что сопровождали обоз двадцать французских мушкетёров. Бедняги явно не особенно понимали, куда они попали и кутались в тоненькие накидки.
Боярин купил всем французам до единого во Владимире тулупы. Зима хоть ещё и не началась, но просиди целый день на лошади на пронизывающем ветру. Вон стрельцы, французов сопровождающие, одеты, как положено.
Дальше ехали вместе. Разговаривать с учёными не получалось. Из всех русских слов они знали только «Пурецкая волость», да «Пожарский». Единственное, что понял князь, что эти учёные все математики. Оно и понятно, у зятька уже столько денег, что простой ключник и не сосчитает, обязательно математик нужен. Снег застал их в дороге. Всё время пока обоз тащился по новенькой замечательной дороге от Владимира до Нижнего Новгорода, он валил и валил, словно природа вознамерилась помочь замыслам Долгорукова и Пожарского и обеспечить их хорошим санным путём.
А в Вершилово уже всё готово было к началу военной компании, припасы собраны, в сани загружены, вот только снега и боярина Долгорукова с царёвой грамотой и ждали. Пока боярин улаживал домашние дела, Пётр общался с французами, размещал их в новеньких теремах и прожарки от вшей устраивал.
Выехали первого ноября. Пётр взял с собой всех стрельцов, кроме тех двух десятков, что пришли с последним обозом, да и на что они нужны, всё равно ни стрелять толком не умеют, ни каким другим воинским хитростям вершиловским не обучены. Их оставили смотреть за порядком в городе. А вот французских мушкетёров с собой забрали, не потому, что без них не обойтись, а потому, что оставлять их в Вершилово без присмотра опасно, дикий народ, ещё без ушей останутся. Мушкетёры все поголовно согласились с условиями контракта на пять лет. А то, что сразу на войну, так на то они и военные.
Боярин Долгоруков своих двадцать боевых холопов тоже с собой забрал. Ему безухие не нужны и подавно. Он ведь в Вершилово жить собирается.
Событие сороковое
Фёдор Пожарский страшно злился на старшего брата. Тот не взял его на войну. Сам ведь в тринадцать лет уже разгромил банду казачьего атамана Сокола, а потом ещё и татей Медведя. А Фёдору уже почти четырнадцать, а он как дитё малое на уроках во втором классе сидит. Правда в их классе совсем детей и не было, в него собрали, как раз ровесников Фёдора или детей чуть помладше. Всё равно обидно. Вон когда воины уезжали из Вершилова, то на груди у некоторых аж по три медали висело. Это Пётр турнир устроил: «Вершиловский стрелок». Всем желающим дали стрельнуть десять раз, тем, кто попал все десять, дали ещё десять, и так до ста выстрелов. Осталось из более пятисот человек только семнадцать. Вот им и выдал брат медали. На одной стороне нарисован мушкет, а на второй надпись «Снайпер» и чуть ниже поменьше буковками «вершиловский стрелок». Фёдору медали не досталось, он на седьмом десятке срезался. А после похода Пётр ещё и за этот поход медаль выдаст и у некоторых будет целых четыре медали. А Фёдора не взяли. Да ещё так глупо он промазал.
Брат, правда, пообещал такие соревнования проводить ежегодно и всегда медали выдавать победителям. Он потренируется зимой и обязательно станет снайпером. Ещё Пётр клятвенно пообещал, что Фёдор поплывёт вместо него весной в Миасс. Даже если война ещё не закончится, флот всё равно пойдёт на Урал. Вот его Фёдор Пожарский и возглавит. Ему тогда уже полных четырнадцать лет будет.
Были и положительные моменты в том, что войско ушло без него. Во-первых, не сегодня, так завтра выйдет второй том «Дон Кихота». Его, наконец, перевели на русский язык и «отредактировали». Что это значит, Фёдору объяснили. Во-вторых, рядом будет Елена Долгорукова. Они недавно поговорили, и княжна на вопрос выйдет ли она за него замуж, фыркнула и сказала, что ему ещё подрасти надо. Понятно раньше пятнадцати жениться нельзя, так чуть больше года осталось. Фёдор сейчас тренируется с новыми стрельцами и подрастёт точно. В-третьих, он теперь командир вершиловской милиции. Это старшие юноши ходят вечером по улицам города в новой красивой форме и смотрят за порядком, а то все стрельцы почти ушли на войну, а вдруг кто волю почувствует и безобразить начнёт. Вот пусть знает, что есть в Вершилово милиция, и уши они отрежут не хуже воеводы Заброжского.
А самое главное, они вместе с немцем Арнольдом Швайцером закончили работу над книгой «Легенды древнего Мира» и скоро эта замечательная книжица про древних богов и героев будет напечатана. И в этом есть и его Фёдора заслуга, он выбирал, какую историю стоит печатать, а какую нет. Он уже довольно неплохо освоил немецкий, а профессор усиленно учит русский и когда они встречались последний раз, то герр Арнольд предложил Фёдору вместе попытаться перевести на русский язык великую книгу древнего грека Гомера «Одиссею», про войну греков с троянцами. Вот это будет книга, уж Фёдор постарается.
Всё равно обидно, что войско ушло без него, он и на стену по верёвке не хуже многих забирается и ножи метать научился. Он бы ляхам показал, как у Руси города отбирать. Подавиться можно. Трудно не подавиться когда нож в горло вошёл.
Событие сорок первое
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский собирал войско в Великом Новгороде для похода к Смоленску, когда к нему пришло письмо от старшего сына. Прочитав его, Дмитрий Михайлович сел на лавку и за голову схватился. Дела закручивались небывалые. Больше всего поразила приписка от Государя на письме от Петруши. Царь собственной рукой написал: «Сделай Дмитрий Михайлович, как сын пишет». И всё. Письмо доставил гонец, который на вопрос, кто тебе это письмо вручил, ответил, что царь батюшка лично. Дела. Даже дьяку не доверили, и Дума боярская ясно ни чего не знает. Что ж, Дмитрий Михайлович взялся осуществлять задуманное сыном. Он собрал в Новгороде Вече, которое не собиралось так долго, что про него и забывать начали. Там перед выборными от концов он объявил о формировании ополчения, чтобы отбить у ляхов земли, которые они отхватили у Руси во время смуты. Купечество и бояр князь попросил тряхнуть мощной и сам первый высыпал в бочку, стоящую на помосте без малого тысячу рублей. Все, что были. И всех призвал в войско записываться.
И народ воодушевился, потянулся и мощной трясти и в ополчение вступать. В это время подоспел и обещанный сыном дальний родственник Роман Петрович Пожарский, которого князь тут же послал в Великие Луки за тем же самым, подымать народ на войну с ляхами. Своё ополчение Роман Петрович должен был привести к Пскову.
В конце октября ополчение новгородское собралось и по первому снежку двинулось к Пскову. Там выборные от дворян и купечества тоже ополчили без малого тысячу человек. Не опоздал и Роман Пожарский. В результате общая численность ведомого Дмитрием Михайловичем войска достигла почти семи тысяч, при этом боевыми холопами, дворянами и сынами боярскими, да стрельцами набралось почти половина. Пожарский, как и советовал сын, разделил войско на пешцев и конных. Пешее войско под командованием Романа Петровича двинулось на Красный, небольшой городок на границе с Речью Посполитой километрах в ста от Пскова. Сам же князь погнал конное войско к Невелю. До него было без малого двести вёрст, но дороги уже промёрзли и снегом покрылись, так что, делая вёрст по пятьдесят в день, утром пятого дня подступили к крепости. Ляхи войско увидели, но шло оно со стороны Полоцка, очередная задумка Петруши и стягами русскими не махала, так что головная сотня ворвалась в город прежде, чем ляхи поняли, что на них напали.
Понятно, все в Речи Посполитой о войне знали. И то знали, что русские со шведами объединились. Но ведь они и другое знали, что шведы пойдут захватывать Ригу, а русские Смоленск. У ляхов ведь воеводы тоже не дураки. Не приняли эти «не дураки» в расчёт только трёх Пожарских. Ну не могло у варварской Московии хватить сил, вооружения и людей на три удара сразу. А их и не было. Чтобы кормить в дороге войско Пожарский по совету сына продал все его подарки, даже самую любимую фарфоровую вазу жены. Пётр обещал после войны всё с торицей вернуть, да ещё и сверху подарками засыпать.
Взяв Невель и отправив, почти без боя сдавшийся гарнизон, под охраной в Великие Луки, Пожарский оставил в городе пятьсот человек, а сам ускоренным маршем погнал воодушевлённое первой победой войско к Себежу. Как на грех им по дороге попался отряд польских гусар, что следовал в Полоцк для усиления гарнизона этого ключевого для обороны всего севера Речи Посполитой города. Только у Дмитрия Михайловича было две с лишним тысячи окрылённых победой русичей, а гусар с их ненужными крыльями всего пятьсот. Стоптали. Те, так далеко от границы, шли обычной походной колонной, а у Пожарского разведка за час до встречи «дружеской» доложила о появлении противника. Разметали хвалёных гусар, как буря мелкие снопики. Своих меньше сотни потеряли, да и то по большей части ранеными, да ушибленными. Их князь назад в Невель отправил. Пленных же ляхов, которых набралось около сотни, под охраной снова в Великие Луки погнали.
Под Себежем оба русских войска и встретились. Роман Петрович с ходу атаковал слабенько укреплённый Красный и в первый же день захватил его. Ляхов отправили гулять пешими под охраной ополченцев во Псков, а поредевшее на полста убитых и раненых, сотню конвоя и триста человек нового гарнизона Красного, войско пошло на Себеж, где и встретилось с конниками Дмитрия Михайловича.
Комендант Себежа, понимая всю тщетность обороны практически не готового к этому городка, против многотысячного войска русских, попытался оговорить оставление города ляхами с оружием и пушками. Но Дмитрий Михайлович, помня наставления старшего сына, ответил, что если гарнизон просто не сдастся на милость победителем, то русские вырежут его весь и если у панов там есть семьи, то и их на кол посадят, всех до годовалого младенца.
И поверили «храбрецы» – сдались. Так десятого декабря, отбив все русские земли, перешедшие к Речи Посполитой по Деулинскому перемирию, войско князя Дмитрия Михайловича Пожарского двинулось к Полоцку.
Событие сорок второе
Князь Пётр Дмитриевич Пожарский сразу после Нижнего Новгорода пересел от этих двух балаболок в другой возок. Вроде взрослые люди, а ни минуты не могут посидеть с закрытыми ртами. И разговоры всё пустопорожние, то затеют перемывать косточки боярам знакомым, то гадают, что будет с датской невестой Государя. В той истории датчане нашим отказали, тут во время смуты погиб какой-то их принц приехавший жениться на Ксении Годуновой. Наверное, откажут и в этот раз, хотя Пётр посоветовал Михаилу Фёдоровичу послать в Данию немного ваз и прочей вершиловской роскоши.
Отсел он в свой возок и стал, как всегда в путешествии, итоги года подводить. В другое время просто некогда.
За день до отъезда он переговорил со всеми математиками, что приехали с князем Долгоруким. Что ж, пусть осваиваются и готовят уже имеющиеся книги к печати на латыни и переводят на русский, не сами, конечно, есть в Вершилово кому с латыни на русский перевести. После войнушки нужно будет с ними плотно пообщаться. Они, скорее всего, математику лучше Петра знают, и даже, может, лучше Симона Стивена, всё-таки для инженера математика скорее хобби. Но ведь Декарт свою систему координат ещё не изобрёл, так что и Пётр сможет чуть-чуть математику вперёд толкнуть. А главное настроить этих парней выпустить нормальные учебники для четвёртого, пятого и следующих классов. Уже сейчас в четвёртом классе вместо математики пришлось поставить геометрию, просто учебник ещё не написан.
А поздно вечером к нему завалился, приехавший Барак Бенцион. Он привёз очередной воз с какао бобами и несколько возов произведений искусства, в том числе и картины Рафаэля и Леонардо да Винчи. Были и скульптуры. Пётр разбираться не стал, приказал сгрузить всё в Академию Искусств под роспись Питеру Рубенсу. Вот у господ художников челюсти-то поотвисают – картин на полмиллиона рублей.
