Андрей Шопперт
И опять Пожарский 3
Событие шестьдесят восьмое
Онисим Петрович Зотов сидел на совещании по строительству новых объектов в Вершилово и ужасался предстоящему объёму работ. Докладывал об этих новых стройках сам князь Пожарский. Первым делом, как полностью растает снег, нужно будет на берегу Волги закладывать три фабрики. Все три решили строить вместе, ну, вернее, рядом. Так до них проще будет из Вершилова добираться. Будет построена площадь, с трёх сторон которой и будут здания фабрик, а вот с четвёртой будет сделано кольцо из рельс для разворота конки. От Вершилова до площади будет проложена рельсовая дорога в две линии, и по ней будет ходить эта самая конка, такой экипаж на колёсах, который везёт пара или четвёрка лошадей, но едет экипаж не по земле, а по чугунным рельсам. В такой экипаж можно гораздо больше народу посадить, ведь он едет по ровным и гладким рельсам.
Предполагалось перенести на берег Волги фабрику по выпуску бумаги, фабрику Фоминой по производству масла и фабрику макаронных изделий Матвея Лыкова. Причём и Фомина и Лыков строили фабрики на свои деньги и обязательно требовали украсить переднюю стену мозаикой. Что ж, хозяин барин. Будет чем заняться артели под руководством Акима Юнусова, а то они заскучали после окончания работы над Академией наук.
Только это были не стройки, а так, разминка. Пётр Дмитриевич планировал на пустыре, что образовался между еврейской часть Рублёвки и основной частью Вершилова построить ещё одну площадь с целым комплексом зданий. По центру будет круглое здание цирка, а по бокам театр и консерватория.
Цирк – это такое здание, где скоморохи будут давать свои представления. Только теперь они будут работать больше на детей, чем на подвыпивших посетителей московской или нижегородской ярмарок. Детей смешить и развлекать гораздо сложнее, чем взрослых. Но скоморохи, что по приглашению князя Пожарского перебрались в Вершилово, были и впрямь хороши. Не зря их Пётр Дмитриевич перетащил из Москвы. Они уже дали два представления на центральной площади и народу понравилось.
Пётр Дмитриевич рассказал всем и про театр. Там тоже будут давать представления, но не скоморохи будут выступать, а актёры. Они будут, как бы книги в лицах пересказывать. Онисим Петрович не очень представлял, что же тут интересного, но раз князь Пожарский сказал, что всем понравится, значит так, наверное, это и будет. Что-то Зотов не помнил ни одного раза, когда князь ошибался.
В консерватории будут давать концерты приехавшие из Италии музыканты. Когда Пожарского спросили, не много ли развлечений для одного города, то Пётр Дмитриевич усмехнулся и выдал, что не хлебом единым жив человек, в древнем Риме народ требовал хлеба и зрелищ, а мы ничем того Рима не хуже. Разве плохо, если детей можно будет в субботу или воскресенье сводить в цирк, чтобы те посмеялись над клоунами или покатались на дрессированном медведе. И совсем неплохо, если мужчины, в ту же субботу, наденут свои лучшие одежды, женщины навесят на себя всё золото, и вместе послушают музыку в консерватории. Они будут сидеть на мягких стульях в полутёмном зале, и наслаждаться игрой на скрипке лучших в мире музыкантов. А в театре лучшие в мире актёры разыграют пьесу про несчастную, но такую красивую любовь двух молодых людей, после этой пьесы плачут даже стены в театре. Или сыграют комедию, где девушка переоделась юношей. Одним словом, строить будем.
Только ведь и это ещё не всё. Ещё будет одна площадь. И с двух сторон этой площади будут стоять два храма. Один будет католический, а другой протестантский. А площадь одна. И никто никого за веру убивать не будет. А между этими двумя храмами в центре площади будет квадратная башня и со всех четырёх сторон, на верху, у неё будут часы, которые каждый час будут играть мелодию. Просто чудеса. Наверное, это будет красиво.
Но ведь всё это надо строить. Строить быстро и качественно в Вершилово научились. Строители разбиты на десятки, как в войске и десятки сведены в сотню. Каждый человек точно знает свою задачу на день. Всё всегда под рукой. Люди работают не абы чем, а инструментом, изготовленным из лучшей толедской стали. Немецкие учёные напридумывали массу приспособлений, чтобы людям было проще работать. Взять хотя бы люльки, что подвешивают снаружи здания, теперь не надо громоздить леса и карабкаться по ним, с риском свалиться вниз. Сел в люльку со всем необходимым для работы, и тебя подняли на нужную высоту.
Всё это, конечно, хорошо, но ведь нужно строить почти десяток зданий и три площади, а ещё прокладывать рельсовую дорогу для конки. Сколько же это работы?! А ведь ещё нужно заканчивать отделку дворца князя Пожарского. Нужно, чтобы астрономы добавили в сутках ещё хотя бы десяток часов. Тогда будет полегче. Поговорить, что ли с Кеплером, всё-таки родственник, тесть как ни как. Должны же родственники помогать друг другу.
Событие шестьдесят девятое
Анри Бенни отлично понимал, почему для такого дела выбрали именно его. Из всех вернувшихся с польской компании мушкетёров он единственный был ранен и, надо отдать должное немецким докторам, что были с войском, пулевую рану в ногу ему залечили вполне качественно. Вот только осталась хромота, так как пуля раздробила кость. Рана зажила, кость срослась, причём нога все три месяца была в гипсе и почти не беспокоила Анри, но когда гипс сняли, оказалось, что теперь бравый мушкетёр будет всю жизнь хромать. Нога стала чуть короче. Так бы и ничего страшного, мало ли народу хромает, но так совпало, что князю Пожарскому нужен был француз, чтобы открыть в Париже магазин. Интересный такой магазин. В нём будут продавать всего только одну игру.
Князь показал Анри небольшую коробочку из слоновой кости, в которой было пятнадцать вырезанных из зелёного камня прямоугольничков с цифрам от одного до пятнадцати. Имелось и одно пустое место. Если эти фишки двигать, то можно выстроить их по порядку. В этом и заключалась игра. Конечно, нашлось бы несколько человек, которые захотели бы купить себе такую красивую игру, но магазин должен был не просто продавать игру, но и выплачивать премиальные, если человек соберёт цифры по порядку. Если при Анри покупатель выстроит все фишки из смешанных в произвольном порядке, то получит русский рубль. А вот если сумеет поменять местами цифры 14 и 15, то получает сторублёвую русскую монету, где у Российского императора сапфиры вместо глаз.
Когда Бенни увидел эту монету в первый раз, то даже не поверил своим глазам, это было просто чудо. Он даже не сомневался, что перед его магазинчиком выстроится толпа желающих купить эту чудную игру, ведь приз получат только тот, кто передвинул фишки на игре, купленной в магазине. Дома ты можешь тренироваться на самодельной или на подделке, а что такие появятся, князь и Анри не сомневались, а вот если хочешь получить приз, то изволь купить настоящую. Сама коробочка с фишками будет стоить десять русских рублей. Очень не маленькие деньги. При выплате премии в рубль коробочку просверливают маленьким сверлом, чтобы ею больше никто не воспользовался во второй раз.
Если же человек сможет поменять местами 14 и 15, то он получает сторублёвую монету и в подарок ещё и игру, сделанную из серебра с золотыми фишками. Она и сама будет стоить под сто рублей. Анри видел призовую игрушку. Красота. Нет, при правильном подходе к делу его магазинчик будут брать штурмом. Пётр Дмитриевич предупредил его, что переставить эти две цифры практически невозможно. Нужно быть великим математиком, например таким, как однополчанин Бенни, Рене Декарт, которого он и вызвался сопровождать в Московию.
И ведь не зря вызвался. Теперь у него на парадном мундире есть две медали, одна за победу над Речью Посполитою, а вторая за боевые заслуги, которая полагалась всем раненым и так же выдавалась родственникам убитых. Молодцы эти русские, такую полезную вещь придумали, в старости можно будет показывать эти медали внукам, и рассказывать о службе в русской армии, о том, как их полк взял и захватил целых шесть городов. Вот только поверят ли внуки. Он и сам-то не очень верил в то, что происходило прямо на его глазах. Вот медали и подтвердят правдивость его слов.
Князь Пожарский был вместе с еврейским банкиром Бараком Бенционом. Они с Анри отправятся в Париж вместе. С ними поедут ещё мастера, чтобы наладить производство русских денег во Франции и так же несколько стрельцов, чтобы охранять их караван. Кроме того поедет один молодой парнишка, который должен открыть в Париже трактир, в котором будут готовить русские блюда. Анри дали попробовать пельмени и шашлык. Ни каких сомнений, этот трактир станет одним из самых популярных в Париже. Блюда были восхитительны. При трактире будет и магазинчик, который будет торговать соусом, что изобрёл его однополчанин Рене Декарт. Вот кто бы мог подумать, вечно замкнутый и неразговорчивый Рене оказался не только математиком, но ещё и отличным поваром, соус просто объедение.
После того как Анри распродаст всю партию игрушек он может на выбор или остаться в Париже или вернуться в Вершилово. Конечно же, он вернётся. Только женится на симпатичной девушке и вернётся. Нет, и не может быть на свете человека, который бы не захотел жить в Вершилово. Это просто город из сказки. Чем он будет здесь заниматься? Да хоть пойдёт работать на фарфоровую фабрику. Просто ощущать себя причастным к выпуску таких великолепных вещей уже, наверное, счастье. А ведь работающим на фабрике ещё и неплохие деньги платят, особенно мастерам. Что ж, Анри не дурак и со временем тоже может стать мастером. Даже не так, он обязательно станет мастером.
Но сначала игрушки!
Событие семидесятое
Княжич Фёдор Дмитриевич Пожарский, наконец, получил медаль «Вершиловский стрелок». Первого апреля проводились очередные стрельбы и ещё шестеро человек вместе с ним выбили сто мишеней из ста. Не зря он полгода тренировался в стрельбе по часу в день. Оказывается, если к чему-то сильно стремиться и работать над этим, а не мечтать лёжа на диване, то добиться можно всего. Теперь он один из двадцати четырёх человек, награждённых такими медалями. А ведь через месяц он поведёт караван из нескольких десятков кораблей в Миасс, и по окончанию похода получит ещё и медаль «За освоение Урала». Пётр пообещал, что в последний раз все стрельцы получат эти медали. Потом уже туда стрельцов посылать не будут. Обычная торговая экспедиция, зачем в ней нужны стрельцы? Места разведанные и обжитые. Но в этот раз с Фёдором будет два десятка стрельцов из сотни Козьмы Шустова. Тоже подобрали тех, кто на Урале ещё не был. И у них добавится по медали.
Конечно это не боевые медали. Хотелось бы Фёдору получить «за боевую доблесть», как у брата. Но как любит повторять Пётр: войн на твой век хватит, успеешь и доблесть проявить.
Сейчас всё свободное время Фёдор вместе с купцом Трофимом Пафнутьевичем Коробовым посвящал готовящейся экспедиции. Плыли они с Коробовым в разные места и на разных кораблях, но припасы в дорогу собирали вместе, да за всем этим ещё и Пётр успевал присматривать. Он-то уже три раза на Урал сплавал, и знает, чего и сколько с собой нужно брать.
Оба каравана судов получались просто огромные. Пётр с Коробовым плыли по Волге до впадения в Волгу Камы вместе со всеми, а потом караваны разделялись, Фёдор поведёт свой до Белорецка, а брат с купцом, минуя Самару, Саратов и Царицын, высадятся на берегу Волги в голой степи и начнут строить там крепость. Вслед за ними плотогоны туда будут всё лето сплавлять лес. Пётр собирается назвать новый город Мариинск в честь жены.
С ним будет почти полная сотня стрельцов Малинина, кроме десятка, что отправился в Смоленск. Они там и зимовать останутся, а весной их сменит сотня Кострова, ну а осенью уже на постоянное место жительства туда по планам Петра прибудет сотня стрельцов с жёнами и детьми. Мастеровых с братом плывёт не много, всего двадцать семей: пять кузнецов, десять плотников, двое печников и три семьи мастеров, что умеют делать черепицу и кирпич. Пётр говорит, что лесу там нет, и придётся завозить уголь. Вот осенью туда и поплывёт несколько судов гружённых углём, а то народ зимою там околеет.
Ещё со старшим братом в караване будет пять семей крестьян. Больше пока Пётр брать не решается, говорит, что надо сначала разведать всё, а уж потом туда людей тащить. Тем более что сам Мариинск это просто порт на Волге, куда будут возить соль с озера Баскунчак, что находится в пятидесяти километрах к востоку. Но в этом году никаких поселений на берегу этого озера брат закладывать не собирается, тоже говорит, что сначала нужна разведка. Для начала следует узнать, кто там обитает и насколько они агрессивны. Одно дело если там мирные люди просто добывают соль, тогда можно и городок закладывать, а если там рыщут племена ногаев или торгутов, то нужно сначала весь вершиловский полк туда везти, показать местным, что их время кончилось, и Русь сюда пришла навсегда.
С Фёдором в Миасс едут в основном мастера. Вернее не в сам Миасс, а во все три новых городка: и в Белорецк, и в Михайловск, но большая часть, конечно в Миасс. Ведь и Белорецк, и Михайловск это, по сути, тоже просто порты, а в Миассе строятся заводы и уже добывают железо и медь. Всего с Фёдором плывёт почти сто семей. Это в основном переселенцы с тех городов, что наши отбили у ляхов. Люди сейчас временно ютятся в бараках, но Волга вскоре вскроется и уже через пару месяцев бедняги получат собственные просторные новые дома. Брат говорит, что они с мэром Миасса Шульгой договаривались на пятьдесят домов в самом Миассе и двадцать в Белорецком. А в Михайловске выгружается до осени ещё и целая бригада строителей, и плотники, и печники и кровельщики. Будут дома в самом городке и селе, что рядом образовалось, строить как в Вершилово. Когда Фёдор осенью назад поплывёт, он их заберёт. В сам Михайловск плывёт с княжичем на постоянно жительство только десять семей, кожевенники, шорники, ткачи и столяр один, что будет мебель делать. Эх, быстрее бы уже Волга вскрылась. Охота посмотреть Фёдору, что это за Урал такой.
Событие семьдесят первое
Никола Амати сидел в актовом зале Академии Искусств впервые. Зал занимал половину первого этажа здания и вполне мог бы вместить человек двести, но сейчас их находилось в нём не больше двух десятков. Был его дядя Антон с сыном Пьетро, был отец Джироламо и он Никола. Весь клан Амати. Дедушку – Андреа Амати, от которого они и унаследовали профессию мастеров по изготовлению скрипичных инструментов, Никола не застал, тот умер задолго до его рождения. Даже отец и тот помнит его плохо, так давно это было. Наверное, они могли бы и не уезжать из Кремоны в эту далёкую и холодную страну, но слишком заманчивы были условия. К тому же проклятые испанцы опять повысили налоги. Неужели итальянский народ никогда не сбросит их ярмо.
Кроме семейства Амати в зале сидели и итальянские композиторы и музыканты, которых так же уговорили переехать в Вершилово. С композиторами они перезнакомились ещё по дороге, как и с музыкантами. Да многие знали друг друга ещё по Италии. Не так много в мире настоящих мастеров по изготовлению скрипок и не так много людей, которым они нужны и которые способны их оценить. Среди композиторов выделялся Клаудио Монтеверди. Ему было уже за пятьдесят, и он прославился на всю Европу сочинением опер «Орфей» и «Возвращение Одиссея». Следующим по возрасту и известности был Агостино Маццари, он недавно переехал в Рим, но видно Якоб Буксбаум уговорил и его поменять тёплое итальянское небо, на вечно хмурое небо Московии. Почти ровесником Николы был ещё один известный композитор Алесандро Гранди. Самым молодым и никому толком неизвестным был Беннедито Феррари, ему едва исполнилось двадцать, но на одном из привалов он попросил у Николы его последнюю из изготовленных скрипок и сначала пробовал её, а потом виртуозно сыграл мелодию собственного сочинения. Все заслушались.
Кроме композиторов из Италии приехали и музыканты. Их до совместного путешествия по Европе Никола не знал, познакомились уже в пути. Они даже подружились с флейтистом Пауло Агирини, тот бы всего на пару лет старше Николы, которому только исполнилось двадцать шесть лет и, как и Никола был холост. Остальные композиторы и музыканты ехали с семьями, и лишь они с Пауло и совсем ещё молодым Феррари были свободны. В Зальцбурге, а потом и в Вене они втроём даже завалились в публичный дом, благо денег на дорогу Буксбаум отсыпал щедро.
Ещё в зале было два скрипача из Рима и один виолончелист из Вероны. Виртуоз игры на альте Беннедито Кальдере сегодня отсутствовал, простыл и сейчас лежит в больнице. В Вершилово есть оказывается замечательная больница, где лечат совершенно бесплатно. Вообще в Вершилово очень много замечательного и необычного. Одна эта центральная площадь чего стоит. Никола бывал в Риме и видел собор святого Петра и площадь перед ним, они были разные, там белый мрамор, здесь красный кирпич, но которая из них красивей ещё можно поспорить. В Риме нет таких мозаик на наружных стенах зданий.
Кроме итальянцев в зале сидели и русские музыканты. Никола даже пообщался уже с одним из них. Тот играл на гуслях, такой народный струнный инструмент, Амати его опробовал и остался звучание впечатлён. Эти гусли выдавали обширнейшую палитру звуков. Ещё вместе с ними сидели и дожидались князя Пожарского, пара русских музыкантов играющих на различных рожках и дудочках и был один испанец, что пришёл с гитарой. Вот и все музыканты и композиторы.
Князь Пожарский появился стремительно и начал с того, что отругал Агостино Маццари за то, что тот отказывается бегать по утрам.
– У нас все бегают по утрам. Даже великий художник Рубенс пробегает положенные два километра. И все итальянцы, что приехали до вас, даже две девушки художницы и сам Клавдио Акиллини. Это ведь не мне нужно. Это нужно вам, чтобы не болели и жили дольше. Завтра господин Агостино я сам зайду за вами утром, и мы будем бегать вместе, пока я не уплыву. А там меня заменит тот же Акиллини, думаю, ему вы не сможете отказать. Ему даже король Франции Людовик не отказывает. Ладно, с этим покончено. Я собрал вас, чтобы рассказать о том, зачем вас пригласили в Вершилово.
Князь оглядел собравшихся, и продолжил.
– Буквально через месяц начнут строить почти такое же здание для вас, оно будет называться консерватория. В нём каждый из вас получит личный кабинет, а семейство Амати ещё и мастерские. На первом этаже здания будет зал с хорошей акустикой, где по субботам и воскресеньям вы будете давать концерты. Кроме того вам нужно набрать из подростков в Вершилово учеников. Все вы будете ходить в школу для взрослых. Во-первых, изучать русский язык, – остановил он, попытавшегося опять проявить недовольство Агостино Маццари, вытянув вперёд руку, – А во-вторых думаю, вам и самим будет интересно. Ведь астрономию у нас преподаёт сам Кеплер, учит рисовать Рубенс, математике вас будет учить Клавдио Акиллини, географию, сколько успею, буду вести я сам, а потом меня заменит Симон Майр. Это самые известные люди в мире в своих науках, неужели не интересно послушать их. Такого нет больше нигде в мире, и ни за какие деньги вы не уговорите Рубенса учить вас рисовать нигде кроме Вершилова. Думаю, тысячи людей вам будут завидовать. И самое главное, вы узнаете столько нового, что засыпать по вечерам будете с трудом. Голова будет пухнуть от вопросов, будете хотеть быстрее снова в школу, чтобы эти вопросы задать. И чтобы не быть голословным, я сейчас проведу первый урок географии и расскажу, как на самом деле выглядит наша планета. Расскажу про два континента, что европейцы ещё не открыли и откроют очень не скоро.
Да эту лекцию Никола и в самом деле запомнил на всю жизнь. И на самом деле хотелось быстрее попасть на второй урок, чтобы задать вопрос о том, почему же Колумб смог вернуться назад, если ветра всегда в той части мира дуют с востока на запад. Он что шёл против ветра?
Событие семьдесят второе
Пётр сидел вечером в своём кабинете и потягивал маленькими глотками горячий кофе. Кофе был сладкий. Вчера он выбрал время и посетил Патрика Янсена. Тот уже три дня назад позвал его к себе похвастаться полученным сахаром, но беготня начиналась у Пожарского с шести утра и заканчивалась, когда стемнеет. Но вчера после обеда он выкроил час и зашёл к аптекарю.
Сахаров было три. Один совсем тёмный, грязно-коричневый и когда князь размешал его в воде, то вкус варёной свёклы всё же ощущался.
– Этот просто отфильтрован и испарён, – пояснил голландец.
Второй был желтоватого цвета и когда Пётр его в воде размешал и попробовал, то ничего кроме сладости не ощутил.
– Этот, я после того, как отфильтровал раствор, испарял его на медленном огне и когда кристаллы стали образовываться, то процесс прекратил, натянул несколько ниток и остужал медленно, сахар на нитках и выкристаллизовался, – объяснил Патрик.
Третий был почти белый.
– Этот получился таким после того как я сначала влил в раствор щёлочь, а потом нейтрализовал уксусом, осадок удалил, а уже потом стал испарять воду.
Пётр попробовал и этот сахар на вкус. Привкуса постороннего не ощущалось.
– Ну, что ж, господин Янсен, можешь теперь строить заводик и начинать выпускать сахар по второй и третьей технологии, деньги на оборудование и на начало, чтобы развернуться, я тебе, сколько потребуешь, дам.
– Благодарю, Пётр Дмитриевич, но пусть этим занимается, кто ни будь другой. Я не любитель шумных обществ и не привык командовать людьми. Всё что потребуется, я человеку, которого вы пришлёте, расскажу и объясню, а сам лучше буду заниматься другими опытами, – аптекарь и правда на директора завода не походил. Такой тихий домашний рассеянный профессор.
– Ладно, не хотите, как хотите, – развёл руками Пётр, – Заплачу вам премию в двести рублей за это изобретение. Есть ли какие ещё пожелание?
– А нет ли у вас, Пётр Дмитриевич, ещё на примете какого ни будь вещества, которое нужно выделить и исследовать? – замялся аптекарь.
Вот ведь люди! Это не двадцать первый век. Всем работу подавай, сами просят. А ведь есть! Пётр давно хотел сделать зефир. Его невестка Катерина часто делала его из яблок, что они собирали на даче. Но! Нужен желатин. Где же его взять? Желирует кислое смородиновое варенье и желирует холодец. Пётр рассказал Патрику всё, что знал о желатине и зефире. Понятно, что сейчас яблок весной не достать, это не тот самый двадцать первый век, из Турции не завезут. Но для начала надо получить желатин и чтобы он не имел привкуса мяса, а то зефир с мясным вкусом спросом пользоваться вряд ли будет. Покидая Янсена, Пожарский видел, как уже потирает руки в предвкушении новых исследований аптекарь. Да, по примеру Рэ и этот медицину скоро забросит. Нужно завозить из Европы аптекарей. Глаубер явно тоже уже для аптекарского дела человек потерянный. Так скоро ни одного не останется. Зато одним химиком больше. Причём, химиком органиком!
Зефир в шоколаде. Эта вещь составит конкуренцию просто шоколадным конфетам мёстле.
В кабинет постучали, и дежуривший стрелец доложил, что прибыл гонец из Нижнего Новгорода от воеводы. Ну, вот даже кофе толком не допил.
Оказалось, что совсем и не зря оторвали от мыслей разных. В Нижний Новгород приехал патриарх Филарет и с ним несколько митрополитов. Пётр велел собрать срочно в храме всех руководителей города. Нет. Вершилово к приезду высоких гостей готовить не требовалось. Траву красить в зелёный цвет и белить стволы тополей и паребрики, нужды не было. Улицы и так всегда чистые, а трава ещё не выросла. Убирать с улиц пьяниц, и выселять неблагонадёжных за 101 километр тоже нужды не было. В Вершилово даже в голову никому не придёт пьяным по улицам шататься. Это однозначно приведёт к потере уха, а кому же своего собственного уха не жалко.
Но патриархи не каждый день в гости приезжают, и не хотелось бы, из-за какой ни будь ерунды, оставить о городе у Филарета неблагоприятное впечатление. Пётр подозревал, что Его Святейшество пожаловал в Вершилово из-за его просьбы повлиять на митрополита нижегородского Никодима.
Единственное, что Пожарский после короткого обмена мнениями с городскими управляющими, решил проконтролировать лично, так это подарки патриарху. Петер Шваб только неделю назад закончил печатать Ветхий Завет. Книгу опять издали на двух языках – обычном русском и русском из двадцать первого века. В самом Вершилово обычным русским уже и не пользовался никто, новый алфавит и правила написания слов и предложений были гораздо удобнее, а человек всегда будет стремиться к удобству и простоте.
Для патриарха Филарета Пётр распорядился сделать подарочное издание в суперобложке. Попросили Рубенса в цветных карандашах к утру нарисовать на листе толстой бумаги сюжет из Ветхого Завета по его усмотрению. Питер Пауль, узнав, что книга будет подарена главе русской православной церкви, быстро откланялся и пошёл творить.
Андрейка Лукин сказал, что у него сейчас в проекте статуэтки Богоматери с младенцем Иисусом на руках, но нужно ещё раскрасить и отжиг произвести.
– Ну, у тебя как раз время до обеда есть, успевай, мастер – выгнал и его с совещания Пётр.
Главным подарком Пётр Дмитриевич решил сделать карету. Она была уже готова и даже опробована. Карета отличалась от обычной, как самолёт от летучей мыши. Она была на рессорах и на обода была наварена резина. Кроме того колёса крутились на подшипниках. И самое главное, передок был прикреплён к основной части кареты тоже на оси и подшипниках. Поворот при этом получался очень плавным, и сама езда из-за резиновых шин и рессор получалась без тряски и шума. Карета прошла десяток километров и встала сейчас на техосмотр. Нужно было убедиться в надёжности крепления резины к ободу.
Планировалось это изделие в подарок царю, но, значит, придётся делать ещё одну. Резины из одуванчиков на ещё один комплект колёс должно хватить. Пожарский, столкнувшись с тем, сколько нужно одуванчиков для производства одного колеса, стал сомневаться в правдивости того, что в его детстве, при Сталине, в СССР резину и правда, делали из одуванчиков. Может, только хотели. Правда, там, кажется, был другой одуванчик, который специально завезли из Узбекистана, Пётр точно не помнил, как он назывался, что-то там, через чёрточку писалось типа: «Кос-когоз». Нужно попросить Омара привезти семена их одуванчиков.
Больше всех волновался отец Матвей. Он за эти годы несколько раз пытался встретиться с митрополитом, но его до Никодима просто не допускали. Вины за собой настоятель вершиловского храма ни какой не чувствовал, но сама непонятность ситуации напрягала. Вот, может, завтра всё и выяснится.
Событие семьдесят третье
Патриарх Филарет проснулся в келье, в которую отправился ночевать, не приняв приглашения митрополита Никодима переночевать у него в палатах. Вместо этого Филарет остался в новом, только осенью достроенном и освящённом храме Рождества Пресвятой Богородицы. Храм был не велик. Интересен он показался патриарху тем, что построили его купцы нижегородские вскладчину на свои деньги у выезда из Нижнего в сторону Вершилова, уже как бы и не за городом.
Настоятель храма отец Феоктист действия купцов объяснил так:
– Купцы оне с торговли живут, а вся торговля сейчас с Вершилова идёт, вот как завершит купец удачную сделку, так и по дороге из Пурецкой волости мимо храма и не проедет, обязательно молитву благодарственную закажет, а то и заклад хороший оставит. Выгодно вишь с князем Пожарским торговать. И ценят, что он иноземных купцов сюда не допускает.
Филарет всё это и сам знал, но вот услышать было приятно. Правильно они с Мишей поступили, закрыв Вершилово для купцов заморских. Вечером успел патриарх ещё и объехать Нижний Новгород, из кареты благословляя верующих. Бросилось в глаза, что под колёса кареты не бросались нищие и юродивые, не бежали за каретой и беспризорные мальчишки попрошайки. Значит и в Нижнем, по примеру Вершилова всех этих людей извели. Юродивых и нищих, патриарх слышал, на въезде в Нижний останавливают и отправляют в приют, а беспризорных детей селят в специальные «интернаты» или раздают в семьи. То дело благое и надо бы это распространить и на другие города, особенно на Москву, где от всей этой братии прохода нет.
Патриарха дорога вымотала. Нет, после Владимира сама дорога была просто замечательная, широкая, сухая, ни ям, ни ухабов и это весной в самую распутицу. Едешь себе, и только шуршание гравия под колёсами напоминает, что ты в дороге. Вымотал сосед. Патриарх специально посадил Никодима к себе в карету и почти всю дорогу вёл с ним беседы. И как только он просмотрел этого сквалыгу, когда несколько лет назад утверждал его митрополитом в Нижний Новгород. Тогда ему показалось, что Никодим рачительный хозяин и сможет после всех войн и усобиц наладить управление некогда богатой провинции, вернуть Нижнему былой блеск.
Никодим же занялся накопительством. Деньги лежали всуе под семью замками, храмы не строились, даже то, что было, толком не ремонтировалось. Не разор и запустение конечно, но и улучшений ни каких за пять лет, и это при том, что купцы богатели на глазах, а значит и десятина на церковь увеличилась в разы. Вон в самом городе и дороги сделаны и дома стоят под черепичными крышами и множество домов обложено красивым кирпичом, а ворота, как у купцов и мастеров расписаны, прямо картины, а не ворота. Понятно, в паре часов езды собрались десятки лучших в Европе художников. Есть деньги, закажи, тебе не только ворота хоть весь забор разрисуют. А в храмах штукатурка кое-где потрескалась и обвалилась и росписи выцвели. А оказывается, Пётр Пожарский виноват, десятины не платит. Хотелось спросить этого «товарища», как их называл Петруша, а ты бы, что с этими деньгами сделал, построил бы храм, открыл мастерскую по отливке колоколов, школы для детей организовал, или ты бы ещё сотню тысяч рублей в сундуки заховал.
Проснулся Филарет не отдохнувшим. Видно, заботливый хозяин всю ночь печи шуровал, и жара и духота стояли неимоверные. Испив холодного кваску, патриарх стал собираться в дорогу. Делать ему в Нижнем было нечего, разве что выискивать следы небрежения церковным имуществом. Хотелось задать митрополиту прямой вопрос, ты что, деньги с собой на тот свет собрался забрать, зачем ты их копишь? Но нельзя ведь. Ещё учудит чего и не познакомится с палачом в Москве.
На дворе уже собрались все митрополиты, что приехали с Филаретом. Занимались они делом странным. Ходили вокруг кареты и ощупывали её. Через минуту в это процесс включился и сам патриарх. Пощупать было чего. Поверх обычных колёс на обод было то-то надето. Это не был тканью. Единственное, что напоминал этот материал Филарету так это стирательную резинку в наборе карандашей. Материал был такой же податливый и упругий, но резинка была серой, а этот материал был чёрного цвета. Кроме того, под днищем кареты была видна непонятная конструкция из железа.
