Ана Ховская
Легенда о половинках. Часть 1
В самый последний момент Лили почувствовала легкое недомогание, и Томас принял решение остаться с женой дома. София с притворным огорчением отправилась в Логану с матерью и сестрой.
Радость Бенджамина была искренней. Давно в его доме не собирались столь дорогие и близкие люди. Ужин с Хелен и ее девочками создал настроение семейного уюта, которого у него никогда не было, из далеких юношеских переживаний проявились чувство полноты жизни и душевная гармония.
Ранее Бен не ощущал такой умиротворяющей радости при встречах с Хелен, всегда незримо между ними стоял Ланц. Теперь же не нужно было беспокоиться за репутацию дорогой женщины, которая, впрочем, всегда отличалась уважительностью к семейным ценностям и к браку. Теперь в окружении дочерей Хелен была такой безмятежной, освобожденной и уверенной. В ее глазах читались внутреннее раскрепощение и умиротворение. Бен даже несколько усомнился в своей уверенности, что давно отпустил Хелен.
Воспоминания прошлых лет нахлынули с новой силой: и то безумное желание прикоснуться к ней, когда они встречались на праздниках в Эль-Пачито в толпе людей; и та жгучая ревность, когда он видел ее в сопровождении Ланца; и то умиление, когда наблюдал за Хелен и ее детьми, и та тоска, которая настигала его, когда он оставался один после случайной встречи с ней. Нет… Хелен по-прежнему была ему дорога.
София и Милинда стали вспоминать свое детство в Эль-Пачито, свои проказы и успехи, раскрывать подробности своих поступков, которые тогда казались огромной тайной. К ним подключились и Хелен с Беном. Живой, душевный разговор создал атмосферу настоящего семейного ужина, как будто так было всегда, и не было споров, критики и запретов. Жаркое из баранины и овощное рагу, приготовленные Беном, казались самыми вкусными блюдами, которые пробовались за всю жизнь. Вино с примесью трав приятно согревало внутри и добавляло беседе вдохновения и раскованности.
– Давно не чувствовала себя так легко и спокойно,– призналась Хелен, раскрасневшись от вина и теплого воздуха со стороны камина.
София и Милинда, сложив локти на край стола и подперев головы ладонями, млели от вкусной еды, теплой обстановки и умиленно улыбались друг другу, матери и Бенджамину.
Логан отодвинулся от стола и предложил мороженое на десерт.
– О-о, я с удовольствием!– откликнулась София и, довольно поглаживая свой живот, откинулась на спинку стула.
Бен собрал пустые тарелки и вышел на кухню.
София украдкой взглянула на часы. Ужин продолжался уже третий час, а она все пыталась уловить подходящий момент, чтобы оставить мать и крестного наедине. И, наконец, решилась.
Бен внес поднос с креманками, наполненными мороженым и поставил на край стола.
– Ой,– вскрикнула София и схватилась рукой за бок.
– Что?– насторожилась Хелен.
– Я так объелась, что у меня разошлась молния на платье,– с неловкостью сообщила София.
– Ну, это не так страшно,– по-доброму рассмеялся Бен.
– Я чувствую себя голой за столом… Думаю, что эта молния окончательно сломалась…
София сделала вид, что пытается починить замок, но напрасно дергала за язычок молнии, так как он давно сошел с зубцов.
– Вы продолжайте, а я пойду быстренько переоденусь, а то как-то неловко.
София осторожно встала со стула, и тут молния полностью разошлась по всей длине платья. Она успела ухватить пальцами обе половинки платья и скомкать их на талии и бедре, чтобы не обнажить тело.
– Ну вот, я же говорила!– возмутилась она.– Лин, ты должна мне помочь. Не могу же я идти по улице в таком виде. Ты меня прикроешь?
Взгляд Софии был странно напряженным, когда она смотрела на сестру.
– Конечно, я провожу…
Хелен неожиданно весело засмеялась и, смутившись от этого, закрыла лицо ладонями. Логан тоже улыбнулся и, присев за стол, озадаченно потер пальцами подбородок.
– Хорошо, что мы ужинаем не в ресторане…
Девушки вышли из-за стола. София прислонилась боком к спине сестры и, комично улыбнувшись, подтолкнула ее к выходу.
– Вы продолжайте без нас, а то мороженое растает.
За дверью дома крестного София облегченно выдохнула, выпрямилась и удовлетворенно подняла голову к звездам.
Милинда недоуменно уставилась на сестру:
– Ты, кажется, хотела переодеться? Так чего же ты стоишь? Я еще мороженого хотела бы попробовать…
София нахмурилась.
– Какая ты странная, Лин! Хочешь, я куплю тебе вагон мороженого?
– А мы что, не вернемся?
– Нет!– отрезала София, возмущенная недогадливостью сестры и, взяв ее за руку, повела на противоположную сторону улицы.
***
Хелен взглянула на пустые стулья, где только что сидели дочери, рассеянно улыбнулась и перевела глаза на Бенджамина. Подперев голову одной рукой, а другой размеренно помешивая тающее мороженое, он по-доброму изучающим взглядом рассматривал ее лицо. Несмотря на свой возраст, сейчас Хелен ощущала себя неопытной девчонкой. Но вино сглаживало остроту чувств, снимало напряжение, неловкость, и она, не пряча глаз, тоже смотрела на мужчину.
В их возрасте уже не было места юношескому смущению и отговоркам, скрывающим суть их отношений друг к другу. Их чувства давно стали зрелыми и не нуждались в обсуждении. Оба просто знали, что значат друг для друга. Однако легкое напряжение сквозило между ними, и его трудно было избежать.
– Софи, всегда отличалась изобретательностью,– выдержав долгую паузу под мелодию испанской гитары, сказала Хелен.
Бен согласно кивнул.
– Выпьем кофе у камина?
– Пожалуй…
Хелен расположилась в одном углу дивана, обняв подушку и поджав под себя ноги, а Логан – в другом. Свет от огня мягкими переливами отражался на лице женщины. Бен невольно любовался ею. Ощущая себя связанным с Жанной, он не мог открыться Хелен в истинных чувствах. И стоило ли сейчас менять свою жизнь, будучи неуверенным в ее желании быть с ним. Их связывало большое, глубокое чувство, но по истечении времени оно могло утратить стремление обладать друг другом и перерасти в глубокое уважение и доверие. Но это не любовь! Бен был уверен в себе, но не мог решать за Хелен.
– Когда ты собираешься вернуться в поместье?– поинтересовался он, подвигая поднос с кофе ближе к Хелен.
– Откровенно – не вернулась бы туда никогда. Но боюсь за Лин.
– Лин – взрослая…
– Да, наверное. Но я мать, и всегда буду переживать за нее.
– Ладно, оставим переживания на потом. В такой прекрасный вечер хочется думать о приятном,– заботливо проговорил Бен.
Он сел удобнее, полностью повернувшись к Хелен, и положил свою руку на спинку дивана.
Хелен невольно перевела взгляд на свисающую кисть Бенджамина и с тоской вспомнила, как его пальцы касались ее щек, губ на этом самом месте, только на другом диване тридцать лет назад, и как трепетало ее сердце, когда он шептал ей на ухо: «Я люблю тебя, Хелен, как сумасшедший!» Мог ли он сейчас быть таким же сумасшедшим романтиком? Томительно-приятно и тоскливо сжалось ее сердце. Она потерлась щекой о свое плечо и крепче прижала подушку к груди.
Бенджамин грустно вздохнул, заметив задумчивость Хелен.
– Как ты поживаешь, Хелен?– надеясь вывести ее на откровенный разговор, спросил он.
– Я совсем постарела?– поинтересовалась она, не ответив на его вопрос.
– Для меня ты всегда прежняя Хелен Мэдисон,– без промедления искренне ответил Бен.
– Хелен Мэдисон,– с внутренней горечью усмехнулась Хелен.– Как это было давно… Прожив столько лет, я только недавно поняла, что жизнь была такой пустой и холодной. Если бы у меня не было моих дорогих детей, я бы сейчас не пережила своего стыда за бессмысленную трату сил и времени с таким человеком, как Ланц… Но,– Хелен встряхнулась,– об умерших плохо не говорят. А вообще, жить хочется, несмотря на мои сорок восемь. Кажется, так много еще можно успеть сделать…
– Все в твоих руках,– закончил Бен, не отводя от женщины глаз, полных надежды.
Хелен не решалась озвучить то, что чувствовала в этот момент, боялась впустить надежду в сердце и не оправдать ее своей нерешительностью и смятенностью. Вдруг ей только хотелось видеть в нем интерес к ней, вдруг он уже не готов быть с ней.
– Жаль, что не могу уберечь детей от собственных ошибок,– продолжила она, мысленно упрекая себя за трусость перед самой собой и перед любимым мужчиной.
– Мы можем быть только рядом и направлять их, не иначе, потому что все твои дети упрямы по-своему и отчасти самостоятельны.
– Самонадеянны…
– И это тоже.
– Спасибо тебе за Софи и Брайана… Я ни разу не благодарила тебя. Ты всегда с ними рядом. А для Софи ты просто незаменимый человек. Она из гадкого утенка превратилась в потрясающую лебедь… Не смейся: в этом и твоя заслуга.
– Да, с Фисо многое произошло за то время, как она оказалась в Хьюстоне. Хочу заметить, она очень сильная девушка. Только пока не умеет пользоваться своей силой.
– А Брайан, что у него за жизнь? Я ничего о нем не знаю, кроме того, что мне рассказывала Софи, а она всегда приукрашивает правду для меня.
– Она бережет тебя,– с любовью вспоминая крестницу, ответил Бен.– А Брайан и для меня загадка. Но внешне он благополучен, всегда в приподнятом настроении, очень предприимчивый, внимательный к Фисо. Редко можно встретить такие отношения между братом и сестрой. Не драматизируй насчет него.
Хелен помяла губы и провела пальцами по лбу и вискам, снимая напряжение с мышц от неожиданно возникших воспоминаний о Ланце.
– Знаешь, не могу простить себя за то, что позволила Ланцу думать, что сына больше нет. Хоть он и не простил бы сына за измену семейным традициям, но все же его сразила новость о смерти. Ланц винил в этом всех и страдал, но так и не простил его. А я хладнокровно не рассказала мужу правды даже перед его смертью.
– Он очень обидел тебя,– попытался Бенджамин оправдать переживания Хелен.
– Не важно,– отстранилась Хелен.– Я не могу себя за это хвалить.
– Только не говори, что ты чувствуешь себя виноватой за смерть Ланца…
– Не знаю, что и чувствовать. Вроде бы я должна переживать, скорбеть… Но я будто смотрю на все сквозь пелену и тут же ощущаю вину за бесчувственность и желание скорее забыть свое прошлое с ним. Это неправильно…
– Это нормально,– заверил Бен.– Ты подарила все лучшее Ланцу. Возможно, он и не оценил всего, тем не менее получил все. Нормально, что люди устают раздаривать себя без малой благодарности взамен. От этой усталости приходит и сознание своего отчуждения друг от друга. А когда люди становятся чужими, даже живя под одной крышей, рождаются новые чувства, старые угасают. Не думаю, что ты или я будем чувствовать вину или безутешное горе, если умрет сосед, хоть он и замечательный человек. Грусть и некоторое время пустота, пожалуй, и все, что будет в наших сердцах… Это простая закономерность. Разве не так?
От слабой, ничего не выражающей улыбки Хелен, в уголках ее глаз появились глубокие морщинки. Ее лицо все еще не утратило былую красоту, но заметно постарело. Чуть впалые щеки и унылая линия губ, сетка морщин и бледность кожи проявились особенно ярко после смерти Ланца. Но для Бенджамина эта женщина не утратила своего очарования.
– Ты хороший психотерапевт,– признательно проговорила Хелен.– Но, наверное, должно пройти время, чтобы до конца осознать, кто ты теперь и на что способен дальше.
– А может, тебе нужно отпустить себя?
– Еще не поздно?– встретившись глазами с Беном, напряженно спросила Хелен.
– Никогда не поздно стать счастливой,– без тени сомнения ответил тот, чуть подавшись вперед.
– Может быть, я решусь на это,– отозвалась она и, не выдержав его испытывающего взгляда, опустила глаза.
Бен одумался, поймав себя на том, что слишком увлекся ею, что ему безумно нравилось это чувство. Он кашлянул, перевел взгляд на камин и с упреком подумал: «Что я делаю?! У меня есть Жанна!»
И она действительно у него была, и ему было комфортно с ней. Но после смерти Ланца Дьюго в его отношении к Жанне неосознанно появилось досадное смятение. Бен будто делал что-то не так, что-то не искреннее, старался убедить себя, что его жизнь полна, что доволен собой, работой, друзьями. И все же прохладой было окутано его сердце. А рядом с Хелен оно странным образом замирало и раскрывалось навстречу ей, тепло разливалось по всему телу, и мысли пьянели. Он по-прежнему любил ее, несмотря ни на что.
Глаза Хелен неожиданно наткнулись на часы, и она взволнованно отложила измятую подушку в сторону и поднялась.
– Как поздно… Я помогу тебе убрать со стола…
– Нет… нет…– растерялся Бен и тоже поднялся.
Они оказались друг напротив друга, глаза в глаза, и оба досадно отвели взгляды в сторону, не смея нарушить внутренние запреты.
– Не нужно, Хелен. Я справлюсь сам…
– Тогда я пойду… Девочки будут волноваться.
– По-моему, им незачем волноваться, когда ты со мной… Но я провожу…
Хелен украдкой улыбнулась и, кивнув, обогнула диван и прошла к парадной двери.
Бенджамин злился на себя, что не может придумать причину, чтобы задержать Хелен, что нечестно поступает по отношению к Жанне, желая другую. Но, поборов смятение, уже на пороге, опираясь на дверной косяк, он с надеждой и просьбой в голосе проговорил:
– У меня завтра выходной… Может, пойдем на пляж? Э-э-э… возьмем Фисо и Лин? Как ты на это смотришь?
Хелен искренно обрадовалась его предложению, потому что сама терялась, но, скрыв свои чувства, спокойно ответила:
– Это хорошая идея. После одиннадцати?
– Да, удачное время…
– Спасибо за прекрасный… теплый ужин.
– Поблагодари за меня Фисо,– сдерживая улыбку, мягко сказал Логан.
Хелен догадливо вздохнула и улыбнулась уже после того, как отвернулась от Бенджамина и пошла к дому Хардов.
Логан проводил женщину взглядом до самого крыльца дома на другой стороне улицы и с ликованием в душе, с чувством мальчишеской влюбленности взъерошил себе волосы на голове.
***
Хелен вернулась домой, растроганная и взволнованная недосказанностью между ней и Бенджамином, но прозрачностью их стремлений. Время будто отмотало назад годы и вернуло ее в период их страстной влюбленности. Так хотелось ощутить себя молодой, не обремененной пережитым опытом, свободной и легкой. Но зеркало, оказавшееся на пути в ее комнату, вернуло Хелен в реальность. И все равно даже через столько лет Бенджамин был рядом, и было тепло и спокойно. Она пригладила растрепавшиеся волосы и подумала, что нужно закрасить седину и, вообще, побывать в салоне красоты.
– Как вечер? Удался?– довольно наблюдая за мечтательным выражением на лице матери, из-за угла коридора спросила София.
Хелен поймала отражение дочери в зеркале и, не оборачиваясь к ней, улыбнулась.
– Бен передал тебе благодарность.
– За что?!– удивилась девушка.
– Думаю, ты знаешь.
София шкодливо улыбнулась и, подойдя к матери на носочках, обняла ее сзади за плечи.
– Скажи, что я поступила правильно?!
– Время покажет,– задумчиво ответила Хелен.
***
Следующие несколько дней София увлеченно следила за матерью и Беном, которые много времени проводили вместе, то на пляже, то на презентациях вновь открывающихся салонов модной одежды, ювелирных изделий, художественных выставок, книжных и автомобильных салонов. И везде им было интересно вместе, они будто открывали друг друга и мир вокруг заново. И Софии нравилось быть свидетелем их молчаливой увлеченности друг другом. Ухаживания Бена внешне выглядели как дружелюбие и уважение к давней знакомой, но наблюдательной Софии нельзя было не заметить проникновенных взглядов, улыбок, жестов, которые красноречивее всяких слов говорили о том, как оба нуждались друг в друге.
Милинда осуждающим, непонимающим взглядом встречала мать, поздно возвращавшуюся с таких прогулок домой, но из-за натянутых с ней отношений не вмешивалась и не пыталась прояснить причины такой оживленности и загадочности.
София, хоть и ладила с сестрой, все же не решалась выдать прекрасную тайну двух близких им людей. Но зато обо всем в подробностях знал мистер Кроу. София не могла сдержать эмоций и не поделиться с ним.
Сама Хелен не выдавала своих чувств, не заговаривала на эту тему, была мечтательно-задумчивой, укрываясь от любого проникновения в ее сокровенное. И все же нельзя было не заметить произошедших перемен в ее настроении, самочувствии и мироощущении. Словом, проснувшаяся в ней счастливая женщина светилась изнутри и дарила свой свет и тепло окружающим. Все, кто находился рядом с ней, ощущали ее воодушевленность и жизнерадостность, невольно заражаясь облачным настроением.
Трогательность и невинность отношений матери и крестного не оставляли в душе Софии места равнодушию и обреченности своего личного счастья, наполняли новой надеждой, заменяя озлобленность снисхождением. Хотя легкая грусть возникала всякий раз, когда она видела, что ее мечты воплощаются у кого-то другого, а не у нее.
Радостно было наблюдать, как день за днем ее мать расцветала, менялось ее отношение к себе. Спустя полторы недели пребывания в Хьюстоне она выглядела лучше, чем по приезде. Лицо играло красками, в глазах появился живой блеск, морщинки вокруг глаз и на лбу, будто сами собой разгладились. Хелен даже немного пополнела, и ей это шло.
София стала ловить себя на мысли, что, возможно, не все в жизни так грустно и безнадежно, что от нее можно получать удовольствие, если изменить точку зрения на некоторые вещи. Однако идей, как это сделать для себя, в голову не приходило. Наверное, стоило оставить их на потом и не терять времени на самоедство, а двигаться и развиваться дальше.
***
В конце второй недели в Хьюстоне Милинда неожиданно нетерпеливо засобиралась домой, к Джеку. Хелен колебалась в принятии решения. Впервые за последние годы она ожила, ощутила прилив сил и почувствовала себя счастливой рядом с дорогими ей людьми. Безрассудное стремление Милинды назад, в безрадостное, досадное, безнадежное прошлое поставили Хелен в тупик. Ей некуда было возвращаться. Не к кому. Но и оставить дочь без поддержки было бы непростительной черствостью.
С тяжестью на душе Хелен безмолвно повиновалась материнской доле.
– Может, ты еще побудешь с нами?– умоляющим голосом попросила София Милинду, сдерживая свое раздражение от ее упрямства.
– Нет,– категорично ответила та.
– Но ведь нам всем так хорошо вместе?
– Я хочу к мужу, и в этом нет ничего ужасного!
– Из-за тебя и мама уезжает…
– Это ее личное решение. Нечего меня обвинять,– жестко бросила Милинда.
– Чего ты злишься?– возмутилась София.– Я не прошу тебя уходить от мужа. Я прошу еще несколько дней побыть с нами… И что это у тебя за манеры стали? Ты стала такой агрессивной?
– Я знаю, что ты думаешь о Джеке и обо мне. И не надо притворяться, что ты все забыла. Ты ведь всегда была против. Хотя я никогда не вмешивалась в твои жизненные планы,– холодно высказала Милинда, чувствуя себя беззащитной, непонятой и одинокой среди, казалось бы, родных людей.
София обиженно покачала головой и, уходя, пристыдила сестру за неблагодарность:
– Я думала, что наши отношения наладились после той операции, и ты понимаешь, как я беспокоюсь за тебя. Но ты глупая, упертая девчонка!
Милинда была сражена откровенностью сестры. Все, что она желала теперь, – это вернуться к Джеку и обрести свое обычное спокойствие. Хотя будет ли у нее спокойствие и уверенность в будущем в Эль-Пачито?
– Образумить Лин не удалось!– раздраженно выпалила София, придя в комнату матери.– Может быть, удастся образумить тебя?
Она пересекла комнату и с шумом села в кресло у окна.
– Прости, но у меня нет никакого терпения общаться с ней. Мы перестали понимать друг друга. Она все сразу принимает в штыки,– оправдалась девушка, заметив неодобрительный взгляд матери.
– Может, стоит быть с ней помягче? Терпимее?
– Куда уж мягче?!– вспылила София.
– Ей самой нелегко справиться с противоречивыми чувствами, а ты давишь на нее.
– Не давлю!
– Давишь, и не спорь со мной,– строго возразила Хелен.– Думаешь, она не понимает, что у нее с Джеком происходит? Она понимает, только еще не осознала, что у них нет будущего.
София по-детски непримиримо надула губы и недовольно скрестила руки на груди.
– А при чем здесь ты? Я же вижу, что ты не хочешь туда возвращаться, а насильно себя заставляешь? Вон и чемодан не хочет закрываться…
Хелен мягко улыбнулась капризно-обиженному тону дочери и оставила непокорный чемодан в покое.
– Что ты от меня хочешь?
– Чтобы ты успокоилась и осталась…
– Софи, между Лин и Джеком не все ладно. Ей может потребоваться моя помощь, поддержка. И твои капризы здесь неуместны.
– А твое желание? А Бен? Кстати, я рассказала ему, что вы собираетесь, и он скоро придет.
Хелен обессиленно опустила руки и села на чемодан.
– Кто тебя об этом просил?!
София беспокойно поморщила лоб и виновато опустила голову.
– Я понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело. Наверное, я эгоистка и думаю только о себе…
Она почувствовала, как слезы защекотали веки, и дрогнувшим голосом продолжила:
– В мире столько несправедливости. Если еще и вы потеряете друг друга, то я не знаю, что мне ожидать от своего будущего.
Хелен поднялась и подошла к дочери. Заглянув ей в лицо, она тревожно сдвинула брови и спросила:
– Ты что-то скрываешь от меня?
Девушка отрицательно покачала головой. Но это не успокоило мать.
– Ты говоришь ужасные вещи о своем будущем. Почему ты ждешь чего-то страшного?
– А кто из нашей семьи счастлив по-настоящему? Ну… если не считать Живчика…
Хелен тяжело вздохнула и положила ладонь на плечо дочери.
– Я так страдаю оттого, что мы в разлуке. Я не вижу, не знаю, как ты растешь, что с тобой происходит. Ни Бен, ни Лили толком не могут рассказать о тебе. Я люблю тебя, так беспокоюсь за тебя… И все же ты находишься под наблюдением близких людей…
Хелен обняла дочь.
–…а Лин там одна… Мне трудно в чем-либо ее убедить. Но она чувствует во мне опору и поэтому еще держится. Обещаю, что я обязательно справлюсь с поместьем и постараюсь вернуться сюда.
София прижалась щекой к теплому плечу матери и закивала, одобряя ее решение.
– Девочки, Бен пришел,– заглянула в комнату Лили.
Мать и дочь оторвались друг от друга и, тяжело вздохнув, обменялись ободряющими взглядами.
– Ты иди к ним, я скоро спущусь,– попросила Хелен и села за туалетный столик.
София послушно вышла за дверь, а, перед тем как закрыть ее, оглянулась и украдкой улыбнулась, заметив, как мать старательно причесывается и припудривает лицо.
Спускаясь вниз по лестнице, София наткнулась на крестного. Сердце как-то странно подпрыгнуло в груди, и ее тут же бросило в жар.
– Бен, сделай что-нибудь!– шепотом взмолилась она.
Логан загадочно подмигнул и обошел девушку. София отклонилась назад, внимательным взглядом проводила его до комнаты матери и, как только он коснулся дверной ручки, довольно потерла ладони и вприпрыжку с улыбкой заговорщицы спустилась в гостиную.
Бен постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, заглянул в комнату. Хелен стояла в двух шагах от двери, застегивая на груди пуговицы кашемирового джемпера.
– Добрый день, Хелен!– волнуясь, но ласково произнес Бен.
– Что ты здесь делаешь?– слегка смутившись, спросила она.
– Мы не успели поговорить, а ты уже собралась уезжать?
– Разве?– развела руками женщина в тревожном предчувствии темы разговора. От растерянности и волнения с глупой улыбкой на лице, она продолжила говорить первое, что пришло на ум:– Мы столько дней были вместе… еще не наговорился?
Логан сделал шаг навстречу женщине. Речь, которую он приготовил заранее, рассыпалась в несвязные фразы, и он не нашел ничего другого, как без томящих намеков и деликатных слов сообщить о решении, которое нелегко далось ему:
– Хелен, я хочу говорить с тобой каждый день… Теперь, когда нет преград… вернись ко мне?!
Эти слова прозвучали громом. Хелен обдало жаром с головы до ног. В горле резко пересохло, и вместо возгласа удивления вырвался глухой хрип.
Они молча стояли друг напротив друга и смотрели в глаза, пытаясь угадать мысли другого и оценить свое отношение к происходящему. Хелен ощущала и страх, и сладкое томление мгновением истины, и боялась что-либо произнести, страшилась прогнать улыбку судьбы неосторожностью и необдуманностью. Сердце отвечало: «Да», а мысли кричали: «Что ты творишь?» Она боялась даже подумать о своем выборе. Хотя где-то глубоко внутри еще больше боялась, что откажется от такого шанса. Когда-то она уже сделала неверный выбор. А теперь? Спустя столько лет будет ли верным пойти на поводу у сердца? И оправдает ли она надежды Бенджамина? А Лин? А Софи? А Брайан? Их лица закружились у нее перед глазами.
Бен чувствовал себя предателем, лжецом. Его бурный роман с Жанной был не завершен, и он не имел морального права предлагать себя другой женщине. Но, только узнав, что Хелен уезжает, понял, что все, что было с Жанной, вмиг перестало иметь значение. Он винил себя за безответственность, но его первая любовь возобладала над всеми моральными принципами, придав сил сделать шаг навстречу своим желаниям.
Что ждало его с Жанной? Она по сей день оставалась для него загадкой. И разница в возрасте все чаще приводила его к мысли о временности их отношений. Однако если Хелен ответит ему взаимностью, то все решится само собой.
– Я чувствую себя мальчишкой,– смущенно признался Логан, с нежностью замечая, как глаза Хелен озаряются теплым светом.– Не молчи…
Хелен тронула его искренность. Она в волнении заморгала и обняла себя за локти. Радостный трепет, смешанный с чувством неловкости, смутил ее тем, что она не могла скрыть это. На ее лице, как на морской глади воды, отражалась каждая волна эмоций, накатывающая одна за другой.
– Я все еще нужна тебе?!– прошептала она.
– Не могу выразить, как!..
– Я так боюсь…
Хелен вплотную приблизилась к мужчине, коснувшись лбом ворота его рубашки. От него пахло морским бризом и французскими круассанами. Хелен осторожно положила голову ему на грудь и умиротворенно улыбнулась, когда его горячая рука обняла ее и привлекла ближе.
Бен ласково коснулся губами ее макушки и замер, с наслаждением вдыхая запах волос.
– Я очень люблю тебя, Хелен!– прошептал он.– Давай будем бояться вместе… все будем делать вместе…
– Простишь ли ты меня когда-нибудь?– стыдясь своего прошлого, ответила она.
– Ты останешься со мной?
– Останусь, Бен. Как жаль, что я не сделала этого раньше… Я такая глупая!
Сквозь рубашку Логан почувствовал горячие слезы Хелен, судорожно вздохнул и крепче прижал ее к себе. Его взгляд упал на чемодан у кровати, и полушутя-полусерьезно он попросил:
– А твой чемодан я заберу на всякий случай?!
– Я так скучала по тебе!– улыбаясь его словам, дрожа от смятения и счастья, проговорила Хелен.
Ощущая, как от разливающегося по телу тепла слабеют ее ноги, она крепче ухватилась за Бенджамина, боясь, что если отпустит его, то проснется от дурманящего сна.
***
Милинда спустилась в гостиную со своей сумкой в полной готовности покинуть Хьюстон. Лили и София секретничали на диване, но тут же напряженно вытянули шеи.
– Ты так торопишься?– улыбнулась Лили.– Поезд только через два часа…
– Тетя, я очень хочу домой. Мне всегда хорошо у вас, но у меня есть муж и дом.
София осуждающим взглядом покосилась на сестру.
– Пойду потороплю маму,– строго сказала Милинда и поставила сумку у выхода.
– Одна надежда на Бена,– беспокойно хлопая себя по щеке, высказалась София.
Милинда не успела ступить на лестницу, как навстречу ей вышли мать и Логан. Они держались за руки, и на их лицах играли счастливые улыбки. Девушка растерянно попятилась и вернулась в гостиную. Сердце в тревоге досадно сжалось в груди. Она опустила голову и прижалась спиной к стене.
– Мы едем?– глухо спросила она.
– Да, Бен нас отвезет,– спокойно ответила Хелен и нежно-вопросительно взглянула на Логана.
– Я за машиной,– так же нежно ответил он и, не сдержав чувств, горячо поцеловал Хелен в висок.
Та растерянно, но с тайным восторгом улыбнулась и, проводив Бенджамина до двери, вернулась к Лили и Софии.
София догадливо повела бровью, и на ее губах просияла довольная улыбка, а в глазах забегали радостные огоньки. Однако интуитивно она не озвучила своих мыслей и спрятала догадливую улыбку за ладонью.
– Ну что же, пора ехать,– нарушив затянувшуюся паузу, сказала Хелен и посмотрела на Милинду, чтобы убедиться в твердости ее решения.– Ты уверена, что не хочешь остаться еще на несколько дней?
– Уверена!– без сомнения в голосе ответила дочь, не обращая внимания на бешено бьющееся сердце.
– Тогда бери сумку и спускайся вниз, я через минуту выйду,– удивительно спокойным тоном попросила Хелен.
Это заставило Милинду нервничать. Она быстро прошла к тетке и обняла ее на прощание.
– До свидания, Лили. Приезжайте к нам.
И чуть прохладно, без объятий обратилась к сестре:
– Пока, Фисо.
– Счастливо,– грустно отозвалась София и тоже не сделала попытки примириться.
Когда Милинда захлопнула за собой дверь, Лили, София и Хелен одновременно скрестили напряженные взгляды. Хелен первая смущенно отвела глаза и улыбнулась.
– Ой, дорогие мои, наверное, я сошла с ума… но я остаюсь с Беном…
Не успела она договорить, как пронзительный радостный визг Софии наполнил гостиную и оглушил всех присутствующих. А спустя минуту они втроем сидели на диване и крепко обнимались.
– Когда ты вернешься, мамочка?
– Улажу все дела на ферме, подучу Лин в бухгалтерии и вернусь.
София скептично вздернула нос и прищурилась.
– Ты вернешься?
Хелен твердо откровенно ответила:
– Я вернусь!
– Мы тебе верим, и Бен… Не подведи!
– И я верю себе… Теперь верю и не изменю себе!
– Тогда – скорее уезжай, чтобы быстрее вернуться,– уже скучая, сказала София и нежно потерлась кончиком носа о мягкую теплую щеку матери.
***
Расставание на перроне вокзала не было тяжелым и унылым. Все, кроме Милинды, улыбались. Прощальные поцелуи и рукопожатия, и Хелен с Милиндой сидели на своих местах, в окно посылая провожающим теплые знаки рукой.
– Я не вижу твоего чемодана? Ты его забыла?– настороженно спросила Милинда, укладывая свою сумку на полку.
Хелен отвлеклась от окна и серьезно взглянула на дочь.
Еще до того, как тронулся поезд, Милинда с потрясением узнала о решении матери. Всю дорогу она ехала молча, изредка украдкой поглядывая на мать и с трудом веря в услышанное. С одной стороны, отъезд матери наладил бы ее взаимоотношения с Джеком, с другой – все случилось так неожиданно, и теперь всю ответственность за поместье и свою жизнь должна была нести она одна. Милинда успокаивала себя мыслью о семейном благополучии, и на некоторое время тревога утихала. Но, чем ближе они подъезжали к Эль-Пачито, тем беспокойнее она становилась. Ее спасением было ожидание встречи с Джеком, его одобрение и внимание к ней.
Но громом грянул его голос, когда Милинда ступила на порог гостиной, оставив мать медленно идущей позади.
– О-о, явилась, гуляка!– с пьяным оскалом недовольно бросил Маузер.
