Ана Ховская
Легенда о половинках. Часть 1
Все обсуждения будущего девушки проходили только в ее комнате с Лин или Хелен, а наедине с крестным София визжала от удовольствия и предвкушения радостных перспектив: свобода мысли, чувств, свобода движений, действий и, безусловно, свобода слова.
Меньше, чем через месяц, ей должны были прислать ответ из колледжа, заверенный подписью и печатью приемной комиссии. София считала дни и часы и почти собирала чемодан, по крайней мере, ежедневно составляла список вещей, которые необходимо взять с собой.
Ожидание, нетерпение и радостная взвинченность сопровождали ее весь следующий месяц. А по его исходу в мыслях начинали возникать тревожные сомнения. Те немногие одноклассники, которые послали свои резюме и тесты в колледжи и университеты разных городов уже получали свои ответы: положительные или отрицательные. Но молчание Хьюстона для Софии означало только одно – отказ, который администрация колледжа не сочла нужным оформить письменно.
Вдохновение и энтузиазм стали угасать. София с ужасом думала о том, что все кончено и что делать дальше. Она поникла духом и отгородилась от домашних. В ее комнате царил беспорядок, как и в ее мыслях. Ее ничто не радовало и не увлекало. Хелен и Лин не могли достучаться до нее и заставить взглянуть на ситуацию с другой стороны. София вбила себе в голову одно – глупо планировать королевскую жизнь, не имея голубой крови. Жизнь семьи отошла на второй план, София совсем перестала реагировать на родных.
Хелен и Ланц жили относительно мирно, похоже, внутреннее напряжение ослабло и появилась приветливость и радушие.
Личная жизнь Милинды стала ярче и богаче. После ее знакомства с Джеком Маузером начались перемены в ее настроении и в характере. Она начала часто встречаться с соседом: ночные звонки, неловкое молчание, когда семьи собирались вместе, стеснительные взгляды и робкие, тайные касания друг друга. Для Софии это было отражением прежних отношений с Крисом. Но отношения Лин и Джека вызывали у нее сочувствие к сестре и неприязнь к юному Маузеру. Обращая внимание на поведение и размышления сестры, София стала случайно отмечать задумчивость Милинды о возможном браке с будущим фермером и искренним желанием посвятить себя мужу и детям. Вероятно, стремления Софии выбраться из Эль-Пачито и стать образованной, независимой всецело разделяли только ее мать и Бен. Но, сомневаясь в своих умозаключениях, она не тревожила Милинду домыслами и преждевременными упреками. В конце концов, это была только ее мечта. А жизнью сестры она не распоряжалась.
***
Утром первого июня Софию разбудил громкий стук в дверь. Спросонья она замешкалась в ночной рубашке и растеряла тапочки, но все же успела открыть дверь, пока ее голова не раскололась от невыносимого шума. На пороге стоял отец, довольный и от этого загадочный.
– Что тебе, папа? Зачем так рано и так громко?– проворчала София, кутаясь в рубашку.
– С днем рождения, моя дорогая девочка!
Ланц небрежно поцеловал дочь в щеку. София долго смотрела на отца изучающим взглядом и молчала.
– К тебе тут гость. Очень щедрый и симпатичный. Скорее одевайся и спускайся в гостиную.
Ланц громко раскашлялся, но как-то радостно подмигнул, что София заподозрила что-то лукавое. Вслушиваясь в удаляющиеся шаги отца по коридору, она присела на край подоконника и любопытно выглянула в окно.
Во дворе все было, как обычно. И вдруг глаза Софии заблестели, озарились восторженным светом, когда ей в голову пришла мысль о том, что ее мог найти Мистер «Х» и отблагодарить ее за помощь. Какое это было бы чудо! Она сорвалась с места и, в чем была, вприпрыжку побежала в гостиную.
Воодушевление и неистовый восторг, с которым девушка спустилась в гостиную, тут же сменились разочарованием и досадой. В кресле за маленьким столиком сидел Крис Рискин с огромным букетом роз и коробкой, запечатанной в яркую блестящую бумагу, в руках. Рядом на диване сидели Ланц и Хелен.
«Вот рыжий дьявол! Какая же я наивная, дура!– с горечью подумала София, и ее плечи уныло поникли.
– Дочка, к тебе такие гости, а ты в таком виде?– как можно мягче возмутился Ланц.– Хелен, дорогая, поставь еще один прибор на стол. Крис будет завтракать с нами.
Крис скованно, но дружелюбно улыбнулся и с надеждой взглянул на девушку.
– Завтракать, значит?! Ладно!
София еле сдерживала себя от выражения негодования, не столько на Криса и на отца, сколько на то, что позволила своим мечтам вспыхнуть и разгореться с новой силой, обезоруживая и обессиливая ее.
Ланц был непривычно вежлив с гостем, который без предупреждения пришел знакомиться с родителями девушки по одним ему известными причинам.
Пока Хелен суетилась на кухне, а София одевалась к завтраку, Крис рассказал Ланцу о своем происхождении, интересах, твердом убеждении стать фермером, поделился своей серьезной увлеченностью его дочерью и выразил желание иметь такую хозяйку в своем поместье. Также Рискин рассказал о своем неприятии мечты Софии учиться: ведь жизнь в Хьюстоне отдалит девушку от земли и помешает ему стать самым счастливым человеком на земле. Дьюго полностью поддерживал стремления парня и намекнул ему о том, что у него есть еще один год на завоевание дочери, так как в этом сезоне она не получила приглашения в колледж.
– Это правда?
– Она так переживает. Но если ты постараешься, Софи быстро забудет о городе и вернется к реальности. Я обещаю тебе, Крис, свою поддержку. Ты славный малый!
Ланц радостно хлопнул Рискина по плечу, и они тихо рассмеялись, словно сообщники.
– Ну, ты тут чувствуй себя, как дома, а я погляжу, как там с завтраком. Помогу жене.
Крис остался наедине со своими размышлениями и подарками для Софии. Проведя пальцами по ярким бутонам роз, он мечтательно улыбнулся.
– Ты будешь моей, София! Только ты, и больше никто!– прошептал он над цветами, будто заговор.
В парадную дверь постучали. Рискин оглянулся вокруг, но хозяева не спешили узнавать, кто к ним пожаловал. Тогда он взял на себя смелость открыть дверь.
На пороге в пыльном пиджаке и с тяжелой сумкой на плече стоял почтальон Эль-Пачито.
– Привет, Крис. Почта для Дьюго.
– Доброе утро. Спасибо, я передам,– ответил Рискин.
Почтальон протянул парню несколько конвертов и пачку газет. Крис кивком поблагодарил мужчину и захлопнул дверь. Направляясь к своему креслу, Рискин невольно перебрал конверты и замер, увидев на одном из них надпись: «Штат Техас, Хьюстон. Колледж им. Б. Гейтса, приемная комиссия. Софии Ланц Дьюго».
Криса насторожил адрес отправителя. Видимо, это и было то самое приглашение в колледж, тот самый ответ, который ждала София. Вдруг что-то защекотало в его животе, и он без всякого угрызения совести сунул конверт за пазуху. Застегнув пиджак на все пуговицы, чтобы через рубашку не просвечивало, Рискин огляделся, несколько раз глубоко вздохнул и аккуратно сложил почту на комод. Затем он как ни в чем не бывало взял свой букет и стал ожидать именинницу, чтобы искренне поздравить ее с шестнадцатилетием.
София спустилась к столу в мрачном настроении, но была обходительна и терпелива. Поздравление Криса никак не повлияло на ее самочувствие, но неприятие и раздражение к нему сгладилось его покорностью и искренним сознанием своей вины в проявлении излишней настойчивости и непонимании.
Их прогулка по саду после завтрака окончательно развеяла неприязнь Софии к Рискину. И все же рядом с ним мысли девушки были заняты, скорее, переживанием нахлынувших воспоминаний о незнакомце, который исчез так же неожиданно, как и появился. София больше не чувствовала такого влечения к Крису, как это было при их знакомстве и долго после. Сейчас ей было грустно и одиноко. Но одиночество было приятно и дорого для нее тем, что можно было отдаться сладким грезам, мечтам, пусть не о незнакомце, ведь она не знала его по-настоящему, но о призраке из толпы, когда-нибудь откроющим ей свое сердце, и о далеком, зовущем ее Хьюстоне.
***
Прошла неделя, за ней другая. Боль от жестокой несправедливости судьбы стала утихать. Но смириться с поражением было не в духе Софии. Однако она нуждалась в мудром совете, так как юношеская горячность и пристрастность лишали ее способности принимать объективные решения.
Хелен была расстроена за дочь и не могла помочь разрешить ее ситуацию с учебой. От Ланца и Милинды ждать было нечего: от отца – потому что был всей душой против, от сестры – потому что мысли о будущем сместились на второй план, а первый занял обаятельный Джек Маузер. Джек – симпатичный, застенчивый на людях, но горячий и решительный наедине.
София разочарованно приходила к выводу, что детская общность и взаимопонимание между ней и сестрой стала блекнуть, и каждый решал за себя, уходил в свою реальность. Мать поддерживала ее, как могла, но София старалась не обременять ее своими переживаниями, и без того хватало волнений. Она оставалась одна.
«Если бы рядом был Брайан, он обязательно помог бы и придал сил. Что я могу одна в этом скупом, холодном, вязком болоте?» Девушка запиралась в своей комнате и в сопровождении громкой музыки выбрасывала все свое негодование и тоску через бешеные, бесконтрольные и изматывающие танцы у зеркала, на постели. Это спасало на время. Гнетущие чувства возвращались вместе с ночью, временем, когда София оставалась наедине с темнотой, тишиной и осознанием полной несостоятельности всех вариантов решения проблемы.
И без того подавленное настроение осложнялось тем, что София осталась невостребованной. Обучение в школе закончилось, попытки отца приобщить дочь к решению проблем фермы только усилили душевные переживания и пробуждали откровенное сопротивление всему, что имело отношение к семейному бизнесу. Избегание расценивалось Ланцем как игнорирование семейных обязанностей и традиций, это, в свою очередь, вызывало еще больше раздражение.
Ничего не оставалось, как искать помощи у доктора Логана. Он всегда умел расставить точки над «и». Бен был крайне удивлен молчанием приемной комиссии колледжа Хьюстона, куда София послала свое резюме, ведь он сам наблюдал уровень умственных способностей крестницы и не сомневался в соответствии ее задатков критериям отбора.
– Почему ты раньше не сообщила мне об этом? Я бы узнал, что необходимо сделать, чтобы комиссия рассмотрела твою кандидатуру повторно,– удивленно и с сопереживанием спросил Логан.
– Что уж тут говорить. Нет ответа – нет места в колледже,– мрачно заявила София.
– И ты так просто это говоришь?! Никогда не находил в тебе пессимистических настроений. Я возмущен твоей пассивностью.
София виновато приняла упрек. Она тоскливо взглянула на голубой экран монитора, на клавиатуру и неуверенно перевела взгляд на крестного.
– Сначала я не собиралась сдаваться. А потом вдруг подумала: а что, если я действительно ничего собой не представляю, а только возомнила о себе…
Заметив недовольный прищур крестного, она предположила:
– Я могу попробовать в следующем году… Но для этого мне надо изучить что-то новое…
Бен задумчиво закинул руки за спину и несколько минут молча мерил кабинет широкими напряженными шагами. София прикусила нижнюю губу и втянула голову в плечи.
– Итак, я думаю, нет ничего проще и действеннее, чем переговорить с администрацией колледжа и выяснить, почему не приняли твое резюме,– заключил Логан.
Девушка выпрямилась, напряженно вытянула шею и проследила движение крестного к телефону.
Через справочное бюро Эль-Пасо Логан узнал номер телефона колледжа и набрал его. На другом конце взяли трубку. София замерла.
– Добрый день, с вами говорит Бенджамин Логан. Мне необходимо уточнить очень важный вопрос. Больше месяца назад к вам был направлен пакет с вступительным резюме, характеристикой и контрольными тестами на имя Софии Ланц Дьюго, Эль-Пачито. Будьте добры, есть ли у вас информация о результатах отбора?
Голос Логана был серьезен и решителен.
– Мистер Логан, я соединю вас с председателем комиссии, миссис Уоркенгтон.
– Будьте любезны…
– Мистер Логан,– раздался удивленный женский голос,– вы звоните от имени Софии Дьюго?
– Да, я ее попечитель.
– Я не понимаю, что произошло, мистер Логан, но буквально час назад я лично созванивалась с семьей Дьюго и расспросила миссис Дьюго о ее дочери. Видите ли, таких редких данных, как у девушки, мы давно не наблюдали. И нам очень жаль, что почта работает не на должном уровне. Ведь мы выслали все необходимые документы для того, чтобы мисс Дьюго приступила к обучению в нашем колледже. Но, увы, когда формировались группы, она не приехала. А теперь мы узнали, что она даже ответа нашего не получала. Нам очень неприятно, что произошло такое недоразумение…
– Что же вы можете предложить теперь?– спросил Бенджамин, украдкой улыбаясь оттого, что он не ошибся в способностях крестницы.
– Видите ли, мистер Логан, с каждым годом этот факультет становится все популярнее и, соответственно, места ограничены. Вот и сейчас набор уже произведен, и наша система такова, что не позволяет распоряжаться местами в группах, как бы нам ни хотелось. Ваша девочка очень талантлива. Мы рассмотрели ее наработки – впечатляет. И все же, мы готовы пойти навстречу и принять ее без вступительных тестов на следующий год. Вы меня понимаете?– сожалеющим тоном проговорила миссис Уоркенгтон.– А пока девушка может заняться изучением дополнительных предметов. Уверяю вас, год с изучением дополнительных предметов будет хорошим подспорьем для нее, так как студентов с отличием на первых двух курсах мы рекомендуем на бесплатное обучение в университет штата. А это того стоит, поверьте.
– Что ж, это хорошая новость. Я благодарен вам за прояснение ситуации…
– Да, мистер Логан, пусть мисс Дьюго созвонится со мной в начале апреля следующего года, и мы договоримся о дате собеседования. Запишите мои координаты…
София внимательно наблюдала за выражением лица крестного, за его быстрым, размашистым черканьем в записной книжке и его многозначительными взглядами в ее сторону. Что сейчас происходило, она боялась предположить, чтобы не разочароваться и не развеять последнюю каплю надежды в душе.
Бен положил трубку, и его морщинки у глаз весело запрыгали, а губы расплылись в гордой улыбке.
– И-и-и, что-о?– протяжно выговорила девушка, спрыгивая со спинки дивана.
– Что я тебе говорил? Ты самая талантливая девочка в мире! Но в тебе столько неуверенности и пессимизма, с этим надо что-то делать. Не понимаю, откуда в тебе это появилось?
От зудящего в груди нетерпения София запрыгала на месте и прохныкала:
– Ну, что, что, что, Бен?! Не томи!
– Тебя примут на следующий год без всяких тестов. Пройдешь только собеседование. Они извинились за ужасную работу почты. Ты можешь изучить ряд спецкурсов, чтобы не загружать себя ими потом…
Крепкий поцелуй в щеку не дал ему договорить. Девушка вне себя от счастья и признательности обняла крестного и прижалась к нему.
– Ну, все, все, задушишь…
– Ты мой спаситель! Я бы не знала, что мне делать дальше. Я бы утонула в этом болоте, если бы не получила шанс выбраться из него. Ты такой… такой замечательный! Бен, я тебя люблю! Ой, мне же надо маме сообщить. Она за меня очень переживает.
Бен освободился от цепких рук крестницы и, отдышавшись от проявления ее бурных эмоций и собственных переживаний, наблюдал, как София с визгом радости, искрящимся настроением по телефону сообщила матери о приятной для них обоих новости.
Чуть позже, при свете лампы и стрекотании сверчков, легком блюзе и нежном вкрадчивом аромате полевых цветов Бен и София ужинали на веранде, в упоительно-вдохновленном настроении обсуждая образовательные планы на долгие десять месяцев.
– На мой взгляд, тебе не помешает выучить еще один язык, у тебя к этому талант, а также изучить математический анализ. Я мог бы найти тебе программу-тренажер для контроля решения задач,– посоветовал Логан.
– Я тоже подумала об этом. Еще какой-нибудь язык, например итальянский. Что скажешь?
– А может быть, немецкий или японский…
– Или русский?
– Русский? А что, это интересно! Это очень богатый, сложный язык. К тому же программист, говорящий на многих языках очень востребован. А свое свободное от занятий в колледже время ты могла бы заниматься переводами и зарабатывать на карманные расходы, а?
– Решено. Это будет русский. А итальянский – можно и потом. У меня в копилке есть деньги. Привезешь мне из города учебные программы по русскому языку?
– Я вижу, ты всерьез загорелась!– похвально и с гордостью заметил Логан.
София довольно улыбнулась и привычным жестом смахнула челку со лба.
Бенджамин проникновенно, по-отечески нежным взглядом окинул лицо крестницы, и тень грусти пробежала по его лицу. София проницательно вскинула брови и замерла в немом ожидании.
– Извини…– смутился Бен.– Ты напомнила мне одного дорогого мне человека.
София догадливо опустила голову и осторожно произнесла:
– Я не думаю, что похожа на маму… Она очень красивая, а в молодости и тем более.
Бенджамин со смешанным чувством недоумения и любопытства прищурил глаза и наклонился ближе к крестнице. Девушка виновато бросила взгляд в его сторону и втянула голову в плечи.
– Откуда ты знаешь?– спросил Бен, не теряя времени на оправдания, отрицания, так как глаза и чувства Софии нельзя было обмануть.
– Не важно. Главное, что вы оба – самые дорогие мне люди.
– И я тебя люблю,– тихо проговорил Логан.
– Я бы тебе не простила, если бы это было не так,– напряженно улыбнулась София и, смущенная разговором, поднялась и приникла к плечу крестного.
Он несколько раз качнулся, будто успокаивая пробудившиеся от сна чувства и воспоминания.
– Ничего не говори,– попросила София.– Я все понимаю.
Бенджамин ладонью повернул к себе лицо девушки и внимательно взглянул в ее синие глаза.
– Удивительно, что ты можешь это понять!
София не отрывала своих глаз от его лица. Бенджамин улыбнулся и добавил:
– А ты – красивая, но огонь, который зажжет твою обаятельность, прячется где-то глубоко. Тебе нужно выпустить его. Тогда твои глаза загорятся необычным притягательным светом, и выражение лица само изменится. Однажды ты увидишь себя другой, новой. Надо только немного постараться.
Радостны и дороги были слова крестного, но такими пока непонятными и туманными. Что они означали?
– Фисо, я думаю, тебе стоит использовать косметику. Если ты слегка подведешь глаза, они приобретут особенные очертания.
– Отец очень сердится, когда мама красится. Поэтому и я лишний раз не даю ему повода раздражаться.
– Возможно, надо сменить прическу или манеру укладки волос?
– А ты тонкий знаток красоты!– оживленно заметила София.– У тебя всегда был вкус и столько благородства!
– Ох, спасибо за комплименты,– выгибая грудь вперед, дурачась, произнес Бен.
Их дружественные, родственные объятия, душевные взгляды, теплые улыбки и искренний разговор оказал на Софию благотворное влияние. После этого вечера она чувствовала себя заново рожденной, здоровой, бодрой, легкой, как никогда. Это необыкновенное чувство полета, свободы угадывалось в каждом жесте, походке, во взгляде. Она словно парила над землей. Она дарила улыбки всем, кого встречала на пути домой, и даже Крис, который сознательно оказался у ее ворот, тоже был награжден невероятно доброжелательной лучистой улыбкой.
– Что с тобой?!
– У меня все прекрасно! Пойдем пить лимонад с пончиками?– не задумываясь, пропела София и пролетела мимо него на крыльях счастья.
В доме уже все знали об отправлении Софии в Хьюстон на следующий год. Хелен не скрывала искренней радости за дочь и любя посылала ей воздушные поцелуи и ободряющие взгляды. Мнение других членов семьи София просто не замечала.
Теперь будни и выходные Софии проходили в маленькой библиотеке на чердаке. Уютно обустроив свое рабочее место за столом у круглого окна в кресле-качалке, покрытом старой шкурой из дикой норки, она упрямо, без отклонений от курса погружалась в изучение двух языков: русского и итальянского, а между их изучением, словно семечки, щелкала математические задачки.
В дни, когда доктор Логан дежурил в клинике, София до поздней ночи сидела в его домашнем кабинете за компьютером, вникая в курс высшей математики и алгоритмического анализа, пока от усталости не засыпала на клавиатуре. Но и во сне перед глазами кружились алгоритмы, апофемы, интегралы, биквадратные, базисные, многоуровневые уравнения, преобразуясь, меняя значения, зацикливаясь на алогичных вариантах решения с пояснениями то на итальянском, то на русском языках. Даже во сне мозг Софии вел напряженную работу, отчего она просыпалась вялой и выжатой как лимон, но всегда с новым подходом к решению оставленных на утро задач.
Рискин подружился с Милиндой и Джеком, и все чаще посещал дом Дьюго. Но уговоры Лин пойти с ними на речку или съездить в кинотеатр в Эль-Пасо редко вызывали у Софии энтузиазм. И все же Хелен в целях сохранения здоровья иногда строго запрещала дочери подниматься в библиотеку и отправляла ее в компанию Лин и Джека. Но из Софии не получался, как прежде, задорный, веселый друг и собеседник. Она то и дело мысленно, а то и вслух повторяла выученные слова из иностранных языков и составляла целые предложения и диалоги. Вместо того чтобы отвечать на английском языке, она непринужденно щебетала по-итальянски, или сердито выражалась по-русски.
Милинда увлеченно поддерживала сестру в ее стремлении узнать и изучить как можно больше предметов, но Джек и Крис хмуро переглядывались, намекая Софии на ее занудство и бесполезность стараний. Однако София была уверена в правильности своего выбора и отметала все легкомысленные рассуждения окружающих на свой счет. Одно только представление о будущей жизни подпитывало ее и делало неуязвимой перед невежественными и глупыми намеками и укорами. Была надежда на то, что жизнь будет интересной, замечательной, богатой необыкновенными встречами и событиями. Тоска от нереализованности жизненных сил, способностей, идей поддерживала высокую работоспособность и небывалое влечение к знаниям, которые могли принести сладкие плоды.
Весь мир Софии замкнулся на ее мечте и одиночестве, в котором было гораздо больше тепла, радости, душевного подъема, живости восприятия, полноты мысли и сознания своей силы, нежели в пустой и скучной болтовне в компании, где ни один ее член не был тонко и верно настроен на волну девушки. Все, на что настраивала себя София, – это лишь спокойно и терпеливо пережить год на ферме и достойно отправиться в новый мир.
