Ана Ховская
Легенда о половинках. Часть 1
Проходя мимо зеркальных окон в холле колледжа, София остановила свой взгляд на непримечательной фигурке с длинным пушистым хвостом на затылке, в темно-синем платье с белым воротничком и манжетами, в тонких капроновых носочках и танкетках на худых ногах. И это была она.
«Какой ужас!– тревожно окинула взглядом она проходящих мимо девушек и юношей и вновь вернулась к отражению.– Доисторическая замухрышка! Нечего сказать!»
София даже разозлилась на себя за самоуничижение и с надутыми губами торопливо вышла из здания.
Лили Хард вовремя окликнула крестницу, иначе не успела бы догнать ее, почти смешавшейся с толпой.
– За тобой не угонишься,– с улыбкой сказала крестная.
– Ой, тетя, прости. Я так растерялась, что и забыла, что ты ждешь меня.
– Все прошло удачно? Или я ошибаюсь?
София раздраженно взмахнула рукой и с досадой вздохнула:
– Я смешно выгляжу?
Лили смутилась, медленно обвела девушку оценивающим взглядом и, подбирая слова, попробовала дать оценку ее внешности.
– Тетя, не надо любезничать!– сразу же остановила ее София, признательно кивая головой.– Я знаю, ты не хочешь меня обидеть. Но лучше скажи прямо, что надо изменить и хватит ли у меня тех денег, которые мама положила на мой счет?
– Деньги – не проблема. Я помогу тебе выбрать несколько универсальных вещей, которые можно надеть с чем угодно и когда угодно. Ты будешь выглядеть хорошо. Я тебе обещаю.
– Может, займемся этим прямо сейчас?– с волнением предложила София.– Иначе я не избавлюсь от мыслей о белой вороне.
Лили по-доброму рассмеялась и взяла крестницу под локоть.
– Кто же тебе это сказал?
– Ну… уж точно достойная женщина,– сердито выговорила девушка.
– Какая же ты мнительная. Только не преувеличивай все, что тебе будут говорить люди. Не принимай близко к сердцу. Завистников и просто хамов очень много. Они лишь тем и питаются, что заставляют других чувствовать себя белыми воронами.
– Нет, миссис Уоркенгтон не такая. Мне показалось, она желает мне добра.
– Ну…
Лили еще раз окинула девушку критическим взглядом и добавила:
– Я тоже думаю, что она дала тебе полезный совет.
– Пусть лучше она, чем кто-нибудь из будущей группы,– уже более спокойно призналась София.
– Ладно, не кисни, пойдем в торговый центр, что-нибудь подберем на твою стройную фигурку.
София недоверчиво свела брови.
– Стройную?! Издеваешься?
Лили и не думала издеваться. Она удивленно пожала плечами и заметила:
– А у тебя еще и комплексы? Будем бороться!
Они свернули на другую улицу и пошли вдоль широких витрин магазинов.
София мельком оценивала свое отражение в стеклах витрин и все пыталась разглядеть хваленую стройность. Но, вопреки мнению тети, не находила подтверждения этому.
В выборе современной молодежной одежды София полностью положилась на крестную. Но не то чтобы у нее отсутствовал вкус или чувство меры, девушка была ошеломлена предложенным ассортиментом. И после утомительных примерок и обсуждений София и Лили вернулись домой вполне удовлетворенные сделанными покупками. В основном это были брюки, джинсы, удобные майки и хлопковые свитера, пара строгих рубашек, а также удобные туфли на шнуровке и пара босоножек на низкой платформе. По форме все было предельно просто, скромно и соответствовало стилю студентки технического колледжа. Теперь предстояло с достоинством выйти в свое первое плавание в мир науки.
***
Напряженная трехнедельная подготовка к первому занятию вымотала Софию до появления головных болей. Но Лили умело, по-матерински опекала крестницу и всеми способами поддерживала, ободряла и утешала ее.
В эти недели проявилось все, что могло быть самого неприятного в себе: и чувство несостоятельности, и беспокойство за уровень знаний и способностей, и неуверенность в своих силах преодолеть предстоящий путь, и самое болезненное переживание – страх знакомства с новой группой и опасение повторения ее школьных неприятностей.
С первым утром студентки все чувства Софии выразились в шокирующей заторможенности, внешне напоминающей полное равнодушие ко всему. Ее внешний вид – выглаженная белая рубашка и свободные жемчужно-серые брюки, – не вызывал никаких эмоций. Но она не замечала, как оживляли ее лицо волнистые черные волосы, собранные в хвост на затылке, с выпуском нескольких тонких прядей на лбу и висках, какими красивыми были ее большие синие глаза, обрамленные бахромой длинных ресниц, загнутых кверху. Лили с трудом уговорила крестницу подвести губы блеском и нанести тушь на ресницы.
Уже перед самым выходом, немного придя в себя, София оценила свой внешний вид критическим взглядом и без ложной скромности отметила, что она довольно симпатичная и ей стоит задуматься над дальнейшим совершенствованием своей внешности. И все же эта мысль была непривычна ей.
– Желаю тебе удачи!– искренне сказала Лили, умиляясь племянницей, и чмокнула ее в щеку.– Томас завезет тебя по пути на работу. Будь умницей, не вешай нос. Домашний телефон запомнила?
– Угу…– единственное, что смогла выдавить из себя София и в состоянии некоторой отстраненности вышла вслед за дядей.
Только когда машина остановилась у ворот колледжа, София, наконец, сосредоточилась, немного расслабила мышцы плеч и спины и, кивнув на прощание дяде, медленно побрела внутрь двора.
Так начался ее первый год самостоятельной студенческой жизни, вдали от дома, от дорогих ей людей, привычных забот и занятий, мучительных предрассудков и неразделенных желаний.
С первого же дня она с головой окунулась в учебу. Уже через неделю ее имя стояло в списках дополнительных спецкурсов по выбору: социальная психология, правоведение, искусствоведение. Из всего, что можно было получить, София старалась выбрать максимум по своим интересам и возможностям. В свободное время она продолжала совершенствоваться в итальянском и русском языках и подумывала улучшить свой французский. Однако Лили посоветовала не перегружать себя и более ответственно подойти к уже имеющемуся набору курсов.
С необыкновенным хладнокровием София воспринимала отношение к ней группы и в целом сверстников по колледжу. Она держалась скромно, тихо, не задирала нос, не отвлекалась на мелочи. Ее никто не обижал, не трогал, и она не навязывала своего общества. Но все равно отмечала, что сверстники не проявляют к ней особого интереса. В минуты грусти, обычно в конце дня, в своей комнате София чувствовала сожаление о том, что не притягательна, не безупречна, как ее однокурсницы, которые вызывали шквал оваций, пристальное внимание только одним своим появлением в холле колледжа. Их поведение иногда было чересчур вызывающим, вольным, показным. Хотя она не желала проявлять себя таким образом и даже не хотела иметь ничего общего с такими людьми, но тайное желание признания и восхищения все же теплилось в глубине синих глаз.
Сердечная дружба с дядей и крестной почти заменяла, а вернее, отодвигала тоскливые мысли о родных. Материнское отношение Лили к крестнице редко заставляло почувствовать себя одинокой и оторванной от мира, в котором девушке было непросто адаптироваться.
Лили Хард была на редкость чуткой и мудрой женщиной. В ее голубых глазах всегда отражался мягкий, теплый свет, лицо выражало светлую безмятежность и легкость. Она не была обременена обыденными проблемами, в ее рассуждениях отсутствовали заурядность и назидательность.
Томас Хард чем-то напоминал Санта Клауса – доброго, терпеливого, понимающего, неприхотливого, всегда с задорными идеями, юморного и дружелюбного с окружающими. Узнав дядю лучше, София еще больше полюбила его.
С Хардами София была самой собой – открытой, искренней, живой, задорной хохотушкой, неунывающей выдумщицей. Вечерами они вместе сидели у телевизора, обсуждая какую-нибудь новость, играли в «Монополию» или в слова и выпивали рекордное количество горячего шоколада на скорость. Софию радовали их простые бескорыстные отношения, уют и гармония, которую они создавали вокруг себя. Войдя в их маленький мирок, она находила в нем душевное спокойствие и черпала силы для преодоления новых препятствий.
Харды же упивались своей племянницей, ее искристой жизнерадостностью, пытливым взглядом на вещи, неординарными для ее возраста мыслями, талантливостью и целеустремленностью.
Большую поддержку София получала и от известной миссис Уоркенгтон – заместителя директора колледжа, которая сразу приметила в юной девушке перспективу «золотой» выпускницы факультета. Конечно же, ее похвалы и замечания по поводу отличной учебы и необыкновенных успехов в практических и лабораторных работах по основному предмету были немногословны, но девушка всем сердцем чувствовала растущее к ней уважение и расположение.
В ответ на ожидания преподавателей и заместителя директора девушка удивляла всех нестандартным подходом к выполнению домашних заданий – разработок мини-программ для внутреннего пользования. От взаимно растущего доверия и уважения София охотнее убеждалась в своей индивидуальности и везучести, чего никогда не ощущала у себя в школе. Ей легко давались многие предметы. Там, где появлялись затруднения, она не опускала руки, а с удвоенным старанием наверстывала потерянные связи.
Прилив сил и вдохновения София получала от ежедневных бесед по телефону с доктором Логаном и матерью. Им одним она хвасталась своими успехами, откровенно и без утайки подробностей. И они понимали ее восторженный полет мечтаний о будущем. Кроме самой Софии, об успехах крестницы Хелен докладывала Лили. Они подолгу разговаривали по телефону о девушке, высказывая в ее адрес самые смелые предположения и надежды.
– Ты не представляешь, как расцвела Софи!– гордо говорила Лили, словно это она была ее матерью, а не Хелен.
Она без устали с умилением рассказывала об успехах племянницы, ее преображениях во внешности и изменениях в характере. Изумлению матери не было конца, и ее сердце ныло от тоски и желания присутствовать рядом с дочерью, наблюдать ее взросление, но и радовалось осуществлению своей мечты и мечты Софи.
Адаптировавшись к городской жизни, София стала требовательней и серьезней к себе. Особенно тщательно она начала следить за одеждой, прической, ее чистоплотность и безукоризненность в деталях вызывала изумление у Лили и Томаса. Ее пренебрежительность к мелочам постепенно сменилась способностью без раздражения упорядочивать все в своей новой жизни, стать аккуратней и внимательней, терпеливей и усидчивей. Но природная противоречивость характера Софии проявлялась во всем. Она могла быть серьезной и решительной, жесткой и дерзкой, достойно отстоять свое мнение, защитить идею, но порой была так впечатлительна и ранима, очень не уверена в себе и до безумия труслива. София была такой и ничего не могла изменить. Она старалась изучить и приструнить свою импульсивность, иногда это ей удавалось, а чаще она пускала все на самотек и, к своему удивлению, получала неожиданный, но очевидный положительный результат. Девушка не могла назвать это не чем иным, как везучестью.
Маленьким развлечением для Софии с оттенком лукавства и снисхождения стали участившиеся телефонные звонки Криса Рискина в дом Хардов. Теперь, когда он был далеко, ей не нужно было утруждать себя в разъяснении ему элементарных для нее вещей. Она болтала с ним о пустяках, обо всем, что приходило в голову, о городе, о своих ощущениях и впечатлениях, не отдавая себе отчета в выражении чувств и эмоций. Иногда София даже не помнила, о чем говорила с Крисом, так ей было все равно, и вновь занимала его время пустой болтовней.
Проходили недели и месяцы, полные учебных забот и сосредоточенной работы над растущей и усложняющейся с каждым днем образовательной программой. К началу осени Софию ожидали два сюрприза, полярных по своему значению. За неординарные успехи на факультете ее выдвинули претендентом на премию Билла Гейтса. После получения чека на круглую сумму София приобрела самый ценный и значимый предмет – компьютер. Это была первая самостоятельная и серьезная покупка, радость от которой вселила в девушку вдохновение и пару новых идей. Вторым сюрпризом, вызвавшим недовольство и раздражение, была новость, сообщенная матерью по телефону, – приезд в Хьюстон Криса Рискина.
– Мама!– не сдержав эмоций, крикнула в трубку София.– Что ему здесь надо? Я не просила его приезжать!
– Софи, я не давала ему твоего адреса,– понимающе ответила Хелен,– но его дал отец. Крис сказал Ланцу, что ты довольно любезно общаешься с ним, и он счел это проявлением симпатии. И, похоже, отцу нравится Крис.
София хлопнула себя по лбу и упала ничком на свой ворсистый ковер.
– Рыжий дьявол, мама, какой же он зануда! Видеть его не хочу!
Хелен усмехнулась в трубку, но справедливо заметила:
– Если в костер постоянно подбрасывать ветки, он будет гореть.
– Ну ладно, ладно. Я сама виновата,– согласилась девушка,– но мозги у него должны быть?
– Я могу сказать ему, что ты не хочешь его видеть?
– Это его остановит?– с сомнением спросила София.
– Он настроен решительно. Ты лучше его знаешь.
– Нет,– ответила дочь.– Ладно, пусть потешит свое самолюбие. Я ему здесь устрою развеселенький прием… Ну его… А как ты, как Лин… папа?
– Спасибо, Софи, но в нашей жизни нет кардинальных перемен. Все так же, как и было…
– Скучно и тоскливо!– категорично заключила дочь.
– Не преувеличивай. Конечно, нет таких бурных перемен, как у тебя, но все не так плохо…
– Ну да, конечно…
–…Ферма, обеды, соседи, природа… Лин серьезно увлечена Джеком и, кажется, Маузеры очень доброжелательны к ней.
– И она нисколечко не жалеет, что осталась в Эль-Пачито?
– Она молчит, а я не заговариваю об этом. Зачем волновать душу. Она и так становится обидчивой и раздражительной.
– Такое ощущение, что она становится похожа на папу,– с досадой предположила София.– Наверное, он стал гораздо уравновешеннее после моего отъезда и до сих пор не вспоминает обо мне? Даже на день рождения не позвонил.
Сдержанный вздох в трубке заставил Софию раскаяться в лишней откровенности.
– Напротив, он надеется на твое возвращение. Часто произносит твое имя. Все же он любит тебя…
– Да, как-то по-своему,– усмехнулась София.
–…ведь ты и Лин – единственные дочери. Я чувствую, как подкосила его «смерть» Брайана, будто что-то надломилось. Чувствую себя виноватой… Это так несправедливо!
– Мама, несправедливо угнетать своих детей эгоистичными желаниями, а потом требовать искренней, беззаветной любви и благодарности от них…
– Софи…
– Знаю, мама, я слишком резка. Прости, но нельзя играть на две стороны сразу: ты либо с ним, либо с детьми.
– Сколько в тебе категоричности!– грустно удивилась Хелен.
– Нет, мама, не во мне. Я чувствую, что у отца какая-то затаенная неприязнь ко мне. Я всегда это ощущала, с самого детства. Это не облечь в слова, но чувства не обманешь.
– Ничего не могу подтвердить.
– Прости меня за неблагодарность. Я плохая дочь…
– Я нисколько не виню тебя, не жду от тебя покорности. Ты бунтарка по природе,– снова грустно улыбнулась мать.
– Мамочка, я так скучаю по тебе, очень люблю и скучаю! Знаешь, мы с тетей решили навестить вас на Рождество!
– О, это замечательный подарок!– оживилась Хелен.
– Ужасно соскучилась по Бену и Лин. А пока я вся в учебе. Не могу оторваться…
И София увлеченно стала рассказывать о своих открытиях, познаниях, успехах, гордясь и восторгаясь своими перспективами.
Хьюстон, сентябрь 1991 года
В последний выходной сентября рано утром Софию разбудил глухой крик, доносившийся со стороны окна ее спальной. Она сонно потерла глаза пальцами, разминая плечи и шею, надела тапочки и с любопытством подошла к окну. Откинув занавеску, девушка приникла лбом к прохладному стеклу и, увидев знакомое лицо, окончательно проснулась.
На тротуаре у цветочных клумб стоял Крис Рискин и довольно размахивал свежесорванным букетом цветов.
«Вандал!»– возмутилась София и нехотя выдавила на лице подобие дружелюбной улыбки.
Не причесавшись, не умывшись, только накинув халат поверх пижамы, она спустилась в гостиную.
Лили и Томас пили утренний кофе и просматривали газеты, оживленно обсуждая планы на день.
– Доброе у-у-о-тро!– широко зевнув в ладонь, поприветствовала София.
– Мне послышалось или действительно я слышала, как кто-то выкрикивает твое имя на улице?– вежливо поинтересовалась крестная.
София с извиняющимся взглядом развела руками и поспешила к двери.
Из окон дома от соседей послышались первые недовольства шумом. От чувства неловкости девушка раздраженно поторопилась спуститься к парадной двери. С шумом распахнув ее, она с жаром выпалила:
– Ты что, умом тронулся? Это тебе не Эль-Пачито, где можно во все горло орать! Немедленно зайди в холл, иначе соседи полицию вызовут.
Рискин широко улыбнулся и довольно зашагал навстречу девушке. От этой улыбки у Софии по коже пробежали мурашки. Крис поднялся на крыльцо и, подперев плечом дверной косяк, протянул букет цветов Софии.
– Я соскучился!
– Я догадалась,– язвительно ответила она и кивнула на букет.– А за цветы я лично выдала бы тебя полиции!
– Не очень-то ты рада встрече…
– Еще бы,– проворчала София себе под нос.– Где твои вещи?
– Остановился в мотеле у вокзала…
– Слава Марии!
Крис поник духом. Его ожидания теплого приема не оправдались.
– Ты не примешь цветы?– бесстыдно спросил он.
– У меня совести не хватит прикоснуться к цветам, которые должны быть на клумбе,– укоризненно проговорила девушка.– Здесь нельзя так делать!
– А что здесь можно делать, вообще?– обиженно проговорил Крис.
«Тебе – ничего!»– с протестом подумала София, напряженно выискивая способ быстрого легкого избавления себя от назойливого парня.
Совесть не позволила ей не впустить Рискина в квартиру Хардов, но она, попросив подождать в гостиной, спешно оделась и, в нескольких словах представив молодого человека тете и дяде, отправилась с ним в Риверс-парк.
Рискин был приятно удивлен внешними переменами в девушке, даже то, что она упорно игнорировала его внимание, была резка и сварлива, не лишало ее привлекательности.
– Крис, ты знаешь, что приехал не вовремя? У меня экзамены, лабораторные работы и уйма разных дел.
– Но сегодня-то у тебя выходной?
– У меня не бывает выходных.
София присела на скамью в тени магнолий и, разглядывая прохожих, мысленно торопила время.
– Я очень соскучился, мы могли бы встречаться после твоих занятий? Я хотел задержаться здесь на неделю.
«О нет!»– взмолилась София.
– Колледж – это не школа. Здесь все непросто. Я серьезно отношусь к учебе и не могу тратить время на развлечения. Думаю, что сегодняшнего дня тебе вполне хватит. К тому же я приеду на Рождество домой. Там и увидимся.
– София, на кой черт тебе эта учеба?– не вытерпел Крис.
У девушки будто кровь закипела от возмущения. Но она усилием воли подавила растущее раздражение и, медленно вдохнув через нос, а выдохнув через рот, сочувственно посмотрела на него.
– Понимаешь, просто мне так захотелось,– приторно-сладким голосом проговорила она.– Это мой женский каприз. Говорю что хочу, делаю что хочу…
«… залепила бы сейчас тебе оплеуху, если бы воспитание позволило»,– мысленно продолжила София, но улыбнулась Крису в лицо, едва не скрипя зубами. И тут же отвернулась, чтобы вместе с глотком свежего воздуха выпустить пар.
Рискин смутился из-за странной реакции девушки, но тоже улыбнулся в ответ, безобразно скривив губы.
«Рыжий дьявол, и что я в нем нашла?»– оглянувшись на него, удивленно отметила София.
И целый день и весь вечер Софии пришлось тешить и вешать лапшу на уши человеку, от которого кровь закипала и так хотелось послать его куда подальше, да смелости не хватало. Вроде бы и очевидной причины для этого не было: ведь она понимала, что ее враждебность и неприязнь вызваны, скорее, общностью взглядов Криса с ее отцом, чем реальными чувствами презрения и отвращения к его человеческим качествам. Из-за того, что Крис перестал значить для нее, как значил в двенадцать-пятнадцать лет, она изо всех сил старалась быть терпеливее. Однако характер было не унять.
Прогулочной полосы парка по периметру хватило на двухчасовую прогулку туда и обратно. В остальное время София торжественно вела за собой Криса по шумным улицам Хьюстона, невольно заставляя его почувствовать себя чужим и далеким этому миру. Это была не его жизнь. Он был обезоружен и потерян и не владел вниманием девушки. Это подхлестывало его болезненное чувство самолюбия.
На фоне городских улиц, снующих прохожих, захватывающей энергии города и самой Софии Рискин производил впечатление дикого, напряженного, преследуемого комплексами человека. С новыми знаниями и некоторого опыта общения с разными людьми, девушка не наблюдала в нем затейливости ума, тонкости, деликатности, благородства и честолюбия. Он больше походил на зацикленного на себе человека, амбициозного до абсурдности, упрямого и вряд ли компетентного в какой-либо области, кроме фермерских угодий. Ей было даже жаль его, что ни умом, ни сердцем он не мог объять всего того, что видел и тем более понять ее. Человек с ограниченным взглядом на жизнь, не стремящийся вперед, уже не мог иметь ничего общего с ней. И у нее не осталось ни одного предрассудка на его счет.
София так увлеклась своими мыслями, что забыла о Крисе, уже не слышала его разглагольствований, а все дальше уплывала в облака. С освобождением даже такого маленького места в мыслях у нее возникло желание заполнить их чем-то, помимо страсти к знанию, к развитию своих способностей, чем-то томительным, романтичным, тающим, как зефир на языке. «Об этом» – еще не понятном, не распробованном, не оформленном в слова, но уже испытывающем терпение, проникновенном, потрясающем как гром среди ясного неба чувстве или образе, о чем-то неуловимом, но зовущем на край света.
Воображаемое так взволновало и захватило все внимание, что София забылась, где она, с кем она, суть разговора и отрешенно шла по улице, то замедляя шаг и отставая от Криса. А тот, не теряя времени даром, пытался вытянуть из нее обещание серьезно поговорить по приезде в Эль-Пачито.
– Так ты даешь мне слово?– настойчиво глядя в глаза Софии, спросил Крис, но, заметив ее отвлеченность, резко тряхнул за плечо.– Где ты летаешь?
София перевела недоуменный взгляд на парня, удивленно подняла брови и в немом ожидании смотрела куда-то сквозь него.
– Ты такая красивая! Несмотря на странность… Я думаю, ты была бы прекрасной женой.
– Я тоже… думаю…– плавно протянула София о чем-то своем.
– Правда?!– оживился Рискин.– Я могу надеяться?
София так медленно моргнула, что это было похоже на согласие. Крис счастливо заулыбался и заключил обе ее руки в свои ладони. София вдруг опомнилась и, не соображая, чему так радуется Крис, прищурилась, покосилась на свои руки в его пальцах и тут же отдернула их. Она мельком глянула на часы и подобралась.
– Рыжий дьявол, я еще контрольную не выполнила! Крис, извини, но тебе пора…
– Но…
– Иди, иди, передавай привет Лин, маме и всем там… Сообразишь, как отсюда добраться к своему мотелю?
– Да, но…
– Ну пока,– не давала вставить парню и слова София, ловя ему такси.– Уезжай. Приятно поболтали.
Крис растерянно сел в такси и уже в открытое окно прокричал удаляющейся девушке:
– Так мы договорились?
– Конечно, конечно,– прокричала на прощание София, только чтобы скорее избавиться от него.
Расстроенный скомканным прощанием Крис убедил себя в незавершенности их разговора и отношений и отправился за своими вещами в мотель. Он собирался вернуться в Эль-Пачито с совершенно определенными намерениями.
***
– Как ваша прогулка?– хмуря брови, спросила Лили крестницу и демонстративно строго взглянула на часы.
София виновато опустила глаза. На часах было 18:57.
– Простите, но я не голодна, и со мной все в порядке. Вы же знаете, что за полгода я изучила весь наш квартал и пару соседних, не заблужусь. Ходили, разговаривали… ой-й, о сущей ерунде! Тетя, не расспрашивай меня о нем. Он для меня ничего не значит. Это папа его жалует.
София грустно вздохнула и, ласкаясь, прижалась к плечу крестной. Лили пожала плечами и приняла объяснения девушки.
– Я хочу с тобой поговорить,– тихо проговорила София.
– С тобой что-то произошло?
– Нет… Вернее, может быть… Я еще сама не знаю…
Девушка закатила глаза к потолку и мечтательно улыбнулась.
– Что ж, пойдем посекретничаем,– пригласила крестницу Лили.
София и Лили расположились в комнате девушки на пуфиках у окна. Девушка поставила на колени вазочку с орешками и, с аппетитом щелкая их, спросила:
– Тетя, расскажи про маму и Бена.
Лили смущенно изогнула бровь и опустила глаза в пол. Лицо ее не выражало беспокойства, глаза не бегали, на губах появилась улыбка с легким налетом печали.
– О-о, это старая история. Грустная, но красивая. Вот сейчас вспомнила, и сердце защемило, как тогда.
– Расскажи мне, ну, пожалуйста,– мягко попросила София, пристально всматриваясь в лицо тети и проникаясь ее переживаниями.
– Ты похожа на свою мать,– ласково пригладив волосы крестницы, сказала Лили,– безнадежный романтик и идеалист.
– Это комплимент?
– Как сказать…
– Я знаю, что в жизни все так серьезно и нелепо одновременно. И все же верю в мечты, что они сбываются. А мама верила? Наверное, если бы верила, то ее мечта сбылась бы? Ведь она очень сильная женщина…
– Верно, сильная. Да не тут-то было. Одного желания, одной веры мало… С нами играет судьба…
– Или рок?– сморщив губы, скрипучим голосом сказала София.
Лили усмехнулась и внимательно посмотрела на девушку.
– Н-да, а ты уже многое понимаешь…
– Да и чувствую тоже. Много всего чувствую, что даже путаюсь, сбиваюсь, боюсь, что слишком сентиментальная.
– Совсем, как Хелен в семнадцать лет,– задумчиво кивнула Лили.– Хелен увидела Бена, и его глаза завладели ее душой…
– Навечно!– уверенно вставила девушка.
– Такое не забывает ни одна женщина, если это случается с ней, несмотря на преграды, на сюрпризы судьбы… Нет, не забывает. Она всегда хранит это где-нибудь в тайниках души, подальше от чужих глаз, ушей, а иногда и от самой себя…
– Разве от себя можно убежать?
– Никогда. Никогда и не пытайся это сделать – не получится. Только время потеряешь и себя изведешь.
– Хм, почему же ни мама, ни Бен не боролись друг за друга?
– О-о, они боролись. Только, когда им было по шестнадцать-семнадцать лет, они не имели возможности защитить свои чувства. Обоим нужно было учиться, где-то жить, зарабатывать на жизнь. Каждый из них это понимал. Кое-что понимали и наши родители. У них были свои расчеты, планы. Когда Бенджамин уехал учиться в Бостонский университет, его родители быстро подыскали ему партию, тут же познакомили ее с Хелен, представив все в выгодном для них свете. Помню, тогда папа очень оскорбился за Хелен и решил, что исключить Логанов из круга друзей и знакомых – дело чести. Они сразу подыскали Хелен жениха. Ланц был неплохой партией. А тут пришло письмо от Бена: «Извини… я люблю другую, нам надо расстаться… бла-бла-бла…» и прочее. Хелен была обижена, озлобилась и перевернула страницу прошлого. Родители Ланца и наши родители решили, что ей незачем получать образование, хватит и колледжа, и поженили их. Бен узнал об этом не сразу. И только когда родился Брайан, Логан впервые узнал, что произошло: оказывается, от его имени было написано то злосчастное письмо. Жениться на девушке, выбранной родителями, он наотрез отказался. Еще долго потом пытался достучаться до сердца Хелен. Но ведь все всё понимали. Она не могла разбить семью…– Лили грустно усмехнулась,– уж очень порядочной она оказалась. Жаль всех, но, в конце концов, все не так плохо.
На лице Софии отразились бурные переживания за близких ей людей и яростный протест против несправедливости.
– Не знаю, что и сказать. Никогда не поверю, что можно отказаться от человека, которого любишь из-за каких-то условностей, недоразумений, интриг или, по крайней мере, не выяснив отношения до конца. Я никогда не откажусь.
– Софи, ты еще очень наивна. Если бы все было так просто…
– Разве нет?– искренне удивилась девушка.– Ты либо любишь и борешься, либо не любишь и не борешься! А если и есть третья составляющая уравнения, то, вероятно, – это алогизм, который изначально исключен из условия задачи, но искусственно внесен туда в форме вируса.
– Святая Мария! Софи, ты мыслишь не по-человечески, а будто машина. Но ничто, связанное с человеческими отношениями, не живет по законам математики, иначе наша жизнь была бы идеальной…
– Логически выстроенной цепочкой событий с вполне предсказуемым результатом,– смеясь своей шутке, с умным видом закончила София и тут же добавила.– И это было бы ужасно скучно.
– Ах ты, моя умница!
Лили нежно притянула крестницу к себе и пощекотала.
– Мне так хорошо с тобой, тетя. Я думала, буду сильно скучать по маме. Оказалось, что ты такая же чуткая, заботливая, и я не так остро ощущаю разлуку с ней. У вас даже голоса похожи. Иногда просыпаюсь утром, слышу тебя и сомневаюсь в том, где нахожусь. Подскакиваю от испуга, выглядываю в окно и успокаиваюсь: слава Марии, – это не ферма!
Лили мягко прижала ладонь девушки к своей груди и трогательно, благодарно предложила:
– Будем самыми близкими друзьями? Я хочу, чтобы мы искренне делились друг с другом всеми трудностями.
– Я только за!– радостно улыбнулась София.
Договор был скреплен дружеским рукопожатием и душевными объятиями.
С этого дня София и Лили стали много времени проводить вместе. Их отношения крепли, становились более открытыми, глубокими. Со всеми своими переживаниями по поводу колледжа и отношений с людьми девушка спешила к крестной. Иногда Софии хватало только одного взгляда или тонкого жеста, улыбки, чтобы ощутить мощную поддержку, понимание и доверие.
И все бы ничего, да вопреки гармонии, тепла, заботы в доме, ставшим родным, растущими успехами в учебе, удовлетворенности в получаемых знаниях, София все больше погружалась в мир собственных фантазий, рождаемых женской природой. Нельзя было не замечать очевидного: София взрослела, ее тело приобретало все более утонченные, пропорциональные формы, а все внимание все равно доставалось ее сверстницам с факультета, которые пользовались огромным успехом у старшекурсников. Они умели обаять, очаровать. А ее все воспринимали как умную девочку, которая всегда с достоинством защитит честь факультета и группы, но неуклюжую и диковатую в неформальной обстановке. Ее не приглашали на студенческие вечеринки, игнорировали несмелые попытки сблизиться и подружиться. Молодые люди, между собой хоть и отмечали некоторую привлекательность девушки, не шли на контакт, заботясь о своей репутации «крутых и популярных парней». Другие и вовсе были замкнуты в своем виртуальном пространстве и с трудом вклинивались в среду сверстников. Молодежь колледжа «болела» своими предрассудками, правилами, законами чести, непонятными, а оттого и отвергаемыми Софией. Она не желала связываться ни с «библиотечными крысами», ни с «зацикленными хакерами», ни с красавцами, в глазах которых блестели деньги состоятельных родителей, а не высокий интеллект и жажда знаний, и при всем при этом наблюдалось полное отсутствие моральных ценностей.
