Ана Ховская
Легенда о половинках. Часть 1
Эль-Пачито, апрель 1996 года
В этот вечер закат был особенно прекрасен. Природа танцевала под ритмы латино. Солнце почти уходило за горизонт, оставляя алые разводы на ярко-голубом небе. Табун скакунов медленно возвращался с пастбищ под стрекотание сверчков. Листья деревьев лениво шептались в такт музыки матери-природы. Ветерок вальсировал по верхушкам трав и разноцветий. А запах, дивный запах весенних цветов щекотал нос.
Хелен Дьюго поморщила нос и закрыла глаза, впитывая энергию этих редких благодатных минут. Крик погонщика жеребцов вызвал вздох разочарования несовершенством своего уединения.
– Пабло, чего ты раскричался? Гони их в конюшни и не пугай,– сделала замечание Хелен рабочему.
Животные прошли мимо, а из облака пыли показалась фигура Милинды. В одной руке она несла свои сандалии, а в другой – пышный венок из весенних трав и цветов.
Хелен поднялась и спустилась с холма, на котором она, ожидая возвращение табуна, отдыхала наедине с природой.
– Где ты была?
– Мы гуляли с Джеком,– с отсутствующим видом ответила Милинда.
Хелен приблизилась к дочери, подняла ее лицо за подбородок, повернула вправо, затем влево и с волнением спросила:
– Что-то случилось?
– Ничего,– скрыла дочь.
– И поэтому ты такая растерянная?
Милинда прятала глаза.
– Прости, что я ушла без предупреждения.
– Это не то. Если не хочешь говорить, не говори. Только не морочь мне голову и не заставляй беспокоиться за тебя. Мне и отца твоего достаточно. Ты купила препараты, которые я просила?
– Конечно, мам. Я все сделала.
Хелен вяло улыбнулась, обняла дочь и с тоской вспомнила о своей Софи, а затем и о Брайане. Как хотелось бы обнять всех вместе.
– Ладно, пойдем ужинать. Отец, наверное, проснулся.
Милинда шла чуть позади матери, ощущая вину и растерянность за то, что не могла открыто произнести то, что с ней происходило. Она прекрасно понимала, что мать не провести, и рано или поздно она вытянет из нее причину такого поведения.
– Мама, я слышала, что сказал врач о болезни папы. Он умрет?
Хелен как-то странно сердито на нее посмотрела, но потом смягчилась и пожала плечами:
– Когда-нибудь… с нами всеми это произойдет.
Что она могла сказать, зная, насколько серьезно захватила Ланца болезнь, и улучшений давно не наблюдалось. Вот-вот очередной сердечный приступ сведет его в могилу, но говорить об этом и думать было жутко…
– Как мы справимся с делами, если его не станет?– грустно проговорила Милинда.
– А что мы, по-твоему, делаем сейчас? И вообще, что это за тема для разговора? Перестань нагнетать,– борясь с волнением, строго сказала Хелен.
– У меня есть решение.
Хелен недовольно остановилась и осуждающе взглянула на дочь. Милинда смутилась на секунду, но потом, покраснев от неловкости, выговорила сдавленным голосом:
– Джек сделал мне предложение.
– Что?
– Мы могли бы вместе поддерживать ферму на достойном уровне.
– Ферму?– не веря своим ушам, чувствуя, как отчаяние и тревога за дочь подкатывает к горлу, выговорила Хелен.
– Мама, я выйду замуж за Джека,– видя состояние матери, решительно сказала Милинда тоном, не терпящим возражения.
На Хелен опустилось какое-то странное холодное разочарование и бессилие, но, взяв себя в руки, она предельно спокойно поинтересовалась:
– Ты его любишь?
– Что за вопрос, мама?– возмутилась девушка.
– Значит, ты не собираешься учиться?
– Я буду помогать тебе, а все, что нужно, я уже знаю и умею. Я не понимаю твоего пренебрежения к Джеку. Он замечательный!
– Не сомневаюсь. Только вот не верю я, что ты останешься довольна тем, как будешь проживать свою жизнь здесь, вместо того, что могла бы иметь в Хьюстоне.
– Да что ты все заладила – Хьюстон, Хьюстон?– вспылила Милинда и топнула ногой.– Какие возможности? Это всего лишь призрачные фантазии Софи. И ты пытаешься навязать их мне. Брайан погнался за этими возможностями, и что в итоге? Его нет!
Последние слова резанули слух. Хелен глянула на дочь с укором и болью. Она долго молчала, разглядывая, как та нервно перебирает в руках венок и безжалостно обрывает цветы.
– Тебя только это останавливает?– наконец выговорила мать, готовая признаться в сокрытии ужасной тайны, только чтобы уберечь дочь от необдуманного шага.
– Если бы Брайан был жив, он мог бы вдохновить меня, доказать, что он не зря борется за свое право быть успешным…
– Он жив.
Милинда сначала даже не поняла смысла слов, глухо вылетевших из уст матери. На секунду ее оглушило от чувств, вспыхнувших при сочетании этих звуков: «Он жив».
– Ты что, мама?!– спросила она, напряженно потирая предплечья от нервного озноба.
Хелен виновато опустила глаза.
– Давай присядем…
– Ты меня пугаешь!
То, что потом рассказала мать, шокировало Милинду настолько, что она потеряла дар речи, и наступивший ступор смешал все мысли в голове. Хелен, хоть и с опаской, поделилась всеми секретами с дочерью, объясняя причины и подробности, умоляя не раскрывать их ни при каких обстоятельствах.
– А теперь подумай еще немного,– завершила Хелен.
– И вы с Фисо столько времени скрывали это от меня?!– обиженная до глубины души вымолвила Милинда.
– Таково было решение Брайана. Я вообще не должна была тебе рассказывать, да не смогла сдержать слова. Лин, умоляю, будь благоразумна.
Милинда смотрела на мать стеклянными глазами, переваривая услышанное и представляя, как сейчас ее брат где-то недалеко живет своей жизнью, изменился и возмужал, возможно, у него уже есть семья. Она не могла привыкнуть к этой мысли. Смешение радости и обиды, недоумения и потрясения сбивало с толку.
– Мэм…– раздался крик погонщика со стороны поместья.
Хелен и Милинда опомнились от тяжелых переживаний и одновременно оглянулись на тревожный возглас.
– Мэм, вашему мужу плохо… Надо вызвать врача!
Хелен отчаянно побежала к дому.
Милинда как в воду глядела. Она отряхнулась от набившихся в юбку соломинок и неторопливо, смирившись с предчувствием больших перемен, пошла следом за матерью.
Спустя несколько минут после звонка Хелен в больницу приехали доктор и медсестра. Приступ Ланца возобновился и не стихал. Ни одно лекарство ему уже не помогало. Он был в критическом состоянии. Врач поставил капельницу и надел кислородную маску. А затем сообщил Хелен:
– Боюсь, мы больше ничем ему не поможем. У нас нет средств и необходимого оборудования. Я бы посоветовал отвезти его в Хьюстон, там у него еще есть шанс продлить жизнь. Он совсем ослаб, иммунитет снижен. Есть риск повторного инфаркта. Если вы не последуете моему совету, я ничем не смогу помочь.
– Пресвятая Мария!– взмолилась Хелен и закрыла лицо ладонями. Момент, которого она так боялась, наступил, и ничего нельзя было изменить.– Он не согласится в Хьюстон. Думаете, я не просила его?
– Сейчас он в таком состоянии, что вряд ли есть выбор. Решайте,– поставил перед фактом доктор и, собрав свои принадлежности в чемоданчик, вышел вместе с медсестрой.
Ланц действительно был в полусознательном состоянии. Ему было трудно дышать, но он все еще держался за жизнь. Хелен нужно было спасать положение. Она не могла допустить, чтобы ее дом остался без хозяина, и уже не могла остаться одна. Хотя с Ланцем они совсем отдалились друг от друга. Это был просто мужчина, о котором она заботилась из чувства долга и потому, что в ее жизни больше не было другого человека, который был бы рядом. Хелен собралась с силами и стала что-то искать взглядом по комнате.
– Мама, скажи, что нужно? – с беспокойством предложила помощь дочь.
– Быстренько собери вещи отца в сумку… то, что обычно надо для гигиены, и так…
Хелен и сама толком не понимала, что нужно делать в первую очередь. Оставив дочь в поиске сумки, она спустилась в гостиную и позвонила в больницу.
– Я могу заказать скорую помощь для перевозки больного? Это Хелен Дьюго… Да, как можно скорее… Да, мы уже готовы…
Дрожащими от волнения пальцами она набрала еще один номер.
– Бен, здравствуй… У меня нормальный голос, со мной все хорошо… Бен, Ланц в тяжелом состоянии. Я везу его в Хьюстон. Ты мог бы встретить нас?.. Спасибо, до встречи… Бен, извини, я не могу долго говорить… Да, я буду в порядке…
Хелен положила трубку и без сил опустилась на край кресла. Ей нужно было торопиться, но она говорила себе: «Только немного посижу, только чуть-чуть, чтобы прийти в себя…»
Через несколько мучительно тошных минут усилием воли она поднялась и отправилась в комнату, где лежал муж.
– Милинда, там, кажется, приехала скорая помощь. Я поеду вместе с отцом, а ты последи здесь за всем. Возможно, я скоро вернусь…
– Возможно?!– озадаченно прошептала Лин.
И Хелен чувствовала, что вернется, но вернется без Ланца. В голову пришли мысли о подготовке к похоронам, но она с угнетающим чувством вины запретила себе думать об этом.
Милинда держалась стойко, когда отца вносили в скорую, когда мать села рядом с ним, но, когда скорая отъехала и один из рабочих запахнул ворота, она закрыла лицо ладонями и заплакала навзрыд. Всего два события за этот день, но таких шокирующих и тяжелых. Милинда вспомнила слова матери: «А теперь подумай еще немного…» и то, что она желала еще утром, показалось ей глупым и эгоистичным. И как ни странно, сейчас она хотела бы видеть рядом не Джека, а, скорее, Фисо или Брайана. Но Лин оказалась одна в большом холодном, пропитанном болезнью и печалью доме.
Хьюстон
Сразу после того, как Хелен позвонила доктору Логану, об осложнениях в здоровье отца узнала София. Она отменила встречу с Тимом, на которой они должны были определить дату показа «Мигелии» и, несмотря на холодные отношения с отцом, собралась вместе с Беном встретить мать.
Логан устроил, чтобы Ланца положили в центральную клинику Хьюстона под наблюдение своего коллеги и однокурсника Брендона Келли. Он и София ожидали скорую помощь у центрального входа. Машина подъехала к пяти вечера. Медперсонал сразу же отвез Дьюго в отделение кардиологии. Хелен осталась в приемном отделении вместе с дочерью и Беном. Дежурные медсестры всучили ей массу форм для заполнения, но она с трудом соображала что куда вписывать, и не видела в этом смысла, когда все в ее жизни переворачивалось вверх дном.
София и Бен усадили ее на кушетку в комнате посетителей и сели с двух сторон. На Хелен не было лица. Она не сокрушалась, не плакала, а просто отрешенно покачивалась из стороны в сторону с замершим взглядом.
– Мама, Бен и я с тобой,– не зная, что еще сказать и как ее утешить, проговорила София.
Хелен не реагировала. Логан молча взял женщину за руку и мягко понимающе погладил ее.
– Доктор Келли – очень хороший врач, Бен рассказывал мне о нем,– добавила София, обняв мать за плечи и взглянув на крестного за подтверждением своих слов.
– Да, очень хороший,– уверенно подтвердил тот,– все, что нужно, будет сделано.
– Хватит!– остановила глухим голосом Хелен.– Я не маленькая и не глупая, я сердцем чувствую, что все здесь и закончится, просто не знаю, как принять эту мысль.
София и Бен изумленно переглянулись, но сказать было нечего: состояние Дьюго действительно было крайне тяжелым. София чувствовала беспомощность по отношению к матери и отдаленно грусть, а еще вину за то, что была так жестокосердна к отцу.
Она давно стала самостоятельным человеком и не нуждалась в таком отце, как Ланц, но все же он был ее отцом и, так или иначе, заботился о ней, о Лин и о матери. Было безумно жаль мать, которая так безрадостно прожила свою жизнь рядом с этим человеком. Конечно, Хелен никогда не говорила о своих переживаниях, но Софии было достаточно знать, что она всегда любила Бенджамина Логана, а не Ланца Дьюго.
Логан был крайне расстроен сложившейся ситуацией. Он понимал Хелен и жалел ее. Все могло бы сложиться иначе, если бы он был настойчив и добился ее разрыва с Ланцем еще тогда, когда тот обидел ее. Тогда Хелен была в отчаянии, обижена, зла, и он мог бы заставить ее забыть о вине и чувстве долга. Но Бен был глубоко порядочным человеком и не мог воспользоваться ситуацией в свою пользу, и в очередной раз он убедился, что судьбами правят свыше.
Сейчас он старался быть максимально полезным и не отягощать самочувствие Хелен лишними разговорами и вопросами, хотя предполагал, что вскоре перед ней встанут проблемы, которые будет сложно разрешить в одиночку.
В течение всего вечера телефон Логана разрывался от звонков. Звонили Лили, Милинда и Жанна несколько раз оставляла сообщения на автоответчике. Но Бену было некогда объясняться с ними. Брендон Келли вызвал его для серьезного разговора в ординаторскую.
Все бумаги для обеспечения необходимого обследования и лечения были заполнены Софией. К Ланцу не пускали ни родных, ни знакомых – всех приглашали на завтра. Хелен ожидала Бена у ординаторской, когда тот выйдет после разговора с лечащим врачом, чтобы всем вместе отправиться домой. Этот день ее вымотал и опустошил.
Бен не пригласил Хелен в свой дом, потому что знал: она откажется от его предложения. И размышляя о своей жизни, не хотел ломать то, что было у него с Жанной. Словом, прошлого не вернуть, а настоящее делало его счастливым.
Жанна вот уже год была частой гостьей в его доме, но этаким «летучим голландцем». Все знали, что у Логана есть женщина, но никогда не заставали их вдвоем. И даже София. Воспитание не позволяло ей заявиться к нему без предупреждения теперь, когда она знала о его бурном романе с женщиной. Однако София пыталась несколько раз разглядеть ее из окна своей спальни, но, к великому разочарованию, в вечернем сумраке различала лишь размытый силуэт.
Бен привез Хелен в дом Хардов. Лили сочувственно обняла сестру, и они вместе закрылись в гостевой комнате, чтобы откровенно поговорить.
София уговорила крестного выпить чашку кофе вместе с Томасом. Они сидели за столом, и Бен грустно сообщил все подробности о болезни Ланца.
– Что будет с мамой?– спросила София, не ожидая ответа. Ее так и распирало от желания упрекнуть крестного в связи с другой женщиной, но до боли прикусывала кончик языка, прекрасно понимая, что эта нетерпимость – эгоизм.
– Может быть, теперь Хелен подумает над тем, чтобы продать поместье и переехать в Хьюстон, ближе к дочерям, к сестре?– предположил Томас.
– Это было бы лучше всего,– согласился Бен.– Даже если Ланцу станет лучше, то это ненадолго.
– Ну, конечно, мы бы могли снять приличную квартиру,– воодушевленно рассудила София.– Лин пошла бы учиться… А я скоро закончу университет. Я уже могу куда-нибудь устроиться.
Но тут София расстроенно вздохнула и отрицательно помахала рукой.
– Нет, не пойдет. Отец, как узнает, что продали ферму и его жеребцов, – умрет от разрыва сердца. Разве что не говорить ему об этом? Ой, у меня мысли путаются, и в голове не укладывается, что делать… Пойду посмотрю, как там мама.
Бенджамин еще немного посидел у Хардов и вернулся к себе. А София и Лили полночи провели в утешении Хелен.
Проникнувшись душевным состоянием матери, София словно оглянулась на свою жизнь и осознала: душевный переполох, который она испытала после разоблачения Кери, и сейчас все еще носила в себе нестерпимую обиду и разочарование, было бледным подобием истинных страданий, которые испытывала ее мать. Кери не заслуживал ее слез и тоскливого отчаяния. Никто этого не заслуживал. И если она и должна была печалиться, то только из-за своих родных, а не из-за пустого, самовлюбленного, мерзкого, аморального типа, который разбил все ее мечты и опошлил надежду.
«Я стану еще лучше, еще совершеннее во всем, чтобы он и все ему подобные не думали, что без них – я серая мышь!»– яростно решила София. У нее все еще было впереди, она могла бы несколько раз начинать жизнь заново, но у Хелен уже не было ни времени, ни душевных сил, ни надежды, ни мечты. Она потеряла опору, и теперь ей пришлось взять на себя непосильный груз забот и ответственности – семейный бизнес, ведение хозяйства, лечение Ланца, будущее Милинды. Вот эта жизнь была настоящей, а не ее розовые мечты: Софию словно отпустило, теперь ее интересовала реальность.
Уже касаясь головой подушки, девушка вспомнила, что обо всем случившемся еще не знает брат. А он мог бы решить часть проблем семьи. Взглянув на часы, она благоразумно отложила звонок на утро.
***
Для Хелен Дьюго дни и ночи потянулись в мучительном ожидании малейших сдвигов в состоянии Ланца. Острый период болезни миновал, но и в том состоянии, в котором он находился после активного воздействия лекарственных препаратов, на него было страшно смотреть. Он сильно похудел, глаза ввалились и потускнели, губы высохли и покрылись сухой коркой. Ланц мало времени находился в ясном сознании, все больше дремал или крепко спал от недостатка сил.
Днем за ним ухаживала Хелен, кормила его из ложечки: руки его дрожали, и координация была нарушена. А вечером и на всю ночь ему на лицо надевали кислородную маску, и Хелен, не выдерживая хрипа при каждом его вздохе, уходила домой к Хардам.
По свободным от занятий дням София вместе с Лили укладывали Хелен поспать хотя бы несколько часов, а сами отправлялись к Ланцу. София обычно несколько минут стояла рядом с отцом со смешанным чувством жалости и досады, наблюдая, как медсестра кормит его, выполняет назначенные процедуры, и уходила, заметив, как странно, по-чужому он смотрит на нее, будто не желает узнавать. А когда она приходила с матерью в поддержку, то оставалась за стеклянной стеной палаты, выходящей в коридор, и следила, как бережно жена ухаживала за мужем.
В эти минуты в Софии боролись противоречивые чувства: недоумение от того, как мать могла быть такой терпеливой к человеку, который до сих пор не признавал свою дочь и якобы умершего сына, и угрызения совести, что сама была так хладнокровна к отцу несмотря на то, что где-то в глубине души жалела его. Теперь, в больнице, вспоминая прошлые грехи отца, она относилась к ним, как к закономерным проявлениям человеческой жизни, а не как к чему-то из ряда вон выходящему. Предательство везде было одинаковым. Ощущение мерзости и горечи навсегда осели в ее сердце, но под влиянием обстоятельств мрачные чувства отхлынули и осталось досадное разочарование оттого, что все в жизни так глупо получается и нет возможности повлиять на ход событий.
***
Миновало три недели. Состояние Дьюго улучшилось по сравнению с тем, как он себя чувствовал до интенсивной терапии после приезда из Эль-Пачито. Он уже самостоятельно сидел в кровати, ел, хоть и без аппетита, немного разговаривал слабым голосом с одышкой. Но всегда просил Хелен быть с ним до самого вечера, пока не уснет. Он держал ее за руку и молча смотрел в ее глаза.
Хелен уже подумывала о том, чтобы ненадолго съездить в поместье, ведь Милинда все это время управлялась с фермой одна. Начался новый сезон. Ожеребилось много лошадей, и это создавало трудности в управлении хозяйством. В голову Хелен лезли беспокойные мысли, но она не решалась заговаривать об этом с Ланцем.
Но в одно утро Дьюго сам спросил Хелен о делах.
– Я как раз собиралась съездить, посмотреть, как там дела,– сразу решила Хелен.– Ты побудешь без меня один-два дня?
Ланц слабо улыбнулся и, отбросив самонадеянность и браваду, ответил:
– Я долго не проживу. Но ты съезди, привези Лин…
– Зачем ты так говоришь?– ужаснулась Хелен.
– Да ты не волнуйся: освободишься, наконец, от камня на шее.
Хелен оскорбилась, но без укора продолжила:
– Ты проживешь еще долго. К тому же мы еще не выдали замуж девочек.
– Ну уж одна-то не станет мне перечить,– прохрипел Ланц и от внутреннего волнения тяжело задышал.
Хелен наклонилась через кровать и достала кислородную маску, затем надела ее на лицо мужа.
– Если ты хочешь, я привезу Лин, только ненадолго. Ферму нельзя оставлять без присмотра.
– Попроси Маузеров присмотреть.
– Хорошо.
– Видишь, как получается? Я не в состоянии больше держать наш бизнес в своих руках. Ты женщина слабая – не потянешь, а был бы сын… послушный сын,– с пренебрежительной интонацией выделил Дьюго,– было бы кому продолжить дело. Может быть, нам выдать Милинду за Маузера? Неплохая партия, и ферма будет в надежных руках?
Хелен отняла свою руку от лица мужа и отвернулась в другую сторону от кровати. Не такого будущего она хотела для Милинды. Но все неумолимо шло именно к такому положению дел.
– Ладно, Ланц, я еще успеваю на дневной поезд. Отдыхай.
– Привези Лин, мне надо с ней поговорить,– настойчиво попросил Ланц.
Хелен остановилась в дверях палаты и с обидой поинтересовалась.
– А Софи ты не хочешь увидеть?
Ответа не последовало. Тогда она оглянулась через плечо и увидела мужа с закрытыми глазами. Возможно, он задремал, но внутренний голос подсказывал ей, что это ловкое притворство, чтобы не уязвлять собственное самолюбие разговорами о неблагодарной дочери, которую он все еще не мог простить.
***
После отъезда Хелен Ланца навестил доктор Логан. Но дружелюбного разговора не вышло. Ланц смотрел волком и игнорировал вопросы Бенджамина.
Несколько раз приходила София, но заставала отца спящим. Она бесшумно поднимала жалюзи со стеклянной стены и напряженно оглядывалась на коридор. У палаты стоял мистер Кроу и издалека тоскливым взглядом несколько минут рассматривал лежащего мужчину, а затем покидал клинику.
– Не беспокойся, Фисо, я что-нибудь придумаю с фермой. Мама и Лин не будут нуждаться, как и раньше,– сообщил Брэд, в очередной раз заглянув в клинику повидать отца.
– Я тоже скоро подтянусь. Надеюсь, ты готовишь мне место?– не всерьез спросила София.
– У тебя впереди еще два года, учись и ни о чем не думай.
– Живчик, мама сказала мне, что, возможно, Лин скоро выйдет замуж за Джека Маузера. Мне сразу стало не по себе.
– Это тот, о ком ты рассказывала?
– Да, кобель немецкой породы!– пренебрежительно ответила сестра.
– Лин сама так решила?
– Не знаю, но совершенно точно, что она в него влюблена.
– Чем же ты можешь ей помочь?
– Уговорить переехать в Хьюстон, начать учиться, и все такое,– рассудила София и тут же засомневалась в своей способности повлиять на сестру.
– Я настолько оторван от вас, что не знаю, чем помочь. Может, она будет счастлива?– растерянно проговорил Брэд.
– Конечно, если не лезть в ее дела и ни о чем не думать, вообще не переживать, то именно так и нужно считать. Пусть будет счастлива, кто спорит. Только будет ли?– сердито усмехнулась София, понимая, что ничего не может исправить в чужой жизни.
***
Хелен приехала в Хьюстон вместе с дочерью через три дня. Ланц был невероятно рад увидеть Милинду. Его настроение улучшилось, дурные мысли оставили его голову.
Он посадил дочь рядом с собою и, не сводя с нее глаз, серьезным тоном задал ей вопрос:
– Лин, ты любишь наше поместье?
Девушка недоуменно подняла брови.
– Странный вопрос! Это же наш родной дом!
– Значит, любишь,– заключил отец.
– Очень… Но не понимаю, к чему это ты, папа?
Ланц мельком посмотрел на жену, которая стояла рядом и, кивком попросил ее оставить его с дочерью наедине. Хелен неохотно покинула палату, тревожно предполагая, что задумал муж.
– Скажи своему отцу, что у тебя с Джеком?– проницательно продолжил Ланц.
Милинда напряглась, вспомнив, что с ней случилось полтора года назад, и с подозрением покосилась на отца.
– Ничего особенного,– как-то неубедительно произнесла она.
– Ну как это так?
– Вообще-то, Джек сделал мне предложение,– созналась Лин, надеясь смягчить свои угрызения совести.
– Неужели?!– воскликнул Ланц и от резкого всплеска эмоций тяжело задышал, почти захрипев.
Милинда сочувственно погладила отца по руке и чуть отстранилась от него.
– Не бойся, все хорошо,– отдышавшись, успокоил Ланц дочь.– Так значит, замуж зовет? А я думал, придется мне с его родителями разговор вести на эту тему.
Дьюго довольно улыбнулся и покивал.
– Ты говоришь так, как будто сейчас древние века…
– Да ты не стыдись, дочка. Наконец-то, хоть один мой ребенок станет достойным продолжателем нашего рода. А Маузеры – они фермеры бог знает в каком поколении, так что с ними наше поместье не пропадет… Только у меня к тебе просьба… Сделаешь для меня?
– Все, что смогу,– пообещала Милинда.
– Доктор Келли говорит, что сейчас меня нельзя перевозить туда-сюда, чтобы не было обострения. А я боюсь, что и не доживу до твоего счастливого дня. Давай-ка пригласи Джека сюда. Здесь в клинике есть свой священник. Он вас и обвенчает прямо здесь. Я хоть погляжу на вас, а дома отпразднуете, как полагается.
Милинда окинула палату изумленным взглядом и смятенно переспросила:
– Здесь?!
– Ты мне обещала!
Милинда, и в самом деле, была бы не против, но та стремительность, с которой развивались события, смущала ее.
– А что скажет мама?
– Ты мне скажи – ты любишь Джека?– игнорируя вопрос дочери, спросил Ланц.
– Да,– тихо призналась Лин.
– Так ей и скажешь.
– Но она…
Тут Милинда замолчала, понимая, что выдавать противное мнение матери об этом союзе, значит, лишний раз столкнуть их с отцом. А сейчас это было ни к чему.
– Хорошо, папа,– послушно продолжила Лин.– Когда ты хочешь, чтобы приехал Джек?
– Да хоть завтра,– повеселел Дьюго, и на его лице появилась гордая улыбка.
– Я позвоню ему. А маме ты сам скажешь?
– Позови ее, только ничего не рассказывай ей. Я сам…
Милинда вышла из палаты и, избегая смотреть в глаза матери, попросила ее зайти к отцу.
Не дожидаясь ее возвращения, Милинда взяла такси и приехала к Хардам. София как раз возвращалась из университета. Заметив сестру, Милинда присела на скамью у соседнего дома и издалека окинула ее любующимся взглядом.
София очень изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз. Сейчас она показалась еще более стройной, стильной, изящной. Новая прическа, косметика были ей к лицу. Она выглядела как современная городская девушка. В ней не осталось ничего от дочери фермера, от той девчонки-сорванца, худой и несуразной, дерзкой и нетерпеливой. Милинда позавидовала бы ей, но у нее уже был Джек, и он занимал все ее мысли. А у Фисо была своя жизнь, давно не похожая на провинциальную, и вовсе не привлекательная для Милинды. Или ей так хотелось думать, было удобно и легче…
Когда София подошла совсем близко, то была приятно удивлена встречей с сестрой и, очень соскучившись, сразу кинулась ее обнимать.
– Лин, как хорошо, что ты приехала! Подожди, а кто остался в поместье?
– Маузеры за ним присмотрят. Меня очень хотел видеть папа.
– У-у, а меня он до сих пор видеть не хочет,– без обид посмеялась София.– А что мы тут стоим, пойдем в дом?
Сестры обнялись и вошли в дом.
– Ты такая красивая, неузнаваемая!– восхитилась Милинда.
– Да, я сменила имидж,– вспоминая тот бурный период своей жизни, ответила сестра.
– Ты круто изменилась!
По пути в свою комнату София заглянула в зеркало, грустно улыбнулась своему отражению, махнула рукой и с чувством невольного сожаления проговорила:
– Был период в моей жизни, когда нужно было измениться… А теперь это не важно… Так, просто привычка…
Милинда задумчиво вошла в комнату сестры, прошлась по ней и оглянулась на стенной шкаф.
– У тебя есть что-нибудь легкое, воздушное, радостное?
– Выбирай что захочешь,– радушно ответила София, распахнув дверцы шкафа, проводя рукой по плечикам с одеждой.– Ты хочешь прогуляться?
– Нет. Я хочу выйти замуж в чем-нибудь приличном,– прямо заявила Милинда и смело взглянула в глаза сестре.
София мгновенно изменилась в лице и от удивления откинулась спиной на дверцу шкафа.
– Как?!
– Вот так. И я не желаю слушать твоего мнения на этот счет. Вы с мамой всегда думали одинаково,– сразу оградила себя от критики и осуждения Милинда.
– Я и не собиралась тебя огорчать,– уловив напряжение сестры, проговорила София.– Просто это очень неожиданно!
– Такие события всегда происходят неожиданно.
– Да, конечно… А кто твой избранник?
– А ты с ним знакома… Но это не важно… Ты придешь на свадьбу?
Милинда говорила сбивчиво, с трудом, мысли путались в голове, но так было лучше, когда говорила она, а не слушала от сестры укоры и осуждения.
София догадливо кивнула и отвернулась к шкафу, молча вынула один из нарядов и протянула сестре.
– Это тебе подойдет… и цвет твой… А разубеждать тебя я не буду: ты сама себе хозяйка… Только, пока еще есть время, подумай хорошо. Это на всю жизнь…
Милинда ожидала шквал отрицательных эмоций, и была почти готова его отразить, но невозмутимый тон сестры хоть и был лучше, чем нравоучения, однако огорчил своей безрадостностью.
– Сегодня я позвоню Джеку… Свадьба будет послезавтра.
София расстроенно обняла себя за плечи и отошла к окну, чтобы чем-то занять себя и не сболтнуть лишнее.
Милинда чувствовала отстраненность сестры и мысленно сердилась на нее, но потом взбодрилась и запретила себе думать о плохом.
– Да… Фисо, у меня еще одна просьба к тебе…
– Говори,– грустно откликнулась сестра.
– Пусть придет мистер Кроу…
София медленно повернулась лицом к сестре. Возникла напряженная пауза. Она была в замешательстве и не знала, как реагировать на слова Милинды.
–…Я очень хочу с ним познакомиться…
– Лин?!
– Я знаю,– оборвала та.– Пожалуйста, скажи ему. Если он все еще помнит и любит меня, пусть это будет его подарком. Даже если он поздравит меня мельком, где-нибудь в коридоре клиники…
София поняла, что Милинда знает все о Брайане, и угрызения совести подкатили к горлу. Но сестра не дала ей возможности объясниться, жестом оборвав попытку начать разговор.
– Скажешь ему?
Опустив глаза, София еле заметно кивнула.
***
События закружились вихрем, и все, кто в них оказался втянут, с трудом понимали, что происходит и как достойно пройти этот период.
Хелен несколько раз бралась убедить Милинду в совершении самой большой ошибки в жизни, но только натыкалась на агрессивное противостояние с ее стороны. С Ланцем она вообще не могла разговаривать спокойно, ее голос все время срывался к крику, хоть Хелен и останавливала себя, чтобы не навредить его здоровью. С другой стороны, мать понимала, что свадьба дочери когда-нибудь состоялась бы, но не могла поверить в то, что это был осознанный и достойный выбор Милинды.
И Лили, и Томас, и Логан утешали Хелен тем, что дочь уже совершеннолетняя и сама может о себе позаботиться. Однако все это не имело никакой силы, когда душа разрывалась от сомнений, жалости и собственного бессилия.
Джек, узнав о согласии Милинды на его предложение, «на крыльях» примчался в Хьюстон, готовый жениться где угодно, только бы сделать это скорее. Маузеры были удивлены поспешностью венчания, но с удовольствием приняли решение Ланца, тем более что сын станет хозяином своего поместья.
Утром с Хелен встретился Брэд Кроу и спросил о Милинде. От Софии он знал о просьбе младшей сестры увидеться с ним и при всей своей осторожности не смог отказать ей в такой просьбе. Брэд не мог показаться всем на глаза и попросил мать привести Милинду в ординаторскую Брендона Келли, где Логан договорился их прикрыть.
