Ана Ховская
Легенда о половинках. Часть 1
Эль-Пачито, январь 1991 года
«Дорогая сестричка! Очень надеюсь, что это письмо ты получила именно тем путем, каким я и планировал. Извини, что долго не сообщал о себе. Но уверен, ты все правильно докладывала маме…»
София гордо улыбнулась своей благородной хитрости и снова вернулась к строкам письма Брайана.
«… К сожалению, ничего не смог изменить в своих планах и приехать на лето или в Рождество… А теперь ближе к делу. Я прислал это письмо через доктора Логана, чтобы исполнить то, к чему готовился долго и с большой тревожностью. Фисо, я знаю, что все, что я сделаю, ты оценишь правильно…
30 января в 17:30 я буду ждать тебя и маму в кафе Эль-Пасо, за центральным парком. Будьте вовремя. У меня к вам серьезный разговор. Умоляю, не берите с собой Лин. Больше никому нельзя знать о нашей встрече… Прости за загадочную просьбу и туманные разъяснения. Фисо, выполни все так, как я прошу! Это жизненно важно для меня! Буду ждать тебя и маму в Эль-Пасо. Твой Живчик.
P.S. Ужасно по тебе соскучился!»
София отстранилась от письма и замерла под впечатлением от живо возникших представлений о содержании предстоящего разговора. На календаре было зачеркнуто 28 число, а это значило, что через два дня она увидит своего дорогого брата. София беспокойно поводила глазами по комнате, предвосхищая разговор с матерью о встрече с Брайаном, и не могла унять волнения, отчего-то горячей волной пронзившего внутренности. Однако она полностью доверяла своему внутреннему голосу, который говорил ей, что она должна следовать инструкциям брата и ничего не бояться.
***
В условленное время Хелен и София прибыли в Эль-Пасо. София держалась спокойно. Но мать была как на иголках. Слова дочери о благополучном исходе встречи мало утешали. Нервное напряжение болезненной струной натянуло мышцы спины, плеч и шеи. Тяжело вздыхая, Хелен тревожно потирала то поясницу, то плечи, то разминала шею.
За окном кафе дневной свет сменялся сумерками и серые тени деревьев, фигуры прохожих навевали необъяснимое беспокойство и страх. Время нарочно тянулось, взвинчивая нервы и утяжеляя и без того тревожные мысли.
– Я уверена, что Брайан сообщит нечто, что будет не так легко воспринять… И все же, я верю, что это отнюдь не смертельно,– утешила София мать.
Хелен в очередной раз тяжело вздохнула, и вдруг на выдохе ее глаза неподвижно замерли на ком-то в конце зала. София проследила за ее взглядом и, отклонившись от стола, взглянула в ту же сторону.
Твердой, уверенной походкой в дверь кафе вошел смутно узнаваемый молодой мужчина. Его большие серьезные глаза быстро обежали зал в поиске знакомых лиц.
Но сердце матери узнало сильно изменившегося сына. Хелен, переполненная чувствами радости и растерянности, поднялась и, не успев произнести и слова, сделать шаг, упала в объятия сына. Его руки мягко и нежно обняли худые плечи матери и крепко прижали к широкой груди.
Брайан стал заметно выше, крепче и гораздо шире в плечах. Настоящий мужчина, красивый, сильный, мужественный, с каким-то непривычным, но приятным выражением в глазах, гордостью и чувством собственного достоинства. Хелен не верила своим глазам. Это был ее сын и одновременно совсем чужой человек. У него были светлые волосы, другая стрижка, странный цвет глаз, совсем не его природный. Двигался он как-то иначе, все его движения были плавными, уравновешенными, ни одного лишнего жеста и взгляда. Даже пахло от него иначе.
При виде брата у Софии от радости защемило в груди. Ей не терпелось обнять Брайана и убедиться в правдивости своих ощущений, что этот высокий подтянутый симпатичный мистер и есть ее повзрослевший брат.
– О-о-у, мой милый братик, это действительно ты?!– взвизгнула София, когда до нее дошла очередь обнять брата.
– А кто же еще?!– улыбнулся Брайан.– Давайте присядем, а то мы привлекаем лишнее внимание.
– Да, да, присядем,– дрожащим от радостного волнения голосом проговорила Хелен, замечая странный акцент сына и совсем другую форму носа.
Присев на стул и смахнув с ресниц набежавшие слезы, Хелен задрожала от какого-то непонятного чувства.
– Софи так напугала меня твоим письмом. Слава деве Марии, сейчас я вижу, что с моим сыном все в порядке. Но ты сам на себя не похож?! Что это – у тебя родинки на лице?!
Брайан мельком взглянул на сестру, выпрямился на стуле и медленно из кармана джинсовой куртки достал конверт. Сложив руки на столе, он внимательно и серьезно взглянул на мать.
От нестихающего волнения Хелен дышала громко и прерывисто. Когда пауза затянулась, а серьезный взгляд сына стал подозрительно долгим, мать встряхнула головой и напряженно свела брови.
– Ты расскажешь нам, как жил все это время? Ты перестал звонить, писать, я так беспокоилась о тебе. София заверяла, что у тебя все хорошо. Но откуда она могла это знать, если ты не писал? Я хочу послушать твой голос. Говори, сынок, пожалуйста!– дрожащим голосом обратилась она к Брайану.
София взяла мать за руку и умоляющим взглядом посмотрела на брата: «Не молчи! Скажи же что-нибудь, что ее успокоит!»
– Я так по вас соскучился! И сейчас все расскажу…
Брайан спокойно кивнул и отвел глаза в сторону, вспоминая самые яркие моменты своей жизни в Хьюстоне и Вашингтоне, рассказывая об учебе в университете, об успехах и наградах, об исполнении своих замыслов и надежд, осторожно приближаясь к причине своего внезапного приезда и смыслу всей его секретности.
Хелен упивалась рассказом сына, звучанием его голоса, такого взрослого мягкого баритона, умилялась его нежному сыновнему взгляду, уверенной улыбке, теплой энергии, исходящей от него, он был открыт, весел, но оставалось что-то неуловимо далекое в нем, что она не могла обозначить словами. Рядом с ним было тепло и радостно, но от материнских глаз и сердца не ускользнуло внутреннее напряжение Брайана.
Чувствуя, что тяжелые мысли становятся непреодолимыми, что в груди холодеет от страха и тревоги, Хелен оборвала сына на полуслове и настороженно спросила:
– Ты ведь приехал не просто так? Что ты хотел нам рассказать?
Брайан отвлекся, и вмиг его лицо посерьезнело. София любопытно прищурилась и придвинулась ближе к центру стола, чтобы услышать каждое слово брата.
– Только не говори, что это дело жизни и смерти!
– Мама, Фисо,– деловым тоном начал Брайан,– я действительно пригласил вас на эту встречу не для того, чтобы просто увидеть вас. У меня к вам серьезный разговор…
Он сдержанно вздохнул. Но было видно, что ему нелегко говорить.
– Знаю, что непросто будет принять то, что я скажу. Я не должен был делать того, что делаю, но я не могу поступить с вами иначе. Это будет подло и неблагодарно с моей стороны. Вы – единственные люди, которые могут понять, поверить и сохранить мою тайну. Так или иначе, вы должны быть посвящены в те изменения, которые произошли в моей жизни…
Хелен медленно набрала воздуха в легкие и от общего напряжения ее глаза округлились. Рот Софии приоткрылся, и она сама превратилась в абсолютный слух.
– Помните, я говорил, что досрочно прошел конкурс в университет международных отношений. После того, как я приехал в Вашингтон, я получил приглашение на встречу с одним человеком, которого не знал и не предполагал, кто он. После этой встречи, мама, моя жизнь круто изменилась… Нет, нет, я не стал кем-то страшным, не влип в грязную историю, не изменил своих убеждений, но обрел нечто новое, дающее широкие возможности. Я стал сильнее – духовно и физически, и сейчас продолжаю совершенствоваться. Я узнаю о мире, о людях гораздо больше, чем смог бы узнать, будь я обычным студентом. Я настолько вырос интеллектуально и в своих собственных глазах, что ни секунды не сомневался и не сожалел о принятом решении…
– Бог мой, Брайан, о чем ты?– не зная, что и подумать, шепотом проговорила Хелен.
София недоуменно закатила глаза к потолку и напряженно мысленно перебирала каждое услышанное слово.
– Официально, я буду состоять на государственной службе в одном из ведомств ООН,– ответил Брайан, но, не договорив, сделал паузу, чтобы подготовить к следующей порции информации.
– А не официально?– протяжно спросила София.
– АМБ,– пошевелил губами Брайан и украдкой огляделся вокруг, а затем уже обычным голосом добавил,– это предел моих мечтаний.
– Матерь божья!– выдохнула Хелен и закрыла лицо дрожащими и влажными от волнения ладонями.
– Мама, мама,– полушепотом успокоил Брайан, взяв мать за запястье,– о чем ты сейчас думаешь? Не придумывай страшного! Моя работа не имеет ничего общего со шпионскими погонями, перестрелками, пытками врагов и прочими киношными страстями. Я – рядовой служащий, и моя помощь государству будет заключаться в поставке информации, важной, скрытой от многих информации, и только. После окончания университета я буду работать в одной из государственных контор, следить за проходящей информацией и вовремя извещать необходимые структуры о нарушениях установленных правил, прав, обязанностей в международном сообществе. Да, это своеобразная работа, но она того стоит. Это великое благо – ощущать себя полезным гражданином своей страны. Не просто гражданином, а защитником, активным патриотом. И если такую работу могу выполнять я, значит, мое предназначение в этом…
– Я… конечно, горжусь тобой, сынок. Но твоя работа точно не связана с … Она не опасна для жизни?– не веря своим ушам, спросила Хелен.
Брайан добродушно рассмеялся, ослабив общее напряжением за столом.
– Ну что ты, мама? Не опаснее, чем работа электрика, чем работа домохозяйки у плиты, чем работа строителя… Всегда существует вероятность, что сверху упадет кирпич или нечаянно захлебнешься водой. От этих случайностей никто не застрахован. Но жить обычной жизнью, когда знаешь, что можешь сделать больше и можешь посвятить себя благородному делу, чем просто…
– Фермер!– проницательно вставила София, подпирая голову ладонью и полностью соглашаясь с братом.
– Да, фермер,– немного смутился Брайан.– Не то, чтобы я осуждал идеалы отца…
– Не оправдывайся,– понимающе махнула рукой Хелен.– У каждого свои идеалы.
– Ну вот… В общем, это то, что делает меня счастливым. Я не в силах отказаться от этого. И, конечно, принимая такое решение, я думал о вас. С такими возможностями, которые будут у меня, когда я окончательно завершу обучение, я смогу помочь Фисо и Лин. И тебе, мама, если ты захочешь другой жизни…
София ободряюще погладила мать по спине и приникла головой к ее плечу.
– Мам, не переживай так. Живчик ведь живой, здоровый, счастливый. Что еще надо? Представляешь, как обзавидуются нам в Эль-Пачито, что у нас такой крутой брат и сын?!
Хелен грустно и растерянно покивала. Ее глаза уже не излучали радость, но были полны любви к сыну. Странное сочетание страха и гордости вызывали неприятное давление в области сердца. Мать не могла успокоить дыхание, в мыслях прокручивая собственные переживания вперемешку со словами сына.
– Ты сказал, что окончишь университет. Или я напутала?– неожиданно заметила Хелен.
Брайан с чувством неизбежности главного деликатного момента во всей своей истории напряженно постучал подушечками пальцев по выложенному ранее белому конверту и сухо сказал:
– Я не все сообщил вам…
Хелен непроизвольно подалась вперед и сплела пальцы в замок на краю стола.
– Что же еще?
– Когда дело касается защиты международных интересов, происходит много разных изменений в жизни людей, которые задействованы в этом процессе. Мое руководство сочло необходимым внести некоторые поправки в мою…
Брайан распечатал конверт, с глубоким вздохом сожаления и предчувствием реакции родных, вынул официальный документ и протянул матери, а затем из внутреннего кармана куртки достал паспорт и положил его рядом с ее рукой.
Хелен и София выпрямились. Мать нервно сглотнула и быстро развернула бумагу и пробежала глазами по четким выбитым строчкам.
Черным по белому на бумаге государственного образца было написано: «Свидетельство о смерти. Брайан Ланц Дьюго. Дата рождения 17 января 1968 года. Дата смерти 29 октября 1990 года…»
Хелен перевела потрясенный взгляд на паспорт и медленно раскрыла его. На второй странице была фотография теперешнего Брайана, а ниже четко пропечатано: «Дата рождения 2 апреля 1967 года. Брэд Джереми Кроу».
София быстро вникла в ситуацию и не драматизируя невольно заметила:
– Ты постарел на год!
– Это всего лишь другое имя и прошлое… Но я всегда останусь твоим сыном, мама,– переживая за мать, с легким чувством вины сказал сын.– Только об этом никто не будет знать, кроме вас двоих.
– Ничего не понимаю!– смятенно произнесла мать и, закрыв глаза, встряхнула головой.– Ты же сказал, что ничего опасного в твоей работе нет… Зачем же имя менять и это…
Она нервно взмахнула свидетельством о смерти.
– Это не моя прихоть! Но я буду уверен в вашей безопасности. Ничто не должно меня связывать с вами. Что бы я ни сделал, на вас это не отразится. Но между нами ничего не изменится!
Брайан говорил совершенно естественные для него вещи. Для него и впрямь ничего не меняло в отношениях с родными его прошлое и настоящее. Он немного затронул историю смерти настоящего Брайана Дьюго и рассказал о прошлом Брэда Джереми Кроу.
Брэд Джереми Кроу родился и вырос в Ванкувере, Канаде в семье рядовых юристов. В детстве мечтал лишь об одном – пойти по стопам родителей. Родители Шерли и Джереми Кроу погибли в автомобильной катастрофе и были похоронены на центральном кладбище в Ванкувере. Кроу-младший перевелся из университета Ванкувера в университет Вашингтона и сейчас оканчивал учебу.
Ничем не приметная история жизни Брэда Джереми Кроу отозвалась в сердце Хелен тенью одиночества от потери человека, которого она не теряла, но, оказалось, безвозвратно потеряла. Смириться в один час со столь крутым поворотом в ее жизни было немыслимо. Хелен сидела неподвижно и молча наблюдала, как София внимательно преданно смотрит на брата и изредка в знак поддержки пожимает ему руку. То, что происходило сейчас, не укладывалось в ее голове, но мать уверенно понимала, что потерять сына, теперь уже тайного, оттого что не понять и не принять его стремлений и желаний, было еще более немыслимо.
– Как же нам теперь жить?– сдавленным голосом проговорила Хелен, когда сын закончил рассказ.
Брайан грустно переглянулся с сестрой и тихо произнес:
– Придется смириться с мыслью, что у вас теперь нет сына. Но, мама, это ведь всего лишь условность! Со своей стороны я обещаю регулярно давать о себе знать. Фисо написала мне, что уезжает в Хьюстон. Там мне легче будет общаться с ней. Она будет звонить тебе.
Брайан сделал паузу и с сожалением добавил:
– Я не пригласил Лин, простите меня за это, но я знаю, что она не сможет сохранить тайну. Не потому, что не любит меня, а потому что не поймет, насколько это для меня значимо. И она, как бы ни жаль признавать, слаба волей. Я побоялся, что она может выдать тайну совершенно случайно…
София грустно вздохнула, потому что брат был совершенно прав насчет Милинды.
– Увы, но отец тоже не должен узнать правду обо мне. Он эмоционально неустойчив, и к тому же враждебно настроен ко мне. Не хочу делать ему больно, но эта та цена, которую я должен заплатить, чтобы исполнять свои обязанности не только перед своим государством, но и многими другими. Я никогда не брошу вас в беде. Честно говоря, я совсем не должен был сообщать вам о себе. Вам прислали бы свидетельство о смерти… Но я не мог допустить, чтобы вы страдали по моей вине. Я слишком люблю вас. И я доверяю вам. Доверьтесь и вы мне?!
Брайан ожидающе посмотрел на мать, потом на Софию и, поджав губы, виновато сморщил лоб и опустил голову.
– Ты хоть представляешь себе, чего мне стоит сообщить эту новость отцу?– подавленно спросила Хелен, берясь за голову.– А Лин? Каково будет им и мне?
– Мама, я выбрал из двух зол меньшее. Мне нелегко далось это признание. Я нарушил главное условие своего контракта. И все же лучше уж так, чем, если бы вам всем пришлось хоронить меня, и я бы навсегда оказался отрезанным от вас,– убедительным тоном заявил тот.
– Я понимаю,– выдохнула мать,– но не могу себе представить всех последствий…
София напряженно втянула голову в плечи и, понимая всю сложность ситуации, как маленький обиженный ребенок, спрятала лицо на плече матери.
– Как я скажу это твоему отцу?– ужаснулась Хелен.
– Боюсь, что именно так и скажешь,– напряженно выговорил Брайан, нервно потирая свой затылок ладонью.– Мама, я сожалею, но сказал это только потому, что верю, – ты на моей стороне и не предашь меня! После того, что было у нас с отцом, я не могу ему доверять. Но я верю тебе… И тебе,– Брайан обратился к Софии.
Сестра тут же оглянулась на брата и, глубоко тяжело вздохнув, придвинула свой стул к нему и прижалась к его плечу.
– А я всегда с тобой. Только бы ты был жив и здоров. И никогда не забывал меня.
Брайан слабо улыбнулся, обнял сестру за талию и поцеловал в макушку. Хелен с горечью в сердце сжала губы и зажмурилась на несколько секунд, чтобы сдержать слезы.
– Ты представляешь, что это значит: сказать отцу, что он потерял сына?
– А что делать мне?– расстроенно спросил Брайан.
После долгого молчания, понимая, что выбор сына не изменить, что тяжелого разговора с Ланцем не миновать, дрожащим, но смирившимся голосом Хелен произнесла:
– Что ж, мистер Брэд Джереми Кроу, спасибо, что известили нас о таком печальном событии. Я закажу службу…
– Мама,– еще более расстроенно проговорил Брайан и поднялся с места, чтобы прижать мать к своей груди и успокоить ее.
Он тоже тяжело переживал, чувствовал свою вину и ответственность за причиненные страдания. Но он уже ничего не мог изменить, да и не собирался.
София не могла собраться с мыслями. Она все понимала, принимала, но была в полном замешательстве, все еще не веря в реальность происходящего.
– Похоже, я потеряла брата!– печально и иронично произнесла она.– Когда же мы теперь встретимся, мистер Кроу?
– Мы увидимся с тобой в Хьюстоне. Я вернусь туда из Вашингтона,– обнимая мать и мягко поглаживая ее по плечам, ответил Брайан сестре.– А пока отменим переписку. Мы увидимся в Хьюстоне и обо всем поговорим.
Брайан чуть крепче прижал мать и поцеловал ее в щеку. Его лицо приняло спокойное выражение. Мать отклонилась и тоскующим взглядом окинула лицо сына, затем мягко обвела пальцами контур его лица, с горечью улыбнулась и снова положила голову на его грудь.
– Твое сердце так сильно бьется,– прошептала она.– Это значит, что ты всегда будешь со мной, в моем сердце… Умоляю тебя, береги себя, не давай мне повода разочароваться в твоих стремлениях и в своем воспитании. Я ведь только хочу, чтобы ты был здоров, счастлив. Все остальное – мелочи…
– Спасибо тебе, мам,– благодарно прошептал Брайан, утешая мать долгим поцелуем в макушку.– Все будет хорошо!
София обошла столик и крепко обняла брата со спины.
– Ну вот и все. Самое тяжелое я преодолел. Мне пора. Через десять минут у меня поезд. Я должен на него успеть. Я очень рад, что увидел вас. Я благодарю вас за выдержку и смелость. И тебе спасибо, Фисо, за твой оптимизм.
– Я ведь люблю тебя, Живчик,– отозвалась София и дотянулась губами до его шеи.
Брайан отпустил мать, собрал документы со стола, протянул ей конверт со свидетельством о смерти и крепко сердечно пожал ее хрупкую руку.
– Мы можем встречаться в Хьюстоне, когда ты будешь навещать Фисо. И еще один маленький секрет: Бен тоже знает обо мне.
Хелен только кивнула, не в силах произнести что-то подходящее. Они так и простились у стола. Незнакомец вышел один.
***
На улицах городка уже зажглись фонари, и по тротуарам медленно, беспечно прогуливались молодые парочки.
– Нам надо успеть на десятичасовой рейс до Эль-Пачито,– поторопила Хелен дочь.– Давай поспешим, если не успеем…
– Пойдем пешком,– закончила фразу за мать София.
Они вышли на тротуар и подошли к автобусной остановке. Хелен тяжело опустилась на край скамьи, а София встала у шеста, подпиравшего купол остановки. Все еще находясь под впечатлением от встречи с братом, она мечтательно склонила голову и прижалась виском к железному шесту. Непроизвольно София потянула за резинку, скрепляющую волосы на затылке, и сняла ее. При легком взмахе головой ее густые волнистые волосы упали на щеки, прикрыв часть лица, словно пряча тайну, которую она узнала несколько минут назад. Плут-ветер играл с ее локонами, отбрасывая их назад и возвращая на место.
Мимо медленно проезжали автомобили. Земля жила своей жизнью. А София чувствовала, как что-то оторвалось от нее, но не исчезло, а отстранилось, не потерялось, но зажило отдельной, не связанной с ней жизнью. Ощущение хрупкости своей мечты, надежд, живя в Эль-Пачито рядом с отцом, становилось все острее. Как же ей хотелось вознестись к звездам, далеко-далеко… Синие глаза широко смотрели в темное звездное небо.
В автобусе София и Хелен смятенно и путано обсудили, как они сообщат невероятную, шокирующую новость Ланцу и Милинде. София сразу отмела мысль матери осторожно сообщить Лин об их маленьком заговоре, обосновав это наивностью и доверчивостью сестры в отношениях с людьми. Надеясь на человеческую порядочность и благородство, она могла поделиться секретом с любимым – Джеком Маузером и даже с отцом.
Хелен с трудом смирилась с просьбой дочери оставить все так, как есть, – выполнить просьбу Брайана. Теперь ей предстояла самая тяжелая роль в ее жизни – скорбящей, подавленной, безутешной матери. Она отчаянно искала слова, чтобы начать разговор с Ланцем, готовила ответы, реакции, но все казалось нелепым, неестественным, наигранным. Она и вправду была расстроенной и огорченной, но сыграть тотальное расстройство представлялось трудной задачей. Однако чувство ответственности, материнской любви и долга настроило ее самым серьезным образом.
Вернувшись домой, София и Хелен, бледные и обескураженные, долго стояли у двери и молча переглядывались. София не решалась войти в дом и первой раскрыть происходящее, опасаясь быть излишне эмоциональной и выдать тайну. Красные от напряжения и влажные глаза матери были как нельзя кстати.
– Я знаю, что это будет выглядеть жестоко, цинично и, может быть, подло… Но ведь судьба Брайана намного важнее всего это спектакля? Я в любой момент поддержу тебя, мам,– переживая за мать, ободрила ее София.– Пойдем и покончим с этим?
Хелен еле заметно кивнула, мимолетно поражаясь мудрости и силе характера дочери.
Неожиданно в гостиной загорелся свет, парадная дверь распахнулась, и на пороге появился Ланц. Он недоуменно уставился на супругу и дочь и недовольно проворчал:
– Что, днем нет времени решать свои дела? Бог знает, сколько ночью творится страшных вещей… Быстро в дом! Вон, замерзли до посинения!
Хелен несмело прошла в гостиную и взглядом указала Софии оставить ее с отцом наедине. София послушно в притворном отчаянии убежала к себе.
– Где вы пропадали? Я волновался!– возмутился Ланц так сердито, настолько, чтобы показать жене, что беспокоился за нее, а не возмущен ее ночными прогулками.
Хелен молча посмотрела на мужа как-то холодно и с болью, и не нашла ничего подходящего, как сразу протянуть ему конверт со свидетельством о смерти Брайана.
Дьюго недоуменно нахмурил брови и взял конверт. Раскрыв его и достав бланк, он сосредоточенно пробежал глазами по строчкам.
Хелен мельком взглянула на выражение лица Ланца, обошла его и бесшумно присела в кресло. Подогнув под себя ноги и закрыв лицо руками, она громко тяжело вздохнула и притихла. Это выглядело весьма убедительно. Но сердце Хелен и вправду билось тяжело. Свыкнуться с мыслью о новой жизни сына и вынужденным молчанием о правде было не так просто. Полагаться на внутренний голос она не могла, он слабо ее утешал. В груди, в голове вихрем кружились самые противоречивые чувства. Усмирить их сейчас было невозможно, когда сердце и мысли разрывались на части. Ведь теперь ей всю свою жизнь предстояло хранить молчание и этим сделать больно своим близким.
Теряясь в своих ощущениях, Хелен боковым зрением заметила, как медленно падает белый конверт на ковер, тихо на пол оседает Ланц, его руки плетьми падают вдоль тела, и голова склоняется на грудь.
– Мой сын!– совсем чужим голосом протянул Дьюго.– Что же… Как же это?! Почему? Хелен, почему?!
– Медицинское заключение и место нахождения останков указано в официальном уведомлении полиции,– не открывая лица, бессильным голосом проговорила Хелен.– Они не были уверены, что это Брайан, потому что сгорело еще несколько человек, поэтому так долго не сообщали нам… Нас просят прибыть в морг клиники Вашингтона для опознания по остаткам зубов… Подписать бумаги на захоронение и что-то там еще…
Потрясенный, шокированный, парализованный Ланц оцепенел от принесенной женой вести. Он не верил своим глазам, не верил словам Хелен, не верил в трезвость рассудка. Его единственный сын, наследник и продолжатель рода Дьюго умер, исчез с лица земли, будто и не существовал. Ланц закрыл глаза и с тихим воем обхватил голову руками.
Хелен не смогла остаться равнодушной, поднялась с кресла, обняла мужа за плечи и проводила его в комнату. Она даже силой влила ему в рот стакан виски, чтобы смягчить удар.
Конечно, боль от утраты сына невозможно было залить алкоголем, но Ланц отключился буквально через пятнадцать минут и проспал до самого утра. А утром проснулся от легкого шороха покрывала Хелен и до конца осознал прискорбную истину. Его охватило горькое сожаление об отцовской несостоятельности, что не воспитал в сыне любви к земле и уважения к семейным традициям, и все это привело к его гибели. Если бы сын не покинул фермы, то мог бы остаться жив, в этом Ланц был убежден и отчаянно винил себя в излишней мягкости.
Рано утром Дьюго вышел из дома и уединился на заднем дворе поместья, чтобы в одиночестве пережить тяжелый момент. Он не мог работать, не мог никого видеть и ни с кем не хотел говорить. С ним были стакан и бутылка виски.
Хелен сама не спала всю ночь, и как только муж вышел из комнаты, поднялась и тревожно проследила за ним в окно спальной, искренне сожалея о том, что не было иного выхода сохранить тайну сына. Но от молчания о Брайане зависела и судьба ее семьи, двух ее дочерей. И она надеялась, что все вместе они скрасят печаль отца.
Когда о смерти Брайана узнала Милинда, она долго плакала в объятиях сестры и матери. Потом несколько дней грустила, закрывшись в своей комнате, не впуская туда никого, кроме Софии. Она на время забросила школу и друзей, перестала интересоваться всем, что раньше вызывало интерес, стала замкнутой и более молчаливой, чем раньше.
Хелен и София, как два сообщника, иногда встречаясь глазами, не могли долго смотреть друг на друга, ощущая вину и стыд за сокрытие правды. В то же время они обе сознавали свою ответственность за жизнь родного человека. Даже если его работа не была связана с опасностью, риском, то нарушить слово, данное ему, значило, разрушить тыл, сделать его беззащитным и зависимым. Борьба противоречивых чувств делала Хелен и Софию нервными и отстраненными ото всех, порой замкнутыми и холодными даже друг к другу. Но иногда, стоило им остаться наедине, они тоскливо обнимались и молчали.
***
Через неделю Ланц и Хелен морально настроились на поездку в Вашингтон, чтобы забрать останки сына. София и Милинда остались в поместье под присмотром доктора Логана, который раньше всех узнал о решении Брайана и верно хранил молчание.
При прощании Брайан предупредил мать о том, что придется опознавать якобы его труп, вернее, то, что от него осталось. Хелен представляла, насколько неприятной, тяжелой будет эта процедура, но заставила себя пройти через это.
В морге клиники все прошло относительно «спокойно». Хелен была безутешна, еле держалась на ногах. Слезы, которые хлынули из глаз, не были поддельными. Она выплеснула через них все накопившееся за неделю напряжение. Ланц же лишь издалека взглянул на обгоревшее тело и, как только Хелен кивнула сотруднику морга, что готова подписать все необходимые бумаги, сразу вывел ее из леденящего душу помещения.
Хелен подписала документы, разрешающие забрать тело сына, но, по совету Брайана, дала согласие на кремацию. В клинике ей выдали уже настоящее свидетельство о смерти.
Урну с прахом сына Дьюго привезли в Эль-Пачито. Была заказана служба в церкви Эль-Пасо, на которую собрались все самые близкие друзья и родственники, приехали и Харды. А после Ланц и Хелен, опустошенные и терзаемые каждый своим переживанием, вернулись в поместье.
– Если бы ты не поддержала его стремление уехать из родного дома, он остался бы жив,– после долгого молчания, упрекнул Ланц жену за первым обедом вместе после смерти сына.
Хелен, и без того расстроенная и потерянная, подняла на мужа обиженные глаза, но промолчала. Если бы он только знал правду и мог хоть на секунду проникнуться мечтой сына, то они все не страдали бы сейчас от необходимой лжи.
София сочувственно взглянула на мать и нервно поднялась из-за стола. Невероятная несправедливость отца к матери сделало ее раздраженной и непримиримой.
– А тебя когда-нибудь интересовал собственный сын? Ты когда-нибудь пытался понять его? Теперь, конечно, можно обвинять всех, кого не лень!
Ланц медленно прищурился и сурово взглянул на дочь.
– Что значит – интересовал?– возмущенно вскрикнул он.
– А разве не так?! С того момента, как Брайан уехал, ты хоть раз поинтересовался: звонил ли он, писал ли он, приезжал, хотел увидеться или нет, как он живет и учится? Учится ли или занимается чем-то другим?– не снижая тона выпалила София.– Разве тебя интересует вообще что-то, кроме фермы?
Хелен напряженно дотянулась до руки дочери, но та отдернула руку и громко заявила:
– Ты никогда не понимал Брайана, не знал, кто он такой. Ты всегда думал только о себе. Если бы ты любил его, а не себя, возможно, он был бы жив!
Щеки Софии вспыхнули багровым румянцем, и она, смахнув волосы с лица, выбежала из столовой.
Милинда лихорадочно обняла себя за плечи и, отставив тарелку, молча покинула столовую. Хелен растерянно опустила плечи и закрыла лицо руками. Любое слово сейчас было бы всего лишь пустым звуком.
Ланц нервно взмахнул салфеткой и закинул ее за ворот рубашки.
– Что она понимает?!– недовольно буркнул он.– Глупая девчонка!
Атмосфера за столом была пропитана бессильной злобой, отчаянием и абсолютным непониманием.
Но время делало свое дело. Постепенно жизнь семьи Дьюго возвращалась в обычное русло. Было невероятно тяжело, тоскливо и тошно, особенно когда соседи и друзья семьи вспоминали о гибели их дорогого сына, и все же ежедневные хлопоты, работа защищала от невыносимого знания. Каждый горевал о своем, но, так или иначе, нуждался в другом.
Милинда вернулась к общению с родными, ко встречам с Джеком. Она стала более тихой, молчаливой, чем была, и тем не менее стала открываться сестре и матери, начала улыбаться.
