Алексей Макаров
Черная пятница
Не изменяй жене своей
Мужчина, сидевший напротив доктора Джекобса, казался дерганным, но всячески пытался это скрыть. Время от времени внутренний контроль ослабевал, и правый уголок рта начинал жить собственной жизнью, как и плохо выбритая щека. В серых водянистых глазах в этот момент появлялась растерянность взрослого человека, не имеющего возможности самостоятельно решить что-то наболевшее или, на худой конец, выразить переживаемое словами. Образ неврастеника завершал неровно приклеенный на лоб кусок лейкопластыря.
– Так почему вы ее боитесь? – доктор Джекобс сделал в блокноте пару пометок и внимательно посмотрел на клиента.
– Я этого не говорил! – рука мистера Моргана настойчиво теребила лацкан синего вельветового пиджака.
Джекобс вспомнил, что на воскресной ярмарке видел такой же. Даже приценивался: пятьсот монет, если не изменяет память.
– Но подумали… – доктор не имел никакого желания отступать.
– Простите, док, но вы не телепат! – мистер Морган предпринял безуспешную попытку занять оборонительную позицию.
– Поверьте, в данной ситуации все и так очевидно: мужчина прожил с женщиной меньше года, еще недостаточно хорошо ее знает, чем-то сильно обидел, возможно, по собственной дурости, и не ожидал нестандартной ответной реакции.
– Поражаюсь самоуверенности некоторых психоаналитиков: им очевидно совершенно непонятное другим. Заметьте, другим, обремененным конкретной проблемой, сроднившимся с ней, черт возьми! – мистер Морган бросил на Джекобса гневный взгляд и начал массировать виски.
Внутри мистера Моргана боролись два желания: рассказать всё и покинуть кабинет «мозгоправа» с выражением внезапно обретенного счастья на порозовевшем лице или, плюнув на всё, удалиться с постной, но гордой миной. Какое из желаний перевесит, зависело только от наводящих вопросов доктора.
– Неужели, мистер Морган, вы хотите с этим жить? Да и насколько долго, непонятно… – Джекобсу показалось, что в настроении клиента мелькнуло желание сдаться. И он был недалёк от истины.
– А, гори оно синим пламенем! Еще раз простите, док, но вас когда-нибудь трясло до икоты при виде собственной жены? – мистер Морган в отчаянии махнул рукой и подскочил к столу, введя в замешательство не ожидавшего столь резкого эмоционального порыва Джекобса.
– Успокойтесь, Морган! – Джекобс тщетно пытался оторвать от запястья вцепившиеся мертвой хваткой пальцы.
– Успокойтесь? Ус-по-кой-тесь? – мистер Морган отпустил руки совершенно ошарашенного доктора, но тут же сомкнул их на плечах. – Да вы не представляете, что в нее вселилось! Я вам сейчас расскажу…
– Морган, прекратите немедленно! Соблюдай правила приличия, в конце концов! – доктор Джекобс перешел на фальцет.
Мистер Морган так же экспрессивно, как и минуту назад, отскочил обратно на кресло, где наконец угнездился и перевел дух.
– Мистер Морган, давайте немного отмотаем события назад, до момента, когда вы сказали, что в вашу дражайшую супругу что-то вселилось. – Джекобс немного успокоился и предпринял попытку настроиться на рабочий лад.
– Ладно, рассказываю, – мистер Морган окончательно пришел в себя. – Встал я вчера утром на работу. В теле чувствовался небольшой дискомфорт: накануне душевно посидели за кружечкой пива с одним другом. Особо не торопился: офис недалеко, на углу Грозовой и Песчаной. Поплелся в ванную. Мыться-бриться. Нанёс на лицо пену, взял опасную бритву и слегка коснулся щеки. Знаете, всегда первым делом брею щеки, а потом остальное. Собрался сделать плавное движение и вдруг понял, что лезвие идет совсем не плавно, а само по себе спускается к кадыку, аккуратно прижимается и надавливает… И самое интересное: убрать не могу. Не пускает что-то…
– А другая рука? – доктор Джекобс не отрывал взгляда от начавшего изливать душу Моргана.
– А другая, доктор, спускается в этот момент, простите за подробность, в штаны и начинает…
– Стоп, мистер Морган, а то начну думать, что вы несколько поспешили с правильным выбором специалиста.
– Я же только начал, док… – физиономия мистера Моргана стала еще кислее, чем раньше.
– Хорошо, попытаюсь это дослушать.
– Так вот. Руки стали чужими, одна приготовилась убить, другая – обесчестить. Стою, коленки дрожат, пребываю в полнейшей прострации. Медленно поднимаю пока ещё свои глаза на зеркало и что, думаете, вижу? Перекошенное дьявольской злобой лицо жены. И улыбочку недобрую, просто жуть! Волкодав, знаете ли, приветливее улыбнется. «Привет, говорит, милый! Как дела?», а я в ответ лишь бараном мычу. И голосок у неё такой елейный, как у самой доброй на свете женщины: «Хорошо тебе, милый, с Норой? Уже одной бабы недостаточно, кобель драный!» А у меня мысли паровозом понеслись, загудели: откуда она про Нору узнала, мы же такой режим конспирации соблюдали! Целая система явок и паролей!
– Да вы, мистер Морган, ходок! – присвистнул Джекобс.
– Это еще не все… – Морган нервно оглянулся на дверь кабинета, словно за ней кто-то подслушивал. – У соседа-антиквара есть дочь Лиза. Настоящий бутон. Мы друг другу понравились… Нора о ней тоже ничего не знала… Но каким-то образом разнюхала моя жена! Я это после того понял, как она буквально прорычала: «Нору я еще могла пережить, но эту малолетку… Увольте! И двоих мало? Третья понадобилась прелюбодею! Сейчас будешь работать, пока ладонь не сотрется! А чуть вперед наклонишься, конец тебе!» Вот и «работал» до изнеможения, чтобы в живых остаться… А после всего какая-то нечеловеческая сила разжала руку с бритвой, швырнула последнюю в стену и так приложила меня лбом о зеркало, что оно на куски разлетелось…
При упоминании о разбитом зеркале Морган зажмурился и сжался в комок. Затем нервная судорога отпустила его, и он, продолжая сидеть с закрытыми глазами, добавил:
– А я, док, еще про вчерашний совместный ужин не рассказал…
– Так было продолжение? – доктору Джекобсу стало безумно интересно, чем закончилась история необычного клиента.
– Было, док, было. – Морган извлек из кармана платок и вытер выступившую на лбу испарину. – Не знаю, сколько времени прошло после моего удара о зеркало, но очнулся там же – посреди ванной. Абсолютно голый, в зеркальной крошке, с запекшейся на лице коркой крови. Голова чудовищно раскалывалась, словно тысячи херувимов дули в уши из длинных райских дудок. Кряхтя и проклиная благоверную, я кое-как умылся, обработал перекисью рану и поплелся в комнату за пластырем. Квартира у нас небольшая, проходя мимо кухни и спальни, сразу заметил отсутствие жены. Судя по полудню за окном, Марго давно должна была преподавать словесность в школе святого Луки. Взор застилал туман, безуспешно пытаясь его разогнать, я достал из бара непочатую бутылку виски, откупорил и залил в глотку добрую половину. Ориентируясь по ещё не зажегшимся звёздам, нашел в комоде пластырь, заклеил ноющий лоб и незаметно отключился, свалившись на диван. В таком бессознательном положении проспал до вечера. И знаете, док, такая дрянь снилась: твари, скользкие, зубастые, сожрать меня пытались, куски мяса из плоти рвать, и жена, пальцем грозящая, и со словами: «Тебе это так не пройдет, скотина!», запускающая меня по воздуху через все кварталы прямо на Роучскую свалку…
– А причем тут совместный ужин? – Джекобс позволил себе прервать воспоминания мистера Моргана. – С женой, если я правильно догадался?
– Ах, ужин, ну да… – Морган уставился в какую-то точку на галстуке Джекобса и начал жевать нижнюю губу. Делал он это так интенсивно, что губа посинела.
– Морган, вы еще тут?
– Док, вы когда-нибудь закусывали посудой? – Мистер Морган оставил наконец губу в покое и заговорщицки подмигнул доктору.
– В смысле? – Доктор уже во второй раз убеждал себя, что пора заканчивать слушать эту ахинею и отправить мистера Моргана в психиатрическую клинику на соседней улице. Тем более еще вчера ему звонил друг Карл, врач той самой клиники, и интересовался особыми клиентами, которым помощи Джекобса бывало недостаточно… А тут такой экземпляр!
– В смысле, жевали ли вы тарелку на десерт? Белую, хрустящую…
– Нет, а вы, как я понимаю, тарелку жевали… – Джекобс сделал глубокий вдох, но пообещал себе дослушать историю мистера Моргана до конца.
– Давайте я все по порядку, – мистер Морган выставил вперед ладони. – Проснулся в тот день от чувствительных тычков в спину. Один глаз приоткрыл – Марго передо мной, но уже в ином расположении духа. Спросила: «Головка не болит? Слабенький ты мой… Разок тебя к стеночке приперла, и все? Сразу к бутылке? Ладно, вставай, ужинать будем». Я на жену, как кролик на удава, смотрел, даже не моргал. А в голове, знаете ли, сразу полная ясность-трезвость. И главное, понимал, что случившееся утром мне не привиделось. Поднялся с дивана, как робот, и за женой на кухню, ать-два. А там уже стол накрыт. На тарелках бифштекс, салфетки, приборы, бутылка красного вина… «Видишь, какой тебе ужин приготовила? Думала, посидим, спокойно все обсудим, о нашей дальнейшей жизни поговорим, – продолжала издеваться Марго. – Да ты садись, поешь, пить не заставляю…» И опять та зверская улыбочка у неё на лице проявилась. Я спорить не стал, сел, подвязал салфетку и потянулся за вилкой. И вдруг она нахмурилась: «А что это ты руки не помыл? У не моющих руки перед едой они к тарелкам липнут…» Тут я увидел, как тарелка с бифштексом сама придвинулась ближе ко мне, сбросила на пол бифштекс, подпрыгнула и к ладони прилипла… Что чувствовал в тот момент, словами не передать, но волосы на всем теле шевелились. А жена голову набок слегка склонила и продолжила: «А знаешь, чем теперь эту тарелку оторвать можно? Зубами…» И тут я почувствовал внутри небывалый голод, такой, когда стальной прут готов перемолоть, не то что какое-то стекло… Вцепился в тарелку всей челюстью, даже боли от осколков во рту не было. Только соленый вкус крови неприятным показался. А моя Марго стояла и молча смотрела, как я тарелку за обе щеки уплетаю. Когда все закончилось, не увидел на кухне ни тарелок, ни бифштексов, ни вина. И жена снова куда-то пропала… Только странно как-то вышло, все привиделось, а язык и десны порезаны… Короче, испугался я страшно, нашел в записной книжке ваш телефон, рекомендованный когда-то знакомыми, и утром сюда…
– Занимательный рассказ, мистер Морган… Сплошная мистика. Но смущает небольшая деталь: алкоголь. До изложенных вами событий и после…
– Док, неужели вы подумали? Если не верите, язык покажу… – от возмущения мистер Морган не смог договорить.
– Подумал, подумал! О «белочке». Знаете, такое милое животное с пушистым хвостом, орехи страсть как любит, а иногда просто обожает в гости к злоупотребляющим алкоголем заходить! Прямо с ветки! Прыг, и в дом! Да-да… А язык можно и без магии порезать… Морган, вам не психоаналитик нужен, а психиатр-нарколог.
Теперь уже мистер Морган ошарашенно смотрел на доктора:
– Я не душевнобольной, доктор, просто не понимаю, что со мной творится и каковы последствия этого. Думал найти ответы здесь, но ошибся! Здесь предлагают билет в один конец… – Мистер Морган медленно встал с кресла и, не глядя на доктора, подошел к двери кабинета. На пороге он все же оглянулся:
– Знаете, док, я оплатил три сеанса вперед, поэтому оставьте за два несостоявшихся деньги себе. Возможно, вам или вашим близким когда-нибудь понадобится лечение, а оно у нас дорогое.
Джекобс хотел возразить, что не нуждается в подачках от сомнительных типов, но мистер Морган уже закрыл дверь.
Доктор подбежал к окну и увидел долговязую, быстро удалявшуюся в сторону старой ратуши фигуру мистера Моргана. В этот момент дверь кабинета открылась.
– Добрый день, доктор! – аромат удивительно легкого парфюма на секунду опередил элегантную даму в коротком сером пальто и маленькой черной шляпке, почти не скрывающей крупных золотых локонов. Гостья с любопытством осмотрела кабинет, слегка задержав взгляд на картинах абстрактного содержания. – А у вас на редкость уютно, Джекобс. Обстановочка располагает к задушевным беседам.
– Как будто вы здесь впервые, миссис Морган… – Джекобс сделал приглашающий жест.
– Увы, в прошлый раз не все успела разглядеть… – блондинка подошла к столу, провела по нему пальцем тонкой руки, затянутой в серебристую перчатку, словно стирая с гладкой дубовой поверхности несуществующую пыль. Рядом с кипой исписанных ровным почерком листов стояла пузатая стеклянная чернильница. Миссис Морган приподняла ее и тут же поставила обратно.
– Не испачкайтесь, чернильные пятна сложно выводимы, – предостерег Джекобс, возвращаясь на рабочее место.
– Свое сложное пятно я почти вывела, док, – миссис Морган чуть скривила тонкие губы. – У меня есть главное правило – не позволять вытирать о себя ноги. Никому и никогда. Гены, знаете ли, непростые: включают при необходимости защитный механизм… – При этих словах Джекобс увидел чернильницу, быстро скользнувшую на край стола и вылившую содержимое прямо на брюки. Дорогие брюки, за две тысячи монет… Доктор вдруг понял, что полностью обездвижен. По спине потекли струйки ледяного пота.
– Вы все сделали правильно, Джекобс. Как мы и договаривались: отправили изменника прочь. – Миссис Морган вдруг расхохоталась. – Все мужики похожи: деньги, удовольствия и снова деньги. Даже противно: нескончаемое стадо алчущих похоти животных. Помните, о чем вы думали во время нашей прошлой встречи? Деловой, замечу! Уважаемый в городе ученый сразу же в мельчайших подробностях представил, как овладеет мной в ближайшем сквере… Впредь старайтесь контролировать мысли! Боже, куда катится мир? – Миссис Морган обошла застывшего доктора сзади, шутливо взъерошила ему волосы и, наклонившись к уху, шепнула:
– Вижу, до сих пор не верите, что мой милый муженек вам не врал… Правильно, сомневайтесь: не все можно объяснить научно. Я еще подумаю, как заставить мужа полностью искупить свои грехи, ведь по-настоящему мы пока не веселились.
– Н-н… м-мо… – доктор пытался возразить, но был беспомощнее слепого котенка…
– Я знаю, док, вы разумный человек и не станете предпринимать необдуманных действий… – обонянием доктора полностью завладел аромат необычных духов миссис Морган, ее горячее дыхание обожгло оцепеневшее сознание последним откровением:
– Ваша супруга обожает спортивные автомобили? Смело. А для девушки смело вдвойне. Слышала, участвует в соревнованиях… Будет обидно, если однажды случайно перепутает педали…
Когда к Джекобсу вернулось самообладание, кабинет был пуст. На брюках доктора застыло уродливое синее пятно, на столе лежала перевернутая фотография жены.
Доктор с трудом дотянулся до фотографии и всмотрелся в изображение веселой девушки за рулем спортивного кабриолета. Возможно, в тот момент Джекобсу что-то и привиделось, но на соседнем сиденье автомобиля на мгновенье появилась изящная белокурая пассажирка, положила руку на плечо гонщице, подмигнула доктору и исчезла. Сразу после этого стекло рамки, отразившее посеревшее лицо психоаналитика, рассыпалось на мелкие крошки.
До последнего интеграла
Люба пришла незаметно. Разулась в дверях комнаты и села на диван. Ведерников уже дремал. Провела невесомыми пальцами по его лицу. Разбудила. Он сел, зевая и почесывая взъерошенные на затылке волосы:
– Привет! Как день прошел?
– Нервно! – раздраженно выпалила Люба. – В пробке несколько часов проторчала! Опять дорожные работы в центре, чтоб их! Машина скоро обузой станет. На велик надо пересаживаться!
– Как вариант, – Ведерников спокойно поглотил эмоциональный удар. – А что по сессии?
– В институте тоже не все супер… – уже скучно произнесла Люба. – Кириллов утверждал, что опять неподготовленной явилась. Напыжился весь и выдал: «Матан» большой, всего знать нельзя!». Пересдача, короче.
– Как «неподготовленной»? – возмутился Ведерников. – Мы же все проговорили вчера, прорешали. Что ему от тебя надо? Денег?
– А ты подумай! Молодая, красивая, ноги от ушей… – хмыкнула Люба.
Люба и правда заставляла мужчин подолгу задерживать взгляды на фигуре: высокая, гибкая, тонкая, заводная… Глаз отдыхает. И еще казалось, что она все понимает. Особенно его – Юрия Ведерникова – непростой характер. Незаметно подойдет, ладонь на голову положит, и сразу так тепло внутри. А какая у нее улыбка, какие чувственные губы… Пропал, пропал…
– От скромности не умрешь, но все-таки… – допытывался Юрий. – Если по существу предмета?
– А по существу – придраться не к чему! Надрессировал, как Каштанку! Но не переживай, я добьюсь замены преподавателя… Кириллов сам еще не рад будет…
– Ты там аккуратнее, а то разное может произойти, – предупредил Ведерников.
– Не маленькая, справлюсь. Хватит об учебе, иди лучше поближе.
Такие предложения Юрию всегда нравились. Стрессов в жизни много, стрессы нужно снимать. И так почти каждый вечер. О проблемах вообще, проблемах в учебе и, конечно, о любви…
Познакомились они этой осенью на Старом Арбате. Люба шла из магазина и, сломав каблук, споткнулась, а он вовремя успел поддержать, иначе продукты из бумажных пакетов разлетелись бы в стороны и пришлось лечить разбитые коленки… Слово за слово… Кафе, приятный вечер, отношения. И разница в возрасте не слишком значительна… Он преподавал высшую математику в одном институте, имел серьезные перспективы защитить докторскую, она – довольно средне училась в другом. Особенно хромала математика, а без ее успешной сдачи и отчислить могли. Но зачем красивой девчонке обратно к родителям в Псков? Катастрофа! Поэтому и решил Юрий Ведерников, между походами в театры и кино, подтянуть Любу по точной науке… Люба оказалась на удивление легко обучаемой и всего через месяц добилась неплохих успехов, хотя совсем недавно проблемой были и обычные квадратные уравнения, не говоря уже о линейных. Однажды она пошутила: «Я после твоих уроков и теорему Ферма легко докажу!» Он вполне серьезно ответил: «Опоздала – Эндрю Уайлз ее еще в 1994 году доказал! Лучше числа Римана – крепкий орешек, который я, как и многие другие, пока не расколол, хотя доказательство верности гипотезы Римана может привести к негативным последствиям – полетит к чертям вся система шифрования, а вместе с ней и финансовая безопасность электронных торговых операций…» После чего услышал: «Хороший ученик всегда превосходит учителя…»
Хотя интенсивное развитие ученицы не могло не радовать, одно обстоятельство вызывало тревогу – Ведерникова начала подводить профессиональная память… Странные дела: читает лекцию, на доску смотрит и словно не понимает, что сам же там написал минуту назад. Словно понятия из линейной алгебры или дискретной математики – пустой звук. А потом вроде как прояснение наступает. Временное.
Вспомнилась история о разучившемся водить автоинструкторе.
Сидели они тогда за кухонным столом, пили кофе, и Люба, смотря ему прямо в глаза, говорила: «Случай, конечно, странный… Долго учил меня Сёма машиной управлять, и машинка поначалу не слушалась…Сёма, серьезный такой, но стеснительный, пару раз после занятий пытался провожать, однажды даже решился на свидание пригласить, ну… Юр, только не ревнуй, целовались, конечно, «романти́к», все дела… А после, под финал обучения, сел Сёма за руль, на рычаг переключения скоростей тупо уставился, опускал на него руку, поднимал, снова опускал, головой затряс… Я ему: «Ты чего, Сёмушка?» А он: «Знаешь, как ее заводить?» Я, конечно, сказала, что теперь-то знаю – сам же научил! И очень хорошо, замечу! Может, с головой у него что приключилось? Может, наследственность какая? Короче, потом не встречались уже. А машина его у подъезда так и осталась ржаветь… Что произошло с человеком? Слышала, куда-то на завод устроился. Но это уже другая история…» Пообщаться бы с этим парнем. Прояснил бы что-нибудь. Но как его найдешь? Может, его вовсе и не Семеном звали?
В тот вечер Ведерникову надо было готовиться к завтрашним лекциям. Люба еще не пришла из магазина. Он открыл учебник по высшей математике. Вгляделся в смешные каракули. Напридумывали ведь обозначений, умники! Что, например, вот это за значок? Забавный. Морского конька или эфы на скрипке напоминает… Бр-р! Сумасшествие. Это же интеграл! Как можно забыть? Эфы и морских обитателей помнит, а родную математику – нет? Ведерников еще неделю назад обратил внимание, как Люба хвалилась, что стала «щелкать» на лекциях интегральные зависимости, да и матрицы тоже не составляли проблем… «Отлично» в зачетке само за себя говорит. Поменяла все же препода? Или не в нем дело? Совпадение? Но «профессиональные» прояснения сознания прекратились совсем… Спустя час Люба заглянула к нему в комнату с большим бутербродом в руке и сказала:
– Юр, у меня хорошая новость: мне непрозрачно намекнули, что в будущем обязательно ждут в аспирантуру. Потом, говорят, и место на кафедре будет… Преподавать, и все такое…
– Раз «и все такое», искренне поздравляю.
– Ты как будто не рад? Может, голоден? Давай и тебе бутер сделаю…
– Я всегда за тебя рад. – Ведерников потер ноющие виски. – И спасибо, я не голоден, только голова немного болит. Туман какой-то…
– Таблетку дать? Ты очень много работаешь, поэтому нужно больше бывать на свежем воздухе – мозг требует кислорода…
– Без таблетки справлюсь… – отмахнулся Ведерников.
– Ну, как знаешь, а я снова пройдусь – присмотрела в «Подружке» интересную помаду, может, куплю. – Люба дожевала бутерброд, махнула ему рукой и вышла из комнаты. А потом из квартиры. Навсегда. Когда Ведерников отвлекся от печальных мыслей и зашел в спальню, шкаф-купе встретил его открытыми дверьми и пустыми вешалками… Лишь газовый шарфик сиротливо болтался на перекладине и все еще пах отличным французским парфюмом… Больше они не встречались. Он даже ходил в ее институт… Ему сказали, что она перевелась куда-то «в заведение с физико-математическим уклоном». Оказалась необычайно перспективной студенткой… Внезапно оборвавшиеся отношения не давали покоя. Значит, все было наигранно и происходило ради определенной цели? Еще больше беспокоило другое. Как теперь работать? Ведь квадратные уравнения сейчас стали проблемой и для него… На пенсию? Еще рановато… Снова в школу? Бред… Мысли путались, взгляд все чаще фокусировался в одной точке. Главное – живой остался, а дальше что-то можно придумать… Похоже, он был далеко не первым (и Семен тому пример), кто угодил в ловушку особенной красавицы… Наверняка осознающей, каким даром обладает… На гипноз это не похоже, после него не теряешь целые пласты знаний и имеешь возможность восстановить утраченное. Уму непостижимо! Словно с другой планеты прилетела. Мать Земля хранит еще немало тайн. Но вот парадокс – несмотря ни на что, Люба – красивая, шельма! И так с ней уютно было! И незабываемо…
Успокаивало только одно – гипотезу Римана (странно, не забыл) ей не осилить… Криптографы могут спать спокойно.
