Алексей Макаров
Черная пятница
Голод
– Капитан Ромар, так и будете бездействовать? – чудный женский голосок вернул молодого офицера в реальность.
Процесс любования ладной женской фигуркой, быстро скинувшей платье, слегка затянулся.
– Простите, Яна, но ваша красота завораживает, – Ромар изобразил виноватую улыбку.
– Подходите ближе, мой друг, мы ведь не просто так уединились, – зеленые глаза Яны метнули шаловливые искорки.
Ромар расстегнул китель, снял пояс с оружием, незаметно оказался рядом и легко толкнул девушку на кровать.
– Какая наигранная грубость, но мне определенно нравится. – Яна сняла заколку, освобождая длинные волосы, и тоном, не терпящим возражений, приказала: – Обнимите же меня наконец!
Ромар не заставил себя дважды упрашивать и растворился в океане нахлынувших эмоций.
Чем пахнет нежная девичья кожа? Летними цветами. Свежим ветерком. Ненасытной молодостью. Желанием открыться и забыть внешние проблемы.
Какой от нее исходит свет? Бледно-зеленый, с желтыми прожилками невидимого спектра. Сияние доброго настроения. Доверия и ожидания удовольствия. Каждый крошечный волосок в причудливом геометрическом узоре тянется вверх. К нему!
Как не потерять контроль? Не разбить, словно фарфоровую статуэтку, не поранить раньше времени, осторожно добраться до финала, сдержать затаившееся внутри чудовище. Продвинуться еще на шаг в укрощении собственной взрывной натуры.
Вопрос: «Как будешь?» – не имеет значение, важнее – «Сколько продержишься?». Своя игра…
Волосы Яны – роскошные, золотые. Шелком льются на изящную спину, выточенную из белого мрамора искусным природным скульптором. Такой же невесомый шелк у рвущегося под его пальцами белья. Лучшего в королевстве. Как и платье, небрежно сброшенное у входа в спальню.
«Смелее! Ну же, милый…»
Добавим смелости. Намотаем эти чудесные локоны на кулак и отправимся в открытое, пульсирующее пекло…
Начало приятного движения. В ответ лишь неразборчивый стон.
У нее свой мир – розово-мармеладный, с балами и модными нарядами, слащавыми поклонниками и истекающими ядом завистницами.
Его существование воздушным не бывает. Оно жестче, понятнее очерчено, неизмеримо ярче, иной глубины восприятия, логики и значения действий, продуманных и выверенных задолго до появления человечества, слабеющего с каждым столетием, но все еще позволяющего сохранить возможности…
Она уже «плывет», бесконтрольно откидывает голову на его плечо. Щекочет дыханьем. Тяжело дышит. Дрожит и едва слышно шепчет: «Не останавливайся…». Такие холеные белые шейки с незаметными тонкими венками бывают только у аристократок. Но чем поможет благородное происхождение? Даже от насморка не защитит. Хотя доктора леди уже не понадобятся. В каком-то смысле, повезло…
В ушах – непереносимый тугой звон. Под верхней губой – непроизвольное, молниеносное движение.
Хватит сдерживаться! Клыки в сонную артерию, и непередаваемый словами, неземной экстаз.
И так всегда. От крови до крови. С небольшими перерывами. Никто не может отказать. Вчера – наивная простушка, сегодня – утонченная принцесса. Завтра – ощущение полной удовлетворенности.
Но даже и это не главное… Теперь можно пару-тройку дней отдохнуть. По-настоящему выспаться.
Страшный Голод временно отпускает.
Пять капель для полководца
В долгую смену Креседея ни одна шальная душа не могла выскочить через Врата в проявленный мир. Громкий рык огромного демона наводил страх даже на потерявшие плоть субстанции, которые покорно возвращались обратно в коррекционные кельи, унимая несуществующую дрожь…
Чего бояться душе, спросите вы? Из-за преждевременного желания сбежать назад, к солнышку, оказаться навек запечатанной в суровом царстве Аида! Без права последующего перевоплощения. А под жаркими лучами Гелиоса все греться желают, и живые, и мертвые. Первым следует по возможности не торопить смерть, а вторым – просто потерпеть несколько веков… Что тут непонятного?
Имея репутацию добросовестного работника, Креседей получал большую пайку от старшего смены и вечерами блаженно заваливался на койку, забываясь быстрым демоническим сном. Работа без особых приключений, всегда сытно и тепло. Хотя временами предпринимались отдельные вылазки за границы царства. Надо же многострадальную спину размять, интересные места посмотреть.
Однажды во время отправки на одну из таких экскурсий трудяга Креседей был введен в искушение. У самых Врат. Ведь кто только ни подходит к ним с другой стороны! И зачем Судьбу испытывают? Вот и сейчас снаружи настойчиво стучались.
Креседей приоткрыл задвижку и сквозь узкий прямоугольный просвет увидел двоих неуверенно мявшихся воинов с гладко выбритыми хмурыми лицами. Легкий ветерок сдувал мелкие песчинки со шнуровки высоких крепид, настойчиво колыхал полы плащей с желто-золотой каймой, без всякого стеснения приоткрывая дорогие бронзовые гиппотораксы, пурпурные туники и мечи в искусно инкрустированных ножнах. У одного воина из-под низкого круглого петаса выбивались седые локоны, он время от времени морщился и теребил ремешок своей шляпы, словно беспокоила какая-то напасть, другой – значительно моложе первого – смешно дергал головой в высоком фригийском шлеме, как будто под него залетела оса. «Наверно, бедолага заработал в бою нервный тик», – подумал демон. Воины явно испытывали страх. Не каждый день приходишь к демону, да еще и по своей воле. Или не по своей?
Креседей закрыл задвижку и навалился на тяжелые створки Врат. Они противно заскрипели, выпуская демона на свет.
– Что здесь забыли смертные? Убирайтесь – ваше время еще не пришло! – с языка демона сорвалось пламя, едва не опалив нос одного из гостей. Воины с опаской взглянули на трехметрового Креседея, который легко мог придавить их одной лапой…
– Нам нужно поговорить с тобой, о, могущественнейший! – пожилой воин снял шляпу и склонился в подобострастном поклоне. Молодой повторил его жест.
– Я совсем не могущественнейший, обратитесь к другому кандидату, оправдывающему это гордое звание. Как вы вообще на меня вышли?
– Один колдун подсказал… Признался, что иногда тебя призывает…
– Вашего колдуна случайно не Киатирисом при рождении нарекли? – внезапно рассвирепевший Креседей снова выпустил язык пламени, жар которого заставил воинов упасть на землю вниз лицом…
– Чтоб его сатиры в дремучем лесу споили, а нимфы залюбили до смерти!
– Умерь свой гнев, страж, Киатирис был должен нам… – сказал молодой.
– Деметрий, не раскрывай всех подробностей! – оборвал молодого старший товарищ – И будь повежливей…
– Значит, сатиры и нимфы отменяются? Ведь признаться кому-то о наших отношениях Киатирис мог только в одной ситуации – если бы этот кто-то поджег на костре его вонючие пятки… Но это проблема колдуна, а не моя… – Креседей все же задержался у Врат, раздумывая, зачем он понадобился этим людям.
Следует сказать, что демоны по натуре очень любопытны. Сплетничают не хуже некоторых миловидных особ. Креседей, может и был исключением, но лишь на четверть… Судя по одежде, гости не простые воины, а гетайры, поэтому стоит задержаться еще на некоторое время: может, что-то интересное предложат?
Между тем визитеры не думали отступать:
– Просим, выслушай нас! – взмолились они. – Мы прошагали сотни стадий… Нам многого не надо… Сущий пустяк…
– У вас одна минута! – снисходительно рыкнул Креседей.
– Благодарим, о, могущественнейший!
– Я же просил…
– Все, все, не будем больше… – замахали руками воины. – А суть нашего вопроса в следующем. Один великий человек сильно заболел, а многочисленные лекарства не дали положительного результата… Слышали, мертвая вода может помочь… Как бы нам наполнить этот сосуд? – пожилой извлек из складок плаща маленькую прозрачную колбу и протянул Креседею.
– Вы потеряли разум? – удивился демон. – Воды Стикса неприкосновенны для смертных и не являются лекарством, скорее – ядом, не пытайтесь меня одурачить! Кого решили приговорить на жертвенный алтарь?
Воины замолчали, потом пожилой осторожно проговорил:
– Один человек давно возвысил себя подобно богам! Разве такое допустимо? Построил на крови огромную Империю, завоевав мир от края до края, и не собирается останавливаться! Зачем столько благ одному? Во всех великих сражениях Смерть обходит его стороной, словно с ней заключен нетленный договор… Правда, не так давно, вне поля брани, его захватила болезнь, и… представился уникальный шанс раскачать чашу весов справедливости в сторону более сдержанных людей, остро желающих изменить сложившийся порядок вещей…
– Великие люди оставляют после себя великие души и служат на славу Аида! – сказал Креседей. – Они поддерживают царство мертвых. Как топливо его неугасаемого огня… Ответьте, зачем мне связываться с вами, может, просто сожрать прямо здесь с потрохами? – При этих словах воины резко отпрянули назад, но не убежали, а тихо продолжили: – Мы принесем его душу в жертву лично вам, а еще – души десяти тысяч пленных воинов различных народов и племен!
И тут Креседей крепко задумался! КАК СДЕЛАТЬ КАРЬЕРУ ДЕМОНУ АИДА? Заполучить как можно больше душ! Разными способами… Браслет-счетчик на запястье учитывал собранные души, улавливая в свой приемник. Полезное изобретение лемурийцев… Каждая вновь приведенная душа добавляла внутренних сил и давала возможность повышения. С помощью технологии древней цивилизации можно было резервировать и души еще живых… А Креседей действительно засиделся на одном месте… Может, это его шанс?
– Хорошо. Но чтобы вы меня не обманули, я возьму в залог ваши души, временно… Согласны на такие условия?
Воины тяжело вздохнули.
– Мы бы и не думали тебя обманывать, слишком многое поставлено на эту воду… – ответил за двоих пожилой.
– Не слышу ответа!
– А может, выберешь кого-то одного? Мы бросим жребий…
– И слушать не желаю, убирайтесь! И думаю, вам, двоим, не поздоровится, когда вернетесь обратно – в заговоре, предположу, участвуют еще несколько лиц? Или мне плюнуть на вас и самому встретиться с вашим больным? Вот начнется веселье!
– Не делай этого, умоляем! – побелели воины…
– Хорошо. Вижу, вы уже осознали – встречи с демонами, попытки заключить с ними любые сделки, приводят к потере души! – Креседей был доволен собой – целых две души до ужина, не прилагая особых усилий, да и с остальными тоже никуда не денутся – выхода нет!
– Мы покоряемся, страж, – вздохнул седой и взглянул на обреченно кивнувшего Деметрия. – Но объясни, что означает «возьму души в залог»?
– Все просто – приложу на лбы именную печать, и если к завтрашнему закату не пригоните обещанные души, расстанетесь с собственными…
Воины переглянулись и склонили головы. Креседей поочередно коснулся браслетом воинов, тот громко пискнул, после чего демон забрал колбу и скрылся за Вратами. Он быстро спустился по техническому коридору к реке и увидел, как Харон загружает лодку вновь прибывшими. С их глаз в небольшой ящик на корме лодки срывались и падали монеты разного номинала…
«Харон – единственный, кто работает больше меня! – подумал вслед перевозчику Креседей – И единственный, кто не берет отпусков…»
Дождавшись, пока Харон переправит «новеньких» на противоположный берег, Креседей зачерпнул колбой несколько холодных капель и плотно завинтил крышку. Емкость почернела и неприятно жгла лапу. Демон поспешил к «просителям», смиренно сидевшим около Врат.
– Держите, «лекари»! – Демон бросил воинам колбу, и молодой судорожно поймал ее, надежно спрятав в незаметном мешочке на поясе. Получив желаемое и все еще не веря в успех предприятия, воины быстро растворились за горизонтом.
Закрыв Врата, демон передумал делать вылазку и решил вернуться к работе. На браслете беззвучно мерцали две попавшие в плен бездушного создания проекции. Его страховка…
Вскоре где-то на закате, среди красот Вавилона, зашла звезда жизни ВЕЛИКОГО ЧЕЛОВЕКА и ПРАВИТЕЛЯ. Для одних он был тираном, завоевателем, побеждавшим армии от Греции до, Азии, от Египта до Индии, для других – блестящим полководцем, освободителем, одних – казнил, другим – жаловал целые области… Но была ли от последних благодарность? Что обычно делает людская зависть к успеху – в политике, у народа, женщин или, в отдельных случаях, у мужчин? Зависть обычно рушит все созданное до основания, не имея ни шанса остановиться и подумать, что творит. Зависть может стать и причиной чьей-то смерти. А после смерти, в том числе и великих правителей, наступает ВЕЛИКИЙ ПЕРЕДЕЛ, и огромная Империя рушится на части, сжимаясь до маленькой деревушки… Но кто думает о последствиях, когда в глазах сатрапов сверкают бриллианты, роскошь дворцов и стройные тела юных дев?
В царстве мертвых завершился очередной день. Креседей уже заснул и не видел, как на экране браслета загорались все новые красные искорки – обещанная воинами оплата за воду… Но ярче всех горела и билась в безмолвной истерике одна – его гарантированный путь наверх.
Падение Тео
Крысы перестали дохнуть. Поев отравленного сыра, они не переворачивались кверху брюхом, снова и снова удивляя Тео феноменальной живучестью. Насытившись, серые бестии спокойно удалялись в «застеночные» покои, демонстративно виляя тощими задами. «Что за боги их берегут? – негодовал Тео. – И когда я перестану чесаться от надоевшего шуршания, а противный тонкий писк не будет восприниматься наказанием свыше?»
О крысах беспокоился только он. Братья больше сосредотачивались на делах богоугодных или не совсем таковых. Поход в трапезную мог оказаться запоминающимся мероприятием, а бочонок пива, употребленного в компании пышнотелых дев, настроить на душеспасительную беседу.
Пьянства Тео не признавал, как обжорства и блуда, ограничиваясь водой, овощами и постными хлебцами. Не мудрено, что Тео считали странным. А каким еще, если за стенами аббатства бушует черная смерть, вот-вот норовя их преодолеть, а Тео пьет одну воду, воодушевленно вещает о бессмертных крысах или волшебном единороге, гарцующем по тропам близлежащего леса, и искренне верит в способность «рогатой кобылы» лечить чуму.
«Стоит погладить гриву, – уверял он скептически настроенную братию, – и кожа очистится от скверны…»
Братья многозначительно переглядывались, хихикая в кулак.
Но не только крысы и единороги волновали чудаковатого монаха. С недавних пор к нему зачастили трое «гостей», похожих друг на друга статью, немалой шириной плеч, фиолетовыми плащами и подпиравших головами высокий потолок кельи. Они тяжело дышали и скрывали лица под плотными капюшонами, но Тео удалось заметить красный отблеск суженных глаз.
Один из гостей назвал себя Вето. Своих спутников он не представил, но для общения Тео достаточно было и одного имени. «Гостей» братья не видели, на что Тео получил объяснение, что монахи их аббатства недостаточно открыты небесам. Скорее, наоборот – все больше отдаляются от них, не в пример Тео, пусть и самому молодому из братии, но уже принявшему дар иного зрения, приходящего без скидок на возраст.
О гостях Тео умолчал: неделю назад аббатство посетил инквизитор де Ланьи. Хмурый, с острым, всегда подозрительным взглядом, облаченный в коричневые длинные одежды с нашитыми белыми крестами. Он много говорил о сложных временах и грядущих испытаниях истинной веры на прочность.
Послушав де Ланьи, Тео прикинул, что вдобавок к иным причудам и невзирая на рясу, его могут счесть привечавшим нечистую силу отступником и сжечь, как сожгли в прошлую пятницу ведьму Мелани, не убедившую инквизитора в чистоте своего занятия и в бескорыстности помощи страждущим. Усугубило ее ситуацию не столько колдовство, сколько факт одновременного исповедания христианства, что напрямую указывало на предательство. Тео не хотел ничего такого подумать, но брат Модест частенько наведывался к Мелани… Теперь сидит у себя в келье и самозабвенно молится… Будет прискорбно, если он попадет под инквизиторский трибунал в качестве пособника в темных делах. Беспристрастные слуги Папы глухи к лживым признаниям, зато способны прописать огненные «пилюли». Когда душа сбивается с данного Господом пути, только огонь способен освободить ее от греховной оболочки…
Свою оболочку Тео терять не хотел, несмотря на маленькое черное пятнышко, нежданно появившееся на плече. Оно имело форму креста, как бы намекая Тео на еще большее сосредоточение на миссии праведника.
«Хвала Всевышнему, что пятна никто не заметил», – молча радовался Тео, в одиночестве проходивший омовение. А еще большая хвала полагалась Всевышнему за то, что доктор в печальной остроносой маске, присланный из города провести осмотр братии, покинул аббатство за три дня до появления заразы. В противном случае Тео оказался бы за воротами…
Гости были осведомлены о его болезни, уверяя, что все поправимо, говоря ласково, поначалу не прося многого и рассказывая, что однажды мир излечится и станет совсем другим. Тео спросил, что вкладывается в это понятие, и ему рассказали о появлении вещей, упрощающих повседневную жизнь: механических повозках, за короткое время переносящих на другой конец света, горячей воде, подогреваемой не на огне, а извне, интересных историях, рассказываемых бесплотным голосом из некоего «ящика». Все это казалось Тео чем-то зловещим или вовсе неправдоподобным. Зачем слушать голос из «ящика», если достаточно прийти к брату Жозефу – лучшему рассказчику на юге Франции, и узнать обо всем на свете, или, применительно к вопросу о быстрых перемещениях, увидеть, как споро управляется со своей повозкой брат Эмиль, когда едет в город за свежей снедью.
Но если поведанное гостями существует, значит, это кому-то нужно, возможно, чтобы качественно изменить свое бытие, и не простому монаху рассуждать о смысле и уровне жизни в других мирах. Ему бы разобраться со своими проблемами…
О единороге и его способности избавлять от страшных болезней Тео тоже узнал от гостей. Они доставили его из предыдущей эпохи, где, по их уверению, единорогов больше, чем лошадей в войске короля. Тео обрадовали, что покажут единорога, однако за это придется кое-что сделать…
Тео почувствовал подвох и не ошибся. Он должен был позвать с собой в лес пятерых братьев. Привести их на поляну друидов, совершавших там свои магические ритуалы.
– Мы заберем твоих братьев в свой мир и постараемся избавить от вредных привычек, – объяснил Вето. – К тому же, уйдя к нам, они не заразятся.
– Это настоящее благо, – перекрестился Тео и тут же услышал:
– Решение пойти с тобой должно быть добровольным, иначе переход в наш мир не откроется.
– Почему бы вам самим не поговорить с ними? – Тео засомневался, стоит ли разменивать пять жизней на одну – чумную.
– Мы действуем через избранных, – сказал Вето. – Ты – один из них.
Разомлев от осознания собственной значимости, Тео уверил себя, что все отмолит. Милостивый Господь прощает многое, надо лишь раскрыть ему душу и правильно объясниться… Тео пошел к братьям и предложил увидеть единорога воочию. Над ним снова посмеялись, но затем решили подыграть чудаку, все равно нужно было идти за хворостом. Шестеро монахов, в числе которых были Модест и Эмиль, быстро добралась до нужного места. Гости уже находились там.
Едва братья ступили на покрытую сухой травой, поляну, как над их головами зажегся круг желтого света. Он разгорался все ярче, словно нимб над макушкой ангела, и незаметно заполнил собой все небо. Братья безмолвно смотрели вверх, но долго дивиться разлитому по облакам золоту им не пришлось: свет протянул к монахам свои цепкие лучи, спеленал и поднял к разверзнувшемуся посреди круга зеву…
Тео стоял позади Вето, с ужасом наблюдая за происходящим. Вето перекинулся с другими гостями парой непонятых фраз и подошел к Тео.
– Твои братья достойно послужат нам, – сказал он схватившемуся за голову монаху.
– Что я наделал? – задрожал Тео. – Имею ли я теперь право на излечение?
– Думай о единороге, – вкрадчиво произнес гость.
– Но его здесь нет… – посмотрел по сторонам Тео.
– Напряги зрение! – взмахнул плащом Вето. – Мы свое слово держим…
Не успел Тео моргнуть, как перед ним возник предмет их разговора.
Вблизи единорог оказался еще красивее, чем представлял себе Тео: вдвое крупнее обычных коней, с роскошной гривой, цвета чистейшего снега. Копыта величественного создания отливали серебром, а синие глаза горели холодным огнем. Пронзительно заржав, единорог встал на дыбы. Вето что-то прошипел, и белогривый гигант сразу же присмирел.
– Коснись гривы, – повелел Вето.
Тео не двигался с места, но его грубо толкнули в спину.
– Что вы делаете? – обернулся он к гостям, едва не потеряв равновесие.
– Посмотри на свое плечо! – приказал Вето. – Неужели не чувствуешь изменений?
Быстро оголив плечо, Тео увидел вместо одного пятнышка десяток новых: уродливых, похожих на куски размазанной по коже грязи…
– И ты готов умереть из-за недоверия к нам? – спросил Вето с сожалением. – Пойми, время твое уходит…
Знай в тот момент Тео, насколько прав гость, он бы уже кинулся в лес, не разбирая дороги… Но вместо этого, как во сне, подошел к единорогу и осторожно погладил.
На ощупь грива была нежнее шелка, тоньше самых тонких тканей, о которых Тео только слышал. Единорог снова заржал и топнул копытом. Тотчас раздался подземный гул. Почва под ногами разверзлась, и Тео сорвался в образовавшийся разлом. Однако в последний миг ему удалось ухватиться за его край.
– Помогите! – умолял Тео, надеясь, что все случившееся – лишь нелепая случайность, «природное явление», что его сейчас спасут.
Вето подошел к зависшему над пропастью монаху.
– Ты еще здесь? – Голос Вето уже не имел того ласкового тембра, который совсем недавно зачаровал Тео.
– Протяните мне руку! – возопил Тео, чувствуя, что силы покидают его. – Будьте милосердны!
– Внизу протянут… – откинув капюшон, Вето явил Тео острые рога.
– Прости меня, Господи… – пролепетал Тео, когда его пальцы раздавили подкованным сапогом.
Падал Тео долго. Даже время замедлило ход, чтобы острее чувствовались нестерпимый жар и бьющий в ноздри запах серы. Вскоре картина падения дополнилась: сотни крыс вылезли из множества отверстий в стенах разлома, чтобы довольными взглядами бессмертных проводить в последний путь травившего их человечка – умело соблазненного Тьмой и слишком переоценившего собственную значимость.
