полная версия

Алексей Александрович Полевой
Драконодав

Глава 3

Не о конях, ристалищах и славе, Скажу о мудрости и добром нраве. Враг твой – в тебе; он в существо твоем, Зачем другого числишь ты врагом?

Саади

Ну, думаю, видать, принято тут выпроваживать сразу после венчания. Агнешка сунула Марии в руки корзинку с какими-то тряпками, как оказалось приданым, но забрала венчальную накидку, ожерелье и перстни. Вот не зря староста рассказывал, что странные тут люди живут. Мне дали рулон драконовой кожи, судя по всему топором от брюха кое-как отрубили – там она самая мягкая, ну, спасибо, уважили, мою же шкуру и то малый кусок задарили. На сапоги конечно и обтяжку щита хватит и то ладно. Подсадил я супругу на коня и двинулся к постоялому двору, супруга по-нашему что-то вроде понимала, говорила довольно сносно. Думаю, пока не приключилось тут каких еще странностей, поеду ка я поздорову домой. Хозяин странноприимный огорчился, что уезжаю, но быстро собрал дорожную снедь, послал мальчишку за мешками и прочей дорожной снастью. Только я хотел заседлать под себя вьючную лошадь, как во двор втиснулись конные рейтары, ну, думаю, пришел конец, передумали, все отберут и само собой повесят.

– От бургомистр подарунек вайшему благородствию пожаловайт – конек под седлом, – улыбаясь, показал справного коня молодой капорал, сально пялясь на Марию, – нам казать сопроводить до границы и ещё едный день.

Печальный хозяин двора, не получавший никогда даже за неделю постоя серебряного, с сожалением глядел нам вслед, а мы побыстрее выбирались из города. Уже звонили полдень, значит, стоит поторопиться, чтобы засветло добраться до мелкого поселения, где как я помнил, можно было заночевать. Мария в седле на рыцарском коне держалась вполне сносно, жеребец дареный оказался норовистым, потому видать и задарили. Он то пробовал сбросить, то кусал вьючную лошадь, то пригнув уши прыгал на всех четырех копытах куда не попадя, не пропускал и каждый придорожный куст. Правда у его светлости рыцарских непослушных коней хватало, а когда конюхи перепивались, мне и седлать приходилось и ездить на водопой. А как ездить, ежели животину не укротить – боевой конь это зверюга похлеще волка. Вот дареного конька я мунштуком да шпорами поучил после каждого озорства, из седла выбить себя не дал, хотя ржавшие поначалу рейтары только охали нашим прыжкам. Почувствовав, что баловать ему не дадут, жеребец скис и спокойно зарысил по дороге. Рейтары поняв, что потехи поглядеть, как новоиспеченный рыцарь летает в канаву из седла не получилось, нашли себе другую забаву, покручивая светлые усы, все старались героически выпятить грудь перед Марией, но она не обращала внимания на их удальство. И тут путь нам преградили все те же давешние разбойники, отчего рейтары сгрудились в кучу и даже попятились, удальство куда-то сразу делось. Нас было конечно вполовину меньше разбойников, да у них луки, но поквитаться очень хотелось – у их главаря были мои перепачканные уже травой портки. Освободить портки из вражеского плена – первая заповедь каждого хоть сколько-нибудь благородного рыцаря.

– Вперед собаки! – вскричал я, как всегда кричал перед боем его светлость, вытаскивая меч и пришпоривая коня, – я хочу их головы!

Завидев как я атакую, кони рейтар обученные строю тоже понесли своих седоков на разбойников, но те их придержали, на что разбойники заржали, выкрикивая всякую похабень. Оглянувшись, я недобро посмотрел на сопровождение, натянул шлем на глаза, прикрылся щитом и пришпорил коня, нагло ржавшие разбойники, вопящие ругательства сначала замолчали, а потом стали недоуменно переглядываться. Видать рейтары тут были не чета нашим, большим любителям погонять разбойных людишек, а рыцарей стоящих похоже вообще не видели – его светлость всегда говорил, что если ты не станешь атаковать даже в безвыходной ситуации, шпор серебряных не достоин. Да и как-то отступать перед дюжиной сброда не с руки, когда у тебя в руке меч, пусть я рыцарем стал пол дня назад. Уверенно направляя коня в гущу неприятеля, я продолжил атаку. Пара несмелых стрел пролетела мимо, одну я принял на щит, она бессильно упала слегка ткнувшись в сталь медным жалом, рейтары увидев, что ужасные разбойничьи стрелы не страшны, заорали что-то и тоже пришпорили лошадей. Разбойники заметались бестолково и тут мой жеребец врезался в их толпу, сбив грудью нескольких, отменный конь оказался – кусался и лягался как тысяча сарацинских дьяволов – видать из рыцарских настоящих коней, непонятно как только затесался в бургомистровых конюшнях. Мне досталось по ноге копьем, по руке дубиной, но тут подскочили рейтары и дело пошло веселее, молодые ребята разгорячились, видать впервые сцепились по-настоящему, азарт совсем забрал страх. Мелькали сабли, пики находили своих жертв, миг, другой и только пятки разбойников сверкали вдалеке. Да, по правде сказать, из дюжины едва трое утекли, досталось им надо сказать хорошо, бежали зажимая глубокие раны, остальные потоптанными и порубленными лежали на дороге, слегка подергиваясь. Подъехала Мария, брошенная нами в пылу атаки, но с ней оказалось все в порядке, она с омерзением смотрела на останки разбойников и одобрительно на меня. Рейтары готовы были теперь скакать в лес на преследование, но я не пустил, оставив перевязываться, мелких порезов набралось изрядно. Я сам, вызвавшись разведчиком, поехал вперед. Опасности никакой, разбойники наверняка уже добежали до границы соседнего королевства, но тут неподалеку я запрятал свой мешок, а ногу перевязать можно и потом, наконечник скользнул с поножи и чуток порвал кожу, крови почти не было, было жальче новые портки.

Забрав из тайника мешок с богачествами, чего возбужденные недавней и первой в жизни схваткой рейтары просто не заметили, я двинул отряд к деревушке. Тела разбойников мы оставили на потребу лесному зверью, вряд ли подельники вернутся, чтобы их прибрать. Переночевав в господском доме, мы двинулись дальше. Когда ехали с кузеном и его женой, нас пустили только на сеновал и то за две охапки хвороста, а тут увидев рыцаря, хозяин отдал свое место бесплатно и подобострастно. Правда сам храпел рядом на лавке и старуха его храпела тоже сильно, но все же какое-то уважение проявлено. Рейтары-то как раз на сеновале гоготали и приставали к служанке, пока мне хозяин не пожаловался, после стычки на дороге ребята слушались меня как отца родного, сразу утихли.

Наутро Мария отдала мне законченный стяг, с вышитым золотым драконом в червленом поле. Рейтары радостно крича, воздели его над отрядом и вскоре дробный топот копыт уже возвещал всех, чтобы убирались с дороги, над нами вился искусно вышитый дракон, изрыгающий пламя, прямо как живой. Супруга моя мастерица оказалась, перед венчанием озаботилась начать вышивать герб, а тут вишь, при свете плошки с жиром закончила. В следующем селении красильня оказалась, получилось раздобыть краски, как смог, дракона и на щите намалевал, всем понравилось, отряд совсем напоминал рыцарскую свиту, встречные стражники не как обычно норовили стащить с лошадей что-нибудь, а почтительно приветствовали. Дабы обозначить, что я человек герцога, поверх доспеха накидку гербовую нацепил, поскольку хоть ты и рыцарь, а служить кому-то надо. Рейтары так увлеклись, что проскочили и границу и не только день, а все три сопровождали, прямо до замка его светлости, на конях-то путь не два по десять дней, в пять уложились. Но тут начиналось самое сложное – как его светлость, хотя и просвёщенный, но нравом суровый и необузданный, к возвышению слуги отнесется? А ну как вспылит и повесить все-таки решит? Ну, прослышав про такое, король пожурит его, а может и не прослышит, родичи-то мои мстить не будут, мыслимое дело крестьянам герцогу мстить? Этакой крамолы тут отродясь не водилось.

Уже вскоре должен показаться замок его светлости, подъехали к развилке и услышали топот, рыцарь с незнакомым гербом, свитой в дюжину голов, сворой гончих и линялым соколом, трубя в рог приближался. Ну, мало ли рыцарей шныряет по дорогам королевства, мы как ехали своим путем, так и продолжали, уже виднелся замок и флаги на донжоне, вместе с повешенным там очередным воришкой. Незнакомый рыцарь не повернул на развилке, а явно преследовал нас, я съехал с дороги и услав Марию вглубь рейтар, стал ждать исхода. Рейтары после разбойников готовы были драться с кем угодно, даже выставили пики. Со стен наши стяги явно видны, вскоре его светлость пошлет дюжину гвардейцев поглядеть, что происходит, накидка явно даст понять рыцарю к чьим людям я отношусь, герб герцога известен не хуже королевского.

– Вызываю тебя, готовься преломить копья, – прокричал, приблизившись рыцарь, – как повезло встретить тебя без этих твоих головорезов.

– Но у меня нет копья, может, позволите послать в замок или одолжите запасное? – проговорил я, понимая, что меня приняли за герцога, но вызов брошен и поединка не избежать, даже если выяснится несуразица.

Хотя формального оммажа не приносил, все равно я из людей герцога, следовательно, должен защищать его хоть в стычках, хоть в бою, а это как раз такой случай. Видать этот незнакомый рыцарь в богатом доспехе, с роскошной свитой никак не меньше графа, раз смеет вызывать герцога. Долг рыцаря защищать сюзерена, вот только жалко, что этот долг потребовал оплаты так быстро. Я, конечно, бился копьем на коне, что для простолюдина немыслимо и герцог очень потешался, глядя как я целюсь в кольцо или вылетаю из седла от удара оруженосца. Это он говорил отличная потеха, а вот мечем орудовать дюже сподручнее, часто доводилось.

Рыцарь подозвал оруженосца, уже подводившего вьючную лошадь с копьями. Рыцарь на такой поединок взял явно не турнирные копья, разлетающиеся в мелкую щепу под писки благородных дам и вопли черни, нет, это боевые окованные копья, раза в три толще рейтарских пик, пригодных только для разгона сброда и добивания бегущих кнехтов. Таким копьем можно пробить даже хороший доспех насквозь. Тут рыцарь замахнувшись, ударил оруженосца перчаткой по лицу, сломав ему нос и разбив губы, отчего тот, залившись кровью свалился с лошади: оказалось привыкший к турнирам слуга взял охапку небоевых копий.

– Копья взяли турнирные, а я хочу убить тебя, – пробурчал из-под забрала рыцарь и соскакивая на землю взревел, – мечами деремся, сейчас же!

Ну, делать нечего, плащ я давно снял, покрутил мечем, проверил крепления доспеха, помолился Святой Клотильде и атаковал, Анри говаривал, что выжидать недостойно, должно только атаковать. Рыцарь, не ожидавший такого натиска, даже стал отступать, правда, шага на три, не больше, удары его были сильны и хороши, даже очень хороши. Герцог, невзирая на годы, легко разбрасывал троих гвардейцев, этот ему не уступал, я только учил все эти итальянские позиции, да испанские финты, а рыцарь их запросто применял. Двигался он удивительно легко, сыпал ударами, мне приходилось туго, но контратаковал непрерывно, когда только мог. Постепенно я понял, что еще пара обменов ударами и мои знания закончатся, два раза я не знал продолжения и пропустил чувствительные удары по ребрам и ноге, хорошо, что вроде ничего не сломалось. Меч у рыцаря был длиннее, щитом он орудовал ловчее, только вспоминая все уроки мастера Анри я мог держаться, еще мгновение, не сносить мне головы. Я стал отступать. Шаг, второй, рыцарь обрадовался, удары посыпались чаще, однако я отступал не просто так – здесь мне знаком каждый лопух и отступая к тому пожухлому кусту я преследовал вполне определенную цель. Там святые отцы выкопали языческое идолище и утащили куда-то, а яма осталась, если пятясь перескочить ее и не попасть под меч – авось что-нибудь получится.

Улучив момент, я отпрыгнул из-под удара рыцаря, перескочил куст и яму, только слегка запнувшись. Яростно ворча, рыцарь бросился за мной, как и планировалось, одной ногой попав в яму. Я приготовился мощным ударом снести ему голову, но даже перекошенный и ошеломленный мой противник сумел отразить удар, но не до конца, конечно, я не снес ему голову, но ударил по шее, зазвенев капюшоном кольчуги. Пока он не опомнился, я приставил меч к его горлу и потребовал сдачи, рыцарь, презрев опасность, атаковал, но отбивая мой колющий оступился и повалился в куст. Метнувшись за ним, я выбил атакующий меня, даже из лежачего положения меч и снова приставив к горлу клинок, потребовал сдачи.

– Сдаюсь на милость победителя, – сквозь зубы прошипел рыцарь.

Я помог ему подняться, он, опустив голову, понуро побрел за мной. Рейтары, ошеломленные таким поворотом событий молча пялились на открывшуюся картину, свита рыцаря ошеломлённо гудела, глядя на своего господина, мрачно забиравшегося в седло. Я махнул рукой и отправился в замок, благо, если они сбегут, будет только лучше, к объяснениям с его светлостью добавится еще и поединок, этого только не хватало. Но рыцарь с опущенным флажком следовал за нами, держа почтительное расстояние, мы въехали во внешний двор замка, где нас как положено встретили две дюжины стражников со взведенными арбалетами. Все вели себя мирно, оружия не доставали, спешились. Стражники приветствовали, как им показалось незнакомого рыцаря при супруге и свите, приняли коней. Побежденного мною рыцаря они встретили враждебно, в основном арбалеты направлялись на его людей, оставив Марию под охраной озирающихся в незнакомом замке рейтар, я поднялся за сокольничим к его светлости.

Глава 4

Не нужно думать, что рыцарями рождаются. Рыцарство – удел бедняков. Знати благородные заветы нипочём, их дело – мода.

Гилберт Кит Честертон

– Кого Вельзевул там принес, чтоб ему в аду смолой забили задницу и подожгли? – взревел, оторвавшись от любимой своры герцог, – кто там вздумал устраивать поединки на моих землях?

– Ваша светлость, – сказал я, держа шлем в руке, – не хотел вас оскорбить…

– Да неужто это пройдоха Годфрид? – вскричал герцог выпучив глаза, – это ты что напял…

Его светлость потому и королевский любимец, что все понимает на лету. Увидев шпоры, пояс, цепь, не говоря про меч и одежды – сразу все понял. Понял и захохотал, упав на кресло и хлопая себя по коленям. Потом осушил кубок с вином и продолжил хохотать так, что собаки стали испуганно жаться к ногам псаря Жильбера, смотрящего на меня с долей суеверного ужаса.

– Ну, рассказывай, без утайки, как такое вообще могло произойти? – подошел, хлопнув меня по плечу его светлость, предлагая усесться на табурет и даже крикнув чтобы принесли вина его новому рыцарю.

Без утайки, все равно герцог если захочет справится, рассказал как дело было, только про драконовы богачества умолчал, сказал, пару монет всего отыскалось, его светлость хмыкнул, но не сказал ничего. Герцог повелел привести Марию и долго смотрел на нее, теребя пряжку пояса. Супруга приветствовала его светлость, вполне сносно произнеся традиционные фразы, герцог так на неё смотрел, что моя рука сама легла на крестовину меча.

– Но-но, Годфрид, хоть ты и опоясан, не забывайся, – погрозил мне его светлость пальцем, – давай посмотрим, кого ты там победил?

Повелев привести рыцаря, герцог вторично округлился в глазах, увидев герб вошедшего. Гвардейский капитан пытался ему несколько раз доложится, но его светлость захваченный моим рассказом только отмахивался. Оказалось плененный мной это герцог Этьенский, особа королевской крови, недруг его светлости, молодой и горячий, невзлюбивший моего сюзерена за влияние на короля. Я много про это слышал из болтовни оруженосцев, но откуда мне видеть его герб, а тем более самого. Получилось, что вассал его светлости в моем лице взял в плен самого его заклятого врага. Герцог, узнав все это хохотал до коликов, а пленник, поняв, какую ошибку совершил, вызвав меня, побледнел и едва не лишился чувств. Опершись на стол, он выпрямился и стоял мрачнея с каждым мгновением, хотя казалось бы уже дальше некуда. Представляя, величину выкупа за такого пленника, его светлость мечтательно поглаживал собаку. Пленника отправили под охрану в башню, повелев дать вина и еды, допустив обезоруженных слуг, а остальных запереть в подвале.

– Ну, Годфрид, так я не веселился даже когда мы взяли Орли, – все еще похохатывая проговорил его светлость, – пусть в рыцари тебя возвели по недоразумению, но пленил ты лучшего поединщика королевства уже только с помощью своего меча. А то, что не убил его, а взял в плен, это просто божья благодать. Не знаю, как бы король отнесся к гибели своего племянника, все-таки они сводные братья с его папашей, а так, получилась история, достойная ярмарочного балагана. Жалую тебя за смелость и дальновидность бароном, ты ведь мог открыться, он приехал биться со мной, поединок бы отменили, но ты не побежал, а защищал своего сюзерена, просто герой. Я, сказать по правде побаивался схватиться с ним, молодой, сильный, на копьях равного нет, да и мечем отлично владеет, турнир за турниром он выигрывал уже три года. Сам понимаешь, такого пленника тебе содержать не по чину, да и оскорбление это для королевской крови, вот так в кроличью нору и клинок к горлу. Хотя поделом, ох, поделом этому выскочке досталось, не терпится мне королю поведать сию историю, думаю, он со смеху лопнет. А уж герцогов папаша как скрипеть зубами будет, кубышку распечатывая, отдал бы всех своих лошадей, чтобы поглядеть на эту картину. Предлагаю выкупить пленника, ведь он твоя законная добыча, его коней, слуг, собак, доспехи, даже сокола, оставляй себе.

– Конечно, это бы хорошенько обдумать, – осторожно начал я, поскольку кроме покупки тихого домика планов не было, а тут баронство, такой нечаянный подвиг во славу герцога, да и пленник третий человек после короля, – не будет с моей стороны наглостью запросить замок и поместье с виноградниками Шаблизьен?

– Даже наоборот, замечательно, после того как выиграл у мерзавца ла Потеля замок в кости, там все пришло в упадок, – кивнул его светлость, снова занявшись собаками и давая понять, что аудиенция закончена, – с управляющим поговори, он все оформит.

Управляющий, присутствовавший тут же, без разговоров отписал поместье, заверив пергамент малой герцогской печатью, челядь в замке приучена вопросов не задавать, а распоряжения выполнять скоро. Побыстрее покинув замок, я отправился в Шаблизьен, все еще не веря в происходящее, вдыхая воздух знакомой мне с детства земли. Только двигался по родной земле я не бочком, озираясь, как бы рейтар не сбил ненароком, нет, я двигался посередь дороги и эти самые рейтары сворачивали, уступая дорогу моему отряду. Ощущения как не верти новые и приятные. А немного погодя, показался и знакомый с детства замок, как то ни странно, теперь мой замок.

По правде сказать, я оказал герцогу услугу, взяв захиревшее поместье игрока и пьяницы ла Потеля. Когда-то здесь была водяная мельница, виноградники на полдня пути, а теперь жили десятка два крестьян, виноградник едва занимал место городской площади. Но это поправимо, было бы желание и возможность. Конечно, можно было запросить и самое лучшее поместье герцогства и много больше, но щедрость его светлости имеет хорошо известные мне границы. Работы тут много, но и работать я умею, родственников много, наверняка захотят поучаствовать, народ работящий, внакладе не останутся. Замок надо сказать небольшой, однако хорошо расположен на обрывистом утёсе, нависшем над быстрой и глубокой речкой с холодной водой, текущей с ледников. Вода постоянно имеется, глубокий ров всегда наполнен, есть выход к реке, в замке ещё колодец и резервуар, имеется ледник, если напасть – осада получится трудная. Строил замок итальянец, специально, чтобы можно было оборонять малым числом. Впрочем, к Шаблизьену нужно пробираться через все земли королевства, самого герцога, рядом замки воинствующего ордена, поэтому безопасность этого на первый взгляд приземистого замка была обеспечена самой природой. И если сам замок небольшой, то земельные угодья прилагались обширные, не только виноградники, здесь отлично росла пшеница, имелся прекрасный выпас для овец и коней, огромный лес скрывал готовых прыгнуть на вертел оленей и кабанов, зайцы и тетерева мечтали о сковородке. При замке раньше был небольшой городок, даже с маленькой рыночной площадью и целыми двумя кабаками, но запущенное замковое хозяйство не давало работы, постепенно домишки опустели, остались одни негодные старики, городок пришёл в запустение вместе с замком. Но, думается, если будет работа, городок оживёт, место довольно бойкое, здесь раньше на пристани останавливались лодки торговцев, сплавлявшихся по реке, теперь из-за отсутствия кабаков они вынуждены были уже затемно останавливаться у вороватых и плохо кормивших братьев в монастыре. Возки с товарами, раньше были частыми в городке, теперь катились мимо, чтобы успеть в монастырь. Как говорил его светлость: открой кабак, там деревенька вокруг разрастётся, а при большом кабаке можно армию навербовать.

Мост видимо не поднимался, даже немного оброс мхом, решётки не было, ворота в замке висели на одной петле и не закрывались, везде росла трава и валялся хлам, даже паслась свинья. Ров был основательно загажен, местами вода стоячая, затянулась болотной тиной. Кольца коновязи кто-то вырвал из стены, пришлось пока определить коней и собак в перекошенную стражницкую, показанную единственным оставшимся здесь стариком-сторожем. Крыша конюшни провалилась, донжон наполовину стоял без крыши, стены кое-где имели дыры, но в целом очень даже неплохо, замок всегда славился красотой и крепостью. Деревянные настилы и лестницы перестелить умелым плотникам не составит труда, уж дерева в местных лесах навалом. Сторож отлично следил за постройками, не пускал разбойников и проходимцев, как мог латал после зимних бурь, хранил запасы вина и остатки добра.

Одарив рейтар нашим замечательным вином и провизией на дорогу, я отправил их восвояси. Рейтары наверняка пожелали бы остаться, но таких молодых необученных увальней брать на службу не стоило. Рано или поздно герцог потребует службы, поэтому набирать людишек придётся, только проще брать северных, вечно голодных и выросших с мечом наёмников, чем южных изнеженных ребят. В голодные времена северяне могли служить вообще за еду, зато приходили сразу с вооружением и конями, здешних нужно каждого снаряжать. Впрочем, на севере есть проблемы с едой, а здесь с умелыми наёмниками, обмен хороший. Привезти овец, лошадок, скотина расплодится на здешних лугах тучнее прежнего, будет шерсть, мясо, сыр и молоко. Лошадьми торговать выгодно, раньше здешние табуны ценились, торговцы часто заезжали, шерсть здешняя тоже хорошо продавалась. Да мало ли чем торговать можно, здесь тисовые деревья заброшенные стоят, раньше король лично повелевал каждое дерево переписывать, теперь совсем позабыли. Ничего, тисовые луки всем нужны, вскоре заскрипят возы с этой драгоценной древесиной на север, там островитяне любят тисовые луки, только не растёт там это дерево. Обычно замки баронов приносят убытки, но умеючи здесь можно золото шапками грести.

У сторожа был внук, маленький Джори, его послали за моими родственниками. Со мной остались только Мария и пятеро из свиты плененного герцога, переметнувшиеся на мою сторону, они сказали, что известный яростным нравом хозяин их точно повесит. Если даже сокольничий и псарь боялись за жизнь, хозяин у них точно не подарок. Мы бродили по двору, я прикидывал, что нужно для ремонта и приходил в себя от потрясений последней недели. Посланный мальчишка вернулся с моими ошарашенными родичами, отец и братья не могли поверить, что этот опоясанный рыцарь с красавицей женой и есть их Готфрид. Увидев мою родню Мария надулась и перестала разговаривать. Кликнув остальных, мы занялись Шаблизьеном, чтобы привести его в порядок после трех лет запустения и десяти лет бесконечных попоек старого хозяина. Супруга моя заперлась в первой вычищенной зале и старалась со мной не встречаться. Ну, что ж, без нее дел хватало.

Оправившись от шока, мои родственники взялись за работу, благо теперь бедное захолустье могло превратиться в жемчужину герцогства, а может королевства. Никому ничего объяснять не надо было – все мои предки растили виноград и пшеницу, сколько себя помнили. Было самое время высаживать лозу, чем занялись все свободные руки. Земли быстро изрыли небольшими ямками, лучше бы их копать с осени, но осенью я прислуживал конюхам, не мечтая о замке. Авось большая часть саженцев приживётся, лоза у нас крепкая, даже зимний снег переживает. Ямки южных склонов засыпали щебнем, вскоре земли приобрели вполне благопристойный вид. Родственников было много, но работы ещё больше, вскоре стали приезжать из соседних деревень и хуторов дальние родственники и остальные, решившие подзаработать. Уже десяток воловьих упряжек пахали землю, бабы и старики засеивали пшеницей готовые поля. «Воскресные дети», а попросту здешние дурачки уже пасли пригнанное стадо коров и овец, нескольких породистых кобыл под присмотром опытного конюха вовсю крыл мой жеребец, остальные кобылы тоже пошли в дело, радостно отдаваясь жеребцам попроще. Для лошадей засеяли поля овсом, вычистили сад, благо сидр из местных яблок славился за пределами герцогства. В замке было много вина, снарядили пару обозов, вместе с тисовым деревом, удачно продав островитянам, любившим выпить и поиграть в мяч. Те играли в мяч на площадях, сносили иные лавки, королю пришлось указом даже запретить эти игрища, впрочем, мало помогало. Играли в мяч так, что его светлость, наблюдая за этим разнузданным злодейством даже сказал: если они играют так в мяч, то что они называют дракой?! Королю игра в мяч досаждала тем, что лучников обязывали после воскресной мессы идти тренироваться с лонгбоу, чтобы не терять навык, а эти надуются вина и играть, один раз сказывают у реки играли – трое утонули, даже не заметил никто. Шериф в воскресенье отлавливает мужей сразу после церкви и на стрельбище, а то лонгбоу лук злой – с непривычки можно и пальцев лишиться и спину сломать, такой мощный. Ещё бы островитянская стрела нашего рыцаря насквозь может пробить, а добрый лучник выпускает по пятнадцати стрел кряду, а соберись таких две тысячи – стрел настолько много – конница не может скакать, даже если стрелы не попадут, а просто в землю воткнутся. Хорошо, в общем, винишко и древесину продали.

Так что дела пошли. Пристроил всех родичей, они поселились кто в замке, кто поблизости, дом-то у нас совсем худой был, поставили новый, каменный. Замок быстро подновили, особенно жилые помещения, отремонтировали крыши, почистили камины, двери поставили. Стенами и башнями занялись пришлые каменщики, потянулись возы с камнями и известью, установили запрятанную решётку, привели в порядок мост, его закрывали, как положено к ночи. Стража на башне исправно несла службу, лично проверял среди ночи, не спали удальцы, даже не сильно пьянствовали. Отец бродил по залам, иногда трогая стены и покачивая головой, боясь выходить в центр комнаты, привычно шарахался от приветствовавших его всадников, недоверчиво поглаживая добротную шёлковую одежду и поправляя немыслимый раньше берет с пером. Мать быстрее освоилась, покрикивая на кухарок и занимаясь привычным хозяйством, только уже в замке. Капустная похлёбка сменилась наваристым мясным бульоном, на столе была жареная рыба, хлеб без отрубей и мха, воду пить, разумеется, перестали, вино и сидр, завтракали супом на пиве, как в богатых домах. Отец ворчал, что голодную кухню забывать не стоит, завтра может неурожай, негоже привыкать к зерновому хлебу, однако братья и сёстры, заметно округлившиеся за прошедшие месяцы с удовольствием ели всякие ранее недоступные кушанья и даже диковины, вроде анисовых пастилок. Благо все умело трудились, доход шёл в руки, грех было отказываться. Выпала тебе Годфрид из Саржа удача – поделись, замок большой, городишко тоже не маленький, всем работа и место найдётся. Пристроил всех кроме кузена, вернувшегося через месяц, он ломал шапку, просил прощения, жена его заливалась слезами. Простил, конечно, но к делу не приставил, как ловил он скудную рыбешку на речке, так и ловит. И башмаки мне по сей день не отдал, жадина.

Мария через месяц начала со мной разговаривать, а поглядев, как засверкал новыми коваными воротами и стенами замок, и волшебно расцвело поместье, стала любезной, насколько это возможно. Всё равно она сидела в своей комнате, с родственниками не общалась, только завела служанку. Они иногда ходили гулять вокруг замка и на рынок, издали раскланиваясь со мной, даже ела у себя. Вообще сам герцог не позволял себе обедать отдельно от двора, это считалось неимоверным эгоизмом, впрочем, без жены дел хватало. Моя женитьба была настолько внезапной и неожиданной, что такое редко бывает. Обычно родители долго торгуются за приданое, иногда годами, или сговариваются, когда супруги ещё говорить толком не научились. С другой стороны, барону перед женой отчитываться не с руки, на дороге проезжают возки маркитанток, в городке любая теперь мне рада, не простой драконодав, целый барон. Его светлость говорил, что женятся благородные редко для плотских утех, а для продолжения рода, с женой заключают договор, сколько ей содержание положено за сына, дочерей обычно рассматривают как лишнюю обузу. Сарацины сказывают вообще дочерей живьём закапывают, чтобы их не воровали, при этом убивая родственников. Поэтому, наверное, потом с женой стоит поторговаться за наследника, а себе завести экономку посимпатичнее, вон малышка Жюли толковая и симпатичная. Впрочем, пока забот было как у нас говорят выше крыши, едва удавалось к вечеру вылезти из седла, впиться зубами в баранью ногу, хлопнуть винца, да растянуться на кровати. Я поставил себе большую, благородные спали полусидя, считалось лежать – быть похожим на мертвеца, отчего многие не отдыхали по мне совсем. Его светлость вечно был мрачным с утра, пока вина не выпьет и не разомнётся с мечом. На предрассудки было наплевать, выросший в тесных лачугах, да ночуя в конюшне при замке, я почитал огромную кровать за великое благо, мягкая перина, шёлковое покрывало – невиданная роскошь.