Александр Тимофеевич Филичкин
Пылающий 42-й. От Демянска до Сталинграда (издание второе, исправленное)
– «А как же ребята несли караул в декабре, когда они ехали на защиту Москву? – трясясь от сильного холода, сказал он себе: – Ведь тогда там стояли морозы под сорок! Да и в танке в такую погоду усидеть невозможно».
Парень немного согрелся и ощутил, что его одолевает дремота. Доля встал с низкого ящика, забрался на третий ярус настила, растянулся на досках и крепко уснул.
После этого, всё вошло в привычную норму. Потянулись серые будни, похожие один на другой, как патроны в обойме. Свободные дни сменялись нарядами разного рода: нужно было стоять в карауле, работать дневальным в тёплушке, или подсобником в кухне.
Поезд добрался до города под названьем Ковров, но вместо того, чтобы двинуться дальше, свернул на север к Иваново. Там он попал на параллельную ветку и вновь устремился на запад. Оказавшись в Загорске, состав не свернул в левую сторону, а направился прямо.
Кто-то из знающих пожилых мужиков посмотрел на названия пролетавших мимо маленьких станций и глухо сказал: – Едем в обход нашей столицы. Видать, все пути забиты войсками, вот нас и пустили кружною дорогой.
– «Жаль, что не удастся взглянуть на главный город страны. – расстроился Доля: – Когда, ещё рядом окажешься с ним?»
Эшелон подъезжал к линии фронта, и чем ближе он к ней подбирался, тем осторожней и медленнее катился вперёд. Скоро он двигался не быстрей пешехода. Всё чаще делались остановки в пути, которые продолжались по паре часов.
Ни шатко, ни валко, состав обогнул столицу по северной кромке и проехал ещё какое-то время. За стенкой «теплушки» поплыли места, по которым недавно прошла большая война. Причём в обе стороны. Сначала, фашисты шли на восток, а потом, красноармейцы продвигались на запад.
Железнодорожные рельсы стали такими неровными, что вагоны качались, словно в море корабль. Вдоль полотна виднелись пеньки необычного вида. Они располагались с равными на вид промежутками, торчали из мёрзлой земли не более метра, и имели весьма, разлохмаченные чем-то верхушки. Рядом стояли короткие столбы телеграфа. Их высота не превышала два человеческих роста.
Увидев эту картину, молодой человек удивился, и непроизвольно спросил:
– Что с ними случилось?
Опытный ремонтник Матвеич, глянул на странные пни и всё объяснил:
– Когда захватчики отступают с занятых ими земель, они уничтожают всё то, что не могут с собой увезти. Бревна рубить, им, конечно же, лень, а оставлять Красной армии жалко.
Поэтому, они изготовили динамитные шашки с коротким отрезком бикфордового шнура. С одной стороны, небольшие бруски обмазаны какой-то химической дрянью, которую закрывают куском крафт-бумаги.
Фрицы снимают листок и приклеивают свой динамит к любому столбу на уровне пояса. Затем, поджигают коротенький шнур и топают дальше. Раздаётся маленький взрыв. Волна детонации бьёт в незащищённое дерево и ломает его, словно тонкую ветку.
– А с железной дорогой поступают значительно проще. – добавил другой ветеран, которого звали Петровичем: – Цепляют к своему паровозу, металлический крюк, похожий на большую соху. Локомотив едет вперёд и крушит толстые шпалы, как спички.
Они грузят рельсы на пустые платформы и увозят с собой. Судя по состоянью дороги, эти места отбили у немцев зимой, а пути уложили на промороженный грунт. Сейчас лёд начал таять. Поэтому, рельсы такие неровные.
Поезд шёл мимо вокзалов, разрушенных сильной бомбёжкой. Фашисты разбили все здания до такой сильной степени, что остались только руины, а пыльные вывески оказались прибиты к столбам, врытым рядом с железной дорогой.
Большинство городов носили названия, которые Доля узнал из сводок «Совинформбюро»:
– Солнечногорск, Калинин и Клин. Все они были захвачены фрицами в начале войны и освобождены в декабре 41-го года, в ходе зимнего наступления войск Красной Армии.
– Значит, едем на Калининский фронт. – сделали вывод пожилые ремонтники: – Там говорят, настоящая мясорубка теперь…
– Может быть, нас повезут значительно дальше, на Северо-Западный или под Ленинград? – с надеждой спросил какой-то танкист.
– Там сейчас тоже несладко… – после этих ободряющих слов все замолчали и больше не говорили об этом.
– «Какая разница, где воевать? – раздумывал Доля: – Везде фашисты стреляют, везде могут убить!» – он снова прислушался к разговору мужчин и согласился с соседями, что оказаться на острие большого удара, гораздо опасней, чем там, где наступила передышка в боях. Вот все и хотят забраться туда, где потише.
Доля решил заявить, что если все спрячутся в норах, то кто же спасёт страну от врага? Он немного подумал и промолчал. Ему ли учить взрослых людей, умудрённых богатым жизненным опытом.
Чуть погодя, старый Матвеич вдруг сообщил:
– Мы подъехали к фронту, почти что, вплотную, а нас до сих пор не бомбили. Да и самолётов фашистов почему-то не видно. У них что, с авиацией стало так плохо?
Вернувшийся из караула замёрзший танкист, услышал слова старика и, не стесняясь, влез в разговор: – Только что видел аэроплан, с двумя винтами и двумя хвостами, соединённых узким крылом. Он долго крутился на большой высоте, но не напал на состав.
– А кабина у него расположена на переднем крыле, между моторами? – уточнил какой-то ремонтник.
– Точно.
– Это разведчик под названием «рама», или правильнее сказать «фокке-вульф 189». Сам он имеет два пулемёта и несколько бомб, но атакует исключительно редко. Только если будет уверен, что ему ничего грозит.
На наших платформах стоят четыре зенитки. Он их увидел, вот и не дёргается. Его дело смотреть, где находятся, какие войска, и куда они движутся. После чего, при помощи радио доложить своим командирам.
Там уж начальство решает, посылать «лаптёжников» бой или же нет. А вот почему нас ещё не бомбили, мне совсем непонятно? В прошлые месяцы, налетали почти каждый час и давали нам прикурить по полной программе.
Ответ на данный вопрос Доля узнал несколько позже. На следующей маленькой станции в «теплушку» влез политрук. Чтобы поднять боевой дух танкистов, он рассказал, что их батальон направляется в Калининскую область. В ходе зимнего наступления, Северо-Западный фронт прорвал оборону фашистов восточнее озера Ильмень и западнее озера, что зовут Селигер.
В конце января в районе посёлка Демянск наши военные части окружили главные силы 2-го армейского корпуса 16-й немецкой армии группы армий «Север». В ловушке там оказалось более ста тысяч фрицев. Задача их батальона – прибыть в район большого котла и помочь с уничтоженьем врага.
Все шумно порадовались успеху родной Красной Армии. Молодёжь воодушевилась так сильно, что готова была немедленно броситься к танкам, снять их с платформ и лететь к намеченной точке самым быстрым аллюром.
Пришлось ремонтникам сказать своё веское слово и напомнить мальчишкам, что «Матильда» может пройти на полной заправке сто тридцать км. Как раз столько, сколько отсюда до места их дислокации. А есть ли у фронта солярка, ещё неизвестно. Кроме того, моторесурс дизелей составляет двести двадцать часов. Его нужно беречь для боёв, а не жечь при катании в заболоченной местности.
После ухода политрука, старик добавил, что видимо, все самолёты фашистов сейчас занимаются снабжением войск, попавших в котёл. Поэтому, машин не хватает, и фрицы перестали утюжить прифронтовые дороги. Все с ним согласились и тихо порадовались, каждый сам про себя. Никому не хотелось подвергаться опасности на подъезде к передовой и бесславно погибнуть не за понюх табаку.
Поезд прибыл в старинный город Валдай, некогда широко знаменитый колокольцами разного рода. Доля вышел на совершенно пустой замусоренный перрон. Парень повертел головой и увидел до боли знакомую картину военных времён.
Хоть городок и не был занят врагами, его очень сильно бомбили. Скромный вокзал и ближайшие здания, зияли провалами окон и сгоревшими крышами. Кругом царила разруха.
Здесь капитан направился к коменданту вокзала и тот ему всё объяснил:
– Город Старая Русса до сих пор захвачен фашистами. Железная дорога разрушена фрицами и перерезана тем самым Демянским котлом, к которому вы сильно спешите. Так что, войскам, которым предписано прибыть на восточную сторону группировки фашистов, сходят чуть дальше и идут своим ходом на юг, в расположение тридцать четвёртой армии РККА.
Тем частям, что направляются к озеру Ильмень нужно двигаться к станции, которое именуют Беглово. Добраться туда сейчас можно только единственным способом. – офицер подошёл к большой карте, висящей на голой стене и ткнул в неё пальцем: – Пройдёте на поезде в тупиковую ветку, ведущую на северо-запад, и высадитесь на конечном полустанке Крестцы. Сейчас мы все эшелоны гоним туда. Ну, а оттуда пешком к месту своего назначения.
По-прямой, это около сорока километров. К сожаленью, там всюду болота и реки, так что, ехать придётся кругом, а это сто с чем-то вёрст. Сначала на запад, до села Первомайское. Оттуда дорога пойдёт прямо на юг.
Не доезжая до Парфино, свернёте налево и попадёте в посёлок под названием Пола, где большое шоссе пересекает железку. Там найдёте какой-нибудь штаб, и он поможет понять, куда же вам нужно прибыть.
Других вариантов, увы, не имелось. Пришлось двигаться тем странным маршрутом, что предложил начальник вокзала.
Через четыре часа, батальон оказался у посёлка Крестцы. Поезд пришёл на глухой полустанок и оказался в большом тупике, забитом войсками, словно бочка селёдкой.
Здесь железная дорога заканчивалась, а дальше в нетронутый лес вела длинная насыпь, сквозь которую пробивалась молодая трава. Два года назад, эту ветку собирались тянуть до Великого Новгорода, расположенного на озере Ильмень. Строители проложили широкую просеку и уложили подготовку под рельсы. Потом на страну напали фашисты, и дело, естественно, встало.
Несмотря на размеры маленькой станции, железнодорожных путей здесь оказалось неожиданно много. На всех стояли эшелоны с войсками, и в весеннем воздухе висел шум большого вокзала.
Доля услышал, рокот множества людских голосов, протяжные гудки паровозов и громкий лязг буферов. Вокруг сновали сотни солдат. Они разгружали вагоны и складывали армейские ящики в высокие штабеля, тянувшиеся на многие метры.
Прибывшие стрелковые части высаживались из обжитых «теплушек», строились поротно и побатальонно и уходили на запад. Следом тянулись повозки, тащившие орудия, миномёты и телеги со всем снаряжением.
Пехотинцам предстояло пройти более ста километров. Началась сильная оттепель. Снег почти весь уже стаял, а земля превратилась в густую липкую грязь. Ноги проваливались по самую щиколотку и вязли в растаявшем грунте так основательно, что было трудно их вытащить.
Маневровый локомотив загнал состав в дальний тупик. Там обнаружился точно такой же пандус из шпал, как на полигоне полка в городе Горьком. Оживлённо переговариваясь, молодые танкисты высыпали из душных вагонов. Они поднялись на грузовые платформы. Отвязали автомобили и танки и перегнали их на чёрную землю, пропитанную талой водой.
Технику отвели в сторону от железной дороги и поставили в две небольшие колонны. За время пути, ремонтники починили «Матильду», упавшую в ходе погрузки, и она заняла своё место, в общем строю.
Пока механики и шофера занимались привычной работой, капитан сходил к начальнику станции и узнал, что его батальону нужно прибыть в посёлок под названием Парфино.
Оказалось, что час назад, оттуда пришла колонна полуторок. Сейчас они грузятся топливом и снарядами к пушкам, а после полудня вернутся назад. Напоследок, комбат услышал напутствие пожилого мужчины:
– Если не хотите плутать по лесам, двигайтесь следом за ними и к уже ближе вечеру, доберетесь до нужного места.
Первым делом, танкисты прицепили к полуторке передвижную полевую кухню их батальона. Ведь без неё никуда. Затем, перегрузили боевое имущество в танки и автомобили и занялись топливом. Они залили бензин и солярку во все машины и ёмкости, что оказались у них под рукой.
Солдаты хозвзвода пробежались по маленькой станции. Они нашли большую поляну, заставленную пустыми двухсотлитровыми бочками, и стали таскать их к железнодорожным цистернам, привезённым из Горького. Там в них заливали горючее под самую пробку.
Полную тару ставили в кузова автомашин. По несколько бочек привязывали к решёткам моторных отсеков «Матильд». Ведь кто его знает, где им удастся заправиться снова?
По совету бывалых ремонтников, решили не оставлять толстые брёвна, которыми крепилась их техника к открытым платформам. Их принесли и примотали железными тросами к бортам «англичанок».
Во-первых, дополнительная защита от немецких снарядов, прилетающих сбоку. Во-вторых, можно подсунуть под гусеницы, если машина внезапно застрянет. Ну, а в-третьих, до тепла ещё далеко, а тут, всегда дрова под рукой.
К полудню, все сборы были закончены. Автомобилисты из Парфино, получили на складах, всё, что им было нужно и пошли восвояси. Комбат договорился с ними о том, что шофера будут смотреть на танкистов и не отрываться от них далеко. Особенно на различных развилках.
По команде комбата, бронетехника из города Горького тронулась с места и большой вереницей выехала с маленькой станции. Следом потянулись все остальные машины.
Грунтовая дорога оказалась сильно разбита колёсам и железными траками. Она превратилась в канаву, заполненную жидкой, сметанообразной субстанцией. Шириной эта «трасса» была метров шесть, глубиной почти до колен и со стороны походила на реку чёрного цвета. Она резко петляла по заснеженному весеннему лесу и уходила куда-то на запад.
Выносливые полуторки погрузились в болотную жижу по самые ступицы и, рыча моторами, уверенно потащились вперёд. С хвалёными английскими танками, дела обстояли значительно хуже. На обоих бортах у «Матильд» висели бронированные кожухи, что закрывали ходовую платформу и защищали её от немецких снарядов. Для облегчения работы ремонтников в прочных фальшбортах имелись продолговатой формы проёмы.
Пока «англичанки» колесили по жарким пустыням, песок совершенно спокойно сыпался в широкие щели, и всё было в полном порядке. Как только танки оказались на русской равнине, у них сразу возникло много проблем.
Началась большая распутица, снег, грязь и корни деревьев летели из-под металлических траков в разные стороны и набивались между гусеницами и стальными листами. Причём, набивались так плотно, что двигатели не справлялись с возросшей нагрузкой и немедленно глохли.
Тогда танкисты вылезали наружу, доставали ломы, лопаты и топоры и начинали чистить катки у машин. При этом, каждый из них матерился дурными словами и думал: – «А если сейчас появятся фрицы, то наши «Матильды» превратятся в мишени!»
Та же история повторялась через следующие два или три километра. Чтобы не мучить людей и не терять время на марше, комбат приказал снять броневые панели, погрузить их на полуторки батальона и налегке двигаться дальше. Теперь танки не вставали в грязи. Мало того, они прицепили автомобили железными тросами и бодро пошли, к посёлку под названием Парфино.
Доля вёл «англичанку» по разбитой лесной колее и размышлял: – «Конечно, сняв фальшборты, мы увеличили уязвимость машин, зато повысили скорость и немного манёвренность. Ладно, – раздумывал парень, дёргая за рычаги: – прибудем на фронт, поставим щиты на прежнее место. Глядишь, земля чуть подсохнет, и грязь не будет так набиваться между катками и кожухом.
Будем надеяться, что мы спокойно доберёмся до наших позиций, не встретим врага и не получим от фрицев снарядом по незащищённому боку». – употребив это прозвище немцев, парень вспомнил о том, что слышал его не только от старых ремонтников, но и от отца, который воевал на Германской, а теперь снова бился с захватчиками.
Оказавшись в рядах царской армии, будущий отец Доли, Фёдор Первов сразу втянулся в новую жизнь. Дела быстро наладились и очень скоро, он проявил свои лучшие качества. Всё получалось так здорово, что к концу третьего года, солдат вырос до унтер-офицера. После этого, он немного подумал, решил не возвращаться в село и остался в войсках на сверхсрочную службу.
В 1914 году началась Первая мировая война или, как тогда писали в газетах: – «Вторая Отечественная». – ушлые журналисты имели в виду, что первой называлось «битва с сорока языками», случившаяся столетье назад, в 1812 – 1814 годах.
Тогда Россия тоже сошлась в поединке с захватчиками. В тот давний раз, она столкнулась с войсками Европы, которые Наполеон объединил под своим руководством.
Кавалерийский полк, где служил Фёдор Первов, срочно сняли с хорошо обжитого места и, одним из первых, направили на Юго-Западный фронт. Воевал парень очень умело. Много раз отличался в боях, за что был многократно отмечен начальством. За свои ратные подвиги, он получил серебряные награды солдат четвёртой и третьей степени, плюс к ним, золотой крест второго разряда.
Ему оставалось совсем ничего – получить золотую медаль первой ступени и тогда, он стал бы полным «Георгиевским кавалером». А в те времена это было очень почётное звание в царской России. Владельцы наград получали денежные поощрения, им назначалась пожизненная, довольно приличная пенсия.
Но злодейка-судьба распорядилась иначе. В начале августа 1915 года, русские военные части перешли под командование генерала Николая Иудовича Иванова. Они снялись с места, пошли в наступление и сошлись с австро-венгерскими армиями. Ими тогда управлял эрцгерцог Фридрих Австрийский.
Началась широкомасштабная Галицийская битва. Как всегда бывает в бою, удача в тот раз, оказалась на стороне сильнейших бойцов. Противник не устоял под натиском наших отрядов, откатился назад и оставил Восточную Галицию и большую часть Буковины.
В ходе преследования отступавших врагов, эскадрон Фёдора оказался на широком лугу. Он попал под массированный артиллерийский обстрел, потерял половину состава и попытался уйти из-под огня.
Едва стихли разрывы, как появилась иноземная конница. Из небольшого лесочка вылетел эскадрон венгерских гусар, одетых в тёмно-голубые мундиры и ярко-красные брюки. Они достали из ножен длинные кавалерийские сабли и атаковали оглушённых противников. Большую часть зарубили на месте, а с десяток драгун взяли с собой. Среди выживших воинов, оказался и Фёдор Первов.
Их переправили в лагерь, расположенный на территории Австрии. Фёдор попал в совершенно иные условия, и началась другая пора – жизнь заключённого. Охраняли всех пленных, спустя рукава. За один только год, кавалерист трижды пытался удрать.
В первом случае, он без всяких проблем вышел из зоны и устремился в сторону Родины. Молодой человек пересёк границу Чехии, был пойман и вновь возвращён за колючую проволоку. Во время повторной попытки, его задержали почти в центре Словакии. В третий побег, перехватили уже на востоке вражеской Венгрии.
Так уж случалось, что каждый раз, его ловили те патрули, что состояли из солдат данной державы. Они допрашивали беглеца и отправляли в лагерь военнопленных, находящийся под их юрисдикцией. Из австрийского лагеря, он попал в немецкий, оттуда в румынский, а затем, был переведён в итальянский.
К этому времени у Германии, Австрии и всёх их союзников, начались большие проблемы. Почти все мужчины оказались на фронте. Так что в тылу, не кому стало работать. Как и другие правительства, наследники цезаря оказались точно в таком положении.
Чтобы поправить дела в экономике, они решили использовать труд военнопленных. Их посадили в вагоны и отправили на свою территорию. Вместе с другими солдатами, Фёдор оказался на полуострове который зовут Апеннинским. Он попал в каменоломни, расположенные в Апуанских Альпах, и стал добывать белый мрамор.
В 1917-м, в Петрограде случился переворот, а вслед за ним, по всей Европе прошла волна революций. Экономика воюющих держав вдруг зашаталась, а затем, вовсе рухнула. Национальные правительства стран не хотели держать в своём доме сотни тысяч озлобленных пленных и попытались от них поскорее избавиться.
В числе других заключённых, Фёдора вывели из карьера, где он пробыл больше года. Их погрузили в вагоны для перевозки скота и отослали домой. До России они не доехали, а застряли в Венгерской республике.
К тому времени, всё изменилось и пленных перестали держать в лагерях за колючкой. Как и все остальные, он оказался «на поселении» в скромной деревне. Красивый молодой человек познакомился с девушкой, жившей поблизости, и страстно влюбился в неё.
Недолго думая, он попросил у родителей руку юной прелестницы. Здоровых парней в стране не хватало, и он получил благословенье на брак. Фёдор женился и завёл двух деток-погодков.
После окончания Германской войны начался обмен военнопленными, и вскоре выяснилось, что с обеих сторон насчитывается более двух миллионов бойцов. Такое количество граждан нелегко отправить на родину и процесс депортации затянулся на несколько лет.
Благодаря этому, Фёдор оказался в России только в начале 1920-го. Он пересёк южный рубеж бывшей империи и очутился в стране, в которой гремела гражданская бойня.
Он познакомился со сложившейся вокруг ситуацией и сразу понял, что никогда не принадлежал к богачам. Поэтому, Фёдор решил, что не стоит ему защищать их интересы. Парень немного подумал и примкнул к «красным» отрядам.
Используя опыт предыдущих боёв, он быстро стал командиром эскадрона Будёновской армии. Он снова и снова отличался в боях. Воевал то с «анархистами», то с «белыми», а то с «зелёными», за что получил большую награду.
Правда, ему и теперь не дали Георгиевского креста. Комиссар их полка вызвал парня из строя и на глазах кавалеристов вручил ему шашку с рукоятью блистающей золотом.
На дамасском клинке имелась дарственная гравировка. В ней говорилось о воинской доблести, проявленной Фёдором, в борьбе за установление Советской власти на юге страны. К дорогому оружию прилагались прекрасные ножны, богато украшенные самоцветами и золотыми накладками.
Он воевал ещё несколько месяцев. Затем, получил серьёзную рану и был «списан вчистую» из рядов Красной Армии. Фёдор вернулся в родную деревню и, к своему удивлению и радости, застал пожилого отца живым и здоровым.
Деду Василию перевалило за восемьдесят, но он оказался достаточно бодрым и крепким. Старик обладал ясным умом, цепкой памятью и по-прежнему хлопотал по двору.
