Александр Тимофеевич Филичкин
Пылающий 42-й. От Демянска до Сталинграда (издание второе, исправленное)
Воинский эшелон
Четырнадцатого апреля, обучение Доли внезапно закончилось. Наступила весна. Продолжительность дня весьма увеличилась, и яркое солнце пригревало сильнее, чем прежде. Температура поднялась выше ноля. Снег на всём полигоне начал стремительно таять.
Курсанты сдали экзамены и получили званье сержантов. Вместо изношенной формы, что носили всё это долгое время, они получили нормальное обмундирование. Новые ватные брюки и телогрейки, а также, кирзовые сапоги и портянки из байки.
Кроме того, ребят одели в комбинезоны, сшитые из чёрной ткани, которую в народе прозвали «чёртовой кожей». К ним добавили шлемы с округлыми валиками, защищавшими голову с разных сторон. Потом, была баня, а вечером «праздничный» ужин. Он отличался от прочих лишь тем, что был последним в этой «учебке».
Утром нового дня, выпускники поднялись в обычное время и позавтракали той же едой, что и всегда. Они натянули новые комбинезоны поверх тёплых ватников, взяли свои вещмешки, собранные ещё накануне и простились с надоевшей казармой, где провели несколько месяцев. Затем вышли из мрачного здания и построились на широкой площадке, расположенной перед крыльцом.
Их ожидали командиры полка и обычный обеденный стол, возле которого выпускники приняли присягу. После чего, отправились в канцелярию, где были зачислены в отдельный танковый батальон.
Только оформив все эти бумаги, они, наконец-то, узнали, на чём им придётся идти на войну. Доле весьма повезло. Он попал в экипаж «англичанки», а не в «братскую могилу на двух человек».
Как и все остальные, новая военная часть получила двадцать четыре «Матильды» и три «Т-60», которые раскидали по ротам. Каждая из них, насчитывала по дёвять машин и делилась на три танковых взвода.
Взвод состоял из трёх единиц бронетехники и десяти или двенадцати человек экипажей. Кроме танкистов, имелся взвод ремонтников, взвод материального обеспечения, связистов и санитаров. В общей сложности насчитывалось сто пятьдесят советских бойцов, как ни крути, а это грозная сила.
Правда, ни у кого, кроме пожилого на вид, капитана – командира их батальона, да трёх молодцеватых старлеев – командиров танковых рот, не имелось военного опыта. Но, как говориться, за этим дело не станет. К тому же, в «учёбке» гоняли так сильно, что правила ведения боя, вбили в курсантов достаточно крепко.
Новоиспечённые молодые сержанты построились в небольшую колонну, и пошли к полигону. Там они увидели технику, стоявшую, как на военном параде. На правом фланге находилась группа мужчин, одетых в такие же комбинезоны и шлемы, что и молодые танкисты.
Всем было под сорок, а в ухватках и лицах проглядывало что-то знакомое. Доля много общался с разными техниками и сразу смекнул: – «Это ремонтники. Пришли проверить машины перед отправкой на фронт».
По приказу начальства батальон встал лицом к шеренге воинской техники и замер по стойке смирно. Все уже знали номера экипажей, к которым приписаны. Они стали шарить глазами по башням и разглядывать цифры, написанные краской белого цвета. Каждый искал то, что нужно ему.
Наконец, прозвучала команда: – К машинам! – все подбежали к своим номерам и выстроились перед ними в линейку. Справа от Доли оказался незнакомый старший сержант с тремя треугольниками в чёрных петлицах. На первый взгляд ему было не более восемнадцати лет.
– «Значит, – понял вдруг Доля: – я попал в танк командира нашего взвода». – он скосил глаза в противоположную сторону. Слева стояли радист-пулемётчик и член экипажа с громкой военной специальностью – командир башни, а на самом-то деле, заряжающий пушки. Обоих он видел на полигоне, сталкивался с ними лишь несколько раз и знал только то, что первого кличут Иваном, а второй это Глеб.
Они внимательно выслушали короткую речь замполита полка о том, что нужно беречь боевые машины и, в то же время, громить фашистских захватчиков. Затем, прозвучала команда:
– Все по местам!
Трое соратников, бросились в разные стороны от застывшего Доли. Они подскочили к стальным гусеницам и по окошкам фальшбортов, словно по лесенке, взлетели на корпус. Открылись верхние люки. Один за другим все исчезли внутри.
Парень тоже не мешкал и привычно ступил на кольцо буксирного приспособления. Он вскочил на передок английского танка. Сдвинул выпуклый люк внутрь машины. Взялся рукой за ствол пушки и ногами вперёд скользнул на сиденье водителя.
Автоматически передвигая руками, он подключил наушники шлема к устройству для переговоров. Вместо голоса командира машины, сидевшего сзади, Доля услышал крик капитана, долетевший снаружи:
– Заводи!
Все моторы дружно взревели. Командир батальона глянул на ряд новых машин, застывших в строю. Мужчина отметил, что все двигатели нормально работают и взмахнул флажком, означавшим:
– Начать движение.
В шлемофоне раздались команды:
– Вперёд! Направо! Построение в колонну!
Доля поднял сидение так, чтобы голова высунулась из прямоугольного люка. Он тронул машину и занял место в цепочке из танков, что двигались к дальнему углу полигона. Пока встраивался в колонну, парень заметил, что ремонтники разделились на две равные группы.
Шесть человек подождали, когда рядом с ними остановится головная машина, которой командовал их капитан. Они побежали к ней сзади. Ловко вскарабкались на корму и уселись на железной решётке, закрывающей моторный отсек. Другая половина их взвода забралась на «Матильду», замершую в пяти метрах от первой.
Капитан дождался, когда все ремонтники надёжно устроятся, и отдал приказ:
– Продолжить движение.
На небольшом перегоне экипаж, наконец, познакомился. Доля узнал, что командира танка зовут – Коля Смирнов. Стрелок-радист – Иван Летов, а заряжающий – Глеб Полуянов. Внутри было очень уж шумно. Кричать скоро всем надоело. Поэтому, после двух-трёх ничего не значащих фраз, все замолчали и дальше двигались молча.
Колонна проехала около пяти километров, добралась до железнодорожных путей, и остановилась поблизости. По этим рельсам в город на Волге привозили ту бронетехнику, что по ленд-лизу присылали союзники. Впереди было самое сложное на сегодняшний день – погрузка машин, весящих около тридцати метрических тонн.
Эшелон, в котором они должны были ехать на фронт, оказался довольно коротким. Он состоял из четырнадцати открытых платформ.
Для того, чтобы спустить танки на землю, устроили не совсем обычный тупик. Вместо стандартных упоров, выкрашенных черными и белыми полосами, словно шлагбаум, соорудили наклонный настил. Он состоял из деревянных промасленных шпал и был укреплён в середине двумя старыми рельсами.
Пандус имел ширину в два человеческих роста и протянулся метров на десять. Сверху имелась небольшая площадка, расположенная на уровне пола вагонов. Парень иногда наблюдал, как полковые механики перегоняли машины. К своему сожалению, сам Доля никогда это не делал и с огромным волнением ждал, когда же придёт его очередь?
Под руководством комбата, головная «Матильда» подъехала к нижнему краю настила и встала возле него. Сидевшие на ней ремонтники спустились на землю, и отошли в сторону на несколько метров.
Башня повернулась назад. Короткий ствол пушки оказался над моторным отсеком и чуть наклонился к верхней решётке. Трое сержантов вылезли из танка наружу, и только механик остался внутри.
Капитан подошёл к открытому люку водителя, остановился в трёх шагах от него и начал командовать. Подрабатывая то левой, то правой гусеницей, машина встала по центру железной дороги и застыла на месте. Подавая руками условные знаки – «следуй за мной», комбат шагнул назад и, двигаясь спиной вперёд, неспешно поднялся по пологому пандусу.
Громко рыча дизелями, «Матильда» взгромоздилась на горизонтальную площадку, что находилась вверху, а оттуда, перебралась на грузовую платформу. Подчиняясь жестам своего командира, она чуть поелозила, оставаясь на месте, исправила сбившийся курс и, следуя за капитаном, черепашьим шажком покатилась вперёд.
Она добралась до разрыва, где находилась буферная сцепка вагонов, и осторожно переползла на другую площадку. Так она шла до тех пор, пока не добралась до дальней точки небольшого состава. Она остановилась в полуметре от края, и заглушила моторы.
Стоявший на земле, экипаж забрался наверх. Сержанты сняли канаты и цепи, висевшие на корпусе бронемашины, и стали крепить её к открытой железной платформе.
Кроме того, ребята брали короткие брёвна и большие поленья, лежавшие возле путей, закидывали их на площадку и забивали под катки гусениц, как деревянные клинья. Иначе от резких толчков паровоза «Матильда» тронется с места и в ходе движения рухнет на землю.
Танки поднимались по пандусу один за другим. Они перемещались вперёд и становились по две штуки на каждой открытой площадке. Пришла очередь Доли. Он последовал за командиром, шедшим спиной вперёд.
Молодой человек, повторил путь предыдущих машин и остановил «англичанку» на том месте, где ему указали, в полуметре от ближайшей соседки. Механик выключил дизели и ощутил, что сильно вспотел от непривычной, напряжённой работы.
Как ни крути, а такой сложный манёвр парень исполнил впервые. Одно дело гонять на полигоне, ездить по склону и между вешек, воткнутых в землю. Совсем другой коленкор, когда нужно поставить внушительный танк на открытой платформе. Настил очень длинный и достаточно узкий. Остаётся всего лишь полметра с каждого края. Так что, если допустишь оплошность, то слетишь с высоты в полтора с чем-то метра.
Доля облегченно вздохнул, вылез наружу и глянул назад. Парень увидел, что следующая «Матильда» подкатила к настилу из шпал и поднялась почти до самого верха. Из выхлопной трубы вылетел клуб чёрного дыма. Двигатель внезапно заглох, а левая гусеница застыла на месте. Машина чуть повернулась на замерших траках и резко дёрнулась правым бортом вперёд.
Идущий перед машиной, сержант не растерялся и сделал всё, чтобы уйти от удара. Он оттолкнулся ногами и прыгнул с места назад. Боец приземлился удачно, но не устоял на покатой поверхности. Он уселся на задницу и, судорожно перебирая конечностями, отполз на два метра.
Танк оказался на самом краю длинного пандуса, сунулся носом чуть дальше и стал потихоньку заваливаться в левую сторону. Он неторопливо упал на переднюю часть фальшборта, перекатился через него и ткнулся башней в мёрзлую землю.
Доле вдруг показалось, что машина начнёт кувыркаться и снова окажется на металлических траках. Этого, увы, не случилось. «Матильда» сделала ещё часть оборота, упала на верхние люки и заднюю часть моторной платформы. Она качнулась туда и сюда и замерла, задрав катки к небу.
– «Хорошо, что пушку повернули назад и она не врезалась в землю. – не к месту сказал себе парень: – Не то, погнула бы ствол».
Из открытого люка головой вперёд вывалился сильно испуганный механик-водитель. Он кубарем скатился на землю и, не вставая на ноги, на четвереньках промчался несколько метров.
В таком положении машины, солярка уже не попадала в цилиндры мотора. Работавший дизель внезапно чихнул и перестал громко рычать. Левая гусеница прекратила вращаться.
В наступившей вокруг тишине, раздался отборнейший мат. Возле пандуса появился комбат, а вместе с ним два запыхавшихся его заместителя. Капитан подскочил к бледному, как пепел сержанту, схватил его за грудки и приподнял над землёй. Хотел отвесить ему оплеуху, но, посмотрел на трясущегося, как лист пацана семнадцати лет, и с огромным трудом удержал тяжёлую руку.
– Нужно было тотчас тормозить! – прохрипел капитан и отпустил комбинезон виновника драмы. Посмотрев на старлеев, он хмуро сказал: – Поставить «коробку» на траки и на прицепе затащить на платформу. Чуть позже посмотрим, что с ней случилось, а если сумеем, починим в дороге!
Офицеры кивнули, и помчались к «Матильде», что собиралась грузиться. Они отогнали машину чуть в сторону и поставили перпендикулярно борту, лежавшей на спине «англичанки». Затем, приказали снять тросы, висевшие на прочной броне, и закрепить на опрокинутом танке.
Пока экипаж выполнял их приказы, другие машины продолжали погрузку. Никаких происшествий больше там не было, и все без приключений оказались на железнодорожных платформах.
Тем временем, спасательная операция развивалась своим чередом. Одни концы тросов прицепили к буксировочным приспособлениям пострадавшей машины. Другие к той, что стояла нормально. Танк двинулся с места. Канаты тотчас натянулись, словно струна.
Дизели мощно взревели и лежавшая кверху брюхом «Матильда» резко качнулась. Она перевалилась с башни на корпус и, не останавливаясь, двинулась дальше. Кувыркнулась через фальшборт и с громким лязгом упала на две гусеницы.
Подбежали механики. Они осмотрели ходовую платформу и с радостью объявили начальству, что с ней всё в полном порядке. Мощный фальшборт хорошо защитил все катки. Они не пострадали от удара о землю и так же, как прежде свободно вращались.
Танк оттащили назад и поставили в небольшом отдалении от пандуса. Перегнали другую машину вперёд, прицепили к невезучей «Матильде» и без всяких проблем, заволокли на платформу. Все облегчённо вздохнули, а свободные от работы танкисты помогли закрепить две последних машины.
Опять появились бойцы из ремонтного взвода со своим инструментом. Они открывали смотровые лючки и всевозможные крышки, проверяли механизмы один за другим и дотошно искали все неисправности.
Едва погрузка закончилась, как рядом послышался громкий гудок. Доля отложил железную цепь, которой крепил на платформе свою «англичанку». Он поднял глаза и посмотрел в сторону железной дороги, откуда тянулась короткая ветка. К полигону шёл коротенький поезд, состоящий из десятка вагонов. Его толкал старенький локомотив, ехавший задом.
Из открытого окна паровоза высунулся чумазый путеец. Он оценил расстояние до стоящего перед ним эшелона и нырнул вглубь кабины. Раздался отвратительный скрип железа по рельсам.
Большие колёса закрылись клубами белого пара и завертелись в обратную сторону. Они нашли сцепление с путями и резко замедлили движенье состава. Поезд затормозил и теперь двигался к крайней платформе со скоростью пешего хода.
Держась за чёрные поручни, на землю спустился молодой человек, одетый в замасленный ватник и брюки. Он подбежал к крайней платформе и замер возле неё. Поднял над головой флажки разных цветов и стал семафорить. Машинист глянул наружу, увидел сигналы и снова вернулся к своим рычагам.
Послышался короткий гудок. Паровоз затормозил и очень медленно подвёл вагоны к составу, груженному танками. Громко лязгнули грубые буферы, щёлкнул мощный замок металлической сцепки и поезд остановился, как вкопанный. Молодой помощник пригнулся. Он шагнул вперёд, оказался между вагонами и вставил в отверстие запорный увесистый стержень.
– «Значит, скоро поедем». – сказал себе Доля. Вместе со своим экипажем, он взялся за цепи, вернулся к работе и постарался закончить её, как можно скорее.
По команде старлеев, свободные уже экипажи, сняли с четырёх «англичанок» станковые пулемёты. Техники принесли из полуторки трехногие, грубого вида станины, которые по приказу начальства сварили вчера из заржавленных труб. Они прикрепили оружие к примитивным турелям и разместили на небольших пятачках открытых площадок.
Получились слабенькие зенитки, которые вряд ли бы сбили чужой самолёт. В лучшем случае, они могли отпугнуть вражеских лётчиков и помешать им, нормально прицелиться. Если, конечно, среди фашистских пилотов встречались слабонервные люди.
Привязав машины канатами и стальными цепями, экипажи построились вдоль железнодорожных путей и замерли по стойке смирно!
Комбат прошёл вдоль короткого строя и осмотрел всех бойцов. Большую часть батальона составляли мальчишки семнадцати-восемнадцати лет. Капитан протяжно вздохнул и отдал приказ: – Подойти к интенданту и получить личное боевое оружие!
Танкисты повернулись направо и потянулись к прибывшему недавно составу. Он состоял из крытых товарных вагонов и четырёх двухосных «теплушек». На крышах торчали дымовые, чёрные трубы «буржуек».
Широкие и высокие двери откатились в правую сторону. На землю спрыгнули бойцы из хозвзвода, связисты и санитары. Они построились в небольшую колонну и двинулись вслед за танкистами.
Ещё в составе имелась полевая кухня-автоприцепка с одним общим котлом. Рядом стояли жлезнодорожные цистерны с соляркой, а так же открытые платформы с автомобилями. Судя по свежей, ярко блестевшей, покраске, они недавно сошли с заводского конвейера.
Парень увидел бортовые «ГАЗ-АА» и бензовозы, на базе всё той же привычной полуторки. Благодаря зимнему времени, радиаторы и моторные отсеки машин были заботливо утеплены. Их укрывали толстые с виду чехлы, сшитые из «чёртовой кожи». Издалека они походили на стёганые одеяла из ваты.
Зато места водителя и пассажира оказались совершенно открытыми, словно это не современный автомобиль, а какой-нибудь «Руссо-Балт» десятых годов двадцатого века. Доля видел такие в кадрах кино о временах революции. Вместо дверей имелись боковые треугольные шторки. Их верхний край поднимался до верха спинки сидения, и не позволял при крутом повороте людям упасть на дорогу.
Крыша и задняя стенка кабины отсутствовали, а вместо них виднелись куски брезента, свёрнутые в ровные трубочки. Тонкие скатки висели на перекладине, что находилась вверху, на боковых стойках ветрового стекла и на тонкой раме, стоящей за спиною шофёра. Скорее всего, куски прочной ткани должны заменить отсутствовавшие части кабины и защитить красноармейцев от атмосферных осадков.
Но эта «рацуха», оказалась далеко не последней. Из двух фар имелась лишь левая. На заднем мосту стояли два колеса, вместо привычных для всех четырёх. Дворников и зеркал заднего вида, увы, не имелось. Красиво гнутые крылья, превратились в угловатые брызговики, укрывшие сверху колёса.
За время учёбы в полку, Доля научился водить не только разные танки, но и автомобили. Он хорошо изучил устройство полуторки, а увидев её в новом обличии, печально вздохнул.
– «Война! – подумал он горько: – Экономят везде, где только возможно! Наверняка руль и все ручки теперь не бакелитовые, а деревянные. Да и внутри убрали всё, что не очень-то нужно. Например, тормоза на передних колёсах».
Оказавшись у грузового вагона, Доля увидел, что дверь сдвинута в сторону, а возле неё находятся вскрытые армейские ящики. Экипажи танков растянулись в цепочку, и интендант стал выдавать личное боевое оружие.
На каждую «Матильду приходилось по два автомата «ППШ» и четыре нагана. Офицерам полагался «ТТ». Плюс ко всему, патроны, гранаты, ремни, кобуры, противогазы и всё остальное, необходимое на серьёзной войне.
Очередь двигалась быстро. Ящики освобождались от содержимого, и солдаты хозвзвода выбрасывали их на мёрзлую землю. Танкисты складывали полученную амуницию в опустевшую тару и вместе с ней отходили в сторону. Получив всё, что нужно, бойцы услышали приказ капитана:
– Разместиться в вагонах!
Чтобы бойцы не перепутали свои «теплушки» с чужими, политрук взял кусок мела, и написал на дверях номера танковых рот. Сержанты подошли к дому на железных колёсах, в котором им предстояло ехать на фронт.
Они закинули ящики внутрь, поднялись следом за ними и стали устраиваться в непривычной для всех обстановке. Амуницию положили на нары. Пустую тару решили использовать в качестве стульев, а, в крайнем случае, пустить на дрова для «буржуйки».
Офицеры танковой части расположились в «интендантской теплушке», которая освободилась от множества ящиков и теперь оказалась наполовину пустой. Сто сорок шесть человек сержантского и рядового состава разместились в трёх остальных, Каждую роту поселили в отдельном вагоне и добавили к ней взвод из обслуги.
Вместе с подразделением Доли оказались ремонтники. Большую часть из них, составляли серьёзного вида мужчины, которых призвали с горьковских заводов и фабрик. Они были среднего возраста, поэтому, заняли нижние нары. Молодых танкистов загнали наверх. Самые щуплые и подвижные парни оказались на третьем ярусе шконок.
Забравшись под потолок небольшого вагона, парень лёг на голый дощатый настил и с облегченьем подумал: – «Пусть будет воздух не очень-то свежий, зато здесь гораздо теплей, чем внизу».
Когда разобрались кто, где поедет на фронт, вдруг оказалось, что спальных мест на всех не хватает. Несмотря на свою худобу, танкисты не смогли всё же втиснуться на отведённые шконки.
Никто не хотел спать на полу, в проходе между откатными дверьми, и стал назревать крупный скандал. К счастью, пришёл командир танковой роты, и все разрешилось самым естественным образом.
Выяснилось именно то, что и так все доподлинно знали, но почему-то забыли сейчас. Наверное, сильно сказалась непривычная для всех обстановка. Ведь военный состав нужно охранять от врагов круглые сутки, но взвод пехотинцев им не придали.
То ли, в штабе забыли по сильной запарке? То ли, просто не хватало солдат? Поэтому, каждый вагон должен давать десяток людей для караула на тормозной площадке состава, возле зениток и на платформах с воинской техникой.
Минимум семь человек будут стоять на посту и постоянно сменяться по кругу. Плюс к этому, нужен ещё помощник на кухню. Нарубить дров, натаскать свежей воды, и выполнить другую работу. Так что, для всех остальных, спальных мест хватит с лихвой.
Старлёй назвал двух дневальных в данной «теплушке» и объяснил, в чём заключается их непростая работа. Они должны наблюдать за «буржуйкой», бачком с питьевою водой и «парашей».
Из прочих танкистов командир выбрал первую партию, что будет стоять на часах. Он приказал каждому взять «ППШ», идти в интендантский вагон и получить зимнюю тёплую форму: полушубки, шапки-ушанки, рукавицы и валенки. Поставленные в первый наряд, бойцы козырнули своему офицеру, выпрыгнули из вагона и двинулись за униформой охранников.
Дежурные по небольшому вагону, уныло переглянулись и принялись за свои прямые обязанности. Отхожее ведро оказалось пустым, так что, его не нужно ещё опоражнивать. Чистой воды на полигоне, взять пока было негде.
Поэтому, они сходили к своим «англичанкам» и принесли скромных размеров бревно, которое не нашло применения в ходе размещения техники. Затем, вскрыли набор шанцевого инструмента ближайшей «Матильды» и взяли двуручную пилу и топор. Они вернулись к вагону и занялись заготовлением дров на ближайшую ночь.
В открытой настежь, «теплушке» было так же прохладно, как и на улице. Пока танкисты привязывали машины к платформам, они сильно вспотели. Затем, все остыли на апрельском ветру, и теперь ощущали себя очень неважно. Влажная ткань липла к замёрзшему телу и неприятно морозила кожу.
Все хотели быстрее согреться, поэтому, по очереди спускались на землю и помогали дневальным. Одни пилили сырую лесину. Другие кололи короткие чурки. Третьи собирали поленья и закидывали в железнодорожный вагон. Четвёртые складывали их в небольшую поленницу.
Так же, как все, Доля не усидел на своей верхней шконке и включился в общий процесс. Так и дело пойдёт веселей, и сам хоть немного согреешься. Лишь старый ремонтник, которого все звали Матвеич, не принял участия в общей работе.
Вместо этого, он выбрал большое полено и вместе с ним забрался в «теплушку». Усевшись на нарах, он вынул из «сидора» нож, похожий на острый кинжал. Мужчина устроился, как можно удобнее и начал что-то строгать.
Никто из старших сержантов не сделал ему замечания по данному поводу, что можно взять со старика? Не хочет махать топором, так пусть хоть стружек нарежет для растопки печурки.
Наконец, приготовленные дрова загрузили в «буржуйку», подложили под них тонкие щепочки и подожгли. Огонь запылал в узкой топке, и приятное для тела тепло потекло в разные стороны.
Дверь тотчас закрыли и лишь после этого, уселись на нары. Все стали чистить оружие от заводской твёрдой смазки. Затем, принялись набивать магазины автоматов патронами и подгонять под себя амуницию.
Минут через тридцать, снаружи донёсся гудок паровоза. Послышался крик: – По вагонам! – состав резко дёрнулся и медленно тронулся с места. Курившие возле путей, танкисты откатили дверь в сторону, где-то на метр, и уже на ходу запрыгнули в тесный вагон.
Убедившись, что никто не отстал, они быстро захлопнули створку, пока всё тепло не улетело наружу. Суматошная погрузка закончилась. Начался долгий путь на западный фронт. Поэтому, нужно беречь имеющиеся в распоряжение ресурсы. Ведь, кто его знает, сколько придётся им ехать и удастся ли, снова разжиться дровами?
Поезд выехал с полигона полка, выбрался на основные пути и через какое-то время застыл на какой-то маленькой станции. По вагонам прошла громовая команда: – Стоянка полчаса.
Дневальные схватили чистые вёдра, принесённые из «англичанок», и помчались искать водяную колонку. Доля и ещё несколько человек не усидели на месте, и пошли вместе с ними.
Во-первых, нужно помочь двум ребятам набрать чистой воды, а то пить по пути будет нечего. Во-вторых, интересно взглянуть, что же творится в окружающем мире, куда их не пускали во время учёбы? Ну, а в-третьих, уже надоело сидеть в полутёмном вагоне и хотелось размять усталые ноги.
Станция оказалась на удивление маленькой, и разглядывать там было собственно нечего. Скромное здание, стоящее посреди чистого поля, да ещё дощатый сортир, расположенный чуть на отшибе. Вот и все достопримечательности данного края. Зато, молодые разведчики выяснили, что полевая кухня вовсю дымит железной трубой, и часа через два, будет готов долгожданный обед.
Едва танкисты набрали воды, как поезд тронулся с места и уверенным ходом, покатился на запад. Ехали не так чтобы быстро, но без остановок. Так что, первая станция, где они снова встали, появилась не скоро, часа через три.
Голодные молодые танкисты быстро оделись и метнулись к платформе с полевой кухней-автоприцепкой. Вернулись они минут через десять и принесли полмешка ржаного тёмного хлеба, порезанного уже на куски, и три больших армейских металлических термоса. В первых двух оказался тёплый кулеш, сваренный из американской тушёнки с мёрзлой картошкой, а в третьем горячий, но светленький чай без наличия сахара.
Дневальные обошли постояльцев «теплушки», и собрали у них котелки, учили и тех сослуживцев, что находились в наряде. Они открыли емкости с полужидкой едой и сразу задумались, чем же её разливать? Старик Матвеич поднялся с нар, и протянул поварёшку, которую он стругал из полена.
Механик весьма удивился небывалой находчивости пожилого мужчины, который предусмотрел такое развитие текущих событий. Ну, а потом из разговора ремонтников, Доля узнал, что старик уже был на этой войне.
Он получил небольшое ранение, лечился в горьковском госпитале и теперь возвращается на западный фронт. Что ни говори, а опыт великая вещь. Не потеряешь его, и не пропьёшь.
Дежурные тщательно перемешали жидкую кашу и разложили всем поровну. Танкисты устроились кто, где сумел. Взяли по большому ломтю чёрного хлеба и принялись за еду.
Можно было, конечно, разогреть кашу в печке, но, как и все остальные, Доля не стал этого делать и проглотил всё, как есть. После скудного рациона «учебки», армейская пища показалась ему восхитительно вкусной и, самое главное, её оказалось достаточно, чтобы наесться досыта.
На следующей станции, пришла очередь Доли, идти в караул. Он подхватил автомат, приписанный к его «англичанке», и выпрыгнул из «теплушки» на улицу. Малознакомый старлей подвёл его к той платформе, где темнели «Матильды» и «Т-60». Мужчина окликнул стоящего там часового, и приказал сдать вверенный пост.
Доля поднялся наверх и подошёл к боевому товарищу, трясущемуся, словно лист на ветру. Парень помог снять зимнюю униформу охранника и огромные валенки. После чего, всё надел на себя. Он натянул мягкую обувь прямо на сапоги, а тулуп на комбинезон, под которым находилось бельё, телогрейка и ватные брюки.
Затем, стащил свой шлемофон, сунул за пазуху, а вместо него, нахлобучил на голову шапку с опущенными большими ушами. Парень почувствовал себя так, словно его завернули в одеяло из ваты огромных размеров, и сказал сам себе:
– «Как я смогу защитить от нападения фрицев состав, если ничего я не слышу и не могу даже быстро повернуться к врагу? Да и жарко мне будет, в такой плотной тяжёлой одежде!»
Потоптавшись на месте, Доля глянул туда, где был западный фронт, и увидел дымы паровозов, уходящие в небо, словно столбы. Судя по этой картине, перед ними спешили десятки войсковых эшелонов.
Навстречу, один за другим, катились составы, состоящие из открытых платформ. Все они оказались заставлены разномастными ящиками. Среди них часто мелькали «теплушки». Над трубами горящих «буржуек» вился лёгкий парок.
– «Эвакуируют заводы из прифронтовой полосы. – понял молодой человек: – Везут в тыл оборудование вместе с рабочими, инженерами и их любимыми семьями».
Скоро остановка закончилась. Колеса застучали на стыках, и Доля вдруг понял, что сильно ошибся в расчётах. Небольшой ветерок, который был еле заметен на станции, на большом перегоне ощущался намного сильнее. Температура держалась чуть выше ноля, но вокруг расстилались поля, плотно покрытые крупитчатым снегом. Отовсюду веяло холодком, и чем быстрее летел их состав, тем крепче становился мороз.
Оставалось только одно, укрыться от потока встречного холодного воздуха. Стараясь не свалиться с платформы, Доля устремился вперёд и подошёл к ближайшёй «Матильде». Он встал перед люком механика так, чтобы башня его защищала от ветра.
Дрожащими от холода пальцами боец завязал тесёмки на шапке, поднял воротник у тулупа и натянул толстые рукавицы на овчинном меху, Он вжал голову в плечи, обхватил тело руками и прислонился спиною к броне.
В таком положении, дуло не так чтобы сильно. Стало немного теплее, но уснуть он совсем не боялся. Во-первых, его уже била трясучка. Во-вторых, пути были очень изношены. Платформу нещадно качало и дёргало в разные стороны. Тут поневоле не закроешь глаза. Главное, устоять на положенном месте и не свалиться на землю от очередного толчка.
Сколько он дрожал на посту, Доля не знал. Часов у него никогда не имелось, а рассмотреть те куранты, что висели на пролетающих станциях, молодой человек не сумел. К тому же, наверняка, они все стояли. Почти целый год, как некому было их починить.
Наконец, поезд затормозил. Появился разводящий старлей, а вместе с ним другой часовой. Дрожа всем своим телом, Доля немедленно сдал тёплую форму и пост. Он спрыгнул на землю и, едва двигая замёрзшими мышцами, побрёл к своей тесной «теплушке».
Забравшись в вагон, он подошёл к круглой «буржуйке» и сел на пустой ящик из-под оружия, который использовали, как табурет. Механик протянул все конечности к раскалённой печурке и начал греть замёрзшие руки и ноги.
