Юрий Александрович Штаб
Закат Пятого Солнца
– Индейцы сообщают, что здесь на алтарях убили около сорока испанцев и раз в пять больше тлашкаланцев, – объявил он. – Это были солдаты, которые не смогли вырваться из Теночтитлана во время “Ночи Печали”. Генерал-капитан строго приказал не мстить за гибель товарищей, но обязательно занять это поселение мирно.
Город не решился оказывать сопротивление. Часть жителей, не дождавшись защиты от ацтеков, разбежалась. Остальные, слишком напуганные и малочисленные, покорно впустили конкистадоров и лишь опасливо косились на чужаков. Сандоваль велел обыскать дома, но никаких признаков засады обнаружить не удалось. Зато испанцы нашли кое-что другое.
Фернан, не веря своим глазам, на оштукатуренной стенке одного из жилищ заметил надпись. Выцарапанная, скорее всего, просто ногтем, она гласила:
– Здесь томился я, несчастный Хуан Иусте со многими товарищами…
Неровные буквы, еле различимые на светлом фоне, передавали последнюю весть погибшего воина живым соратникам. Фернан хорошо помнил Хуана. Это был высокий, решительный и уверенный в себе кабальеро, один из тех, кто прибыл вместе с Нарваэсом. Приплывший с Кубы, чтобы арестовать Кортеса, Хуан затем поневоле примкнул к нему и хорошо показал себя в боях на улицах Теночтитлана. Кто бы мог подумать, что Иусте вот так закончит свою жизнь…
Фернан опустился на колени, проведя рукой по стене, как будто пытаясь ощутить тепло от давнего прикосновения своего товарища. Что чувствовал Хуан в те дни, когда томился здесь в плену? Верил ли, что спасение возможно? Ждал ли, что каким-то чудом солдатам Эрнана Кортеса станет известно о том, где он находится и они поспешат сюда на выручку?
Гонсалес обвел взглядом помещение. Совсем небольшое. Сколько же здесь сидело испанцев? И сколько времени они провели в плену? Забирали ли их отсюда по одному, в разные дни, растягивая пытку отчаянием? Или же потащили на вершину пирамиды всех одновременно?
В душе стала закипать ярость. О каком милосердии может идти речь?! Сейчас эти дикари приняли смиренный вид, увидав две сотни испанцев и тысячи тлашкаланцев. Но где была их кротость, когда к ним попали в плен Иусте с товарищами? Фернан понимал, что гнев его нелогичен – война всегда полна крайностей, но поделать с собой ничего не мог. Кипя от негодования, он пошел к командиру. К счастью для местных жителей, ни один из них в это время не попался Гонсалесу на глаза.
Сандоваль выслушал Фернана с хмурым лицом, но не поддался эмоциям. Кортес не зря в свое время назначил его капитаном.
– Да, здесь погибли наши братья по оружию, но мы уже никак не сумеем их воскресить. Генерал-капитан велел не сводить счеты. Помни об этом. Если мы сейчас начнем мстить за каждого убитого испанца, то нам придется половину городов в империи залить кровью.
Фернан лишь раздраженно пожал плечами и отошел. Он понимал, что командир прав, но от этого не становилось легче. Тут его окликнул Себастьян.
– Фернан, пойдем со мной.
Вместе они поднялись на вершину одной из пирамид и вошли в приземистый каменный храм. Там, среди глиняных истуканов и пестрых настенных росписей, они увидели очередное подтверждение гибели испанцев в этом городе. Среди прочих подношений богам на алтарях находилась человеческая кожа. Ее светлый тон не позволял усомниться в том, что она некогда принадлежала европейцам.
Сандоваль, прибыв в этот храм, лишь в сердцах выругался и скомандовал:
– Капище уничтожить. Разрушить этот кошмарный алтарь. Идолов сбросить вниз. Пускай местные жители отмоют стены от крови. На этом дьявольском месте мы возведем часовню. Никогда здесь больше не будут приносить кровавые жертвы.
Ацтеки постоянно тревожили колонну Сандоваля внезапными атаками, но все же разобранные корабли постепенно продвигались к озеру. Вскоре испанцы с союзниками добрались до города Тескоко, где местные жители уже начали рыть каналы для спуска судов на воду. Работы предстояло еще немало, но теперь у испанцев появилась твердая надежда на то, что они сумеют и на озере дать отпор врагу.
К этому времени в порт Веракруса прибыло несколько кораблей. Посланные не так давно за пополнением на Ямайку и Эспаньолу, теперь они вернулись. Пять десятков человек, лошади, доспехи, оружие, порох… Все это сейчас было для солдат Кортеса куда ценнее золота. Фернан с ликованием приобрел для себя новую роделу. Круглый выпуклый стальной щит с небольшим шипом в центре. Он походил на потерянный во время «Ночи Печали» как две капли воды.
Еще более важной покупкой стал шлем. Добыть его оказалось сложнее. Их привезли немного, а желающих хватало. Кирасы почти никого не интересовали. Испанцы уже убедились, что в здешнем жарком климате стальной панцирь слишком изнуряет лишним весом, да и чересчур нагревается. Большая часть конкистадоров предпочитала хлопковые стеганки.
А вот шлемы расхватали быстро. И все-таки Фернану удалось обзавестись островерхим шлемом с небольшими, опускающимися вниз полями. Почти такой же он потерял во время битвы при Отумбе. Заплатил Гонсалес за него немало, в очередной раз мысленно благословляя предусмотрительность Себастьяна, который настоял, чтобы Фернан захватил золота из сокровищ Монтесумы.
Дождались они и кораблей из Испании. Алонсо де Пуэртокарреро все же добрался на родину и принес весть о том, что открыта новая земля. Теперь небольшой флот из четырех бригантин привез двести солдат и несколько десятков лошадей. Сам Алонсо оставался пока в Вальядолиде.
Эрнан Кортес с тревогой читал его письмо, где Пуэртокарреро сетовал на непроходимые джунгли бюрократического ада. В Совете Индий – чиновничьем аппарате, занимающимся Новым Светом, заседали друзья и покровители губернатора Кубы. Поддерживая Диего Веласкеса, они видели в своевольном генерал-капитане лишь мятежника и бунтовщика. Алонсо потратил уже немало денег, времени и сил для того, чтобы донести истинное положение дел до короля, но пока что не слишком преуспел. Хорошо еще, что удалось добиться хотя бы небольшого подкрепления!
Эрнан Кортес сложил письмо и задумчиво начал расхаживать по комнате. Да, здесь мало покорить ацтеков. Нужно еще чтобы в далекой Испании стало известно о его заслугах. Будучи юристом, Кортес отлично представлял всю бесконечную череду препон, которые мог воздвигнуть перед Алонсо какой-нибудь крючкотворец из числа сторонников Веласкеса. Ну что же, пока следует сосредоточиться на местных проблемах. Если он проиграет войну императору Куаутемоку, то его не спасет никакой испанский чиновник. Если же он победит ацтеков, тогда можно будет подумать и о том, как склонить на свою сторону Совет Индий.
Армия выросла. Одних только испанцев насчитывалось уже около девятисот человек. Союзные индейцы исчислялись десятками тысяч. Пришло время выступить против Теночтитлана…
4. «Оружие Мичоакана дарует победу…»
Шикотенкатль с возрастающим неодобрением смотрел на упорные приготовления к войне. Ни гибель восьми сотен испанцев во время «Ночи Печали», ни мощь армии ацтеков, ни очевидная неприступность Теночтитлана явно не могли поколебать Кортеса. Жители Тлашкалы, воодушевленные успехами чужеземцев, толпами спешили присоединиться к их армии. Авторитет Кортеса рос буквально на глазах. По своему влиянию, популярности, преклонению местных племен он превратился в исполина, рядом с которым самые прославленные вожди казались ничтожными муравьями. Еще бы! Никому еще не удавалось войти в Теночтитлан с войском и заставить считаться с собой всесильного Монтесуму. А вот Кортес смог…
Сам Шикотенкатль только недавно вновь обрел свободу. Когда обессилившие и поголовно израненные конкистадоры вернулись в Тлашкалу после битвы при Отумбе, молодой касик призывал соотечественников разорвать союз с чужеземцами. Увы, его никто не поддержал. Отец, Машишкацин и прочие влиятельные вожди повели себя строго и приказали арестовать смутьяна. Так он и сидел под стражей, пока Кортес своими цветистыми речами очаровывал правителей Тлашкалы. И теперь, собрав вокруг себя целую армию из местных племен, предводитель конкистадоров вознамерился на небывалое – покорить Теночтитлан.
Шикотенкатль с горечью вспомнил те дни, когда он на собственном опыте убедился в упорстве командира испанцев. Тогда чужеземцы, недавно прибывшие откуда-то из-за океана, отправились в дерзкий поход в самое сердце империи Монтесумы. Их путь проходил через Тлашкалу, которая еще никогда никому не покорялась и не собиралась пропускать войско Кортеса через свои земли. Казалось, что и на этот раз вторжение окажется неудачным. Вспомнив подробности той войны, вождь с горечью вздохнул.
Он-то считал своих солдат храбрыми и дисциплинированными. Но стычки с испанцами быстро позволили ему ощутить неизмеримую пропасть в подготовке его воинов и чужеземцев. Конкистадоры действовали настолько слаженно, что это казалось невероятным. Ничего такого Шикотенкатль раньше не видел. Испанские солдаты подчинялись приказам командиров моментально и упорно держали строй даже в самой жестокой битве. А всадники и пушки стали той силой, которой тлашкаланцы никак не могли противостоять.
Но Тлашкалу защищали не только воины. Она, даже после самых страшных поражений от ацтеков, всегда сохраняла независимость. Занесенные снегом горные хребты, обледеневшие и неплодородные, диктовали свою волю. Они обрекали людей на бедное существование, но надежно защищали от вражеских вторжений. И Шикотенкатль стал отступать, оставляя после себя голые каменистые пустоши, где не было ни дров для костров, ни пищи.
Но целеустремленность конкистадоров не знала границ. Они терпели холод и голод, уверенно продвигаясь вперед и в полной готовности встречая внезапные нападения тлашкаланцев. Кортеса не пугали угрозы, его не страшили погодные условия, не вводили в заблуждение никакие уловки.
Вождь вспомнил, как наблюдал за охотящимся ягуаром. Из клыков могучей кошки никто не мог вырваться. Если она намечала для себя цель, то жертва была обречена. Такое же упорство демонстрировали и чужеземцы. И вот тогда Шикотенкатлю впервые с далекого детства стало страшно. После пятого крупного сражения, снова разгромно проигранного, он вынужден был прислушаться к тому, о чем давно говорили остальные вожди. С чужеземцами пришлось заключить мир…
В этом не оказалось ничего ужасного. Кортес показал себя мудрым дипломатом, уважительно отнесся к традициям нового союзника, всячески выражал почтение правителям Тлашкалы. Даже споры о религии протекали спокойно, без ультиматумов и накала страстей. А самого Шикотенкатля он попросил стать командиром отряда тлашкаланцев, который должен быть сопровождать испанцев. При этом Кортес делал акцент на том, что ему обязательно нужен рядом такой смелый и опытный военачальник. Вождь все понимал. С одной стороны, это казалось проявлением уважения, а с другой, явно было способом держать самого Шикотенкатля в заложниках.
Союз принес Тлашкале немало. Во-первых, удалось наконец-то поквитаться с Чолулой. Этот город неоднократно объединялся с Монтесумой в нападениях на Тлашкалу. Во-вторых, уже и с самих ацтеков несколько сбили спесь. Грозный Теночтитлан почувствовал, что есть силы, способные с ним тягаться. К тому же, впервые за долгие годы тлашкаланцы смогли выйти далеко за пределы своих родных гор, получив доступ к необходимым товарам. Блокаду ацтеков удалось преодолеть.
Но для самого Шикотенкатля наиболее ценным стал опыт нахождения рядом с конкистадорами. Он учился жадно, вникал в каждую мелочь, стараясь ничего не упустить. Как испанцы смогли стать такими хорошими солдатами? Дисциплина, тактика, слаженность, умение действовать в сомкнутом строю делали их непобедимыми. И Шикотенкатль начал мечтать о том, что когда-нибудь, переняв этот опыт, он сумеет создать свой элитный отряд. И тогда вся империя ацтеков вынуждена будет считаться с Тлашкалой.
Когда Теночтитлан восстал, самого Шикотенкатля там не оказалось. Незадолго до этого он, по приказу Кортеса, вернулся на родину, где набирал новых солдат. В те дни вся Тлашкала с тревогой ждала, чем же закончится противостояние в столице империи. Пожалуй, никто не верил, что испанцы сумеют вырваться из города. А Шикотенкатль с тяжелым сердцем мысленно уже похоронил три тысячи своих воинов, которые остались с конкистадорами…
И вот теперь Кортес готовился осадить Теночтитлан. А Шикотенкатль с тревогой думал о том, что же получится, если столица ацтеков падет. Всего четыреста испанцев сумели сломить сопротивление Тлашкалы. Тысяча имеет шансы разгромить самое могучее государство в мире. Но что произойдет, когда власть окажется в руках чужеземцев? После этого они, не нуждаясь более в равноправном союзе с Тлашкалой, могут начать диктовать свои условия. И в отличие от ацтеков, конкистадоров невозможно остановить на границах гор. А корабли, периодически приплывающие из-за океана, ясно показывают, что к чужеземцам в любой момент может прибыть подкрепление. И если их здесь окажется хотя бы тысяч пять, то никто не сумеет с ними справиться.
Вождь пришел в дом к своему отцу. Шикотенкатль Старый, давно ослепший, но не потерявший ни остроты ума, ни влияния на совете, обладал невероятной чувствительностью. Как это и бывает у людей, утративших зрение. По одной только интонации во время приветствия он понял, что сын чем-то сильно обеспокоен. Он приказал слугам принести какао, после чего велел оставить его наедине с наследником.
Молодой Шикотенкатль не стал ходить вокруг да около и быстро изложил отцу свои подозрения. Старик ответил вопросом, причем, казалось бы, совсем не в тему.
– Как тебе какао?
Но сын быстро понял намек.
– Да, мы получили немало от союза с чужеземцами. Но не потеряем ли мы еще больше, если ацтеки будут разгромлены?
– Какао – это всего лишь один пример, – вздохнул отец. – Вспомни, как мы жили совсем еще недавно. Нам не хватало самых обычных предметов. Речь не о нефрите, прекрасных зеленых перьях кецаля, бирюзе или золоте. Нет! Я говорю о простых вещах. Когда мы разгромили Чолулу, в Тлашкалу в качестве трофеев принесли сотни мер соли. На побережье она почти ничего не стоит, а у нас, из-за подлой политики ацтеков, соль долго являлась настоящей драгоценностью.
Молодой вождь промолчал, подбирая в уме все новые аргументы, нанизывая их, подобно ожерелью, на единую нить. В этом ожерелье не должно быть ни единого слабого звена и тогда, возможно, ему удастся переубедить отца. А старик продолжал:
– В дни моей юности, когда Монтесума еще был ребенком, мы свободно торговали с соседями. Но годы шли, силы ацтеков росли, а мы вскоре оказались в плотном кольце их вассалов. И с годами ситуация только ухудшалась. Монтесума постепенно душил нас в своих объятиях. Ты просто слишком молод, чтобы это осознать. Такую истину хорошо видит человек, который помнит, как обстояло дело пятьдесят лет назад. Даже если этот человек на самом деле слеп.
Шикотенкатль Старый рассмеялся. Он был не лишен самоиронии. Но тон его практически сразу же снова стал серьезным.
– Правда в том, сын мой, что если бы не приход чужеземцев, то со временем Теночтитлан все равно покорил бы Тлашкалу.
– Возможно, ты и прав, отец. Твою мудрость признают и друзья, и союзники, и враги. Но завоевание нашей родины ацтеками растянулось бы на десятилетия. Это большой срок. За это время могло произойти что угодно. И, вероятно, Теночтитлан так никогда и не покорил бы Тлашкалу. А чужеземцы принудили нас к миру буквально за несколько сражений. Они являются более опасным врагом, чем ацтеки. Если они из союзников захотят превратиться в господ, то мы не сумеем им воспрепятствовать.
– Но чужеземцы и друзьями являются куда более хорошими, чем ацтеки. Последние вообще никому союз не предлагают, им нужны только вассалы. Тлашкала не может воевать в одиночку. И наша родина свой выбор сделала.
Слова прозвучали твердо, несокрушимо, как гранитная стела. Сын хорошо знал этот тон отца. Тон, которым выносилось окончательное решение, уверенный, безапелляционный, подводящий итог спору. Ожерелье аргументов рассыпалось в голове молодого вождя, так и не обретя безукоризненную форму. И все же он сделал последнюю отчаянную попытку переубедить старика.
– Малинче – великий человек. Он воистину достоин того, чтобы возглавить армию, идущую на Теночтитлан. Он уважает и ценит тлашкаланцев. Но любой человек смертен. Вспомни, когда вслед за Малинче в землях тотонаков появился другой отряд чужеземцев, то их вождь повел себя дерзко и вызывающе. Он отбирал продукты, гнал мирных жителей на принудительные работы, угрожал правителям Семпоалы. Прибрежные жители тогда были не рады таким гостям. А если Малинче погибнет в бою? Как мы можем быть уверены, что новый вождь чужеземцев будет так же уважителен с тлашкаланцами? А если он всех нас превратит в своих рабов?!
Отец и сын, поспорив еще некоторое время, так и не пришли к соглашению. Старый вождь не пожелал прислушаться к аргументам своего наследника.
Шикотенкатль вышел из родительского дома в отчаянии.
«Даже отец не видит грозящую нам опасность! А ведь его считают мудрейшим человеком Тлашкалы. Что мне делать?! Покориться решениям совета вождей? В прошлый раз, когда их собрание склонялось к союзу с чужеземцами, я оказался единственным, кто готов был сражаться. Неужели всех остальных настолько покинула отвага?! Это они все безумны или же я настолько глуп?»
Шикотенкатль внезапно осознал, что бредет по улице, не разбирая дороги, и не отвечает на приветствия встречных прохожих. Да еще и бормочет себе под нос, озвучивая мысли вслух! Сопровождавший своего повелителя десяток отборных воинов шел следом, на лицах телохранителей читалась обеспокоенность. Но никто не отважился тревожить вождя.
«Нужно успокоиться, – приказал себе Шикотенкатль. – А то я так, чего доброго, еще и до измены вслух договорюсь… А вокруг слишком много чутких ушей»
Вождь остановился, придал своему лицу подобающее гордое и уверенное в себе выражение. После чего неспешно двинулся вперед, крепко сомкнув уста и погрузившись в размышления.
«Да, я тогда дольше всех противился союзу с чужеземцами. Но к чему это привело? Примириться с ними все равно пришлось. Только я в бесплодных попытках одержать победу погубил сотни своих воинов. А ведь объединившись с отрядом Малинче, мы разгромили Чолулу и прорвали кольцо ацтекской блокады. Впервые за долгие годы! Так, может быть, остальные вожди и в самом деле прозорливее меня? И сейчас Тлашкале нужно любой ценой сохранить союз с испанцами, а не взращивать идею об измене? Измена… Какое уродливое слово! Неужели оно сейчас применимо ко мне? Да если бы знать, в чем сейчас состоит верность родине?! Воевать ли мне на стороне Малинче? Как он поведет себя после разгрома ацтеков?»
Он остановился в замешательстве. Даже посоветоваться ему было не с кем. Отец дал свой окончательный ответ. Прочие умудренные опытом вожди держали сторону испанцев. Если подойти к любому из них с идеей отколоться от Малинче, самого Шикотенкатля, того и гляди, объявят предателем и передадут в руки чужеземцев.
В этот момент к вождю, уважительно кланяясь, подошел почтека в скромной одежде, с небольшим веером в руке. Его сопровождало четверо носильщиков.
– Приветствую тебя, благородный господин.
Этот купец прибыл явно издалека. Узоры на плаще выглядели непривычно, да и речь резала слух какой-то еле уловимой неправильностью произношения. Шикотенкатль, весь во власти своих тяжких раздумий, сейчас ни с кем не хотел говорить, но торговец опередил его:
– У меня есть чудесное оружие, как раз достойное такого прославленного храбреца.
Разумеется, Шикотенкатль, прирожденный воин, живший мечтой о сражениях и победах, заинтересовался словами купца. А тот с поклоном предложил пройти в сторону палатки из грубого полотна.
– Подождите меня снаружи, – приказал торговец своим спутникам, после чего обратился к вождю. – Господин, попроси своих воинов также оставаться на улице.
Заинтригованный Шикотенкатль согласился. Через несколько секунд он уже сидел в полумраке палатки на низкой плетеной скамеечке. Над двумя курильницами поднимался ароматный дымок. Торговец подал гостю какао в тонкостенном глиняном кубке.
– У тебя здесь уютно, – похвалил Шикотенкатль.
– Да, господин. Дышится легко, нет мух или москитов. Ты обратил на это внимание? Но этот уют непросто обеспечить. Вот один из секретов, – почтека указал рукой на курильницу. – Благовония не только избавляют от мрачных мыслей, но еще и отгоняют насекомых. Я добыл их далеко на юге. Очень ценная вещь. Скамейка, на которой ты восседаешь, сделана из особого растения, гибкого и упругого. Оно встречается в западных краях. Отлично подходит для легкой плетеной мебели. Прошу тебя, отведай какао…
Напиток оказался превосходным, такого Шикотенкатлю пробовать еще не приходилось.
– Лучшие специи, господин, из далеких южных земель. Здесь они стоят очень дорого. Но все это меркнет перед тем, что я хочу тебе предложить.
С этими словами торговец достал из складок своего плаща бронзовый кинжал золотисто-медового цвета. Узкое лезвие чуть длиннее ладони плавно перетекало в украшенную бирюзой рукоять. Он с поклоном предложил его гостю.
– Я специально попросил наших спутников остаться на улице. Вещь драгоценная. Даже мои носильщики не знают, что у меня есть такое сокровище. Об этом известно лишь моему главному охраннику, да вот теперь и тебе, господин.
Зачарованный Шикотенкатль, до сих пор использовавший лишь оружие из дерева, кремня и обсидиана, чуть дыша, любовался бронзовым клинком. А слова купца обволакивали его.
– Владеть этим чудом достоин разве что великий вождь. Такой кинжал режет несколько хуже, чем обсидиан, зато он прочный и упругий. Не сломается даже от самого сильного удара. Этот материал, подобно золоту, поддается плавке. Ему можно придать любую нужную форму. Длинный кинжал, остриё для копья, даже прочный шлем для защиты головы. Что угодно можно изготовить…
Шикотенкатль мгновенно оценил преимущества этой диковинки. Обсидиан, при всей своей невероятной остроте, был хрупким и мог сломаться в самый неподходящий момент.
– Где ты раздобыл такое чудо? – спросил он.
– Ты, верно, знаешь, господин, что на северо-западе от владений ацтеков есть государство Мичоакан. Населяет его народ пурепеча. Даже Монтесума, хотя и прославился как великий завоеватель, не сумел покорить эту страну. Ты держишь в руках секрет военных успехов Мичоакана.
– Да, но какая теперь в нем ценность? Ведь у воинов Малинче тоже есть подобное оружие, только не золотистого, а серебристого цвета. И его много.
– Ценность в том, что оно дает независимость от чужеземцев тому, кто не желает им покоряться. Вождь, обладающий оружием Мичоакана, может больше не следовать за Малинче.
Шикотенкатль впился глазами в купца. Это были очень смелые, даже провокационные слова. Почти призыв к расторжению союза с испанцами.
«Почтека подбивает меня на измену?! Кто он такой? Как смеет вести подобные разговоры? А не может ли это быть проверка, организованная Малинче? Или он все же только торговец, стремящийся набить цену на свой товар?»
Не зная, какое из предположений является правильным, вождь молчал. Потом, чтобы выиграть немного времени для раздумий, произнес:
– И во что ты оцениваешь это оружие?
– Я думаю, ответ на этот вопрос требует более обстоятельного разговора, господин. Могу ли я посетить тебя сегодня вечером?
Через несколько часов, когда солнце скрылось за горизонтом, Шикотенкатль устроил засаду на одной из улиц. Он, обладая в городе всей полнотой власти, уже разведал все, что хотел. Вождь знал, где живет купец, когда он прибыл в Тлашкалу, сколько у торговца слуг, носильщиков и охранников. Когда почтека покинет свой постоялый двор и отправится на оговоренную заранее встречу, расставленные в нужных местах разведчики сразу же донесут эту информацию Шикотенкатлю.
Вскоре к вождю подбежал один из запыхавшихся скороходов.
– Господин, почтека направляется к твоему дворцу. Он наверняка пойдет этой дорогой. На двух других ближайших улицах мы, согласно твоему приказу, проходу помешаем. На одной мы выставили стражу, которая вообще никого не пускает. Там, якобы, ограбили богатый дом. А на другой устроили срочный ремонт крыши. Вся дорога завалена ветками, деревянными балками и тростником. Да и работники вокруг суетятся. Так что ловушка практически готова.
– Ты хорошо справился, – похвалил Шикотенкатль. – Занимай свой пост.
Оставалось немного подождать. У вождя хватало верных солдат, которые умели хранить тайны. Шикотенкатль, размышляя над сегодняшней беседой, все больше убеждался, что этот почтека – никакой не торговец. Это, скорее всего, шпион. Если так, то пусть пеняет на себя.
Не прошло и пяти минут, как в переулке показалась группа из шести человек. Впереди шел сам купец. К этому времени уже совсем стемнело, так что он нес факел. Бойцы Шикотенкатля хорошо знали свое дело. Лучники появились в начале и в конце дороги, отрезав пути отступления. Трое прыгнули с ближайшей крыши, еще пятеро ринулись из-за угла дома. Язычок пламени мгновенно погас, накрытый плотной тканью. Вокруг воцарилась темнота. Через несколько секунд все шестеро пленников, оглушенные или обездвиженные, лежали на земле.
Сам Шикотенкатль, который неплохо ориентировался и в темноте, тут же подошел к купцу, которого узнал безошибочно. Быстро и со знанием дела обыскал скрученного торговца – вождю не хотелось неожиданно получить шип агавы в глаз. Особенно отравленный. Но нашел только бронзовый кинжал, который сразу же изъял.
– Господин, ты столь нетерпелив. Стоило ли утруждать себя и своих людей? Я ведь и сам шел к тебе, – пробормотал почтека. Говорил купец с трудом, ведь он так и лежал лицом вниз, а на нем сидел один из воинов. – Может быть, продолжим прерванный сегодня днем разговор?
– Как ты узнал меня?
– Кто же еще, кроме отборных воинов самого Шикотенкатля, смог бы с такой легкостью скрутить моих людей? – с еле уловимой насмешкой ответил купец. – Они на самом деле хорошие бойцы.
Шикотенкатля неприятно поразила мысль, что торговец в своих рассуждениях на несколько шагов опережал его самого. Похоже, почтека подозревал, что на него совершат нападение. Видимо, разгадал и уловки, заставлявшие выбрать единственный верный путь.
«Значит, скорее всего, он и меры предосторожности заранее предпринял! – понял вождь. – Знать бы еще, в чем они заключаются! Да, это явно шпион. Даже если он меня и перехитрил, то самого этого негодяя уже ничто не спасет!»
Шикотенкатль поднял пленника и толкнул его в ближайший, заранее освобожденный, дом. Здесь его воины сразу же зажгли несколько свечей.
– Руки ему свяжите, – хмуро приказал вождь.
Сначала такая мысль не приходила в голову Шикотенкатлю. Разве прославленный герой не в состоянии справиться с торговцем?! Но теперь он понял, что недооценил противника. Кто знает, что еще за сюрпризы готовит этот почтека?
– И подождите снаружи, – негромко, но уверенно попросил воинов купец.
Те от подобной наглости опешили, но вождь быстро кивнул головой, подтверждая прозвучавшее предложение. Затем он приставил бронзовый кинжал к горлу пленника.
– Если ты мне сейчас же не скажешь, кто ты на самом деле, то я тебя убью.
Шикотенкатль блефовал. Зачем же убивать шпиона? Если отдать его в руки особых мастеров, то лазутчик расскажет всю подноготную, только бы избавиться от боли. Но вождь желал застращать купца. Глядишь, тот с испуга и сам все выложит. Не придется время лишнее тратить.
Однако пленник не утратил хладнокровия. Темные глаза уверенно смотрели с непроницаемого смуглого лица.
– К чему это нападение, господин? Ты ведь мог и открыто меня пленить?
Шикотенкатль мог это сделать, но он предпочел инсценировать нападение разбойников. В случае чего этот почтека просто исчезнет и никто ничего не заподозрит. Вождь, конечно же, не собирался открывать свои замыслы лазутчику и спросил:
– Как получилось, что шпион тайком прокрался на землю Тлашкалы?
– А как получилось, господин, что не чтящие богов чужеземцы вовсе не тайком, а в открытую, вторглись на землю Тлашкалы? – вопросом на вопрос ответил пленник. – А ты не только не сумел остановить врагов, но и наоборот вынужден был умолять их о мире?
Шикотенкатль, не сдержавшись, отвесил купцу оплеуху. Тот завалился на бок, но потом вновь сумел сесть, ошеломленно встряхнув головой.
– Господин, ты направляешь свой гнев не на того, кто его действительно заслужил.
– Ты не почтека! – обвиняющим голосом заявил Шикотенкатль.
– Это не так, господин. Почтека не только торговец. Он путешественник, потому что ходит по дальним странам. Он воин, потому что постоянно с оружием в руках защищает свой товар от разбойников. Он зачастую и лекарь, ведь в дороге всякое может произойти.
– А еще лазутчик!
– Да, и это тоже, но…
– Говори, кто тебя прислал! – перебил Шикотенкатль.
– Господин, по всем землям, от жарких стран майя на юге и до северных далей Мичоакана разнеслась слава о том, как храбро ты бился против чужеземцев. Все народы надеялись, что тебе удастся то, на что не хватило сил воинам Табаско и на что не хватило отваги тотонакам. Еще когда жив был Монтесума, его племянник Куаутемок выступал за то, чтобы помочь Тлашкале в войне с солдатами Малинче. Увы, тогда он был всего лишь племянником повелителя ацтеков и его мнение ничего не решало…
– Так тебя подослал Куаутемок? – перебил Шикотенкатль.
– Уэй-тлатоани Куаутемок, – поправил купец. – Не забывай, господин, теперь он уэй-тлатоани. Это значит, что вся полнота власти в империи теперь у него. Он всегда уважал Тлашкалу за отвагу ее жителей, а особенно восхищенно отзывался о тебе, как о лучшем военачальнике тлашкаланцев. Тогда Куаутемок не мог объединиться с твоими воинами, но сейчас предлагает союз.
– Теперь Куаутемок на своем примере узнает, что значит оказаться в осаде, – не смог удержаться от усмешки Шикотенкатль. – Сколько лет ацтеки держали в блокаде Тлашкалу, раз за разом пытаясь ее захватить. Теперь пришла очередь Теночтитлана терпеть войну и лишения.
– Господин, уэй-тлатоани Куаутемок просит тебя забыть старые обиды и объединиться с ним против чужеземцев. Если Малинче победит, то уже не станет церемониться. Он свергнет богов, разрушит ваши храмы, а самих тлашкаланцев обратит в рабство.
– А что будет, если мы поможем ацтекам победить? Куаутемок снова наберется сил и опять осадит Тлашкалу?
– Уэй-тлатоани обещает честный союз. Он предлагает перемирие на пять лет, которое затем можно будет продлить. Ты можешь верить его словам. Передышка нужна не только Тлашкале. Ацтеки тоже сильно ослабли из-за войны. Будущего никто не видит. Возможно, через пять лет Теночтитлан и Тлашкала и вовсе заключат полноценный мир. Это еще не все, господин. Куаутемок предлагает вам свободную торговлю с любым из его крупных городов. На твой выбор.
