Юрий Александрович Штаб
Закат Пятого Солнца
5. Первые дни в плену
На следующий день пленников вывели из дома рано утром и повели во дворец. После гигантской пирамиды он уже не производил особого впечатления, хотя выглядел внушительно. Массивные каменные стены, раскрашенные барельефы, высокий потолок. По широкой лестнице испанцы дошли до входа в большой зал.
Внутри находилась группа индейцев. Конкистадоры уже немного привыкли к тому, что все вокруг украшены перьями и ракушками, но эта компания заметно выделялась на общем фоне. Наибольшее внимание привлекал человек, стоявший в центре. Высокий рост, горделивая осанка и надменный вид выдавали в нем местного вождя. О том же свидетельствовали и богатые украшения. На груди покоилось массивное ожерелье – кусочки нефрита и золота образовывали сложный узор. Запястья охватывали массивные браслеты с диковинным орнаментом. На плечи был наброшен яркий многоцветный плащ. Голову украшала высокая корона из красных и зеленых перьев. Мочки ушей оттягивали вниз золотые диски с тисненым изображением кошмарного искаженного лица – то ли человеческого, то ли звериного. Темные глаза смотрели властно.
– Ну вот, как я и предрекал, нас привели к местному касику, – заметил Себастьян. – Тебе не кажется, что именно этот дикарь так ловко орудовал каменным ножом там, на вершине пирамиды?
– Да разве их различишь? – с досадой буркнул Фернан. – Эти нехристи все в перьях, что твои фазаны, да и разукрашены не хуже, чем шуты на ярмарочном балагане.
До этого момента индейцы хранили молчание. Теперь же вождь жестом руки подозвал к себе одного из приближенных и дал какие-то распоряжения. Фернан почувствовал что, несмотря на жаркий день, по затылку пробежал легкий озноб – кто знает, что за команду только что получил этот местный вельможа? Они с Себастьяном тревожно переглянулись.
Индеец сделал два шага по направлению к пленникам и начал речь. Он уверенно и убедительно что-то говорил, сопровождая свои слова жестами, то указывая руками на касика, то простирая ладони к небу. Эта речь ввела испанцев в еще большее замешательство. Фернан с досадой прикусил губу, с тревогой поглядывая на своего спутника.
– Я проплавал больше десяти лет, посетил столько стран, что и не перечислить, научился находить общий язык не только с истинными христианами, но и с самыми что ни на есть язычниками, – вполголоса проговорил Себастьян. – Но такого варварского наречия слышать не доводилось. Даже самые отъявленные чернокожие дикари не завывают так отвратительно, как этот напыщенный дуралей.
Он, как и Фернан, заметно нервничал, не ожидая для себя ничего хорошего, а потому был резок в суждениях.
Индеец, услышав разговор испанцев, тут же умолк и выжидающе уставился на них.
– Кажется, дикарь решил, что ты ему отвечаешь, – заметил Фернан.
Безуспешные переговоры тем временем продолжились. Индейский вельможа еще несколько раз обращался к испанцам, пытаясь им что-то медленно, чуть ли не по слогам, втолковать, и активно жестикулируя. Затем обернулся к своему вождю, обронил несколько фраз и выслушал еще какие-то приказы. Конкистадоры также обменялись несколькими замечаниями между собой. Затем Фернан демонстративно пожал плечами, подчеркивая, что они не могут понять, чего от них хотят.
Тот же сановник, который пытался найти с ними общий язык, ничем не проявляя досады, коротко что-то приказал одному из своих приближенных, сопроводив слова властным жестом. Тот двинулся к выходу из помещения, поманив испанцев за собой. Караул из десятка воинов двинулся вслед за ними. Фернан внимательно оглядывался по сторонам, желая понять, куда их ведут. Пару раз он задумчивым взглядом засматривался на копья окружавших его солдат. Себастьян сразу догадался, о чем думает его молодой товарищ.
– Фернан, не спеши начинать войну. Не нужно выхватывать оружие у наших конвоиров.
– А когда, по-твоему, следует ее начать? – недовольно спросил Фернан. – Когда меня положат на алтарь и начнут вырезать сердце? Тогда уже поздно будет.
– Повремени. Может быть, для нас все еще не так и плохо обернется.
Гордого Гонсалеса изрядно выводило из себя, что к нему – испанскому кабальеро и отважному воину – относятся как к рабу. Приказывают то идти, то стоять, то снова идти. И все это совершенно не интересуясь его мнением. Но больше всего донимала неизвестность. Фернан понимал, что жизни их здесь ничего не стоят. Что мешает индейцам казнить пленников?
Шли они недолго. Выйдя на улицу и пройдя по краю пустующей сейчас площади, испанцы попали в другой дворец. Он казался ничуть не меньше первого. Стоящий на невысокой платформе, богато украшенный снаружи, сияющий свежей зеленой и желтой краской на гладких стенах.
Конкистадоров повели внутрь. Одни помещения сменялись другими, в коридорах и галереях тускло горели светильники. Больше всего Фернана удивляло то, что ни в одной стене он не видел хотя бы маленького окна. Все это напоминало лабиринт. Гонсалес тревожно озирался по сторонам, пытаясь запомнить дорогу. Ему казалось, что они уже блуждали гораздо дольше, чем могли идти в пределах здания. Может быть, дворец является всего лишь входом в какую-нибудь систему катакомб?
В итоге они вошли в большую комнату. Первое, что испанцы увидели, были все их вещи. Особенно конкистадоров волновало оружие. Мечи, кинжалы, ножи и шлемы лежали на столе. Рядом располагались фляга, свернутые плащи, арбалет, щит Фернана и сумка Себастьяна. А также маленький золотой идол, выигранный когда-то в карты в далекой Севилье. Фигурка блестела в сполохах факелов, пуча глаза и скаля крупные зубы.
Гонсалес тут же кинулся к своему мечу, нетерпеливо выдернул клинок из ножен и замер. Риос бросил на приятеля обеспокоенный взгляд – кто знает, не примется ли тот сейчас рубить головы направо и налево? Фернан застыл, почти не дыша, любуясь бликами, играющими на полированной поверхности оружия. Ощущая в руке приятную тяжесть, он лишь в эту секунду стал вновь обретать уверенность в себе.
– Начинаешь чувствовать себя свободным не в тот момент, когда тебе развязали руки, а лишь тогда, когда в этих руках снова оказывается меч, – пробормотал он.
Себастьян не ответил. Его возвращение всех вещей скорее изумило, чем порадовало.
– Впервые вижу, чтобы пленникам отдавали оружие, – задумчиво ответил он. – Кто знает, что эти дикари нам готовят.
Фернан не слушал его. Он суетился, развешивая клинки на привычные места: меч на левое бедро, кинжал на правое, нож за голенище сапога. Щит он поднял, критически осмотрел со всех сторон, убедился, что с ним все в порядке, недоверчиво покачал головой и снова положил на стол. Выпрямившись, Гонсалес положил ладони на рукояти, рассмеялся и огляделся по сторонам. Вид у него был весьма довольный. Себастьян также забрал свое оружие, внимательно осмотрел содержимое сумки.
– Веревка, огниво, еще кое-какая мелочь. Даже кошель с монетами на месте. Черт разберет этих дикарей! Ничего не забрали!
– Может быть, они хотят отпустить нас за выкуп?
– Думаешь, губернатор только о том и печется, как бы выкупить из плена двух авантюристов? – фыркнул Себастьян. – Да откуда индейцы вообще могут знать о том, кто мы, откуда прибыли и…
Ему не хватало слов. Себастьян и сам не мог понять, чего ждать дальше. Лишь теперь испанцы огляделись по сторонам. Комната оказалась просторной. Пол устилали плетеные тростниковые циновки, похрустывающие под ногами. Стены покрывала гладкая штукатурка, белая с легкой желтизной, как старая слоновая кость. В двух углах стояли раскрашенные глиняные курильницы, откуда разносился легкий приятный аромат. Две низкие широкие кровати, на каждой из которых высилась стопка тонких хлопковых покрывал. Возле стола стояло четыре невысоких деревянных скамейки. Небольшие вентиляционные окошки почти не давали света, служа лишь для циркуляции воздуха, зато с освещением справлялись многочисленные светильники. Дверной проем был занавешен вышитой тканью.
На одной из стен висел ковер, обойти который вниманием было невозможно. Добрых четырех шагов в длину и шириной не уступающий человеческому росту, он изображал нечто странное. Шесть человек стояло в очереди, сжимая в руках копья и мечи с обсидиановыми вставками. Выглядели они так, как и полагалось местным жителям: медно-красная кожа, деформированные головы, пышные головные уборы. Все, кроме одного, который оказался угольно-черным. Навстречу им из клубов разноцветного дыма выступало чудовище, с телом человека, но головой крокодила. Оно нависало над людьми, хмуря черные брови и скаля белые зубы, выставив перед собой когтистые лапы, в которых тварь сжимала чью-то откушенную ногу.
Испанцы рассматривали картину, пытаясь разобраться в ее смысле.
– Они воевать с этой дрянью собрались или же поклониться ей пришли? – прошептал Фернан.
– Вряд ли поклониться, – ответил Себастьян. – Слишком уж страшная. К тому же, она явно ест людей. Думаю, местный мастер изобразил сцену борьбы героев с каким-то чудовищем. Меня пока больше интересует, почему один из воинов черный. Неужели здесь тоже живут негры?
– Это, скорее всего, краска. Вспомни, дикари охотно себя раскрашивают. Меня же интересует вот что – тварь, с которой они собираются биться. Она выдуманная или же на такую в самом деле можно нарваться в местных джунглях?
Вопрос был важным. Существо на картинке казалось раз в три больше человека, а крокодилья челюсть и некое подобие хвоста наталкивали на мысль о драконах. Поневоле Гонсалес подумал, что им в какой-то мере повезло, что на них наткнулись индейцы, а не подобный людоед. Но если они рано или поздно вырвутся из города, то как сражаться с таким чудовищем?
– Фернан, а ведь это мозаика, сделанная из перьев.
Гонсалес присмотрелся. Действительно, все огромное четырехметровое полотно было полностью укрыто слоем мелких перьев. Красноватые лица индейцев, черные лезвия обсидиана, зеленая морда крокодила, синие, желтые, оранжевые, белые узоры – все это были миниатюрные перья. Порой меньше половины ногтя, кое-где вплетенные, кое-где приклеенные к полотняной основе, они складывались в огромную и красочную картину, блестя в свете факелов.
– Это просто непостижимо! – с восхищением произнес Себастьян. – А я тайком удивлялся сноровке их мастеров, которые делают плюмажи для головных уборов. Куда там! Вот где настоящий талант!
Фернан оторвался от висящего на стене ковра, подошел к столу и поднял свою золотую статуэтку. Застывшее в металле существо выглядело привычно свирепым, но теперь казалось еще и весьма довольным. Как будто радовалось, что сумело вернуться на родину, да еще и чужеземцев с собой прихватить, предав их в руки индейцев. Гонсалес бросил его в кошель и стянул завязки.
– Нас привели не в клетку, а во дворец. Выделили самые роскошные покои, какие только у них были. Одну только эту мозаику ткачи, наверное, делали месяцами. Вернули все вещи. И за что такая честь? Себастьян, а ты не думаешь, что это как-то связано с моим золотым идолом? Очень уж он похож на маску одного из негодяев, которые девушку казнили. Может, он и в самом деле является изображением какого-то бога?
– Кто знает, – пожал плечами Риос. – Мы же пока ни слова не понимаем на их языке.
После этого Себастьян подошел к дверному проему и выглянул в коридор. Там находилось шестеро вооруженных индейцев.
– Местные жители не такие дураки, – заметил Риос. – Даже если мы их перебьем, то попробуй еще найти выход из этого лабиринта. Ладно! Уплывший корабль нам уж точно не догнать. Посмотрим, что ждет нас здесь.
В это мгновение в комнату зашло несколько индейцев. Фернан нахмурился и положил руку на рукоять меча – кто знает, чего ожидать от этих дикарей! Однако те не проявили ни малейших признаков агрессии и стали сновать туда-сюда, сервируя большой стол к трапезе. Одеты они были скромно, лишь в набедренные повязки без каких-то украшений, в глаза испанцам не смотрели и делали свое дело сноровисто, сохраняя полнейшее молчание.
Конкистадоры наблюдали с любопытством. Большая часть принесенных блюд выглядела и пахла вполне съедобно, а они порядком проголодались. Почти все индейцы вскоре ушли, лишь двое остались, очевидно, чтобы прислуживать во время еды.
Себастьян не ведал никаких сомнений. Он тут же уселся за стол и потянулся к высокой стопке белых лепешек. Фернан смотрел на еду с явным подозрением. Себастьян расхохотался.
– Фернан, ты же не думаешь, что они хотят нас отравить?!
– Себастьян, ты же не думаешь, что они знают, чем следует кормить испанских кабальеро? – передразнил своего приятеля Фернан.
На самом деле он не боялся яда, но сцена вчерашнего убийства все еще стояла у него перед глазами. Вот эти самые или, по крайней мере, точно такие же дикари смотрели на гибель молодой прекрасной девушки и выражали по этому поводу самый настоящий восторг. Ничего хорошего от таких людей он не ждал. Еда если и не отрава, то наверняка гадость. Фернан сейчас, терзаясь муками голода, готов был бы съесть и сырое мясо, но только если бы добыл его сам.
Себастьян демонстративно сжевал лепешку и изрек вердикт:
– Вкусно, – после чего потянулся к блюду с жареным мясом. – Поверь бывалому солдату, Фернан. Если ты где-нибудь не дома, то нужно есть при каждом удобном случае. Не важно, где ты находишься: в путешествии, в военном походе, в лагере накануне битвы, в плену. Никогда не знаешь, когда представится следующая возможность подзакусить. Смелее.
С этими словами он бросил Гонсалесу жареную тушку какой-то птахи. Реакция Фернана не подвела – он поймал угощение и, немного поколебавшись, сел напротив Себастьяна. Еды оказалось много. Какая-то желтая каша, лепешки, разнообразная жареная и печеная птица и рыба, овощи и фрукты. Керамическая посуда удивляла хорошим качеством. Изящная, тонкостенная, покрытая разноцветной глазурью, с рифлеными узорами. Но больше всего испанцев поразило то, что все блюда оказались далеко не пресными. Индейцам хорошо известна была соль, а также пряности, причем, очень острые на вкус.
Себастьян протянул руку к высокому кувшину, схватил его за горло и принюхался.
– От такой пищи разгорается жажда. Интересно, что это за пойло? Судя по запаху – что-то хмельное.
Он налил содержимое в высокий раскрашенный кубок и осторожно попробовал.
– Дрянь, – сокрушенно объявил он. – Если пищу их есть еще можно, то с питьем дело совсем плохо обстоит.
Фернан ухмыльнулся этому замечанию и смело налил себе. Попробовав, он скривился и сказал:
– Теперь я понимаю, почему эти дикари такие страшные. Меня от одного глотка перекосило, а они это годами пьют. Это тебе не вина солнечной Андалусии.
Наевшись, испанцы так и остались в том же помещении. Индейцы их не тревожили, лишь однажды принеся воды для умывания. Остаток того дня они провели в комнате практически безвылазно. Нужно было немного прийти в себя после всего произошедшего, набраться сил – несколько дней блужданий по джунглям и недосыпания заметно сказывались.
Наступил вечер. Уставшие и пресыщенные новыми впечатлениями, конкистадоры улеглись спать. Настороженность их не покидала – обнаженные мечи и кинжалы оставались под рукой, хотя оба понимали, что если их сумели захватить в лесу, то здесь, посреди чужого города, оружием уж точно себе не помочь.
На следующее утро Фернан проснулся рано. Открыв глаза, он приподнялся на локте и на всякий случай тут же протянул руку к мечу – оружие лежало на месте. Косые солнечные лучи проникали сквозь узкое вентиляционное отверстие. В этой полоске света танцевали искрящиеся пылинки. Спал он на удивление хорошо, никакие кошмары его не беспокоили. На другой кровати, как ни в чем не бывало, зарывшись головой в накидки, лежал Себастьян. Фернан тут же вскочил и потормошил его. Себастьян что-то недовольно буркнул и дернул плечом, но вставать и не подумал. Гонсалес задумчиво прошелся по комнате, затем приник глазами к высоко расположенной щели.
– Ну и что ты там хочешь высмотреть? – услышал он недовольный вопрос Себастьяна. – И для чего ты меня так рано разбудил?
Гонсалес обернулся к товарищу. Себастьян сидел, озираясь по сторонам. Он выглядел вполне отдохнувшим, лишь спутанные и местами торчащие в стороны светлые волосы придавали ему несколько бестолковый вид.
– Любуюсь, – холодно бросил Фернан. – У нас под окнами сейчас еще одну девушку режут.
– Да ладно!
С этими словами Себастьян вскочил с кровати и подбежал к вентиляционному отверстию. В саду ничего, разумеется, не было, кроме деревьев.
– Все шутки шутишь, – неодобрительно бросил он Фернану.
– Какие уж тут шутки. Я бы и сам не слишком удивился, если бы это оказалось правдой.
Видимо услышав, что пленники уже не спят, в комнату вошло двое индейцев. Они были безоружны, в одних набедренных повязках и не демонстрировали никаких признаков агрессии. Вошедшие опустились на колени, протянули ладони к полу, затем подняли их к губам, после чего встали и обратились к испанцам с краткой речью. Те, конечно же, ничего не поняли. Индейцы поспешили ретироваться. Фернан провожал их подозрительным взглядом. Вскоре в комнату ввалилась целая толпа местных жителей, неся кучу самой разнообразной еды.
Позавтракав, конкистадоры решили выйти на улицу. Фернан наотрез отказался расставаться хотя бы с какой-то вещью из своего снаряжения. Себастьян слегка скептически глядел на то, как его молодой друг надевает шлем, вешает на спину щит, проверяет, хорошо ли клинки сидят в ножнах.
– Вот будет весело, если после всех твоих приготовлений дикари откажутся выпускать нас из комнаты.
Впрочем, Риос взял пример с товарища и тоже нацепил на себя все свои вещи, начиная со шлема и арбалета, заканчивая котомкой и флягой.
– Сейчас и узнаем, – ответил Фернан.
Было и у него такое опасение, но оно развеялось как дым, стоило им лишь сделать первые шаги за пределы их жилища. В коридоре дежурил индеец, которому Гонсалес жестами показал, что он хочет прогуляться по городу. Тот кивнул головой, хотя Фернан и не был уверен, что обозначает этот жест у местных жителей. Но выйти на улицу без почетного эскорта им не удалось. Сопровождать пленников собрался целый отряд – с полдюжины воинов, да еще и несколько расторопных слуг. По крайней мере, мысленно Фернан именно так распределил роли индейцев, исходя из их внешности, экипировки и поведения.
Слуги выглядели скромно. Одетые в набедренные повязки из светлой ткани и плетеные сандалии, они несли в руках корзины, наполненные едой. Воины смотрелись куда более нарядно и живописно. Чего стоили их разноцветные юбки, украшенные вышивкой, яркими пушистыми кистями и перьями. Кроме того, у каждого спину укрывал пестрый прямоугольный плащ, завязанный узлом на плече. На ногах они носили кожаные сандалии, оставлявшие пальцы открытыми. Но самой бросающейся в глаза деталью были головы: длинные волосы, укрепленные ремнями и заколками, образовывали сложные прически, украшенные разноцветными перьями. На лицах вились темные полосы татуировок, в ушах красовались металлические или костяные серьги. К тому же, все эти индейцы поголовно оказались косоглазыми и горбоносыми. Черепа были причудливо деформированы: вытянутые в длину, с вдавленными, как будто вмятыми могучей рукой, лбами.
– Ну и рожи, – пробормотал Фернан. – Я бы, одари меня господь таким обличьем, в жизни не решился бы показаться кому-нибудь на глаза. Себастьян, а ты уверен в том, что это вообще люди?
– Черт их разберет, – угрюмо буркнул тот. – Главное, чтобы они нам не мешали.
Индейцы же, похоже, не только не смущались своего внешнего вида, но и наоборот, были собой весьма довольны. Стоило посмотреть на то, с каким важным видом они двинулись вслед за конкистадорами. Властно вскинув головы, воины шагали по улице, окидывая встречных пренебрежительными взглядами, и всячески демонстрировали свою исключительность.
– Похоже, дикари горды той миссией, которую на них возложили, – буркнул Риос.
– Понять бы еще, что это за миссия? Зачем пленникам вообще позволяют разгуливать по улицам? – спросил Фернан. – Кем являются эти воины? Телохранителями? Стражей? Почетным эскортом?
– Скорее всего, все вместе взятое.
Слуги с корзинами держались несколько в стороне, регулярно поглядывая в сторону испанцев, не решаясь тревожить «гостей» без какого-то знака с их стороны.
Ступенчатые монументы пирамид возвышались совсем недалеко, и, естественно, привлекали внимание. Фернан и Себастьян двинулись к ним. Выйдя на гигантскую площадь, они смешались с толпой. Людей вокруг было так много, что тут поневоле закружилась бы голова от непривычной внешности и нарядов. Испанцы, в свою очередь, тоже казались местным жителям немалой диковинкой, так что почти сразу же вокруг них образовалась шумная и любопытная орава. Вот тут и пригодились воины из их сопровождения. Решительно расталкивая зевак, они освобождали проход для Фернана и Себастьяна.
Подойдя вплотную к одной из пирамид, конкистадоры замерли. Отсюда, от самого подножья, верхняя площадка была не видна – так круто поднимались вверх террасы, из которых состояла пирамида. Идеально ровные, отполированные каменные ступеньки начинались возле земли и бесконечной вереницей возносились в высоту, упираясь буквально в самое небо. Лестница казалась бесконечной и вершина ее как будто растворялась в воздухе.
Фернан замер в задумчивости. В его памяти всплыла недавняя казнь. Что чувствовала девушка, поднимавшаяся по этим ступеням? Знала ли она, что ее ждет? Сдерживала ли шаги, стремясь хоть немного продлить жизнь? И чему, будь они все прокляты, так радовались дикари, когда ей вырезали сердце?! Он огляделся по сторонам и нахмурился, наткнувшись взглядом на очередного индейца.
Мысли же Себастьяна отличались большей практичностью. Он с интересом рассматривал пирамиду, удивляясь великолепной обработке камней, да и вообще тому, что местным удалось соорудить такое гигантское строение. Кроме того, он успел детально рассмотреть оружие воинов, которые их сопровождали.
– Похоже на то, что дикари не умеют обрабатывать железо, – поделился он своими наблюдениями. – Смотри, у них все из дерева и камня.
Это была правда. Смоляно-черные наконечники копий глянцевито отсвечивали на солнце. Но наибольшее внимание привлекали деревянные дубинки, висевшие на поясах у каждого из воинов. Внешне такое оружие больше всего напоминало узкое весло на короткой ручке. Кромки этого весла были усажены тонкими, бритвенно-острыми кусочками того же черного камня.
– Что за камень? – поинтересовался Фернан.
– Обсидиан, скорее всего, – ответил Себастьян. – Получается несколько корявая попытка повторить лезвие меча. Конечно, ему не сравниться с изделиями наших кузнецов. Но я не хотел бы получить удар таким оружием. Неровные каменные зубья этой дубины должны оставлять страшные рваные раны, наподобие повреждений от волнистого клинка.
– Думаешь, все эти каменные глыбы можно вырубить обсидиановыми топорами?
– Вряд ли, – покачал головой Себастьян. – Обсидиан весьма хрупкий. Думаю, у нас еще будет возможность разузнать, как они обрабатывают камни.
Этот короткий разговор помог Фернану отвлечься от мрачных мыслей по поводу их туманного будущего. Они покинули площадь и двинулись по одной из улиц. Почетный эскорт не пытался их задержать, но и не отставал. Испанцы с интересом разглядывали дома. Здесь, в центре города, строения выглядели весьма солидно. Каменные, зачастую двух, а то и трехэтажные постройки возвышались со всех сторон. Снаружи дома покрывала штукатурка. Некоторые сверкали белизной, стены других были расписаны замысловатыми цветными узорами. Город утопал в зелени садов. Сладковатые ароматы цветов кружили голову.
Постепенно они добрались до окраины. Здесь дома оказались заметно скромнее. Теплый климат, вообще-то, позволял круглый год жить в самых непритязательных лачугах, но местным аристократам это было явно не к лицу. А вот простолюдины довольствовались тростниковыми хижинами с крышами из листьев. Людей вокруг сновало куда меньше, чем в оживленном центре и Фернан тут же поделился с Себастьяном планом своих действий.
– Как я погляжу, зевак с каждым шагом становится все меньше. Нужно найти какой-нибудь закоулок или тупик, где не будет лишних глаз. Ну что, сумеем уложить наш эскорт так, чтобы они не подняли переполох? Девять человек – это, конечно, много, но внезапность будет на нашей стороне.
Фернану на ум пришли многочисленные ночные стычки в подворотнях Севильи, из которых он всегда выходил победителем. Ему приходилось справляться в одиночку с тремя разбойниками. Сейчас перевес на стороне противника еще заметнее, но другого выхода он не видел. В конце концов, на них шлемы и кирасы, под рукой стальные мечи и кинжалы. Все это давало серьезное преимущество.
– На солнце перегрелся? – недовольно ответил Себастьян, мгновенно охладив пыл своего молодого друга. – Даже если мы и справимся, то что дальше?
– Что, что?! Сбежим! – раздраженно бросил Фернан.
– Далеко? Мы посреди индейского города! До Кубы точно не добежим. Или ты предлагаешь остаться здесь? Нет, правда! Перебьем охрану, спрячем трупы, а сами разденемся, поставим волосы дыбом и сразу же смешаемся с толпой! Они нас в жизни не обнаружат, это уж точно! Будем жить припеваючи.
– Очень смешно, – буркнул Фернан. – Мы на самой окраине, если ты не видишь. Через минуту будем уже в лесу. В таких зарослях можно слона спрятать, не то что двух человек.
– Ты их видел, этих слонов? Я вот видел и могу точно сказать, что если слон пытается от тебя спрятаться, то куда умнее будет не стараться его найти. Мы, к сожалению, не слоны и нас через эту самую минуту будет искать добрая сотня человек, каждый из которых знает окрестности до последнего цветка на несколько миль вокруг. Чертовы индейцы ходят по этим чащам быстро как по чистому полю, к тому же они, в отличие от нас, пойдут налегке. Пока что дикари ведут себя дружелюбно, так и нечего играть с огнем. Нужно осмотреться.
– Я уже осмотрелся, мне на всю жизнь хватит. Помнишь ту девушку? За что ее казнили? Почему все так радовались?!
Испанцы в пылу спора не обратили внимания на то, что они остановились и постепенно стали повышать голоса. Зато индейцы сразу же насторожились. Воины за оружие пока не хватались, но окружили пленников и внимательно прислушивались к их спору. Себастьян сразу же взял себя в руки и осадил Фернана.
– Уймись. Видишь, дикари что-то заподозрили. Веди себя спокойно. О казни я тебе ничего нового сказать не могу. Повторяю, скорее всего, девушка являлась преступницей.
Они продолжили свою прогулку. Воины, блюдя достоинство, степенно двинулись вслед за ними. Слуги тоже держались рядом, оживленно что-то обсуждая вполголоса. Фернан довольно долго молчал, обдумывая доводы своего товарища и, в итоге, вынужден был признать их толковыми. Но задерживаться в этом городе ему по-прежнему не хотелось.
– Себастьян, ну а ты как предлагаешь отсюда выбираться?
– Ты отказался от своего плана? Слава богу. Скажу честно, мы бы может и справились с девятью противниками, но только в том случае, если бы они все решили сражаться. А так, стоит всего одному сбежать и поднять тревогу, и наш побег тут же провалится. Следует понять, что они собираются с нами делать.
– Для этого нам нужно попытаться выучить наречие индейцев. Надоело изъясняться жестами.
– Заодно, зная местный язык, можно много всего другого полезного разузнать. Какие плоды можно есть, каких животных и змей опасаться, – задумчиво сказал Себастьян. – А еще, направление течения ближайших рек и расположение окружающих нас городов. Чтобы, когда мы все же сбежим и окажемся в лесу, то смогли разобраться, куда нам идти и что есть.
– Неплохо бы еще и разузнать принятые индейцами законы и обычаи, – добавил Фернан. – Если есть у дикарей хоть какие-то законы.
Так конкистадоры определили первоочередную для себя цель – научиться объясняться с местными жителями.
Прогулка их в скором времени закончилась. Поставив перед собой задачу выучить местное наречие, Фернан сгорал от нетерпения начать претворять ее в жизнь. Он понимал всю сложность этой затеи, но утешал себя тем, что дикари и сами наверняка попытаются научиться говорить со своими пленниками. Вернувшись обратно во дворец, они сели обедать. После еды Гонсалес поймал за локоть одного из прислуживавших им индейцев и указал пальцем на блюдо с фруктами. Тот непонимающе переводил взгляд с Фернана на стол.
– Что это? – Гонсалес постучал ногтем по ярко-красному упругому боку одного из фруктов. – Как называется?
– Очень важное начинание, – одобрительно кивнул Себастьян. – Главное, это, конечно же, запомнить наименования всех местных фруктов. Разве можно есть плод, чье название тебе неизвестно?
– Отстань, – огрызнулся Фернан. – Надо же с чего-то начинать.
Индеец между тем что-то сказал, но в этой череде гортанных и прерывистых звуков вообще сложно было узнать человеческую речь, не то что разобрать отдельные слова.
– Как это называется? – настойчиво повторил Фернан.
Индеец произнес три или четыре слова, причем все разные, так что понять, какое из них было названием фрукта, оказалось решительно невозможно. Гонсалес понял всю тщетность этой попытки и взмахом ладони отпустил слугу.
– Ладно. Себастьян, ну ты ведь знаешь хоть немного язык жителей Кубы. Это нам не может помочь?
– Нет, – безнадежно махнул рукой Себастьян. – В этих наречиях нет ничего общего.
Но желание обрести взаимопонимание оказалось обоюдным. После обеда к ним в комнату зашло трое индейцев, исполнив некий короткий ритуал с поклонами и жестикуляцией. Самый важный, хорошо одетый и богато украшенный являлся, по-видимому, довольно значительной фигурой. Он подошел ближе. Вельможа давно распрощался с порой юности. Морщины избороздили лицо, глубокие складки тянулись от крыльев крючковатого носа к сухим губам, но волосы все еще оставались глянцевито-черными и густыми. Уложены они были, согласно всем местным канонам красоты, в высокую прическу, во все стороны топорщащуюся мелкими прядями. Прямая спина и высоко вскинутая голова придали ему гордый вид, даже несмотря на обилие весьма странных, на вкус любого испанца, украшений. Его не портили ни громоздкие ожерелья на шее, ни даже короткая палочка, продетая через носовую перегородку и торчащая из ноздрей. Он бы выглядел очень степенно, даже величественно, если бы не столь повальное среди местных жителей косоглазие. Индеец несколько секунд стоял перед испанцами, с весьма задумчивым видом уставившись, как казалось со стороны, на кончик собственного носа. Себастьян не выдержал и прыснул.
– Ей-богу, я как будто перенесся во времена моего прекрасного детства. У нас в Кармоне был местный дурачок. Ну, знаешь, из тех безобидных простаков, которые всему верят, разговаривают сами с собой, впадают в оцепенение на ровном месте. Вот он точно так же глубокомысленно глядел на свой нос каждый раз, как на него садился комар или муха, как будто ему в этот момент открывалась какая-то великая тайна.
