Яна Вальд
Амулет Островов
Капелла
Заклятье Жрицы, произнесенное много лет назад, расплывалось пятном в воде: “не нашшшшш…не сссссссмеем…”. Или это был лишь шум в ушах?
В затопленном коридоре прилив и отлив нежно обнимали друг друга, рождая воронки. Вода закручивала до каменного дна, и одному Богу известно, сколько раз Ив вырывался и всплывал, – но лишь затем, чтоб удариться о каменный потолок. Поначалу он пытался удержать Рэна – тот вовсе не умел плавать – но течение выхватило ландца из рук. “нашшшшш…нашшшшш…” Он искал Рэна на ощупь, шарил по стенам, ища выход, пока еще хватало воздуха. Он бился, сколько мог, отбиваясь от клешней ведьмы Ариды, и молился. А вода будто становилась гуще с каждым мгновением. И, наконец, против воли он сделал вдох. Горло перехватил спазм, легкие обожгло кипятком. Боль, паника, судорога прокатились по телу и замерли. Стало удивительно легко. Он чувствовал, как тело сдается, а видел перед собой капеллу в Новом Замке. Неф из белого камня, массивные своды почти без украшений – капелла подавляла грандиозной строгостью, словно длань самого Господа. Перед отплытием все люди Герцога причастились и исповедовались – за душу свою Ив был спокоен. Вода отталкивала его тысячей рук, потом кто-то вцепился в него или он в кого-то – было уже все равно. Последней мелькнула мысль, что мать его тоже окончила жизнь в воде, – очень давно и по своей воле.
Потом Ив видел, как со стороны, несмотря на кромешную тьму Пещеры. Он видел незатопленный грот – выход, до которого ему совсем чуть-чуть не хватило сил – и себя на каменной платформе. Губы синеют, глаза стекленеют, изо рта течет струйка воды, и похож он на мешок зерна из снесенного рекой амбара. Видел девчонку, из-за которой все произошло. Она не столько выволокла, сколько стряхнула с себя его тело. Повалилась рядом, дрожа и хватая ртом воздух. Значит, островитянка выжила. А нет ли жабр у морского народа? Сначала она закрылась руками, будто кто-то нападал, вжалась в камень, мотая головой: “нет, не надо”. Потом не выдержала, стала его тормошить, искать удары пульса, сердца. На ощупь – в Пещере собственную руку было не разглядеть. Завизжала и отскочила, как от прокаженного. Вот оно что. Девочка из народа Ариды боится утопленников. Над ней многие смеются, наверное. Островитянка явно большим усилием заставила себя вновь до него дотронуться. Запросила, залепетала, как маленькая: “Подожди, регинец, не умирай!”. Припала к его губам, будто целуя. Нела, вспомнилось роанцу, ее зовут Нела. Ее трясло, но похоже она знала, что делает. Ив смутно чувствовал, как грудь немилосердно давят и растирают. Пару раз она прерывалась, едва не падая, плакала и умоляла “Дыши…”, силы ее были на исходе. И, наконец, будто прорвала невидимую плотину. Ив стал мучительно оживать, застонал, захрипел, из желудка хлынуло горько-соленное Море. Теперь девчонка всхлипывала над ним с облегчением.
– Наконец-то, регинец! Благодари Дэю. Вода выходит, значит, не умрешь.
Только что Ив вроде бы четко видел происходящее – теперь не понимал ничего, каменел от холода и не мог откашляться. Его рвало, внутри все горело, мысли вязли, как осы в меду. Очень смутно помнил, как здесь оказался. Хотел осенить себя крестным знамением, но не смог и пальцем шевельнуть. Соленная тошнота наконец иссякла, Ив провалился в сон. Островитянка сидела рядом, поддерживая его голову, и осознавала, что натворила.
Ив очнулся рядом с горящим костром и поначалу даже не удивился, откуда огонь в сердце водяного мира. Голова отчаянно кружилась, в ушах звенело – но и только. Видно, прошло много времени. До роанца медленно доходило, что он находится в недрах скалы и жив милостью Божьей. Над ним раскинулся купол, серый в тени, а в бликах костра будто позолоченный. Снизу к потолку, с потолка книзу стремились огромные каменные свечи. На стенах нечеловеческие руки высекли из камней узор, в котором легко было различить чешую морских чудовищ. Демоны Пещеры будто славили сами себя. “Это тоже капелла, – решил Ив. – Но дьявола Алтимара”. Он слишком искренне верил во всемогущество Господа, чтоб бояться нечисти. Он встал, шатаясь, позвал Рэна. Опасно ухнуло эхо, закрошились камешки, предупреждая, что кричать в вотчине Алтимара нельзя. Рэн исчез навсегда. Опустившись на колени, Ив тихо произнес молитву за его душу и за свое спасение.
Нела сжалась в комок по другую сторону огня, взвизгнула шепотом:
– Не трогай меня! Запрещено!
Могла бы и не говорить. Всем регинцам теперь было известно, какова расплата за прикосновение к Невесте.
– Как выбраться отсюда? Ты ведь знаешь!
Нет ответа. Ив отодвинулся, насколько позволяла узкая платформа, попытался говорить спокойно.
– Я не враг тебе, дева, – понимал, насколько глупо это звучит после сожженного Берега Чаек. – Отныне мы не враги. Мы ведь верим в одного Бога – просто тебя не учили в Него верить. Разве ты совсем не помнишь Бога твоих настоящих родителей?
Страх иной раз нагоняет ступор, похожий на обморок, – Ив не был уверен, что девушка его вообще слышит.
– Когда закончится поход, Герцог мог бы простить тебя и взять с собой в Ланд. Твое место не среди язычников!
Молчание.
– Послушай, я ничего тебе не сделаю. Ты же мне жизнь спасла.
Она безутешно разрыдалась. Ив скорей догадался, чем разобрал из ее причитаний. Худшее преступление для Невесты – по своей воле коснуться мужчины. Девушка нарушила запрет. В час беды для Островов оскорбила Алтимара! Что теперь будет, если она не имеет права жить? Иву очень хотелось сказать, что ее вера ошибочна, и что от мести морского демона он Нелу защитит. Слов он так и не нашел. Подождал, пока она выплакала все слезы, и заговорил о простом:
– Как ты сумела костер развести? Это что, колдовство?
Не надеялся на ответ, но она пролепетала:
– Вон тот уступ всегда сухой, там мы храним кремень и хворост в промасленной ткани.
– Ты здесь, как дома. Неужели ты часто бывала в этой норе?
– Конечно, – всхлипнула Нела. – С сестрами. Мы моллюсков ловим, – чуть помедлила, добавила. – Ты согрейся, регинец. Тебе это очень нужно.
– И тебе тоже. Сядь ближе к костру, я к тебе не прикоснусь, – Ив демонстративно убрал руки за спину.
Девочка с Островов неуверенно подвинулась к огню.
Взору Дельфины предстала совершенно новая стихия – вражеский лагерь. Одни регинцы ожесточенно копали ров, из выброшенной земли сооружая насыпь, другие рубили деревья и остатки строений на частокол. Тактику врагов женщина оценила – построить такие укрепления не сложно, а взять не легко. Попыталась хотя бы приблизительно оценить количество регинцев, но тщетно. Она никогда еще не видела столько врагов и столько мачт у берега. Теор с названой близняшкой вышли во двор под навес, что соединял дом и птичник, укрывая при надобности от палящего солнца и непогоды. Без собак и снующих под ногами кур здесь было непривычно тихо.
– Вижу, не боишься меня, бывшая сестренка.
На родном языке изгнанник говорил так, будто делал усилие, чтобы не сбиться на регинский. В остальном он удивительно мало изменился. Темно-каштановые волосы и теперь были длиннее, чем надо. На лице не прибавилось шрамов и морщин – все такое же, будто идеально вырезанные статуи в Святилище. Мальчиком Теор казался старше сверстников, теперь выглядел моложе. Время текло для него по своим собственным законам. Глаза разве что его выдавали – потухшие и чуть опухшие. Глаза того, кто мало спит и много пьет. Дельфина вдруг вспомнила рассказы матери. Всю жизнь Теор называл ее младшей сестренкой – а ведь это он младше. На целые сутки. Если однодневный младенец способен что-то видеть, значит, она видела рождение брата. Поймала себя на мысли – какая-то часть ее и теперь рвется его обнять. А впрочем – не разделить Дельфину на части, ей действительно хочется его обнять, да и как может быть иначе? Это же Теор.
– В день Посвящения, – ответила она, – мы в воде смешали кровь. Доведется – будем сражаться. Но, пока не высохнет Море, не зови меня бывшей сестрой.
Он зачем-то пнул ногой перевернутый котел, в котором накануне еще Тэрэсса варила похлебку детям. Тот покатился с глухим звоном, и Теор рассмеялся ему в тон:
– А я не помню Посвящение! Даже клятву в тот день не сам произнес. За меня это сделал Терий. Выходит, никого я не предавал, – смех получился натянутым. – Это они меня…
Ждал, что Дельфина возразит, но она молчала, отрешенная, удивительно спокойная. Как Море – то не умеет обвинять и ненавидеть, и сдаваться тоже не умеет. За годы Теор совсем забыл взгляд пронзительно-синих глаз сестренки, и теперь залюбовался.
– Циана умерла лет пять назад, – сказала, наконец, Жрица. – Она выкормила тебя, ты имеешь право знать. Ана…
Он оборвал резким жестом руки, будто закрываясь от этой боли:
– Знаю!
– Конечно, знаешь. Иначе не привел бы врагов. Аквин тоже давно умер. А вот дети их и внуки – этой ночью. А родители Аны живы! Были вчера…, – произнесла Дельфина горько. Едва подавила вопль "Неужели тебе все равно?!" – Они еще крепкие старички, может, успели сбежать. И Меда, может быть, жива.
"Не все равно! – убеждала она себя, надеясь, что правда видит в глазах своего близнеца что-то от прежнего Теора. – Не верю! Тем сильнее ты хочешь нас ненавидеть, потому что прячешься за ненависть."
– Пещера заклята: взять лишь того, кто заслуживает смерти. Ты, рыжий регинец, не заслуживаешь – это я хоть перед самим Господином Алтимаром повторю!
Господин Морской пока не утопил их и не обрушил серый свод на их головы – Нелу эта мысль чуть утешала. Она не верила, что боги или тэру ее простят. А, впрочем, лусинка знала себя: если ей суждено еще увидеть солнечный свет, она будет молчать. Окажется слишком труслива, чтобы признаться, и тем еще больше оскорбит Алтимара. Лучше бы островитянам никогда ее не находить – она много раз так думала. В Регинии одинокого ребенка съели бы бродячие собаки, но лучше бы не быть ей приемной дочерью Общины. Алтимару ведомо, что она, воин и Невеста, боится воды. Плавать и править лодкой, разумеется, умеет, но не верит Морю. Для названых сестер эта стихия – дом родной, для нее – опасный зверь. Нела рассказывала все это рыжему врагу и сгорела бы со стыда, если б не была насквозь мокрой, испуганной и усталой.
Ив спросил:
– Как ты выплыла?
Девушка казалась очень хрупкой по сравнению с бешеным потоком. Она почти улыбнулась:
– Проползла вдоль стены, как морская улитка. Коридор закрученный, но не длинный. Спадет вода – и ты легко сможешь выбраться.
– А ты, Нела?
– Отсюда много выходов, – ответила она, сомневаясь, отпустит ли ее Пещера.
Как и Ив, она десяток раз прошла через кружащие воронки. Десяток раз пережила пытку неизвестности – затянет на дно, может, пощадит, может, удержит слишком долго. “Не борись с течением, – учили матушки-наставницы. – Не борись с водоворотом. Морские девы наиграются и отпустят”. Нелу научили беречь силы. Но сегодня она десять раз едва не утонула и никогда об этом не забудет. От мысли, что снова придется лезть в воду, хотелось визжать. Она бы и визжала, вжавшись в платформу и накрыв голову руками, будь она одна. Спокойствие недавнего врага, невольного союзника почему-то согревало.
– А меня как нашла в темноте?
Нела пожала плечами:
– Нас просто столкнула вода, – поняла, какой вопрос задает и будет задавать себе регинец, и ответила: – Того второго ты не мог спасти. Никто бы не смог. Он… был ужасным человеком.
– Да, – сказал Ив. – Но такой смерти никто не заслуживает. Дева, где твоя настоящая родина?
– Ее звали почти, как меня, – Нелиа. В Лусинии. Этой деревни нет больше, и я ее совсем не помню.
– Нела из Нелии. А настоящее имя? Ведь не в честь деревушки тебя звали отец и мать.
Она хотела ответить, что не помнит, но впервые вслух сказала другое:
– Мариа. Наверное. Мне кажется, это имя я слышала чаще всего.
– Значит, Мариа из Нелии, – повторил он, словно пробуя на вкус.
Прозвучало лучше, чем “Нела, Ничья Дочь”. Она тоже решилась задать вопрос:
– Почему ты стал меня защищать?
– Потому что Господь не так заповедовал обращаться с женщиной, даже из вражеского стана. Я… знал женщину, которая не смогла жить после насилия.
Нет, Ив не знал ее, хоть и молился каждый день за ее душу. Он был бастардом роанского барона и служанки. Его матушка бросилась в колодец сразу после его рождения.
– Ты не похож на соратников, – сказала Нела.
– Ты тоже не похожа на морских дьяволов.
Впервые кто-то с похвалой сказал ей, что она другая.
Островитянка инстинктивно замерла, перешла на настороженный шепот:
– Зачем в дом вошли воины?
Шесть регинцев вошли к пленницам с мрачным удовольствием на лицах, не заметили Дельфину во дворе. В доме зазвенели крики – проклинающий женский вой, регинская ругань и звуки борьбы. Визг Тины оборвался ударом – воин отшвырнул ее просто рукой, не прибегая к оружию. Ору, Кэмору и Лату вытолкнули на улицу, велели идти – теперь они не сопротивлялись. Внутри сжавшись в комок, внешне неподвижная, Жрица проводила трех тэру взглядом. Она знала, что будет. Со двора не могла видеть людей, что у реки укрепляли веревки на деревьях, ни тех, кто кидал жребий, определяя свою очередь на женщин. Выбранный Главарь пяти рейдов, она понимала, как рассудил предводитель регинцев. Месть и устрашение – полной горстью, и ни капли пощады врагу. Могли бы выбрать и Дельфину для показательной расправы – если б Теор не увел ее из дома. Он упорно молчал, словно казнь считал обычным делом. И был прав: казнь пленников – обычный ритуал войны. Дельфина удивилась, что голос до сих пор ей повинуется. После каждой битвы она удивлялась этому заново:
– А если бы они взяли Тину?
Он и теперь не ответил, но по лицу разбойница все прочла – брат ее ведь никогда не умел прятать чувства. Предатель, безумец или дьявол – к убийству матери Теор не готов. И он сам не знает, что с этим делать.
– Вот что, – произнес изгнанник, перекрывая крики у реки. – Твоей смерти я не хочу, я могу тебя уберечь.
Крики означали, что к делу приступил счастливчик, первый по жребию. Эхом в крови Дельфины шевельнулся Берег Зубов. Она не слышала, что говорит Теор. Лата, Ора или Кэмора? Дельфина не узнавала голоса. Но Олеар, супруг Оры, ее голос узнает. Может, пришло время молить богов, чтобы Олеара уже не было в живых?
– Сколько у тебя детей?
Она ответила, не раздумывая:
– Все, какие есть на Островах, мои. Ты забыл, как мы здесь живем.
– Да, я забыл, что ты послушная девочка Совета. Такая же, как эти три, – кивнул он на реку. – И что? Где теперь Отцы-Старейшины? Если хочешь жить, пойдешь со мной.
Она безлико спросила:
– Куда?
– В Меркат! В Регинию!
– Я вижу, тебе там было очень хорошо.
О да, она все видела. Регинцы ведь не друзья ему и никогда не позовут к своему костру. Регинцы… “убьют его, – подумала вдруг Дельфина. – Убьют, как только станет не нужен!” Это было предчувствие, а в предчувствиях она не ошибалась. Хотела его предупредить, но поняла: “Он знает…”.
Почувствовала, как закипает в Теоре ярость.
– Дельфина, ведь ты не глупа! Ты действительно веришь им – Совету, Старухам, наставникам??? Выбранным Главарям, всем своим богам? Действительно не понимаешь, что ты – разменная монета? Тебя называют свободной, чтобы приказывать. Тебе подарили равенство, чтобы бросать в битву. В рейдах им твоя жизнь – дешевле придорожной грязи. На Обрядах тебя спаривают, как племенную кобылу, а потом отнимают детей, чтобы вырастить новых добытчиков. Ведьма на лусинском берегу – ведь это ты! На Островах нет второй настолько покорной дуры! Это была ты?
Стиснул ее железной хваткой, чуть не оторвав от земли, не задумываясь, что причиняет ей боль. Дельфина пискнула:
– Я!
– Ну, конечно! Я говорил с людьми, которые видели корабль в Вилании и в Лусинии – описывают слово в слово "Плясунью". Это был тот же рейд! В котором Наэва Главарем выбрали. Этот трус погубил Ану, а потом ничего лучше не придумал, чем выставить тебя под стрелы!
Что могла ответить Дельфина, которой до сих пор снились те восемь дней? Только:
– Ты дурак.
– Почему ты упорно служишь миру, который ни разу тебя не пожалел?
– Я не служу, – уверенно сказала Жрица. – И не Совет приказал мне любить Острова и тэру.
Между верностью Островам и жизнью Дельфина выбрала бы жизнь, но такого выбора для нее не существовало. И снова Теор ее встряхнул, убеждая:
– Они чужие тебе, те, кого ты приучена звать братьями!
– Как и я тебе. Почему же хочешь меня спасти?
– На моей родине течет река Роан. Конечно, это не Море, но с одного берега другой не видно. Река смирная, будто сам Господь дал ее в услужение людям. Мы с Марэтом наперегонки переплывали ее еще маленькими.
– Ни штормов, ни водоворотов, – прошептала Нела грустно, как о недостижимом. – Хотела бы я за рыбой выходить туда, где ветер не унесет дальше другого берега.
– Рыбы в Роане больше, чем звезд на небе. Барон позволяет крестьянам ловить сетью и ставить запруды. Отец Марэта приносит в замок угрей, щук, лещей.
– Это твой друг, с которым вы вместе принесли нам воду?
– Мой двоюродный брат, – сказал Ив. – Только он рос в деревне, меня же отправили в замок, едва отлучив от кормилицы. Барон признал меня сыном. Больше, чем я признаю его отцом…
– Как же ты оказался так далеко от дома?
По усмешки Ива девушка поняла, что у него, полукровки благородной крови, дома никогда не было. Знак позора и горя для материнской родни, для сеньора – память о грехе, который этот человек, видно, пытался загладить. Регинка-островитянка знала, как это бывает. Когда вроде и неплохо все относятся, но все равно ты лишний. Роан был землей, где не всесилен Алтимар, и нравился Неле больше, чем следовало, – как и Ив. Но она знала, что обязана ответить на горячие убеждения вспомнить о том, что она регинка по рождению.
– На Посвящении своем я поклялась в верности Островам…
Должен понять – регинские воины высоко ценят верность господину.
– Хотя бы затаись на время, Мариа, держись от сражений подальше!
– Не могу…
– Пожалуйста! Я не хочу, чтобы тебя убили.
Нела-Мариа улыбнулась:
– Поверь, я тоже этого не хочу…
Смолкли крики. Был день, когда Дельфина одарила силой Алтимара всех мужчин с Берега Чаек. Память запрятала этот день поглубже. Но у Дельфины язык бы не повернулся назвать изнасилованием ритуал, когда тэру опускались перед ней на колени и просили о милости. Была битва, когда огромный бугай вдавил ее в землю всей тушей. Жрицы рискуют собой до старости или гибели – это означает, что жизнь Жриц порой обрывается так. Дельфина знала. Но никогда не видела, как это происходит, – когда много мужчин на одну женщину. Двое услужливо держат Кэмору, пока забавляется их товарищ? Она во всей жути представила себя на месте Кэморы, успела покрыться дрожащими мурашками, когда Теор вынес ей другой приговор:
– Тебя сожгут, дурочка.
Земля под ногами начала растворяться, мурашки превратились в угольки.
– Армия ненавидит и боится Морскую Ведьму. На что способны испуганные воины? Тебя сожгут после пыток, которые ты и вообразить не можешь. Не боишься, сестренка?
– Боюсь.
– Я предложил тебе жизнь. Будешь слепо искать смерти, потому что так тебя научили?
– Буду надеяться, что это не конец.
Оттолкнул ее, наградив тихими словами ее упрямство. “Помнит наш язык! Но до матушки Маргары ему далеко”. Что может сделать она? Какого, в самом деле, ждет чуда?
– Посмотри мне в глаза, Теор.
Отмахивается:
– Ты свой выбор сделала. Иди назад в дом.
– Посмотри!
Наэв говорил – глаза одержимого. Регинцы думали – дьявольские, кошачьи, слишком светлые. Цвета лунной дорожки над водой – встретились, схлестнулись с ее, темно-синими. Не было такой воды, в которой Дельфина не различила бы дна, и дно встретило ее… “пустотой, мертвой, убивающей! Готовой рядиться в месть, в ненависть – во что угодно, лишь бы не быть собой!”. Ведь был же когда-то, как чистый ручей. Ручью так легко стать болотом!
– Это не конец, – повторила она снова. – Я не надеюсь, а вижу.
Усмешка:
– Алтимар поможет?
– Нас с тобой в одну колыбель клали, и знаю я тебе лучше, чем ты сам себя знаешь. Так что просто поверь мне.
Резко оттолкнул ее, отвернулся:
– Сумасшедшая…
– Рыжий регинец, я метко стреляю. Обещай не попадаться мне в битве. Я и хотела бы промахнуться, да не смогу.
– Обещай, Мариа из Нелии, что мы еще увидимся.
Она знала, что должна ответить “нет”. Но не сумела.
Утром Ив вернулся в похоронивший его лагерь. Когда он, весь мокрый и шатающийся, появился из Пещеры, люди в ужасе шарахнулись от призрака. Потом был плачущий от радости Марэт. И сам Гэрих велел монахам провести молебен в благодарность. А лагерь охватил фанатичный восторг: демоны Островов посрамлены! Юношу расспрашивали снова и снова, и только Теор глухо посмеивался над его рассказом:
– Сам платформу нашел? Случайно? Ну да, ну да. Из восьми поворотов лабиринта выбрать третий от начала, поднырнуть ровно в середине скалы, отмерив девятнадцать ладоний от дна… Не знаю, какой святой тебе помогает, но он очень хорошо видит в темноте.
Но Теору не было дела до оруженосца, а всему лагерю – до сомнений Теора. Правду Ив рассказал лишь Марэту, да еще на исповеди. Брат Элэз выслушал и согласился:
– Эта дева еще не потеряна для Господа. Найди ее.
Алтимар милостиво позволил Неле вынырнуть возле камня, обозначавшего другой выход из Пещеры. Щеки горели до сих пор, даже вода не остудила. Потом девушка всю ночь бежала в сторону Долин, свалилась на землю, когда ноги отказались ей служить. Услышала шаги, но бежать или защищаться все равно бы не смогла. Завизжал знакомый голос, ее до смерти стиснули в объятьях:
– Нела!
И тогда она открыла глаза:
– Дэльфа!