Владислав Михайлович Попов
Князь тараканов
11
На следующий день меня так и подмывало забежать к доктору Фрейду, рассказать обо всем, что произошло. Но нет, в первую очередь дело. Мы договорились, что Шандор снимет нам с Авророй квартиру. Оставаться у него опасно, полиции известен его адрес. Я отправился за своими вещами. Представляю, как вытянутся лица товарищей, когда я им сообщу, что покидаю их дружную ячейку. Посмотрим, как они обойдутся без моих денег. Я нервничал только по поводу объяснений с Анной. Как ни как, какие-то чувства между нами были. Может, да. Может, нет. В конце концов, она легко найдет себе другую дойную корову. Я пересек двор под нашими окнами. Мне показалось, что шевельнулась занавеска. Вдруг заплаканная Анна сидит у окна и ждет меня? Однако представить заплаканную Анну у меня не получилось. Я легко взлетел вверх по лестнице. Дверь была открыта, я вошел. В следующий момент что-то обрушилось на мой затылок, кажется, собор святого Себастьяна. Я рухнул на пол, думал найти там осколки своего черепа. Не нашел, попытался подняться. Получил еще один удар и больше не вставал. «Смотри, не убей его, идиот!» – услышал я ровный голос своей бывшей примадонны. «Ага, заплаканная», – пронеслась сквозь боль насмешливая мысль. «Да я аккуратно», – донеслось откуда-то сверху. Голос принадлежал Авелю.
– Что такой злой? Расстроился, что тебе вина не принесли? – решил я разредить обстановку. В ответ получил еще один удар. «Кастет», – догадался я перед тем как потерять сознание. Сознание мне вернули, вылив на голову таз воды. Мокрого, меня подтащили к дивану и бросили на пол. Перед моим взором возникли сапоги Кобы. Все такие же грязные как и в первый день.
– Значит, ты продался Троцкому, – заговорили сапоги с акцентом.
– Нет, не значит, – ответил я и решил поговорить с Кобой лицом к лицу. Очередной удар вернул меня к лицезрению сапог. К сапогам подошли туфли.
– Где ты был весь вчерашний день?
– В психушке.
– Что?!
– В лечебнице доктора Вульфа для душевнобольных.
– Что ты там делал?
– Я ничего не делал. Со мной делали. Били электричеством.
– Подожди, Анна. Не перебивай. Не уводи разговор в сторону. Ты продался Иуда. Переметнулся. Говори.
– Конечно, продался. Троцкий пообещал тридцать серебренников, он и продался, – гоготнул Авель. – Троцкий теперь много обещать может. Он же скоро будет при деньгах.
– Заткнись!!– хором крикнули Коба и Анна. – Авель, болван, я тебе язык когда-нибудь отрэжу.
– Ну, если наш князь продался Троцкому, значит он и так в курсе, – обиженно проворчал Авель.
И тут, лежа на полу, разглядывая сапоги Кобы и туфли Анны, я понял все. Возня вокруг «Правды», переговоры фракций и даже вся поездка в Вену – все это для отвода глаз! Главная цель – деньги Ротшильда! Мои товарищи просто узнали о передаче денег и следили за Троцким. Меня использовали, как подкидного дурачка. Послали к ренегату не для переговоров, а для слежки. Я же – единственный, кого он не знал.
Я перевернулся на спину и посмотрел на Анну снизу вверх. Такое ощущение, что надо мной нависла статуя. Она стояла руки в боки и смотрела на меня тяжелым чугунным взглядом. В этом взгляде не было ни капли любви. Теперь она не играла.
– Я не понимаю, о чем вы. Я чист перед партией. Это вы что-то мне не договариваете. Дело ваше.
Я положил руки под голову, закинул ногу на ногу и с видом беспечного лежебоки стал ждать, что будет дальше.
– А, может, тебя просто придушить? – ласково спросил Коба, скручивая в веревку какую-то тряпку.
– Интересная мысль. А к Троцкому ты сам пойдешь? Или Авеля пошлешь? Придешь и спросишь про золото. Интересно, через сколько минут ваш друг исчезнет из города? Да он и не подпустит вас к себе. За милю вас учует. И плакали ваши денежки.
Коба в ответ промолчал. Он сверлил меня бешеным взглядом, но веревку крутить перестал. Я решил пойти ва-банк.
– А можно вопрос? Как вы собирались узнать время, когда банкир передаст золото Троцкому?
Немая сцена, как у Гоголя. Я еще полежал, понаслаждался произведенным эффектом, потом встал, отряхнулся.
– Ладно, я к Троцкому пошел. Кстати, я от вас съезжаю. Мне надо жить поближе к доктору. Здоровье пошаливает, знаете ли.
12
Я заявился к Троцкому. В моей разбитой голове созрела одна лихая мысль. Ее трудно было назвать планом, поскольку я даже не представлял последствий моего поступка. Но чутье подсказывало мне, что я прав. Троцкого, однако, не было. План пришлось отложить. Я накарябал на клочке бумаги записку: « Имею для вас пренеприятное известие. Встретимся в вашем любимом кафе, где вы любите ворковать с капиталистами в восемь вечера. Очень рекомендую быть. Князь Т.» Бумажку сложил вчетверо и сунул под дверь. Выйдя на улицу, я обнаружил, что товарищи оправились от контузии: Авель следил за мной, практически не прячась.
Мы договорились встретиться с Шандором в пять на Кернтнерштрассе у Захера. Если в кафе его не будет, значит за ним хвост. Для проверки подозрений он должен прогуляться по Цвайбакхаусу. В фешенебельном магазине, на фоне блестящей роскоши, и полицейские ищейки, и заговорщики будут бросаться в глаза своей серой убогостью. Если слежка подтвердится, то адрес надо оставить у крупье в Астории. Ставка на красное означает номер дома, ставка на черное – квартиру.
Я так долго учил Шандора отрываться от хвоста, что было бы позором самому привести за собой соглядатая. Показать Авелю свою новую квартиру в мои планы точно не входило. Потрогав шишку на затылке, я решил, что настало время отыграться за полученные удары.
Первым делом я зашел в трактир и на глазах у своего преследователя выпил кружку венского пива. Мне показалось, что у Авеля дернулся кадык. С собой я прихватил бутылку гевюрца и две фляжки крепчайшей, вонючей, дешевейшей сливовицы. В ближайшем парке, убедившись, что Авель не спускает с меня глаз, я откупорил вино и отхлебнул из бутылки. Затем, когда деревья меня скрывали, я слил часть вина на землю. На видном месте я уронил ополовиненную бутылку и пошел дальше, как будто не заметил пропажи. Сердце кровью обливалось, но что делать. Пройдя пол аллеи, краем глаза я заметил, что рыбка схватила наживку, Авель радостно подобрал бутылку и опустошил, не побрезговав. Строго говоря, это была еще не наживка, а прикормка. Дальше все пошло как по маслу. Я двинулся к Дунайскому каналу. Первую фляжку сливовицы я слил наполовину. Поиграл в пьяницу, что было мне несложно. Флягу оставил, даже не закрыв. Подогретый вином Авель приник к сливовице без каких-нибудь сомнений. Меня бы адская смесь уже давно свалила с ног, но Авель был не чета мне и крепко держался на ногах. Следующую фляжку я оставил полной на две трети. Авель воспринял находку как должное. Через пятнадцать минут он шел за мной, качаясь из стороны в сторону, пугая редких прохожих. Через двадцать минут это уже я следил за ним. Наступило время заканчивать комедию. Когда мой полностью пьяный товарищ остановился, чтобы промочить горло, я подобрал с земли кирпич и двинулся на него. Он заметил меня, отбросил бутылку и попытался вытащить из кармана кастет. Руки не слушались его, верное оружие не вынималось. Расстояние между нами сокращалось. Какая-то дикая радость охватила меня, из моей груди вырвался звериный рык. Я рванул к своей жертве. Авель попытался убежать. Хватаясь руками за парапет, нелепо переставляя непослушные ноги, он сделал несколько шагов. Со всего размаху я обрушил кирпич на его затылок. Авель рухнул. Ну, все, мы квиты.
Шандор ждал меня в кафе. Никакой слежки за ним не было. Полиция приходила к нему в контору и сообщила о моем побеге. Предупредила, что со мной могут быть неприятности ввиду «буйного характера».
Квартира, которую нам с Авророй подобрал мой друг, оказалась превосходной. Из одного окна был хорошо виден дом и подъезд, где жил Троцкий, из другого – улица, которая к нему шла. В комнате для прислуги тоже было маленькое окно, выходящее во двор. Если непрошеные гости попробуют зайти с черного хода, они будут видны, как на ладони.
– И все-таки, это рискованно, снимать квартиру так близко от Троцкого. Он может вас увидеть и, заподозрив неладное, скрыться.
– Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Важнее, чтобы мы видели его. Даже если он заметит нас, у него не будет времени что-либо предпринять. Операцию с такими деньгами трудно отыграть назад. Или переиграть. Через день все решится.
Подъехала Аврора. Если ее не заметил Троцкий, то вся остальная улица заметила. Ее императорское величество освятило своим присутствием скромный квартал Вены. Упреки в неосторожности застряли у Шандора в горле, он замер в восхищении, когда Аврора впорхнула в квартиру. Она была великолепна. При полном параде. Явно побывала у парикмахера и портного. Была завита, надушена, возбуждена. Я заподозрил, что Аврора успела припудриться кокаином, но она быстро развеяла мои подозрения.
– Я и не знала, что грабить собственного отца так весело. Потрясающее ощущение. Никакого кокаина не надо. Вот бы доктор Фрейд удивился. Или не удивился. У вас тоже приподнятое настроение, я вижу. Это хорошо. Значит, вы справитесь с отцом, Троцким и их охранниками завтра.
– Какими охранниками? – встрепенулся Шандор.
– Один у отца точно будет. Это его слуга и телохранитель.
– Вы думаете, что и у вашего революционера будут охранники? – упавшим духом спросил потомок бесстрашных гусар Баториев.
– Да, – улыбаясь, ответил я. – Как минимум один. Ваш покорный слуга!
– Вы?!
– Да, я. Но Троцкий пока об этом не догадывается.
– Ты не устаешь меня удивлять, мой серый волк! Какое коварство! Как ты его убедишь взять тебя в охранники?
– Тут есть одна деталь. Деньги твоего папаши интересуют еще кое-кого.
– Кого?! – хором спросили Шандор и Аврора.
– Моих товарищей по партии. Каким-то образом они узнали, что у Троцкого намечается крупная сделка, и приехали узнать, в чем дело. Сегодня я встречаюсь с нашим подопечным и расскажу ему об этом. Думаю, он возьмет меня в дело. Так мы узнаем, где и когда будет сделка. Вопрос в том, что предпринять? Что делать? Вечный русский вопрос.
– Ты что-нибудь придумаешь, – уверенно сказала Аврора и нежно погладила меня по голове. Ее пальцы задели огромную шишку на затылке, и мы вскликнули одновременно. Я от боли, она от удивления и ужаса.
– Что это?!
– Ерунда, – как можно беспечнее ответил я, – один из товарищей попробовал мою голову на прочность. Кастетом. Она выдержала.
– Как ты пойдешь на встречу с Троцким? Может, этот человек с кастетом снова тебя подкараулит?
– Не подкараулит. Я тоже попробовал его голову на прочность. Она оказалась гораздо мягче моей. Сегодня он нам больше не помешает. Но ты права, за Троцким наверняка следят.
– А где вы встречаетесь? – задумчиво спросил Шандор.
– Флер де лиз.
– Отлично. Тогда, считайте, что вы уже освободились от хвоста. Положитесь на меня!
Вид у нашего адвоката был и торжественным и лукавым.
13
Троцкий явно нервничал. Увидев меня, скривился, как будто Пуришкевича увидел. Разговор начал без поклонов и приветствий, даже про свою всегдашнюю язвительность забыл:
– В чем дело? Что вам надо?
– А я думал, вы мне обрадуетесь. Шампанское закажете или вино. Шато «Ротшильд», например.
– Барон в ярости. Это вы помогли Авроре скрыться?
– Вы же знаете, что да.
– Барон таких вещей не прощает.
– У барона, как я понимаю, сейчас другие заботы.
Троцкий побледнел. Он посмотрел на меня пристально, пытаясь угадать, что мне известно.
– Да, все мне известно, – опередил я его вопросы. – Все про ваши денежные дела с бароном. Просто мировой заговор какой-то.
– Это шантаж? Вы хотите своей доли?
Я уж не стал говорить, что хочу не доли, а всех денег.
– Что вы, милейший, я просто хочу вам помочь. Ваша проблема не во мне.
– А в ком?
– В ваших товарищах по партии. В ваших соратниках и соперниках.
– Вы им все рассказали?! – в отчаянии воскликнул Троцкий.
– В том то и дело что нет. Вас кто-то сдал задолго до нашего знакомства. Ваши внутрипартийные враги знали все заранее. Точнее не все. Они знали, что у вас появятся деньги, знали, что деньги появятся в результате какой-то сделки. Но с кем сделка, когда, где, а самое главное, в чем предмет сделки они не знали. Поэтому и приехали сюда выяснить. Возможно, они и сейчас за нами следят.
– Кто это они? Назовите их.
– Судя по тому, что они не хотят попадаться вам на глаза, вы их хорошо знаете. Меня давно удивило, что если весь сыр-бор в газете, то почему они не хотят поговорить с вами напрямую, а посылают меня.
– Ну же, не тяните.
Взвесив все «за» и «против», я решил сдать своих товарищей.
– Некто Авель.
– Пешка, – презрительно фыркнул Троцкий. – Жалкая, ничтожная личность.
– Некто Коба.
– А это уже серьезно. Коба – боевик, участвовал в «эксах». Значит, в случае чего, меня готовы устранить. Кто еще? Должен быть главный. Кто мозг группы?
– Анна Григорьевна Заречная.
– Нет. Только не эта, – застонал Троцкий.
– Что такое? Вы не поклонник ее таланта?
– Наоборот, я хорошо с ним знаком. У нее убийственный талант. Смерть Морозова в Ницце – ее рук дело. Она главный организатор устранений. Если Старик послал ее, значит решение на мой счет принято.
– Скройтесь.
– Я могу скрыться, но если барон узнает, что у меня возникли серьезные трудности, то просто отменит сделку. Он не должен ничего узнать.
– Если вы ему не расскажете, он и не узнает, – глубокомысленно заметил я.
– А вы? –Троцкий вцепился в меня глазами.
– А что я? Я – могила. Сказать по правде, я заинтересован в небольшой сумме денег. Поэтому надеюсь, что ваш план сработает.
– Знаете, что мы можем предпринять? – втирался я в доверие к Троцкому, как буржуазия к пролетариату, выставляя свои интересы за общие. – Если вы скажете мне, где и когда сделка, я отвлеку команду охотников на это время.
– Так они и так не знают, – недоверчиво покосился на меня Троцкий, как пролетарий на буржуя.
– Так узнают. Они или выследят вас, или просто схватят и заставят все рассказать. Я сталкивался с Кобой лицом к лицу. Он развяжет язык любому, а – нет, так отрежет.
Троцкий стал боязливо озираться. Я хотел запугать его еще больше, но фантазия моя оскудела. Тут я увидел официанта, который колет лед и тут же брякнул, не размышляя:
– Или вам голову раскроят ледорубом, когда вы меньше всего ожидаете.
Троцкий сморщился, как от боли, как будто ему уже врезали по затылку.
– Перестаньте, – огрызнулся он. – Если они меня убьют, то не получат денег.
– Ваша смерть только слегка осложнит их работу. Уже на следующий день после вашего убийства, они придут к барону и предложат свои услуги. Барон не сможет отказаться, так как они слишком много знают. Да и с чего ему отказываться? Какая ему разница, кто исполняет его приказы?
Мой визави не знал, на что решиться. Он вцепился в свою шевелюру обеими руками, тяжело вздохнул, потом начал протирать пенсне, потом снова принялся ерошить волосы. В общем, вел себя, как шахматист, который колеблется сделать ход, потому что не может просчитать всю комбинацию.
– Послушайте, мы теряем время, – давил я. Если сейчас поедете со мной и все расскажете, то у нас будет шанс обвести их вокруг пальца. Нет, я умываю руки. Сколько вы проживете, не знаю.
– Хорошо, – выдавил из себя Троцкий.
– Тогда уходим отсюда.
Я бросил мелочь на стол, и мы поднялись. Вид у моего нового соратника был не такой гордый, как в начале разговора. Нетвердой походкой он двинулся к выходу. Я успел его схватить за лацкан пиджака.
– Куда?! Через черный ход! За мной.
Только мы сделали пару шагов, как толстая старуха, которая сидела в паре столиков от нас, резко вскочила и замахала в окно шляпой. Тут же в двери ресторана появилась фигура. Я узнал Кобу. Когда я перевел взгляд опять на старуху, она что-то спрятала под шляпой и слишком резво для своих лет рванула к нам. Остаться, чтобы похвалить Анну за грим и игру, у меня желания не было. Еще меньше мне хотелось узнать, что у нее в руке. А с Кобой я решительно не общаюсь. Так что мы побежали, забыв о гордости и приличиях.
Коридор. Слишком длинный коридор. Сзади шаги. Ужасно длинный коридор. Кухня. Повара, поварята, поварешки. Я кричу: «Шандор!» Большой толстый шеф-повар молча тыкает огромным тесаком на маленькую неприметную дверь. Мы влетаем в чулан. Пробираемся сквозь припасы, круша все на своем пути. Еще одна дверь. Теперь это не припасы, а отходы. Страшная вонь. Мы упираемся в дверь. Троцкий дергает ее, она не открывается. Начинает дергать сильнее, дверь на месте. Я догадываюсь толкнуть ее вперед. Наконец, мы выбираемся на свежий воздух. Перед нами стоит пролетка. В пролетке улыбается Шандор. «Аванти! Аванти!» – кричу я ему. Он машет хлыстом. Мы заскакиваем в пролетку на ходу. Я оглядываюсь назад. Из двери черного хода вываливается Анна в костюме толстухи. Наши взгляды встречаются. Если бы ее взгляд убивал, я был бы мертв раз десять. Но я был жив. Кажется, она помахала мне шляпой на прощание. Через секунду я узнал, что было у нее в руке. Это что-то теперь торчало в крыле пролетки, поблескивая лезвием. Анна топнула ногой с досады. Рядом с ней появился запыхавшийся Коба. Он оббежал ресторан по улице. Раздался выстрел.
– Кажется, у них сдают нервы, – отметил я.
– У меня тоже, – упавшим голосом откликнулся Троцкий.
– А, по-моему, у нас все получилось! – весело заявил Шандор, повернувшись к нам.
Смех вырвался у меня сам собой. Шандор был в черной, опереточной маске.
14
Скучный человек этот Троцкий. Даже не улыбнулся. Такое приключение пережил, а сидит в коляске понурый.
– Ну что, Лева, не весел, нос повесил? – пытался приободрить его я.
Троцкий только еще сильнее сморщился.
– Остановите. Мне надо отдышаться, подумать.
– Что тут думать, товарищ? Если скажешь, где завтра встреча и когда, мы пойдем с тобой. Съездим туда заранее, посмотрим пути отхода, в случае непредвиденных обстоятельств.
– Остановите. Мне надо отдышаться, подумать.
– Они за вас серьезно взялись. Вам без нашей помощи не справиться.
– Вы тоже за меня серьезно взялись, я смотрю, – огрызнулся Троцкий.
Кажется, наш друг приходит в себя, показывает зубы. Пора снова сбить с него спесь.
– Что ж, как скажете.
Я отвернулся от Троцкого.
– Шандор, останови. Товарищ хочет выйти. Он хочет сам в одиночку со всеми справиться. Он же Лев.
Коляска остановилась.
– До свидания, товарищ. Успехов в борьбе. Впереди у вас великие свершения. Идите домой, там вас ждут старые друзья по партии.
Троцкий остался сидеть в коляске. Я продолжил.
– Правда, чего вам бояться? Смело товарищи, в ногу. В случае чего сходите на консультацию к доктору Адлеру.
– Кладбище Фрайдхоф Наменлозен. В полночь.
– Что?
– Кладбище Фрайдхоф Наменлозен. В полночь. – Почти в истерике прокричал Троцкий.
– Не знал, что вы такой романтик.
– Я знаю, где это, отозвался Шандор. – Рядом с пароходной станцией на Дунае.
Наш возничий спрыгнул с пролетки, за ним кулем вывалился Троцкий. Адвокат достал портсигар с фамильным гербом Батори на крышке и великодушно предложил Троцкому папиросу.
– Герцеговина Флор.
Тот отказался. Чиркнула спичка. Шандор сладко затянулся и пустил дым в вечернее небо. Троцкий выглядел жалко. Я понимал его: до сегодняшнего вечера он чувствовал себя ловкачом, который держит в руках все ниточки хитроумной операции, ему все удавалось, он был без пяти минут в дамках, и вот, все рухнуло. За ниточки дергали его. Он оказался пешкой, окруженной старшими фигурами. Да, я понимал его, но не сочувствовал. Я вспоминал его апломб и высокомерие, с которыми он встретил меня, и не без злорадства смотрел на его крушение. Я другое дело. С чувством глубокого удовлетворения я отмечал, что превращаюсь в нового человека. Смелого, уверенного в себе, решительного. Как будто я отнял силы у поверженного врага. Теперь я здесь хозяин положения!
Рядом с нами становилась неказистая повозка. Из нее выскочили два человека. Шандор не успел обернуться, как получил удар по голове. Затем раздался звук взведенного курка. Я повернулся. На меня смотрели дуло револьвера и какая-то цыганская рожа. Такая же картина возникла и перед Троцким. Редкие прохожие разбежались или сделали вид, что ничего не заметили. Из повозки медленно спустилась грузная фигура.
– А я недооценил вас, князек.
– А я вас, Евстратий.
Филлер медленно подошел к Троцкому.
– Ну, здравствуй, Давыдыч. Давненько не виделись.
Троцкий сжался в комок.
– Что, решил все без меня провернуть? Без своего родного шефа? Думаешь, вырос? Можешь не делиться? Как ты рассчитывал от меня скрыться? Я ж знаю тебя, как облупленного.
«Вот тебе и пламенный революционер», – подумал я.
– Вы не при исполнении, – затравленно озираясь, отвечал Троцкий. – Вы давно частным образом действуете. На себя работаете, на домик свой в Финляндии.
Я с удивлением взглянул на шпика. А как меня, подлец, обрабатывал. Сибирью пугал!
– Я на домик работаю, а ты – на меня. Все, Лейба, поиграл в самостоятельность и буде. Вместе барона потрошить будем, – деловито подвел итоги, как оказывается, отставной шпик.
– В повозку его, – скомандовал Евстратий своим цыганам, а этих кончайте.
– Дяденька, дяденька, не надо! – заверещал я по-русски.
Евстратий, усмехаясь, повернулся ко мне. Цыган поглядел на хозяина, уловил его глумливое настроение и опустил пистоль.
– Дяденька, простите нас, мы больше не будем, – продолжил я плаксивым голосом, пытаясь незаметно дотянуться до вожжей.
Тут где-то внизу, у колес нашей коляски послышалось рычание. Очнувшийся Шандор, как был на четвереньках, так на четвереньках и бросился в ноги к цыгану. В следующий момент они уже катались по земле, в пыли, как два сцепившихся пса. Раздался выстрел. Все замерли. Задыхающийся цыган отполз с места битвы. Пистолет был в его руке. Шандор остался лежать. Я, наконец, нащупал хлыст и решил… или героически закончить свою жизнь, как мой друг, или, скорее всего, воспользоваться его подвигом, стегануть лошадей и скрыться. Ну, чтобы его смерть была недаром. Какое-то мгновение, но очень долгое-долгое, как будто время застыло, меня мучила эта дилемма. Но оказалось, что Шандор еще не сказал своего окончательного слова. Он вдруг медленно восстал из пыли, как Феникс из пепла, и надвигаясь на своего убийцу, заорал:
– Я, Шандор Батори, из рода Батори. Во мне течет кровь Аттилы! Мои предки воевали всю Европу! Моя прапрапрапрабабка купалась в крови девственниц! Меня нельзя убить!
Далее он начал страшно ругаться по-венгерски. Цыгане застыли в мистическом ужасе. Да что цыгане, мы все замерли, пораженные его воскрешением. Первым очнулся я. Я прыгнул с коляски на цыгана, точнее на его руку с револьвером. Наемник Евстратия даже не сопротивлялся. Когда револьвер оказался в моей руке, два других уже целились в меня.
Улыбаясь и глядя в глаза Евстратию, я приставил дуло к голове Троцкого. Мы постояли так немного. Затем Евстратий, не опуская револьвера, заговорил:
– Я недооценил вас.
– Вы недооценили меня.
– В этом раунде ничья. Разъезжаемся.
– Разъезжаемся, – подтвердил я.
Так, не теряя друг друга из поля зрения, не опуская револьверов, мы сели в коляски и тронулись в противоположные стороны.
Ночь была теплой и ясной. Светили звезды и огни домов. Мягко шелестели деревья. Окружающая природа не обращала внимания на наши битвы. Какое-то время мы ехали молча, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Затем Шандор достал из внутреннего кармана портсигар и долго разглядывал вмятину.
– Я догадался об этом, – сказал я ему, – но все равно, это была очень сильная сцена. Достойная Шекспира и мировых подмостков.
Мы вернулись в свое логово глубоко за полночь. Аврора не спала, встретила нас с нескрываемой радостью.
– Что случилось? Почему так задержались? И где Троцкий? План не сработал? Его не удалось запугать? – забрасывала она нас вопросами, параллельно цепко разглядывая испачканный в пыли костюм Шандора.
– План сработал отлично. Троцкий был у нас в кармане, но возник еще один охотник за золотом.
Я рассказал про Евстратия и его нападение. В красках и лицах описал схватку Шандора с цыганом. Его смерть и воскрешение. Шандор в доказательство показал портсигар с вмятиной от пули, я вытащил трофейный револьвер. Глаза Авроры блестели.
– Но почему меня не было с вами?! Я столько пропустила! Что ж в следующий раз я не упущу такой возможности развлечься. Тем более этот следующий раз будет уже завтра! Нам нужен новый план.
Я запросил пощады и сна.
– Хорошо. Вы ложитесь спать. А я еще посижу, подумаю.
15
Все наше врачебное сообщество гудело. Новость, что в клинике Вульфа случился бунт с побегом, моментально облетела Вену. Сказать по правде, новость доставила мне некоторое удовольствие. Вульф не скрывал своей ненависти к психоанализу и лично ко мне. На каждом углу называл меня шарлатаном. Когда у меня забрали пациентку и перевели в клинику Вульфа, я испытал сильный укол ревности. Письмо отца пациентки, барона «Р» было полно несправедливых обвинений. Теперь он поймет, насколько был неправ. Кстати, я уверен, что Аврора приложила свою изящную ручку к случившемуся в клинике. Она на это способна. Необузданный и своенравный характер ее в сочетании с ранним умственным и половым развитием делает ее очень взрывоопасной. Она может быть одержима, целеустремленна и расчетлива одновременно. История ее типична для очень богатых семей. С одной стороны, исполнение любых прихотей, с другой – смерть боготворимой матери, любовницы и второй брак отца. Любовь и обожание к отцу сменилось столь же сильной ненавистью. Меня она сразу записала в подельники отца, поэтому лечение шло туго и постоянно состояло из каких-то провокаций сексуального характера. Думаю, барон скоро столкнется с дочкой. Она не простит ему помещение в одиозную клинику, где методы далеки от гуманизма.
16
Крейсер зарывался в волны, вспарывал их и продолжал лететь сквозь шторм. Его орудия грозно смотрели в ночную темноту. Соленый шквал бил мне в лицо. Я начал спускаться в машинное отделение. Бронзовые перила уходили в полумрак. Чугунная ажурная лестница гулко отзывалась на мои шаги. Красный бархат стен был увит плющом. На стенах висели головы знаменитых адмиралов, чучела акул, рога, медвежьи лапы, волчьи уши. Машинное отделение оказалось огромным залом. Многочисленные приборы свисали с потолка как сталактиты. В середине зала возвышался, как какой-то мастодонт в клетке, двигатель. Он играл мощными стальными поршнями, как мускулами. Я подошел к нему, взялся за рычаг и рывком перевел его в положение полный вперед. Поршни начали двигаться все быстрее и быстрее. Сталь блестела сквозь масло. Машина задрожала от напряжения. Я оказался на капитанском мостике. Впереди мерцали огни города. Море стихло. Мрачные дворцы темнели на фоне серевшего неба, как могильные плиты. «Орудия, приготовиться!» – скомандовал я. Жерла пушек задрались вверх. Каменные львы и сфинксы зарычали на нас, но испугались и спрятались в сад. Медный всадник ускакал. Наш крейсер подошел к самому блестящему дворцу. Восходящее солнце отражалось в его окнах. Позолота барочных украшений красиво поблескивала. Я поднял руку. «Залпом, из всех орудий, пли!» Раздался грохот канонады. Звон разбитого стекла. Я проснулся. За окном дребезжал трамвай. Аврора разливала кофе по миниатюрным чашкам и весело объясняла Шандору: «… этот кофе надо пить залпом!»
– Мне такой сон приснился, хоть сейчас к доктору Фрейду на кушетку, – сказал я вместо приветствия.
– Надеюсь, сон эротический, – хохотнула Аврора, подавая мне кофе.
– Доктор, говорил, что они все эротические.
– Лучше скажи, что мы будем делать не во сне, а наяву.
– Пока не знаю. Ввяжемся в драку, а там посмотрим.
– Прекрасный план.
Я пригубил кофе и понял, почему его надо было пить залпом. Он был невероятно крепкий, да еще и с абсентом.
– Для бодрости. Дома у нас никогда не было абсента на завтрак. А так хотелось. – Аврора с невинным видом щебетала, пока я хлопал глазами, еле переводя дух.
– Я что подумала, может нам тоже вооружиться? Раз у наших врагов есть такие игрушки, почему нам нельзя.
Она картинно прицелилась в окно. Ее фигура с револьвером вызвала у меня прилив умиления. Я едва не бросился ее расцеловать.
– Резонно, – согласился Шандор, не сводя восхищенного взгляда с Авроры.
Я демонстративно кхекнул, прерывая его нескромное внимание.
– Нам понадобится еще кое-что. Думаю, приготовить сюрприз всем, кто встанет у нас на пути. Шандор, вы хорошо знаете местность?
– Да, я там бывал несколько раз по печальным поводам. Впрочем, однажды вдова была очень даже хороша. Помню… Хотя всегда можно купить подробную карту.
– Что за сюрприз? – не удержала своего любопытства Аврора.
Я ответил.
– Зачем это тебе?! – хором воскликнули пораженные друзья.
– Пока сам не знаю. Но чутье подсказывает, что это может пригодиться.
– Я знал, что вы, князь, большой оригинал, но настолько… – то ли с ужасом, то ли с иронией проговорил Шандор. – Впрочем, это так похоже на старинные романы, что мне нравится.
– В таком случае, разделимся. Вы достаете то, что я попросил и пару револьверов в придачу, а я схожу посмотреть, что делается в стане врага. Надеюсь, он не сменил явочную квартиру. Прятаться не в его стиле.
– Я с вами, – тоном, не терпящим возражений, заявила Аврора. – Я же должна знать врага в лицо.
Глядя на ее решительное лицо, я понял, что спорить бесполезно.
– Хорошо. Тем более Евстратий меня знает. Подобраться близко сможешь только ты.
Мы вышли из дома по одному. Сначала Шандор, потом Аврора, потом, после небольшого дежурства у окна, я. Мы воссоединились с Авророй у Альберты. На какое-то время я даже забыл, что мы на задании. Мы шли под руку, как обычные беспечные венцы. Однако логово Евстратия приближалось. Покружив по окрестностям, я еще раз убедился в осторожности старого шпика. Рядом с его домом не было ни единого места, где можно было устроить пункт наблюдения. Наоборот, он мог видеть любого, входящего во двор. Пришлось отправить на проверку одну Аврору. Я остался ждать в кафе на соседней площади. Выбрал столик в глубине зала, попросил газет. Не для того, чтобы узнать последние новости, а для того, чтобы скрыть за газетным разворотом лицо. Аврора должна была просто пройти мимо лавки, посмотреть, открыта ли та, и уйти. Минут за пять она должна обернуться. Пять минут пролетело моментально. Аврора не появлялась. Я начал тревожиться. Вдруг меня осенила страшная мысль – ее мог узнать Троцкий! Тогда ее обязательно схватят! Что я наделал! Я сам отправил ее на гибель! В невыносимых терзаниях прошли еще пять минут. Газета в моих руках дрожала как осиновый лист. В конце концов, я не выдержал и выскочил на улицу. На улице я столкнулся с ней нос к носу.
– Ну, слава Богу!
– Бежим! Кажется, за мной хвост!
