Владимир Мищенко
Записки дворянина
– Отменно. Давно я ел такой вкуснятинки. Да и ел ли вообще. Просто шедевр. Тебе, братец, во дворце служить надо, если и остальные блюда у тебя такие же вкусные. Хотя, нет. Опасно. Как только распробуют такую пищу, не будет отбоя от желающих. Уже будет не спокойный обед, а какая-то цыганская свадьба. Шучу. Гусь, действительно, был великолепен.
– Ваша милость, я их специально зерном откармливаю, не даю много двигаться, и они вырастают толстыми, жирными, сочными.
– Да, мясо буквально таяло во рту.
– Я старался, ваша милость.
– Я это заметил и оценил. Мне сказали, что такой гусь стоит три луидора, возьми десять. Ты заслужил их. А на счёт того, что ты достоин служить при дворе, я подумаю. Так, холодный эль унеси, а сделай нам горячего грога. Кочевники, когда объедятся бараниной, пьют горячий чай, чтобы не было заворота кишок. Нам тоже лучше не рисковать. Тем более мне и сейчас.
Поклонившись, повар убыл.
–Ну, как вам такой повар, если мы его потом вызовем к себе?
– Не, ваша милость, лучше не надо. Вы представляете, какими мы станем, если хотя бы полгода будем питаться у него? Да мы же на коня не сумеем взобраться. Да я уже год так не ел. Помню, чуть больше года проиграли мы сражение французам. Всё бы ничего. Но к ним на помощь подошло два полка германцев. Короче, разгромили нас подчистую. Убежали мы втроём. По дороге домой наткнулись на стадо овец. Пастух, понятно, ни в какую. Естественно, надавали ему по морде. Успокоился. Лежит. Утащили, в смысле унесли двух баранов. Ну, мы ж понимаем, что ему достанется. Мы что ж, не люди что ли. И вот тогда мы поели вволю. Почти, как сейчас. Не так, конечно. Там больше сырого или подгоревшего было, но главное – много.
– Да. Когда много – это хорошо.
– Эх, вы, рабы желудка. Монахи вон месяцами постятся и довольны.
– Хм. Пускай постятся, а мы это мясо за них есть будем, чтобы не пропадало.
– Всё это хорошо, но ехать надо. Генрих, вот деньги. Пускай в дорогу соберут мяса, хлеба, эля бурдюк. Сыр не бери. Его всухомятку не съешь. Лучше мяса побольше. Мы ждём тебя во дворе.
Бросив медную монетку пацанёнку на чай, мы медленно, как два беременных борова, выползли наружу. Солнце уже начало клониться к западу. Ещё немного и первые сумерки известят о приближении ночи. Надо торопиться. Если принимать бой, то, скорее всего, где-то в этих местах. А потом уже только отступать на заранее не подготовленные позиции. А как их подготовишь, если это чужая территория.
***
Упаковавшись и усевшись, мы тронулись дальше. Я достал из саквояжа тетрадь, грифель и начал рисовать походную карту.
– Ваш милость! – окликнул меня один из моих людей.– Что делаете? Не пойму что-то.
– Карту рисую. И вы тоже запоминайте местность, как военные, с военной хитростью.
– А мы, что ж, воевать их пойдём?
– Да кто ж знает. Мы ж люди военные. Нам ко всему готовыми быть надо. Запоминайте покрепче, потом добавите, если что пропущу.
– Да я запросто. Я и молитвы быстро учу, и здесь запомним, если надо.
– Надо. Очень надо.
Когда уже относительно стемнело, кэб довольно круто свернул налево.
– Э! Я не понял. Куда едем? На постой становиться не будем. Едем всю ночь.
– Нет, ваша милость, мы и едем. Просто здесь болотистая местность, колёса вязнут, а есть места, что и ямы попадаются. Человек провалится и всё, не достать. Придётся объезжать, ваша милость. Вы уж не серчайте.
– А как, если вправо объехать?
– Не, ваша милость. Вправо очень далеко. Эти места называют чёртовой пустошью, хотя какая пустошь, это ж болото скорее. Не. Да там и дороги-то нет. Себе дороже выйдет. А здесь отличная дорога, мощённая булыжником. Немного трясёт, зато в яму не провалишься.
– Ясно. И как далеко объезжать?
– Да миль девяносто будет или поболи.
– Обожди. Так ведь наша дорога и так постоянно уходила влево, а тут вообще круто. Насколько же мы уйдём влево относительно деревни, откуда мы выехали?
– Дык, ваша милость, миль сто или сто пятьдесят будет. Это точно.
– Так сто или сто пятьдесят?
– Наверное, всё-таки сто пятьдесят.
– Ничего себе. Я спросил тебя, старого хрыча, когда приедем, а ты мне голову задурил этими лошадями. Так, когда же мы приедем в столицу теперь?!
– Завтра после обеда и будем.
– Не понял.
– Да вы, ваша милость, сами посмотрите. До поворота сто пятьдесят миль с хвостиком.
– Даже с хвостиком?
– Совсем маленьким. Там на постоялом дворе меняем лошадей на свежих, и ещё миль сто двадцать в обратную сторону. А там уж и столица почти.
– Обожди. Если условно остров разделить пополам, то мы, получается, уже на другую половинку переедим?
– Получается так, ваша милость. Но здесь ничего не поделаешь – земля наша такая. Раньше-то всё жесткое было, поля были просторные, а нынче хлябей много стало. Особо после того, как нас почти месяц у берегов Франции летом мотало. Много ям образовалось. И всё больше вдоль западного берега, что тёплым течение омывался. Я так понимаю, что под нами лёд, вот он и тает, получается. Видать и все мы скоро растаем. Не знаю, даст ли мне Господь дожить и умереть или на дно пойду, как пират какой. Всё в руках Господа.
– Это ты правильно подметил.
– Да это не я. Это так наш аббат говорит.
– За умным человеком и повторить не грех.
– Согласен, ваша милость, вот я и повторяю.
– Так когда, ты говоришь, мы выедем из постоялого двора?
– С рассветом. Здесь дорога из булыжника, а оттуда будет грунтовая. Хорошая, но грунтовая. Вот мы и выйдем пораньше, чтобы портовые мужики всю дорогу не заслонили. Оттуда же развилка и на портовые города. Оттуда всё везут – и пеньку, и зерно, и лошадей, и оружие для гвардии.
– А на востоке нет портов что ли?
– Да я ж говорю вам, ваша милость, там хляби, плохая земля. Нельзя там порты строить.
– Странно. Тёплое течение на западе, а хляби на востоке.
– Это сейчас остров так повёрнут. А было время, остров аккурат наоборот был повёрнут. Меня ещё не было, дед рассказывал, налетел наш остров на мель возле берегов Гренландии. Всю зиму там прожили. Многие даже на охоту ездили на тот остров. Он же большой, не то, что наш. Там и животных диких много. Остались от викингов-переселенцев. Промёрзли там, говорят, хорошо. Видать это острову надо было. Потом в сильный шторм, что бушевал почти неделю, крутануло сильно и сняло с мели. Вот с тех пор и плаваем наоборот. Да нам-то, какая разница.
– Вам – да. А мне сосем наоборот.– Ответил я шёпотом.– Получается, я ненароком отписал себе все порты и вправе брать мзду за пользование, как портом, так и дорогами к ним. Что хозяину угодно? Вот только долго ли продлится моё диктаторство? Мало долбили их римляне. Расплодились опять. Места им новые подавай, новые владения. Щаз-з, разбежался. Я вам не Карлуша, и не эта старая дева – опекунша. Мы ещё подерёмся. Но чтобы стать лидером, за которым пойдут на бой, надо создать им стимул, лучше денежный, дать мечту, за которой должны пойти, а проклятые французы им помешают. Пообещать им землю? Но она вся у лордов. Попробуй, покусись на это и тебя свергнут в первые же сутки. Завоёвывать земли у Карлуши не буду. Я не сволочь. По крайней мере, пока. Да и повода нет. Пока. Хотя, если опекунша окажется стервой, то… тут есть над чем подумать. Но думать о стерве до войны не успею. Судя по неудавшемуся покушению, вторжение уже близко, и неудача только немного отодвинула сроки. Хотя, кто знает. Машина вторжения уже запущена, войска собраны. А крупное войско нельзя долго держать без дела, да и экономически не выгодно, не прокормишь. Выгони его на территорию врага, и оно само себя прокормит. Получается… Получается, что надо сразу же открытым текстом объявить мобилизацию, подготовку позиций, которые надо ещё и найти. Чтобы прочувствовали обстановку, краски придётся сгустить. Или это, как раз, и окажется реальная обстановка. Плохо то, что они забыли, что такое война. Обычно даже у генералов начинается шапкозакидательное настроение. Поправим. Поможем. Снимем. Поставим. Своего добьёмся. Так и никак иначе. Должность обязывает. Вот как-то так.
За своими мыслями государственного значения, я незаметно для себя заснул.
***
Я проснулся оттого, что кто-то нахально и нудно тряс меня за плечо.
– Якорь тебе в глотку, как сказал бы мой дед, если бы он был корсаром. А, это ты Джон. Что тебе надо? Что ты пристал к человеку?
– Ваша милость, приехали. Вы пройдите на постоялый двор, там вашей милости уже приготовлена комната и постель.
– Уже? Быстро. Да, ты прав, в постели оно как-то приятней и привычней. Такое беспокойство приятно, хотя сон, наверняка перебьётся. Пошли, раз приехали. А Генрих где?
– Он с Жаком говорит. Мы только распрягли лошадей, а тут и Жак собственной персоной на коне. Приоделся. Откуда только деньги взял.
– Да, может, сэра какого по дороге ограбил. Разбойникам тоже есть хочется.
– Не, ваша милость, он не такой. Он истинный христианин. Он не будет убивать кого-то из-за денег.
– Конечно. По-моему, и насколько я знаю, он последние пять лет только этим и занимается – никого не убивает.
– Ваша милость, я говорю, что не будет грабить ради денег.
– Ага, а деньги ему платили в армии, чтобы он ячмень на захваченной территории сеял. Или всё-таки убивал врага, захватывал земли и добычу. Это тот же разбой, только организованный королём, а то и просто каким-нибудь графом или бароном. Пошли, политик.
Зайдя в таверну при постоялом дворе, я понял, что заснуть мне в ближайший час – полтора не придётся. Под чутким и строгим руководством Генриха поварята заставили весь наш стол едой и закуской. Если кто не знает, то закуска – это еда, которой заедают шнапс, ром, водку или хотя бы эль. Сказалась близость международного порта – овощи, фрукты и даже виноград.
– Молодец, уважил. Мой желудок уже как час урчит и ворчит, как престарелая училка в монастыре. К столу, господа. А где этот неуловимый Жак? Почему я его не вижу? Почему он до сих пор не предстал под светлые, отставить, грозные очи своего сюзерена? Разбаловались. Пороть надо. Жаль только, что уже поздно. Баронов и графьёв не порют. Да. Им головы рубят.
Дверь в таверну распахнулась и Жак, словно только и ждал этих слов, вошел и с радостной улыбкой подошёл ко мне. Ваша светлость, ваше поручение выполнено. Ваши покои в королевском дворце практически готовы, и к вашему приезду всё будет завершено.
– Добро. Только меня моя спальня беспокоит в последнюю очередь. Как насчёт выделения личного состава, армии и прочего? Как среагировали при дворе? Что слышно про сестричку короля? Какие новости?
– Если коротко, то всё нормально. Конечно, все вначале были в шоке. Когда они прочитали Указ, то минут десять стояла абсолютная тишина. Потом начали друг другу задавать всякие глупые вопросы, что, где, за что. Короче, хрень всякая пошла. Но тут вмешался какой-то священник и сказал – воля короля, как и воля Господа, не обсуждается. Все были вынуждены согласиться, тем более Указ зачитали при всех, как вы и приказывали, и я настоял на этом.
– Молодец. Так, значит, ты говоришь, что четверть дворни передали мне. А что с дворцом? Как поделили здание?
– Дворец поделили поровну. В общих залах я приказал провести черту, чтоб чужаки к нам не заходили.
– В черновом варианте – правильно, но надо срочно сделать перегородки, покрасить, завесить гобеленами. Нет, они стоят очень дорого и их наверняка не хватит. Можно использовать картины. Покрасить и побольше картин, типа, я живопись люблю. Вот такие у меня причуды. Ты ещё не знаешь, но на короля было совершено покушение.
– Как же, ваша светлость, наслышан. Мало того весь двор знает, что именно вы спасли жизнь королю. Весьма своевременный поступок. Сначала многие с недоверием и даже презрением узнали об их переводе вам, но после покушения вы приобрели много поклонников, особенно среди дам.
– Вот это хорошо. Как известно, многие решения лорды принимают под давлением собственных жён. Это мне на руку. Главное, чтобы они не придумали, что это я организовал и сам же ликвидировал заговор.
– Нет, нет. Преступники уже дали показания и сказали, что внедрились во двор по приказу французского кардинала. Так что вы вне подозрений.
– Можно подумать, что и я не могу быть от него.
– Это я не подумал.
– Об этом подумают. Но чуть позже.
– Ваша светлость, а вы действительно приехали сюда по приказу французского кардинала?
– Типун тебе на язык. Нет, конечно. Я русский офицер, дворянин, а не какой-то там шпион. Тем более французский. Тем более, зачем французам начинать войну, если я уже получил полцарства, не сделав ни одного выстрела.
– А французы начинают войну с нами?!
– Увы, да. Причём весьма скоро. Так что времени у нас в обрез.
– А это-то, откуда вы знаете?
– Ты знаешь, что такое агентурная разведка?
– Разведка? Так вы всё-таки разведчик?
– Ёкарный бабай. Сколько тебе можно говорить – нет и ещё раз нет. Ещё раз засомневаешься во мне – повешу за оскорбления короля. Понял?
– Понял, ваше Величество. Так теперь вы король?
– Но об этом при дворе пока знать не должны. Пускай думают, что я простой, скажем, гроссграф. Так, по-моему, звучит должность, когда у графа в подчинение много графов. Не время сейчас противоставлять себя баронам. На дворе война, и внутренние распри опасны. Сначала победим, потом всех построим, а, если понадобится, то и нагнём, как нам нужно будет. Да и чтобы отличаться от соседей, думаю назвать себя не королём, а царём. У меня на родине в России правят цари. Тоже ничего. Поэтому, ешь основательно и скачи в мои апартаменты. Пускай делят дворец, чтобы ни одна французская сволочь не проникла или их шпион. Судя по всему, приеду только завтра к вечеру, посему часам к одиннадцати ночи собери всех генералов, командиров и придворных, что имеют отношение к подготовке войны. Ну, типа охотники, фуражиры, пионеры, так, кажется, называются здесь сапёры. Ты теперь не простой солдат, а мой придворный, поэтому думай. И если хочешь что-то сказать, тоже сначала подумай, потом ещё раз подумай и только после этого скажи. Когда отвечаешь не сразу – могут за умного принять. Смотри, меня не подведи и не опозорь. Солдатские привычки и словечки выкинь. Понял?
– Как не понять, ваше Величество.
– На людях называй меня Светлостью.
– Понял, ваше Величество.
– А теперь пошли есть, а то нас сейчас такими словами встретят, и не посмотрят, что я их Величество. Ох, пороть надо, но нельзя, но надо.
Жак полностью проникся ответственностью задания, т.к. среди ужина незаметно поднялся и по-английски, не попрощавшись, ушёл. Ужин был великолепный, хотя на фоне последнего, конечно, уступал. Как они сосредоточили такое большое количество хороших поваров на таком маленьком островке, оставалось для меня загадкой. И этот повар служит на моей территории. А это плюс.
В конце ужина к нам подошел хозяин постоялого двора.
– Господа желают расплатиться?
– Да, любезный.– С этими словами я бросил на стол мешочек с деньгами.– А теперь проводи меня в мою комнату. Поговорить хочу с тобою.
– Слушаюсь, ваша милость.
– Веди. Я здесь пока гость.
Следом за хозяином я поднялся к себе в номер. Стандартный набор гостиницы – кровать, два табурета и стол под окном. На столе – кувшин и глиняная кружка. Что ж, я пока не король. Хоть дэ юре – да, но дэ факто – увы.
– Присядь, любезный, не стой над душой. Скажи, ты знаешь о последних изменениях при дворе?
– Нет, ваша милость, никаких известий пока не поступало.
– А про покушение на короля ты слышал?
– На короля?! Вы имеете в виду короля Карла Девятого?
– А сколько королей здесь ты знаешь?
– Не может быть!? На короля! На этого мальчика? Кто же эти изверги?
– Как мне сейчас доложили – французы.
– Как французы? Мы же с ними в хороших отношениях.
– Мы – да. Они – нет. Мало того, в ближайшее время они начнут вторжение к нам на остров, и пройдут, как ты понимаешь, по этой дороге, через твой двор и твой дом. Ты понимаешь последствия, хотя бы лично для тебя?
– Ох, ваша милость….
– Можешь называть меня ваша Светлость. Так будет более правильно. Но это ещё не всё. Уже три дня всё королевство разделено на две равные части. И в левую часть королевства, где мы с тобою сейчас находимся, уже назначен новый равно королевский правитель. Разговаривая со мною, ты можешь считать, что говоришь с твоим новым правителем. И я говорю с тобой его именем. Ты понял?
– Да, ваша Светлость.
– Через несколько дней сюда прибудут войска для организации обороны. Найди людей, которые хорошо знают местность. Сам в армии служил?
– Нет, ваша Светлость, не довелось.
– Ладно. Ты здесь на своём месте. Хороший организатор. Королевству такие люди тоже нужны. Но нужны и те, кто с оружием в руках будет защищать свою землю от захватчиков, которые разоряют и грабят, будут грабить нашу землю, наши дома.
– Я понимаю, ваша Светлость.
– Это хорошо. Заодно продумай вопросы по организации питания большого количества войск. Денег тебе дадут, ты, главное, вовремя подсуетись, чтобы всю живность с этой стороны переправили на ту. Ты понимаешь, о чём я?
– Конечно, ваша Светлость. Чтобы французам не досталась.
–Правильно. Не им, но нам. Предупреди всех, кто живёт на левой половине королевства. Правая половина, если не дураки, поймут сами. Армии нужны будут дрова, котлы, еда, вода, лопаты, носилки и прочее, чтобы рыть редуты. Что сможешь заготовить – заготовь. Я тебя не забуду. Ты понял меня?
– Да, ваше Величество.
– Молодец. Ты, действительно, на своём месте. Как я уже сказал, я тебя не забуду. Потом. Когда война кончится. А она должна закончится нашей победой. Иначе быть не должно. И ещё – здесь много французских шпионов и наших, за деньги продавшихся их. Ходи, слушай. Те, кто со мной за столом, и тот, что был, но уехал, мои преданные люди. В случае чего, обращайся сразу к ним. Скажешь, я приказал. Вопросы есть? Нет. Хорошо. Иди, мне надо отдохнуть. К рассвету подготовь еды и хорошего вина нам в дорогу. Путь в столицу долог, сам понимаешь. Иди.
– Всё будет сделано, ваше Величество, и к утру, и вообще.
– Я в тебе не сомневаюсь.– Надо же дать хоть моральный стимул своим подданным. Не всё же время казнить, пороть и вешать. А то я уж больно разошёлся в последнее время.
***
Проснулся я от грохота грубых солдатских сапог. Прогромыхав и проскрипев досками, кто-то в нерешительности остановился за дверью.
– Джон, это тебя что ли опять принесла нелёгкая?
– Ваша Светлость, как вы узнали меня?– удивлённо спросил он.
– Запах твоих портянок разбудил меня, когда ты только начал подниматься по лестнице.
– Э-э, ваша Светлость. Я спал на втором этаже вместе с Генрихом.
– Не понял, у вас с ним любовь что ли? Почему ты спишь с ним, а не со служанкой, какой хотя бы?
– Бог с вами, ваша Светлость. Скажете ещё. Это ж образное выражение. Нам хозяин поставил две кровати и даже принёс кувшин вина. Слабенького, правда, но дарёному коню в зубы не смотрят.
– Хозяин, говоришь? Молодец, даже здесь подсуетился и успел подумать, чтобы вы не мучились похмельем в дороге, и я потом не ругался. Напомни мне о нём потом как-нибудь. Надо же будет сказать ему спасибо.
– Так мы уже сказали ему спасибо.
– Ты не понял. То вы, а то – я. Короче, просто напомни. Лошади готовы.
– Да, ваша Светлость.
– Говори просто – сэр. Позавтракаем в дороге. Возьми еду и едем. У нас мало времени. Вечером я провожу совещание во дворце, а нам надо будет ещё переодеться. Не можем же мы явиться на совет такими оборванцами. Как думаешь?
– Да я, ваш милость, сэр, завсегда готов. Конечно. Во дворце всё ж.
– Вот и я так думаю. Поехали.
Хозяин постоялого двора вышел проводить нас во двор, но я лишь издали кивнул ему, и он, опять же, молодец, не стал проявлять холопски – притворной любезности и подобострастия и сохранил моё инкогнито.
– Запоминайте местность. Здесь воевать уж точно будем. Я рисую, а вы запоминайте. Наверняка у них и карты точной нет, раззявы. Эй, кучер, постарайся нас доставить в столицу хотя бы не затемно.
– Постараюсь, ваша Светлость. Лошадей нам дали хороших. Хозяин двора распорядился. Доберёмся. Не беспокойтесь.
– Хм. И этот с Милости уже перешёл на Светлость. Вот что значит, простые мужики – узнают всё и сразу.
Наш кортеж отъехал всего лишь на пару миль от ночлега, как с юга потянуло сыростью, ветер погнал впереди себя пылевые тучи, а вскоре от горизонта до горизонта небо затянуло серым тяжёлым госпитальным матрасом, под которым было также грязно и противно. Небо опустилось до уровня верхушек и без того хилых деревьев. Было ощущение, что мы попали в пещеру, в которой, вдобавок, со всех сторон дули сквозняки. Дождя не было, но кое-где мелькали искры далёких молний, настолько далёких, что за шелестом колёс и цоканьем копыт вообще не было слышно рокота грома. С недовольной мордой своего лица я высунулся в окно.
– Ваша Светлость, давно такого не было. Повезло нашему острову – южанин подул.
– Ну и что? Не вижу повода к веселью.
– Как же, ваша Светлость, мы сейчас в открытом море, значит, нас понесёт аж до самых вечной ледниковой гряды. Будет холодно, но на земле затянется много ям, земля укрепится, реки станут полноводными. Это значит, что скотину можно будет пасти и на других лугах. Голода не будет. Для населения острова хорошо.
– А болота? Болота тоже затянет или они замёрзнут?
– Болота? А, болота, не-е. Хляби подтянет, что конь пройдёт, но телега завязнет. Но, если айсбергами зажмёт, то и болота могут замёрзнуть. Такое тоже бывало даже в мою бытность.
– Вот так сюрприз. – Прошептал я. – Это я еду до столицы почти триста миль, а французы пойдут всего сотню. Напрямую. И по земле Карлуши, советников которого ещё надо убедить в надвигающейся опасности. Надеюсь, в их тайной канцелярии есть трезвомыслящие люди. Хорошо хоть болота останутся, но левый фланг обнажён. А если они вообще высадятся на восточной стороне острова. Им и одного захудалого пирса хватит, чтобы высадить пехоту. Возможно, и лёгкую кавалерию. А вот артиллерию придётся тащить с юга. Интересно, большой замок у короля и как он укреплён? И Жака отослал, не спросишь. Ладно, французы хотели провести апперкот, а мы сделали пару шагов назад и набрали дистанцию. Если у них войско уже на кораблях, то это дело времени. Под парусом они нас догонят в два счёта. Да-а, и выкатывай колоду для рубки мяса, в смысле королевских голов. Вот развлечений у черни появится.
Далеко на севере ещё немного потрепыхалась умирающая полоска солнечного света и, пару раз вздохнув, исчезла во мраке. Вскоре остановился и кэб. В форточку загляну кучер.
– Ваша Светлость, сейчас поедем. Я только на глаза лошадей мешочки надену и поедем. Ветер уж сильный больно, глаза лошадям запорошит, вообще встанем.
– Конечно, скотину надо жалеть, это мужиков бабы ещё нарожают, а лошадей с материка возят.
– Правильно, ваша Светлость, вот что, значит, учёный человек.
– Генрих! Джон! – прокричал я. – Завязывайте головы лошадям и давайте ко мне, пересидим немного непогоду и поедем. Да и кучера забирайте сюда.
Позаботившись о лошадях, все собрались в маленькой комнатке кэба.
– Ну, что сидим? Кого ждём? Не знаете, где лежат припасы? Доставай. Наливай. Насколько помню, я дал хозяину команду положить мне бутылку рома. Наши российские моряки иногда привозят его и подторговывают. У нас его нет, так покупают за хорошие деньги.
– Э, ваша Светлость, ром такая же гадость, как и всё. Нет ничего лучше, чем водка, настоянная на можжевельнике да туда ещё мёду чуть-чуть добавить. Сказка. А когда простынешь, так первое средство. Испытанное средство.
– Эх, сейчас бы грога или глинтвейна. Как представлю, что этот горячий комочек спускается по желудку вниз, согревая всё тело. А потом ещё и икнёшь травками. Красота.
– А я, помню, ещё юнгой ходил на военном корабле, пришли раз в Японию, а там купаются в огромных бочках.
– Нашёл чем удивить. Так и наш король купается.
– Да ну, брешешь.
– На кой мне. У нас в роте служил бывший камердинер короля, виконт. Болтал много, вот его и сослали на каторгу. Откупился, но попал в солдаты. Рядовым. Всё лучше, чем в рудниках.
– Повезло. Откупиться денег хватило.
– Да, повезло. Правда, его через полгода убило. Шальная пуля.
– Да, не повезло.
– Почему? Вжик и всё. Я помню, разорвалось ядро возле строя нашей роты, так мне так бок разодрало, что три месяца лечился. Рана ещё тогда загноилась. Короче, чуть не помер. А ты говоришь.
– Всё познаётся в сравнении.
– Э, господа придворные, скажу я вам, не знаете вы, что такое наша русская баня. Небольшая изба из брёвен. Печкой нагревают воздух – плюнешь, аж слюна кипит. На печке огромные камни раскалённые. Плеснёшь на них воды, а воде прежде настоишь трав, или пива хмельного, так этот пар по всей бане. Жжётся, как укус шмеля. В бане делают лежаки, так на самом верхнем не выдержишь. Хотя есть и такие, что выдерживают. Посидишь в такой бане минут двадцать, а потом голышом в снег. Вот это красота, я понимаю.
– Прямо в снег? Голышом?
– Конечно. Не будешь же одеваться – раздеваться десять раз. А можно и в прорубь. Но туда я не рисковал. Мне снега вполне хватало.
– Я думал всё это враки. Ан, нет. А у нас можно такую баню построить?
– Конечно. Хоть я не видел здесь хороших деревьев, но можно и из досок сделать. А внутри желательно берёзой оббить.
– Да. С деревьями здесь тяжело – растут, а потом начинают чахнуть.
– Наверное, маленькая толщина грунта. У деревьев же корни глубоко под землю уходят, а у нас внизу лёд.
– Наверное. Но теперь мы можем даже брёвна на материке заказать. Главное от француза отбиться.
– А мы отобьёмся, ваша Светлость?
– В чём вопрос. Конечно. – Ответил я уверенным тоном с легкой усмешкой великого полководца.– А не отобьёмся – секир башка будет.– Добавил я мысленно. И мне что-то взгрустнулось. – Так, господа, у меня ночью запланировано срочное совещание. Вы, обормоты, всё равно отсыпаться будете или в пабе пиво пить, а мне государственные дела решать, а потом ещё их и делать. Я – спать, а вы – тихо жевать, не чавкать, мне не мешать. Понятно? Сидим тихо, ждём пока ветер немного не утихнет, и в путь. Задача ясна? Выполнять.
Вытянув свои длинные ноги под лавку, попробовал пробраться в царство морфея. Может там получится вызнать планы коварных французов.
***
Есть очень удачно приобретённые привычки, несмотря на то, что были приобретены они в армии. Например, засыпать в любых условиях и в любой позе. Не прошло и пяти минут, как уже тихо посапывал, устроившись в уголочке. Сквозь сон я почувствовал, как меня заботливо укрыли одеялом, и совсем разомлел.
Но как же они любят будить меня не вовремя. Вот опять.
– Ва-ша Свет-ло-о-сть, подъём. Приехали. Просыпайтесь, ваша Светлость, мы уже около дворца.
– Уже? А ветер закончился?
– Нет. И, говорят, не закончится всю неделю, а потом течение нас оторвёт ото льдов и понесет назад.
– А куда?
– А кто ж знает, ваша милость. Может, один Господь и знает. Может, к Англии – матушке, а, может, и мимо протащит, аж до самых свеев. И такое бывало.– Вмешался в разговор кучер.
Расспрашивать больше было не о чем, и мне пришлось просыпаться.
– Нас ждут великие дела, ваше Величество.– С таким напутствием самому себе я вытащил себя из уютной каморки и потащился к себе во дворец. Не заблудиться бы в нём. Интересно, есть здесь дворецкий, чтобы сказать ему
– Проводи меня до спальни, голубчик.– Хотя и дворецкий здесь какой-нибудь виконт. Да ну и что. Я король – что хочу то и делаю. Мне всё можно. Сейчас как разозлюсь. Не успел.
Большие дворцовые двери распахнулись и на улицу вышли человек десять в белых париках, красивых расшитых золотом и серебром камзолах. На некоторых из них были разноцветные брюки, а на некоторых – высокие гольфы. Ещё бы я знал, кто есть, кто и почему так одеты по-разному! Всё как в России – те же попугаи. Но в России часть можно хотя бы в Сибирь сослать, а здесь куда? Карлуше в оппозицию? Придётся терпеть. Какая паршивая работа у царя.
– О, знакомые всё лица. Если не ошибаюсь, герцог де Кале?
– Не ошибаетесь, ваша Светлость. Король Карл, милостиво пожаловав вам половину королевства, попросил меня оказывать вам всяческую помощь и, если потребуется, советы. По любому вопросу.
– Весьма признателен Его величеству Карлу Девятому. Я не против, тогда ведите меня, знакомьте меня и со мною. Прошу. Как вы понимаете, я ещё не знаю куда идти. Пока.
По бокам дежурные улыбки и любопытные взгляды моих новых подданных, с тревогой ожидающих, чего же ждать от этого русского из далёкой Московии, где зимой по улицам городов спокойно гуляют медведи. Да, вот такие мы – русские.
Мы вошли в холл, и пошли по анфиладе помещений, периодически проходя сквозь заранее открываемые ажурно украшенные двери. По ходу дела герцог указывал и называл отдельные помещения и комнаты.
– Герцог, будьте добры, скажите, чтобы всех военноначальников собрали у меня в кабинете.
– Не беспокойтесь, ваша Светлость, все уже ожидают вас в вашем кабинете. Ваш человек Жак передал мне ваше распоряжение.
– Прекрасно. Тогда мне надо умыться с дороги, переодеться и я готов.
– Гардеробмейстер и портные ожидают возле вашей спальни, где уже находится подогретая вода для купания.
– Мне приятно, что характеристика короля Карла соответствует вам полностью. Вы умеете организовать и предугадать.
– За столько лет службы, ваша Светлость, и всё одно и то же. Люди редко меняют свои привычки, а элементарные физиологические потребности, так вообще неизменны. Да и низменны тоже.
– Согласен. Всё равно приятно.
– У меня служба такая, ваша Светлость.
– Герцог, называть меня постоянно ваша Светлость долго. Называйте меня просто – сэр. Точнее, сир.
– Но, ваша Светлость, сир относится к королевской категории, а на подаренной вам половине всего два герцогства, а графств ещё меньше, чем …
– Знаю, знаю. Я знаю, что вы взяли за основу нормы французского короля Филиппа Красивого, где нормой являются четыре герцогства или шестнадцать графств. Знаю. Но я прибыл из Московии, а там у нас по-другому. А раз уж я ваш лорд, а вы мои вассалы, то и правила устанавливаю я. Тем более, мне сейчас нужна будет абсолютная власть. О причине этого узнаете чуть позже на совещании. Кстати, попробуйте найти хорошую, т.е. подробную карту острова. Она нам понадобится. Оберкамергер у меня есть?
– Да, сир. Вот он стоит у входа в вашу спальню. Рядом его камердинеры. Гардеробмейстер со слугою сейчас принесут ваше платье. На случай, если одежда немного не подойдёт, ваш портной на месте устранит недостатки. Разрешите представить вам вашего оберкамергера барона Дуглас, а вот подошёл и ваш гардеробмейстер виконт Стаффорд. Кстати, племянник самого лорда Стаффорда.
– Я не обращаю внимания на заслуги предков. Для меня главное, что из себя представляет сам человек, а не его дед или прабабушка. В дальнейшем представляйте только по фамилиям, без подробностей. Мне они не интересны. Пока.
