Владимир Буев
В иных мирах я тоже как-то шастал. Пародии на стихи Михаила Гундарина. Часть I
Петров в подвале задержался
Михаил Гундарин
Петров закончил заготовки
обыденное моросит
троллейбус двинул с остановки
и не дождался, паразит
Петров, зачем свои соленья
ты кутал в старое пальто?
из огурцов и перцев тленья
не избежал ещё никто
ты скажешь плотная закрутка
и ледяные погреба
плывёт немытая маршрутка
Петров, а я скажу судьба
Владимир Буев
Петров в подвале задержался
не -Водкин, а простой Петров
и потому он занимался
соленьем перцев-огурцов
а вовсе не спиртных напитков
распитьем наглым среди дня
ушёл весь транспорт вновь попытка
вернуться в офис обгоня
троллейбус вкупе с той маршруткой
не мытой год иль целых пять
обед закончен и закрутку
успел он до конца сваять.
и разовьются отношенья
из погребных зимою льдов
Петров достанет все соленья
из перцев и из огурцов
не ждите от Петрова тленья
он сытно ест пешком идёт
респект Петрову уваженье
судьбу Петров подальше шлёт
Пустовалов, Полуэктов, Петров
Михаил Гундарин
Пустовалову принесли вина,
И к нему шашлык, что устроен ловко:
Половина, как утренний сон, жирна,
А другая жилиста, как циновка.
Размотать бы жилы на провода,
Чтобы слышали это в любой столице:
В мире есть хорошие города,
Ни в одном не хочется поселиться.
Ни любви не надо, ни шашлыка –
Всё равно, измена или изжога.
Дайте, что ли, змеиного молока!
Пустовалов, пей, но не слишком много.
Владимир Буев
Пустовалов, Полуэктов, Петров –
святая троица Мишиных стихов.
И все на букву П – вот это ж надо!
Лихая троица – почти бригада.
В стихах на тему пищи с питиём
Нравоученье исподволь сквозит.
Петров – один Петров, их не вдвоём:
В том смысле, что не -Водкин, паразит.
И Полуэктов не из выпивох.
Он лодырь, тунеядец, разгильдяй
в стихах у Миши. В общем, он не плох:
ему лишь мёртвых рыб к столу подай.
Вот Пустовалов любит алкоголь.
Закусывает он не требухой,
а шашлычком, как козырно́й король.
И регулярно вдребадан бухой.
Все ведают, что Пустовалов хват,
что он при этом сказочно богат
и что, придя однажды в зоосад,
на серпентарий обратил свой взгляд.
У Пустовалова наследник есть прямой,
который понял, как рулить судьбой:
десяток змей в подарок принесёт,
напоит самогонкой и уйдёт.
Обнюхаю снег
Михаил Гундарин
по первому снегу собачьему следу
я буду искать остальные детали
тебя окликать как чужую победу
молить чтобы нас не прервали
твой голос бездомен в моём телефоне
в закрытых глазах отражается небо
над парком что в ласковой зелени тонет
и запахов полон как тёплого хлеба
ты в городе где так чисты переулки
что запросто можно не выпачкав ноги
весь мир обойти и вернуться с прогулки
и вот ты в дороге
а я говорю возвращайся скорее
а ты отвечаешь увидимся снова
на нашей весенней весёлой аллее
где сила и слава и слово
Владимир Буев
обнюхаю снег но найду в телефоне
так значит победа хоть ты мне чужая
молиться умею но лишь на жаргоне
в эстетский жаргон не вползёт запятая
догадка была: не один я собака
и эту догадку ты мне подтвердила
твой голос бездомный несётся в атаку
на небо надеется трубка мобилы
чужих голосов я наслушался вдоволь
вот запахи мне обоняние режут
а вот и фантомов садовых некрополь
мне зеленью взоры ласкает несвежей
мобилу в корзину гулять надо больше
здоровье на воздухе а не на воздух
гулять по планете, Европе, по Польше
по ми́ру не пó миру: жить нужно остро
ан нет отдавайте обратно мобилу
хочу голосов и комфорта я снова
не выпачкать ног на диване светилу
здесь сила и слава и слово
То ль Мария, то ль не Мария
Михаил Гундарин
мушкетёры твои ацтеки
где Мария
в начале лета
проводила друга навеки
а запомнила только это
как стоял на тяжёлом камне
посреди ледяного неба
говорил всё равно запомни
улыбался нелепо
это было в книге не в книге
гастронома среди эфира
где хромая душа
выпрыгивать
училась за двери мира
до сих пор золотые титры
зависают над облаками
это мантры Мария мантры
всё дословно что было с нами
Владимир Буев
то ль Мария то ль не Мария
Магдалена
но эйфория
обуздав меня Мельпоменой
драму гасит асимметрией
историчность былых страданий
и блаженных улыбок кротость
у Марии-доньи метаний
не отнимут убогость
ведь Кортес на тяжёлом камне
постоял неспроста взирая
как ацтеков бойцы арканят
как империя исчезает
ты Мария просто Мария
Магдалена или Марина
если в мантрах твоя ностальгия
в Мельпомене причина
Из нового блокнота
Михаил Гундарин
ИЗ СТАРОЙ ТЕТРАДИ
Землю увидеть во сне, ты сказала, дурная примета.
Для посвящённых – предвестье тяжелого года,
как урожай огурцов, как злодейка-комета,
хвост перед каждым задравшая не без дохода.
Я возражу, ибо что нам, астралопитекам,
в этом случайном стеченье чужих обстоятельств!
Ради забавы представишь себя человеком –
сразу навалится груз долговых обязательств.
Трудно лететь, трудно плыть под холодной водою,
трудно раскрашивать мир в надлежащие краски.
Там, где погасло твоё и моё золотое,
трудно представить глаза без тяжёлой повязки.
Владимир Буев
ИЗ НОВОГО БЛОКНОТА
Ты поутру огурцов насолила большую бадейку.
Я уточнил: мол, ты землю во сне повидала?
Прямо не можешь ответить, всё ищешь лазейку:
что-то бормочешь, что деньги в семью доставала,
что, мол, всю ночь ты очей голубых не смыкала,
и что ты вечно в нелёгких заботах домашних.
Я по глазам твоим вижу, что хочешь большого скандала,
и потому приведу свои доводы круче вчерашних.
Скрыться в астрале – не то, в Австралии греться;
просто питеком не быть, и забыт питекантроп –
так возражу, и придётся тебе утереться.
Спорить со мной тебе нé дали музы таланта.
Трудно быть богом, но запросто – домохозяйкой.
Трудно раскрашивать мир в надлежащие краски.
Я понимаю: быть тяжко болтушкой-незнайкой.
Вот же, возьми, и на рот повяжи свой повязку.
Посчитали – прослезились
Михаил Гундарин
СЧИТАЛКА
Кто проснулся кто приснился
Кто пошёл и выпил море
Кто совсем не изменился
Кто ошибся в разговоре
Всем нам следовало строже
сохранять свои руины
А теперь-то кто поможет?
Кто не с этой половины?
Владимир Буев
ПОСЧИТАЛИ – ПРОСЛЕЗИЛИСЬ
Старики сошлись в угаре
Детство вспомнили, визжали
И в одном большом кошмаре
По колено в море встали
Как цыплят считают в осень
Так и эти просчитались
Год был прошлый одиозен
И здоровья не осталось
Всем им следовало строже
Сохранять свои руины
Но теперь им кто поможет?
Не осталось половины
2021 год
Представь, что ты в Китай забрёл
Михаил Гундарин
Весь вечер пой, все утро пой
А после замолчи
И снова выгнется дугой
Дорога в Урумчи
И 95-й год
Алмазный порошок
Присядет рядом и нальёт
Уже на посошок.
Горит Восток, плывёт челнок
По золотым волнам
Пока короткий эпилог
Январь читает нам
Владимир Буев
Представь, что ты в Китай забрёл
Дорогой в Урумчи
А тут уйгур тебе вспорол
Живот ножом в ночи
Подумав что пришелец ты
Китаец-оккупант
Чужие хочешь рвать цветы
Земли интересант
То ль 95-й год
То ль через 30 лет
…Китай там реки крови льёт
Но внешне – марафет
Синьцзян равнинен и горист
Песчанен и «речист»
В том смысле: реки тоже есть.
В озёра можно влезть.
Зарёю новою горит
Синьцзян, как наш Восток
Ужель не чуешь, где зашит
опасный эпилог?
Подумай, в Урумчи ли мчишь?
Туда ль твой путь дугой?
Потом не ной, потом не вой,
Навеки замолчишь.
Немало Риманов коптили небо
Михаил Гундарин
где небо будущим беременно
а тут продлёнка третий класс
мы все идём тропою Римана
но Риман умер не за нас
зазря пространство многомерное
густеет в баночке чернил
всё ассонансное, минорное
какое ты и сам любил
иное только улыбается
не поддаётся мирный квант
он с нами пьёт, грешит и кается
как привокзальный музыкант
Владимир Буев
немало Риманов, казалось бы,
коптили небо за века
история не примет жалобы
ни от кого наверняка
американцы, немцы, русские
их было много на челне
но были все они моллюсками
никто не мог встать наравне
с тем кто прославил математику
(всего-то сорок лет прожил)
кто дзета-функцию фанатикам
как ряд Дирихле предложил
где нуль значенья избирательны
у дзета-функции тогда
когда все числа отрицательны
но чётные как дважды два
и к Римана с тех пор гипотезе
хотят прильнуть те рифмачи
кому пространство снится в образе
чернильной банки у свечи
те, кто в пространство улыбается
иль кому щерится оно
тому кто пьёт грешит и кается
и с музыкантом заодно
Жизнь в сознании проносится…
Михаил Гундарин
Ты-то помнишь эту музыку ТВ
Эти танцы в беспощадной синеве
Помню-помню занавешенный экран
Чью-то кровь из чёрно-белых рваных ран
Были молоды мы, молоды тогда
А над нами говорящая вода
А над нею ледяные небеса
Между ними города и голоса
Десять жизней уместились в полчаса
Владимир Буев
Жизнь в сознании проносится тогда
Когда смерть в тебя толкает тонны льда
Успевает пробежать всего за миг
Заявляя: ты всего уже достиг
Если десять жизней, мигов пять плюс пять
Но не полчаса, не стоит людям врать
Танцев нет, но занавешен весь экран
Даже если крови нет и рваных ран
На столе опять наполненный стакан
Весна-лето
Михаил Гундарин
ЧИСЛА
всего 500 рублей и снова жив-здоров
посаженный на клей окраинный Брюллов
но нету пятисот в промозглом декабре
среди былых красот шуруй без якорей
возьму 150 нашарив 200 и
весну не запретят (но кажется смогли)
Владимир Буев
ВЕСНА-ЛЕТО
ну почему Брюллов? быть может Пикассо́?
ведь первый был здоров не сел на колесо
а может и Дали ещё такой ван Гог
ширялись ведь они а вот Брюллов не смог
окраинный Дали, ван Гог иль Пикассо
не смог найти рубли но ведал адресок
где в долг дают весну и лето где поймать
не грех (чтоб пацану два раза не вставать)
Зима. Крестьянин торжествует…
Михаил Гундарин
ПРОВОДЫ ЗИМЫ
Сегодня откроем забрало,
прикроем тяжёлое тело.
Как долго зима умирала
и знать ничего не хотела!
Незнание – это привычка,
а знание – это засада.
У пьяных ломаются спички,
а трезвым огня и не надо.
На празднике нового леса,
растущего вровень с подошвой,
обнимемся без интереса,
расстанемся не заполошно.
Владимир Буев
ЗИМА. КРЕСТЬЯНИН ТОРЖЕСТВУЕТ…
Забрало лицо мне скрывало.
Нисколько меня не смущало,
что весь остальной я был голым
(весь лёгким, совсем не тяжёлым).
И вот наконец я решился
забрало открыть. Удивился:
в округе зима бушевала –
и холодно сразу мне стало.
Незнание – это привычка,
а знание – это засада.
Карманов коль нет, нет и спички.
Огня же сейчас ох как надо!
Тут публика вдруг объявилась
(за соснами прежде таилась?):
на празднике нового леса
глядит мне в лицо с интересом.
Медленный транспорт
Михаил Гундарин
НОЧНОЙ ТРОЛЛЕЙБУС № 20
В сторону Серебряного Бора
(как темна листва его густая!)
по волнам ночного разговора
движемся, почти что засыпая.
День был жарок, полночь – неизбежна,
за окном то смерть, то бакалея.
Приближаясь к линии прибрежной
замирает старая аллея.
И уже невидимы ансамбли
новых зданий, слепленных по-птичьи.
Созданный единым взмахом сабли,
крепкий берег ждёт своей добычи.
Надо стать прозрачней, неприметней
стёклышка троллейбусной теплицы,
чтоб исчезнуть с девяностолетней,
так и недописанной страницы!
Владимир Буев
МЕДЛЕННЫЙ ТРАНСПОРТ
Едем на троллейбусе с тобою.
Я хочу быстрей в кровать свалиться,
насладиться полной тишиною
и… твоими стонами упиться.
Еле тащит транспорт тушки наши.
За окном у бакалеи хулиганы.
Бродит смерть ночная рядом с пляжем.
На аллеях скрылись атаманы
с саблями и ждут своей добычи.
А шофёр – как будто спит в теплице.
Я сейчас бы взгрел его обличье,
невзирая на любые лица.
Побыстрей, троллейбус, что ты медлишь!
Вот уже не видимы ансамбли
новых зданий: как тут уцелеешь!
Чую: наступил на те же грабли.
Мысли о другом (совсем некстати).
Лет мне девяносто. До кровати
я смогу добраться и свалиться.
Но смогу ль тобою насладиться?
Вторнику надо много
Михаил Гундарин
Вторнику много надо:
он чемпион всего,
сам себе крест, ограда,
дилер и вещество.
Я же заброшен в среду.
По острию ножа
дымным поездом еду.
Стало быть, заряжай!
Ставлю кассету грома
в каменный пулемёт.
Скоро мы будем дома –
вечности не пройдёт.
Владимир Буев
Вторнику надо много,
в среду заброшен ты.
Пятница – у порога
будничных дней мечты.
Но чемпионским выям
бесу не повредить.
В лидерах – выходные.
Было так, есть и быть!
Будни – они жестоки.
На остриё ножа
нечего экивоки
делать, коль наложа
в джинсы кассету грома,
рвёшься быстрей домой.
Скоро ты будешь дома,
вечностям не впервой.
